Текст книги "Мистер Пропер, веселей!"

VI. Твёрдые ягодицы

Российская адвокатура не развилась у нас ещё до такого состояния, чтобы адвокатов можно было причислить к самому богатому общественному классу. Большинство из них имеют доход не выше, чем у мелкого городского чиновника, и ютятся по каморкам, доставшимся им с советских времён.

В одной из таких каморок находились Эдик и Змей. Перед ними, вжавшись в дешёвое кресло, сидел худенький молодой адвокат, в очках и поношенном сером костюме. Адвокатское дело, как и пиджак, он, видимо, унаследовал от отца.

– Нет! Вот сейчас ты меня убил, красава! – говорил Эдик. – Нет! Ты меня взял и огрел сейчас дубиной прямо по башке!

Адвокат с какой-то собачьей печалью в глазах разводил руками:

– А что делать, Эдуард Константинович, не я законы пишу.

– И ты хочешь сказать, – нервно вскакивая со стула и прохаживаясь по кабинетику, сказал Эдик, – что этот, блядь, ко-о-о-онь! – на слове «конь» он остановился и повернул голову к адвокату. – Этот, блядь, конь Будёновский, – бандит в один шаг преодолел расстояние, отделявшее его от канцелярского стола, и обоими кулаками упёрся в столешницу, – может мне денег не отдавать и ему за э-то ник-то ни-че-го не сделает?

– Увы, – адвокат покрутился в кресле, – увы.

– И этим твоим судебным решением можно спокойно жопу подтереть? – уточнил Эдик, отступая на полшага.

– Ну, зачем же так, – не глядя ему в глаза, бормотал адвокат, – приставы сейчас работают.

– Так работают-то они уже сколько, красава? – ласково поинтересовался бандит, снова приближаясь к адвокату.

Тот запрокинул голову, подсчитывая что-то в уме:

– М-м-м… месяца три.

– Месяца три!!!!! – Эдик подпрыгнул на месте. – Три месяца я не могу получить свои бабки по решению вашего суда!!!! То ли дело раньше? – обратился он к брату. – Помнишь, Змеище? Утюг, паяльник – и клиент готов!

Змей с пониманием кивнул головой и, зажмурившись, продолжал греться под светом электрической лампы.

– Времена изменились, – заметил адвокат и прибавил: – Три месяца, это ещё нормально.

– Нормально! Не, ну нормально! – Эдик хлопнул в ладоши. – Это же кидок! Человек нарушает первое правило бизнеса: взял бабки – отдай! И ему хоть бы хны. А менты, – неожиданно оживился он, – менты могут эту мразь прищучить?

Адвокат скептически покачал головой.

– Блядь, – истощившись, Эдик упал на стул. – Это что же теперь делать? Выходит, честного бизнесмена при новом порядке любой фраер может кинуть?!

Некоторое время все молчали. Первым решился нарушить паузу адвокат:

– Ну что вы, Эдуард Константинович, так переживаете, – сказал он, – главное – правда на нашей стороне, суд мы выиграли!

Эдик посмотрел на него с агрессивной печалью во взгляде и произнёс:

– Суд-то мы выиграли, а радости нет!

Возразить было нечего.

Неожиданно в разговор вмешался Змей:

– А у тебя есть знакомые, – обратился он к адвокату, – которые органами занимаются?

– То есть? – не понял тот. – Работают в органах?

– Да нет. Ну, почки, печень, сердце, – пошевелил пальцами Змей, – мы бы им этого говнюка продали – по частям.

– Глядишь, ещё нажились бы! – невесело хмыкнул Эдик и спросил: – А где здесь у вас сортир?

– Там направо по коридору, – ответил адвокат.

Бандиты поднялись.

– Бумагу давай, – протянул руку Эдик.

– Там в туалете есть, – робко заметил адвокат.

– Твою судебную бумагу давай!

Адвокат открыл ящик и, порывшись, положил на стол решение суда.

– Именем Российской Федерации, блядь, – проворчал Эдик, уже покидая кабинет и убирая документ во внутренний карман пиджака.

Выйдя из адвокатской конторы на шумный проспект, бандиты остановились, озираясь. Последнее осеннее солнце слепило глаза.

– А ты чё, правда, им жопу вытрешь? – щурясь, спросил Змей у брата.

Эдик вздохнул и, сморщившись, будто от зубной боли, сказал:

– А может, попробуем?

– Что попробуем?

– Ну, была не была, заедем к этому говнюку, шугнём его легонько, чтоб только обосрался. Может, он бабки вернёт. Сам? А?

Змей пожал плечами:

– Попробовать можно, только без жести.

– Давай поедем, Змеище, – заражался новой идеей Эдик, – сердцем чую, будет нам маза!

– Ну поехали, а этого жирного фраера на потом оставим? – спросил брат.

– Никуда он от нас не денется! – ответил Эдик. – Ты прикинь, что мне ребята-опера рассказали, – он ткнул Змея в бок, – они когда его колоть начали, от него так говном завоняло! На всю контору!

– Мне он сразу же не понравился! – заметил Змей. – Плохой человек. Бога совсем не боится. Крест поверх Че Гевары носит.

– Говно, а не человек! – возмутился Эдик. – Я его как порядочного попросил свою невесту до дома довезти, а он с ней зажигать вздумал и водкой поить! Куда катится мир? Ничего святого не осталось. Фраера крысят наше бабло и уводят наших машек!

– А в комнатах наших сидят комиссары, – пропел Змей, – и девушек наших ведут в кабинет.

– Пошли, Змеище, – Эдик решительно шагнул в сторону своей машины, – нахлобучим сначала одного, а потом и второго, – в голове его родилось, как ему показалось, интересное умозаключение, и он поделился им с братом: – На первом месте бизнес, бабы на втором, правильно я говорю?

* * *

База, на которую они приехали, представляла собой административно-бытовой корпус и несколько съеденных ржавчиной ангаров, огороженных редким забором «с колючкой». Пейзаж вокруг напоминал декорации к фильму о послевоенном времени. Ворота были распахнуты настежь.

Эдик лихо въехал на своём джипе прямо на середину внутренней территории и остановился на щебёнке перед зданием АБК.

Несколько рабочих в спецовках, отложив инструменты, с опаской разглядывали зубастую морду джипа.

– Ну что, папуасы, – громко проорал Эдик, вылезая из машины, – стройся!

Следом за ним вышел и Змей, сильно хлопнув дверью.

Рабочие не шевелились. Один усатый вытирал грязное лицо и исподлобья смотрел на налётчиков.

Змей потирал руки и похрустывал пальцами.

– Кто у вас тут старший? – спросил Эдик.

– Ну я, – ответил усатый.

– У вас тут чё вообще?

– Артель, – ответил усатый, – памятники делаем. Из мрамора. На могилки.

– А колбасу? – влез Змей. – Тут же колбасный цех был в лучшие времена?

Рабочий усмехнулся в усы:

– А колбасу тут уж лет десять как никто не делает.

– Ну и плохо! – сказал Змей. – Для жизни надо работать, а не для смерти!

Эдик толкнул брата локтем. Змей замолчал и посмотрел на него безмятежными холодными глазами.

– Короче, вы тут на каком основании? – спросил Эдик.

– Нам хозяин сдал в аренду, – ответил усатый.

– Не имел он права этого делать.

– Это почему?

– Это потому, – отвечал Эдик, доставая из внутреннего кармана листок и предъявляя его рабочим, – что хозяин нам должен и базу мы у него забираем за долги!

Усатый приблизился, внимательно разглядел гербовую печать и слова «ИМЕНЕМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ», потом отошел к своим.

– Даю вам пять минут на сборы, папуасы! – объявил Эдик.

– Хорошо, – ответил усатый, – только нам надо инструмент забрать, материал. А это не в раз.

– Ну давайте шевелитесь быстрей, чтоб через час тут духу вашего не было! – распоряжался Эдик. – А мы пойдём хозяина обламывать. Где он, кстати?

– Там, – рабочий указал рукой на здание администрации.

Дверь была приоткрыта, и оттуда за бандитами внимательно наблюдал похожий на Карлсона старый толстяк в клетчатой рубашке и штанах на подтяжках.

– А вы кто такие? – плаксиво спросил он, выходя на крыльцо. – Почему командуете?

– Вот слушай, клоун, – Эдик откашлялся и зачитал: – именем Российской Федерации, так, тут херня. Вот: суд решил взыскать с ООО «Мясоколбасный комбинат» в пользу ООО «Дружина» сумму основного долга в размере пяти миллионов рублей! Мы ООО «Дружина» и есть, – пояснил он, – а также! – повышая голос, Эдик поднял вверх указательный палец. – Взыскать пенис ответчика в размере…

– Что это значит? – спросил Змей.

– А я ебу? – ответил Эдик. – Тут так написано: взыскать пенис ответчика в размере пятисот тысяч рублей тридцати копеек.

– Пенис – это же, по-русски сказать, хер, – озадачился Змей.

– Ну, хер.

– Так мы что, у него базу за долги отбираем да ещё и хер? Выходит, у него ни хера не остаётся?

– Что всё это значит? – подал голос старик. – Будьте любезны объясниться!

– А то и значит, батя, – сказал Эдик, – что либо ты валишь отсюда по-быстрому, либо мы приводим решение в исполнение! Отрубаем тебе хер!

– Именем Российской Федерации! – добавил Змей.

– Это что же это такое! – всплеснул руками директор. – Ведь должен же быть суд!

– А суд уже был, батя, – ответил Эдик, – уже решение вступило в законную силу.

– Да как же меня не вызывали?..

– Ну, начинается! Вызывали, не вызывали, теперь всё. Пошли, братуха, взыскивать пенис.

– Не имеете права! – выкрикнул директор и юркнул за дверь.

Эдик и Змей метнулись вдогонку. Директор тяжело взбежал на второй этаж и исчез в приёмной.

– Заперся, сука! – сказал Эдик, дёргая ручку жёлтой двери.

– Дед, открой по-хорошему, – увещевал Змей.

– Убирайтесь к чёртовой матери, хулиганы, – кричал из-за двери директор, – а не то милицию вызову!

– Вызови, – ответил Эдик, – они первые с тебя пенис взыщут.

– Да это же чепуха! – продолжал директор. – Где это видано, чтоб решением суда человека достоинства лишали!

– Сейчас такая практика пошла, батя, – ответил Эдик, – должники платить не хотят, чем их ещё напугать?

– Да ведь последнее отнимаете!

– Согласен. А что делать?

– Гуманнее надо быть.

– А это и есть гуманность. Раньше вот бандиты должников вообще убивали! Без всякого суда. Так что открой.

– Не открою.

– И долго там сидеть собираешься?

– А пока не сдохну. Мне терять нечего. Раз вы и хер у меня отнять хотите!

– Сломаем же дверь, батя.

– Ломайте. Я её уже изнутри шкафом подпёр.

– Ну-ка, отойди, – сказал Змей Эдику и, разбежавшись, пнул дверь ногой. Дверь упруго оттолкнула его. – В натуре подпёр!

* * *

– Чё делать будем? – через час спросил Эдик.

– Надо как-то его выкурить, – ответил Змей.

– А с улицы в окно не залезть?

– Не залезть, там решётки.

– Чё он там, притих?

– Нет, слышишь, вроде шебуршится.

– Ага. Батя, – тихо позвал Эдик, – батя, хорош кочевряжиться. Выходи.

Из-за двери не отозвались.

– А эти работяги ушли? – спросил Эдик.

– Ушли.

– Значит, этот один остался, как заноза в жопе. Чё же с ним делать?

– Прикинь, менты реально приедут, а у нас тут это чучело заперто! – сказал Змей.

– Тогда нам конец, – отозвался Эдик и продолжил: – не может же он вечно там сидеть, ему же и на толчок надо сходить!

– Из окна вон поссыт, – вздохнул Змей.

– Да уж, блин, геморрой! – согласился Эдик.

– Твёрдые ягодицы, – с улыбкой ответил Змей и сделал руками острожное хватательное движение.

– Не понял, – насторожился Эдик, – братуха, не надо сейчас…

– Вот, бывает, знакомишься с женщиной, берёшь за попу, а там… – Змей мечтательно выдержал паузу и неожиданно сухо закончил: – а там твёрдые ягодицы!

– Ты это к чему?

– А женщина с твёрдыми ягодицами – это уже не то. Ягодицы у женщины должны быть мягкими и чувствительными, чтобы приятно было касаться.

– Хорош гнать-то, красава! – начал заводиться Эдик.

Но Змей, улыбаясь, продолжал:

– И вся жизнь как женская попа. Ты думаешь, она мягкая и круглая, и вдруг р-р-раз, – он снова сделал хватательные движения руками, – твёрдые ягодицы!

Неожиданно посторонний голос произнёс:

– Вот они.

Эдик и Змей обернулись и увидели усатого рабочего, поднимавшегося по лестнице. Следом за ним шагал наряд милиции и толпились журналисты.

– Вот они, – повторил усатый и ткнул в них пальцем.

– Капитан Чулков, – представился крепкий пузатый милиционер с автоматом и узкой полоской усов над верхней губой. Всем видом он напоминал мексиканца. Не хватало только сомбреро и маракасов.

Эдик и Змей смотрели на него и молчали.

– Встряли, – подумал Эдик, стараясь не попадать в объективы телекамер.

– Твёрдые ягодицы, – безмятежно улыбнулся Змей.

– Мне доложили, – продолжал милиционер, – что вы похитили человека и незаконно его удерживаете.

– Да, безобразничают вот, – поддакнул усатый.

– Да вы чё! – взвился Эдик. – Да он сам закрылся! Мы, наоборот, его оттуда выманиваем!

– Будьте добры, откройте дверь, – попросил милиционер.

– Да как мы откроем, товарищ милиционер, если она изнутри заперта!!!

Капитан Чулков приблизился к жёлтой двери и отчётливо постучал по ней согнутым пальцем:

– Гражданин, откройте. Милиция.

Никто не отозвался.

– Милиция. Открывайте, – повторил Чулков. – Инструмент есть? – обратился он к усатому.

– Есть.

– Несите. Будем ломать.

Когда дверь сломали, огромный шкаф рухнул внутрь, поднимая тучи пыли. Первым в образовавшийся проём вошёл капитан Чулков.

Директор сидел в кресле у окна, запрокинув голову. Милиционер пощупал пульс и, не оборачиваясь, произнёс: «Скорую вызывайте, по-моему, мёртвый».

– Сердце не выдержало, – вздохнул усатый.

Журналисты заволновались.

Почувствовав опасность, Эдик дёрнулся к лестнице и потащил за собой брата, но наткнулся на крепких милиционеров с автоматами, которые вывернули ему руки. Змея тоже скрутили.

– Пройдёмте в отделение, – сказал им голос Чулкова.

– Пидорасы, – прохрипел Эдик, багровея лицом, – подставили! Честных бизнесменов подставили!

VII. Эксперимент

– Я же говорил тебе, брат! – возбуждённый и радостный голос Винниченко ворвался в ухо Н. И.

Гаврилов ехал в сторону университета, чтобы провести семинарское занятие вместо Анны Геннадьевны, как они и договаривались несколькими днями раньше. В ухе у него синим огоньком мигало устройство bluetooth.

Н. И. улыбнулся, следя за перестроениями тонированной «девятки», которую, казалось, должны разорвать изнутри децибелы, и произнёс:

– Машина-Убийца нашлась и доставлена на штраф стоянку?

– Нет, – отвечал Винниченко, – чёрт с ней, с машиной! Эдика закрыли в СИЗО вместе с братом!

– Да ты что? А за что?

– Да чёрт его разберёт! За непреднамеренное убийство вроде бы.

– Значит, они от тебя отстали.

– Отстали надолго! Так что видишь, я тогда оказался прав! Бог, он всё видит. Надо только его попросить!

– Ты его что? Об этом просил?

– Не, не об этом. Но, – Винниченко задумался и с трепетом в голосе произнёс, – неисповедимы пути Господни.

– Всё равно ты меня не убедил, Директор. Как жена, как дети?

– Жена, дети – все здоровы. А ты всё-таки думаешь, что это не Бог?

– Думаю, что не Бог.

– Думаешь, Дьявол?

– И не Дьявол. Мелко это для Бога и Дьявола.

– Неужели, случайность?

– И не случайность. Есть тут обязательно какой-то закон низшего порядка. Какие-то шестерёнки друг с другом сошлись – и завертелось, закрутилось. Жизнь, как часы или как музыкальная шкатулка.

– Тебя не исправить – гнёшь своё, один хрен, – кисло сказал Винниченко и, попрощавшись, положил трубку.

* * *

Первокурсники были похожи на школьников. Когда Гаврилов вошёл в аудиторию, опоздав минут на пять, они послушно встали и продолжали стоять, пока он не разрешил им садиться.

Не глядя в их сторону, он придвинул к себе убогий стул, за несколько секунд изучил его драную обивку, чтобы торчащим гвоздём случайно не вспороть дорогие брюки, и сел, вытянув вперёд ноги в лакированных чёрных ботинках. Открыл чемодан, вынул дорогую перьевую ручку, которой подписывал миллионные контракты.

Давно, будучи аспирантом, Н. И. отвёл положенное количество часов, но теперь уже забыл это ощущение, когда ты сидишь перед внимательной аудиторией, отделённый от неё барьером преподавательского стола.

Менее всего ему хотелось производить впечатление на молодых людей, которых он видел первый и единственный раз в жизни. Однако его безупречный внешний вид и подчёркнуто элегантные жесты были отмечены в особенности женской половиной группы.

Н. И. оглядел присутствующих с дружелюбной улыбкой. Первые две парты на каждом ряду пустовали, зато на задних сбились в кучу по три человека. Прямо перед Гавриловым за третьей партой сидел наглый рыжий тип в красной ветровке и ухмылялся. Про него Н. И. подумал: «Нонконформист».

– Это сто одиннадцатая группа? – спросил он, делая вид, что не замечает ухмылки рыжего. – Отделение мировой экономики?

– Да, – отвечали ему почти хором.

– Меня зовут Николай Иванович Гаврилов, – представился он. – Староста у вас кто?

На правом ряду поднялась строгая девушка в сером свитере под горло и серых же брюках.

– Составьте мне список, пожалуйста, – попросил Н. И.

– Хорошо. Сейчас.

Она села, поспешно вырвала из тетради листок и начала прилежно записывать фамилии присутствующих, время от времени высматривая кого-то и прикладывая ручку к беззвучно движущимся губам.

– А вы теперь у нас всегда будете семинары вести? – раздался робкий голос с задних рядов.

– Нет, – ответил Н. И., – я только сегодня заменяю вашего преподавателя… Кто у вас? П… Пинигин, кажется?

– Нет, – сказали они, – В расписании стоит «Пинигин». Но мы его ни разу не видели.

– Всё время кого-то присылают заменять! – отрываясь от своего занятия, возмутилась староста.

– Вообще непонятно, как мы будем сессию сдавать! – поддержал её рыжий в красной ветровке.

– Так и будете, – ответил Н. И., – по учебнику и по лекциям.

– А кто у нас будет экзамен принимать? – тут же заныли они. – А давайте вы у нас будете экзамен принимать.

– Увы, я не имею на то полномочий, – с улыбкой развёл руками Гаврилов.

– А давайте вы нас отпустите. Мы в столовую сходим. А вы чем занимаетесь, кроме преподавания? – спросило сразу несколько голосов.

– Ну, я бизнесмен, – ответил Н. И., не зная, что ещё добавить к сказанному.

– Ой, а расскажите что-нибудь про ваш бизнес! – попросила девушка в кофточке с огромным вырезом.

Рядом с ней сидела подружка в тонкой белой водолазке. Грудь у неё была больше и заметно волновалась, натягивая ткань. Гаврилову с трудом верилось в то, что эти студентки всего на два года старше его дочери! «Пожалуй, я понимаю редактора университетского журнала, нахамившего моей жене, – подумал он, – от вида таких красавиц можно легко потерять голову!»

– Ну, – он откинулся назад, стараясь выключить отпечатавшуюся в мозгу картинку с грудями, и посмотрел в потолок.

– Давайте лучше мы в столовую пойдём, – не дал договорить ему рыжий в красной ветровке и забросил на плечо ремень сумки.

– А вы что, такой голодный? – спросил Гаврилов, которому показалось, что рыжий, заметил, как он смотрел студенткам на грудь.

– Да почему, просто, – тот пожал плечами, – к чему вся эта бодяга?

– То есть вы хотите, чтобы я у вас спросил домашнее задание? – строго поинтересовался Н. И.

– Не-е-е-ет, – загалдели студенты, – лучше расскажите нам что-нибудь о себе. А где вы учились?

– Хорошо, – он выпрямился, – что вам задавали?

– Ничего, – в один голос выдохнули они.

– Другого ответа я и не ждал, – сказал Н. И. – Но из проверенных источников мне известно, что вам задавали тему «Государство и экономика». Так?

– Не-е-е-е-ет.

– Да так, так. Я же знаю. Итак, кто у нас первый по списку? – он заглянул в листок, который уже давно лежал перед ним. – Арапова Ксения. Арапова кто? – он поднял глаза, рассчитывая, что поднимется та, в водолазке, или другая с огромным вырезом, но встала вульгарно накрашенная девица с последней парты и уставилась на него усталыми глазами.

– Я не готова, – прокуренным голосом заявила она.

– Хорошо, садитесь, – он нарисовал минус против её фамилии. – Желающие есть?

Группа молчала. Никто не шевелился.

– Ну, кто-нибудь, есть желающие? – оглядел их Гаврилов.

Староста несмело тянула руку.

– Хорошо, давайте вы, – сказал он. – Как фамилия?

– Вострецова, – вставая, бодро сообщила она и, сложив руки в карманы брюк, начала пересказывать вызубренную лекцию.

– Не-не-не-не, так не пойдёт, – остановил он её.

Девушка замолчала и удивлённо посмотрела на преподавателя

– Так не пойдёт. Здесь же не школа, а институт. Садитесь, – пояснил он причину своего недовольства.

Скривив гримасу непонимания, староста села.

– Тема: «Государство и экономика», – начал Гаврилов. – Итак, государство вмешивается в вашу частную жизнь, в экономику, везде. Не может не вмешиваться – это факт. Вопрос в том, до каких пределов? В связи с этим позвольте спросить вас, уважаемые коллеги: что вы думаете о деле «ЮКОСА»?

Студенты недоумённо переглядывались.

– Вы что, газет не читаете? Интернетом не пользуетесь совсем? – удивился Гаврилов.

– Это которого давно арестовали? – попытался вспомнить кто-то.

– Так, всё с вами ясно, аполитичная молодёжь, – махнул он рукой. – Давайте по-другому. Начнём с того, что такое власть вообще и на чём она держится, – и он медленно с паузами между словами повторил: – Что такое власть?

– Господство? – неуверенно предположила староста.

– Принуждение, – сказал кто-то.

– Организованное насилие, – безапелляционно заявил рыжий в красной ветровке.

– Господство, принуждение, насилие, – сказал Н. И., сцепляя за головой пальцы «в замок», – вот этого я и хотел добиться. Ницше сказал бы, что вы рассуждаете, как рабы. Только рабу власть кажется господством, принуждением или насилием.

Первокурсники были обескуражены. Гаврилову это понравилось, и он продолжал:

– Давайте так: когда я вошёл, вы все встали. Так? А почему вы встали? – он оглядел их удивлённые лица.

– Вы преподаватель! – радостно отвечали две девушки: одна в кофточке с вырезом и вторая в водолазке. – И мы с вами так поздоровались. Это вежливость, – обе улыбались и поедали его блестящими глазами.

– А почему вы решили, что я преподаватель?

– Ну как, – развела руками староста.

– А вы что? Не преподаватель? – подавшись вперёд, спросил рыжий в красной ветровке.

– Может, и да, а может, и нет, – пожал плечами Гаврилов. – С чего-то ведь вы решили, что я преподаватель. Вот вы сидели себе в аудитории, тут входит вдруг человек, вам совершенно незнакомый, на вид старше вас, немного по другому одетый, и вы все, все до единого – встаёте! Мало того, потом этот человек начинает отдавать вам приказы: просит составить список, задаёт вопросы, и вы все – подчиняетесь! А кто-нибудь из вас задумался хоть на секунду: а почему? Может, я вовсе не преподаватель, может, я самозванец, а может, вообще, террорист?

– Тогда покажите паспорт, – попросил рыжий.

– Да, да, покажите паспорт, – поддержали его остальные. Студентам стало любопытно, к чему это ведёт странный препод. На их лицах читался неподдельный интерес, который доставлял Гаврилову удовольствие.

– Не буду, – ответил он. – Что это вам даст? В данной ситуации мой паспорт ничего вам не скажет. И вообще, что за дурацкая привычка верить бумажкам?

В этот момент рыжий в красной ветровке встал и демонстративно начал складывать учебники и тетрадь в спортивную сумку.

– Если Вы не преподаватель, – сказал он, наблюдая за реакцией Гаврилова, – то, значит, я могу уйти и мне за это ничего не будет, – он застегнул молнию и повесил сумку на плечо. Затем остановился и испытующе поглядел в глаза Н. И. исподлобья.

– Можете идти, – пожал тот плечами, проникаясь к бунтарю уважением.

– Мне за это точно ничего не будет? – ещё раз спросил рыжий, явно колеблясь.

– Не знаю, – Гаврилов поднял и опустил плечи. Ему было интересно, решится бунтарь на свой дерзкий поступок или же нет. Хотелось, чтобы решился.

– Хорошо, я пошёл, – произнёс рыжий и исчез за дверью. Дверь хлопнула и отрезала коридор от аудитории. Рубикон был перейдён.

– Ну, кто ещё хочет на свободу? – дружелюбно спросил Гаврилов, разваливаясь на ветхом стуле.

Первокурсники молчали, потрясённые поступком рыжего в красной ветровке.

– Никто не хочет? – он, улыбаясь, смотрел на них и, вскинув брови, спросил: – Почему? Почему никто не уходит? Вы же не знаете точно, преподаватель я или нет.

– А вдруг вы всё-таки преподаватель? – осторожно поинтересовалась староста.

– То есть, – продолжал Гаврилов, – из всей вашей группы нашёлся только один человек, который не поверил в то, что я преподаватель. Все остальные верят. Может быть, сомневаются, но верят! Чтобы верить, не нужна смелость. А вот чтобы испытать пределы моей власти, нужна. Тогда власть – это что?

Студенты молчали и ждали выводов.

– Власть – это вера? – спросил он, чувствуя, что аудитория согласна, хотя никто ему не ответил.

– Ух, ты! Я поняла! Я поняла! Вы – психолог! – объявила девушка в кофточке с вырезом, не спуская с Гаврилова торжествующего взгляда.

– Нет, – ответил он. – Просто поставил над вами небольшой психологический эксперимент в целях наглядной демонстрации природы властных отношений. И всё. А сейчас, – продолжил Н. И., – как и всякая власть, я должен наказать непокорного. Давайте посмотрим, как у вас развито чувство локтя. Как зовут человека, который вышел? Я поставлю ему отработку.

Студенты молчали. Потом кто-то с задней парты робко сказал:

– Мы вам не скажем.

– Значит, стучать не будете на товарища?

– Нет, нет, не будем, – радостно загалдели они. – Стучать нехорошо.

– Это почему? – спросил Гаврилов. – Стучать – это хорошо. Стучать – это значит сотрудничать с властью. В Европе, например, все стучат. Превышает, предположим, водитель скорость где-нибудь в Германии, а тот, кто едет за ним следом, немедленно его и сдаёт: звонит на пост полиции и сообщает номер. Дескать, такая-то машина только что там-то превысила скорость. А у нас? Всё наоборот: водители друг другу мигают, если на дороге гаишники. Получается, в Германии люди сотрудничают с государством друг против друга, а у нас – друг с другом против государства. Что хорошо, а что плохо?

– В Германии плохо, – в один голос уверяли студенты.

– А где порядка больше? Там или у нас?

– Там, – не могли не согласиться они.

– А всё почему? – развивал Гаврилов свою мысль. – А всё потому, что там стучат. Ведь вы поймите, государству всегда проще обеспечить порядок, если граждане с ним сотрудничают. А если они отказываются, то и порядка никогда не будет. Вот вы не хотите стучать на своего товарища. Он нарушитель. Я государство. Как мне его найти и наказать? Попробуем метод кнута, – он внимательно посмотрел на всех. – Если вы мне не скажете, как его имя и фамилия, то я всей группе наставлю отработок.

– Э-э-э-э-э, – сразу заныли студенты, – это нечестно. Несправедливо!

– А как вы хотели? Вы же меня вынуждаете идти на эту несправедливость! Всё, – сказал он и поставил точку против первой фамилии.

– Нет, нет, – кричали они, – мы будем жаловаться!!!

– Кому? – хитро поглядел на них Гаврилов. – Я – ваше государство. В данный момент вы можете жаловаться только мне. Потом, может быть. Потом идите в деканат, идите на кафедру, в Европейский суд, куда хотите. Но это потом. А сейчас я единственный источник власти. И ещё не факт, что где-то вы докажете свою правоту. Так что стучите на своего товарища, или я ставлю всем отработки.

– Это произвол! – категорично заявила староста. – Это всё незаконно. Почему из-за одного человека вся группа должна страдать?

– Скажите, кто этот человек, и не страдайте.

– Не скажем, – насупились первокурсники.

– Хорошо, не хотите так. Давайте по-другому. Скажите мне, кто нарушитель, и я всем поставлю плюсики.

Они молча замотали головами.

– Ладно, не плюсики. Обещаю всем, кроме него, автомат на зачёте.

– Да вы не можете ставить автоматы, – с сомнением заметила староста.

– Могу, точно вам говорю. Всё равно нет?

– А вы знаете, как сделайте, – вдруг оживилась она, – вы всех по списку проверьте. У вас же есть список присутствующих! Можно методом исключения узнать его фамилию.

– Ага, интересно, – Гаврилов задумался. – Вот значит как. То есть вы как общество не хотите участвовать в наказании преступника. Для вас это грязная работа. Пусть её делает государство, то есть я. А потом вы же сами и скажете, что государство – палач, что я – злой препод. А вы? Вы сами? Вы ни при чем. Интер-р-ресная гражданская позиция! И это ладно я. Я проверю по списку и найду нарушителя, а в настоящем государстве? В настоящем государстве такой список состоит не из тридцати фамилий, а из миллионов. Как методом исключения найти преступника? Никак. Граждане тоже не стучат. Вот и всё. Вот и нет порядка в стране.

В этот момент дверь в аудиторию отворилась, и рыжий с виноватым лицом протиснулся внутрь. По его глазам Гаврилов понял, что тот никуда не отлучался, а торчал всё время за дверью, подслушивая.

– Можно войти? – смущённо поинтересовался он.

– Ого! – Н. И. посмотрел на него. – Что же вы вернулись? Ведь я же не преподаватель? Идите. Вы свободны. Ваши товарищи вас не сдали, так что я даже не могу вас наказать.

– Ну как, всё равно, – рыжий пожал плечами и часто заморгал, хлопая светлыми ресницами. – Зайти-то можно.

– Как хотите.

Он молча прошёл у Гаврилова за спиной и уселся за парту. Его лицо пылало от смущения.

– Та-а-ак, – ухмыляясь, протянул Н. И., – теперь наконец-то все верят в то, что я власть. Надо сказать, вы, – обратился он к рыжему, – меня разочаровали.

Студенты притихли, вторично потрясённые поведением товарища.

– Это говорит только об одном, – торжествующе продолжал Гаврилов, – в вашей группе отсутствует элита. Вы, как сказал бы Ницше, масса, рабы. Вы не можете поставить под сомнение легитимность моей власти.

«Что такое легитимность?» – зашелестело в аудитории. «Что такое легитимность?» – передавалось от студента к студенту. «Это законность», – прошептала староста и сверкнула глазами.

– А почему я сказал «легитимность»? – задал вопрос Гаврилов. – Почему не сказал, например, «законность»?

Студенты молчали.

– Потому, уважаемые коллеги, что я причисляю себя к элите. А элита всегда стремится отделиться от массы и использует свой язык, свою одежду и так далее. Говоря «легитимность», я вам демонстрирую свою элитарность. Я не верю во власть. Я всякую власть ставлю под сомнение. Власти вообще нет, по моему мнению. Есть ситуация. И в каждой ситуации два полюса: те, кто верит, что властвуют, и те, кто верит, что подчиняются. Но вера, видите ли, хрупкое образование, очень часто меняется. Повод усомниться во власти находится всегда. Меняется вера – меняется власть.

В этот момент, как нельзя более кстати, прозвенел звонок.

– Ну вот, – развёл руками Гаврилов, – быстренько подводим итоги и расстаёмся для того, чтобы никогда уже не увидеться.

– Так всё-таки вы преподаватель или нет? – спросили его.

– Оставим это в секрете, чтобы сохранить интригу, – ответил он. – Итак, наш маленький эксперимент показал, что вы все типичные представители российского общества. Во-первых, вы не хотите сотрудничать с властью, это понятно и исторически обусловлено. Другого и быть не может в стране, где половина населения пересидела в лагерях. Во-вторых, вы считаете, что карать должно государство, но не общество, и оттого государство – палач. В-третьих, у вас отсутствует элита, и это главная беда. Все отношения строятся по оси масса – лидер, а это значит, что лидер имеет неограниченные возможности для манипуляции, что я вам и продемонстрировал. А сейчас, – он поднял вверх обе руки, – можете идти в столовую.