Текст книги "На границе света и тени – 3"

Глава 6. Партнёр

«Что же они тянут? – в который раз задавал себе один и тот же вопрос Павел. – Уже больше месяца, как я вернулся из Москвы. Ощущение такое, что они потеряли ко мне интерес. В центре тоже недоумевают, спрашивают, уж не прокололся ли я на чём-то. А на чём можно проколоться, если я практически бездействую? Ну да, провёл удачную вербовку Джеймса – и всё, и тишина, никаких заданий ни с той, ни с нашей стороны нет. Ну с нашей понятно почему. Хотят увидеть, как меня здесь примут. А вот с их стороны – совсем непонятно. Ну что ж, остаётся ждать. Если честно признаться, я ведь не горю желанием оказаться на стуле перед полиграфом и отвечать на всякие несуразные вопросы, сбивающие с нормального логического мышления. Вот это настоящий экзамен! Перед экзаменом всегда надеешься: а может, пронесёт? А в данном случае знаешь: не пронесёт точно. Тут всё по-взрослому, без каких-либо поблажек. Время идёт. Подготовка, которую провёл мне Красовский, теряет остроту. А может… Может, на то и расчёт, что притупятся те реакции и рефлексы, над которыми мы бились почти месяц? Он меня ещё тогда предупреждал, что время от времени я должен повторять три основных теста, так как проверка на той стороне будет реальной, а не то что на родной земле – ничем не рискуя. Да, недаром говорят, что ждать и догонять – занятия самые неприятные. Как по мне, то я бы сказал, что ждать, а вместо догонять – убегать. Ха! А может, им известна наша поговорка: хороший экспромт – это хорошо подготовленный экспромт? Даже если они её не знают, то на практике уж точно используют, ведь они такие же разведчики, как и мы, а я прямо „подседаю“ под них. Уж не боюсь ли я этой их провокации с детектором лжи? Тревожно, конечно, но хрен вам! Вербовка Джеймса показала, что никакие они не супермены, а вот таких гениев, как Красовский, им не приходилось видеть даже во сне. Нет, ребята, мы ещё посмотрим, кто кого».

С этими невесёлыми мыслями Павел входил в белоснежное здание двухэтажного особняка – консульства Соединённых Штатов в Симферополе. В дверях он чуть не столкнулся с Джеймсом Кларком, собиравшимся выйти из него.

– О, Майкл! – воскликнул тот обрадовано. – Ты к Миленски? Можешь не ходить, шеф срочно убывает в командировку, хотя иди, отметься у секретаря, возможно, получишь через него какие-либо распоряжения. Я подожду тебя в скверике на воздухе.

Действительно, секретарь не разрешил беспокоить резидента, а Павлу передал его распоряжение, чтобы через два дня он был на месте и ожидал его приезда. Раньше такого интереса к Павлу резидент не проявлял, и Павел решил прояснить ситуацию через Кларка. Выйдя в сквер, он услышал:

– Ну, что я говорил! Шефу сейчас не до тебя, как, впрочем, и не до меня. Он на пару дней нас покидает, так что можно считать, у нас с тобой внеочередные выходные. У тебя отличный коньяк, Майкл! Не хуже шотландского виски. Я бы не возразил, если бы ты угостил меня сегодня.

– Что, прямо сейчас, Джейк, с утра? Что-то на тебя не похоже. Я с удовольствием тебя угощу, ты только не подумай, что мне жалко. Идём, по дороге прикупим лимоны и белый батон для бутербродов под красную икру.

Они пришли на квартиру к Павлу. И, пока он хлопотал с закуской, Джейк молча сидел за столом и курил сигару.

– Ну вот, всё готово, – разливая по рюмкам коньяк, проговорил Павел. – Ты сегодня какой-то загадочный, Джейк, за что пьём?

– За тебя, Майкл, чтоб ты был жив, здоров и удачлив, не то что я.

– Я не против, Джейк, но что-то мне твоё настроение не нравится.

– Я принёс тебе информацию, Майкл, заметь, первую и добровольную после того, как ты подцепил меня на крючок. Готовься, дня через два едешь на полиграф.

– Куда, в Америку?

– Нет, Майкл, гораздо ближе – в ФРГ, там наш главный европейский офис, оснащённый не хуже, чем в Лэнгли, а может, и лучше. По крайней мере, один полиграф последней разработки, а другой – немного устаревший. Ты, наверное, удивлялся, почему столько времени тебя никто не трогает?

– Да, признаться, сегодня только об этом подумал, – проговорил Павел. – Как-то даже подозрительно стало.

– Налей ещё. Всё очень просто. Тебя изучали и готовили соответствующую программу для этих адских машин, которые бездушно ломают человеческие судьбы. Ловить будут на твоих грешках, таких как случай на Царской тропе, в поезде, когда оскопили троих бандитов и когда двое из них в тебя стреляли. Это ключи к развязыванию языка. Я знаю, проходил дважды эту процедуру. Обмануть эту бездушную тварь можно, если не будешь отрицать очевидных фактов. Но на каком-то эпизоде надо сломаться, иначе заподозрят в полной блокировке сознания. Ты потеряешь доверие. Сразу от тебя не откажутся, но замучают проверками, а потом, в конце концов, могут и отказаться. А это конец твоей карьере и тут, и там, у вас в КГБ.

– Давай ещё по одной, закусывай, ты же любишь икру. А теперь вопрос: зачем ты мне помогаешь? Я вижу твою искренность, но вместо того, чтобы топить меня, ты стараешься, чтобы я остался на плаву?

– Ты прав, с одной стороны, я должен ненавидеть тебя – и вдруг оказываю помощь. Когда разведчик предупреждён, то, значит, вооружён. Но что мне делать? Из двух зол я выбираю наименьшее. А ещё ты мне чем-то симпатичен. Если здраво рассудить, то смотри, что получается. Вы взяли меня в оборот крепко, и сорваться теперь мне не удастся. После проверки, не дай бог, тебя спишут в тираж. Пришлют на твоё место другого, а с ним ещё надо будет сработаться. Это, извини, как первая любовь. Да, если тебя сольют, то не исключено, что и меня могут разыграть как отработанный материал – не ваши, так наши. Нас видят в тандеме, мы это обсуждали с Миленски. Быть пешкой в чьих-то руках я не хочу, а с тобой мы можем договариваться на равных. Извини за прошлое, я был неправ: ты настоящий джентльмен. Поэтому я искренне желаю тебе удачи и буду ждать твоего возвращения со щитом.

– Да, Джейк, ты меня удивляешь всё больше. Эк тебя накрыла откровенность! Я ценю это, Джеймс, и согласен с тем, что работать лучше в тандеме – как два джентльмена, чем как два врага, ожидая нож в спину. Мне тебя интересно послушать ещё как старшего и опытного товарища.

– Я много думал, Майкл. В разведке я уже тринадцать лет и вот что скажу: работать в разведке – приятного мало. Постоянно надо быть начеку и в тени. Хорошо, когда ты воспринимаешь всё происходящее как игру – опасную, но игру. Тогда ты не изматываешь нервы и меньше укорачиваешь свою жизнь. Такая жизнь, как говорил один мой приятель, паскудная, но интересная. Но это когда ты работаешь в одну сторону, а вот быть двойным агентом – хуже не придумаешь! Ты совершенно не знаешь, кем ты являешься в чужой игре. Это всё равно, что ты идёшь по минному полю между двух воюющих сторон. А пока идёшь, ясно представляешь, что если не подорвёшься на мине, то тебя хлопнут не свои, так чужие. Так и живёшь с этим раздвоением личности. Честное слово, не понимаю, Майкл: тебе-то зачем это надо? Ведь ты мог отказаться или сделать так, чтобы от тебя отказались. Подумай, если не пройдёшь полиграф. Это ещё не поздно.

– В чём-то ты прав, Джейк, но со всем я согласиться не могу. Есть одно слабое место в твоих рассуждениях. Да, работать и быть верным и вашим, и нашим, – это невозможно. Риск – двести процентов. А если принять одну сторону, Джейк? Риск тогда снижается наполовину, и ты уже цельная личность. Тогда ты вновь обретаешь себя и не мечешься из стороны в сторону.

– Да, интересный взгляд на ситуацию. А сторону я должен принять, конечно же, вашу?

– Решай сам, Джейк. Здесь я тебе не советчик. Только под нашим контролем тебе всё равно придётся работать, и никуда ты от этого не денешься. Ваши тебя пока не контролируют. И наша общая задача – чтобы никогда не контролировали. Согласен, что мы в этом заинтересованы не меньше тебя самого?

– А у меня есть альтернатива? – вопросом на вопрос ответил Кларк. – Давай ещё выпьем – коньяк хороший.

– Тебе, правда, нравится? А знаешь ли ты, что это презент от заместителя директора КГБ?

– И тут достали, – засмеялся Джеймс. – От вас просто некуда деться. А то, что я удостоен такого внимания со стороны руководства вашей разведки, мне очень приятно, – усмехнувшись, произнёс он. – Но он почти весь кончился.

– Не волнуйся, Джейк, у меня есть ещё одна бутылка. Так, пока я буду готовить закуску, расскажи, Джейк, как ты попал в ЦРУ?

– Чисто случайно, Майкл. Только давай договоримся: я тебе расскажу свою историю, а ты мне свою, идёт?

– Идёт. Я слушаю.

– Был у меня друг, постарше меня. С ним мы познакомились на бильярде. Я тебе рассказывал, что этим я зарабатывал себе на учёбу. Играл профессионально. А тут появляется один тип и дерёт всех подряд. Сыграли с ним партию – он выиграл. Вторую – выиграл я. Итак, из семи партий четыре – я, а три – он. Разговорились. Оказалось, он тоже в своё время, так же как и я, зарабатывал на учёбу этим делом. Очень интересная личность, Питер Блейк. Сын известного бизнесмена-мультимиллионера. Когда он в восьмидесятых примкнул к хиппи, отец лишил его наследства, потому что ему надоело вытаскивать сына из сомнительных ночлежек и бороться с его пристрастием к анаше. Отец хотел передать ему бизнес, а сын подался в протестное движение. Он мне рассказывал, как ходил пешком и босиком через всю Америку по тридцать второй параллели от Флориды до Калифорнии – от Джексонвилла до Сан-Диего – на спор, без цента в кармане. Хиппи его уважали. Потом в нём произошли удивительные перемены: ему захотелось учиться. Зарабатывая на бильярде деньги, он обеспечивал себе учёбу в Massachusetts Institute of Technology – Массачусетском технологическом университете – и закончил его с отличием. Выпускники этого университета нарасхват по всему миру. Он был очень грамотным и разносторонне развитым человеком. Мы общались с ним на разные темы, и слушать его было истинным удовольствием. Несмотря на то, что он был лет на пять старше меня, я не чувствовал этой разницы и считал его своим другом. А он был авантюристом с большой буквы. После отречения от него отца он дал себе слово, что сколотит себе состояние не меньшее, чем у того. Сначала он стал играть на бирже и заработал там несколько миллионов. Спекуляция ему очень понравилась, и он пошёл во все тяжкие, не упуская возможности зарабатывать на крупных сомнительных, с точки зрения закона, сделках – от поставок хлопка из Китая до поставки нефти в африканские страны. Кстати, он завладел и несколькими алмазными копями на юге Африки. Его счета в банках росли как на дрожжах, пока его спекуляциями не заинтересовались ФБР и Интерпол. На него объявили охоту и арестовали счета. Однако дела его были не совсем незаконные, они были на грани закона. Так делали бизнес подавляющее большинство наших воротил. Но, ворвавшись в их среду без санкций богатейших семей американского бизнеса, таких как Рокфеллеры, Дюпоны, Макмилланы и другие, он вызвал их недовольство – и они решили проучить выскочку. В это неблагоприятное время мы с ним и встретились. Зная, что я закончил факультет журналистики, он устроил меня в «Нью-Йорк таймс» с условием, что темы для статей он будет давать мне сам, а статьи мои он будет немного редактировать. Дело пошло в гору. По его совету я открыл счёт в швейцарском банке, о котором вы не знаете. Дай мне слово, Майкл, что ты не дашь эту информацию своему руководству.

– Не беспокойся, Джейк, даю слово офицера.

– Дела шли неплохо, но Питер захотел попробовать ещё один бизнес. Связавшись с мафией, он стал перевозить на своих небольших судах наркотики, не подозревая, что за ним установило слежку ФБР. Испытывая нехватку надёжных курьеров, он попросил меня сопроводить один сухогруз с Филиппин до Бостона. Накрыли всех, и меня в том числе. Мне грозил немалый срок: двадцать лет строгого режима. И тут появились парни из ЦРУ. Им срочно понадобился такой журналист, как я. Сначала они внесли залог в десять миллионов, а потом и вовсе меня отмазали. Как оказалось, Питер давно был их агентом – после того как его подставили богатые семейства. Он-то и внёс залог и убедил их, что использовал меня как нештатного агента ЦРУ. А сделать меня штатным сотрудником было уже делом техники… Хорош коньяк, я и не думал, что у русских кроме водки может быть что-то толковое. Ну а теперь твой рассказ, Майкл.

Павел поведал Джеймсу свою историю: как он, не будучи ещё сотрудником КГБ, получил своё первое задание по выявлению предателя, о своих приключениях на Кубе, опустив эпизоды, связанные с Таней.

– Это же надо, Майкл, как устроен мир и переплетаются судьбы. Наши юношеские романтические представления теперь нам кажутся светлыми и чудесными, а проходит время… Мог ли я предположить теперешнее своё положение? Ну да ладно. Вот что я хочу сказать тебе, Майкл, ты меня прости за «джентльмена», ну помнишь, тогда… Я своё слово сдержу. Ты будешь моим помощником, а потом будешь замещать и проталкивать свои статьи. Поначалу их публиковать не будут – пойми правильно, там тебя никто не знает, а я мелкая сошка, чтобы делать протекцию неизвестному журналисту. Если успешно пройдёшь полиграф и станешь агентом ЦРУ, это поможет делу. А когда к тебе привыкнут в редакции и обратят внимание, тогда и я вступлю и замолвлю словечко. Плод должен созреть, коллега, а для этого необходимо время.

– Да, Джейк, ты прав, я тогда немного погорячился, требуя от тебя невозможного. Ты тоже извини меня.

Коньяк был допит. Две пустые бутылки стояли на столе. В комнате было накурено густым сигарным дымом. Павел чувствовал достаточное опьянение, а впереди – вечер и ночь. Как-то нехорошо убивать день на пьянку. Но он об этом не жалел. Джеймс Кларк сам потянулся к нему и раскрылся совсем с другой стороны. Вот вам и враг. Такой же человек с потрёпанной судьбой. По всему было видно, что он очень одинок. Павел не стал расспрашивать его о семье, чтобы не омрачать их душевную беседу. Он смотрел на заснувшего в кресле Джейка, и чувство сострадания зашевелилось его душе. Сквозь похмельный туман Павел также понимал, что доверяться этому чувству полностью нельзя. В другое время и при других обстоятельствах они, скорее всего, могли стать друзьями, а сейчас они по разные стороны баррикад. И кто знает, не играет ли Джеймс Кларк какую-то свою роль? Но одно то, что он проявил свои душевные порывы, говорило о том, что он не негодяй. И это хорошо. Что-то общее у них теперь есть, а лучше работать с этим, чем с ожиданием подножки от напарника в неблагоприятный момент.

Глава 7. Проверка

Его, измождённого, почти без чувств, привезли вчера на такси, проводили в номер и уложили на кровать. Павел лежал на кровати в номере отеля небольшого городка Рудольштадта в Тюрингии, в ФРГ. И ему не хотелось ничего – абсолютно ничего: ни есть, ни спать, ни двигаться, ни видеть кого-либо и ни слышать чего-либо. После пятичасового допроса вчера на полиграфе он едва держался на ногах. Он был истощён до предела. Его выжали, как лимон. И вот он лежит и желает только одного: чтобы его оставили в покое и больше не трогали. Он не мог пошевелиться и повернуться на левый бок, чтобы заснуть. Голова гудела, а перед глазами, как в калейдоскопе, в хаотичном порядке возникали разные цветные картинки какой-то фантасмагории. Ему самому было удивительно, как он не сошёл с ума, отвечая на дурацкие, часто повторяемые вопросы, читая двусмысленные тексты, повторяя фразы, лишённые всякого смысла. Затем шли какие-то обвинения, утверждения и отрицания, а он должен был с чем-то соглашаться или отрицать. Между этим довольно точно повторили его значительные поступки за последние три года на Украине. Потом дали отдохнуть полчаса, ввели какой-то препарат в вену, и он погрузился в полузабытьё. А вопросы продолжались. Им было известно и про него самого, и про возмездие, и про месть в поезде. Знали они и то, что он старший лейтенант КГБ. В общем, выпотрошили до состояния мумии. И сам Павел теперь не знал: сказал ли он что-то лишнее или нет? И это было самым опасным, так как в дальнейшем могло самым неожиданным образом сработать против него. Надеялся он на то, что Красовский снова «вернёт мозги на место» и ему удастся вспомнить, не отклонился ли он от легенды.

А завтра опять встреча с этими «гестаповцами», только почему-то в офисе.

Видимо, придумали ещё какую-то каверзу. Но что делать? От него теперь ничего не зависело, оставалось уповать только на Бога. Так он и лежал, глядя в одну точку на потолке, и непрестанно повторял Иисусову молитву.

– Ну что, Михаил Васильевич, старший лейтенант КГБ, проверку вы прошли успешно. Редко кто из ваших проходит её на этом аппарате новой разработки, – сказал ему лысый эксперт, один из трёх, присутствующих на вчерашнем истязании. О том, что он капитан, им ещё не было известно. «Значит, этот их хвалёный детектор лжи не такой уж и идеальный», – подумал Павел.

Здесь был и второй, высокий, в очках. Третьего, самого вредного, с крысиным взглядом, не было. А он буквально издевался над Павлом вчера, пристально глядя ему в глаза проникающим внутрь взглядом немигающих глаз. Он прямо буравил его этими глазками, как бормашина стоматолога.

– Присаживайтесь, – указывая на кресло, предложил второй. Он, видимо, был хозяином кабинета в офисе психофизиологического центра ЦРУ в Германии. – Можете расслабиться: виски, коньяк или вашу русскую водку – что желаете? Мы теперь коллеги, не стесняйтесь, берите лимоны, бутерброды.

– Да, Михаил, самое сложное у вас позади. Только пара уточняющих вопросов и небольшая формальность. Вы действительно не женаты?

– Был женат, но мы расстались семь лет назад. – Павел теперь понял, что о Тане им ничего не известно. Красовский напрочь заблокировал эту информацию, переведя стрелки на первую жену. Значит, сработало. Опять пришло на ум: хороший экспромт – это хорошо подготовленный экспромт.

– А оскопить бандитов в поезде – ваша идея?

– Да, моя. Пока я их изучал, такого насмотрелся… А эти были самые отпетые и безнаказанные, хуже самых отъявленных националистов.

– Насколько я знаю этих ублюдков, они не могли это спустить на тормозах и должны были отомстить вам? – снова спросил высокий.

– Да, они стреляли в меня, но неудачно, как видите, я жив, – ответил Павел.

– А вы их что, убили? – настаивал лысый.

– Нет, в дело сразу вмешались внутренние органы, и теперь они в тюрьме.

– Очень интересно. Хоть снова усаживай вас в кресло перед детектором лжи, – заметил опять лысый.

– Зачем? – возразил Павел. – Я же говорю вам правду.

– А полиграфа вы всё-таки боитесь! – с ухмылкой заметил тот, что был в очках. – Нет, больше пытки не будет, вопросы наши не случайны. Нам приходилось иметь дело с такими подонками, организованными в бандитские шайки. Они все косят под мафию и подражают их законам чести. Так вот, они не успокоятся, пока не отомстят. А нам бы не хотелось, чтобы наши усилия и ваши муки были напрасными. Вы нужны нам живым, а не мёртвым по приговору этих мерзавцев. Так что будьте осторожны. Насколько возможно, мы вас прикроем, но охранять агента ЦРУ от бандитов, сами понимаете, – нонсенс.

– И последний вопрос, вчера вы кричали: «Сукин сын», – как это понимать? «Сын» – это правильный перевод? – спросил лысый.

– Да, – ответил Павел.

– А «сукин» – это что? – настаивал тот. – Это что, зашифрованное слово с тайным смыслом? Это код или пароль?

– Я не понимаю вашего вопроса, – ответил Павел. – Вам непонятен перевод слова или смысл словосочетания? – подтрунивал Павел. Ему было забавно, что эти ЦРУшники поневоле показывают своё профессиональное декольте. – Ну как вам объяснить? Это в русском просторечии обозначение прохвоста. О нет, нет, – сообразив, что ещё и это ему придётся объяснять, осёкся он. – «Сын» вам понятно, а «сука» – это собака-она. Кобель – он, а она – сука. Так вот, сукин сын – это сын этой суки. Но это на первый взгляд, если понимать перевод буквально. А если понимать скрытый смысл, то сукой называют ещё очень нехорошую женщину, очень плохую. Так вот, рождённый от такой женщины сын – это лгун, плут и мерзавец. Вам понятно?

– Да, я вроде начинаю понимать, – включился в разговор очкарик. – Эта женщина, значит, сукина мать! – торжественно заключил он.

– Совершенно верно! – поддержал его Павел.

Тот, что в очках, сразу повеселел.

– А теперь прошу в соседний кабинет для оформления формальностей, – предложил он.

В соседнем кабинете с Павлом проделали примерно то же, что и он Джеймсом Кларком при его вербовке. А через два часа вручили удостоверение агента ЦРУ на имя Майкла Черненко.

– Поздравляю, Майкл, – пожимая руку Павлу и улыбаясь, проговорил полковник Бен Уилсон, кем оказался этот высокий в очках. – Теперь вы агент ЦРУ под псевдонимом Фигаро. Корреспондентом «Нью-Йорк таймс» вы станете позже – вам ещё предстоит овладеть этим ремеслом, так что учитесь у Джеймса Кларка. Можете пару дней побыть в Германии – отдохнуть и подышать воздухом свободы. До встречи, Майкл.

Закончилась посадка на рейс Эрфурт – Киев. Павел сидел в кресле у окна «Боинга 747».

«Неужели всё закончилось?» – подумал Павел, глядя в иллюминатор стремительно набирающего скорость для взлёта самолёта.

– Дружище, Майкл, рад тебя видеть! – воскликнул и вскочил со стула готовый броситься с объятиями Джейк, когда Павел вошёл в кабинет Миленски для доклада.

– Проходите, Майкл, и расскажите, как вам удалось пройти проверку, – обратился к нему резидент. – Признаться, я тоже, как и Джейк, переживал за вас, это же я рекомендовал окончательно расставить все точки над i. Вы рисковали попасть в тюрьму, а я рисковал репутацией и, возможно, карьерой. Из нас троих не рисковал только Джеймс, но он волновался не меньше.

– А чем вы так удивлены? – отозвался Джейк. – За время службы мне приходилось работать с разными напарниками, которых, как вы понимаете, выбирал не сам. Попадались всякие: от нормальных парней до подлецов и карьеристов, положиться на которых было себе дороже. А Майкл, может, не истинный джентльмен, но близок к нему.

– А с женщинами как? Тебе приходилось работать и с ними.

– О, с ними всё по-другому. Если ты нравишься ей, она для тебя всё сделает, но уж и ты не оплошай. Понимаете, о чём я? А если не понравился, то отношения – строго по инструкции, а если что-то не так, то настрочит кляузу, и будешь доказывать, что ты не верблюд.

– Ладно, парни. Возвращение Майкла предлагаю отметить. Я закажу столик в ресторане. Угощение за счёт фирмы. К девятнадцати часам подходите к ресторану «Катран».

Миленски не поскупился. Стол был шикарный, но, что было удивительно, кроме чёрной икры и виски на столе стояла бутылка фирменного армянского пятизвёздочного коньяка.

Павел понимал, что предстояла ещё проверка – теперь на алкоголь и развязывание языка.

«Главное, чтобы не подсыпали никакой гадости в рюмку, – подумал Павел. – Надо быть начеку и следить, как разливается алкоголь, а пить не первым». За столом договорились не говорить о политике, а уж тем более о службе. После тостов за Павла и процветание Америки перешли на тему журналистики. Миленски закурил сигару и откинулся на спинку диванчика. У них был отдельный кабинет в глубине зала. Им никто не мешал, но они могли видеть весь зал с танцующими и музыкантами. Градус веселья в зале нарастал. Толпа изгибающихся и подпрыгивающих тел стала плотной и в табачном дыму плавала, как в облаке. Дважды к их столику подходили девицы, предлагавшие потанцевать с ними белый танец, но американцы переглядывались, не понимая, что такое белый танец, и отказывали им. Павел никакой инициативы не проявлял, позволяя это Питеру Миленски и Джейку, который нажимал на коньяк. Джейк рассказал пару смешных историй из своих журналистских приключений. А Миленски – анекдоты разных народов, особенно смешные о евреях. И оба они с интересом слушали Павла, который, совершенствуясь в языке, набрался народного фольклора, побасёнок и юмористических стихотворений, переходя с русского на украинский язык и поясняя их на английском. Оба американца хохотали от души, повторяя интересные, но не совсем понятные им обороты речи.

– Доброго вечера, панове! – вдруг услышали они обращение к ним одного из трёх здоровых парней, подошедших к их столику. – Нам здається, що ви знущаєтесь над українською мовою!

– Вам здалося, шановнi. Я знайомлю своїх друзів з українським фольклором, – ответил Павел.

– І від цього вони і ржуть як коні? Може, нам щось розповість? Разом посміємося.

Павел понял: это наезд. Местную братву он изучил, но эти были залётные, судя по наглому поведению и высокомерным выходкам, откуда-то из центра – Киева или Львова. Эти если захотят затеять скандал, то просто так от них не отделаешься.

– Панове, перепрошую, якщо зачепив ваші патріотичні почуття. Я сам українець і не дозволив би поганих висловлювань. Ще раз прошу пробачити, – настаивал Павел.

– Та ти москаль. Подивіться на нього, він продовжує знущатися. Я не знаю, хто ви, документи перевіряти не буду, а це москаль, навіть якщо українець. Тим гірше.

– Вони американці. Ми відпочиваємо разом, – объяснил Павел.

– Добре. Американці – добрі люди, їх ми не торкнемо, а тебе повчимо. Вставай і підемо на вихід, а ви залишайтесь на місці.

Джейк хотел встать и пойти вместе с ними, но один из этих вытащил нунчаки и произнёс:

– На мiсцi!

И Джейк сел.

Из-за соседнего столика встали ещё двое и, пропустив Павла вперёд, пошли к выходу. Перед коридором, ведущим к выходу, двое зашли вперёд, а трое сопровождали сзади.

«Очень хорошо, – подумал Павел, – они сами немного уравняли шансы». Дамский пистолет был всегда с собой, но применять его было нельзя. Кровавая бойня – это провал его как агента, а драка – всего лишь хулиганство. В узком коридоре непосредственно перед ним был один и сзади один, а остальные – впереди перед ними и позади этой шайки. Решать дело надо было именно здесь, а не на улице. И он начал!

Ударом «уро маваси гери» он вырубил заднего, затем «мае гери» в челюсть – обернувшегося переднего. Началась сумятица и некая растерянность. Сопровождающие не ожидали такой неслыханной наглости и, перескакивая через лежащие тела, бросились на Павла с двух сторон. Павел присел, нанося удар кулаком в пах переднему и вставая затылком в нос заднему. Но вдруг сначала звёзды появились в глазах, а потом и вовсе погас свет и наступили кромешная тьма и тишина.

– Майкл, слава богу, ты жив! – услыхал он голос Джейка.

Открыв глаза, он увидел врача, подносящего к его носу ватку с нашатырём, а за ней – взволнованного партнёра. Питер Миленски стоял дальше у стены, молча глядя на Павла.

– Джейк, как они меня вырубили? – спросил Павел, вставая.

– Я немного не успел, Майкл. Сначала надо было разобраться с теми двумя, что остались у нашего столика, не давая нам встать. Потом я успокоил пятого, который ударил кастетом тебя по затылку, и ещё одного, которого ты до конца спать не уложил. Не делай резких движений – у тебя, скорее всего, сильное сотрясение.

– Вы, дуболомы безмозглые! – орал на пятерых морпехов, стоящих отдельно от двух агентов ЦРУ, Питер Миленски на конспиративной квартире в Днепропетровске. – Вам какое было дано задание? Вывести его из ресторана, выключить и доставить к нам в подвал. А для чего? Я же вам объяснял, чтобы провести его физиологическую проверку: как он держит удар, как реагирует на раздражители, определить порог его чувствительности, на чём он может сломаться. Это был второй этап его проверки после детектора лжи. Начало было хорошее, вы, – он показал пальцем на двух агентов ЦРУ, владеющих украинским языком, – нашли правильный повод, сработано профессионально. А вы, прославленная морская пехота США, сработали топорно и сорвали всю операцию! Ты, сержант, совсем с ума сошёл – кастетом бить по башке? И вообще, где ты его взял? Я всё вроде бы предусмотрел. Ну помнёте ему бока без вашего костоломства, а тем более без сотрясения головы – а вы? Вы что, испугались, что ли? Вы чуть не угробили мне агента, а это штучный и ценный товар, не то что ваши тупые головы.

– Прошу прощения, сэр, но мы не ожидали, что он сам нападёт на нас. Уж больно шустрым он оказался, сходу нокаутировал четверых.

– А я что, напрасно собрал вас всех? Это вам не божья овечка. А ты, – обратился он к первому морпеху, – где ты взял кастет?

– Отобрал у одного урода, когда меня хотели ограбить трое в киевском метро.

– Ну хорош! Ты же инструктор по рукопашному бою! Если у Фигаро будет сотрясение мозга, получишь служебное несоответствие. А что мне теперь писать в отчёте? Что операция провалена и нужно снова планировать проверку? Вы понимаете, чем это грозит? Меня отзовут в Штаты, а там как бог даст – посадят в архив бумаги перебирать, а если спишут, то устроюсь в Нью-Йорке таксистом. Ну а вы отправитесь в Африку, в самые джунгли, в болота к малярийным комарам, мухам цеце и крокодилам бороться с повстанцами какого-нибудь племени. Надеюсь, у вас остатков ума хватит держать язык за зубами. Зарубите себе на носу, что операция была совершенно секретная, а на агента напали западные националисты. Проверку провели в полном объёме. Он сломался на электрошоковом стрессе – на нём все ломаются. Всё уяснили?

– Так точно, сэр! – дружно ответили обрадованные морпехи.

– Тогда бегом убыть по своим резидентурам!