Текст книги "Греческие древности. Быт, право, государственность"

Греки в героические времена вообще стояли еще на низкой ступени развития. Они не управлялись еще прочно установленными законами, международное право существовало лишь в слабых зачатках (неприкосновенность глашатаев). Война и разбой были повсеместны, всевозможные насилия, убийства, похищения собственности проходили безнаказанно для сильных. Разбой вовсе не считался позорным, напротив, был прибыльным и славным занятием. Герои проявляют жестокость к побежденным, которых они убивают даже безоружных (Неаптолем, сын Ахилла, убил Приама при самом алтаре богов), могут надругаться над мертвыми (Ахилл над Гектором), уводят в плен женщин и детей. Встречаются не раз упоминания о человеческих жертвоприношениях. Договоры, даже подтвержденные клятвою, легко нарушались, вообще очень мало развиты были понятия об обязанностях человека относительно других. Лишь религиозные соображения умеряли разгул дикого произвола. По верованию гомеровских греков боги управляют всею жизнью человека; все зависит от них: ум, способности, мысли и решения, удачи и неудачи; поэтому напрасно и безумно противиться воле богов и решению судьбы. Следствием такого убеждения является готовность подчиняться тому, что считается общепринятым, повиноваться обычаю (δικη), который считался божественным установлением. Обычай управляет поведением людей и, таким образом, занимает место закона, понятие о котором, как об обязательном предписании общественной власти, было неизвестно тогдашнему обществу (самое слово νοµος не встречается в гомеровских поэмах). Однако внушения обычая представляются довольно узкими и неопределенными, и сила его ограничивается пределами той общественной группы (рода, семьи и т. п.), среди которой он возник и поддерживается: по отношению к чужим, особенно к врагам, допускается то, что запрещается обычаем по отношению к своим; притом лучшему, сильнейшему позволяется многое такое, что не прощается худшему.

Сознание того, что каждое преступление нарушает интересы не только пострадавшего от него лица, но и целого общества, было еще чуждо гомеровскому обществу. Оно не вступалось ни за жизнь, ни за свободу, ни за имущество своих членов, предоставляя обиженному или его близким восстанавливать свои права путем личной мести. За убитого обязаны были мстить члены его семьи или рода; обычай родовой мести, коренившийся в верованиях первобытной религии (пролитие крови убийцы или его близких, по верованию, доставляло удовольствие убитому), был широко распространен и поддерживался общественным мнением: отмщение за смерть близкого лица доставляло славу мстителю, тогда как оставить смерть без отмщения считалось бесчестным (Од. XXIV, 433) и погибнуть без отмщения – величайшим несчастьем (Од. I, 380; II, 145). Впрочем, обычай брать выкуп (пеню, poinh) с убийцы, значительно смягчающий суровость мести, уже существовал и даже пользовался уважением (Ил. IX, 632). В случаях несправедливости или насилия общественная власть вмешивалась в дело только по призыву враждующих сторон и принимала на себя как бы роль посредника между ними (ср. описание сцены суда, изображенной на щите Ахилла. Ил. XVIII, 498–508). В силу религиозных верований было также развито (как вообще в патриархальные времена) гостеприимство. Чужестранцы и нищие считались под особым покровительством Зевса; были даже предания, что сами боги странствуют по земле под видом людей. Поэтому прибывшего гостя радушно встречали, подавали воду для омовения рук и ног, угощали и потом только спрашивали, кто он, откуда и зачем приехал; при отъезде давали ему хорошие подарки. Отношение к гостям лучше всего видно из приема, сделанного Одиссею в стране феаков (Од. VII, 133–181). Иногда, впрочем, чужестранцы, чтобы вернее заручиться покровительством и защитой, прибегали под сень домашнего алтаря в качестве умоляющих. Нищим также оказывали сострадание, давали милостыню, приют, участие в пиршествах, иногда одежду и обувь. Отношения гостеприимства, заключенные предками, переходили и на потомков и свято соблюдались ими. Вообще религия во многих отношениях имела благотворное, смягчающее влияние на нравы. В гомеровском обществе часто встречаются примеры умеренности, любви к родине (Одиссей), уважения к старшим, искренней дружбы (Ахилл и Патрокл), родительской и супружеской любви, хороших отношений к старым и преданным служителям (Эвмей, Эвриклея – слуги Одиссея).

Внешний мир был еще мало известен, многие явления природы, даже обыкновенные, считались чудесами и вызывали суеверный страх. Международные отношения были мало развиты, географические познания ограничивались ближайшими странами, о более же отдаленных носились баснословные слухи, которые принимались на веру. Мореплавание и кораблестроение стояли на низкой ступени развития; на небольших кораблях своих, приводимых в движение большею частью веслами, а не парусами, греки не рисковали пускаться в открытое море, старались держаться берега и потому смело плавали только в Эгейском море, усеянном множеством островов, хотя иногда ветром бывали заносимы и в более отдаленные страны. Торговля (меновая) была в то время в руках почти одних финикиян, которые привозили грекам различные украшения и драгоценности: ткани, золото, электр (сплав из 4 частей золота и 1 части серебра), слоновую кость и пр., а взамен получали кожи, шерсть, рабов. Часто они из купцов делались разбойниками и грабили берега стран, к которым приставали.

Грамотность в героические времена если и была известна, то не была еще широко распространена[9]9
  В одном месте «Илиады» (VI, 169) говорится, что аргосский царь Прет, желавший избавиться от Беллерофонта, послал его в Ликию к своему тестю со складною дощечкою, на которой написал (собственно «нацарапал») много пагубного (γραψας θυµοφθορα πολλα). Но это объясняют так, что на дощечке были символические изображения, а не буквы.


[Закрыть]. Однако эпическая поэзия достигла уже высокой степени совершенства, чему доказательством служат самые произведения, приписываемые Гомеру, и упоминаемые в «Одиссее» с высоким уважением певцы Фемий и Демодок. Музыка и поэзия играли важную роль в жизни греков и услаждали их сердца на пирах и празднествах. Архитектура и скульптура уже достигли некоторой степени развития: поэт говорит о городах, окруженных стенами с башнями и воротами, о храмах и царских дворцах, двухэтажных со многими комнатами (например, у Одиссея); но эти постройки отличались скорее массивностью размеров, нежели изяществом. Царские дворцы украшались искусно исполненными, по словам поэта, художественными произведениями: перед дворцом Алкиноя стояли золотая и серебряная собаки, в самом дворце золотые юноши держали факелы (Од. VII, 91 cл.). Щит Ахилла, подробно описанный в XVIII песне «Илиады», поражает искусством и тонкостью работы.

В последние десятилетия XIX в. (с 1871 г.) известный исследователь доисторических древностей Эллады Генрих Шлиман произвел весьма удачные раскопки в деревне Гиссарлыке, на предполагаемом месте древней Трои, затем в Микенах, Тиринфе и беотийском Орхомене. При этих раскопках найдены остатки дворцов доисторической эпохи, фундаменты и части стен которых достаточно хорошо сохранились для того, чтобы составить ясное понятие об их внутреннем расположении. Дворцы эти обыкновенно расположены на холмах и окружены так называемыми циклопическими стенами, сложенными из громадных камней. У подножия холмов раскопками обнаружены слабые следы самих городов. Найдены также усыпальницы трех различных типов, соответствующих, по-видимому, разным эпохам. Древнейшая царская усыпальница Микен, находящаяся у подошвы акрополя и обведенная общею с ним стеной, состоит из ряда обычных выкопанных в земле (так называемых шахтовых) могил, в каждой из которых найдено по нескольку скелетов со множеством золотых и серебряных вещей: диадем, прикреплявшихся к одежде бляшек, сосудов и т. п. Найденное в могилах оружие, как и у Гомера, медное (железа не оказалось). Над могилами стояли плиты с весьма грубыми изображениями воинов на колесницах. Более поздней эпохе принадлежат усыпальницы нижнего города, между которыми различаются два типа: купольные гробницы, принадлежавшие знатным родам, и пещерные, вырубленные в скалах. Последние расположены в Микенах группами, теснящимися вокруг одной или нескольких купольных гробниц, и принадлежат, очевидно, простым гражданам. Таких групп несколько, и они обозначают, вероятно, границы ком, из которых, подобно Спарте, состояли Микены. В этих гробницах найдены кольца и тому подобные мелкие предметы из железа, которое было еще драгоценным металлом (как и в Од. I, 184). Кроме Микен, купольные гробницы встречаются и в других местах Греции (Аттике, Беотии, Лаконике, Фессалии). Их истинное назначение в исторические времена было забыто, и они считались «сокровищницами» легендарных царей. По материалу, форме и украшениям предметов, найденных при раскопках этих дворцов и могил, можно судить о степени материального благосостояния, об уровне технических познаний, о религиозных верованиях и обрядах общества, которому они принадлежали. Различные признаки, как, например, находка в этих могилах египетских предметов с именами известных царей, заставляют относить эпоху этой «микенской» культуры к XIV–XII вв. до Р. X. С другой стороны, эти же предметы являются наглядными иллюстрациями описаний дворцов и утвари в гораздо более поздних гомеровских поэмах и имеют огромное значение для ознакомления с бытом описываемого в них общества. Это видимое противоречие ученые объясняют тем, что основные песни, из которых сложились гомеровские поэмы, по происхождению своему современны микенской культуре и долго передавались, подобно нашим былинам, устно, почти не изменяясь, прежде чем войти в эти поэмы.

Глава 3. Передвижения племен

Вскоре после Троянской войны (которую показания некоторых древних писателей относят к 1194–1184 гг. до Р. X.) Греция подверглась переворотам, вследствие которых существенно изменилось распределение ее населения и основаны были многие новые города и государства, которые за немногими исключениями продолжали существовать до конца греческой истории. Сведения наши об этих временах очень скудны и неясны, за отсутствием достоверных источников.

Ранее других племен, именно через 50 лет после Троянской войны, пришло в движение племя фессалийцев, жившее до тех пор в Феспротии (в Эпире), и переселилось в страну, названную по его имени Фессалией. Новые переселенцы частью вытеснили, частью покорили и обратили в своих крепостных (πενεσται) туземное, преимущественно эолийское, население. Вытесненные из Фессалии беотийцы и дорийцы поселились в средней Греции. Но передвижение племен не остановилось на этом. Значительная часть дорийцев, к которым присоединились частью и этолийцы, двинулась в Пелопоннес, населенный ахейцами, и мало-помалу завоевала большую часть его, вытеснив ахейцев на север полуострова или покорив его. В предании покорение Пелопоннеса дорийцами представляется делом одного похода (1104 г.), предпринятого под начальством потомков героя Геракла, желавших возвратить себе наследие знаменитого предка (они были изгнаны из Арголиды Эврисфеем, двоюродным братом Геракла, и нашли себе убежище в Дориде). Вследствие нашествия ахейцев на север Пелопоннеса, жившие там ионийцы переселились в Аттику. Вскоре затем части племен из различных стран Эллады выселились и основали колонии в Малой Азии и на островах Эгейского моря. Во время этих неурядиц и переворотов в период от 1100 до 800 г. в большинстве эллинских государств царская власть была уничтожена и заменена республиканским образом правления.

О быте этих времен мы находим у Гесиода (в «Трудах и днях») довольно много сведений, но они по полноте никак не могут идти в сравнение с картинами быта героического периода, какие рисует Гомер в «Илиаде» и «Одиссее».

Около IX века перевороты и передвижения племен прекратились и с тех пор все области не переменяли уже своих жителей во все историческое время Греции. В Фессалии жили фессалийцы и в соседстве с ними мелкие племена перребов, долопов, энианов, малийцев и др. В средней Греции и на близлежащих островах распространились племена эолийское и ионийское; именно эолийцы жили в Беотии, на части Эвбеи, на некоторых островах (Лесбос и др.) и по берегу Мисии; ионийцы занимали Аттику, большую часть Эвбеи, Киклады, берега Лидии и близкие к ним острова. Большая часть Пелопоннеса, Дорида, Мегарида, берег Карии, о. Крит и несколько других островов были заселены дорийцами. Северный берег Пелопоннеса занимали ахейцы; в Элиде, Аркадии, Этолии и Акарнании население составилось из остатков эолийцев и ахейцев, смешавшихся с пеласгами и другими доэллинскими племенами.

Вновь образовавшиеся вследствие переворотов и передвижений мелкие независимые государства и города по причине различия естественных условий, в которых им приходилось жить, развивались весьма различно и никогда не соединялись в одно большое государственное тело. Вследствие врожденного эллинам стремления к обособленности и самой природы страны каждая, даже самая незначительная, община стремилась организоваться в самостоятельное целое, и грек называл своим отечеством (πατρις) только свое маленькое государство и хотел оставаться гражданином лишь своего родного города. Однако, несмотря на эту раздробленность, на разнообразие местных устройств и расселение на большом пространстве по колониям, греки уже стали сознавать свое национальное единство и называли себя Ελληνες в противоположность всем иноязычным народам, которых они называли βαρβαροι. Это сознание основывалось на единстве религии и языка, на сходстве основных черт характера, на общности исторических воспоминаний, и с особенною силою поддерживалось общими религиозными учреждениями, к числу которых принадлежат оракулы (в особенности дельфийский) и общественные игры, а также амфиктионии, сближавшие соседние племена посредством общности религиозных интересов.

Дорийцы и ионийцы. После переселений господствующая роль в Пелопоннесе перешла к дорийцам, тогда как в остальных странах преобладающее значение получили ионийцы. У обоих племен уже в это время сложился определенный племенной характер, выражавшийся во всех проявлениях их духовной жизни. У дорийцев замечается жесткость нравов, господство аристократии и консерватизм, тогда как ионийцы обнаруживают более мягкий характер, стремление к новизне, в разносторонней деятельности и свободному развитию при господстве народного правления, которое в ионийских государствах обыкновенно скоро вытесняло аристократию. Самое наречие, на котором говорили ионийцы, отличается от дорического большею мягкостью и гибкостью, полнотою и разнообразием форм. Дорийский архитектурный стиль характеризуется прочностью, благородной простотой и гармоническим сочетанием частей, а ионийский – светлою грациозностью и большим разнообразием украшений. Дорийской музыке приписывается серьезность, достоинство и способность успокаивать страсти и внушать мужество, в противоположность мягкости и легкости ионийской музыки. В дорийской поэзии преобладает некоторое практическое направление, между тем как ионийское племя воплощало в поэтических образах высшие общие идеи. Одним словом, во всех проявлениях жизни замечается различие между этими двумя племенами, главными представителями которых были лакедемоняне и афиняне.

Глава 4. Аристократические и олигархические правления

Уже в гомеровской «Одиссее» можно заметить некоторые признаки упадка монархической формы правления и постепенного возвышения значения благородных людей (αριστηες, αριστοι), окружавших царя в качестве его советников[10]10
  Титул βασιλευς, первоначально принадлежавший царю, как единственному повелителю народа, присваивается уже и геронтам, между которыми настоящий царь занимает только положение первого между равными (Од. I, 392; VIII, 390; XIII, 12 и др.). Благородным, подобно царям, приписывается божественное происхождение; уже встречаются случаи, когда они по собственному почину собираются на совещание и приглашают в заседание царя (Од. VI, 55). Названия αριστηες, αριστοι иногда определяют вообще лучших людей, но иногда и лиц благородного происхождения (Од. I, 245; II, 51; IV, 278 и др.).


[Закрыть]. С течением времени царская власть подверглась со стороны знати существенным ограничениям и затем, в IX и VIII вв. до Р. X., в огромном большинстве греческих государств окончательно уступила свое место правлению благородных (αριστοκρατια). Причины упадка царской власти коренились отчасти в разноплеменности населения государств, явившейся следствием вышеуказанных переворотов и переселений и способствовавшей упадку авторитета тех понятий, на которых был основан строй общества в предшествовавшую эпоху, отчасти в отсутствии надобности в сильной единоличной власти с наступлением сравнительно мирного времени, наконец, в вырождении самих царских династий, раздорах между их членами и т. п. В большинстве случаев переход правления в руки благородных происходил мирным путем, без насильственных посягательств против царской власти, посредством постепенных, более или менее существенных, ее ограничений, как, например, требование, чтобы царь все важнейшие государственные дела предлагал на обсуждение состоявшего при нем совета благородных, далее отмена наследственности царской власти и замена ее свободным выбором из среды членов царского рода или из всех благородных, ограничение царской власти определенным сроком (так в Афинах после отмены пожизненности царской власти стали избираться архонты, называвшиеся также и царями, по одному на 10 лет), наконец, отнятие у царей всех важнейших функций их власти и низведение их до степени обыкновенных должностных лиц, причем иногда назначалось даже по нескольку «царей» одновременно и они составляли простые должностные коллегии (например, в Элиде).

Результатом постепенного ослабления и окончательного устранения царской власти был переход высшей государственной власти в руки благородного сословия (ευπατριδαι, ευγενεις). Нередко при этом власть сосредоточивалась, прежде всего, в руках аристократии, происходившей от разветвления царского рода. Так, Бакхиады в Коринфе около 747 г. отменили царскую власть, бывшую до тех пор наследственною в главной линии их рода, и стали избирать из среды всех членов рода одного ежегодно сменявшегося притана (πρυτανις). Они образовали строго замкнутую олигархию и заключали браки только в своей среде. Из других аристократов царского происхождения известны Кодриды в Афинах, Пенфилиды в Митилене, Басилиды в Эфесе и Эрифрах, Алевады в Лариссе.

Главною основою богатства родовой знати первоначально были крупные поместья и многочисленные стада (поэтому в некоторых государствах, как, например, в Сиракузах и на о. Самосе, привилегированные роды, стоявшие во главе правления, назывались γεωµοροι или γαµοροι, т. е. землевладельцами). На войне благородные сражались первоначально на колесницах, а затем, когда последние вышли из употребления, выступали в поход верхом на конях. В древние времена лошади в Греции были редки и дороги, и держать их могли только богатые люди, да и то лишь в тех странах, где физические условия допускали существование коневодства. Поэтому конница, составленная из богатых и знатных людей, являлась лучшею частью войска, и в некоторых государствах, как например, в Фессалии, Халкиде, Эретрии и некоторых малоазийских колониях всадники (ιππεις, ιπποβοται) составляли привилегированное сословие, державшее в своих руках все государственное управление. Между тем развитие мореплавания и колонизации и связанный с ним прогресс торговли и промышленности повлекли за собой значительное изменение общественных отношений. Явилось значительное число граждан, которые, не отличаясь благородством происхождения, обладали большими богатствами, приобретенными торговлею и промышленностью, и примыкали к господствующему сословию путем брачных союзов и пр. Постепенно сглаживалось различие между богатыми и знатными людьми, так что господствующее сословие стало называться просто «богачами» (πλουσιοι), «зажиточными» (οιταςουσιας, ταχρηµαταεχοντες) или «жирными» (παχεις). Таким образом, вместо правления родовой знати явилось устройство, в котором большинство беднейших и простых граждан было отстранено от участия в управлении и вся государственная власть была сосредоточена в руках привилегированного меньшинства знатных и богатых людей. Это было «господство немногих», ολιγαρχια.

Аристотель[11]11
  Пол. IV, 5, 6. Принимая теоретическое разделение Аристотеля, нужно помнить, что при крайнем разнообразии форм греческой государственной жизни едва ли все действительно существовавшие виды олигархии могут быть подведены под указываемые Аристотелем категории.


[Закрыть] различает четыре ступени олигархии от самой умеренной до самой крайней. Самая умеренная форма ставила участие в государственном управлении в зависимости только от имущественного ценза и таким образом, отстраняя от этого участия беднейших граждан, в то же время позволяла всякому, кто приобретал имущество определенной стоимости, делаться членом правящего сословия. Такой вид представляло, например, по Аристотелю (Аф. пол., IV), Драконтовское устройство, равно как устройство, введенное в Афинах в 411 г. после низвержения 400, предоставлявшие участие в государственной власти всем гражданам, которые могли на свой счет доставлять себе полное вооружение. – Следующая форма олигархии предоставляла государственное управление в руки определенного числа богатых граждан, причем на место каждого выбывшего члена корпорации выбирался новый из числа лиц, владевших соответственным имуществом. Из среды этой же корпорации избирались должностные лица, правившие государством по существующим законам. Таковы были, например, правления тысячи, встречающиеся в Киме, Колофоне, Опунте, Кротоне, Локрах и Регии. – Третьей формой олигархии Аристотель называет такую, при которой только главы известного числа знатнейших родов принимали пожизненное участие в государственном управлении и после смерти замещались старшими сыновьями. Таким образом, только одна часть лиц, принадлежавших к господствующему сословию, имела в руках государственную власть и, стало быть, являлась как бы олигархией в олигархии. Так было, например, в Элиде, где лишь немногие из членов господствующего сословия попадали в правительствующий совет, состоявший из 90 пожизненных членов. – Наконец, крайнею формой олигархии была так называемая δυναστεια, являвшаяся тогда, когда очень немногие лица, обладавшие большими богатствами и тесно связанные между собой общностью интересов, достигали такого могущества в государстве, что могли править не по законам, а по своему произволу. Такая форма правления существовала, например, в Фивах во времена Греко-персидских войн (Фук. III, 62), в Фессалии во время Пелопоннесской войны (Фук. IV, 78).

Из вышеизложенного ясно, что яркой приметой аристократического и олигархического строя было деление гражданской общины на два слоя, господствующий и подчиненный. Принадлежавшие к первому обладали не только гражданскими, но и политическими правами, т. е. прямо или косвенно участвовали в управлении, тогда как принадлежавшие ко второму имели только гражданские права, но в управлении не участвовали. Принадлежность каждого лица к тому или другому слою определялась его происхождением и не зависела от его воли. Но в тесной среде самих аристократов существовало полное равенство (οµοιοι), они тщательно и строго следили за тем, чтобы одна или несколько отдельных личностей не приобретали влияния, вследствие которого могла бы возникнуть тирания или господство немногих ко вреду всех. Вообще согласие в среде аристократов было необходимым условием существования их правления. Личные доблести, в древние времена скорее наследственные, нежели усвоенные, и потому принадлежавшие, скорее всего, благородным родам, служили также надежной опорой аристократии. В те времена еще не различались военные и гражданские доблести, и то, что называлось высшим образованием (παιδεια), состояло лишь во владении оружием и практической мудрости; это образование могло быть присуще только богатым и знатным родам, которым имения (отдаваемые в аренду или обрабатываемые крепостными) доставляли средства для безбедного и досужего существования, между тем как масса народа, занятая физическим трудом, мало имела времени для военных и государственных дел (Арист. Пол. III, 3, 3).

Положение низшего класса народа при господстве аристократии и олигархии обыкновенно бывало очень тяжело. Олигархи, сильные своим материальным и умственным превосходством, владением оружием и тесною солидарностью, державшие в своих руках все управление государством, свысока смотрели на массу, держали ее в политической и экономической зависимости и сильно притесняли[12]12
  Отношения аристократов к народу яркими красками рисуются в стихотворениях мегарского поэта Феогнида (VI в. до Р. X.), проникнутых духом аристократизма. Он советует своему другу, знатному юноше Кирну, избегать сношений с худородными людьми, потому что от благородных можно научиться хорошему, а в обществе худых – потерять и тот ум, какой имел. Как из лука не может вырасти роза или гиацинт, так от рабыни не может родиться свободное дитя. Легче сделать благородного дурным человеком, чем худородного хорошим. Следует наступать пятою на пустоголовый народ, бить его острым рожном и налагать на него тяжелое ярмо. – Крайняя степень ненависти олигархов к народу видна также из знаменитой клятвы, которая, по словам Аристотеля (Пол. V, 7, 19), требовалась от них в некоторых государствах: τω δηµω κακονους εσοµαι και βουλευσω ο τι αν εχω κακον.


[Закрыть]. Себя величали они отборными именами (αριστοι, βελτιστοι, καλοι, καγαθοι, ευγενεις, γενναιοι, γνωριµοι, επιεικεις, χαριεντες, χρηστοι, εσθλοι), а презрение к народу (δηµοτικοι, δηµοται, πενητες) выражали в разных бранных эпитетах (κακοι, δειλοι, πονηροι).

Особенно сильна и тяжела для народа была аристократия в тех странах, где пришлые завоеватели и их потомки занимали место туземных владетелей страны. Если они даже и принимали иногда в свою среду туземные благородные роды, то масса народа все-таки становилась в безусловную зависимость от них, которая должна была тем сильнее чувствоваться, что иногда покоренные сохраняли имя свободы (хотя лишаемы были гражданских прав и обязываемы платить подати) и вместе с нею возбуждающие воспоминания о прежних лучших временах. Разность происхождения делила весь народ в завоеванных странах на две части, господствующую и угнетенную, которые нередко имели даже разные законы и учреждения. Победители по праву завоевания делались владетелями земли, туземные же жители по отношению к ним становились или наследственными свободными арендаторами, или крепостными, которые обязаны были обрабатывать земли своих господ и доставлять им известную долю продуктов (например, в Спарте ειλωτες, в Фессалии πενεσται).

Об устройстве и управлении в аристократических и олигархических государствах нам известно вообще очень мало, особенно относительно древнейших времен; лишь относительно V и следующих веков сохранились несколько более полные сведения у авторов и в надписях.

Аристотель (Пол. IV, 11–13) различает во всяком государственном строе три стороны или части (moria), устройством которых определяется его сущность и отличие от других государств, именно: а) власть совещательную (το βουλεοµενον), б) власть исполнительную, представляемую должностными лицами (το περι τας αρχας), в) власть судебную (το δικαζον). Совещательная власть есть вместе с тем и решающая и в качестве таковой стоит во главе государства (κυριος της πολιτειας): ей принадлежит законодательство, решение вопросов о войне и мире, союзах и договорах, о жизни и смерти граждан, наконец, выбор должностных лиц и принятие от них отчетности. В олигархических государствах эта верховная власть принадлежала одной только части гражданской общины. В крайних олигархиях правительствующая корпорация соединяла в своих руках все три стороны власти, но в умеренных, где господствующее сословие было велико и потому не могло непосредственно заведовать всеми государственными делами, необходимо было большее или меньшее ее разделение.

В некоторых олигархиях верховная власть была предоставлена собранию всех полноправных граждан. Так, например, в Локрах собрание тысячи имело законодательную власть (Полиб. XII, 16), в Опунте – решало вопросы о договорах (Inscr. Gr. ant. 321). В других власть совещательная и решающая была предоставлена совету, а одно его отделение ведало текущими делами. Большой совет состоял обыкновенно из довольно значительного числа полноправных граждан; от совета в демократических государствах он отличался тем, что члены его избирались обыкновенно (из граждан старшего возраста, почему в некоторых государствах совет назывался γερουσια) не на один год, а пожизненно, и потому, в сущности, были безответственны. Так, например, из пожизненных членов состояли герусии в Спарте, Элиде и критских городах, также афинский ареопаг. В Книде был совет из 60 членов, носивших название αμνημονεξ и облеченных неограниченною и бесконтрольною властью; членами его могли быть только старшие в роде (Плут. Греч. вопр. 4). Замечательное олигархическое правление было в фокейской колонии Маcсалии: совет из 600 пожизненных членов (τιµουχοι или οιεξακοσιοι), избранных из числа граждан, имевших детей и происходивших не менее чем в 3-м поколении от граждан, имел в своих руках правительственную власть; 15 членов этого совета занимались текущими делами; из них трое были председателями и из этих трех один был представителем всего государства. Это благоразумное и умеренное (ευνοµωτατον по отзыву Страбона) устройство долгое время существовало в Массалии без всяких изменений[13]13
  Страб. IV р. 179. Цицер. О гос. I, 27, 43; 28, 44. Цез. О гражд. войне. I, 35. Dittenberger Syll. I. Gr. № 200.


[Закрыть]. В Эпидавре принимали участие в управлении только 180 человек (вероятно, представители дорических фамилий по 60 из каждой филы), из числа которых выбирались «советники» с титулом αρτυνοι. Простой народ жил по деревням и носил насмешливое название κονιποδες, т. е. люди с запыленными ногами, босоногие (Плут. Греч. Вопр. 1). В Коринфе после свержения тирании Кипселидов во главе правления поставлены были προβουλοι в числе 8 человек, а совещательную власть имел совет (βουλη или γερουσια), вероятно, из 80 членов (Николай Дам. 609; Диод. XVI, 65).

Исполнительная власть находилась в руках различных магистратов, круг деятельности которых трудно определить по имеющимся указаниям. Можно заметить, однако, что сроки их службы в олигархиях обыкновенно были продолжительнее и сфера деятельности шире, нежели в демократиях. В виде примера можно указать на спартанских эфоров, критских космов, милетских пританов и др. В древнейших олигархиях все отрасли государственного управления находились в заведовании немногих высших чиновников; но с течением времени, с развитием государственной жизни и осложнением задач управления количество должностных лиц все более и более увеличивалось, и занятия их специализировались как в демократиях, так и в олигархиях. Они были избираемы различным образом в различных государствах: или особым классом избирателей, или всеми аристократами; а иногда и народ принимал участие в избрании. Встречается и избрание по жребию, которое собственно служит признаком демократического устройства, но существовало и в государствах с аристократическим образом правления, потому что, как уже замечено выше, в тесной среде аристократов существовало полное равенство.

Во многих государствах и после уничтожения царской власти было удержано имя царя, преимущественно из видов религиозных, так как царь в древние времена был представителем народа по отношению к богам (ср. Арист. Пол. III, 9, 8). На о. Самофракия царь сменялся ежегодно, был эпонимом года и, по словам Тита Ливия (XLV, 5), еще в 168 г. до Р. X. был там summus magistratus. В Мегарах и их колониях, как видно из надписей, цари были также ежегодно сменявшимися чиновниками и имели эпонимию. В Афинах, как известно, царем назывался второй из 9 ежегодно сменявшихся архонтов. Упоминаются такие цари-чиновники в Хиосе, Милете, на островах Аморге, Самосе и др. В некоторых государствах, как, например, в Элиде, Киме и Митилене были целые коллегии таких «царей». Плутарх рассказывает (Греч. вопр. 2), что в Киме по окончании срока службы царей их деятельность подвергалась обсуждению в ночном заседании совета, причем тюремный пристав (φυλακτης) выводил царей за руку из заседания и держал под арестом до тех пор, пока совет тайным голосованием не решал, виновны ли они в чем-нибудь или нет.