Текст книги "Либерея. Четвертая история из цикла «Анекдоты для Геракла»"

Либерея
Четвертая история из цикла «Анекдоты для Геракла»
Василий Лягоскин

© Василий Лягоскин, 2016

ISBN 978-5-4483-4291-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Такая же вселенская грусть царила и за олимпийским пиршественным столом.

– О чем грустим, девчонки? – Алексей со стуком водрузил на столешницу тяжелый череп и приобнял сразу двух красавиц – Афину и Артемиду, которые возродились на этот раз удивительно быстро.

Богини никак не отреагировали – даже на достаточно откровенное поглаживание в местах, до которых достали шаловливые ручки полубога. Только Артемида чуть заметно вздохнула. Сизоворонкин понял, что в этом зале только что закончилась вечная дискуссия о невозможности вырваться в большой мир; о скуке и безнадеге. А скучающая женщина – это вам…

– Самая страшная работа – это быть домохозяйкой. Зарплаты нет, выходных нет, отпуска нет, работа никогда не кончается. И при этом муж всегда с гордостью говорит:

– А моя жена не работает, дома сидит!

– Вам что, не интересно, как я на дело сходил? – решил немного обидеться Алексей, – так я могу вернуться, еще немного побродить.

Он протянул руки вперед и… схватил рукой воздух (или чем тут дышали боги?). Потому что череп Двухголового был уже в руках Зевса. Громовержец тряхнул головой и, наконец, улыбнулся. Хрустальный артефакт растаял в его ладонях, доказывая, что в пределах Олимпа боги всевластны. Еще одно движение рук, и на столе появился обеденный сервиз.

– Что ж, – громыхнул он, первым наливая в свой бокал одному ему ведомый нектар, – давайте поднимем бокалы за новый подвиг Геракла. Хотя…

Издевательская улыбка немного скривила его бородатое лицо, и громовержец закончил, передав кувшин супруге:

– Хотя какой же это подвиг, если герою сполна заплатили за него – причем вперед?! Есть ли у тебя, герой, еще какое желание?

– Ага, – подхватил Лешка-Геракл, – а есть ли у вас еще одно задание, которое подвластно только человеку?

Зевс сначала отхлебнул из кубка, довольно крякнул, и состроил совершенно еврейское выражение лица. Даже нос громовержца свесился вниз унылым баклажаном.

– Торговаться будем, – довольно повернулся поочередно к соседкам Сизоворонкин, и поперхнулся.

Потому что обе – и Артемида, и Афина – явно готовились принять участие в торге. Причем, в качестве товара. Да еще Гера рядом с супругом хищно улыбалась. Геракл внутри Сизоворонкина так и не успел рассказать о всех сложных перепутанных родственных связях на Олимпе, но сейчас Лешка и без подсказки понял – Гера на правах супруги главы клана совсем не против сейчас стать его тещей. За определенную плату, конечно. И такой платой могла стать только свобода – полная и ничем не ограниченная.

– Знаешь, доченька, мне соседи сказали, что ты спишь со своим женихом!

– Ой, мама, ты больше слушай – соседи тебе расскажут! У них как с кем переспишь, так сразу и жених!

Эти слова так явно читались в глазах Алексея, что девушки по обе стороны полубога стряхнули с себя бредовые идеи, навеянные бездельем и хронической нехваткой свободной мужицкой силы. Они снова стали такими, какими так нравились Сизоворонкину – озорными, бесшабашными; готовыми на все – но только с тем, кто тоже готов на это.

– Да и тебе, красотка, – бросил он Гере с вызовом, хотя и безмолвно (все-таки опасался громовержца), – тоже явно не хватает занятия какого-нибудь. Муженек-то у тебя занят больше других. А ведь есть у тебя талант, не отнимешь – вон какую мне одежку подогнала…

– Кабы я была царица, я б на целый мир одна наткала бы полотна!

– Кабы я была царица, то на весь крещеный мир приготовила б я пир!

– Кабы-кабы… Мужика бы!

– Кстати, – вспомнил он уже вслух, – об одежке. Спасибо великое тебе, Гера, за подарок. К нему бы еще пульт управления. Желательно встроенный.

– Пульт? – вскинула брови в недоумении богиня.

Зевс рядом громко хлопнул ладонью по столешнице, показывая, кто здесь уполномочен на торговлю со стороны богов.

– Будет тебе пульт, – кивнул он, – на вечной батарейке. А нам всем взамен нужна книга.

– Книга? – совсем не удивился Сизоворонкин, – какой-нибудь артефакт? Манускрипт, написанный кровью? Или Предвечной мочой? Я готов – дайте координаты, описание, что еще?

– Если бы мы знали все это? – скривился в беспомощной улыбке Зевс, – все, что мы знаем о Книге Судеб – это то, что в ней записано лишь одно слово. Нет, не слово – СЛОВО (в зале ощутимо громыхнуло)! И именно оно заперло нас здесь.

– Немного, – хмыкнул Алексей, – «Пойди туда, не знаю куда – найди то, не знаю что». Так, что ли?

– Не так, – возразил олимпиец, – последнее место хранения, и возможной гибели Книги мы действительно не знаем. Зато знаем место, где она могла находиться прежде. Нет не так! Таких мест несколько, и там она точно была – в свое время.

– Я так понимаю, что главное – угадать это самое время, – усмехнулся Сизоворонкин, – а потом перелистать все книжки, и каким-то неведомым способом узнать это слово?

– Ну, перелистать все книги будет трудновато, – в свою очередь ухмыльнулся Зевс, – в Александрийской библиотеке, например, в период ее расцвета было больше семисот тысяч экспонатов – книг, свитков… даже глиняных плит с неведомыми письменами. Но у тебя есть преимущество перед любым другим существом тварного мира – Грааль!

– Ага, – догадался Лешка, – и здесь отметился мой двухголовый дружок?

– Он, – кивнул верховный бог, – именно его кровью написано Слово!.. А сейчас, как я понимаю, ты хочешь рассказать нам анекдот?

– Правильно понимаешь:

Часто в детских сказках можно услышать фразу: «Он набрался смелости, и пошел биться… например, с драконом».

Так наших детей с самого юного возраста приучают к невозможности совершения какого-либо важного дела без того, чтобы предварительно не набраться…

– Ну, мы вчера и набрались! – Сизоворонкин сел на кровати, отодвинув в сторону слабо застонавшую Афину и нашарил Грааль.

Волшебный сосуд попал прямо под руку, хотя в этой безумно длинной ночи он ни разу не помешал.

– Понятливый, – ласково поблагодарил артефакт Алексей, поднимая его над головой.

Из Грааля на макушку потекла ледяная вода, принося облегчение телу полубога и визг Артемиды, на которую стек излишек жидкости. Лешка на женский крик не обратил никакого внимания – наслушался за ночь. Теперь горлышко Грааля очень органично переместилось к губам полубога. Каждый глоток возвращал в тело бодрость и энергию. Наконец, Сизоворонкин был готов вскочить на ноги – навстречу новым подвигам. Но сначала он свершил два других – маленьких, но очень милосердных. Напоил жаждущих богинь.

– Ты куда? – села рядом и затрясла гривой роскошных волос Артемида.

По другую сторону прижалась к его мощному бедру своей ножкой Афина, которая сегодня отличалась короткой прической.

– Как куда? – даже удивился, – за Книгой!

– Как бы я хотела пойти с тобой!

– Щас! – подумал про себя Сизоворонкин, – это все равно, что идти на рыбалку с женой – ни рыбы, ни пьянки, ни…

Муж рано утром собирается на рыбалку.

Жена, проснувшись:

– Возьми меня! Муж (растерянно):

– К… куда?

Жена (томно потягиваясь):

– Куда хочешь! И как хочешь…

И все! Какая там рыбалка…

– Стой, – остановил Лешку-Геракла слитный девичий выкрик.

Алексей остановился, не решаясь бросить опасливого взгляда назад. Потому что предположил, что анекдот сейчас претворится в жизнь.

– Ты прямо так и пойдешь? – захихикали сзади богини.

Сизоворонкин опустил голову. Его наряд – неряшливо скомканные тряпки в руках – сейчас прикрывал разве что пупок. Это его не смутило – ведь прежде чудо-костюм сам знал, в каком виде ему являться перед новыми героями затянувшейся одиссеи.

– Щас! – передразнили его девчонки – божественные во всех смыслах.

Они тут же вскочили с ложа, и оказались рядом с полубогом. В результате короткой борьбы, где сам Сизоворонкин лишь задавался вопросом: «Не порвут костюмчик-то?», – одеяние оказалось в руках Афины, развернувшей набедренную повязку так, что один конец ее оказался на полу, а второй принялся наматываться на… В общем, Алексей весь отдался воле ее шаловливых ручек, лишь сознанием обратившись к Артемиде.

– Ты же сам просил об управлении артефактом? – попеняла ему богиня охоты, – Гера полночи старалась, настраивала пульт на тебя.

Лешка почувствовал, как его лицо стремительно заливается румянцем – хотя этого он от себя никак не ожидал. А в памяти возникали картинки минувшей оргии – как иначе можно было назвать события ночи, когда супруга Зевса нагло и бесцеремонно отодвинула в сторону более молодых (и, как оказалось, менее опытных) богинь, и сама занялась «настройкой». И это у нее получалось лучше! Так, что Сизоворонкину временами становилось стыдно – что ж он так халатно отнесся к обучению молодого поколения премудростям, которые, несомненно, должны были пригодиться в их бесконечной жизни?!

– А Зевс? – похолодел вдруг Сизоворонкин, – испепелит ведь!

Дворец действительно содрогнулся, но в этом грозном рокоте полубог с искренним удивлением распознал снисходительное одобрение – словно громовержец неведомым способом подмигнул ему: «Ну, как тебе моя женушка?!».

– О, времена! О, нравы! – вспомнил он чью-то широко известную фразу, переводя взгляд на Афину, которая закончила, наконец, пристраивать повязку на его могучих чреслах и теперь отступила, любуясь делом своих рук.

Женщинам на заметку

Замужество – это когда смотришь на симпатичного, стильного мужчину; смотришь, смотришь и думаешь: «Надо мужу такую же куртку купить!».

– Ну, молодой; ну, стильный, – немного испугался Сизоворонкин, – только давайте сейчас только про куртку. Что с ней не так?

Испугался он не слова «замужества», а непривычного ощущения – на нем вдруг не оказалось набедренной повязки, а на плечах приятно скрипела натуральной кожей куртка-косуха, которая не прикрывала ничего ниже пояса. Богини весело захохотали и легко повалили сто сорок килограммов мужской плоти обратно на ложе. Лишь через пару часов (по ощущениям) Алексей, наконец, смог приступить к изучению новых возможностей подарка Геры. Перед восхищенными девами представал поочередно могучий султан, чья одежда блистала нереально крупными бриллиантами, французский денди, в чьи узенькие брюки-дудочки каким-то чудом втиснулись мощные ноги Геракла. Но больше всего Афине с Артемидой понравился Геракл в роли (и в костюме, естественно) Филиппа Киркорова. Этот костюм блестел мишурой даже ярче султанского.

Алексей попытался запеть: «Единственная моя!..», – но тут же заткнулся. Не из-за отсутствия вокальных данных, а потому, что таких «единственных» сейчас рядом стояли две, и выражение лиц у них было под стать язычкам, которые в жадном предвкушении облизывали пересохшие девичьи губки.

Сизоворонкин от греха подальше скомандовал чудо-костюму: «Автонастройка!», – и шагнул за дверь, прямо в теплую воду, напоенную каким-то чудесным ароматом.

Пловцы, если вам не удалось побить рекорд – замочите его!

Алексей попытался вынырнуть наружу – к новой реальности. Последняя встретила его лицо мягко и волнующе. Полубог подумал даже, что сам громовержец призвал его в свои апартаменты на инструктаж, и что это в грудь Геры он уперся своим носом. Рот, кстати оказался прямо напротив розового соска, и Лешка без всякой команды впился в это лакомство. Над головой раздался ликующий женский крик, а в крепких мужских руках изогнулось напряженной дугой тело, которое Сизоворонкин прекрасно помнил.

– Клеопатра! – выдохнул он, когда перед ним, наконец, оказалось – в последнюю очередь – женское лицо.

– Нет! – захохотала ничуть не обидевшаяся красавица, действительно удивительно похожая на египетскую царицу, – эта старая потаскуха сдохла еще триста лет назад. Она давно сгнила – вместе со своим змеиным ядом. А я нынешняя царица Египта – Зенобия. И пусть кто-то скажет, что она была краше меня!

Царица соскользнула с колен Геракла и предстала перед ним по пояс в воде – прекрасная и удивительно похожая на свою далекую предшественницу. Но в этом шальном выкрике Лешка все-таки распознал чуть заметную нотку возмущенного огорчения – видимо, давнюю знакомую Сизоворонкина в Египте до сих пор помнили и славили. Но теперь неистово принялись восславлять именно ее, Зенобию. Множество голосов заставили Алексея тоже вскочить. Воды в огромном бассейне чуть поубавилось, и уровень ее для напрягшего мускулы героя стал как раз… В общем, Зенобии все равно было по пояс.

Теперь всеобщее внимание переключилось на фигуру полубога; он отчетливо расслышал и женские, и – к собственному неудовольствию – мужские восхищенные крики. Потому что в этих криках была немалая доля страсти и вожделения. А Сизоворонкин к такой противоестественной страсти никогда не стремился. Тем более теперь, когда к нему опять тянула руки самая прекрасная женщина на Земле. Ну, вот таким традиционалом он уродился!

Вчера играли на раздевание… Я уже была не против того, чтобы раздеться, но карта блин, не шла…

Лешка огляделся. В этой зале карта шла всем, причем исключительно козырные тузы. Большую часть огромной залы занимал бассейн, в котором нежилось десятка два обнаженных аборигенов. Делить по парам этих «тварей» он пока не стал – какие-то уж очень причудливые человеческие конфигурации сложились тут к моменту его появления. Бассейн по всей окружности окаймлял невысокий широкий бортик, который чей-то каприз превратил в пиршественный стол. Чего тут только не было! А слуги (или рабы?) тащили и тащили все новые блюда и кубки. Кстати, прислуга тоже была вся, как один, обнажена, и представлена миленькими девушками, и не менее прекрасными юношами, которые четко делились на две категории – мужественных самцов, которые ждали приказа с кубками в руках, и женоподобных мальчиков с подведенными глазками и похотливыми улыбками.

Вот одна из девушек-рабынь грациозно наклонилась в опасной близости от края воды, и это заметил не только Сизоворонкин. Какой-то волосатый толстопузый мужик, только что тискавший еще более толстую, пьяно хохотавшую девицу, единственным одеянием которой были длинные волосы цвета воронова крыла, отпустил ее и схватил прислужницу за руку. Миг – и она оказалась в воде; причем – судя по выражению лица – ничуть этому не смутившись. Алексей отвел взгляд от начавшегося действа, которое с большой натяжкой можно было назвать эротическим, и спросил у ждущей чего-то Зенобии:

– Что празднуем, крошка?

Царица покачала головой и показала на уши. В зале теперь царил такой невообразимый гвалт, что она даже на расстоянии в один шаг не смогла расслышать полубога.

Мужик на приеме у врача, жалуется на плохой слух.

– Курите?

– Да.

– Пьете?

– Да.

– Женщины?

– Ну…

– Надо завязывать

– Чтоб лучше слышать? Никогда!

Алексей притянул царственную голову к себе так, что ее ушко буквально ткнулось в его уста, и повторил вопрос.

Зенобия ответила таким же интимным способом:

– Празднуем? Последний день!

– Какой день?

– Последний день моего царствования, – жарко и пьяно выдохнула в ухо Сизоворонкина царственная египтянка, – пойдем!

Она схватила полубога за руку, и потащила его к противоположному краю бассейна, не обращая никакого внимания на подданных. Они, кстати, отвечали ей взаимностью. А вот на него, полубога, одна из «красоток» явно запала. Она, не выныривая из воды, в которую была погружена так, что торчала только мокрая голова – точная копия голливудской актрисы Барбры Стрейзанд – схватила Геракла за щиколотку. Алексей ловко вывернулся из скользкой ладошки, и на пару мгновений задержался, одарив ее, а заодно и соседок советом:

Девушки, внимание!

Мужчин, которые видели вас пьяными, голыми, в слезах и без макияжа, в живых оставлять нельзя!

А потом, увлекаемый на удивление сильной рукой царицы, полез на мраморный барьер, заставленный яствами. Он прошагал прямо голыми ступнями по винограду, жареному каплуну, и еще чему-то восхитительно вкусному, обязанном возбудить нешуточный аппетит у героя, которого всю ночь «мучили» сразу три богини, но… Алексей нащупал в плавках, в которых он вынырнул из воды, сразу три кармашка, один из которых отозвался приятным покалыванием Грааля, и выбросил из головы такие манящие названия. А вот два имени – Афина и Артемида – в той же голове проявились; пусть на мгновение, которое было заполнено искренней благодарностью за оружие, ждущее своего часа в двух других кармашках.

А в том, что не знающие промахов лук богини охоты и копье воинственной дочери Зевса сегодня могут понадобиться, он понял, как только за ними с Зенобией захлопнулись двери громадного балкона. Шум из купальни как отрезало; но здесь, на пустом балконе, их встретил другой, не менее ужасный. Внизу, перед дворцом, шел самый настоящий штурм. Ревели боевые трубы, лязгало железо. Все перекрывал неумолчный людской крик, в котором перемешались яростные крики воинов, предсмертные вопли умирающих жителей города, стенания женщин, которых солдаты, забывшие о приказах командиров, волокли в темные углы.

– Не представляю, как раньше люди без компьютеров жили? Скукотища небось такая была.

– Угу. Балы, дуэли, охота, ярмарки, кровавые репрессии, дворцовые перевороты. Прям заняться нечем было.

– Что это?! – воскликнул Сизоворонкин, – вернее кто?!

– Это воины императора Аврелиона, – почти весело выкрикнула хмельная царица, – он поклялся, что сожжет дотла квартал Брухейон – последний символ величия Александрии.

– А библиотека?! – еще жарче воскликнул Лешка-Геракл, хватая женщину за плечи, и разворачивая ее к себе.

– А библиотека уже горит, – так же, смеясь, ответила Зенобия, – точнее, догорает.

Она протянула руку в сторону величественного здания, исторгавшего из себя черные клубы дыма.

– Мне надо туда, – Лешка сделал движение, словно собирался сигануть вниз прямо с балкона, от которого до каменной мостовой, залитой кровью, было не меньше двадцати метров.

Остановил его лишь такой же порыв царицы, которая готова была разделить участь античного героя.

– Ну, нет, – остановил Сизоворонкин и себя, и Зенобию, – я-то, быть может, и воскресну – в олимпийской столовке, а вот тебе, девочка, к богам пока рано. По крайне мере, не я буду виновником твоей гибели…

– Тебе нужна была библиотека? – спросила немного протрезвевшая повелительница, чисто машинально проведя руками по волнующим воображение изгибам тела.

Сизоворонкин мгновенно охрипшим голосом ответил, ничуть не кривя душой:

– Не только она, моя царица!

– Сейчас к тебе приведут ее смотрителя, – еще провокационней подмигнула ему Зенобия, и снова впустила на балкон застольный (вернее, забассейный) шум.

Впрочем, этот шум тут же умолк – как только Зенобия добавила властности в свой голос:

– Мельдония ко мне!

Сразу несколько рабов помчались в открытые двери; даже несколько царских собутыльников попытались выскочить из бассейна. Но Сизоворонкину их потуги были не интересны. Он про себя восхитился именем последнего, судя по всему, хранителя библиотеки Птолемеев. Вслух же машинально спросил:

– А Милдроната у вас нет?

– Умер, – без всякого сожаления в голосе ответила Зенобия, – обезглавлен по царскому указу еще в прошлом году.

Алексей не стал интересоваться, какой проступок привел к столь ужасной участи несчастного, имя которого через века станет известным миллионам, если не миллиардам любителям спорта. Потому что египетская царица еще раз провела ладошками по своим роскошным формам, явно унаследованным от Клеопатры, и хрипло приказала:

– А пока, мой герой…

Приходит женщина на базар и покупает десяток петушков и одну курочку…

Продавец в недоумении:

– Женщина, вообще-то надо наоборот – десять кур и одного петуха брать…!!!

Женщина:

– Да что вы понимаете – пусть хоть ей повезет!..

Зенобии сегодня сказочно везло (если не считать штурма столицы, конечно) – раз, и второй, и третий!.. Так везло, что ни она, ни «сказочник» Сизоворонкин не заметили, как на балкон вошел, и скромно застыл на месте невысокий грек в хитоне. Его пальцы, которыми он нервно теребил свое одеяние, наблюдая за забывшейся в экстазе парой, были испачканы чернилами – и это сейчас было единственным, что отмечало его как ученого мужа. Во всем остальном он сильно смахивал на взъерошенного мальчишку, которого впервые допустили к просмотру фильма для взрослых.

Алексей, наконец, вспомнивший о своей основной миссии, отстранил обессилевшую царицу на край ковра, на котором они и резвились все время, и подмигнул ученому мужу:

– Мельдоний?

Тот кивнул, судорожно проглотив комок в горле. Сизоворонкин едва не рассмеялся, задержав внутри себя такое непонятное для всех, включая адресата, сообщение:

– Это ты еще Анну Курникову не видел. Ну, ничего – когда-нибудь познакомишься…

Вместо этого он грозно спросил:

– Где КНИГА?

Последнее слово словно исторг из себя сам Зевс. Казалось, даже битва внизу, перед дворцом египетской царицы, застыла на долгие мгновения. Мельдоний вторгся в них дрожащим голосом:

– К… какая книга?

– Книга.., – Лешка не знал, как ему объяснить хранителю, какой предмет доверенного последнему имущества его интересует; он опять привлек на помощь громовержца, – КНИГА со СЛОВОМ!

– Словом… Слово… Сло.., – эхо разнесло гром по всей Александрии и война в ней действительно прекратилась; Алексею для этого даже не пришлось доставать волшебное оружие.

– А-а-а, – протянул, наконец, хранитель, – книга с единственным словом?

Волшебство вокруг растаяло; страшный лязг битвы внизу возобновился; теперь с утроенной силой. Так что Лешка с трудом расслышал объяснения Мельдония:

– Так ее давно у нас нет.

– Как нет, – это вступила в разговор разбуженная громом Зенобия, – куда дел, собака? Продал?!

– Не я! Это не я!! – заверещал Мельдоний, явно помнящий о незавидной кончине Милдроната, – это еще Цезарь унес ее – триста лет назад.

– Ага, – протянула царица, опять вспомнившая о прекрасной возлюбленной знаменитого римлянина, – так он за этим устроил первый пожар в библиотеке?!

Мельдоний поник головой. Отвечать за чужие грехи он не желал.

– Ступай, – царственный жест Зенобии явно обрадовал хранителя и наделил его удивительной шустростью.

Лешка-Геракл не успел мигнуть, а Мельдония уже не было на балконе – рванул не хуже Усейна Болта.

– Допинг, – уважительно проворчал полубог.

Наших спортсменов вы легко узнаете по красным трусам и белым майкам. Остальные лыжники одеты теплее…

А египетская царица уже тянула его внутрь дворца, к земным наслаждениям, которыми Сизоворонкин уже пресытился.

– Кроме тебя, конечно, – он огладил взглядом, а потом и рукой роскошные формы Зенобии, и открыл перед ней двери, в которые обнаженная царица шагнула, как в тронный зал.

Следом шагнул Алексей…

В новой реальности было еще жарче, хотя что могло быть жарче египетского побережья? Алексей одернул себя: «Не каркай – попадешь в следующий раз в Сибирь… Или на Северный полюс. Хотя, какие интересы могут быть там у олимпийских богов, которые и снега-то настоящего не видели. Или видели?».

Сизоворонкин с трудом отвлекся от мысли принести двум «скромным» богиням в качестве дара настоящие меха, которые очень недурно смотрелись бы на них.

– А потом, – помечтал он еще, – содрать эти меха, и отодрать…

Мечты были грубо прерваны – ругательствами сразу на нескольких языках и стоном раскалываемого в крошку камня. Лешка-Геракл резко расправил свою фигуру, чтобы встретить неведомую пока опасность во всеоружии – то есть противопоставить врагу всю мощь полубога. А если понадобится – и оружие двух олимпийских богинь. Увы, твердый камень его намерений не оценил. Сизоворонкин материализовался в какой-то пещере; настолько низкой, что его макушка чувствительно впечаталась в потолок. Пещеру тут же заполнил еще один град ругательств – сначала на русском языке, а потом на древнееврейском и ассирийском – именно ими так виртуозно владел незнакомец. Человек этот, замерший с открытым ртом, стоял у входа в пещеру, так что Лешка, не останавливая поток сквернословия, одновременно хорошо рассмотрел его. Сумрачное выражение лица; длинная борода и густые брови, из-под которых на полубога смотрели разгневанные глаза. Он медленно опустил вниз нечто, в родном мире Алексея именуемое кувалдой. Инструмент не обладал изяществом форм, которое придали ему грядущие столетия, но свою задачу он прекрасно выполнил. У ног аксакала местного народа лежали каменные обломки, в которых едва угадывались некогда прямые линии какого-то изделия. А еще остроглазый Геракл углядел, что на самых крупных кусках начертаны буквы древнего языка; даже языков – тех самых, на которых гремела недавно брань. В груди Лешки-Геракла что-то противно заныло. Не сердце, конечно – какой инфаркт может быть у человека, чуть ли не каждые полчаса прикладывающегося к Граалю? Нехорошее предчувствие – вот что проявило себя в груди полубога.

– А где, кстати, он – Грааль? – Сизоворонкин пошарил по складкам какого-то древнего одеяния, в которое был облачен, и вынул корчагу, по виду глиняную.

На самом деле она была небьющейся, а главное – всегда полной, в чем Алексей в очередной раз убедился. Он отнял от губ горлышко Грааля, крякнул и подмигнул незнакомцу.

В пивном баре:

– У вас пиво свежее?

– Свежее! Только привезли, я его даже разбавить не успела.

– Будешь? – спросил Лешка, – свежее, неразбавленное.

Тот даже не кивнул благодарно; сразу ухватился за баклажку и опрокинул ее над собой. Сизоворонкину стало понятно, почему древнееврейских ругательств во рту, в котором сейчас исчезало невообразимое количество мальвазии, было больше.

– Ну, ты, парень, силен, – Лешка едва вытащил Грааль из чужих рук, – кто таков?

Незнакомец ответил так, как того требовала его древняя кровь и еще более древние традиции – то есть вопросом на вопрос:

– А ты кто такой?

– Сизоворонкин, Алексей Михайлович, – официально представился гость, – бухгалтер. По совместительству полубог.

Хозяин-молотобоец ничуть не удивился.

– Моисей, пророк.

– Ага, – вспомнил Лешка школьный курс истории, – тот самый, который собственный народ по пустыне сорок лет водил. Кругами, наверное?

– Врут, – решительно отмел Моисей инсинуации многих поколений историков, – седмицы две, не больше.

– А остальные тридцать девять лет с лишком?

– А-а-а, – с хитринкой в голосе протянул пожилой еврей.

Сорок лет водил Моисей свой народ по пустыне. Иногда он останавливал длинную шеренгу изможденных соплеменников, и с надеждой спрашивал:

– Ну что, никто не нашел мои восемь шекелей?

– Понятно, – не менее хитро ухмыльнулся Сизоворонкин – подъемные, командировочные, билеты за проезд…

– А гостиничные услуги? – подхватил тут же Моисей, – мы ведь в самых скромных отелях останавливались!

– Ага – в однозвездночных, – расхохотался вслед за ним Алексей.

Он тут же нахмурился

– Это что ты тут за каменоломни устроил?.. Предупреждаю сразу – денег нет. За информацию расплачиваюсь только этим, – Лешка поболтал перед евреем баклажкой, попросив полный Грааль погромче побултыхать содержимым.

Моисея плата устроила. Он состроил скорбное выражение лица и начал повествование:

– Пока мой народ тут обустраивался, – он махнул к подножию горы, где действительно виднелось какое-то селение, – я был вызван на Синай (теперь его рука метнулась в противоположную сторону – к вершине горы), к Богу.

– К которому из них? – чуть не ляпнул Сизоворонкин.

– Великое деяние свершили мы вдвоем, – продолжил пророк, облизав губы, – заключили договор.

– Договор?

– Потомки назовут его Заветом. Всевышний сам начертал десять заповедей Завета на каменных скрижалях.

– Да.., – посочувствовал Алексей, – нелегкая это работа…

– Ему-то что! – вздохнул Моисей, – он Бог. Для него только в удовольствие – явить свою милость избранному народу. А мне теперь восстанавливать скрижали.

– А зачем же ты их бил? – не удержался от недоумения Лешка.

– Не сдержался, – потупил голову Моисей, – в гневе я себя не контролирую. А тут даже до селения не добрался – вести плохие донесли.

– Да, – согласился Алексей, – плохие вести, они такие – приходят, даже если их не ждешь… Особенно, если не ждешь.

– Пока я отсутствовал – с богом там, и… В общем, за время отсутствия соплеменники во главе с моим собственным братцем возвели себе Золотого Тельца, и начали поклоняться ему.

– Ну, так развенчай темный, вернее золотой культ!

– Развенчаю, – пообещал Моисей, – а как вернуть мое имущество, которое продали, чтобы этого самого Тельца отлить? Все ведь продали, собаки. Даже жену не пожалели, даже…

– Неужели тещу! – ахнул Сизоворонкин.

Он почему-то представил себе Геру; ее неприступный вид у трона Зевса и жаркое дыхание ночью.

– Такая сама кого хочешь продаст, – решил он.

Интеллигентный человек никогда не скажет теще: «Гореть тебе в аду!». Он просто пожелает ей как можно больше тепла и заслуженного внимания.

– Так что вот, – пророк подвинул ногой еще один камушек к Лешке, и вздохнул так жалобно, что тот без слов протянул волшебную корчагу.

Теперь пророк, уже распробовавший мальвазию, не отрывался от горлышка так долго, что Лешка забеспокоился – не захлебнулся бы Моисей, не оставил бы человечество сразу без нескольких красивых легенд.

– Сегодня заболело в правом боку, всю ночь читал в интернете статьи, смотрел фильмы о циррозе печени. Страшно…

– А что так долго смотрел, если страшно?

– Так пива четыре литра было!

Наконец кадык под седой бородой перестал дергаться, и пророк с великим сожалением вернул Грааль владельцу. Его еврейская сущность протестовала, но не могла не понимать, что с таким артефактом ни один разумный человек не расстанется. Силой отобрать? Он оценил разворот плеч полубога, его предвкушающую улыбку, и… вспомнил про договор:

– Что еще ты хотел знать, чужеземец?

– Совсем немного, Моисей. Скажи, не было ли в тексте заповедей СЛОВА?

Олимпийский бог тут же отозвался громом, который обрушился на собеседников с чужого для него холма. Еще одна сила – хозяина Синая, как понял Сизоворонкин – пробудилась вслед грому и недовольно заворчала, заставив сорваться с кручи целый град мелких камешков.

Алексей с пророком этот камнепад проигнорировали; у них своих камней было – куда только девать? Моисей потрогал древней сандалией еще один обломок, и печально сообщил:

– Слов тут было много – на древнееврейском и на ассирийском языках. Какое из них нужно было тебе?… Прости, чужеземец, не знаю.

Сизоворонкин выругался – опять на трех языках. Поначалу на тех самых древних, а потом – поняв, что проклятия слетают с языка не очень складно – перешел на великий и могучий.

– Прощения он просит! – проворчал, наконец, полубог, отведя душу, – дам я тебе парень один совет. Или мудрость – русскую, кстати. Совершенно бесплатно:

Запомни несложное правило русского языка:

Слово «извините» говорят, когда хотят сделать какую-то гадость. А слово «простите» – когда эту гадость уже сделали.