Текст книги "Дети Революции"

Глава 14

Встреча с императором выдалась аккурат за два дня до Рождества. Самодержец выглядел неважно, да и настроение скверное, чего он и не думал скрывать.

– Рады? – Без обиняков начал он, едва консул вошёл в кабинет императора.

– Нисколько, – уловил попаданец невысказанные слова, садясь в кресло без приглашений, – любая революция, даже если она и оборачивается благом народа, сперва проходит стадию разрушительную.

– Даже? – Ухватился император за слова.

– Ваше Величество, – с укоризной протянул Фокадан, – я никогда не скрывал, что считаю революцию крайней формой протеста. Последовательная, поступательная эволюция – вот основная идея моих выступлений. Французская Революция, многими недоумками почитаемая за идеал, обернулась большой кровью сперва для Франции, а затем и для всей Европы. Народ же французский лучше жить не стал, да и идеалы равенства и братства остались всё больше на бумаге.

– Прошу простить, – вздохнул Александр, – неделя выдалась очень уж неприятной. Пару раз сорвался на близких, что мне никак не свойственно.

– Понимаю.

Алекс действительно понимал императора и отчасти сочувствовал. Человек пытается что-то сделать для страны, это можно только приветствовать.

Другое дело, что все реформы (порой весьма толковые) с участием Великих Князей и аристократии, походили на попытку приделать квадратные колёса потенциально неплохому авто. И удивляться потом – что же не едет-то?! Ведь какой дизайн, какая идея, Сам придумал!

– Есть какие-нибудь мысли о сложившемся в России положении или будете говорить о неизбежности Революции и необходимости сменить устаревший монархический строй?

– Есть, – спокойно ответил Алекс, не поддаваясь на провокационный тон, – заставить работать Закон. Парочка показательных процессов над особенно зарвавшимися чинушами, с казнями в финале. Затем дать понять, что это не единичный случай, и что не помогут даже высокие покровители в вашем окружении.

– Сразу видно, как далеки вы от реальной политики, – желчно сказал Александр, – настроение в обществе такие, что мигом последую примеру деда[111]111
  Павла. Александр обиняком говорит, что его убьют заговорщики.


[Закрыть].

– В обществе российском или Обществе светском? – не скрывая иронии спросил Фокадан, – вы уж определитесь, Ваше Величество, что для вас важнее – страна или пара сотен людей, в большинстве своё давно работающих за пределами компетенции.

– Пара сотен, – хмыкнул император, глядя на Алекса, как на несмышлёныша, – европейская политика…

Самодержец начал небезынтересную лекцию о связях русской аристократии с европейскими аристократическими Домами. Связи эти, ветвистые и необыкновенно запутанные – не только родственные, но и масонские, торговые.

Полчаса спустя Алекс начал понимать остроту проблемы, стоящую перед императором. Русское дворянство считалось таковым разве что по гражданству – если речь идёт о дворянстве высшем, принятом при дворе и имеющем достаточное влияние. Перемешавшись кровно с дворянством европейским и фаворитами вроде Кутайсова[112]112
  Попав ко двору в десятилетнем возрасте как подарок, начал свою карьеру парикмахером. Постепенно стал главным сводником (фактически сутенёром) при дворе, получив за это графское звание, самые высокие ордена и именья с крепостными крестьянами. Современники отзывались о нём исключительно негативно, что не помешало процветать ни ему, ни его потомкам.


[Закрыть], они перестали быть русскими по крови. Проблема сия решается соответствующим воспитанием, но за воспитание взялись французские и немецкие гувернёры, да так рьяно, что многие представители российского Двора с трудом говорили на родном языке.

Лишившись по факту языка и культуры, воспитанные на европейских ценностях и традициях, они легко отступали от интересов России и русского народа в угоду привитым ценностям. Таким патриотам проще найти общий язык с английским заводчиком или торговцем, чем с отечественным предпринимателем.

Иностранец с толикой приличных манер, одетый на господский лад, воспринимается Обществом как ровня, даже если он выходец из самых низов, сколотивший капиталец самым постыдным образом. С ним можно не только вести дела, но и родниться без ущерба для чести. Европеец!

В то же время русский купец, даже потомственный, колене этак в двенадцатом, воспринимается как априори низшее существо. Определённые исключения есть – те же Хлудовы и прочие миллионщики, но именно как исключения, хотя в последние лет десять ситуация понемногу исправляется.

Аристократия Российской Империи воспитывается иностранцами и на иностранщине, отдыхает за границей, учится, лечится. Россия воспринимается как колония, где белые господа получают дивиденды (работать российское дворянство в своей массе не настроено), тратить же полученное полагается в Европе.

Редкие всплески патриотизма европейцев таковы, что лучше бы их не было – в стиле самых нелепых указов Петра Первого, вроде непременного ношения париков, курения и питья кофе. На что-то осмысленное европейцев обычно не хватало, отдельные проблески могли сработать где-нибудь в Благословенной Франции или Швейцарии, но никак не Лапотной России.

Многочисленные, набиравшие силу славянофилы немногим лучше. В большинстве своём это те же европейцы, перековавшиеся в угоду царю, моде или под влиянием общественного мнения. Влияние же иностранных гувернёров и родни при этом никуда не девалось.

Положение славянофилов, при всём благоволении к ним императора, оставалось сомнительным. Отсутствие сколько-нибудь внятной идеи, помимо Панславизма[113]113
  Идеология, сформировавшаяся в странах, населённых славянскими народами, в основе которой лежат идеи о необходимости славянского национального политического объединения на основе этнической, культурной и языковой общности.


[Закрыть], делало их уязвимыми для критики.

Панславизм у большинства принимал самые гротескные, великодержавные, шовинистические[114]114
  Шовини́зм (фр. chauvinisme) – идеология, суть которой заключается в проповеди национального превосходства с целью обоснования права на дискриминацию и угнетение других народов.


[Закрыть] формы. Славянским народам не давалось даже теоретического права на какое-либо самоопределение, в лучшем случае культурная автономия в очень узких рамках.

Понятно, что на фоне могучей России, находящаяся под турецкой властью Болгария и не могла рассчитывать на большее… Но указывать младшим братьям их место заранее? Большего идиотизма Фокадан не встречал. А ведь именно такие и по сути, только такие славянофилы и пользовались государственной поддержкой.

Робкие голоса народников и искренних патриотов, что следует начать с себя и облегчить положение русского крестьянина и мастерового, отметались как пораженческие и непатриотичные.

– Простите, Ваше Величество, – прервал попаданец самодержца, – что же непатриотического в том, что люди хотят не мифического единства славян когда-нибудь потом, а хорошей жизни для себя и своих детей уже сейчас?

Александр снисходительно улыбнулся и произнёс веско:

– Лишь Великая Идея может объединить людей. Для этого можно и должно жертвовать малым ради большого.

Фокадан покивал, считая в это время до десяти и сдерживая рвущийся наружу мат.

– Полагаю, жертвовать полагается исключительно крестьянам, рабочим и купцам? – Осторожно спросил он, – может, я чего-то не понимаю, но не вижу жертв со стороны дворянства и духовенства.

– Становой хребет империи…

Императора понесло заученными пафосными фразами. Но как! Если бы не тренированный разум попаданца, привыкшего в двадцать первом веке с потоку рекламы, а в веке девятнадцатом к софистике в речах оппонентов, его бы наверное проняло. Речь схематичная, но построена таким образом, что собеседник сам додумывает какие-то детали. И это не считая того, кто произносил речь.

Дворяне, оказывается, служат. Даже те, кто не состоит на службе в армии и не работает чиновником, а всего-навсего проматывает выкупные деньги во Франции. Кадровый резерв и пример благородства, ни больше, ни меньше.

– Со стороны дворян и духовенства жертв не наблюдается, – хладнокровно подытожил Фокадан и тут же приподнял примиряющее руки, виде реакцию собеседника, – Ваше Величество, вас интересовал взгляд со стороны, так ведь?! Не вдаваясь в высокие материи, я не вижу, каким образом дворяне жертвуют чем-либо. Возможно, мне не хватает для этого образования, воспитания или благородства – спорить не буду. Просто подумайте, что обычный мужик, рабочий или купец думает так же – у них ведь нет дворянского воспитания и благородства ведь так?

– У мужика-то? – Губы Александра тронула усмешка.

– Самому смешно, верно ведь? – Не стал выяснять отношения попаданец, – так почему вы думаете, что мужик понимает вас и ваши требования к нему? Он скорее полагает, что есть хороший царь, которому плохие бояре не докладывают всю правду. А как только узнает, так непременно всех накажет, и наградит мужиков за терпение и верность. Если же мужик вас и в самом деле поймёт… боюсь, миф о добром царе и злых боярах канет в прошлое, и встанет в народе другой миф.

– О Свободе, Равенстве и Братстве, которое непременно возникнет в России, как только с гильотины покатятся головы монарха, – задумчиво договорил за него Александр, – спасибо, генерал, я понял ваше мнение. Не скажу, что согласен, но в расчёт приму. Опыт у вас есть, да и в психологии низов вы разбираетесь, пусть даже это низы европейские. У русского мужика совсем другое мышление, для него девиз За Веру, Царя и Отечество не пустой звук.

Спорить Фокадан не стал, да и к чему? Доказать свою точку зрения и глупость собеседника в принципе можно, но вот пожелает ли собеседник это понять и главное – принять? Вряд ли… Скорее оскорбится, тем паче Александр искренне верит в эту ерунду, вроде Священной Царской Крови.

Поговорили сегодня, будут ещё разговоры. Авось и проймёт самодержца, задумается над судьбой винтиков Государственной Машины.

* * *

– Ну скажи, ведь Православной Рождество лучше? – Докопался пьяненький Алексей Александрович до нового друга, наблюдающего за катающимися с горки ребятишками, среди которых и хохочущая Кэйтлин. К чести Романовых, до определённого возраста дети при Дворе играли вместе, не слишком-то разделяясь на чистых и нечистых.

Это потом уже, лет с двенадцати, потихонечку… а пока вон – с горки катаются малолетние Великие Князья и Княжны, дети высокородных сановников и полотёров – вместе! Толкаются, пихаются, визжат… но никакого деления по чинам! Никому и в голову не приходит воспользоваться служебным положением родителей, получив желаемое.

– Ну скажи, лучше ведь?! – Не унимался моряк, – какой размах, какая ширь! У католиков же скукотища неимоверная, ну!?

– В России – несомненно, – хмыкнул Алекс, – всё ж таки православная страна. В Москве католическое Рождество скучновато – всё ж мало католиков, это сказывается. А скажем, в ирландских кварталах Нью-Йорка ого какой размах!

– С поножовщинами, – съязвил болтающийся неподалёку Николай Николаевич. Будущий Лукавый после некоторых колебаний и проверок на прочность, отнёс Фокадана к верным врагам – тем, с кем нет настоящей вражды, но можно всласть пособачиться, не переходя грань.

– Скажете тоже, – деланно обиделся консул, – больше пяти-шести трупов никогда не бывало! Ну, может потом ещё столько же помирало… но не больше – Рождество ведь!

Алексей Александрович заржал конём, хлопая Фокадана по спине могучей рукой. Засмеялся и Лукавый, чуть отвернувшись. Шуточка для рождественской на грани фола, но актёрский опыт выручил попаданца в очередной раз. Мимика, соответствующая поза… и вот довольно-таки чернушная фразочка кажется уморительно смешной.

Чувствуя, что моряка понесло, консул поспешил удалиться к горкам.

– В кампанию примете? – Серьёзно осведомился он у детворы.

Долговязый мальчонка лет десяти окинул мужчину взглядом и серьёзно кивнул.

– В очереди со всеми стоять.

Скатнувшись пару раз с ледянки и честно отстояв очередь, Алекс всё-таки не выдержал и включил инженера. Добежав до Великих Князей, прокричал возбуждённо:

– Пошли горку улучшать! Простейшие подъёмники не могли соорудить, сейчас всё исправим.

Нетрезвые по случаю окончания Великого Поста, те с охотой поддались на провокацию и включились в работу. Фокадан изначально предполагал использовать князей исключительно как ширму, для мобилизации инструментов, работников и деталей, но поди ж ты… Недаром Николай Второй любил колоть дрова и по отзывам, делал это виртуозно. К сожалению, дальше колки дров его таланты не простирались…

Не только Алексей Александрович и Николай Николаевич младший, но и Сергей Александрович, Владимир Александрович и даже будущий Александр Третий с упоением таскали столбы, вбивали их в землю и протягивали верёвки.

В качестве лошадиной силы поставили парочку гвардейцев – благо, при наличии полиспастов[115]115
  Полиспаст – это грузоподъемный механизм, состоящий из блоков, верёвок и противовесов, который позволяет получить силу, превышающую подъемную силу лебедки в несколько раз. Существуют и ручные полиспасты, с помощью которых один человек может не напрягаясь поднять вес, в десять раз превышающий собственный.


[Закрыть] работа не трудная.

– Ну вот, – подытожил он, когда вельможные работники с восторгом протестировали подъёмное устройство, – всё не ноги бить.

– Видно настоящего инженера, – не тая улыбку прокомментировал Александр, будущий Третий, – посреди праздника, заскучав, сделал себе механическую игрушку, причём чужими руками. Учитесь, господа!

* * *

Утром открылись двери в Золотую гостиную, и малолетние отпрыски Дома Романовых кинулись к ёлкам[116]116
  Ёлок было как минимум несколько, в некоторые годы в залах Зимнего дворца они стояли десятками.


[Закрыть], разбирать подарки. Счастливая детская речь и умиление взрослых, разворачивающих подарки, купленные детьми на карманные деньги.

Рождественские подарки в семье Романовых нечасто роскошны, скорее личные. Интересный нож или револьвер мужчинам, фарфоровая кукла девочкам. Дети обычно покупали какие-то безделки – карманными деньгами их не сильно баловали.

Фотоальбом или собственноручно нарисованную картину может позволить подарить себе только близкий человек. Вельможи или допущенные ко двору промышленники чаще всего дарили дорогие, но достаточно безликие диковинки, находящие своё место в сокровищнице или в одной из бесчисленных кладовых.

– Сразу видно иное воспитание, – задумчиво сказал император, вертя в руках истёршуюся серебряную подкову с запиской, поясняющей историю оной.

– От консула Конфедерации? – Невнятно отозвался зарывшийся в груде подарков Сергей, недавно вышедший из детского возраста[117]117
  ВК Сергей Александрович родился в 1857 году.


[Закрыть] и порой о том забывающий, – там все подарки один другого чудней! Как вам это, отец?

Юноша распрямился, и император невольно расхохотался – индейский наряд недурно сидел на худощавом сыне. Когда же Сергей воинственно взмахнул копьём с каменным (!) наконечником, и прокричал что-то воинственно-дикарское, смеялась уже вся семья.

Глава 15

О'Доннел с Гриффином уехали в конце февраля, увезя подписанные многомиллионные контракты. Конфедерация в лице её предпринимателей обязалась поставить Российской Империи не только хлопок и сукно, но и винтовки, станки, морские орудия и даже корабли. Инженеры КША в минувшей войне перескочили виток технической эволюции, сотворив крейсера и броненосцы следующего поколения, заинтересовав чинов из Адмиралтейства.

Мониторы[118]118
  Класс низкобортных броненосных кораблей с мощным артиллерийским вооружением, преимущественно прибрежного или речного действия, по сути плавучая крепость.


[Закрыть], броненосцы и крейсера обладали интереснейшими техническими решениями вкупе с массой детских болезней. По большому счёту, сырые недоделки, пусть и многообещающие.

Чины из Адмиралтейства недаром занимали своё место – потраченные на американские эксперименты средства окупятся с лихвой. Эксперименты сэкономят российским инженерам годы труда, уберегая от откровенно тупиковых путей развития и наглядно демонстрируя все плюсы и минусы новинок из Конфедерации.

Обговаривалось и строительство заводов в Российской Империи, но это в перспективе, причём весьма туманной. Российские чиновники и дельцы желали от Конфедерации не только станки и производственную линию вообще, но и инженеров, мастеров, квалифицированных рабочих.

Граждане Конфедерации не горели желанием подписывать жёсткий контракт на несколько лет. Юг стремительно развивался, а Россия пугала полуфеодальными порядками, не слишком-то большим жалованием и бунтами.

Общая сумма уже подписанных контрактов исчислялась семью нолями, и почти от каждого консулу полагалась малая доля. Чаще всего символическая, как в случае с хлопком, этот товар не нуждался в рекламе.

Зато промышленники, получившие нежданный контракт на орудия для Морского ведомства, рады отдать пять процентов от стоимости контракта. Отдали бы и больше, очень уж весомым оказался неожиданный куш.

С некоторым сожалением, Фокадан предпочёл часть заработка взять услугами. Нужные ИРА законы, свои люди в руководстве крупных компаний и правительстве… Такой подход окупится заметно медленней, зато сторицей.

Деньги пошли прямиком на финансирование проектов ИРА, и оказались очень кстати. Школы, больницы, новые поселения, а ещё собственный университет, подконтрольный ИРА. Одна из особенностей университета – обязательный курс гэльского[119]119
  Ирландского.


[Закрыть] языка, фольклора, истории Ирландии и ирландского народа. История, особенно новейшая, получалась чернушная даже без особых стараний. Вместе с версиями, заполняющими исторические лакуны[120]120
  Углубления, впадины.


[Закрыть], получалась прямо-таки агитка против Англии.

К слову, контракты не односторонние, российские товары в Конфедерации более чем востребованы. Лён, конопля, металл… к искреннему сожалению попаданца, всё больше сырьё. Отдельные проблески наличествовали, но погоды не делали. Да и с сырьём у КША всё более-менее благополучно, железных руд и угля предостаточно. Другое дело, что российский металл выходит дешевле даже с учётом перевозки.

Конкурентоспособность российских товаров, востребованность на мировом рынке и прочий пафосный бред, по мнению попаданца бредом и являлся. С учётом морально устаревшего металлургического оборудования на большей части российских заводов, конкурентоспособность эта держалась исключительно за счёт низких зарплат русских рабочих.

Низкие зарплаты русских рабочих и стали едва ли не основным камнем преткновения, мешающим дельцам Конфедерации строить заводы в России. Без местного персонала в таком деле никак не обойдёшься, да и требования чиновников и российских дельцов в кои-то веки сошлись – учить русский персонал!

А как учить, если одновременно чиновники и дельцы не желают убирать из контрактов пункт О нераспространении лишних знаний? То есть учить русских нужно, но исключительно производственному делу, разговаривать же о порядках в Конфедерации или касаться иных дел запрещалось категорически. Стращали гигантскими штрафами и едва ли не сибирской каторгой.

Пункт этот появился не на пустом месте. Два или три года, требуемых для постройки завода и обучения персонала, неизбежно демократизируют русских рабочих. Порядки в Конфедерации куда как более вменяемые, да и отсутствие бар не могло не прельстить вчерашних мужиков.

Так ещё и разница в зарплатах! Ну какой толк обучать рабочих, если он будет сравнивать своё положение и доходы, с рабочими КША? И разница эта отнюдь не в пользу Российской Империи!

Заработки выше почти в три раза, жильё дешевле, продукты… и произвола начальства тоже нет! Никто не посмеет дать в морду рабочему Конфедерации просто потому, что захотелось сорвать гнев.

Вот как после этого оставить на заводе уже обученного, квалифицированного русского рабочего, не вызвав бунта? Нужно будет либо вязать его кабальными контрактами на пару десятилетий вперёд, либо поднимать жалование. Иначе все мысли его будут о переезде в Конфедерацию, где небо голубе, сахар слаще, а бабы толще…

* * *

Не успел Фокадан соскучится по своим, как начал прибывать десант из Конфедерации. Промышленники Юга, убедившись в фаворе нового консула у российского императора, решили воспользоваться подвернувшейся возможностью.

– Этак в Москве вся бригада соберётся, – шутил Алекс, встречая Каллена, – ты-то здесь как оказался? Уволился из армии, что ли? Что за причина?

– Бессрочный отпуск, командир, – снимая верхнюю одежду, рассказывал довольный Ниалл, – командование аж выпихнуло меня! Нет, я в фаворе, майора вот недавно дали!

– Что ж тогда? – Озадачился консул, налаживать разведку послали, что ли? Так здесь методы армейской разведки не приветствуются, а я что-то не припомню, чтобы ты был хорош в политической. А… промышленники решили через тебя свои дела решать!

– Угадал, командир! – засмеялся разведчик, – решили, что раз уж ты здесь так козырно обустроился, то не нужно не своих людей пихать в Москву, а твоих. По дружбе да по старой памяти будешь пихать нас, а мы уже – интересы промышленников Конфедерации. Конкретно, а не вообще – сам же в письме печалился, что не успеваешь объять необъятное, вот мы и будем представлять интересы отдельных фирм.

– Мы? – Ухватился Фокадан, – Фланаган и Фицпатрик уже здесь, теперь ты… говоришь, ещё народ прибудет?

– Ага! – Ниалл засмеялся, – как бы не взвод набирается! Не только офицеры, но и некоторые сержанты, а то и рядовые из тех, кто после войны торговлей да посредничеством успешно занимался. В Москве, даже если особых талантов и нет, всё равно можно сколотить капиталец просто потому, что мы первые здесь от КША. Потому уже сложнее будет, но нужно ловить момент!

– Одобряю, – кивнул Алекс, – сам-то кого представляешь?

– Оружейников.

– Всех, что ли? – Язвительно поинтересовался попаданец.

– Угадал!

– Иди ты!?

– Сам иди, – шутливо толкнул его Ниалл. С минуту мужчины толкались и пихались. Видя ошарашенный взгляд горничной Степаниды, не ожидавшей такого от господ, Фокадан подмигнул девушке и сказал:

– Первые сорок лет детства мужчины – самые трудные!

Отмокнув в ванной и смыв с помощью горничной дорожную грязь, Каллен ораторствовал за обедом, рассказывая новости из Конфедерации.

– … Доэрти помните? Дурковатый такой парнишка, с чудинкой – анекдот ходячий. Женился на вдове Саймона из третьей роты. Постарше она, но не особо – так, что такое три года? Зато за ум взяться заставила, сейчас уже и не узнать. Торговлей скобяной занялся, лавочка своя. Что значит жена правильная попалась!

– Так может, Барбара сама всем руководит? – Предположил Конноли, хорошо знавший фигурантов истории.

– Неа! Сам! Она, конечно, мозги ему вправила малость, но сам. Мне кажется, он как первого заделал, так и поумнел.

– Бывает, – задумчиво согласился Фокадан, опустив вилку с наколотым куском стейка, – вроде пока за себя отвечаешь, так и подурковать можно, а как только ребёнок… шалишь, нужно уже о нём думать. Да и Доэрти сам хоть и чудён, но не глуп. Да и кто чудным не будет с его-то биографией? Он же из сектантов.

– Ты сперва поешь, – вмешалась в разговор взрослых Кэйтлин, – потом рассказывать будешь. Да и вы хороши! Человек с дороги отдохнуть не успел, а тут с расспросами пристали!

Поздно вечером, когда Кэйтлин уже спала, зевающий Ниалл задал вопрос, отчаянно смущаясь и приглушив голос:

– Горничная эта… она как вообще?

– Можешь подкатывать, – разрешил Алекс, не девица уже.

– Ты…

– Нет, – отмахнулся попаданец, – ранее служила в дворянской семье, ну и… сынок-подросток оприходовал.

– Роман? – Приподнял бровь Ниалл.

– Если бы, – грустно хмыкнул попаданец, – наследие крепостных времён. Кто попроще, те своих чад в проверенный бордель водят, ну а кто побогаче… так вот, горничными. Чтобы чадушко не бесилось от спермотоксикоза, но дурную болезнь нигде не подхватило.

– Добровольно?

– Так… пополам. Иногда нанимают проверенных горничных, с соответствующим опытом – на полгодика. А иногда – просто девицу деревенскую, которой деваться некуда. В деревню не вернуться, там она лишний рот. Новое место найти не может – опыта ещё никакого, да и рекомендаций могут не дать.

– Добровольно-принудительно, – грустно кивнул майор, – всё как в Нью-Йорке, как в Европе… Хорошо хоть на Юге такого нет. Хм… для белых.

– Так крестьяне для здешнего дворянства и не совсем белые, – развёл руками Алекс, – что-то вроде ирландцев для англичан. Может, только чуть получше. Степаниду подвели таким образом, что деваться ей некуда – то ли пропало что-то у хозяйки, то или ещё что в том же духе, не вникал в подробности. В общем, уйти с такой рекомендацией могла только в бордель. А с другой стороны – барчук вроде как выручил, защитил от гнева маменьки. Ну и возраст соответствующий, шестнадцать лет всего – романтика, плотские желания, подарки. Три месяца попользовался, да благо – я тут подвернулся, её уже хотели передать следующему… пользователю.

– Мда…, – Ниалл закурил, потемнев лицом, – везде одно и тоже.

Фокадан помолчал, потом добавил нехотя:

– Захочешь, можешь подкатывать к ней. Не неволить, а так… подарки, слова ласковые. Нравы здесь такие, что она порченой себя считает. Замуж такую если и возьмут, то за вдовца разве.

– Порченая, – Ниалл качнул головой и хмыкнул, – надо же! В Европе ещё найди такую, чтоб замуж девственницей вышла[121]121
  Средний возраст женщин, вступающих в брак, в Европе того времени 23–26 лет – в зависимости от страны. Добрачные связи, в том числе и не с будущим мужем, считались нормой.


[Закрыть].

* * *

Приёмы, балы, благотворительные вечера – так можно описать времяпрепровождение Фокадана с начала осени до конца весны. Сперва знакомство и налаживание связей со светским (куда же без него в феодальной России!?) и деловым обществом Москвы. Затем в качестве старожила знакомил с нужными людьми десант Конфедерации.

– Сдохнуть хочется, – пожаловался он как-то Келли, придя с очередного приёма не сильно трезвым, – поверишь ли, я за эти месяцы только одну пьесу написал и пару рассказов, ничего больше! Даже в мастерскую заглянуть некогда – что там нанятые рабочие и студенты мудрят, даже сказать не могу.

– Пить надо меньше, – хмыкнул бессердечный секретарь, не отрываясь от бумаг.

– Пить?! – Взвился консул, – я сегодня на трёх! Трёх приёмах побывал! Точнее, один настоящий приём, один деловой обед и заглянул по-соседски. Везде по чуть, чтоб не обидеть… и вот, сижу нетрезвый.

– Тогда закусывать, – серьёзно сказал Риан, – русские вон, в разы больше выпить могут, но они и едят в разы больше.

– Не могу, – пожаловался Алекс, – желудок болит, как переем.

– Заканчивается уже эта ерунда, командир, – успокоил его секретарь, отложивший бумаги, – парни наши уже нормально в Москве ориентируются, новичков сами потихонечку натаскивают. Кому из чиновников сколько давать нужно, с кем пить можно, а кем нельзя… Ты просто слишком опекаешь ребят, попробуй только в критических случаях влезать, как последний довод королей[122]122
  Французский кардинал и первый министр короля Франции Людовика XIII Жан Лрман Ришелье (1585–1642) распорядился на всех отливаемых во Франции пушках чеканить эту латинскую надпись. То есть Келли сравнивает ГГ с артиллерией.


[Закрыть].

– Ну разве что, – нехотя согласился консул, – пожалуй, я и правда немного с опекой перегнул.

– Немного?! – Хихикнул Риан, но тему развивать не стал, – а насчёт того, что не писал ничего и работал как инженер, так оно и к лучшему, думаю. Творческий перерыв время от времени нужен, накопились ведь за это время идеи? Ну вот!