Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 13. Запечатленная тайна"

За полюсом

Год назад 31 мая за полночь по московскому времени Юрий Хмелевский поймал инструментом плутавшее в облаках солнце: «Ребята, полюс!» И семеро скинули рюкзаки – цель достигнута.

Журналистам на маленьких самолетах, летевшим к магической точке Земли, не терпелось увидеть семерку: как выглядят, что расскажут?..

Я их увидел в палатке. Они пировали. «Милости прошу к нашему шалашу», – не помню уж кто приветствовал прилетевших. В палатке было уже тесновато, сказать точнее, застолье напоминало кучу малу. Но, ей-ей, из всех приятных застолий я дольше всего буду вспоминать это – в полюсном «шалаше». Запах кофе, запах бензина от примуса, запах мужского пота…

Больше всего, однако, запомнились лица хозяев полинявшего «шалаша». Прилетевшие глядели на них с удивлением, восхищением и немалой долей тревоги – лица семерки напоминали лица людей, неосторожно заглянувших в плавильную печь.

1 июня 1979 года. Северный полюс.

Фотография сохранила облик семерки в тот памятный день. И память многое сохранила. С частотой возбужденного пульса стучал за палаткой движок – работала радиостанция, Леонид Лабутин всему свету слал вести из этого необычного лагеря. Легкий ветерок шевелил красный флаг на шесте. Стояли в стороне двукрылые самолеты, чья дорога сюда, на полюс, – тоже нешуточная. Возбужденные голоса. Ровный перламутровый свет. Вспоминаю чьи-то слова: «Всюду юг, в какую сторону ни посмотришь…» Помню попытку мысленно провести линию от шеста с флагом по льдам до суши, а потом по ней до Москвы, где с особенным интересом ждали отсюда вестей. Помню слова пожилого механика-авиатора: «Сюда пешком… И ведь дошли! Просто чудо». Помню сразу осиротевший полюс, когда мы все пошли к последнему самолету…

И вот на минувшей неделе я опять их увидел всех вместе. На этот раз в подмосковном лесу, в местечке, где обычно они всегда собираются обсуждать планы, праздновать встречи Нового года и наступление лета. На этот раз у костра надо было обдумать, как лучше отметить «день полюса», то есть сегодняшний день, 31 мая.

– Ну поглядите, разве скажешь, что это арктические герои. Загар – еле-еле, рюкзачки, кеды. Воскресные подмосковные ходоки! Гитары вот не хватает… – Нарочно громко язвил Хмелевский, умолкнувший, впрочем, сразу, как только вошли в поселок.

Семерку тут сразу узнали. По улице, забегая вперед идущих, понеслись ребятишки: «Шпаро… Давыдов…» Старушка, у которой вместо иконы в углу наверняка стоит телевизор, остановилась, припоминая, где же она видела этих людей? И вспомнила. Резонно полагая, что всякие силы таких ребят должны опекать, старушка заботливо перекрестила сверкавшую майскими лужами тропку.

– Ну что ты скажешь теперь? – наклонился к Хмелевскому Мельников. И оба перемигнулись.

Они прожили год, славный во всех отношениях. Признание и понимание важности необычного перехода они почувствовали уже до полюса по многочисленным радиограммам, которые приходили в палатку со всей страны и из многих стран мира. Минуту, возможно, высшей радости в жизни испытали они на полюсе, принимая поздравления журналистов и авиаторов. И очень впечатляющим был для семерки день, когда они вышли из самолета в «авиационной столице» Севера, Черском.

За год ребята узнали много объятий, много слов заслуженной похвалы и почета. Но когда у костра я спрашивал обо всем пережитом, они улыбались: «Все-таки Черский…»

– Первая любовь, – подчеркнул уважающий точность Хмелевский.

Все было в году минувшем по справедливости: высокие награды Родины и комсомола, признание в мире спортивном, интерес науки ко всему, что они испытали и наблюдали. И, конечно, возбуждали они любопытство.

Приглашений приехать выступить, рассказать было тысячи. Приглашали их на блины, на клубнику, на баню, на чай и на чарку, на воблу и на рыбалку, на устные журналы и комсомольские огоньки.

Одно приглашение было из Лондона. Тут каждый год собирают людей, проявивших высокое мужество в спорте. Они полетели в Лондон. И можно сказать с удовлетворением, достойно представляли свою страну. Их портреты и статьи о них с огромными заголовками появились в газетах. Они побывали в музеях, встречались с учеными. Встретились и с такими же «добровольными ходоками по бездорожью». В числе их приятных знакомых был англичанин – мальчик двенадцати лет, переплывший Ла-Манш, и «коллега» по Арктике японец Уэмура, достигший годом раньше полюса на собачьей упряжке.

С Уэмурой им было о чем говорить. Белоснежная скатерть, за которой сидели «семь» и «один», без усилий воображения превратилась в карту белых пространств. «Я шел вот так…», «А мы отсюда…», «У меня с Арктикой есть еще счета», – сказал Уэмура. «И мы собираемся…» Много было вопросов друг к другу. Потом снимались. Рядом с высоким Шпаро японец выглядел почти мальчиком. «Преимущество! Надо меньше продуктов в пути», – смеялся сам Уэмура.

Расстались друзьями и с Лондоном, и с Уэмурой. И сразу, как прилетели в Москву, поехали в Ивантеевку. Приглашение «на блины» от ребят техникума Ивантеевки они получили радиограммой на полпути к полюсу. «Там, на холоде, слово «блины» и забота ребят нас всех растрогали. Решили: обязательно побываем!» Побывали они во многих других местах, близких от Москвы и далеких, в том числе побывали в академических городках Дубне, Обнинске, Пущине. Все хотели слышать землепроходцев, учиться у них, советоваться.

Наблюдая ребят, мы немножко тревожились. Подобно тому, как полюс магнитный не совпадает с географическим, конечный пункт их лыжни не совпадал с полюсом нравственным. Этот последний полюс лежал дальше во времени. Не пройдут ли мимо него? И если достигнут, то сумеют ли задержаться? Известно ведь: испытание медными трубами бывает для человека самым тяжелым, а нередко и роковым.

Нет, ничего не случилось – не зазнались и не сорвались. Отнеслись к неизбежной волне почитаний и внимания как люди зрелые, мудрые. Это, впрочем, естественно, потому что полюс успеха не был случаен. К нему шли не семьдесят шесть дней, а десять лет. Это и закалило, и многому научило. «Ребята, встречаться, беседовать, отвечать на письма, давать автографы мы обязаны, – сказал Шпаро. – Но ни минуты на это рабочего времени!»

Так и держались. Прежде всего обычные дела по профессии. Работать старались так, чтобы никто не сказал даже с сочувствием: «У них ведь столько забот…»

Такую жизнь легкой не назовешь. У каждого, исключая лишь неженатого Шишкарева, есть еще ведь и главная из забот – семья, дети. У Хмелевского – трое, у Шпаро – двое, у Мельникова – двое, у Давыдова – двое. И если уж стали отцы примером для многих, то, конечно, никак нельзя себя уронить в глазах растущего сына. Причем в делах прозаических, при хождениях в магазины с авоськой, в решении заковыристой задачки для пятого класса, при ремонте велосипеда, во время зарядки утром. Дети учатся у родителей ежечасно. (Двенадцатилетний Никита Шпаро, я заметил, даже голову держит чуть наклонив, как отец, когда думает, прежде чем что-то сказать). И ничего нет хуже, чем быть героем на людях и лишиться авторитета дома. Об этом они тоже помнили постоянно.

Была у них в этом послеполюсном году и забота особая – Отчет о походе. И они его сделали. Пятьсот страниц машинописного текста о том, как ведет себя организм человека в экстремальных условиях, как вело себя снаряжение; продукты, режим питания, психологический климат похода, опыт радиосвязи, наблюдения медика и общие наблюдения за природой, опыт преодоления препятствий – все это важно зафиксировать по горячим следам. И они это сделали добросовестно. Доклады семерки внимательно слушали в нескольких институтах. С ней беседовали министр морского флота, министр связи, вице-президент Академии наук СССР.

Конечный Отчет предназначен для многих. Он будет издан и сослужит хорошую службу и тем, кто готовит походы, и тем, кто ходит.

Вот такие дела, такая жизнь была у семерки после 31 мая 1979 года. На подстилке из лавров ребята не возлежали, в житейский суп лавровых листьев не клали. Таков их нравственный полюс.

Вадим Давыдов рассказал у костра занятный житейский случай. Он недавно попал в свидетели на суде. «Обвиняемый, есть ли у вас какие-нибудь претензии к свидетелю?» – спросила судья. Обвиняемый, немолодой уже человек, представления которого о жизненных ценностях, возможно, дальше бутылки не шли, тем не менее очень смутился: «Какие претензии, если он на полюс ходил…»

На суде засмеялись. И мы у костра тоже. Забавно. Но не только забавно. Люди уважают мужество и упорство. В герое они хотят видеть непременно и хорошего человека. И героя это обязывает свой нравственный полюс не покидать. Ноша эта нелегкая, но таковы правила на путях жизни.

Неделю назад в Подмосковье.

Особая точка на достигнутых полюсах…

Первого июня прошлого года всего более запомнился мне момент, когда с полюса улетали первые самолеты и у палатки остались одни виновники торжества – им предстояла эвакуация лагеря. И тут довелось увидеть картину необычайную. Не знаю, уж что послужило запалом, возможно, крик Хмелевского: «Ребята, это же полюс!», но такого прорыва человеческих чувств, такого их обнажения я, немало всего повидавший, все же не знал. Ребята кричали «Ура!», взявшись за руки, бегали, валились друг на друга в большую кучу, кидали кверху шапки и куртки, палили вверх из ракетниц, обнимались, плакали, хохотали. Немолодой Лабутин швырнул в снег наушники (побоку связь со всем миром!) и стал кувыркаться, как шестилетний мальчишка.

Минут пятнадцать извергался этот вулкан. Спокойно, со стороны глянуть – коллективное помешательство. Но это был естественный выход чувствам после большого и долгого напряжения. И такое, как видно, бывает всегда.

Вот, например, любопытные факты космической хроники.

Июль 1969 года. Достигнут наивысший полюс возможностей – человек ступил на Луну. Пока Нил Армстронг и Эдвин Олдрин оставляли следы на Луне, Майкл Коллинз в одиночестве ждал возвращения их на орбиту. Можно понять его напряжение: как взлетят? как стыкуется модуль с основным кораблем?.. «Когда стыковка произошла, меня обуяла прямо-таки нечеловеческая радость, – пишет Коллинз. – Я стал размахивать руками, зачем-то сорвал с себя привязанную к шее книжку с инструкциями к полету и порвал ее на кусочки…»

Похоже на то, что было на полюсе? Похоже. И, значит, есть какие-то закономерности человеческого поведения. Далеко ли они идут?

В 1972 году, путешествуя по Америке, мы с Борисом Стрельниковым договорились увидеться с Нилом Армстронгом. Но за семь недель путешествия вышли из графика и приехали в Цинциннати, где жил Армстронг, в пятницу, накануне двух выходных. Армстронга дома не оказалось. Мы оставили ему письмо с вопросами, какие собирались задать в беседе. Среди прочего был у нас единственный интерес к отношениям трех знаменитых «лунных людей» – как часто встречаются? о чем говорят?

Уже в Москве я получил письмо астронавта. На большинство вопросов он не ответил, вежливо объяснив, что этого правила придерживается и с американскими журналистами. Но скоро мы с Борисом узнали, что вопросом о связи друг с другом трех астронавтов мы попали в больную точку. Оказалось, что трое людей после полета к Луне ни разу не встретились. Письмо Армстронга, я его берегу, датировано 1972 годом. С тех пор прошло еще восемь лет. И недавно в газетах мелькнула заметка: «Так и не встретились…» За одиннадцать лет – ни разу!

Закономерность? Вряд ли, хотя и известно: людей больше сближают вместе пережитые горе и трудности, чем вместе пережитая радость. Все же после той вспышки на полюсе я подумал: а вдруг разбредутся ребята по щелям и потеряется главное, что помогало, – дружба?

Нет, дружба не потерялась. Они встречаются так же, как десять лет встречались до этого, – для деловых разговоров, для тренировок, по житейским делам, отдохнуть, побыть вместе.

Сохранилась и укрепилась в группе атмосфера взаимного уважения и доверия. Сохранилось признание лидера и сознание нужности каждого в коллективе. И окрепло желание: не остановиться! «Есть еще какой-то условный полюс, более трудный, чем тот, достигнутый, но доступный для нас». Таково общее мнение. И они стремятся не потерять форму. Прошлым летом немного расслабились, но сразу же спохватились. «Ребята, тренироваться!» – сказал Дима. И они тренируются так же, как делали это прежде. Сбор – три раза в неделю. Летом – бег, зимой – лыжи с канистрой воды (40 кг) в рюкзаке.

Этой весной, желая себя проверить, они полетели в Одессу – участвовать в 100-километровом марафоне вокруг города. «Дистанция была трудная. Бежали под холодным непрерывным дождем. Из шести сотен участников более половины с круга сошли. Из наших никто не сошел» (Шпаро). Есть у них планы на лето – пойти на Таймыр, к складу продуктов, оставленных в мерзлоте. (Контрольная выемка в этом году.) И зреет план стратегический. В разговоре о нем у костра Шпаро с улыбкой поднес к губам палец: «Не все зависит только от нас…»

Сами они настроены решительно. Они хотят испытать себя на пределе возможного. И лучшее, что есть у них для успеха, – дружба. Вот что писал Хмелевский летом прошлого года о пережитом на полюсе. «У меня вдруг возникло острое чувство неотделимости от ребят, которые стояли рядом. Не потому, что они трижды вытаскивали меня из воды, и не потому, что мы закончили маршрут, одержали победу. А потому, наверное, что без них не было бы всего этого – этих прекрасных и мучительно трудных 76 дней. У меня вдруг возникло острое, почти физическое чувство готовности пожертвовать своей жизнью за каждого из этих ребят».

Что-то похожее скажет любой из семерки. С таким багажом можно в любую дорогу.

«Если люди будут по земле только ездить, они неизбежно ослабнут и станут придатком машины. По земле надо не разучиться ходить». Эту несложную мудрость обязательно следует помнить. И надо быть благодарным всему, что нас побуждает к работе мускулами, ибо из всех земных притяжений с наибольшей силой действует нынче: мягкий диван, телевизор и тележка с мотором. Эти милые нам атрибуты повседневного бытия, увы, ни здоровья, ни жажды себя испытать нисколько не прибавляют. Чаще всего располагают только к дремоте. Вот почему так важен пробуждающий нас живой образец мужества. По этой причине мы чтим олимпийских героев, покорителей горных вершин и морской глубины, пустынь и нехоженых дебрей. По этой причине стали для нас героями семеро лыжников.

В прошлом году, вернувшись вместе с ребятами с полюса, в почтовом ящике я обнаружил записку: «Когда к вам можно зайти посоветоваться?» Совет был нужен молодой мамаше, озабоченной тем, что ее десятилетний «очкарик» ничего не хочет знать, кроме резиновой жвачки, книжек и голубого экрана. «Вы его видели… А хочется, чтобы рос он мужчиной. Следила за этой семеркой. Молодцы!» Я посоветовал женщине купить сыну для начала маленький рюкзачок, «и себе тоже купите». И вот уже несколько месяцев вижу: «очкарик» и его неглупая мама с рюкзаками садятся в автобус. Их полюс лежит пока что близко от станции Сходня. Но важно, что двое людей уже приподнялись с дивана, узнали радость движения и радость пусть еще маленьких откровений при пешей ходьбе.

Лыжня к полюсу, я уверен, заставила многих встряхнуться. И уже только в этом – громадная ценность примера семерки. В Томске, мне рассказали, создан клуб лыжников «1500» (число километров от острова Генриетты до полюса). Дмитрий Шпаро, побывавший за год минувший и в Томске, и в Осло, разводит руками: «Не берусь сказать, где лыжные страсти выше!» А ведь в Норвегии, всем известно, каждый человек – лыжник.

В Томске бросили клич: «Здоровья ради каждый – на лыжи!» На лыжню вместе со всеми стал первый секретарь обкома партии Егор Кузьмич Лигачев. «Зачет для сильных – 1500 километров за зиму. Но есть еще 1000 километров, 300 и 100», – сказали почетному гостю.

За зиму Томск едва ли не сделался лыжной столицей страны. И это очень хорошая новость. Можно лишь пожелать утверждения клуба «1500» повсюду, где снег у нас не является дефицитом.

Подтолкнула семерка и тех, кто мог бы с нею соревноваться в мужестве и настойчивости. В Николаеве я видел, как внимательно слушали Шпаро ребята – строители кораблей. На яхте своей конструкции они готовятся обогнуть «шарик». От Мурманска до Владивостока мечтает пройти на судне другая группа колумбов. Малодоступная точка сибирской тайги занимает одну сухопутную группу. Да мало ли на земле полюсов!

Однако не только в ходьбе и географии дело. Полюс семерки – это еще и символ упорного достижения цели, преодоление себя. А это уже пример едва ль не для каждого человека. Каждому из нас надо что-то преодолеть, что-то осилить – недуг, житейскую трудность, крутую тропу в науке, робость, полосу неудач… Жизнь – сплошное преодоление чего-то. И очень важно, оглянувшись вокруг себя, увидеть: можно преодолеть! Не станем преувеличивать силу каждого из хороших примеров. Но не будем и преуменьшать, ибо известно: пример заразителен.

Говорят: «Дурной пример заразителен», но и хороший заразителен тоже.

…Воскресный наш костерок догорал. (Заботливый Вася Шишкарев искал для него веточки можжевельника и так увлекся, что оказался за кадром, когда на костер проглянуло долгожданное для фотографа солнце. Поэтому не ищите на снимке седьмого).

Под конец разговора с ребятами я спросил: какой след в каждом из них оставил прошлогодний поход и успех? Ответил каждый по-своему, но ответили все похоже, и приведу лишь слова Хмелевского, умеющего об очень сложных вещах говорить понятно и просто.

«О жизни судят по-разному. Можно сказать, например, что это непрерывная цепь поступков, переживаний и дел. Они могут быть мелкими, могут быть глубокими и большими, смотря как поставит себя человек. Я за то, чтобы замахиваться на дела большие, за то, чтобы переживания были глубокими. При таком подходе жизнь всегда содержательнее, интереснее, веселее. Полюс и продвижение к нему дали нам очень глубокие, сильные переживания. Эту ценность не купишь. И никто не может ее отнять. Это всегда будет с нами, что бы ни случилось. Это радость жизни. Вот почему остается потребность достигнуть и еще чего-то значительного».

Фото автора. 31 мая 1980 г.

Запечатленные тайны
Окно в природу

Рассказы о лесных чудесах слушают с удовольствием, но верят им слабовато – «могло человеку и показаться, а может, и привирает…» Но вот рассказчик выложил фотографии, и мы видим: да, так действительно было.

Известно давно: дятлы, если гнездо пострадало, переносят яйца в запасное дупло. Но лишь недавно было подтверждено снимками: действительно, берут яйцо в клюв и летят. Кукушка тоже в клюве приносит родное яйцо в чужую квартиру. Еще в прошлом веке писали: птица-стервятник разбивает страусиные яйца камнем, зажатым в клюве. Но правда ли это? В последние годы было сделано множество снимков, подтверждающих эту способность птиц.

Или эти вот снимки… Известно, что зайцы – заядлые драчуны. Дерутся самцы из-за самки. Зайчиха отчаянно защищает зайчат, бросаясь на коршуна и ворону. Зайцы отбиваются задними лапами от ястреба и орла. И даже неосторожный охотник (были случаи) получает рваную рану на животе от заячьих лап.

На снимке мы видим нечто вроде турнира двух кавалеров. Один из них, скорей всего, убежит. Но бывает, что зайцы пускают в ход зубы, оскопляя противника. Таковы заячьи страсти.

Второй снимок приоткрывает нам тайну ночи. В темноте мы часто слышим странные, иногда пугающие нас звуки. Бывает, слышим и шорохи крыльев. Но редко видим тех, кто днем сидит где-либо в укромном месте, а ночью становится властелином таинственной темноты. К числу ночных птиц относится и сипуха, сова, немногочисленная, но широко распространенная на земле. Фотовспышка осветила сипуху в момент, когда она подлетала к гнезду на заброшенной колокольне. На снимке мы можем рассмотреть строение ее крыльев, видим, как приспущены лапы перед посадкой, видим, как держит крысу. Такой снимок сделать непросто. И англичанину Стивену Дальтону пришлось, возможно, не одну ночь томиться на колокольне, ожидая подходящего момента.

Стив Дальтон специализируется на съемке пернатых. Но его мало интересуют спокойно сидящие птицы. Он ловит на пленку мгновения, обычно ускользающие от глаза. С помощью электронного датчика, включающего фотокамеру, он снял, например, скворца в момент, когда он, сильно оттолкнувшись от края летка, покидает гнездо. С помощью фотосъемки Дальтон подтвердил высказанную им догадку: ласточки, пролетая низко над прудом, пьют воду. На снимке, сделанном в тысячную долю секунды, хорошо видно: ласточка буквально вспарывает воду клювом. На эту съемку фотограф, пишут, потратил два месяца, но результаты стоят этих хлопот.

Работа Дальтона – профессиональный, целенаправленный поиск и фиксация скрытых от глаз мгновений. Тут цель достигается мастерством и терпением. Но есть в фотографической практике еще и «его величество случай». Он ходит в союзниках у массы фотолюбителей. Кому-то в какой-то час может вдруг повезти – человек неожиданно может увидеть в природе что-то неповторимое или очень редко происходящее. Вот тут уж важно случай не упустить.

Лето – лучшее время для наблюдений в природе. Держите камеру наготове. И будут удачи – не оставляйте их только в домашнем альбоме. Интересные снимки мы напечатаем.

Фото из архива В. Пескова. 5 июня 1980 г.