Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 21. Мир на ладони"

Лесной акробат

Окно в природу

Из детства много в памяти остается, например помню: с воза хвороста выпрыгнул на дорогу пушистый зверек. Ребятишки кинулись, конечно, его ловить. А зверек – в бурьян, потом мелькнул на ветле у болотца. И все. Остался только в памяти. То была белка, совершившая путешествие в наше степное село из леса. Мне было тогда лет шесть, но я догадался, что это белка. Наряду с зайцем, лисой и волком мы с детства знаем ее по книжкам и сказкам.

И в лесу, при нынешней крайней скудости живности, белку все-таки можно увидеть. А в городском парке она у всех на глазах. Отчаянно смелая, она винтом спускается вниз по дереву и, схватив с ладони орех, начинает забавно, держа его передними лапками, обрабатывать острым зубом, а если сыта, то спрячет (оглядываясь, не видел ли кто?) орешек в снег или в листья. Милый, отважный, но не очень доверчивый обитатель древесных кущ лишь на деревьях чувствует себя в безопасности. По стволу дерева белка «льется», так мелки ее прыжки, на земле же прыжки большие, а меж деревьев она почти что летает. В этом ей помогает великолепный пушистый хвост – он и планер, и руль, и парашют, если приходится с дерева прыгать, он же и парус, когда надо плыть, он же и теплое одеяло. Хвост – главное в облике белки. Без хвоста (однажды мне пришлось увидеть от кого-то пострадавшую бедолагу) белка как бы уже и не белка. Только торчащие уши с кисточками да выпуклые глаза выдавали зверька-страдальца.

В московском парке.

Врагов в природе у белок немало: ястреба, филины, соболь, но главный из них, такой же резвый, как белка, бегун по веткам, – куница. Спасаясь от нее, белка стремится «летать» меж деревьев, что кунице удается труднее. В спасении от ястреба тактика белки иная: винтом бегает по стволу дерева. Пернатый хищник, хотя и верткий, круги столь малые делать не может.

Сама белка тоже не прочь поохотиться. Ее добыча – гнезда птиц с яйцами и птенцами. «Мясной стол» для белки, однако, не главный. Лес дает ей много продуктов растительных: орехи, грибы, ягоды, шишки хвойных деревьев. А однажды я видел белку, увлеченную добыванием муравьиных яиц. Хозяева муравейника ее, конечно, одолевали, но белка, отряхиваясь, не отрывалась от вкусного лакомства. В другой раз во дворе лесника на Хопре я соблазнил белку румяным яблоком. Но красота кушанья проворного едока не интересовала, отбрасывая мякоть, белка добиралась до семечек.

Желанное лакомство белки – орехи. Кедровая шишка в передних лапах у едока кажется очень большой, но белка ловко с ней управляется. «Видеть это так же занятно, как если бы человек крутил в руках огромный мешок с картошкой», – пишет сибирский охотник.

При сильной бескормице белки едят молодые побеги деревьев. Если зимой под елкой увидите россыпь еловых мутовок, знайте: это утром после морозной ночи кормился лесной грызун.

Белкам-северянам зимой приходится терпеть холода. В непогоду и очень большие морозы они предпочитают поголодать, но в тепле. Его сохраняет домишко под названьем гайно. Сооруженный из веточек, проконопаченный шерстью, травою и мхом, беличий домик-шар уютен, а если мхом заткнуть в него вход, то тепло держится, тем более если в домишко набьется несколько белок. Образ жизни у этих зверьков одиночный, но в мороз заставляет их собираться в кучу. Кроме гайна, у белки несколько приютов временных. Солнце белки не любят и могут от него схорониться в дупле, в брошенном сорочьем или вороньем гнезде. Но молодняк выводят они только в домике постройки собственной с двумя выходами на случай бегства.

Дни свадеб у белок приходятся на март. В это время самцы носятся по ветвям и на глазах у самки азартно дерутся. Ее дело – выбрать самого сильного и проворного.

После тридцати восьми дней беременности в гайне появляется от трех до семи-восьми голых слепых бельчат. Дело матери – оберегать, согревать и неустанно кормить ребятню молоком. В июле у нее – второй выводок. При обилии корма и хорошей погоде может случиться и третий. Учитывая, что через одиннадцать месяцев молодые бельчата уже готовы к спариванью, белки, казалось бы, должны заполонить землю. В иные годы в тайге их бывает действительно много. «С одной точки, в радиусе пятьдесят метров, я насчитывал до полсотни», – пишет охотник. У природы есть отлаженные регуляторы численности животных. Белки, при избыточном их числе в каком-либо месте и при явном недостатке кормов, совершают массовые миграции, и на немалые расстоянья. В отличие от полярных мышей леммингов они движутся не сплошной массой, но все же достаточно кучно. В большом числе их можно увидеть около рек. Преграду водную белки одолевают вплавь. «Они плыли тысячами, подняв, как свечи, кверху хвосты. У кого хвост намокал – гибли. Но многие Енисей одолели», – вспоминает свидетель одной из миграций белок в Сибири. В некоторых местах белкам приходится двигаться понизу – по земле. Тут к их врагам прибавляются лисы, волки, горностаи, хорьки и ласки. Губят их и болезни. Но все же часть белок «обетованных» кормных мест достигают. Сокращает численность и недолгая жизнь лесных грызунов – в три года белка уже старушка. Ну и конечно, делают свое дело ружье и ловушки. При больших урожаях белок охотник за день добывает их три-четыре десятка (рекорд добычи на Дальнем Востоке – 118 за день!).

Такие прыжки – обычное дело для белки.

На белок охотились с давних времен. Промысел их называется «белкованьем». Беличий мех долгое время составлял половину пушного промысла относительно необжитых лесных зон России. Беличьи шкурки были первыми деньгами на Руси. Но поскольку «кошелек» для этой «валюты» был неизбежно очень большим, в дело постепенно пошел только символ беличьих шкурок – ушки. Денежная единица «полушка» – не что иное, как половина ушка.

Характер у белок занятный. Постоянно находясь вблизи от людей, они становятся небоязливыми, но и не теряющими бдительности животными. (Одна плутовка в Останкинском парке Москвы, заметив, откуда я извлекаю орехи, взбежала по ноге вверх и запустила лапку в карман моей куртки.) Соревнуясь с синицами, белки берут угощенье с ладони, но при этом они всегда готовы, сердито заверещав, броситься наутек.

Когда винтом белка вьется по дереву, сфотографировать ее не очень-то просто. Она тебя словно дразнит, выглядывая лукавым выпуклым глазом из-за ствола, и готова в любой момент улизнуть куда-нибудь по ветвям. Движение, непрерывное движение – характерное состояние в жизни лесного зверька. Белка подобна акробату под куполом леса, бегает, лазает, прыгает, не промахиваясь хватает лапками нужный сучок в нужный момент. Средневековые канатоходцы и акробаты считали: высушенный мозг белки добавляет артисту уверенности и устойчивости.

Белки, взятые из гайна и выращенные в неволе, не тяготятся ею, доставляя людям много приятных минут. Но без движенья они увядают и гибнут. Это и побудило придумать беличье колесо. Но не стоит зверьков пленить. В зимнем городском парке проделки белок легко наблюдать, поощряя их кормом. И над лыжней белку встретить – обычное дело. В лесу угощенье она не возьмет, но и не будет от вас панически убегать. Двигайтесь, не упуская ее из виду, и зимний лес с жизнерадостными поползнями, нарядными снегирями и резвыми белками не покажется вам пустынным.

• Фото автора. 27 ноября 1998 г.

Агафья Лыкова долго будет жить

Что случилось со знаменитой отшельницей?

Вчера утром, зайдя в магазин, я был атакован вопросами и соболезнованиями: только что передали по радио – умерла Агафья Лыкова. В трамвае обсуждали эту же весть. В редакции подтвердили: «Звонил корреспондент из Кемерова, сообщил, что какой-то из охотников нашел ее мертвой». Мы приготовились к панихиде: разложили на столе фотографии таежного бытия, мне предстояло сказать посмертное слово в газете. Но неожиданно новый звонок из Кемерова: «Агафья, кажется, жива. Подробности знает администрация Таштагола».

Я немедленно позвонил главе администрации, давнему моему знакомому Владимиру Николаевичу Макуте. Как оказалось, печальная весть заставила его воспользоваться первой же возможной оказией и слетать в Тупик.

«Я только что вернулся. Агафья жива. В «усадьбе» нашел я двух женщин и девочку (дочь одной из зимовщиц). Самой Агафьи в избушке не было. Оказалось, она ушла (одна!) к старой избушке (десять километров в горах) за сеном для коз. Спрашиваю: «А что же вы?» – «Мы – малосильные…» Таковы ее соседи по жизни.

На вертолете до верхней избушки мы долетели за пять минут. И увидели таежницу у вязанки сена. Стали приземляться – Агафья упала на эту вязанку, боясь, что сено унесет ветер. Ну мы немедленно ее – в вертолет. Напихали, сколько могли, сена. И через пять минут были уже в «усадьбе».

Слух о смерти возник по схеме «испорченного телефона»: какой-то охотник сказал другому, что видел Агафью мертвой, а тот передал родственникам Агафьи Лыковой. Весть дошла до Амана Тулеева в Кемерово, и он позвонил в Таштагол: «При первой же возможности побывайте на Еринате». Вот и вся история.

На здоровье Агафья, как всегда, жаловалась, но нелегкий поход за сеном говорит сам за себя. Двое ее «квартирантов» (мать с дочерью) попросили их взять в вертолет. Признались: таежная жизнь не по силам обеим. Зимовать с Агафьей осталась женщина ее возраста, пришедшая сюда «в поисках Бога». Оставили им продуктов. Вам Агафья передавала привет.

Вот так окончилась мгновенно разнесенная электронными средствами таежная весть. Мы облегченно вздохнули и сказали то, что принято говорить в этих случаях: долго будет жить Агафья.

• Фото автора. 25 декабря 1998 г.

Опыт жизни

Окно в природу

Что происходит на этом снимке?.. Два соседа по жизни – гепард и газель (хищник и жертва) в растерянности – каждый не знает, что делать. Малыши. Родители их – за кадром. И там-то каждый знает, что делать: гепард стремится жертву догнать, газель же бежит что есть мочи. Эта малышка газели обречена. Взрослый гепард, берущий детей на охоту, преподаст тут урок, что следует в этом случае делать.

Обычная школа хищников. Но учиться надо не только охоте, школу жизни проходят все высокоорганизованные животные. (Человек же в особенности!)

Все живое рождается с некоторым набором инстинктов, то есть форм поведения, которые наследуются так же, как наследуется форма глаз, головы, ушей, цвета меха и так далее. Низкие животные, например муравьи, пчелы, тысячи разных жучков, паучков, бабочек, живут инстинктами. Их поведенье в недолгой жизни лишь в малой степени направляется опытом. Поведение это в целом надежно, иначе вездесущая мелкота давно бы вымерла. Но нередко можно увидеть: наследственная программа действует вопреки обстановке, и мы говорим: «инстинкт слеп».

Высокоорганизованные животные тоже во многих случаях действуют инстинктивно: новорожденный сразу же тянется к соску с молоком; птенец, слетевший с гнезда, сидит неподвижно, и только в этом его спасенье; малыши обезьян цепляются пальцами за шерсть матери, и та скачет по веткам, не беспокоясь, что дитя упадет.

Но жизнь сложна, изменчива. Долго живущему существу многому надо учиться, приспосабливаясь к обстановке. И поскольку обстановка и обстоятельства могут меняться значительно, учиться, набираться житейского опыта надо всю жизнь. Копилка инстинктов из копилки опыта пополняется, но по строгим законам – в нее идет лишь то, что тысячекратно проверено временем на множестве поколений. Копилка инстинктов не должна «замусориваться» ничем случайным, в нее кладется лишь то, что в жизни непременно понадобится. Так сложились половой инстинкт, сосательный, хватательный, инстинкт преследования и так далее. Но ко многому высшие животные приспосабливаются путем накопления личного опыта. Приобретение его ускоряется подражанием, родительской учебой и ненасытной любознательностью.

Родительская учеба… Молодых гепардов мать берет на охоту, и они учатся приемам добывания пищи. Учеба у хищников начинается часто у логова – мать приносит еще живую добычу и дает ее потрепать детворе. (Так поступают, к примеру, лисы и волки.) И наступают часы охоты, когда молодняк видит, как надо действовать, и постепенно начинает принимать участие в ловлях, в засадах, в преследовании.

Чем выше организовано животное, тем дольше срок его жизни, тем больше опыта надо ему перенять у родителей и постоянно учиться в самостоятельной жизни.

Оба еще не знают суровых законов жизни.

Медвежья школа длится два года. На второй год матери помогает прошлогодний медвежонок «пестун». Он уже многое знает и может в не слишком серьезных делах наставлять младшего. Знакомый охотник рассказывает мне о наблюдении за медведицей и двумя разновозрастными медвежатами. «Мамаша переплыла реку. За ней с небольшой паузой переплыл «пестун», а сеголеток задержался на том берегу. Оглянувшись, мать задала трепку, но не малышу, а его няньке: куда, мол, смотришь, это твоя забота – увлечь малыша в воду. И «пестун» хорошо понял, за что наказан, вернулся и понудил братана переплыть речку».

Но с родителями рано или поздно приходится расставаться. Вот тут-то и начинается суровая школа жизни – все время надо определять, что опасно, что неопасно, что вкусно, что – нет, как следует действовать в меняющихся условиях.

Опытом делятся. Вернее, его перенимают. Классическим стало наблюдение за тем, как синицы, подражая наиболее сообразительным, начинают расклевывать крышечки у бутылок со сливками. А японские макаки вслед за своей приятельницей научились отделять в воде семена от мусора, а потом и мыть корнеплоды. Замечено: открытия, подобные упомянутым, делают особи сравнительно молодые, у которых исследовательская деятельность выражается ярче, чем у тех, кто уже много познал. Но верховодят в группе всегда животные опытные, причем чаще всего осторожная самка. Это наблюдается у слонов. В коровьем стаде тоже верховодит не бык. Волчица, а не волк управляет семейной группой зверей.

Осмотрительные, осторожные волки дают нам примеры заимствования опыта, а также примеры, когда животные доверяют лишь опыту собственному. Все знают охоту с флажками. Волки на ней становятся жертвой своей осторожности и ума. Лось через бечевку с красными тряпками равнодушно перешагнет, а волка флажки пугают, он чувствует в красном этом заборе подвох, опасность и ищет способ флажки где-нибудь обойти. Это и надо охотникам. Спрятавшись, они ждут, когда зверь вдруг появится.

Но вот любопытный случай: «Волчица на облаве сразу флажки перепрыгнула. (Как видно, однажды она это уже проделала.) А партнер ее – матерый волк – прыгнуть боялся. Волчица вернулась в оклад – «Смотри же: никакой опасности нет!» – и прыгнула снова. Но волк за ней последовать не решился – личного опыта у него не было – и, конечно, попал под выстрел.

Медвежий урок.

Общение с человеком из нетрусливого, наглого зверя сделало существо до крайности боязливое. Большинство животных своих беспомощных малышей самоотверженно защищает. Волчица же, поняв, что логово обнаружено, немедленно перетаскивает щенят в другое укромное место. Если же опоздала, к логову можно подходить безоружным и волчат безбоязненно забирать – мать даже не обнаружит своего присутствия. Длительный опыт общения с человеком сформировал характер у хищника – все, кто пытался волчат защищать, погибли, и вывелась линия боязливых. Их поведение – единственно верное в отношениях с человеком.

Но бывает, врожденный страх перед обликом человека вдруг каким-нибудь образом разрушается, зверь начинает вдруг понимать: тот, кого он смертельно боялся, вполне уязвим. На моего друга, дрессировщика Георгия Георгиевича Шубина, при особых обстоятельствах напал волк Лобан, до этого признававший за человеком полное верховенство. Карьера киноартиста Лобана на этом закончилась. Работать с ним было уже нельзя – человека он не боялся, знал, что может его одолеть.

То же самое бывает с тиграми, леопардами. Многие знают описанный случай, когда леопард в Индии, однажды отведав человечины, больше уже ни на кого не охотился и убил таким образом несколько сотен людей, искусно избегая при этом засад, ловушек, дальнобойных винтовок. Но изощренность эта обреченного зверя спасти не могла – человек умнее и опытнее.

Опыт жизни одних постепенно становится достоянием всей популяции тех или иных животных. Слоны когда-то людей не боялись. С появленьем человека с ружьем они стали бояться его панически. Но все тот же житейский опыт научил слонов искать спасения в заповедниках – пересекают невидимую черту и сразу же останавливаются, понимая: тут они в безопасности.

Опыт жизни научил животных не бояться автомобилей. В национальных парках они видят эту «жестянку» с пеленок и принимают за что-то себе подобное, неопасное. Гепарды даже прыгают на автомобили – оглядеть окрестность: нет ли вблизи антилоп?

Но иногда опыт жизни даже человека ставит в тупик. Всем известно, что к корове опасно подходить спереди, а к лошади сзади. Представьте мое удивленье, когда на Кавказе увидел: в гору частенько идут, ухватившись за хвосты лошадей. Я с опаской попробовал сделать то же самое – и ничего, лошадь тоже имела жизненный опыт и не лягалась.

Любопытно посмотреть, что оставляет в памяти животных причиненная боль, но во имя их же здоровья. Я уже как-то рассказывал, что в Варшавском зоопарке делали болезненную, но спасительную для орла операцию. Орел выжил. Но умер от разрыва сердца, когда год спустя доктор в белом халате проходил мимо клетки.

А вот что рассказывает давний мой друг, ленинградский профессор Леонид Александрович Фирсов. «Шимпанзе по опыту знала: укол – процедура малоприятная. Но, заболев, она сама протягивала руку, чтобы я сделал укол». Смешную историю рассказали мне в Московском зоопарке. Когда ветеринар, лечивший обезьяну, проходил мимо вольера, шимпанзе поворачивалась и радостно хлопала себя по заду руками. Ветеринар конфузился, но обезьяна всего лишь искренне и непосредственно благодарила за уколы, после которых она, сильно болевшая, выздоровела.

• Фото из архива В. Пескова. 25 декабря 1998 г.

1999

Всякая всячина

Окно в природу

Как-то, сидя у лампы, я взялся выписывать на листок всякого рода службу животных людям. Тягловая сила, «поставки» мяса, яиц, шерсти, кож, пуха, перьев, мехов, меда и воска, лекарственных средств, навоза для удобрений. Это все продукты животноводства, промыслов и охоты. И это все у нас на глазах. Перечислим еще то, что известно не всем или мало известно. Ну, например, интересный факт: европейские поселенцы (пионеры) в Америке, прежде чем строить ферму, освобождали землю от змей. Каким образом? Брали у соседнего фермера свинью, и за несколько дней она прекрасно с делом справлялась, сама от гремучников не страдая.

Есть еще похожие службы? Сколько угодно. Кошка оберегает нас от мышей, собака – от воров. И много примеров сотрудничества на охоте. Борзые собаки ловят волков и зайцев, норные – лис, кроликов, барсуков. До сих пор сохранилась охота с ловчими птицами (с орлами, соколами, ястребами, даже с полярными совами) на пернатую дичь, на лис, зайцев, даже волков. С прирученными гепардами (в Древней Руси их называли пардусами) охотились на антилоп, со слонами охотились в джунглях на тигров, с хорьками – на кроликов, с бакланами – на рыбу.

Можно вспомнить примеры разной другой службы человеку животных. Почтовые голуби еще недавно были распространенным средством надежной связи. С помощью соколов отпугивают птиц от аэродромов. В Московском Кремле ручных соколов иногда выпускают постращать надоедающих и портящих позолоту на храмах ворон. Обезьян в тропиках приучают лазать по пальмам и сбрасывать вниз орехи.

В медицине много сегодня лекарств синтетических, полученных химиками. Но изначальная основа медицины – лекарства животного и растительного происхождения. Все немыслимо перечислить, назовем лишь мед пчелиный и змеиные яды, муравьиную кислоту, пиявок, вытяжку из пантов (молодых мягких рогов) оленей, медвежью желчь. Многие лечения, связанные с животными, известны с древности. Греки пускали в бассейны скатов и разрядами «живого электричества» исцелялись от некоторых болезней. А на Севере люди давали вылизывать раны собакам. И это была надежная дезинфекция бактерицидной слюной. Пчел и сегодня радикулитчики сажают на поясницу, от той же болезни растираются мазями со змеиными ядами. Пиявки, вытесненные было из практики химическими снадобьями, вновь сейчас применяются.

Яйцо вымершей, жившей на Мадагаскаре птицы эпиорниса. Сколько еды сразу! А скорлупа служила посудой.

Древняя медицина, впрочем, оставила множество мифов о чудодейственных исцеляющих средствах, какими они не являются. Так, на Востоке стойко держится вера в целебные свойства всего, что можно взять у убитого тигра, – кожа, кости, внутренности, зубы, когти, даже усы. Несчастьем для носорогов стали рога, будто укрепляющие мужскую силу. Этот миф может стать причиной исчезновенья древнейшего животного на земле.

В быту человек с древних времен использует части убитых животных. Из турьего рога пили вино, хранимое в бурдюках из бараньих шкур. Части оленьих рогов служили древним копьем, мотыгой, пешней. Перья птиц во всех частях света были украшеньем одежды, из них делались опахала, метелки, ими набивались подушки, перины. Для райских птиц, страусов и белых цапель яркое оперенье едва не стало причиной их полного истребленья – ими украшались шлемы рыцарей и шляпки женщин. Гусиные перья не так уж давно были главным пишущим инструментом и заготавливались миллионами штук. Иглы дикобразов древние золотили для булавок в прически модниц. На гребни женщинам шли панцири черепах. Из обломков кораллов делали бусы. Ярких жуков девушки Южной Америки до сих пор, как брошки, укрепляют на платья и в волосах. Волосы колонка идут на кисти художникам. Хвост зебры был в Африке символом власти местных князьков. Пестрые, не часто встречающиеся, маленькие ракушки служили индейцам тлинкитам (Аляска) деньгами. Высушенные и тщательно размятые морские губки использовались древними в банях, ваннах и туалетах.

Слоновьи бивни стали бедствием для самых крупных сухопутных животных. Из слоновой «кости» делали бильярдные шары, клавиши для роялей и всякого рода дорогие резные поделки. Несмотря на засилье пластмасс, бивни в цене по сей день.

Кое-что в наше время кажется экзотическим и курьезным. В Африке для стягивания краев раны использовали муравьев-портных. Индейцы в Америке, чтобы скрытно двигаться ночью, не теряя друг друга из вида, привязывали к ногам светлячков. На Руси знаменитые красные (червленые) щиты покрывались естественным веществом, добытым из «червецов». А японцы еще в прошлом веке готовили для военных порошок из сушеных светящихся рачков – незаметного издалека света вполне хватало для чтения донесений и карт. Жесткой шероховатой акульей кожей пользовались так же, как пользуются сейчас наждачной бумагой. А тонкая шлифовка дерева делалась порошком из хвоща (в древнем этом растении – кремний).

И в заключенье – о том, что многих животных люди всегда держали рядом с собой для потехи и удовольствия. В русских домах и трактирах нынешней музыке «из ящиков» предшествовало пение птиц – соловьев, канареек, чижей, варакушек. В деревнях скворечники возле домов стали вешать, вначале не думая о пользе для сада и огорода, а чтобы видеть рядом жизнерадостного певца. Большие ярмарки раньше обязательно посещали люди с ручными медведями. В Нижегородской области, в городе Сергаче, существовал экзотический промысел. Сюда из разных мест лесной стороны привозили осиротевших маленьких медвежат. Тут зверю продевали в ноздри серьгу (отсюда название городка) и обучали всяким премудростям веселить люд. Диковинных, из дальних земель зверей в Европе показывали за деньги или просто для просвещенья народа водили по улицам. Так постепенно родились цирки и зоопарки.

Вся история рода людского проходила рядом с животными. На минуту представим себе, что нет на земле ласточек, светлячков, жирафов, лягушек, стрекоз, слонов, воробьев, муравьев, лисиц, крокодилов, зайцев, божьих коровок… Ну что за жизнь была бы без этих милых соседей?

• Фото автора. 22 января 1999 г.