Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 21. Мир на ладони"

Лесной сфинкс

Окно в природу

Речь сегодня пойдет о рыси. В дикой природе этого зверя я видел всего один раз. На Аляске мы ехали по Кенаю – необычайно живописному полуострову. Глядели чуть поверх леса на синюю череду гор. Вдруг шофер плавно притормозил и торжественным шепотом произнес: «Lynx…» (Рысь). Прямо возле дороги, метрах в двадцати от машины, стоял и спокойно разглядывал нас поджарый, несколько неуклюжий на длинных ногах коричнево-серый зверь. На снегу четко выделялся его силуэт. Рысь… Столь близкая встреча у дороги с охотником грозила бы рыси потерей красивой шубы. Но сейчас она словно бы понимала: опасности нет. Она разглядывала нас без малейшего беспокойства и не бросилась в лес, темневший у нее за спиной, а шагом, неторопливо пересекла дорогу. Длинные ноги рыси напоминали ходули, но движения были неторопливыми, плавными. Зверь даже не оглянулся, без спешки и паники растворился в заснеженном мелколесье.

Финал охоты.

И много раз я видел этого зверя вблизи в неволе. Но и тут рысь никогда не была суетливой. Даже к лакомой пище подходила она неспешно, брала ее в зубы так, как будто делала тебе одолженье. Часто я видел зверя спокойно сидящим, с устремленным куда-то вдаль взглядом. Выразительные глаза, окаймленные светлым мехом, навостренные уши с черными кисточками волос на концах и бакенбарды делают этого зверя необычайно красивым. Я даже с улыбкой подумал однажды: носить бакенбарды людей надоумили рыси.

Одна из знакомых мне рысей была настолько покладистой, что позволяла заходить к ней в просторную клетку. Входил я на цыпочках, но опасенья были напрасны. Кошка вела себя так, как будто меня и не было. Ее почему-то интересовал ремень на моей фотографической сумке. Она его нюхала и пробовала на зуб. А я сидел не дыша – любовался переливами дымчато-рыжей шерсти с редкими пятнами, белым мехом подбрюшья, бакенбардами, кисточками на ушах и лапами-снегоступами.

Ноги у рыси мощные. Кажется, при «пошивке» этого зверя больше всего материала природа употребила на ноги. Когтей на лапах не видно. Они у рыси, как у всех кошек, «в рукавичках», и на снегу при круглом следе отпечатка когтей не увидишь. Зато о когтях хорошо знают зайцы – главная добыча рыси.

Величина рыси – средних размеров собака. Но это типичная кошка – ночной образ жизни, терпеливость в засаде, стремительность в нападении. Отличный у рыси слух, и повадки кошачьи – независима, осмотрительна. Так же, как кошки, имеет слабость к валерьянке. («Откапывает и ест корни и потом, одурманенная, забыв обо всем на свете, валяется».) Коты у рысей перед весной на свадьбах дерутся, громко мяукают и орут, как наши мартовские коты.

Зоны обитания рыси на земле велики: северные леса в Европе, тайга в Азии, север Америки, включая Аляску. Но рысь повсюду немногочисленна, и по мере проникновенья людей на север зверей становится меньше и меньше, ибо почти не бывает случаев, чтобы, встретив рысь, человек не пустил в ход ружье. На человека рысь тоже может напасть, но бывает это исключительно редко – раненая или преследуемая.

Родственники, между прочим!

На юге у лесной кошки есть родственница – пустынная кошка каракал. Глядя на каракала, сразу обращаешь вниманье на уши. Они большие и тоже с кисточками – чтобы выжить в пустыне, надо особенно хорошо слышать. И в ловкости поджарый, кажется, худенький каракал, пожалуй, рысь превосходит – «подпрыгнув, ловит на лету птиц».

А наша северная соседка предпочитает леса запущенные, непролазные, особое предпочтение отдается местам каменистым. Логово рыси-матери находят нечасто – так искусно оно запрятано. Все же известно: у рыси бывает от одного до четырех котят (чаще – два). Как у волков, самец помогает матери воспитывать детвору. Возмужав, котята вместе с родителями начинают охотиться, постигая науку жизни в лесу. (Родившихся в мае рысят к октябрю уже от взрослых не отличишь.)

Рыси – неутомимые ходоки, хорошо плавают, великолепно лазают по деревьям, терпеливы в засадах. «Сутками могут сидеть неподвижно на ветке. Все внизу у них на ладони, их же заметить почти невозможно». Рыси предпочитают держаться насиженных мест, но при скудности дичи им приходится рыскать – ходить, искать пропитанье. В семейных группах тактика у них волчья: идет след в след и охотятся вместе – законом. Так же, как волки, в азарте убивают больше, чем могут съесть, а иногда, сытые, бросают добычу, даже «не пригубив».

В южной тайге, где выбор дичи для умелых этих охотников очень велик (кабарга, косули, молодые лоси, олени, тетерева, глухари, рябчики и, разумеется, зайцы), рыси не бедствуют. Но в северных зонах, где жизнь бедновата, главное блюдо на столе рыси – зайчатина. Лесная кошка исключительно приспособлена к охоте на этих тоже короткохвостых зверьков – резко преследует бегом и делает большие прыжки, ловко повторяя предсмертные метания жертвы. Один зайчик в сутки – норма для рыси.

Свирепо преследуют рыси лисиц (пищевой конкурент!), но, убив, есть не будут, бросают. Волки к рыси относятся так же, как она к лисам, – преследуют очень настойчиво, но из-за пищи. Рысь ищет обычно спасенье на дереве. И если оно высокое – все в порядке, кошка будет с презрением сверху посматривать на волков. Но если деревце низкое, волки из кожи вылезут – будут прыгать, дергать зубами ветки, чтобы вынудить кошку прыгнуть на землю. Прыгнула – тут и конец. Волки очень любят рысятину. И не случайно.

На Аляске, когда я стал рассказывать индейцу-охотнику о встрече с рысью на кенайской дороге, собеседник мой закивал головой: «Да, да, повезло…» Тут же индеец отправился в сени и вернулся с куском замороженного беловатого мяса. Пока мы всласть говорили о том о сем, мясо жарилось на огромной чугунной «аляскинской печке». Продолжая беседу, сели за стол. Я похвалил угощенье, понимая, что это дичина. Но какая? Оказалось… рысятина. Охота на кошку ограничена на Аляске. Индейцам-аборигенам разрешают добыть одну рысь в год на отведенном участке. Но даже самым ловким в мире охотникам это не всегда удается.

Готовясь сесть за эти заметки, я прочел: рысье мясо высоко ценилось когда-то и европейцами. В средние века рысятина подавалась в замках на званых обедах. Удачливые охотники отправляли дорогую дичину знатным вельможам. На Венском конгрессе (1814 год, праздник победы над Наполеоном) во время застолий подавалось жаркое из рыси.

Повадки рыси изучены недостаточно хорошо. «Ночной зверь, днем отсыпается…» Но ведь именно днем рысей только и видели, как ночью увидишь? «Рысь требовательна в еде – к объедкам своим не вернется». Но вот другое свидетельство: «Возвращается! Грызет промерзшее или протухшее мясо». «Предельно осторожна…» Верно. Но, с другой стороны, описано много случаев, когда рыси беспечно выходили к дорогам, заходили в поселки. В Ярославской области лесник мне рассказывал, как с изумленьем увидел однажды рысь на крыше сарая. Брем постоянно подчеркивает: нетерпима к кошкам, разрывает немедленно. Но я на зообазе в Петушках Владимирской области лет двадцать назад сделал снимок: все местные кошки были в гостях у рыси, сидевшей в клетке, а четыре мурки лежали на мягком боку у рыси, как на матрасе.

«Загадочный зверь», – сказал юконский индеец. С этим соглашаются все, кто хоть сколько-нибудь наблюдал за лесной кошкой. Но в упомянутых противоречиях можно и разобраться. Да, предпочитает свежую пищу, когда ее много – бросает несъеденное. Но, как говорится, не всегда коту масленица. Бывают у рыси и голодные дни – возвращается и к объедкам. Предельная осторожность и вроде бы лопоухость – забраться на крышу сарая… Но особого противоречия тут нет. Рысь – ярко выраженная дикарка, не очень-то человека боящаяся. Врожденная осторожность сочетается в ней с особенной любознательностью, свойственной многим животным. И, наконец, – кошки… Вот тут не знаю, что и сказать. Снимок передо мной. Возможно, от невольничьей скуки лесная кошка проявила гостеприимство к явной родне. А возможно – особый характер. Животные ведь, как и люди, имеют характеры заметно разнящиеся. Красота, выразительный облик рыси… Многие годы в фильмах о животных рысь была обязательным персонажем. В одном фильме, помню, снимали взрослого зверя. Режиссер (кажется, Бабаян) называл рысь эту гением – «Почти как человек понимает, что от нее хочешь». Но однажды «гениальная» рысь, забыв о съемках, пошла, пошла… и скрылась в лесу. Ждали: вернется. Нет, не вернулась. Судьба? Скорее всего, «актриса» погибла. Не приспособленные с детства к жизни в дикой природе хищники погибают. Но съемки были продолжены. На эти случаи киношники держат зверя-дублера. Но у дублера, хотя и был он братишкой ушедшей рыси, таланта актерского не было. «То, что прежде делали за день, сейчас делаем две недели», – горевал режиссер. Характеры! Они разнятся у всех животных, но у рысей разнятся, возможно, немного больше. Отсюда – «сфинкс», загадочный зверь.

• Фото В. Пескова и из архива автора. 5 февраля 1999 г.

Белый скиталец

Окно в природу

Говоря строго, он не совсем белый, он кремовый, желтоватый, иногда почти соломенного цвета. Но бывают моменты в начале зимы, когда он действительно белый, и его непросто различить среди льдов. Белый медведь – самый крупный и самый сильный из всех хищников земли. И обитает он в особых условиях, что называется, на пределе жизни. Его можно встретить на побережье Ледовитого океана, на покрытых льдами пространствах вплоть до Северного полюса и в открытой воде.

Именно плывущим я увидел медведя, когда во время ледовой разведки близ острова Врангеля челноком мы летали на высоте шестидесяти метров. Шум самолета его не смутил. Он не нырнул (хотя мог бы), не повернул в сторону. По прямой линии плыл он строго на северо-запад, уверенный, что где-то за горизонтом наткнется на ледовую твердь.

Белый медведь – близкая родня бурому. Несомненно, у них общий предок. В зоопарках, скрещиваясь, медведи дают гибриды, способные к размножению. Но внешне медведи не очень похожи. Белый по сравнению с коренастым, как бы не имеющем шеи увальнем – бурым медведем имеет тело прогонистое, гибкое. Это особенно хорошо видно, когда нырнувший медведь под водой проделывает сложные пируэты, характерные больше для выдры, чем для огромного зверя.

Полярный медведь исключительно приспособлен для жизни во льдах. Мех с плотным подшерстком и толстый слой жира сберегают медведя от холодов. Ступни у зверя покрыты волосом, что не дает им примерзнуть ко льду. Специализировано питание этого зверя. Главная его добыча – тюлени. Неспешно двигаясь во льдах, он все время осматривается: не мелькнет ли темное пятнышко? К лежащим на льду тюленям медведь искусно подкрадывается. Легче всего это делать ему в торосистых льдах. Но и по открытому молодому льду медведь приближается на верный бросок – скользит, буквально распластавшись на животе и отталкиваясь задними лапами. Утверждают: для маскировки передней лапой он прикрывает черный свой нос. К тюленям может приблизиться и по воде, толкая перед собой для маскировки льдину или погрузившись в воду так, что виден лишь нос.

Люди рядом, а зверь невозмутимо спокоен.

Есть в Ледовитом океане так называемое «кольцо жизни» – широкая полоса открытой воды, повторяющая изгибы подводного арктического хребта. Тут много рыбы, а это корм для тюленей. Тут летом найдет пищу и белый медведь.

Но во льдах всюду есть трещины, и медведи бродят по всему океану, не исключая района полюса, и, полагают, за жизнь (ее срок двадцать – двадцать пять лет) медведь не один раз бывает у берегов Канады и у наших северных побережий.

У кромки суши медведи подбирают все, что выбросит океан. Везенье особое для зверей – наткнуться на тушу мертвого кита. Тут на пир собираются они во множестве. Несколько лет назад у поселка Биллингс около тридцати медведей, сожрав кита, пожаловали к людям, заставив забаррикадироваться их в домах.

Голодные звери едят что попало. В желудках убитых медведей находили веревки, резину, тряпки. В Канаде, на юге Гудзонова залива, в местечке Черчилл медведи облюбовали свалку и ежегодно к ней собираются, как на ярмарку. Их не страшит огонь сжигаемых отбросов. Закопченные, с опаленным мехом, они возятся в мусоре и так же, как в Биллингсе, пугают жителей Черчилла. Зоологи в специальных ловушках на самолетах увозят медведей далеко в океан, но каждый год они собираются снова.

Любопытно, что на огромных ледовых пространствах у медведя есть добровольные спутники, скрашивающие его одиночество, – песцы и чайки. Им достается кое-что со стола «лидера», и они вверяют ему судьбу, по мере сил помогая искать добычу.

К осени звери стремятся приблизиться к суше и иногда заходят на нее далеко (пересекают, например, полуостров Камчатку). На суше медведь ест мышей, птичьи яйца, ягоды, веточки ивы, траву и все, что попадает под руку. Но на суше морской бродяга чувствует себя не очень уверенно и спешит поскорее (медведи великолепные навигаторы!) на свой любимый, покрывающий океан лед. Ко льдам медведям приходится иногда плыть. Мех и жир делают тело зверя непотопляемым, и он десятки километров может двигаться по воде с такой же легкостью и с такой же скоростью (четыре-пять километров), с какими двигался бы по льдам.

На суше медведи ложатся на зиму в берлоги. Беременные самки ложатся обязательно. Самцы же – по обстоятельствам. Голодно, холодно – лягут. А если терпимо, то бродят во льдах и зиму, лишь в пургу и при сильном морозе могут свернуться калачиком и дают снегу засыпать себя. Так в полусне коротают они особо суровое время.

У медведиц для берлог на суше есть излюбленные места. Два из них хорошо известны зоологам – Земля Франца-Иосифа и остров Врангеля. Тут ежегодно десятки белых медведиц лежат в снегу не менее пяти месяцев, и в это время в снежном убежище, обмятом боками матери, появляются крошечные, беспомощные медвежата. В марте – апреле медведица, предварительно оглядевшись, выведет их на прогулку, а дней через пять прямым путем семейство идет знакомиться с кромкой ледового океана, по которому подрастающим малышам предстоят пожизненные странствия.

Медвежат обычно бывает два, изредка – три, очень редко – четыре. Два с лишним месяца медведица кормит их молоком и постепенно начинает приучать к мясной пище. Как ни странно, главная опасность для медвежат в это время – папаши-самцы. Каннибализм – родовая черта медведей, и медведице-матери надо быть постоянно настороже.

Жизнь медведя во льдах однообразна и монотонна. Зверь этот – вечный скиталец, озабоченный поиском пропитанья. Он специализирован для жизни в ледовой пустыне и психически организован более «прямолинейно», чем бурый его собрат. Он молчалив, несуетен, бегает редко (это ему и не нужно), но великолепно лазает по льдам и снежным откосам, с высоты нескольких метров может прыгнуть не только в воду, но и на лед. Ныряя, он способен пробыть без воздуха две минуты и успевает за это время загрести лапами водоросли и положить на зубок все, что под руку попадет. Он исключительно неприхотлив, в том числе и в неволе. Любопытен, осмотрителен. Наткнувшись на лежку моржей, он, зная силу бивней этих зверей, на рожон не полезет – зайдет с наветренной стороны, своим запахом посеет панику, а когда моржи, подминая молодняк, ринутся к воде, спокойно подберет на лежке мертвых и изувеченных. Сила у зверя огромная – полутонную тушу моржа он втаскивает в зубах на взгорок.

Общества себе подобных медведь не ищет. Но известны случаи, когда одновозрастные медведи путешествуют парой – вместе охотятся, отдыхают, иногда затевают состязания в силе. Однако в брачную пору в присутствии самки вчерашние друзья могут стать и врагами. Обычно медведь молчалив, но брачные встречи у этих зверей сопровождаются ревом и драками. Победитель в состязании партнеров с самкой проводит полторы-две недели, спариваясь десять – двенадцать раз в сутки.

Пространства Севера велики. Все же у побережий медведи и люди с давних времен знают друг друга. Русские поморы называли медведя «ушкуй». (Не потому ли лихих молодцов в Великом Новгороде называли ушкуйниками – охотниками на белых медведей?) Люди северных побережий издревле охотились на медведей из-за мяса и шкур, поражая сильного зверя стрелой из лука. Бурый медведь такую охоту не допустил бы, а белый не очень опасен, миролюбив. Так считают аборигены Севера. Эти свойства характера делают зверя легкой добычей людей.

На Аляске я видел охотника возле шкуры медведя, натянутой на огромную раму. Старик Роджер Анингаю скребком удалял с нее жир и с удовольствием рассказал мне, как он увидел медведя в бинокль, как крался во льдах, как стрелял из винтовки с оптическим прицелом. Все было просто и безопасно, не то что охота с луком.

Той весной три медведя нашли свой конец близ поселка Гэмбел. Три огромные шкуры, как паруса, шевелились на рамах-растяжках. Легко было представить владельцев этих одежд живыми. Красавцы! Властелины льдов и пространств! Теперь шкуры их за хорошие деньги продадут заезжим туристам. А эскимосы будут опять ощупывать биноклями льды – не мелькнет ли белой тенью медведь?

Полярный зверь занесен в Красную книгу исчезающих животных. На сегодня число их как будто несколько возросло. По приблизительным подсчетам, в Арктике сейчас обитают двенадцать – пятнадцать тысяч медведей.

• Фото из архива В. Пескова. 5 марта 1999 г.

Ритуал

Окно в природу

Немецкие генералы, вспоминая войну, рассказывали, что они накануне вторжения в нашу страну внимательно наблюдали через границу за Брестской крепостью и не заметили признаков беспокойства у завтрашних своих противников. «Под звуки оркестра проводился развод караула». Подчеркнем эту важную для нас строку – развод караула под звуки оркестра. Зачем нужен этот бывший тогда обычным воинский ритуал? Прежде чем ответить, скажем: сейчас оркестры при разведении караула вряд ли играют. Но соблюдается тем не менее торжественная приподнятость момента, соблюдаются некоторые ритуальные формы развода. Все объясняется просто. Заступающий на пост должен эмоционально почувствовать важность, серьезность часов в карауле. Ритуал как бы отделяет суету прошедшего дня от всего предстоящего. Разводя караул, нельзя крикнуть: «Иванов, ты станешь тут, а ты, Петров, – тут. В двенадцать – смена!» При подобной небрежности чувство ответственности не возникает. Вот зачем играли оркестры и звучит торжественный голос при разводах караульной команды.

Брачный ритуал альбатросов.

Можно привести другие примеры важности ритуала. Родился ребенок, его крестят, дают имя – обозначается начало жизненного пути человека. Пришло время человеку жениться (выходить замуж) – опять ритуал, уже более торжественный и публичный – венчание, свадьба. Это тоже некий «оркестр», дающий возможность двум людям, начинающим совместную жизнь, осознать, запомнить ответственность предстоящего.

Пример ритуала более частого, бытового – обычай присесть перед дальней дорогой. Он тоже исполнен смысла – осознай: с этой минуты начинается нечто новое, будь собран, внимателен. Кроме того, сборы в дорогу – это всегда суматоха. «Минута сидения» помогает прийти в себя, вспомнить в последний момент о чем-то, в суматохе забытом.

Обращаясь к природе, мы и тут видим множество ритуалов, помогающих регламентировать отношения между животными, оберегающих течение жизни от ошибок и сбоев.

Лет пятнадцать назад я гостил в пушкинском сельце Михайловском. Сюда, как в более спокойное место, переселилась откуда-то колония серых цапель, и я два дня просидел в зарослях, наблюдая своеобразную жизнь сообщества, у которого в гнездах как раз появились птенцы. У цапель птенцов воспитывают оба родителя. Один улетает за кормом, другой стережет гнездо. Не бывает минуты, чтобы птенцы оказались бы беспризорными. И чтобы этого не случилось нечаянно, каждая пара цапель соблюдает одинаковый ритуал. Вернувшегося с кормом партнера цапля встречала приветственным криком, и лишь после того, как в ответ раздавался ответный крик, а прилетевший садился к гнезду, прежний сторож улетал на охоту. Этот порядок был хорошо заметным и походил на обмен сигналами часовых: «Пост сдал!», «Пост принял!»

А недавно, читая о жизни белых цапель, я без удивления обнаружил: эти в соблюдении правил охраны гнезда пошли еще дальше. Готовая улететь птица протягивает партнеру веточку и лишь тогда улетает, когда видит, что веточка по всем правилам принята. Важность момента фиксируется предельно четко.

Важную роль ритуалы играют в брачных отношениях у животных. Не всегда дело решают драки самцов. Многое самке может сказать яркое, красочное оперение ухажеров. И дело не только в том, что у животных есть, как считают, некое «предэстетическое чувство». Избыток жизненных сил посредством гормонального механизма расцвечивает некоторых самцов всеми цветами радуги. Демонстрация этих нарядов – верное средство обратить к себе чье-то чувство на ярмарке женихов.

Пингвин в отличие от ярко окрашенных рыб, фазанов, радужных райских птиц и отливающих синевой краснобровых тетеревов всегда во фраке с белой манишкой. Но поза! Подняв клюв кверху, пингвин как бы выставляет себя напоказ: глядите, какой я стройный, какие у меня крылья для плавания, какой я упитанный. Этого бывает довольно, чтобы состоялась помолвка.

Драк между самцами у пингвинов я не наблюдал. Но есть у пингвинов адели ритуал – демонстрация преданности избраннице. Каждый пингвин старается принести к месту, где села на яйца его подруга, камешек. В Антарктиде камешки – дефицит. Подношение ценится. Не важно, что в момент охоты пингвина за камешком его собственное гнездо тоже подвергается невинному грабежу. Важно, что соблюдается ритуал: «Мы выбрали это место, мы тут остаемся, мы будем заботиться о птенцах!» Вот что значит суета с камешками.

Иногда ритуал служит как бы проверкой способностей папы в воспитании птенцов. Самочка, прикидываясь птенцом, выпрашивает еду. И ухажер тут как тут с подношением. Зимородок приносит рыбку, другие птицы – гусеницу или муху.

В дикой природе все живет в постоянном напряжении, и очень важно, чтобы партнер по выведению потомства был ловок, здоров, вынослив. Без этих качеств наследство выйдет худое, да и вырастить его будет трудно. Жизнеспособность животных выявляется в брачных турнирах. Но право на продолжение рода утверждается не только дракой, но и песней, и ритуальными танцами, в которых отличаются, например, журавли. Это не только избыток весной нахлынувших чувств, но и демонстрация жизнеспособностей птицы.

Природа заботится и о том, чтобы не было спаривания между близкородственными животными. Изредка это может случаться, но чтобы сбои такого рода не стали частыми и обычными, чтобы не рухнули миллионами лет накопленные наследственные программы поведения, каждый вид имеет какой-то опознавательный знак – характерный облик, характерную метку на перьях или на шерсти, характерную песню. Но часто лишь тонкости поведенья не допускают ошибочных связей. Водяной козел в Африке, приближаясь к самке, задирает голову – демонстрирует белое пятно на горле. Газели Томпсона и Гранта (Африка) часто пасутся рядом и так похожи, что отличить их можно только по росту. Однако бес никого тут не путает. Самец газели Томпсона приближается к самке с высоко задранной головой и рогами, как бы положенными на спину. Жених же газели Гранта идет на свиданье, держа рога свечками вверх. Этого и довольно, чтобы не было заблуждений.

Но у некоторых животных ритуал «признанья своих» сложен и походит на встречу двух агентов-разведчиков, проявляющих предельную осторожность. Для примера всегда приводят ритуал, предшествующий спариванию у странствующих альбатросов. «В этом процессе используются зрительные и слуховые стимулы. Церемония начинается с вытягивания шеи и щелканья клювом. Затем птицы в горделивых позах кланяются, вытягивают шеи и пощипывают друг друга. Затем самец кружит вокруг самки с распущенными крыльями, а она поворачивается на месте, все время на него глядя… Если в этом небыстром процессе кем-то какая-то деталь ритуала упущена, брачный союз альбатросов не состоится. И дело, видимо, не только в «идентификации», в узнавании представителя своего вида, но и в чем-то более сложном, закодированном в ритуале.

Так же, как у людей, ритуалы регулируют сложные отношения в социальных группах животных. Тут действует иерархия, где «нижний подчиняется верхнему», и чтобы эта система рангов работала без больших напряжений, существует множество ритуалов, все хорошо регулирующих. Например, в стае хищников есть верховная особь «альфа». Оскаленные зубы «альфы» требуют признания верховенства, и тот тут же следует. Более слабый валится на бок и подставляет более сильному самое уязвимое место – шею. Этот ритуал, длящийся три-четыре секунды, гасит любую агрессию.

Младшее поколение в социальных группах животных выражает почтение старшим облизыванием их морды. Подобные знаки внимания принимаются как должное. Когда ваша собака дотягивается лизнуть вас в щеку или облизать хотя бы руки – это и есть ритуал признания, подчинения, готовности служить.

Подобное можно увидеть не только у крупных животных, но также и у общественных насекомых, где тоже есть иерархия и, значит, есть знаки признания «нижними» «верхних». У некоторых ос при встрече двух самок одна обязана отрыгнуть более «высокопоставленной» своей подруге толику пищи. Это ритуал подчинения и господства.

Ген подобного поведения с изначальных времен, несомненно, несут в себе также и люди. Раболепство некоторых человеческих особей часто видишь невооруженным глазом. Одни люди стыдятся этого, «выдавливая из себя раба по капле», другим хоть бы что, уподобляются курам, где иерархические ритуалы особенно хорошо видны. Есть одна курица, которую никто не клюет, есть вторая, которую клюет первая, а она клюет всех остальных, кроме первой, и так далее вниз по лестнице. А в самом низу есть безответная бедолага, которая никого клюнуть не может, а ее клюют все. Море людских отношений регулируют законы, мораль, этика, но много еще в человеке всего, идущего от древней природы его.

• Фото автора. 11 июня 1999 г.