Текст книги "Наследники Мишки Квакина. Том I"

Жареной свинье в зубы не глядят…

В те полузабытые времена, когда таджики и цыгане еще не были дворниками, жил в нашей деревне дед Феогнид Краморев. Вопреки непривычно звучащему для русского уха имени, дед был вовсе не плохой. Ростом под два метра и худой аки жердина осиновая. Еще в финскую, называемую Зимней, войну начинал воевать. Старшим лейтенантом был, политруком. Умнейший был дед, скажу я вам. И в целом не вредный, хотя и хитрый. Научил меня косу точить и отбивать, в круг настраивать и многим полезным вещам.

У нас там липки росли на конце сада и под ними всегда боровики водились. Я в детстве всегда рано вставал, но дед Феогнид вставал даже раньше меня. Встанешь, бывало, полпятого утра, глядь, а он под липки шасть и уже режет боровики. Но не гнать же заслуженного деда? Да к тому же таскающего на поясе острый штык от мосинской трехлинейки с армированным резиновым шлангом от системы гидравлики трактора в роли импровизированных ножен. Еще он немцев не очень любил – как встретит пацанят немецких Шеппе и Никелей, так заставлял отжиматься, в зависимости от настроения от двадцати до пятидесяти раз.

Парясь в бане, на животе на полке лежа, он случайно загнал в пролом в лавке свой уд. Да так загнал, что потом пришлось выпиливать его оттуда. А так как на всю деревню лобзик был лишь у меня (я его у учителя труда в карты выиграл), то выпиливать жертву коварной скамьи пришлось мне. Правда, после этого случая все полки в бане он переделал.

Жил Феогнид вдовцом, а в соседнем домике жила сестра его, за давностью лет уже не упомню имени старушки, тоже овдовевшая. Так они друг за другом приглядывали. Она ему стирала, он ей грибы жарил. А готовил он на керогазе. Теперь мало кто помнит такой агрегат, но в поисковиках можете поискать для понимания картины произошедшего.

Однажды зимой загорелся домик Феогнида от искры керогаза. Мы как раз, с моим детским другом и соучастником большинства шалостей Андрюхой – Пончиком, ныне покойным, находились неподалеку. Смотрим, дым идет из окна. Подошли, стали стучать в дверь ногами. Слышим кашель надсадный, и дед Феогнид открывает. У него лежанка низкая была, поэтому и не задохнулся в дыму. А так он спал, пока мы не разбудили. Выволокли деда, стали пожар тушить – там угол кухни с керогазом горел.

Тут как раз заметившая опасность бабка Феогнидиха (наименование условное, ибо имени как писал, не помню) ведра с водой подавать стала, а я заливал. Андрюха побежал домой – пожарных из райцентра по телефону вызывать. А я вроде все уже залил, смотрю, только струйка дыма сочится из угла. Дай, – думаю, – добью, что бы уж наверняка. А тут ведро какое-то под ногами, фанеркой накрытое болтается. Я бух из ведра на дымок. «Контрольный» так сказать… А в ведре-то керосин оказался! Бывает же такое!

Пока приехали пожарные машины, пока заправились по обычаю из деревенского озера – дом деда Феогнида догорал уже. Схватился и домик бабки Феогнидихи.

– Там, в столе, документы! – бабка выбила стекло и полезла в окно с надрывным криком. – Сгорят же!

Насилу с прибежавшим Андрюхой оттащили старушку от окна. А там уже дым густой, не видно ничего.

– Держи меня за ноги и, если что, вытаскивай оттуда, – сказал я Андрюхе и залез в окно.

На стол лег, еле вытащил ящик с документами. Отдал убивающейся Феогнидихе. Пожарные, наконец, прикатили, лениво полили угли, оставшиеся от домиков. Два поросенка еще сгорели в сараюхе при бабкином доме. Бабка нам одного зажарившегося поросенка с Андрюхой отдала. Мы его долго ели. Дымком припахивало, но кому не нравится – пущай турниду лопает, а нам и жареная свинина сгодится.

– Дареной свинине в зубы не глядят, – как в народе говорится.

Бабку через некоторое время после пожара дочка забрала к себе, в Нижний Новгород, а деда Феогнида сын – куда-то в Подмосковье. На этом следы его теряются. Может, и в живых уже нет его ныне. Только лапти, им сделанные, потом несколько лет при мачехе служили мне верой и правдой, напоминая о добром и мудром деде.

Сеанс белой магии с разоблачением…

Рассказ 19.05.2016 года был признан лучшей публикацией недели на сайте «Бумажный слон»

Выставлялся на СИ конкурс рассказов «Алгебра слова»

Когда мы с братом были детьми и жили в деревне, то к нам часто приезжал с автозавода Леонид Филиппович, позже ставший крестным отцом моего младшего брата. Помимо собак и женщин Филиппович привозил и разных интересных (и не очень) людей с собой. Так, однажды, привез ныне довольно известного в определенных кругах «мастера бесконтактного боя». Тогда этот проходимец, фамилии которого называть не буду – кто в теме, тот поймет, еще не снимал фильмов по «бесконтакту». Зато позиционировал себя не только как бойца этого самого «бесконтакта», но и вельми сильного экстрасенса. Не буду останавливаться на бессмысленности термина «экстрасенс». Здравомыслящему человеку и так все понятно и с термином и с людьми, называющими себя подобным образом. Пускай это остается на их совести. Если вы знаете в нашей стране человека без греха, то поднимите мне веки и укажите на него! Справедливости ради могу заметить, что персонаж приезжал к нам в доПутинскую эпоху. Буду называть этого персонажа в дальнейшем рассказе «Маг».

Вкусив наших щедрот и выпив нашего вина (а перед вином воздав должное спирту) начал тип задвигать про свои «сверхспособности». Сначала долго диагностировал присутствующих путем наложения рук и пассов данными руками над нашими организмами. Понятно, что диагностика была сделана методом научного, тьфу ты, псевдонаучного тыка.

– У вас геморрой! – грозно заявил он нашему отцу Плейшнеру.

– Нет у меня никакого геморроя! – открестился тот и на всякий случай, перекрестившись, выпил стакан вина.

– Значит, будет! – узнав, что у Плейшнера геморроя нет, безапелляционно заявил Маг. – Будет, аккурат, через пять лет. Помяните мои слова Виктор Владимирович. Так что пока не поздно, записывайте.

Плейшнер под диктовку нацарапал рецепт на листке отрывного календаря за тысяча девятьсот восемьдесят шестой год.

– Хвоща полевого сто грамм.

– Именно полевого?

– Да. Коры крушины сто грамм, корня ревеня сто грамм.

– Как легко запомнить. Все по сто грамм, – похвалил Плейшнер.

– Две столовых ложки этой смеси залить четырехстами милилитрами кипятка, настоять четыре часа. Пить по четверти стакана три раза в день перед едой. Записали?

– Да.

– А вот еще рецепт. Пишите!

– Я пишу.

– Взять шелухи лука сто грамм и шестую часть красного кирпича. Залить все двумя литрами воды и кипятить. Затем дышать горячим паром под одеялом до охлаждения смеси три раза в неделю, оставляя на ночь.

– Главное, что доступные компоненты, – важно заметил записывающий этот бред Плейшнер. – И почти даром.

– А еще сок дурнишника пить надо.

– Сок кого? – не понял папаша.

– Дурнишник. Еще называется репеем колким.

– А, репей, так и запишем.

– У тебя простатит! – поставил мне диагноз Маг.

– Да, что-то такое есть, – я вовсе не стал спорить.

Простатит в нашей стране еще не самое страшное. Миллионы людей с простатитом живут вполне полноценной жизнью. Некоторые даже национальными лидерами с простатитом становятся.

Убедившись в успехах среди аборигенов, Маг начал наращивать свое величие. Начал показывать, как может дистанционно воздействовать на человека. Водит у меня руками над телом и спрашивает:

– Горячо?

– Еще как горячо! – соглашаюсь я. Ну чего огорчать гостя?

– Сейчас сделаю еще горячее!

– Да так горячее стало, – не, ну я то знал, что «некоторые любят погорячее» – потому и соглашаюсь.

– Я могу бесконтактно любого человека победить, – тут он в волнении хватил еще спиртику, запил вином и не на шутку разошелся.

А Виктор Владимирович всё это конспектирует старательно. Полкалендаря уже порвал на писульки.

– Не веришь? Я докажу! – Маг мне предложил удостовериться в его словах.

Вышли мы, окруженные зрителями во двор. Встал он напротив меня и начал пассы руками производить. Разошелся, скачет вокруг меня, руками как жертва дон Кихота размахивает, голосит аки баньши. В ответ на эти голошения откликнулась собака нашего соседа Кольки Лобана. Потом эстафету подхватили и прочие собаки деревни.

Я понял, что с этим балаганом пора заканчивать. Врезал левой рукой в подбородок «бесконтактнику». Поймал падающее тело, чтобы малахольный гость ненароком не расшиб себе голову об землю. Потом мы перенесли его в помещение, и минут через пятнадцать он пришел в себя. Причем обстоятельств своего падения совершенно не помнил.

– Это собаки отвлекли меня и то, что должно было свалить тебя, рикошетом сбило меня с ног, – сказал он.

– Рикошетом, так рикошетом.

– А собаки ваши выли потому, как чувствовали исходящую от меня силу.

– Кто бы спорил?

Когда я выходил из комнаты, то Маг задумчиво потирая подбородок произнес:

– Знаешь, а в тебе тоже какая-то сила есть…

Дом с привидениями

Когда мы с младшим братом Пашкой были маленькими, и у нас еще была мать, стоял в нашей деревне недостроенный дом с номером 52. Бесхозный дом стоял в запустении, а хозяйственные местные жители потихоньку начали растаскивать его на стройматериалы, да и от воздействия погоды он стал приходить в негодность. Вообще, я заметил, что даже жилые дома, после того как люди там перестают жить, очень быстро приходят в негодность. То ли микроклимат внутри меняется, то ли и правда душа дома начинает тосковать.

Был у меня тогда друг Орест Пищук. Учился в школе на класс старше меня и тоже любил читать книги и увлекался радиоэлектроникой. На этой почве мы с ним и сошлись. С младшей же его сестрой – Иркой, я учился в одном классе. Они приехали к нам откуда-то с севера и поселились в доме, расположенном в начале улицы, возле края нашего обширного фруктового сада. Метров сто пятьдесят – двести было между домами, что для детей вовсе не расстояние. Мы с Орестом протянули самодельный телефон и часто общались в обход деревенской телефонной линии.

Орест перед описываемым случаем встречался со старшей двоюродной сестрой лучшего друга моего брата Пашки Моргуненка – Ленкой2323
  Родной сестрой непревзойденного малолетнего ворюги Стасика по кличке Эмиль.


[Закрыть]. Но активные малолетние пакостники Пашка и Моргуненок своими коварными кознями рассорили Ореста и Ленку. После этого гнусного поступка бестактные мелкие надоеды часто доводили кареглазого юношу, бегая вокруг его дома и крича: «Соплежуй! Соплежуй!». Понятное дело, что Оресту это было обидно и неприятно. Он даже пару раз крепко драл малолетним негодникам уши, но вернуть рано созревшую девушку Елену это уже не помогло.

А тут как раз, как нарочно, к нам приехала из областного центра наша двоюродная сестра Лариска. Она была дочкой старшей сестры нашего отца, Нины. Будучи на полгода старше меня, истинное «дитя асфальта», Лариска имела привычку проводить лето у нас в деревне, крутя бурные, но краткосрочные романы с местными «парубками» и посещая дискотеку в клубе. Расстроенный разрывом отношений Орест увидел у нас эту высокую белокурую бестию с наливающейся грудью и влюбился в нее. После, имея на ее счет нескромные планы, начал подкатывать к приглянувшейся ему Лариске, с предложением встречаться. Лариске стройный и начитанный кареглазый красавец приглянулся, но по своей городской кокетливой привычке с ответом она не торопилась.

Однажды решили мы с Орестом, который видел в этом шанс привлечь внимание объекта своего воздыхания, напугать Лариску и его сестру Ирку. Заранее предупредили их, что вечером напугаем в том доме, иначе бы с чего им туда идти? Лучше бы на дискотеку потопали, а так заинтересовались. Сам процесс психологической атаки был доверен за небольшую оплату, выделенную пылающим страстью Орестом, Пашке и его товарищам. Накануне вечером была проведена генеральная репетиция. Моргуненку, одетому в старую выцветшую штормовку, украденную нашим отцом у преподавателя института, где он имел честь обучаться, было поручено, по получении звукового сигнала, выражающегося в моем ударе ногой по валяющейся в кухне железяке, медленно вылезать из отверстия пола в кухне. А Пашка, сын подруги нашей матери Зиночки – Башкиренок и еще кто-то из этой пакостной мелочи, равномерно рассредоточенные под полом дома, громко завывая, должны были послужить саундтреком к сему устрашающему действию.

За час до назначенного срока, в дом привалили мелкие представители обширного семейства таджикского патриарха Кима Абдуллаевича и начали там беситься. Даже начали раскладывать там костер эти дети великой степи. Пришлось изгнать их оттуда пинками, дабы не превратить задуманное действо в фарс и не способствовать возникновению еще одного очага возгорания. И так пожаров полно было в деревне. Они пообещали вернуться с одним из старших сыновей почтенного «саксаула» Кима – Данисляном, который был мастером спорта по дзюдо и любил в свободное от торговли наркотиками время мучить несчастную козу Феньки и ее законного мужа – козла Мальчика. Гордый представитель семейства полорогих не вынес такого позора и удавился на заборе. Осталась несчастная Фенька вдовой парнокопытной. Печальная история, право слово. Данислян, правда, так и не пришел. Видать, предчувствовал, что в ближайшее время диаспоре станет в буквальном смысле слова жарко.

И вот приводим мы жертв в дом. Уже достаточно темно. В доме было два входа. Один со стороны улицы, через который мы вошли, и второй – черный, через кухню. Я, в порядке создания атмосферы саспенса, начинаю рассказывать какую-то страшную историю, благо фактического материала из мрачной жизни нашей местности вполне хватало.

– Дух этого дома, слышишь ли ты меня? – страшным голосом воскликнул я.

Между делом, согласно плану мероприятия, стукнул ногой по железке. Там защитный кожух приводных ремней из тонколистового металла от зерноуборочного комбайна «нива» на полу валялся. В ответ тишина, тревожимая лишь жизнерадостным смехом Ирки и Лариски.

Так как по летнему времени, сберегая лапти, ходил я босиком, а реакции на сигнал не последовало, то был вынужден долбить до тех пор, пока ногу не отбил. Стоят эти две расфуфыренные фифы, ржут как кобылы над нами с Орестом.

– Дух этого дом приди к нам, – безуспешно продолжаю взывать я.

– Что Данила, не выходит каменный цветок? – ехидно поинтересовалась Лариска. – Никогда вам, деревенским недотепам, нас не напугать!

На словах про «деревенских недотеп» физиономия Ореста вытянулась как у Дон-Кихотовского Россинанта и приняла обиженно-мрачное выражение. Вдруг вижу, что девчонки замолкли, остолбенело уставились мне за спину и их лица начали меняться. Побледнели они так, что даже в темноте сквозь обильную косметику было видно. Потом с визгом развернулись и бросились убегать из дома. Орест, с трудом сдерживая разрывавший его гомерический хохот, кинулся мимо меня через дверь на кухне из дому. Выскочил во двор и там со смехом начал кататься по траве. Тут еще зловещие завывания под полом начались.

В дверном проеме входной двери Ирка и Лариска столкнулись, и, спеша выскочить друг перед другом, прочно застряли. Потом с трудом, как-то на четвереньках, выпали из дома (там крыльца к тому времени уже не было) и в страхе кинулись бежать. Бежали с криками ужаса, постоянно оглядываясь, по дороге мимо нашего дома на другой конец деревни, до самого клуба. В клубе они всем рассказали о происшедшем. Там находилась наша мать, которая услышав эту душераздирающую историю, немедленно побежала к месту события.

– Совсем с ума посходили, падлы безмозглые! – бушевала она, в неуклюжем, но стремительном беге к дому. – Я вам устрою сейчас!

Вслед за ней кинулась толпа подогретых алкоголем праздных зевак, боящихся пропустить редкое зрелище. Мать нашла нас с Орестом в кухне, со смехом вспоминающих подробности. Это разъярило ее необычайно.

– Поубиваю!!!Ехидны, змеи!!! – завопила она, схватив злосчастную железяку и завывая как смертельно раненая волчица, принялась гоняться за нами. – Конец вам пришел, горбатые! Убью, чтобы не позорили больше меня перед людьми!

Как на зло под полом вновь начали выть эти малолетние раздолбаи, подумавшие, что наступил второй акт розыгрыша.

– Ах вы протухлики! – естественно, что мать от этого завывания рассвирепела еще больше. – Ну, теперь держитесь!

Пару раз под хохот бессердечных зрителей, заполнивших дом, мы с Орестом огребли железкой по спинам, пока не выскочили из дома.

– Домой можешь не возвращаться, – вслед мне несся крик матери и громкий хохот зевак. – Удавлю вырожденца! Дегенерат! Что б ты околел там за околицей! Попадешься – сверну шею как куренку!

Под полом к тому времени заткнулись, сообразив, что наверху происходит что-то не то.

– А ну немедленно вылезайте оттуда! – потребовала мать, подойдя к темному провалу люка. – А то сейчас дом подожгу, если не выйдите! Сгорел сарай – гори и хата!

Из люка испуганно один за другим стала выбираться аудио-массовка.

– Ты где это взял? – схватила она за штормовку Моргуненка, пытающегося проскользнуть мимо. – Украл?

– Мне Влад с Орестом дали!

– А одел зачем?

– Они мне сказали.

– А своих мозгов у тебя нет? А если они тебе скажут с карьера прыгнуть, что, прыгнешь?

Моргуненок скромно потупился, надеясь отмолчаться, но не на ту напал.

– Будешь знать, как пакостить, капустная душонка! – с этими словами мамаша крепко приложила его тяжелой ладонью по затылку. – Это тебе надолго запомнится! Батя у тебя сумасшедший и ты такой же! Бедная мать твоя! Как она с вами извергами живет только?

Несчастный ребенок с громким ревом кинулся бежать.

– Остальные где? Я же слышала, вас там много. Вылезайте, подлецы малолетние! Подожгу дом и сгорите!

Каждый вылезающий получал от матери свою долю ругательств и оплеух. Последним выбрался Пашка, которого она оглушила ударом этой железки и погнала пинками домой. Злопамятная Лариска помогала ей в этой экзекуции. Сама Лариска, сильно обидевшись на невинный розыгрыш, сделавший ее посмешищем всей деревни, хотела на следующий же день уехать назад в город, но потом осталась.

Но недели три они с нами не разговаривали после этого случая. А Ирка несколько дней после и вовсе заикалась. Так что романтическим планам Ореста насчет Лариски, к счастью для него, не суждено было сбыться. Судя по ее дальнейшей личной жизни, Орест тогда еще легко отделался.

Собачья смерть

Много лет назад жил у нас питбультерьер по кличке Рекс. Привез его нам из города крестный моего младшего брата Пашки – Леонид Филиппович. Питбультерьеры тогда были в России немалой редкостью, и папа Плейшнер с радостью взял его к нам жить. Даже купил себе книгу о дрессировке собак. По вечерам, когда приезжали из Добровки желающие половить рыбку, Плейшнер брал Рекса на патрулирование озера. Картина была не для слабонервных, скажу я вам. Сначала на огонек костра из темноты выходил страшный черный питбультерьер, а затем с похожей рожей выползал, подобно древнему хтоническому чудовищу – Ящеру, потряхивая объемистым брюхом, полупьяный Плейшнер в старой бурке, полковничьей папахе и с ружьем за спиной. Потом бурку сменил покрытый толстым слоем гудрона плащ ОЗК. Как говаривали классики: «Беременные женщины и дети были очень недовольны».

– Вы что творите, питоны траншейные? – вопрошал он. – Рыбки захотелось? А разрешения вы спросили?

– У кого?

– Что значит «у кого»? У меня конечно! Я же озеро сделал! Тут кругом все мое!

– А ты кто?

– Кто я? Я? Я кто? Я вам не какой-то хрен с бугра! Я сам бугор! Директор я местный, Костромин. Слыхали про такого?

– Да, – понуро подтверждали приезжие, – слыхали.

– Тогда не буду, как говорится, ходить вокруг да около а сразу возьму козла за рога. Озеро это мое и рыба, которую вы в нем ловите, тоже моя. Понятно?

– Да.

– Значит, часть пойманной рыбы, надо будет отдать мне.

Посовещавшись, приезжие были вынуждены принять выдвигаемые им требования. Обычно, радея о пользе общественного озера и своего бездонного частного желудка, самоназначенный озерный куратор Виктор Владимирович изымал электроудочки и сети, при их наличии, а бреднем разрешал ловить только по предварительной договоренности. Ни о каком неводе, забрасываемом в воду озерную, речи даже и не велось.

– И рыбы принести не забудьте, шакалы озерные! Иначе можете больше сюда не соваться – тут и похороню!

– А куда нести?

– Вон дорогу между лесом и садом видите?

– Да.

– Пойдете по ней, справа будет дом, с двумя фонарями. Возле калитки будет стоять таз с водой… Поняли?

– Поняли мы.

– Смотрите, не будет рыбы – можете больше сюда не приезжать.

Рекс был собакой мрачной и временами даже злобной. У него была привычка, при прогулках с кинологом-самоучкой Плейшнером нападать на всех собак, бывших по размеру крупнее его (Рекса, а не верзилы Плейшнера, разумеется). Что забавно, собак мельче он не трогал принципиально, зато собаколюбивый ирод Плейшнер не упускал случая подло пнуть такую собачонку ногой в брюхо. Рекс же со временем до того дошел, что стал бросаться на лошадей. «Маниа грандиоза» в действии. Еще была у него интересная привычка, которую неплохо бы и людям многим перенять. Совершив плановую дефекацию, Рекс ерзал задницей по траве, довершая туалет2424
  Вот какой комментарий был получен мною: «Рассказ отменный. Но таких хозяев я бы лишала права заводить собак. Когда меня спрашивают, как надо содержать собаку, я отвечаю: „У вас дети есть? К собаке надо относиться как к 2—3-летнему ребенку, который может заглотить гвоздь, подавиться костью! Надо вовремя лечить и не травмировать психику, чтобы уродом не вырос“. А если хозяева не знают даже того, что собака, которая трет зад после дефекации, элементарно страдает от глистов (глищение обязательно проводится раз в три месяца) и считают такое поведение забавной привычкой, то лучше им собак не заводить.)»


[Закрыть]. У меня даже была, одно время, мысль научить его пользоваться для данной гигиенической цели газетами, но не получилось. Опять же, дефицит газет в те годы был немалый. Людям и то еле хватало. Говорят, что по характеру собаки можно судить о характере ее хозяина. Глядя на Рекса можно было в это поверить.

Этот образец безумия человеческого, выразившегося в выведении сей породы, имел прескверную (на наш взгляд) привычку – охотиться на домашнюю птицу. Делал он это довольно хитро – высыпал свои харчи из миски, а сам прятался в будке. Когда какая-нибудь из глупых птиц, гонимая алчностью, подходила дабы склевать эти объедки, то он выскакивал из будки и при счастливом (для Рекса) и несчастном (для птицы) исходе душил ее. Потом закапывал в землю и устраивал засаду на следующую глумную птицу. Особенно куры на это «клевали» – значительно проредил он тогда их поголовье. Остановить эту кровавую оргию можно было, лишь вылив на питбультерьера ведро холодной воды. Воду он почему-то недолюбливал, и только она заставляла его разжимать челюсти, сомкнувшиеся на добыче.

Однажды его жертвой стал селезень. Но, не клюнув аки курица на объедки, а будучи вынужден защищать уток от питбультерьер, сорвавшегося с цепи, и принявши, прикрывая их отход, неравный бой. Хоть из клыков и лап и вырвался, благодаря моей помощи (Рекс, подлюга, и меня тогда тяпнул за ногу), но был с напрочь разорванным животом и волочащимися по земле кишками. Душераздирающее зрелище, надо вам сказать, когда птица шествует по залитой кровью земле, наступая на собственные кишки. Положил я его в отдельный хлев, на чистую солому. Даже живот зашивать не стал ему. Думал, что умрет. Но выжил сей гордый селезень, в отличие от утки, которую защищал. Правда, осталась у него привычка чесать клювом живот заросший. После этого начал селезень взлетать на березу и гадить с нее, норовя попасть в беснующегося на цепи Рекса. Точнее, сначала он взлетал на забор, а с забора на березу.

Так как куры продолжали «клевать» на хитрую тактику Рекса с подманиванием на еду, то пришлось делать вольер для него и обтягивать весь его ареал сеткой – только это спасло птиц от его назойливого внимания. Когда сделали вольер, селезень стал не только гадить, но и рьяно «бомбардировать» Рекса с березы различными предметами, которые зажимал в клюве, типа камешков, кусков плоского шифера и бутылочных осколков. К осени Рекс начал чахнуть буквально на глазах. Из будки выходил редко, опасаясь селезня, похудел как скелет, время от времени кашлял кровью и ел крайне мало. Приехавший Леонид Филиппович, видя плачевное состояние питбультерьера, забрал его в город, чтобы показать ветеринарам. В городе Рекс и подох. Оказалось, что в желудке его торчал крючок-тройник с обрывком лески. Как раз незадолго до этого крючок пропал с удочки, которая сушилась во дворе. И леска была на конце словно перетерта чем-то. Получается, селезень отомстил за смерть подруги и нанесенные увечья?