Книга: Уединенное - Василий Розанов

Дальше...

О политика О политике очень много в сборнике "Черный огонь". Розанов вообще мастер давать названия своим книгам, поскольку очень уж яркими и (с вашего позволения) харизматичными они получаются. Но не о названиях речь, а о политических взглядах автора, которые я не поняла вовсе. То он сочувствует революции, то уже защищает буржуазию и ругает курсисток. Но и здесь не без истины:

право на революцию заключается в том, чтобы после революции революция была моментально кончена

В принципе, Розанов во всем такой - сначала неоднозначный, а потом как скажет что-то умное!

О литературе Ооо, ну здесь есть где развернуться!

Да, мне многое пришло на ум, чего раньше никому не приходило, в том числе и Ницше, и Леонтьеву. По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мысленной ткани) я считаю себя первым.

Тут нужно быть готовым к критике всех и вся. И Толстой - пошлый, а Щедрин (бедолага) столько раз упоминается в тексте, что прям почитать захотелось. Досталось и многим другим, в том числе Мережковскому, Некрасову, Тургеневу и многим, многим другим неизвестным мне людям. Размышления у Розанова зачастую сводятся к тому, что он считает правильным или не правильным (чаще всего правильное - только у него, но это - см. О славе). О литературе так или иначе все, о чем он пишет - будь это любовь, религия или нумизматика.

О религии.

В грусти человек — естественный христианин. В счастье человек — естественный язычник.

Отношения с Богом - совершенно неоднозначные. Чем ближе к старости и смерти жены - тем больше Розанов верил, тем больше писал о Боге и своем видении его, и тем меньше был склонен возвращаться к опытам "Метафизики".

О Родине

Русская жизнь и грязна, и слаба, но как-то мила.

Дальше будет, что все русское он не любит, но потом, что родину надо любить всякою, затем, что патриотизм - это пошло, и вес русское он не приемлет. И снова глас разума:

нас нет совсем мечты своей родины. И на голом месте выросла космополитическая мечтательность. У греков есть она. Была у римлян. У евреев есть. У француза — „chére France“, у англичан — „старая Англия“. У немцев — „наш старый Фриц“. Только у прошедшего русскую гимназию и университет — „проклятая Россия“.

О славе Увы, здесь я могу написать только современным языком - славы он не жаждал, но количество подписчиков проверял регулярно!.

О семье Самое трогательное, что он писал. Необычайно нежные слова о "друге" - его жене, которая медленно умирала на глазах у своей семьи, а врачи не сумели поставить плавильный диагноз, а значит - и лечить. Дети, о которых он говорит с неизменной любовью и гордостью. Мать, бабушка - близкие были всем его миром.

О деньгах Человек к 56 заработал 35 000. А чего добился ты?

О сексе.

я бы предложил или посоветовал всякой семье удерживаться в пределах одного недельного совокупления

О сексе Розанов говорит с толком и расстановкой, со знанием дела и профессионализмом рассуждает о гиперсексуальных женщинах, о девственности и ранних браках. Возможно, для своего времени это был прорыв, но "Люди лунного света" показались мне много в чем смешными.

И последнее - любимое: О нумизматике. Мне б его коллекцию...

Василий Васильевич пишет вроде бы для людей, а вроде и для себя. Где-то под псевдонимами, где-то открыто, где-то кокетливо отмечает, что это записи только для себя, дальше правда дописывает ещё два тома этих "записей для себя" - первые ведь неплохо пошли. Но это совсем другая история. И не хочется уподобляться Розанову и додумывать за других их мысли.

Поэтому лучше расскажу о своих. На самом деле, чтение этой книги наложилось не идеальным образом на этот месяц, прошедший для меня в общении с человеком, который по ощущениям очень похож на Розанова - умный, эрудированный, способный поддержать разговор на любую тему, но при этом весьма амбициозный, самолюбивый и по итогам достаточно поверхностный. Одни рассуждения из серии "не читал, так полистал, но уже определенно осуждаю" - достаточно много говорят об авторе этих строк. А многочисленные пинки в сторону товарищей по цеху, наверняка уже неоднократно озвученные, вообще показались излишними. Можно понять нелюбовь, недопонимание и прочее, но сознательное смешивание с грязью с вкраплениями идиотических теорий, рассуждений о половой самоидентификации и пошлости жизни, пусть в личных заметках, но заранее ожидающих публикации - есть в этом что-то глубоко неприятное.

Из всех частей мне почему-то проще всего было с самой неактуальной, казалось бы, в современном мире: "Черным огнем". Бесконечно устаревшие, выходившие почти сто лет назад или вообще не выходившие статьи в газетах, которых уже давным давно нет. Но мне было правда интересно отслеживать, как месяц за месяцем в эти переломные для Российской империи годы сменяются события и трансформируются взгляды. Тут же находится статья Розанова о медицине и религии. За один этот текст можно многое простить. А ещё забавно наблюдать, как пережив столько всего, мы вернулись ровно к тому от чего отталкивались и бежали (думаю известный анекдот про кто лечил и кому спасибо, можно не рассказывать). Рассуждения о политике, будущем и устройстве государства слегка хаотичны и периодически противоречат друг другу, но в целом эта часть определенно была для меня самой удачной.

А вот дальше все стало намного печальнее. "Люди лунного света" просто выбивают из колеи. Это вроде бы масштабная работа с достаточно большой доказательной базой, собранными сведениями, клиническими случаями, консультациями специалистов. Только одна проблема - именно тут впервые появляется одна из самых неприятных особенностей этого труда. Неважно, что ты можешь быть не согласен с автором, главное, что обычно в подобных книгах свое мнение тщательно аргументировано и ты можешь просто напросто попытаться найти контраргументы или смириться, что автор намного лучше разбирался в данном вопросе. Тут же сразу становится очевидно, что любой контраргумент будет просто пропущен мимо ушей, "измерен, взвешен и признан никуда не годным". Это удобная позиция, но очень далекая от серьезной науки. Вместо четких выводов и ссылок перед читателем разворачивается картина из серии: с этим утверждением можно согласиться, поэтому я его добавлю и напишу, что она правильное, а с этим я не согласен - поэтому автор дурак. А вообще все беды от женщин. Потому что это факт. А мужчины содомиты. Все. Если не все, то уж большинство точно. Знакомые Василия Васильевича в подавляющем большинстве уж точно. Известные русские писатели? Почти наверняка... Сам писатель? Тоже не исключено. Виноваты во всем конечно монахи. Ну и человеческая природа. Зато вот можно нарисовать шкалу, расставить плюсики и все сразу понять. Правда, что там автор понял, я так и не поняла. Он видимо тоже. Во всяком случае, в своих взглядах на брак, деторождения и секс он Розанов несколько раз расходится даже за эту небольшую по объему книгу. То рано замуж это плохо, то негодяи не дают пожениться 15летним деткам. То много секса это ужас, то без регулярного взаимного удовлетворения у супругов все будет не очень хорошо. Все это с апломбом и приподниманием занавеса над тайной.

Ну а про оставшиеся три части вообще сложно что-то сказать. Всего через день после чтения они трансформировались в настоящий ворох листьев. Яркий на первый взгляд, чуть-чуть подгнивший и потерявший краски при внимательном рассмотрении и разлетающийся от малейшего шороха. Большая часть заметок прошла мимо меня, некоторые отдельные моменты хотелось куда-то выписать, но в целом, наверное, это больше развлечение для посвященных и любящих автора. Или для неторопливого чтения с прикроватной тумбочки - по одной странице в день. Тогда и "переедания" не будет, и интересные вещи можно подчерпнуть.

Мне хотелось бы, чтобы меня некоторые помнили, но отнюдь не хвалили; и только при условии, чтобы помнили вместе с моими близкими. Без памяти о них, о их доброте, о чести - я не хочу, чтобы и меня помнили.

В целом, мне кажется, что подобные вещи интересны очень узкому кругу лиц. Потому что с одной стороны Розанов перекрывает в своей книге огромное поле тем: тут и религия, и политика, и литература, и революция, и сексология, и гомосексуализм, и проблемы самоосознания и существования трансгендеров в обществе. К тому же момент, в который это было написано - невероятно интересный, любимый многими историками - переломный. Читать заметки человека, который наблюдает все из первого ряда, видеть как меняются его позиции по тому или иному вопросу безусловно познавательно. И пишет автор хорошо. Только вот во всех этих листьях зачастую намного больше "я", чем им было нужно. Заглушая чужие мнения, факты, над всем происходящим нависает эго-автора, что для книг такого плана губительно. Я рада, что смогла посмотреть под этим углом на многое, но впредь, думаю, для меня уместнее будет воздержаться от новых встреч с этим рукописным мавзолеем имени себя любимого.

Меньше всего удовольствия принес сборник «Черный огонь». Сказать точнее – удовольствия никакого. Наверное, эти статьи стоит читать только тем, кто по-настоящему интересуется историей России этих лет. Всем остальным будет просто скучно. Мне запомнилось несколько вещей. Первое – общее ощущение неизбежности происходящего: Розанов не радуется тому, что видит вокруг, но понимает, что здесь действует такая сила, которую невозможно остановить. Второе – заметки по поводу реформы орфографии и возможности передачи Польше библиотеки братьев Залуских, которая была вывезена из Варшавы в качестве военного трофея и составила основу книжного собрания Императорской публичной библиотеки в Петербурге. Именно эти статьи запомнились потому, что они рождали у меня хоть какие-то ответные мысли. Реформу правописания Розанов называет нелепостью, но не думаю, что от потери тех букв, которые обозначали звуки, в языке в то время не существующие, произошла катастрофа. Хотя, если бы я была современницей Розанова, возможно, была бы согласна с ним: был ты такой крутой, различал Ѣ и Е, а теперь Ѣ упразднили и стало меньше возможности гордиться тем, какой ты образованный, а всякая гопота и деревенщина после реформы может писать почти грамотно. Хотя забавно, что в «Листьях» Розанов упоминает, что его «мамочка» не умела отличать Ѣ и Е и везде писала Ѣ (хотя тогда логичнее везде писать Е, оно чаще встречается). На его любовь к «мамочке» же это не повлияло, может, не так уж оно и важно? Про библиотеку было интересно просто потому, что тема передачи чего-то кому-то в Петербурге до сих пор всплывает довольно часто: то Исаакий хотят передать РПЦ, то картины из коллекции Щукина и Морозова – в Москву. Розанов в случае с библиотекой против восстановления исторической справедливости. Судя по информации, которую я нашла в интернете, книги из этого собрания все-таки были переданы Польше, но, к сожалению, погибли во время Второй мировой. Еще запомнилась мысль, которую Розанов повторяет несколько раз: если бы солдаты не перестали бы отдавать честь офицерам, то все было бы совсем по-другому. Странно, что автор придает этой внешней по сути детали такое большое значение.

«Люди лунного света» – единственный более-менее цельный (по сравнению с другими) текст в этой книге, посвященный вопросам пола. Розанов воспринимает пол как что-то текучее, люди для него не делятся на 100%-ных мужчин и 100%-ных женщин: в каждом человеке есть доля мужчины и женщины, и у разных людей она разная. Гомосексуалисты (автор называет их урнингами, или «людьми лунного света»), таким образом, это люди, у которых сила своего пола выражена очень слабо, поэтому у них нет влечения к представителям пола противоположного. Другой полюс – те немногие женщины, у кого женственность «зашкаливает», становящиеся sainte prostituée, всеобщими женами, потому что не могут сказать нет, они полностью отдаются влечению к мужчинам, которое у них намного сильнее «среднего арифметического». И тех и других Розанов не осуждает и принимает их существование как что-то изначально данное в мире: люди такими родились и нужно просто отставить их в покое и дать им жить так, как им хочется. Пусть они сами выбирают свой образ жизни: «лунным людям», например, не стоит вступать в брак, потому что его сущность – половые отношения и рождение детей – им неинтересна. Сам же Розанов эту суть брака всячески превозносит, считая, что создавать семью нужно тогда, когда молодые люди созревают (14 лет для девушек и 16 для юношей – это уже, правда, не из «Людей лунного света», а из другой части, но неважно), а не ждать до 20 лет и далее. Автор видит в этом настоящее таинство, готов обставлять его красивыми обрядами и подходит к этим вопросам гораздо мягче, чем принятые в то время нормы морали (если не считать предложение обязательного брака между 16- и 14-летними). Разводы – пожалуйста. Старые девы – пусть после какого-то установленного возраста (например, 30 лет) будут полностью свободны и пусть рожают детей без брака («Девушка без детей — грешница», – утверждается в «Листьях»). Вообще, тут автор часто ополчается на церковь, которая относится к таинству отношений мужчины и женщины как к чему-то греховному, постыдному, чего нужно стыдиться и что нужно контролировать, налагая разные запреты. Розанову ближе ветхозаветное «плодитесь и размножайтесь», и он противопоставляет тут ветхо- и новозаветный подход: последний прославляет непорочное зачатие и видит идеалом человека бессеменного, бессемейного, бесполого, человека-ангела. При этом противником христианства Розанов не является, в других местах он тепло пишет про церковь и без нее своей жизни не видит – и внятно сформулировать его отношение к православию мне сложно.

«Уединенное» и «Листья» я читала последними: подумала, вдруг целиком бонус не одолею, буду начинать с того, что выглядит пострашнее, а эти произведения казались мне сначала более приятными. Оказалось, что зря: это своего рода дневник, куда Розанов пишет что попало, часто противореча сам себе и повторяя одно и то же по нескольку раз (вот это действительно раздражало, хотелось повычеркивать «лишнее»). При этом сам он воспринимал это как литературу, точнее как новый вид литературы, ее новый тон:

Таким образом, «рукописность» души, врожденная и неодолимая, отнюдь не своевольная и не приобретенная, и дала мне тон «У.», я думаю, совершенно новый за все века книгопечатания. Можно рассказать о себе очень позорные вещи – и все-таки рассказанное будет «печатным»; можно о себе выдумывать «ужасы» – а будет все-таки «литература». Предстояло устранить это опубликование. И я, который наименее опубликовывался уже в печати, сделал еще шаг внутрь, спустился еще на ступень вниз против своей обычной «печати» (халат, штаны) – и очутился «как в бане нагишом», что мне не было вовсе трудно. Только мне и одному мне. Больше этого вообще не сможет никто, если не появится такой же. Но я думаю, не появится, потому что люди вообще индивидуальны (единичные в лице и «почерках»).

Или вот еще: «…иногда кажется, что во мне происходит разложение литературы, самого существа ее… Я ввел в литературу самое мелочное, мимолетное, невидимые движения души, паутинки быта». Розанов вообще скромностью не отличается: «Да, мне многое пришло на ум, чего раньше никому не приходило, в том числе и Ницше, и Леонтьеву. По сложности и количеству мыслей (точек зрения, узора мысленной ткани) я считаю себя первым». Думаешь, где это все, где новый тон, где этот массив мыслей? Ну напечатал ты что-то вроде дневника, что тут уж такого нового? Самым интересным для меня в «Листьях» стали письма к Розанову его гимназического приятеля Константина Кудрявцева, там хоть есть сюжет, есть ощущение живой жизни, которую он проживает, и было ужасно жалко, что письма обрываются и ты не знаешь, что дальше, потому что Косте нельзя не сочувствовать, настолько сложна, безнадежна и вместе с тем обыкновенна его жизнь. Да, было интересно прочитать мнение Розанова про Некрасова, Гоголя, Толстого, но в целом было скучно, и личность Розанова, и его мысли мне не близки. Надеюсь, что больше читать его не придется.

Параллельно с Временным правительством продолжали функционировать Советы, установившие контроль над деятельностью Временного правительства. Огромным влиянием и авторитетом среди народных масс пользовался Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов, что позволило охарактеризовать послереволюционную ситуацию как двоевластие: с одной стороны, было Временное правительство, идущее по пути парламентаризма и преследующее цель создания России капиталистической, современной, либеральной, верной обязательствам перед своими англо-французскими союзниками; с другой был Петроградский Совет, создатели которого рассчитывали на формирование прямой революционной «власти трудовых масс». Сама «власть Советов», однако, была чрезвычайно подвижной и изменчивой, зависевшей от перемены настроений в её местных, децентрализованных структурах и от столь же переменчивого и непостоянного общественного мнения.

Рабочие должны работать, армия защищать наши границы, а правительство блюсти интересы своего народа. И всем будет счастье, когда каждый занят своим делом. Но революции (февральская и октябрьская) 1917 года перевернули все с ног на голову. А дальше, читайте курс российской истории. И оглянитесь вокруг, замечая что изменилось с тех пор. Вторая книга "Люди лунного света" повествует о толкованиях Ветхого и Нового заветов Библии - настольной книги всего христианства. С одной стороны, "плодитесь и размножайтесь" (то есть живи мирской жизнью), а с другой - "оставь семью, и посвяти жизнь служению Богу",(заслужи себе место в раю, а на земле жизнь бренна). И тут такое началось.... Теория про степень мужественности женщин и женственности мужчин. Биология это давно уже доказала ( Х и У -хромосомы женщин). Не признает он женщин, так или иначе занимающихся наукой, искусством, общественной и политической жизнью. Женщина должна рожать - вот ее единственное предназначение на земле. Несколько историй о нестандартных людях (например о мужчине, считающем себя женщиной) , либо лишенных сжигающей дотла страсти к противоположному полу, либо обладающей ею с лихвой, как по отношению к людям того же (гомосексуализм) или иного пола. Как положено, с комментариями от автора. Оставшиеся книги - "Уединенное" и "Опавшие листья" - описывают становление Розанова как личность. Такое чувство, что здесь он писал проще, по-крайней мере ощущалось то, как менялся человек под действием различных встреч, событий... Итог жизни - вот что действительно волнует человека перед смертью. Но после "Уединенного", привыкнув к одному Розанову, такому бедному, которого хочется просто пожалеть, начинаешь читать "Опавшие листья" и понимаешь что не за что его жалеть. Человек - сам кузнец своего счастья. Хочешь быть счастливым - так будь им. А не нападай постоянно на евреев (явно не ровно к ним дышал). У меня все. Спасибо за внимание.

Удивительно, что при моей любви к русской литературе начала 20-го века (и поэзии, и прозе, и воспоминаниям, и публицистике), я раньше не добралась до книг В. В. Розанова, хоть и не раз встречала отсылки к нему у других авторов, а толстый том его сочинений с укоризной смотрел на меня с полки. И, вдруг, такой «бонус», просто счастье! Золотая осень и «Опавшие листья» - идеальное, казалось бы, сочетание, да и другие названия манили глубиной и загадочностью, но… читатель предполагает, а автор располагает. Но об этом по-порядку:

Это сборник статей, написанных автором для газет в качестве комментариев к событиям общественно политической жизни России за период с 1907 по 1917 годы. Часть из них была опубликована в разных изданиях, другие, часто более «острые» - остались «в столе», статьи написаны ясным, живым хорошим языком в полемичной манере и читаются легко и с интересом.

Когда я знакомилась с В.В. Розановым как с журналистом, было увлекательно следить за тем, как убежденный монархист и религиозный человек, патриот своей страны пытается осмыслить перемены, которые неуклонно происходят в обществе, как встречает новые, революционные идеи, что, пусть и не принимая полностью, считает справедливым и нужным, что отвергает как вредное, и каких социально-экономических, политических и, главное идейно-нравственных последствий опасается.

Далеко не всегда с позицией В. В. Розанова можно было полностью согласиться, но многие мысли вызывали любопытство. Импонировало стремление человека с противоположными убеждениями найти нечто верное во взглядах «идейных противников». Так, В. В. Розанов, даже размышляя о об особой, благодатной природе власти Государя и оставаясь монархистом, не отвергает демократические идеи как нечто однозначно дурное, он тоже ощущает «ветер перемен» и полагает, что нужно предпринимать усилия по урегулированию общественных противоречий, не дожидаясь, когда ветер превратится в ураган.

Мне оказались близки мысли о «бездушии» революционного движения, о том, что их политика «удивительно не лична, мало несет лица в себе и сама невосприимчива к лицу человеческому.»

Для них человек – не душа и не биография, а только «единица социального строя» , штифтик великого органа, развивающего социальную музыку.

При этом В. В. Розанов критикует не столько содержание идей (а со многим и напрямую соглашается, например, с тем, что в основе социализма – справедливость), сколько способ подачи и укоренения в умах людей «левых» идей, огорчается тому, что не проработали «левые» «методическую сторону, учебную, умственно-воспитательную, духовно-изощряющую, сердечно-утончающую».

Интересной показалась идея о том, что монархия как форма правления – это зрелость и старость общества, а республика – юность, молодость. Именно поэтому, по мнению В.В. Розанова, те недостатки, которые «простительны» монархии недопустимы для молодой республики.

Некоторые мысли из «Черного огня» показались откровенно странными. Так, В. В. Розанов делает вывод о том, что истоки коммунизма нужно искать в христианстве, которое вначале приучало людей терпеть несправедливость на «этом» свете в надежде на воздаяние на «том» свете, а потом не смогло справиться с волной накопленного «гнева кротких».

«…в социал-демократии поднялась ожидаемая и зловещая «заключительная глава христианства» . «Последние да будут первыми» . Поднялось все убогое, поднялось с невероятной силой! … Увы, – ведь это тоже есть в Евангелии! И за всю ту сладость, которую XX веков человечество пило от христианства, оно «на остаточек» вынуждено будет выпить вот и эту черную жижицу.».

Если подобная риторика могла бы быть признана условно «годной» для журналиста того времени, то для религиозного философа подход показался откровенно странным и неглубоким. Розанов как будто забыл евангельское «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 39), «Отдавайте кесарю кесарево, а Богу Богово» и многое другое. Как такое могло быть? И, нет, это я сейчас не отстаиваю христианские ценности, просто считаю вышеприведенное примером «кухонной философии», но никак не серьезной. (На тот момент еще не читала других книг В.В. и не могла знать, что он гораздо больше ценил и любил Ветхий завет, а Евангелия едва мог заставить себя прочесть.).

Однако, когда Розанов пишет о Церкви, а не о христианстве как таковом, со многим вполне можно согласиться (особенно с учетом реалий нашего времени): «…я думал, что Христос представляется нашему духовенству дюжим мужиком, который на всех накидывается за то, что мало его почитают, что недодают ему денег в мошну, и мало его украшают золотом и всяким снадобьем.».

В. В. Розанов – ярый славянофил и не скрывает этого, поэтому в статьях немало бездоказательных пассажей на тему того, что все вредоносные идеи рождаются не в России, а заносятся к нам из Европы, к частности, из Германии, западные страны находятся в культурном и духовном упадке, включая явную «дичь», вроде

«Штаты даже и не государство, а уродство. Просто – БЯКА.»

Я пыталась себя убедить, что смущающие меня вещи относятся более к форме подачи, что нельзя ждать от рассчитанных на массового читателя статей глубины и широты охвата и аргументированности и, скажу честно, бралась за следующий труд с многообещающим названием с нетерпением.

Дальше...

«По этому сложению жизни до чего очевидно, что genitalia в нас важнее мозга.» В.В. Розанов «Опавшие листья»

«Наш бог создал вселенную за один день. Мало того, он создал еще и самку. Самка же, соскучившись, принялась искать самца. Наш бог внял ее печали, взял у нее мозг и из этого мозга приготовил самца. И сказал наш бог этой паре капп: «Жрите, совокупляйтесь, живите вовсю…» Акутагава Рюноскэ «В стране водяных»

Кто отказался читать бонус из-за того, что это какое-то философское занудство – кусайте теперь локти! Мало где вы найдёте столько «клубнички» (и даже «клубнички с перчиком»), как в этом, не побоюсь этого слова, фаллическом труде. И, нет, это я не ругаюсь, это г-н Розанов сам себя так называл – фаллист, мол, я.

Призрак фрейдизма вслед за призраком коммунизма бродил-бродил по Европе и дошел до матушки России, и родилось философское направление – фаллизм, и пришел Василий Василич как пророк его. Иными словами, «Люди…» целиком посвящены половому вопросу.

И, чтобы не начать сразу ругаться, скажу о том, что есть в этой книге и разумные мысли, которые отчего-то таинственным образом снова стали забываться в 21 веке. В.В. Розанов пишет о том, что сексуальность человека – это нечто очень индивидуальное, личное, то, что нельзя урегулировать общими для всех правилами и «стандартизировать». Розанов предлагает свою «шкалу сексуальности» от «+8» до «-8», где на крайних положительных значениях (+8,+7,+6) – люди с ярко выраженным влечением к противоположному полу, далее идут «средне-гетеросексуальные люди», потом «лунные» околонулевые люди, а в минусовых значениях начинается уже влечение к своему полу. Розановский мужчина «+8» - это «яйца, табак, перегар и щетина» агрессивный волосатый самец, чья жизнь – сплошные битвы и секс, женщина «+8» - это страстная самка, готовая к постоянным совокуплениям, какими, по мнению В.В. были «храмовые проститутки» в древних обществах. Люди с сексуальностью около нуля – это т.н. «мужедевы», асексуальные люди, не испытывающие влечения ни к мужчинам ни к женщинам в силу того, что они несут признаки не разделенного на два пола древнего человека. Это и есть «люди лунного света»: «Если хотите – он третий человек около Адама и Евы, в сущности – это тот «Адам», из которого еще не вышла Ева; первый полный Адам. Он древнее того «первого человека, который начал размножаться». Он смотрит на мир более древним глазом; несет в натуре своей более древние залоги, помнит более древние сказки мира и более древние песни земли.»

По мнению В.В. Розанова отсутствие полового влечения порождает у «лунных людей» необычайную ясность взгляда и высоту, взрыв духовных и творческих интересов.

«Будет ли он композитором – музыка его будет особенная; будет ли он живописцем – картина его будет особенная; что философия их была особенная – об этом говорят Сократ и Платон, неудачный муж Ксантиппы и вечный девственник…» Вроде бы красивая теория, каждому – своё: женщины или мужчины (в зависимости от предпочтений) или же, воздержание и духовные интересы. Главное, никого не переделывать и ничего не навязывать, и будет всем счастье. Если бы на этом Василий Васильевич остановился, то на руках бы его носить было можно за такое свободомыслие, особенно с учетом времени написания книги. Однако автор не удержался от того, чтобы рассмотреть «половой вопрос» со всех сторон, и пришел к настолько удивительным выводам, что просто невозможно не поделиться.

Второе название книги – «Метафизика христианства», и, по мнению В. В., христианство с его идеей непорочного зачатия, призывом к духовной и чистой жизни, монастырями и прочим для людей вредно, что это религия «лунная», «бессеменная» (термин автора), противоположная религии Ветхого завета, которым Бог повелел людям «плодиться и размножаться». Христианский брак, основанный на идеях любви, родства душ, общности духовных интересов и мировоззрения это «неправильный брак», в «правильном» же браке главное – «радостное совокупление» и продолжение рода как своеобразный способ получить бессмертие.

«Смерть есть не смерть окончательная, а только способ обновления: ведь в детях в точности я живу, в них живет моя кровь и тело, и, следовательно, буквально я не умираю вовсе, а умирает только мое сегодняшнее имя. Тело же и кровь продолжают жить; и в их детях – снова, и затем опять в детях – вечно! Только бы, значит, «рождалось», и – «я никогда не умру». Точно «снимаются сапоги»: «одни сапоги», «другие сапоги»… а «ходит в них – один».

Читаешь такое и думаешь, что не пришлось еще автору полностью осознать мысль о смерти как об индивидуальном и глубоко личном событии, как об «одиноком деле», посмотрела бы я тогда, будет ли он радостно «передавать сапоги» потомкам или же придет к другому ощущению.

Не обходит В.В. своим вниманием не только смерть, но и рождение. Как вы думаете, можно гарантировано родить здорового и одарённого ребенка? Нужно всего лишь правильно сексом заниматься, с «требующимся «забвением себя», с «потерей сознания»».

«Весь дух человека, все его личное «я» проницает сиянием семя: отчего в дитяти и отражается весь «дух» его родителей, их таланты, гений, благородство. Из этого объясняется пониженная духовность и у детей «преизбыточествующих» гениев: они не способны совершить акта с требующимся «забвением себя», с «потерей сознания», т. е. во время акта душа их остается в голове же, и семя в утробу матери переходит обездушенным, только животным, только ферментом биологического зачатия.»

Открытие, претендующее на Нобелевскую премию, не меньше! Причем, и по биологии, по литературе и за мир сразу – бросайте люди думать, займитесь любовью, а не войной. И это еще не все открытия Василия Васильевича.

Кроме прочего, Розанов знает, какой должна быть «идеальная женщина» и как этот «милый идеал» распознать. Всё просто – в женщине нужно искать «самочность» (термин автора». При этом «самки» - это не озорные кокетки и не «роковые женщины», а, напротив, те, кто с виду стыдливы и скромны (им есть, что скрывать, гы), да и вообще:

«…главная добродетель в женщине, семьянинке и домоводке, матери и жене, есть изящество манер, миловидность (другое, чем красота) лица, рост небольшой, но округлый, сложение тела нежное, не угловатое, ум проникновенно-сладкий, душа добрая и ласковая.»

В. В. Розанову, признавая право людей с «минусовой» сексуальностью на свои предпочтения, знает способ лечения содомии (термин автора). Способ просто как всё гениальное: «…единственно, чему может поддаться содомия в смысле лечения, исправления – это лечение через нормальный акт; или, если он невозможен, если к нему уже существует абсолютно непобедимое отталкивание, через какую бы то ни было аналогию «прививке» выделений другого пола; у женщин, напр, (содомитянки), – через искусственное впрыскивание мужского семени: у мужчины – через искусственное покрытие органа женскими выделениями."

Удивляюсь, почему сегодняшние «борцы с пропагандой сами-знаете-чего» еще не поместили портрет Розанова на своё знамя, учитывая, что В.В. считал, что:

«Брак и семья в Европе органически, окончательно испорчены, и не расцветут, пока не отцветет Европа. Весь цветок Европы – черный, и белая роза вырастет только на ее могиле.»

В общем, сей «философский труд» можно цитировать бесконечно, очевидно потому, что :

«Совокупление есть наиболее духовный акт – не то, что пошлая, базарная политика.»

После спорного, но внятного «Черного огня» и «Людей…», находящихся за рамками здравого смысла, было особенно интересно прочесть книги, составленные из личных заметок, посвященных самым разным вещам, начиная от религии и политики, и заканчивая калошами. Хотелось составить для себя общий портрет явно противоречивого человека, понять, чем он жил и дышал.

Жанр «записок на манжетах», фиксацию мимолетного и трудноуловимого я полюбила давным-давно, прочитав «Записки у изголовья» Сей Сёнагон, и я ожидала чего-то похожего, но, к сожалению, не получила.

И, наверное, дело не в жанре, а в личности. В «Уединенном» и «Опавших листьях» меня буквально «убивало» сочетание поэтичности и чего-то отталкивающего. С одной стороны, вроде бы искренность, открытость, трогательность: («Моя душа сплетена из грязи, нежности и грусти.»), а с другой – невыносимое самодовольство (Противное это в каком-то самодовольстве. Даже иногда в самоупоении. Точно у меня масляное брюхо и я сам его намаслил.). У. Б. Йейтс писал, что «из спора с другими выходит риторика, а из спора с собой – поэзия», и записки В. В. Розанова хороши именно в своей поэтической части, там, где они по-настоящему отражают «невидимые движения души», а не являются одиноким продолжением каких-то споров или попытками читателя «правильно жить». И, нет, тот факт, что В.В. раз пятьдесят, не меньше, повторяет, что «пишет не для читателя», что «равнодушен к славе» и т.п., ничуть не меняет дела, только портит впечатление.

Много личных отрывков о «друге», жене. И вроде бы и нежность, и ласка, и любовь в них, и хочется поверить в двадцать лет семейного счастья, тем более, что и детей – пятеро, всё как и должно быть в «правильной» по мыслям автора семье. Но, если проследить основные мотивы листьев о «друге», то мы о ней как о личности не узнаем почти ничего, за исключением того, как с ней было нашему Василию Василичу удобно жить, эдакое описание функционала «степфордской жены»: ах, какой она была «домашней», даже друзей-то у неё не было, ах, её не интересовало мнение ни «улицы» ни «рынка», ни критиков, а только творчество Василия, нашего Васильевича, ах, всегда-то она была добра… Как повезло мужику, нашел ту самую, о которой мечтал скромную и застенчивую с виду, но, очевидно, страстную наедине (пятеро детей – не шутка) «семьянинку и домоводку»! Мужик, тебе в голову не приходило, что если тебе так прекрасно живется, то кто-то за это платит? И, между прочим, платит невосполнимым ресурсом - своей одной единственной жизнью. Появлялись у В.В. похожие мысли, но слишком поздно. «Друг» -то уже был тяжело болен, а потом ты и совсем «друга» потерял. Поздно уже бросаться пафосными восклицаниями из серии «я всё отдал бы, чтоб вернуть её здоровье». Не предложит никто такой сделки, да слишком ты, Василий Василич, смерти боишься, чтоб «всё» за чужую жизнь отдать, если уж начистоту-то говорить.

Страх смерти пронизывает оба короба «Опавших листьев». Во многих записях уже совсем нет назидательности и прочего суемудрия, только печаль и страх перед неминуемым. Становится понятно, что «философская позиция» по поводу молитвы, религии, Церкви, атеизма («позитивизма» в терминологии В.В.) – это и не позиция вовсе, а отражение простых базовых эмоций.

«Не хочу! Не хочу! Презираю, ненавижу, боюсь!!!» - крик души автора при мысли о «позитивизме». В.В. боится и смерти, и старости, и одиночества, быть может, и постоянное писание записок (в поездах, за нумизматикой, при любом ожидании, за набиванием трубки и т.п.) – не боле, чем неумение и страх находиться наедине с самим собой. Сейчас мы хватаемся за смартфон или планшет, а В.В. писал свои записи, ничего не изменилось за сотню лет.

Одиночество и попытки от него избавиться – сквозная тема двух книг. «Уед.» : писал (пишу) в глубокой тоске как-нибудь разорвать кольцо уединения. ...Это именно кольцо, надетое с рождения.

Кажется, что от этого В.В. так много писал и думал о «половом вопросе», что видел в сексе ещё один способ избавиться от одиночества

«…ничему так не враждебен, как всему, что разделяет людей, что мешает им слиться, соединиться, стать «в одно», надолго, на время – я даже не задаю вопроса. Конечно – лучше на вечность: а если нельзя, то хоть на сколько-нибудь времени.»

Забыться, слиться с кем-то хоть ненадолго – звучит искренне, как плач ребенка, брошенного родителями, а всего лучше – слиться с «на вечность», а, значит, с Богом. Только так можно объяснить вывод:

«Связь пола с Богом – большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом, – выступает из того, что все а-сексуалисты обнаруживают себя и а-теистами.»

Можно сказать, что автор нашёл «свой» жанр – именно короткие записи форматом от твита до записи в ЖЖ, другое дело, что твиттер и ЖЖ мы редко читаем подряд как книгу, поэтому противоречия не так бросаются в глаза. Будь В.В. нашим современником, у него был бы супер-мега-полулярный блог: записи о политике, религии, «женском вопросе», «особом пути России», отношении к евреям, сексе, наконец – всё это приводило бы в блог толпы как возмущенных, так и восхищенных читателей. Но имеет ли всё это отношение к философии – едва ли. Мне стало интересно, с чего же В.В. называют именно «философом», узнала, что О. М. Гершензон писал об «Уединенном» как об исключительно хорошей книге: «…как это Вы сумели так совсем не надеть на себя системы, схемы, имели античное мужество остаться голо-душевным, каким мать родила, — и как у Вас хватило смелости в 20-м веке, где все ходят одетые в систему, в последовательность, в доказательность, рассказать вслух и публично свою наготу…».

Видимо, для того, чтобы оценить В.В. надо искать в философских «трудах» не доказательности, последовательности и аргументов, а чего-то совершенно иного – «наготы». Т.е, наверное, противоречивости, путаности, нелогичности и прочего в таком духе. Всего этого читатель сможет найти в избытке.

Вот и я, проведя две недели с четырьмя книгами В. В. Розанова, заразилась той самой непоследовательностью, потому что, несмотря на всё написанное выше, не жалею о знакомстве с автором.

Ну, и для тех немногих, кто дочитал до этого места, несколько цитат на разные темы «на сладкое»:

В России вся собственность выросла из «выпросил», или «подарил», или кого-нибудь «обобрал». Труда собственности очень мало. И от этого она не крепка и не уважается. Девушки, девушки! Стойте в вашем стоянии! Вы посланы в мир животом, а не головою: Социализм пройдет как дисгармония. Всякая дисгармония пройдет. А социализм – буря, дождь, ветер... Все женские учебные заведения готовят в удачном случае монахинь, в неудачном – проституток. Голод. Холод. Стужа. Куда же тут республики устраивать? Родится картофель да морковка. Нет, я за самодержавие. Русский «мечтатель» и существует для разговоров. Для чего же он существует? Не для дела же?

Я вот все думала, думала, думала... и додумалась. Мне так кажется, что Розанову бы понравилось в современности. Он бы завел себе уютненький бложик в ЖЖ, строчил бы там километрами свои гневно-обиженные простыни недооцененного гения, призывал бы всех прозреть и заметить уже наконец, что он не просто так, что он все понимает, чувствует, видит, активно проживает и вообще душа за родину у него болит. А для коротких заметок у него был бы твиттер. Я думаю, что у него даже своя мощная аудитория бы появилась, во-первых, потому что сейчас такие товарищи особенно сильно привлекают к себе внимание, во-вторых, отчасти из-за стиля, в котором он работал. Его бы даже на цитаты растаскивали. Я так и вижу самых "продвинутых" пользователей в_контактика со статусами вроде:

- Только то чтение удовлетворительно, когда книга переживается. Читать «для удовольствия» не стоит. И даже для «пользы» едва ли стоит. Больше пользы приобретешь «на ногах», — просто живя, делая. - Линяет, линяет человек. Да и весь мир в вечном полинянии. С каждым кусочком хлеба в нас входит новый кусочек тела: и мы не только едим, но и съедаем самих себя, сами себя перевариваем и "извергаем вон"… Как же нам оставаться "все тем же". - Литературу я чувствую, как штаны. Так же близко и вообще "как свое". Их бережешь, ценишь, "всегда в них" (постоянно пишу). Но что же с ними церемониться???!!! - Мы не по думанью любим, а по любви думаем. Даже и в мысли — сердце первое. - Любовь есть томление; она томит; и убивает, когда не удовлетворена. Поэтому-то любовь, насыщаясь, всегда возрождает. Любовь есть возрождение.

Или вот, я прямо вижу, какие шикарные дискусии это вызовет на просторах интернета

Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец, глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно когда наша «мать» пьяна, лжет и вся запуталась в грехе, — мы и не должны отходить от нее… Но и это еще не последнее: когда она наконец умрет и, обглоданная евреями, будет являть одни кости — тот будет «русский», кто будет плакать около этого остова, никому не нужного и всеми покинутого. Так да будет…

Не знаю, как так вышло, что Розанов очень метко попал в современные наболевшие темы... а может все дело в том, что это всегда для русского человека острое и наболевшее? И тогда Розанов был не так уж и глуп, а действительно чувствовал нечто глубинное. А если серьезно, то интересы господина Розанова весьма обширны. Тут и политика, и религия, и половые особенности человека, и деньги, и литература, и искусство, и чуточку сарказма... в общем, много всего намешано, но в любой области Розанов на острие атаки, как говорится. На острие мысли я бы даже сказала, во всяком случае, так он сам считает, а я склонна ему поверить, потому что политические события того времени прошли мимо меня, что в рамках школьного курса истории, что в рамках университетского. Не знакома я с этими фамилиями, о случившемся знаю только в очень общих чертах, а потому все брызгания слюной Розанова не вызвали ничего кроме скуки. А слюна то разлетелась на километры буквально. Нет, я серьезно, редко попадаются настолько уверенные в себе писатели. Мало того, что Розанов считает себя чуть ли не единственным экспертом истории России, так он еще и наделяет себя правом препарировать чужие души, культуры, народы и нации. Высказывания его точны и не должны подвергаться не то что сомнениям, но даже обсуждениям. Он просто пришел и открывает всем истину. И еще удивляется, почему его никто не слушает и (о боги, как такое возможно то) не любит. Последнее, кстати, волнует его куда сильнее. Почему его не любят, почему его не ценят, почему те, кого он поливает грязью в своих статьях не очень расположены поболтать с ним при встрече на улице. Нет, ну статьи это одно, а поболтать совсем другое, опять-таки это его мнение. А я вот очень понимаю тех, кто сторонился его и считал не слишком сдержанным, потому что сдержанностью в его текстах и не пахнет. Такое ощущение, что он вообще не в курсе о существовании такого понятия. Литературных авторитетов для него тоже нет. Всех он низверг до самого дна, только вот каким-то удивительным образом про себя забыл, поэтому все где-то там внизу, а он над ними возвышается.

Нужна вовсе не «великая литература», а великая, прекрасная и полезная жизнь. А литература мож. быть и «кой-какая» — «на задворках».

С ним, должно быть, было чертовски трудно разговаривать. Как можно беседовать с человеком, мысли которого блуждают где-то далеко далеко? И, вполне вероятно, что именно в этот момент он обдумывает очередной уничижительный комментарий относительно места женщины в мире (у плиты, даже не сомневайтесь) или придумывает едкую язвительность об очередном знакомом. А еще был у него самый главный страх, о котором он без всякого стеснения рассказывал направо и налево. Страх этот заключался не в смерти, а в небытии, что наступает за ней. Как же так, беспокоился Розанов на протяжении многих лет, он умрет и ничего после него не останется? Уйдут люди, знавшие его и что?.. что будет дальше?.. Ну, что уж тут скрывать, редко кому не приходят подобные мысли в голову, человеку вообще свойственно пытаться заглянуть за эту границу, чтобы понять, что же ожидает нас на той стороне, но не до такой же степени? Откуда вдруг столько мыслей об этом, почему на всех этапах своей жизни Розанов как будто пытался "подстелить соломки" перед падением в бездну. И за всем этим видно страх, простой человеческий страх исчезнуть и не оставить после себя ничего. Обратиться в ничто. Отсюда и такое судорожное записывание любых мыслей.

Как увядающие цветы люди. Осень — и ничего нет. Как страшно это «нет». Как страшна осень.

И вместе с этим, буквально рука под руку, бредут мысли о собственном величии и о том значительном следе, который он оставит в истории. По-моему, такое выпячивание себя и своего я характерно, прежде всего, для дико неуверенных в себе людей. Он же буквально старается прыгнуть выше головы. А еще я бы про него сказала "в любой бочке затычка". Нет, ну правда, есть ли в этом мире хоть одна тема, по которой Розанову нечего сказать? И так искренне удивляется, когда видит замечания, что он выставляет за свои книги слишком большую цену, а это не единичное событие, то ест в своих заметках он раз 5 или даже 6 возвращается к этому в разные годы. Выходит, неоднократно ему указывали на то, что уж непомерно велика цена за такое содержание. Представляю, как это должно было его обижать. И если уж совсем честно, редко попадаются настолько сильные личности, способные отметать любую критику в свой адрес. И ведь это не показательные выходки, он правда отстраняется от нее и не пытается проанализировать, почему было высказано то или иное мнение.

Но — как вдова, которая "все-таки посмотрелась в зеркало". Боже, сохрани во мне это писательское целомудрие: не смотреться в зеркало. Писатели значительные от ничтожных почти только этим отличаются: смотрятся в зеркало — не смотрятся в зеркало.

Что еще? Да в принципе много чего. Розанов, например, очень критично относился к христианству и посвятил не одну страницу низвержению этой религии с пьедестала. Не знаю, можно ли считать, что у него получилось, потому что аргументы, которые он приводит, стары как мир и не им изобретены, но он вложил в их продвижение очень много сил, впрочем, как и в любое дело, на которое обращал свое внимание. А еще он почему-то не любил евреев, что совсем непонятно, но периодически в нем буквально просыпалась узколобость и он начинал объяснять чуть ли не все беды русского народа именно действиями евреев, а то и вообще просто их существованием... Внезапно для такого мощного (это не похвала, это просто... очень подходящее ему описание) писателя. Но почему бы и нет, вещи, которые доставляли ему удовольствие можно пересчитать по пальцам. А вот список того, что его раздражало окажется куда длиннее. И опять эта дикая неуверенность в себе. Эту одержимость собственным положением на социальной лестнице в настолько усиленной форме можно встретить только у тех, кто стыдится себя и своего происхождения. И именно от этого стыда старается казаться еще аристократичнее, чем вообще это возможно. Со стороны действительных представителей элиты общества обычно это вызывает усмешки и легкое раздражение, но откуда об этом знать Розанову? Ведь он так занят, так занят. Ни минуты свободной нет. Он либо пишет, либо размышляет, что бы еще такое написать, либо сокрушается по поводу глупости человечества, которое оказалось не готово к его приходу.

Да, я коварен, как Цезарь Борджиа: и про друзей своих черт знает что говорю. Люблю эту черную измену, в которой блестят глаза демонов. Но ужасно неприятно, что моя квартирная хозяйка распространяет по лестнице сплетни, будто я живу с горничной, — и дворники "так запанибрата" смотрят на меня, как будто я уже и не барин. Я барин. И хочу, чтобы меня уважали как барина.

Не буду скрывать, начала читать я эту книгу уже с предубеждением против автора. Так что нет ничего удивительного, что в итоге оценка оказалась такой низкой, а вся рецензия сводится к перечислению его оплошностей и ошибок. Просто все эти религиозные и политические битвы... такая скука, что просто невыносимо. При этом я нежно люблю философию, просто вот Розанов для меня не имеет к ней никакого отношения, просто он в определенный момент своей жизни возомнил себя ярким представителем эпохи. Ну, флаг ему в руки, тем более, что он так старался заполучить даже малейшую толику внимания... ну окей, получил. Ну кто-то там его даже знает и читает по собственному желанию. Уверена, что есть и те, кто во всем с ним согласны. Наверняка, любители его творчества сумели бы опровергнуть все мои нападки. Но трудно найти писателя, у которого не было бы ни одного почитателя. К чему я веду? Не отрицаю, что у Розанова проскальзывали здравые идеи, а в чем-то он был даже прав, осмысляя судьбу русского народа. Но в целом он производит впечатление закостенелого в собственном консерватизме помещика-барина, стоящего над крестьянами с плетью.

Мне приходилось читывать в медицинских книгах, что некоторые женщины любят оперироваться (о мужчинах этого известия нет). "Женщины особенно религиозны, женщины дали все религиозное на земле", - как-то обмолвилась в разговоре со мною грустная Л. И. Веселитская (Микулич). И об "операциях", и о "религиозности" можно сопоставить. - прелестный, очень характерный, образец рассуждений Розанова. Где-то слышал краем уха одно, кто-то ему между делом сказал другое – вот и слеплена теория.

Здесь мы имеем ряд степеней, которые удобно выражаются рядом натуральных чисел: ...+7+6+5+4+3+2+10 1-2-3-4-5-6-7... - а это образец его знания «матчасти». Приводимый им ряд – целые числа, натуральные числа отрицательными не могут быть.

Остаётся только за голову схватиться – ну что это за мыслитель, что за учёный?!

Разгадка в том, что Розанов ни разу, собственно, не учёный. Не надо искать у него строгих логических цепочек, глубокого знания предмета, не надо очень уж вдумываться в его поток мыслей – ему надо верить, вместе с ним со-чувствовать, со-переживать. Работы Розанова – это не рассуждения, это вербализированная эмоция, интуиция, слегка замаскированная теорией. Собственно, он и сам это признаёт:

Я решительно не могу остановиться, удержаться, чтобы не говорить (писать); и все мешающее отбрасываю нетерпеливо (дела житейские) или выраниваю из рук (книги). Эти говоры (шепоты) и есть моя “литература”. Отсюда столько ошибок: дойти до книги и раскрыть ее и справиться — для меня труднее, чем написать целую статью. “Писать” — наслаждение: но “справиться” — отвращение.

Я бы сказала, как это называется словесный понос, но кто я, а кто Розанов, так что лучше промолчу. Не могу только не отметить один небольшой нюанс. Такое мировосприятие, конечно, имеет право на жизнь, но вот когда человек пытается его донести до других, возникает проблема: как быть с теми, кто никак не может «настроиться на волну», кто не в силах со-чувствовать, кого не «несёт потоком» авторской философии? Вот он я перед вами, именно такой несчастный читатель Розанова. Если читаю так, как написано – текст раздражает и царапает, принять авторские эмоции я никак не могу. Если пытаюсь эмоции вовсе отключить, читать отстранённо – тогда вижу шаткость конструкции и отсутствие необходимых обоснований, а следовательно, не могу поверить выводам. Ну нет у меня резонанса с автором – и в результате не воспринимаю, просто не могу воспринять его суждений.

И всё-таки я книгу прочитала и даже кое-что поняла (плюсик мне за это), хотя ощущала постоянное раздражение и внутреннее сопротивление. Анализировать я эти тексты не в состоянии – так как возражать автору хочется на каждом шагу и по любому поводу, поэтому остановлюсь только на моментах, которые внезапно всё-таки проняли.

«Люди лунного света». Удивительное осознание разнообразия и широты диапазона там, где обычно видят статичное, жёстко определённое состояние.

Пол - волнующееся, волнение; пол - текущее, от "О" до "бесконечности" (у рыб - мириады рождений в год, сколько икринок в рыбе), от "-1" до "+1". Вполне бы можно сказать, что "мужского" и "женского" - вовсе нет, а есть "стремление по кругу", "все возможности" в каждом. - ведь эта мысль и сейчас звучит очень свежо и даже революционно.

В тексте очень-очень много авторских тараканов, описания типов полов в соответствии со шкалой замусорено социальными штампами и почти никак не обосновано, но сама идея меня впечатлила.

«Черный огонь». Читала скорее как свидетельство политической жизни того времени. Вообще мне показалось, что Розанов слабо разбирается в политике, её механизмах, все его прекраснодушные идеи практически нереализуемы. Запомнилась только одна мысль:

Мне очень хорошо памятно, до какой степени загроможденность русской души теориями – есть постоянный русский факт. Душа у нас воистину литературная и воистину незрячая. Душа мечтательная, фантастическая и практически - немощная.

Может быть, сказано слишком красиво, но, на мой взгляд, что-то такое глубинное, еле формулируемое ухвачено здорово.

«Уединенное» и «Опавшие листья». Один и тот же жанр – заметки, мысли «на ходу», но книги получились очень разные. «Уединенное» проникнуто какой-то элегической грустью. Бытовые мелочи только оттеняют её, самоирония – смягчает. Вот тут, пожалуй, случилось у меня таки несколько моментов сопереживания. В «Опавших листьях» совсем другое настроение. Претенциозно, поверхностно, мелочно… Слишком много бытовых зарисовок «ни о чем», слишком много каких-то сплетен, скорых суждений, недодуманных мыслей, да просто – много повторов. Если в «Уединенном» автор делится сокровенным, то в «Листьях» - просто вываливает всё интимное наружу, без разбора – копайтесь сами! Честно говоря, это отвратительно.

В целом могу сказать, что этот сборник Розанова - ценный для меня опыт чтения. Без сопереживания (так как не могла принять эмоций автора), без следования за мыслью (так как не видела логики в изложении, вернее, не считала её достаточно достоверной), а следовательно, без истинного понимания и усвоения. Ну что ж, это тоже полезно пережить.