Текст книги "Протектор Севера"

Глава 6

Империя Оствер. Город Цуркин. 17.06.1405

То, что мы оказались в прифронтовой зоне, мне и бывалым «шептунам» стало понятно сразу же, как только мы вышли из телепорта и оказались на большой ровной площадке перед ним. Вокруг полным-полно солдат и множество раненых. А усиленные жрецами и магами патрули имперцев внимательно изучают пропуска каждого человека, кто кажется им подозрительным. В ночном летнем воздухе некогда богатого торгового города Цуркин, который должен быть напоен ароматами экзотических специй и пряностями, красками, духами и цветами, витают запахи крови, горелого металла, серы, копоти, несвежего белья, страха и предчувствия беды. И даже не расспрашивая никого о том, что же здесь происходит, я мог бы сказать, что нахожусь в стане армии, которая совсем недавно потерпела сокрушительное поражение и готовится к новому.

Ну, в этом и не было ничего удивительного. Враги империи наседали, и их конечная цель заключалась в том, чтобы очистить от нас весь материк Мистир. И если бы не телепорты, они бы это уже сделали. Но на фронт постоянно перебрасывались подкрепления, и противник действовал осторожно. Рывок на северо-запад и запад, блокирование одного из магических порталов наведёнными помехами, осада города, уничтожение телепортов, которые имелись только в Оствере, накопление сил и новое стремительное наступление. Надо признать, это не самая изощрённая тактика. Но пока благодаря хорошей координации между союзниками, отличной подготовке своих магов, воинов и полководцев, а также превосходству в силах она приносит Ассиру, Асилку, Цегеду и Арзуму победы, а имперским армиям, несмотря на все их героические усилия, одни только поражения.

Война на Мистире идёт уже шестнадцать месяцев. За это время потеряны два больших графства, Устно и Кемет, десяток баронств, немалая часть пограничных территорий великого герцога Кайяса, а самое главное – служащий естественным рубежом обороны Маирский хребет. За это время полностью уничтожена Первая Юго-восточная армия Эйсо Кайяса, которую смог восстановить его сын и наследник Туир. Остальные четыре армии понесли серьёзные потери. Наши войска пятятся в глубь имперской территории, воины дерутся из последних сил, но остановить врага пока не получалось. Основная надежда наших полководцев была на то, что коммуникации противника растянутся, удары королевских и царских войск станут слабее и вот тогда-то и удастся собрать в кулак свои собственные резервы и самим перейти в контрнаступление.

Впрочем, сейчас не об этом. Меня больше волнуют дела другого континента и грядущая война на севере Эранги, в которой мне необходимо выстоять. А для этого, как известно, нужны люди, и не кучка гультяев или рабов, а умелые рукастые мужики и крепкие свободные хозяйственники, которые могут и землю вспахать, и мельницу поставить, и медведя на рогатину принять, и пушного зверька в глаз подбить. Таких сейчас на Эранге днём с огнём не сыщешь, крепкие люди с твёрдыми понятиями о жизни сидят на своих землях, и сдернуть их на новое поселение нереально. А вот на Мистире они есть, и я в них заинтересован, а иначе бы не совершил переход в прифронтовую зону, где всё очень смутно и со дня на день начнётся новый натиск ассирских войск…

На площади перед порталом нас встретил патруль во главе с весьма утомлённым средних лет корнетом из легкоконного имперского полка. Я предъявил ему свои документы, вкратце объяснил цель визита в Цуркин и поинтересовался, где находятся партизаны из состава Маирского горного корпуса полковника Мурманса. Корнет воякой оказался бывалым, видать, не первый месяц в боях и походах, и знал, кого и где искать. А потому, сориентировавшись, он направил меня за город, на северо-восточную окраину. Передав под его ответственность спасённого мной бастарда из рода Эйки, который правильно понял моё предупреждение не возвращаться на север, я в сопровождении десятка настороженных «шептунов» направился в указанном направлении.

В переполненном войсками городе нас ещё несколько раз останавливали патрули. Но проблем не возникло, и спустя час примерно после полуночи мы оказались за невысокой городской стеной, где раскинулось многокилометровое море из палаток, телег, возов и брезентовых навесов. Десятки, если не сотни тысяч беженцев с юго-востока, разрозненные отряды добровольцев и партизан, госпитали и солдаты из разбитых батальонов, полков, бригад и корпусов. Все эти люди сошлись в одном месте, чтобы получить чёткие приказы, помощь магов и жрецов в исцелении ран, продовольствие и защиту. Однако если судить по тому, что я видел вокруг, ничего этого они не имели. Солдаты и офицеры были предоставлены сами себе, и никто не торопился ставить их в строй, а чародеи и служители культа занимались своими делами и оказывали помощь больным и раненым по самому минимуму. Между группами людей бродили сотни оборванных и истощённых детей-сирот, которые выпрашивали еду. А голодные лошади, которые съели в округе всю траву, жевали перепрелую солому из телег и подстилку, на которой спали их хозяева. Короче, вокруг царили хаос, антисанитария и неразбериха. И если бы прямо сейчас под стенами Цуркина объявилась летучая рейдерская группа ассирской кавалерии или егеря, они могли бы натворить немало бед.

Однако, к счастью для беженцев и солдат, весь этот бродячий табор в тылу Первой Юго-восточной армии великого герцога Туира Кайяса, который, как и его батя, полководцем не был, пока никого не интересовал. Продвигаясь через ночную стоянку и попутно расспрашивая людей о местонахождении горных партизан, мой отряд добрался до более-менее чистого пространства, которое было отделено от основного лагеря кольцом из крепких повозок и караулами из хорошо вооружённых справных мужиков. Я представился, и, поскольку моего появления ожидали, отряд пропустили за оборонительное кольцо, а меня незамедлительно проводили к просторной тёмно-зелёной командирской палатке, где находился мой старый знакомый Бор Богуч.

Из доклада Керна я знал, что с момента нашего расставания в фильтрационном лагере вблизи Маирских гор Богуч сильно изменился. Но, неосознанно, я ожидал увидеть прежнего Бора, крепкого высокорослого парня восемнадцати – девятнадцати лет, и когда оказался в палатке, то не сразу признал воспитанника жреца Сайра. А всё потому, что передо мной оказался широкоплечий угрюмый молодой мужчина в брезентовой походной горке и с абсолютно лысым крупным черепом. Богуч сидел у походного столика и разглядывал карту империи. И что характерно, его взгляд был нацелен на бывшее герцогство Григ. Хм! Значит, точно, ждал меня местный партизан, и это хороший знак. Значит, серьёзный разговор состоится, и решения будут приняты взвешенные, а не на голых эмоциях.

Увидев меня, Бор встал и протянул руку:

– Здравствуйте, господин граф.

– Здравствуй, Бор. – Я пожал его крепкую мозолистую ладонь и кивнул на карту: – Думаешь перебираться на север?

– Думаю. – Партизан резко кивнул. – Но всё будет зависеть от ваших условий и того, сможете ли вы уладить проблему перемещения беженцев через портал. А мы уже всё решили: Кемет назад не отбить, по крайней мере в ближайшие годы, а за нами дети и жены, не только свои, но и тех бойцов, кто на перевалах полёг, своими телами прикрыв отступление армии.

Бор замолчал, оглянулся на стол и, уступив мне свой стул, сел на походную кровать с гербами ассиров, видимо трофей. Я расположился подле карты, надо сказать, тоже трофейной и весьма подробной, вздохнул и перешёл к серьёзному разговору:

– Время поджимает, так что воспоминания о былом отложим на потом, оба мы люди дела, так что давай поговорим по существу. Ты не против?

– Только за.

– Отлично. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. Идёт?

– Да.

– Расскажи про обстановку вокруг.

Партизан помедлил, правой ладонью прошёлся по потной лысине и ответил:

– Всё плохо. Мы на левом берегу реки Халаит, а на правом, в тридцати километрах от нас, ассиры, и их много. Наши люди недавно в разведку ходили, и пленные говорили, что скоро начнётся новое вражеское наступление. Цель – Цуркин и телепорт. Наш командарм Туир Кайяс понимает, что нам грозит. Но вместо того, чтобы организовать оборону города и левобережья, он умчался в Грасс-Анхо подкрепление выпрашивать, а его военачальники воевать не умеют, люди храбрые, но с мозгами туго. Сотню тяжёлой кавалерии в атаку повести – это они могут, а разобраться, что здесь к чему, да порядок навести ни один не способен. И если бы не имперские полковники, такие как комкор Мурманс, который сейчас на передовой, то совсем плохо было бы. А так ещё ничего, мы пока держимся. Это в общем. А конкретно с нами – всё ещё проще. Если бы не близкие нам люди за спиной, можно было бы с ассирами потягаться. Однако родню деть некуда. Дальше, в глубь территории Кайясов нас не пускают. Лошади истощены, продовольствия нет, одежда пообносилась, и к нам здесь относятся как к чужакам.

– Почему?

– Мы вольные, а у Кайясов и приближенных к ним аристократов все крестьяне крепостные. Поэтому они боятся, что селяне могут увидеть в нас пример и тоже свободной жизни возжелают.

– Ясно. А что у соседей?

– Слева Карс Ковель, который отступает, а справа Ульрик Варна, настоящий полководец, и ассиров держит, и арзумцам с цегедцами недавно по зубам надавал. Но если мы отойдём, то и ему отступать придётся, а иначе левый фланг обнажится и вместе с двумя Южными армиями он окажется в полукольце.

«Всё ожидаемо и совпадает с тем, что знаю я. Бор говорит спокойно и чётко, видно, что окреп в боях паренёк, привык отдавать команды. А главное, он не забыл тех премудростей, которые ему преподавали в храме Ярина Воина. Про общее состояние войск спросил, пора переходить к нашим делам».

– Каково твоё положение на данный момент среди партизан и беженцев? – спросил я Богуча.

– Крепкое. Меня за этот год так помотало, что не раз о смерти думал. Но выжил, был представлен к ордену, поднялся до полевого сотника, по армейской иерархии лейтенанта, и заработал уважение. Опять же дядя покойный, Калаган, помогал. Так что моё слово кое-что значит, и к нему прислушиваются.

– Много вас?

– Воинов или беженцев?

– И тех и других.

– Бойцов немного, шесть отрядов общей численностью полтысячи человек, и среди воинов много молодняка и случайных людей со стороны, которых мы как своих приняли и по документам наших убитых мужиков провели. Беженцев чуть более семи тысяч.

– Что-то беженцев маловато, – удивился я.

Партизан нахмурился, сильно сжал кулаки и выдохнул:

– Многие люди зиму не пережили. Бескормица, болезни, война и рейдеры ассиров.

– Что у вас есть? – Я снова перевел разговор в деловое русло.

– Почти ничего. – Бор покачал головой. – Полсотни лошадей с повозками, оружие у воинов, в основном трофейное, и запас продовольствия на пару дней. Деньги и ценности отсутствуют, всё на еду выменяли.

– Сколько людей готово со мной уйти?

– Беженцы – хоть все, а из воинов только четыре сотни. Я ещё вчера вечером об этом со всеми нашими командирами переговорил по-тихому, чтобы внимания не привлекать, и большинство меня поддержало.

– И когда вы можете сняться?

– Хоть сейчас.

– С моими условиями согласны?

Бор порылся под кроватью, вытащил на свет масляной лампы походную полевую сумку, которая была украшена затейливым золотым гербом, вынул из неё моё письмо к Калагану и, зажав его в руке, сказал:

– Если всё, что вы, господин граф, написали, правда, то мы с вами. Для нас главное – сохранить дарованную графами Кеметами свободу. А уж мы отслужим и будем такими вассалами, каких ни у кого нет. Надо будет с ваирцами драться или с северянами, мы будем. Нужна дружина – мы станем воинами графа. Есть необходимость обустроить деревни и посёлки, поставить лесопилки или дороги отремонтировать – всё сделаем, лишь бы воля у нас была.

– Убедительно говоришь. – Слова партизана мне понравились, и я встал, разминая ноги. – Собирай людей, составим списки тех, кто уходит, принесёте мне присягу, и начнём движение к телепорту.

– Списки уже готовы. А вот с телепортом не всё так просто.

– И в чём проблема? В командовании корпуса?

– С армейской подчинённостью как раз порядок. Мы числимся добровольцами и можем уйти в любой момент. Мурманс про это знает, и он в курсе того, что мы уходим. Проблема с городскими чиновниками, которые нас в город не пустят.

– Ну, вы-то со мной?

– Бюрократам всё равно. Они имеют предписание беженцев в Цуркин не допускать.

– Кто так решил? Кайяс?

– Он самый.

– Кто всем в городе заправляет?

– Бывший глава города, а ныне его военный комендант полковник Тирро и его друзья-товарищи, местные чиновники, которые пользуются тем, что все командиры Кайяса на линии соприкосновения с противником, и творят здесь, что только пожелают.

– Разберёмся. Ещё какие-то препятствия есть?

– С нами вроде бы нет. Но есть ещё один момент, про который вы должны знать.

– Какой?

– Две недели назад к нам приезжал жрец из столичного храма Ярина Воина, который знал, что я был рядом с умирающим настоятелем Саиром. И он пытался выведать, не знаю ли я каких-либо тайников, которые он после себя оставил.

– Как звали этого приезжего жреца?

– Очир Брегг.

«А вот и храмовник нарисовался. Вот же неугомонная натура, никак не успокоится. Всё роет и роет, вынюхивает, где тайны древних магов-воителей, и надеется обрести силу. Но он её не получит, не для него кмиты были спрятаны, а значит, не владеть ему боевыми заклятьями древних!»

– Ну и как, выяснил он что-то?

– Нет. Я отговорился тем, что ничего не знаю.

– А Брегг тебе ничего выпить не предлагал?

– Было такое. – Бор усмехнулся. – Но я сразу сообразил, что он недоброе задумал.

– Правильно сделал. – Мы посмотрели друг на друга, и я махнул рукой в сторону выхода: – Давай, зови людей.

Богуч вышел и вернулся всего через пару минут. С ним было девять человек, наиболее авторитетные партизаны и тройка старейшин. И по тому, как быстро они появились, стало понятно, что эти люди были неподалеку и между ними всё уже решено. Меня это устраивало, ибо не хотелось вести долгую агитацию в месте, которое может быстро превратиться в поле боя. Вот окажемся на моих землях, там всё и обговорим. А пока… Мои требования знали все, куда будет проводиться миграция выживших кеметцев и присоединившихся к ним людей – тоже, так что – аллюр два креста. За полчаса я переговорил со всеми присутствующими, получил списки на четыре с половиной тысячи свободных людей, оформил документы, которые скрепил своей печатью, приказал людям собираться и, пока имелось время, прошёлся по стоянке беженцев и устроил смотр воинам. С гражданским населением всё понятно – женщины и дети, стариков нет, они не выдержали зимней бескормицы. А воины – бойцы, каких поискать, диверсанты и следопыты, которые ассирам столько крови попили, что многих из них на вражеской стороне знали по именам и фамилиям. Увиденным я был доволен. Кеметцы оставались теми свободолюбивыми людьми, с которыми я некогда бродил по Маирским горам и пробивался к имперской армии. И лишь только рассвело, я отправился обратно в город.

У ворот меня ожидал первый плохой сюрприз. Выехать из города не проблема, а чтобы въехать в него обратно, требовался пропуск, подписанный комендантом города полковником Тирро. И караулу, который состоял из городских стражников, было наплевать на то, что я имперский граф. Воины выполняли приказ, а он гласил, что всех людей без пропуска надо посылать далекодалеко. Ситуация сложилась нехорошая, но, к счастью, при мне имелась кругленькая сумма денег, которую я прихватил в это путешествие. И за несколько иллиров караульный офицер вызвал своего главного начальника, а тот, уже за двадцать монет, под свою ответственность пропустил меня в город.

Коррупция и бюрократия, блин, в очередной раз продемонстрировали свои гнилые клыки и лишили меня не только некоторой суммы денег, но и малой толики доверия к людям вообще и офицерам армии великого герцога Кайяса в частности. Тут людей спасать надо, а они сидят на воротах, падлы толстомордые, и, словно Соловей-разбойник со всех проезжающих деньгу сшибают. Впрочем, каков поп, таков и приход. Человек внизу пару десятков иллиров взял, а другой, повыше, пару тысяч потребует. Подъехав к мощному, похожему на крепость зданию городского суда, где, в связи с военным временем, обосновался комендант Цуркина и основные чиновники, я уже знал, как буду действовать. Уговорами, деньгами и угрозами. Получится, улажу дело самостоятельно, а нет, значит, придётся переть напролом и использовать связи и верный клинок.

В здание меня пропустили сразу, и аудиенция у местного царька была получена без всякого промедления. То ли титул сработал, то ли то обстоятельство, что я представился как лейтенант Чёрной Свиты, не знаю. Но секретарь вежливо поклонился, и я оказался в богатом просторном кабинете, где находился полковник Тирро, тощий высокий мужчина с немного вытянутым лицом и небольшими усиками под длинным носом, в строгом тёмно-коричневом мундире. Как только я остановился перед его рабочим столом, этот запоминающийся тип вышел мне навстречу и радостно защебетал:

– Рад! Очень рад! Это правильно, что вы посетили именно наш город. А то, знаете ли, господин лейтенант, положение у нас тяжёлое и требуется поддержка.

– О чём вы? – не понял я. – Какая поддержка? Да, я лейтенант Чёрной Свиты, но нахожусь здесь по личным делам, как имперский граф.

– Значит, вы не от императора? – спросил меня Тирро.

– Нет, господин полковник, – ответил я.

– Жаль, очень жаль. – Комендант и глава города в одном лице скис, скривился, вернулся на своё место, сел и поинтересовался: – И что же вас ко мне привело?

Кратко, по существу я изложил Тирро суть своего дела и положил на его стол бумагу, скреплённую моей печатью, согласно которой следовало, что от лица свободных людей графства Кемет командиры партизанских отрядов и старейшины беглецов признают Уркварта Ройхо своим сюзереном и доверяют ему свои жизни и достояние. Полковник прочитал этот документ, поморщился, смешно встопорщил чёрные усики и спросил:

– Уважаемый граф, а зачем вам эти беженцы?

– На севере Эранги с населением плохо.

– И вам нужно моё разрешение на проход к порталу?

– Разумеется. – Я уверенно, словно вокруг всё родное, сел в кресло напротив Тирро.

Хозяин кабинета моё несколько нагловатое поведение заметил, но промолчал. И, поглядев на бумагу перед собой, медленно покачал головой:

– Я не могу принять этот документ. Он не заверен ни одним официальным имперским органом, и мне нужна консультация с профессиональными юристами. Это займёт какое-то время.

– И когда можно будет снова вас навестить?

– Через три, может, четыре дня. Сами понимаете, необходимо выяснить, а все ли беженцы и воины имеют паспорта и не являются ли они чьими-то беглыми крестьянами или рабами. Будем разбираться. И если всё в порядке, то я выпишу вам пропуск.

– А если попробовать как-то ускорить этот процесс?

– Ну, не знаю. Для этого потребуется провести ряд проверок, а это затраты.

– А если без проверок? Сколько вы хотите за подпись?

Тирро довольно усмехнулся и машинально потёр тощие ладони:

– Три тысячи золотом, граф, и это только из-за того, что я уважаю ваш титул и звание гвардейца Чёрной Свиты, про которую даже в провинции ходят самые восторженные слухи.

– Тысяча. Наличными. Прямо сейчас. В обмен на одну резолюцию и одну подпись. Вы мне, а я вам. Без свидетелей.

– Побойтесь богов, граф! – Тирро привстал. – Мы не на рынке! Вы хотите вывезти четыре с половиной тысячи человек, среди которых не менее батальона боеспособных мужиков. А великий герцог Туир Кайяс имеет на них некоторые виды.

– Да какие к демонам виды, господин полковник?! – Я тоже привстал, подался вперёд и посмотрел Тирро прямо в глаза. – Не сегодня завтра здесь начнётся кровавое месиво, и всем этим людям придётся либо быстро бежать на запад Мистира, где им не рады, либо погибнуть. Будьте человеком, и вам это зачтётся! Тысяча! Прямо сейчас! Соглашайтесь! И разбегаемся! А не то…

– Вы мне угрожаете?

– Предупреждаю, господин полковник, что с гвардейцем из Чёрной Свиты, за спиной которого больше десяти поединков чести, которые закончились смертью моих противников, шутить не стоит. И поверьте, что от дуэли вас даже великий герцог Кайяс не прикроет. А всё потому, что в данный момент он сильно зависит от поддержки Верховного Имперского Совета и не встанет поперёк слова императора и Ферро Канима, являющегося родным отцом моего сюзерена Гая Куэхо-Кавейра. Так что давайте разойдёмся миром. Я отдаю вам всё, что при мне есть, и мы расстаёмся.

Видимо, вид у меня был грозный, и полковнику было чего бояться. Я разозлился не на шутку и уже в самом деле хотел вызвать коменданта на дуэль. Но он вовремя пошёл на попятную и примирительно сказал:

– Ладно, граф, не горячитесь. Вы меня убедили. Я верю, что среди свободных людей графства Кемет, которые переходят под вашу руку, нет беглых, и за тысячу иллиров разрешу им проход к телепорту. Но перед этим я хочу вас спросить: а как вы всех этих людей переправите на север?

Вынув из кармана проездной документ, «вездеход», я положил его перед комендантом:

– Вот!

Провинциальный полковник, который в своей жизни не часто видел малую печать Секретариата Верховного Имперского Совета, уважительно покивал и сказал:

– У вас хорошие связи, господин граф, завидую и теперь понимаю вашу напористость и уверенность в себе.

После этого Тирро подписал все необходимые на проход беженцев и воинов документы, скрепил их своей печатью, и вместе с «вездеходом» я спрятал бумаги в карман. Пришла пора расплатиться, и по моей команде «шептуны» внесли в кабинет ковровую сумку, где было двенадцать килограммов золота, ровно тысяча иллиров. Полковник открыл её, и его глазки жадно заблестели. А когда он оторвался от созерцания ровных жёлтых кружочков с ликом Иллира Анхо, мы с ним расстались.

Из комендатуры я направился к телепорту, где обговорил условия перехода по моему пропуску, сверил с магами «Истинного Света» время и отослал срочное письмо в Изнар. За суетой, разговорами и перемещениями по городу пролетело несколько часов. Но бегал я не зря, и, когда к воротам Цуркина подошли колонны кеметских беженцев и партизан, для их перемещения на Эрангу всё было готово. Проход в город открыт, улицы оцеплены и очищены, а портал настроен на переброску большого количества людей.

Партиями по пятьсот человек кеметцы входили в портал. На той стороне их встречали Керн и «шептуны», которые сразу же выводили людей за стены столицы Севера, где всё ещё шла гулянка местных горожан, а я сверял списки и вёл подсчёт новых подданных. Народа у портала становилось всё меньше, переброска шла хорошо, транспортная ветка была свободна, и заминка произошла только с последней полутысячей людей. А виной её стали выезжающие из телепорта всадники, десять человек в чёрных гвардейских плащах с белым крестом Анхо. Это были корнеты Чёрной Свиты под командованием моего хорошего знакомого, лейтенанта Юнгиза. И естественно, я его окликнул:

– Эй, лейтенант!

Юнгиз, стройный горбоносый брюнет, резко повернул лошадь, его лицо выражало готовность наказать того, кто посмел обратиться к нему столь фамильярно. Но, увидев меня, он улыбнулся, подъехал ближе и, спрыгнув с исанийской полукровки, воскликнул:

– Ройхо, а ты здесь какими судьбами?!

– По личным делам. А ты?

– По служебным.

– А подробней?

Лейтенант наклонился поближе и прошептал:

– Император собирается выехать на фронт. И теперь мы ездим по армиям и смотрим, где наше появление принесёт наибольшую пользу.

Я хотел задать Юнгизу ещё пару вопросов. Но в разговор встрял маг из школы «Истинный Свет», который подошёл к нам и произнёс:

– Господин граф, отправляйте своих людей. Время! Портал открыт!

И беседа с лейтенантом Чёрной Свиты закончилась, мы разошлись в разные стороны. Он отправился на встречу с полковником Тирро, который его так ждал, а я во главе последней партии переселенцев вошёл в портал. У каждого из нас своя дорога, и встретимся ли мы снова, не знает никто. Всё, что мне оставалось, – это размышлять о поступке императора, который вместе с преданными гвардейскими ротами и полками собирается выступить против ассиров.

Однако долго я над этим не думал. Текущие заботы, которых было непомерно много, вытеснили эти мысли из головы и заставили меня сосредоточиться на том, что происходило вокруг. Требовалось доложить в канцелярию молодого герцога о переселенцах в графство Ройхо. Закупить лошадей и повозки для перемещения людей. Проконтролировать их передвижение по Южному тракту. Обеспечить всех продовольствием. Обозначить места для поселения и отобрать сотню наилучших бойцов, которые уже через неделю-другую будут готовы встать под моё знамя и перейти в подчинение командира графской дружины капитана Линтера. В общем, дел хватало.