Текст книги "Тараканы"

Воспоминания выжившего

Из архива стенограммных записей Всемирной академии наук. Раздел «Воспоминания переживших резкое сокращение населения Земли 2021 года».

По просьбе новообразованной Всемирной академии наук я, Григорий Либерман, как один из очевидцев произошедшего апокалипсиса, начинаю свой рассказ о моих наблюдениях и вообще о случившемся со мной летом 2021 года.

Так как никто не знает, что может оказаться важным в моих воспоминаниях, я постараюсь изложить всё, что придёт мне в голову, ориентируясь только на правдивость повествования. Ведь тайной, как я понимаю, остаются не только причины произошедшего, но и общий ход событий, а также факторы, повлиявшие на выживание конкретно моей персоны и в целом людей. Надеюсь, что моя рукопись поможет в расследовании произошедшего Армагеддона.

Итак, ранним солнечным утром 13 или 14 июня, точнее сказать уже не могу, я вышел из дома. Я был одет в деловой костюм, так как шёл на собеседование на новую работу. С прошлой меня уволили в связи с сокращением примерно за неделю до того, но это не стало поводом для волнения, так как моё давнишнее хобби, резьба по дереву, могло ещё долго держать меня на плаву. И, если бы рассматриваемая вакансия мне не подошла, я бы тоже не сильно расстроился, поэтому шёл на интервью в приподнятом настроении и не особо обращал внимание на происходящее вокруг. Привожу данные обстоятельства как для того, чтобы описать моё душевное состояние, так и для пояснения столь скудного описания окружающих вещей и событий.

Итак, я шёл, наслаждаясь хорошей и свежей погодой, которая, кстати, пришла на смену ужасной жаре, слушал музыку в наушниках, и только подходя к трамвайной остановке… Я часто езжу на собственной машине, но когда знаю, что у меня есть шанс попасть в час пик, то пользуюсь общественным транспортом. Так вот, подходя к остановке трамвая, я встретил соседа, я его сразу заметил. И могу сказать, что вид у него был крайне печальный. Я спросил, что с ним случилось, но он лишь махнул рукой и зашагал мимо.

Мне кажется, это можно было бы назвать первой весточкой. Но поскольку я практически не общаюсь с соседями – не потому что они мне неприятны, а просто из-за того, что у нас нет ничего общего, на чём могли бы зиждиться наши отношения… Так вот, я не обратил на это особого внимания, разве что немного посочувствовал и пошёл дальше.

Пока я ехал в трамвае, по чистой случайности у меня сел плеер, и потому мне удалось подслушать разговор двух женщин. Одна из них рассказывала, я точно помню, что её сына в армию забрали, а она его и так и сяк отмазывала. Но он только и делал, что дома сидел, пиво пил и телевизор глядел. И как-то после вечерних новостей встал с дивана и сказал, что терпеть больше этого не может, что пойдёт он в военкомат, ибо Родина в опасности.

А вторая всё сетовала, что у её зятя бизнес отобрали. Он, мол, конкурентам дорогу перешёл, они на него в налоговую и настучали. Я, помню, тогда удивился, что в торговле шлёпанцами такие дела тоже происходят. А у зятя у этого кредит был взят под дом, который был незаконно построен. А дом смыла река, и теперь они ждут от государства компенсации, чтобы кредит вернуть. И живут все на её пенсию. Могли бы жить ещё и на накопления, которые в матрасе хранились, да их Инфляция съела. Так теперь они болонку свою зовут.

Доехал я до метро. И тут, надо сказать, уже, наверное, можно было что-то заподозрить. Чересчур уж смурные люди вокруг меня были. Что-то уже явно не так у них в тот момент пошло. Я это помню потому, что, когда я сел в поезд и посмотрел по сторонам, то настолько суровые лица вокруг увидел, что начал представлять себе, что вовсе и не в метро мы едем, а плывём на драккаре грабить христиан, а тут буря разыгралась. И вот сидят вокруг меня викинги и валькирии, и никто не хочет попасть в плен к морским чудовищам на веки вечные. Хлещет по их напряженным и сумрачным лицам морская вода вперемешку с дождём… А где-то на носу тогда должен стоять конунг и возносить мольбу богам о спасении душ, ну или нечто подобное. Я тогда ещё, помню, начал искать человека наиболее подходящего на роль конунга, но потом понял, что у конунга-то лицо должно было быть вдохновенным. После чего я таковое выражение на лице и изобразил.

Прошу прощения за возможно излишнюю образность, однако это может помочь полнее передать картину событий.

Когда я вышел из метро, то впервые начал замечать, что в городе какая-то нездоровая суета. Кругом очереди, толпы, люди туда-сюда мечутся. Я поскорее с улицы убрался, думаю, мало ли что. Поднялся на десятый этаж офисного здания рядом с метро. Зашёл в офис компании, куда устраиваться пришёл, а там все торопливо пакуют коробки.

Я к секретарю подошёл, спрашиваю:

– В чём дело?

А он говорит:

– Всё, приплыли мы, кризис.

Я говорю:

– Какой кризис, экономический?

– И этот тоже.

Я спрашиваю:

– А какой ещё?

– Некогда гражданин, некогда, – и стал опять коробки паковать.

Я теряться не стал, пошёл в кабинет директора, может, вакансия всё равно есть. Зашёл в кабинет и огляделся. Там кругом дорогая мебель, зелёный кожаный диван, дубовый стол, красный ковёр, и всё это настолько завалено бумагами, что вначале и не разглядишь. Вдруг слышу шорох, и из-под стола на меня выглядывает человек:

– Кто вы? Что вам нужно? Вы не видите, я работаю?

– Вижу, но я насчёт вакансии. Я вчера с вами договаривался.

– Вакансия закрыта, – говорит он, усаживаясь в кресле.

Дрожащими руками он начинает разгребать на столе какие-то бумаги и бумажки. Лицо его начинает сереть.

Я у него спрашиваю:

– А что происходит-то?

– Да вот опять потерял.

– Что потеряли?

– Миллион потерял, вот только что тут на столе миллион лежал, а теперь нет. То есть бумажки все те же на столе, но где среди этих бумаг я этот миллион видел, найти не могу.

– Ну, миллион не иголка…

– Вам легко говорить, у вас-то миллиона нет, а у меня вот вроде бы был, даже скорее не у меня, а у фирмы. У меня-то и свой собственный имеется.

Тут он обхватил голову руками и уставился в стол.

– То есть имелся, – продолжил он тихо, – до кризиса…

– Какого кризиса?

– А вы что? Газет не читаете?

– Не часто, разве что анекдоты.

– А может, застрелиться? – внезапно сменил он тему разговора.

– Нет, – говорю, – стреляться уж точно не стоит.

Он вдруг на секунду успокоился, говорит:

– Вы правы.

И тут он выбежал из кабинета. Ну, то есть, постарался выбежать, но по дороге раз пять споткнулся о бумаги и чуть не уронил какую-то статуэтку. Я вышел следом и успел увидеть, как он пронёсся мимо секретаря и, разбив стекло, выбросился из окна. Я рот раскрыл и подбежал к подоконнику. А секретарь вздохнул, на секунду замер и говорит:

– Вот видите.

И стал в скорую звонить, а потом в полицию.

Я у него спрашиваю, всё же, а что произошло-то, а он мне говорит, что долго объяснять, что я бы лучше шёл домой, а по дороге купил бы соли и спичек, и золото. Ну, думаю, либо он, либо я с ума сошёл. Но пока я от него добиться чего-нибудь пытался, все остальные уже из офиса ушли.

Я тогда тоже на улицу вышел. Гляжу – «скорая» уже подъехала, мужика того покрывальцем накрыли и, видно, полицию ждут.

Дальше я огляделся, а народ уже по улице прямо в панике мечется. Я девушку одну посимпатичнее остановил, спрашиваю:

– В чём дело?

А она говорит:

– Кризис, – и дальше бежать.

Тогда я решил добраться до дома, а там толком во всем разобраться.

Метро уже опустело, когда я обратно ехал, а когда вышел из него, то и вообще никого на улице не было, и машин тоже, и другого транспорта. Как будто уже поздняя ночь. Дошёл я до дома пешком и полез в интернет, а там везде кризис обсуждают, и во всех новостях кризис. На банковских сайтах обсуждают экономический кризис, на сайте Газпрома ещё и энергетический, на сайтах политических партий и общественных движений политический кризис с кризисом гражданского общества… Все социальные сети я тоже облазил, видел даже обсуждения кризиса в литературе и поэзии. В конечном итоге у меня глаза на лоб полезли.

В общем, всё как всегда. Везде разную воду льют, а ничего конкретного найти не получается.

Так ничего и не поняв, решил я за пивом сходить. И когда из подъезда выходил, встретил снова соседа. А он в дым пьян и вообще выглядит так, как будто уже месяц на помойке живёт. Я ему говорю:

– С тобой-то что случилось?

– Кризис.

– И ты туда же, – сетую я.

– Куда туда же? У меня кризис среднего возраста.

Я спросил у него, в чём же он выражается.

А он отвечает:

– В смятении мыслей, щемит у меня в груди, кошки там скребут, и ничем заглушить это чувство я не могу, – тут он покачнулся и опёрся о стену дома. – Раньше у меня был покой, – он развёл руками и оглядел землю вокруг своих ног, – а где он теперь? Нет его, – и икнул.

Ну, думаю, приехали. Распрощался с ним быстренько и пошёл дальше. Дошёл до ларька, а он закрыт. Вдруг слышу – барабаны, оглянулся – а по проспекту люди идут, шествие целое.

Я пригляделся – думаю, что за ерунда, там и хоругви с Христом, и радужные флаги с розовыми фаллосами, и портреты Сталина, и портреты Солженицына, и штандарт императорской семьи, и даже, мне показалось, я видел изображения Будды и флаг конфедератов. А люди в шествии все улыбаются, радуются. А когда мимо меня проходили, начали скандировать:

– Скоро всем кранты!

И главное, весело так, будто манна небесная на них снизошла. Тут я уже чуть было сам в панику не впал. Старался у них дознаться, в чём дело, но они знай себе бодрым шагом чешут по проспекту, и только некоторые из передних рядов с такой гагаринской улыбкой поворачивают голову назад, руками машут и кричат:

– Давай с нами!

Я прошёлся с ними вдоль проспекта немного, гляжу, из дворов к ним ещё люди подтягиваются. Но уже темнеть начало. Так что – утро вечера мудренее, решил я и пошёл домой спать.

С утра проснулся, на улице тишина, в интернете тоже никаких новостей. Телевизор я включил, а там только один канал работает. На нём новости идут.

Диктор спокойным голосом вещает:

– Человечество заканчивает своё существование, и мы – с вами для того, чтобы проследить за последними теперь уже минутами человеческого бытия. Итак, наш специальный репортёр – из самой гущи событий.

Далее картинка перешла на репортёра. Он стоит посреди двора, а там люди лопатами машут. Он говорит:

– Как вы видите, здесь жители планеты Земля заканчивают закапывать себя заживо. Но вы можете заметить, что некоторые закапывают себя строго с востока на запад, потому что считают, что таков план спасения от кризиса. Заканчивая свой репортаж, хочу всем пожелать удачного апокалипсиса и спасения через закапывание себя.

После чего он взял лопату и тоже принялся копать яму. А картинка снова в студию вернулась. Дикторша отработанным движением поправила в руках бумаги и, подняв от них взгляд, продолжила.

– В связи с возможностью ядерных ударов по различным городам планеты, рекомендуем обратить ваше внимание на присутствие рядом с вами важных стратегических объектов. Я же из-за внезапно обрушившегося на меня осознания гнетущей ненависти и бездонной тупости в направленных на экран взглядах зрителей прекращаю своё вещание и передаю слово прогнозу погоды.

Картинка сменилась на карту мира, а на ее фоне стоял человек в рясе:

– Рабы божьи, волею судеб, остался я один в этой студии, ибо с утра был приглашён на интервью, но сейчас тут на студии, – он огляделся по сторонам, – никого не осталось. Поэтому знайте, что ожидаются серные дожди и потопы, покайтесь грешники! – закричал он.

Тут картинка пропала совсем, и я остался один. А пока я чай готовил, и электричество вырубилось. Вот тут я уже на полном серьёзе ощутил отсутствие человечества. Честно признаться, что если бы электричество осталось, и выйти в интернет можно было, ну и ещё вода холодная хотя бы, то я, наверное, ещё месяц мог бы особо жизнь свою не менять. А так пришлось, конечно, что-то делать.

Но оказалось, что я не один такой. Довольно быстро у нас тут образовалась община, ну и стали мы потихоньку жизнь налаживать. Вот, собственно, и конец рассказа о днях апокалипсиса, дальше это уже другая история.

Вам может показаться, что я как-то чересчур спокойно отнёсся к случившемуся. Честно сказать, я действительно удивления особого не испытал. Я и раньше не понимал людей. Мотивация их поступков довольно часто оставалась для меня загадкой. Иногда мне даже казалось, что они в какой-то параллельной реальности живут и в моём мире только от случая к случаю появляются.

В общем, эта последняя выходка человечества не была многим более сумасшедшей, чем все предыдущие.

Этими словами заканчиваю свой отчёт, необходимость которого я тоже не до конца понимаю. И удачи вам в расследовании.

Родственные связи

Боунстелл сидел в рекреационной зоне и глядел на восход Сатурна сквозь стекло самого большого купола станции. Стекло было кристально прозрачным; казалось, воздух сам удерживается вокруг гуманоида, создавая маленький островок жизни среди льдов и сурового спокойствия Титана.

Космонавт медленно перекатывал в руке два стеклянных шара. Они равномерно обращались относительно друг друга. Секунда за секундой. Спокойное размеренное движение. В то же время движение Сатурна на небосводе, начавшееся столь стремительно, стало замедляться, и вскоре планета как будто бы застыла между ледяными скалами.

Боунстелл медленно вдохнул и выдохнул. Настало время следующей интервенции на Землю. Если, конечно, будет принято решение, что это необходимо. Предстояло много работы.

В рекреационной зоне появился второй гуманоид, весь его вид говорил о том, что он сильно раздражен.

– Слыхал, что они удумали? Летят на Марс. На мой взгляд, это последняя капля, – сказал он, потрясая зажатыми в руках бумагами с обширными статистическими данными.

– Ну а что ты хотел, Чесли? – сказал Боунстелл, не отрываясь от пейзажа. – Мы же синхронизировали время как раз потому, что они высадились на Луну. Это же был наш последний триггер. Чесли на секунду замер и, задумавшись, посмотрел на открывающийся пейзаж, затем снова обратился к своему коллеге:

– Ну да, хорошо, что ты догадался, что время Земли нужно замедлить ещё немного, а то пока мы синхронизировались бы, чёрт знает, сколько всего ещё могло там у них произойти. А ведь сегодня должен был быть день первого осознанного контакта.

Он всплеснул руками и резко опустился в кресло.

Уже целых три года двое молодых ученых болтались на далёкой станции со своим проектом «Братья по разуму».

Проект стал возможен благодаря гениальному профессору и научному руководителю Боунстелла, который некоторое время назад весьма далеко продвинулся в понимании Вселенной. Боунстелл в то время был порядком замучен новыми теориями времени и пространства и находился в лёгкой фрустрации.

Поэтому, усмотрев в формулах профессора возможное практическое воплощение, он сразу ухватился за возможность разнообразить свою карьеру. Было понятно, что, немного поработав над инструментальной частью, они с профессором легко смогут изменять течение времени в отдельно взятых участках пространства. В связи с тем, что в ту пору Боунстелл читал много газет об экономической ситуации на планете, у него появилась интересная мысль. Что, если не колонизировать привлекательную с точки зрения ресурсов и положения звёздную систему, а заселить её другими разумными существами, а потом наладить с ними сотрудничество. Кроме возможного удобства освоения планеты, да и звёздной системы, окружающей её, это позволяло также провести массу интересных наблюдений и опытов.

Солнечная система была взята за основу, и, после некоторых приготовлений, время в ней было ускоренно в несколько раз, за исключением маленькой станции на Титане. В течение этого эксперимента учёные уже несколько раз замедляли время Земли до своего, чтобы провести различные замеры и подрегулировать культуру людей.

– Пойдём готовиться к вылету? – спросил Чесли, вдруг умерив свою нервозность.

– Да не торопись, никуда не денутся эти «люди», – последнее слово Боунстелл произнёс на одном из земных языков. – Я пойду ненадолго в архив, а ты приготовь ужин. Тогда и решим.

Приготовить ужин в общей сложности означало выбрать меню и подождать, пока машины всё исполнят. А вот архив – он и есть архив. Боунстелл медленно спускался по винтовой лестнице. Он не стал включать компьютер со всеми отчётами и статистиками, он и так всё помнил, да и, оказывается, толку от этого было мало. Подойдя к рядам полок, он стал осматривать экспонаты, которые были выставлены здесь для большей наглядности в хронологическом порядке.

Вот в пробирке плавали белки и нуклеиновые кислоты. Вот план ядерного удара для зачистки планеты от динозавров. Боунстелл усмехнулся «первой несостыковке».

– Слава великой симметрии, вовремя спохватились, зато заодно повысили радиоактивный фон, – произнёс он, потирая подбородок, и продолжил нараспев, как будто ставя крестик на ведомости. – Как и планировалось.

Далее лежали различные вещи, связанные с первыми млекопитающими и приматами. Эта полка заканчивалась первым колесом и фотографией его изобретателя. «Забавно, что мы случайно засекли его, но это, конечно, чистая формальность и шутовство», – подумал Боунстелл и вслух тихо добавил:

– Ну и рожа.

Пройдя несколько стеллажей, Боунстелл остановился и вздохнул. Перед ним лежали планы подготовки Иисуса Христа с фотографиями и всеми до единого гвоздями, которыми он был прибит к кресту. Постояв немного, он двинулся дальше вдоль экспозиции, демонстрирующей результаты социологических исследований, в которой были представлены результаты борьбы с культами и религиозным фанатизмом. Тут были размещены в основном фотографии возможных мессий, мракобесов и ярых фанатиков, двигавшихся к власти, планы по их перемещению в наиболее незаселённые районы, ну и, конечно же, отчёты о результативности таких операций, которая, в основном, была не велика.

Затем шли ещё стенды, посвящённые науке и культурной жизни в Средневековье, Новое время, Новейшее время, разные эксперименты и просто смешные находки и артефакты. Боунстелл медленно двигался к концу экспозиции, слегка задержавшись над «Капиталом» Маркса и его сравнениями с изначально внушавшимися Марксу идеями.

– Всё-таки многое уловил. Но есть недоработки, – проговорил Боунстелл с интонацией коммунистических вождей.

Идя дальше, Боунстелл задумался: «Пожалуй, ни в коем случае, никогда после сложившейся ситуации нельзя показывать это людям, нельзя также, чтобы они сами долетели сюда и нашли всё это. Придётся вывезти подальше». На этой мысли Боунстелл упёрся в конец экспозиции и затем решительно промаршировал в её начало.

– Мда, – произнёс он и, погасив свет, поднялся по лестнице обратно в коридор. Он медленно прошёл в столовую, полностью поглощённый своими мыслями, и всё в той же задумчивости сел за стол.

Чесли, уже сидевший там, пожелал ему приятного аппетита и принялся было жевать, но, не услышав ответного пожелания, поднял глаза от тарелки:

– Где ты витаешь?

– Я думаю, мы что-то упустили в самом начале, когда они только выползли из своих пещер, – отозвался Боунстелл, – или, может, даже раньше?

– Тебе легко так спокойно об этом говорить, – проговорил Чесли слегка язвительным тоном. – Твоя-то часть работы выполнена безукоризненно.

– Не бесись. Мы же совместно принимали решения по антропологической части программы. Да и если они полетят на Марс, я уже не знаю, как ускорить их время так, чтобы они этого не заметили. К тому же, они уже подобрались к некоторым парадоксам, которые получаются из-за того, что вся Вселенная за пределами Солнечной системы живёт в другом ритме.

Чесли хмыкнул, и они продолжили трапезу. Но Боунстелл всё так же находился глубоко в своих мыслях. Как только они оба покончили со своими блюдами, взяв стакан воды, Боунстелл встал и начал ходить вдоль стола.

– Суммируя, можно сказать, что создание жизни, приемлемые условия для её развития и ускорение времени прошли успешно. Разум также появился, стоило нам лишь немного помочь местным приматам. Сельское хозяйство и первые цивилизации тоже прошли вроде бы успешно. А вот дальше всё пошло не очень.

– Древние греки, пожалуй, были ещё ничего, – вставил Чесли.

– Да, но чёртов монотеизм! – Боунстелл всплеснул руками. – Почему они не смогли найти ничего более удачного для объединения и просвещения народов. А мы ведь пытались остановить его, но все эти идеи про братство, любовь и ценность человека только помогли сформироваться основным религиям. Они же даже написали Новый завет после нашего посещения. Как они смогли всё так извратить? Всё-таки что-то пошло не так с самого начала.

– В любом случаи опыты с социализмом прошли интересно. Мы хотя бы получили ценные данные, над которыми теперь можно поработать. Да и человечество вроде извлекло немного из этого.

Вдруг раздался вибросигнал карманного компьютера. Подняв его с прозрачного стола, Боунстелл быстро пробежался по тексту высветившегося сообщения и медленно сел рядом с Чесли.

– Ну что там? – спросил Чесли, всё это время не отрывавший взгляда от своего напарника.

– Ракета на Марс стартовала.

Повисла Тишина. И время как будто совсем остановилось.

– Вот и лететь не пришлось, а ты торопился, – продолжил Боунстелл.

– Ты уверен, что стоит закончить на этом?

– Во всяком случае, я дальше заниматься этим не буду. И ох как я надеюсь, что никто не будет.

– Знаешь что, – Чесли слегка улыбнулся. – После того как напишем отчёт об экспериментальной части работы, я предложу новый план проекта. Назову его «Плевок». Мы полетим в новую звёздную систему. Найдём подходящую планету, и, после того как мы высадимся и всё проверим, я просто плюну себе под ноги, а потом мы слегка всё подогреем.

Боунстелл тоже заулыбался и, посмотрев Чесли в глаза, подытожил:

– Надо только найти планету подальше от Земли. Чтобы люди не смогли добраться до своих более счастливых братьев.

И они расхохотались.