Текст книги "Билет на ладью Харона"

Дальнейшие действия?

По широкой красивой улице, где хорошо бы гулять летними вечерами с эффектными девушками, с женой и детьми на крайний случай или с приятелями круизить по кабакам, он шел, постукивая тросточкой, совершенно один.

Ни души до самой площади, где расходятся трамвайные пути, к вокзалу и вверх, к Лермонтовскому разъезду.

Первая пуля проныла над головой и ударила в стену на метр выше.

Слепой не понял, что происходит, начал недоуменно вертеть головой.

Но Тарханов видел, кто и откуда стреляет, и мог бы положить их в следующую же секунду. Однако стреляли явно без намерения убить, иначе не промахнулись бы так сильно. Забавлялись скорее всего.

От крыльца почтово-телеграфной конторы и городского радиоузла, которые захватить удалось сразу же, поскольку охрана там всегда была чисто номинальной (вахтер с нечищеным наганом на проходной), отделился совершенно местного вида карачаевец с автоматом «ППД» в руке, пересек трамвайные пути, остановился в трех шагах слева и сзади.

Как и положено, слепой прислушался, наклонив голову.

– Сударь, вы что-нибудь понимаете? Это здесь что, стреляют? Почему?

Лицо Тарханов постарался сделать именно таким – тупо-изумленным. И авоська у него в руках дрожала, позвякивая содержимым.

– Отец, – сказал карачаевец неожиданно мягким голосом, – ты где живешь?

Тарханов не думал, что черные очки настолько его старят. Впрочем, он и не брился со вчерашнего утра, а щетина у него отрастала быстро. Ну, тем лучше.

– Сынок, живу я там, за Казенным садом, за углом. А работаю в скорняжной мастерской, возле Торговых рядов. Вчера немножко выпили на дне рождения у товарища, я и заночевал. Утром проснулся – никого. Вот я и пошел домой. На улицах совсем людей нет, и слышу – стреляют. А почему стреляют?

– Иди, иди, папаша, если дорогу знаешь. Зачем стреляют, не твое дело. Радио сегодня что, не слушал?

– Нет у нас в мастерской радио. Хозяин не поставил. А что передавали? Ученья, да?

– Ученья. Гражданская оборона. Медленно иди, вот так, под стеночкой, потом за угол. Там тихо будет. Понял, нет?

– Понял, понял…

В последний раз оценив позиции захватчиков, Тарханов, выставив перед собой трость, пошел, куда сказано.

Цель рекогносцировки достигнута.

Работать будем в другом месте.

Скрывшись с глаз соблюдающего исламские установления горца, Сергей повернул не влево, а вправо.

В удаленных от центра событий улицах и переулках обыватели уже понемножку начали выходить из домов по своим неотложным делам. Но перемещались торопливо, в любую секунду готовые скрыться во дворах и подъездах. Мнениями обменивались тоже опасливо и только со знакомыми. Неизвестных людей сторонились.

Вообще Пятигорск поражал своим безлюдьем. Жители оказались настолько дисциплинированными или просто напуганными, что не только не появлялись на улицах, но и в окна, кажется, старались не выглядывать, не говоря о том, чтобы на автомобилях разъезжать.

Знакомая Тарханову картина. Но дикая для давно забывших о войнах территорий коренной России.

Сергею приходилось бывать в городах за пределами Периметра, оказавшихся в зоне боевых действий, в том числе и оккупированных каким-нибудь противником. Там было совсем не так – в тех или иных формах жизнь продолжалась. Торговали лавки и базарчики, работали питейные заведения, водители автомобилей и мотоциклов ухитрялись проскакивать через простреливаемые зоны да потом еще гордились друг перед другом пулевыми пробоинами в стеклах и кузовах.

Здесь же город словно парализован страхом или заколдован. Нечто подобное Сергей видел, кажется, только в Джибути, там во время абиссино-сомалийского конфликта практически все население бежало в горы, и две недели патрули мобильных сил Союза контролировали вымерший город, отражая попеременные попытки противоборствующих сторон завладеть спорной территорией.

Но и коренных жителей, и отдыхающих понять можно. Последний раз воевали здесь более восьмидесяти лет назад, когда войска 11-й армии красных заняли Ставропольскую губернию и области Кубанского и Терского казачьих войск, оттеснив Деникина к Нальчику, а потом командарм Сорокин, возмущенный политикой большевиков, поднял мятеж, расстрелял в полном составе Северо-Кавказский ЦИК и перешел на сторону белых, беззастенчиво нацепив на черкеску генеральские погоны. Деникин с этим согласился и утвердил его в чине, хотя в старой армии Иван Лукич был лишь подъесаулом. (Одна из центральных улиц Пятигорска с тех пор носит его имя.)

Даже и в приступе белой горячки вряд ли привиделось бы кому пробуждение в городе, захваченном хорошо вооруженной и тактически грамотно действующей бандой неизвестной принадлежности. И желающих подставлять головы под пули неизвестно ради чего не находилось. Продлись оккупация еще несколько дней, нужда заставит народ, конечно, приспосабливаться, налаживать жизнь хоть под чертом, хоть под дьяволом. И сопротивление кое-какое появится, и коллаборационисты, само собой, а в первый день лучше не высовываться.

В принципе такая ситуация Тарханова устраивала. С одной стороны – он, с другой – бандиты. И никто посторонний не путается под ногами.

Он испытывал некоторую тревогу за судьбу оставленного под камнем имущества. Вдруг кто-нибудь – да те же вездесущие пацаны, которым и война не война, – подсмотрел, как он тут его прятал.

Опасения, к счастью, оказались напрасными.

Снаряжение слепого и еще кое-какой лишний «инструментарий» Сергей прикопал на старом месте, с собой же взял только самое необходимое.

Через десять минут полковник достиг своей цели – темной подворотни ветхого двухэтажного дома, выходящей прямо на ограду заднего двора гостиницы.

На той стороне Елизаветинской улицы – высокие глухие ворота, через которые в обычное время то и дело въезжали и выезжали грузовики и фургоны, обеспечивающие бесперебойное функционирование многочисленных служб отеля и нескольких ресторанов, ежедневно предоставлявших пищу и кров чуть ли не тысяче гостей. Сейчас они были заперты. И по обе их стороны не наблюдалось никаких признаков жизни.

Что могло означать в лучшем случае, что обслуга и проживающие попрятались по номерам и служебным помещениям, где сидят тихо, как мыши, почувствовавшие присутствие кота поблизости, а в худшем – что «кот» уже проник внутрь похожего на французский замок ХVIII века здания.

Впрочем, достоверно судить об обстановке можно будет только на месте.

Напротив глухого четырехэтажного брандмауэра Сергей перемахнул через забор, бесшумно приземлился в неправильной формы тупичке между мусорными контейнерами на вытертые временем до блеска каменные плиты.

Осмотрелся.

Выглянул из-за угла в первый внутренний двор самого старого, постройки еще 1904 года, корпуса. Насколько он представлял себе внутреннюю планировку здания, сюда выходили окна и двери только служебных помещений и, возможно, торцовые окна коридоров с самыми дешевыми и неудобными номерами. Именно в них Тарханов поселялся, когда случалось на пару дней вырваться в Пятигорск в юнкерские еще времена.

С достаточной долей уверенности можно предположить, что его никто не заметит в те секунды, что он будет перебегать до черного хода ресторана.

Гораздо больший тактический выигрыш сулил другой путь – по пожарной лестнице на крышу и чердак, но здесь пришлось бы карабкаться не меньше двух минут, представляя собой в это время идеальную мишень даже для самого посредственного стрелка, окажись он возле одного из окон.

И тут же он увидел первые трупы. Один, в желтовато-зеленой униформе гостиничной охраны, лежал на боку, откинув одну руку и подвернув под себя другую, неподалеку от ворот. Очевидно, надеялся добежать до закрытой на кованый засов калитки. Но не успел, на несколько секунд и метров.

Второй, судя по белой куртке и черным брюкам с лампасами, официант, сидел, уронив голову на грудь, возле кирпичной стенки цокольного этажа. Этого, судя по месту и позе, просто расстреляли. Похоже, в назидание прочим возможным нарушителям приказа.

Сколько же их, захвативших здание, и где они расположились?

«Будем посмотреть».

Теперь по крайней мере начинается настоящая, привычная работа.

С пистолетом в левой, опущенной вдоль тела руке Тарханов проскользнул в дверь, по узкой и темной лестнице взлетел на площадку второго этажа. Отсюда короткий коридорчик вел к ресторанному залу, другой, подлиннее, – на склады и в кухню.

Дорогу через зал он знал, иногда приходилось поздними вечерами забегать сюда, взять в буфете вина или пива, расположения же прочих помещений не представлял.

Зато риск нежелательных и преждевременных встреч там гораздо меньше.

Он свернул налево.

В разделочном зале было пусто, а из-за двери собственно кухни слышались голоса.

Тарханов осторожно потянул на себя до блеска выдраенную сотнями рук дугообразную латунную ручку.

За длинным столом, в сером свете туманного утра, сидели несколько мужчин и женщин. Точнее – трое мужчин и четыре женщины. На столе тарелки с едой, водочные и винные бутылки. Выпивают и закусывают как ни в чем не бывало. Не рановато ли? А что еще делать людям в подобной ситуации? Тем более сотрудникам цеха, где ночь – это самый рабочий день. И наоборот – соответственно.

Сергей по-прежнему бесшумно переместился в центр обширного помещения, предостерегающе поднял пальцы к губам.

– Спокойно. Я – свой. Кто-нибудь еще здесь есть?

Мужчина лет за сорок, судя по одежде – повар, сидевший с краю, поставил на стол налитый до половины стакан, поднялся, избегая резких движений.

– Здесь – никого нет. Там, – он махнул рукой в сторону фасадной части здания, – там много… этих…

Подходящего термина он не подобрал или специально сохранял нейтральную неопределенность, не зная, с кем имеет дело.

– Кроме этой двери, есть еще выходы в зал?

– Есть. Через буфетную и бар. И еще одна к лифту, для спецобслуживания номеров люкс. Но они сейчас заперты.

– А вы кто будете?

– Я старший повар смены. Это – повар второй руки, он – официант. Женщины – кухарки. Мы Славу собрались помянуть. Убили его два часа назад…

– Я видел, там, во дворе. За что и кто?

– Эти ж самые, черные и убили. Нерусские. В смысле не наши, не местные. Говорят по-турецки, что ли, или я не знаю. И одеты в камуфляжи одинаковые, не нашего образца. Те, которые из местных горцев, попроще будут, держатся повежливее, словно как даже стесняются немного.

А эти – чистые волки. Глазами по сторонам зырк-зырк, пальцы на спусках все время. Вот Слава и говорит мне, когда они первый раз сюда ввалились, потом ушли: «Я пойду». У него смена все равно кончилась. «В город я пойду, дома у меня карабин есть, – а он охотник был хороший и со службы только два года как уволился, – возьму карабин, узнают у меня эти гады…»

Повар говорил нервно и сбивчиво, выпитое уже слегка заплетало ему язык, и он будто заново переживал случившееся. Остальные сидели молча, кивали только довольно синхронно.

– Спокойнее, спокойнее. Вы присядьте, стакан свой допейте, легче будет.

Повар послушно выполнил указание.

– А они когда первый раз сюда вломились, не сюда, а в зал, бутылок сразу нахватали в баре самых дорогих, закуски холодные, жрать сели.

Нам говорят – сидите и не высовывайтесь, и чтобы с кухни не ногой. Обед чтобы им приготовили, самый лучший. Но – без свинины. А потом, когда уходили, Юлю с собой забрали, официантку, красивая у нас самая, и со Славой у них симпатия была…

Ну вот он тогда и говорит мне: «Пойду я». Как там они с Петром сговорились, он охранник был второго этажа. И с оружием. Что там случилось, я не знаю, только стрельбу услышал, сначала на лестнице, потом во дворе. В окно я успел выглянуть. Петр из пистолета стрелял, а Слава у калитки засов дергал. От дверей из автоматов замолотили. Мне не видно было, но сразу из нескольких. Сначала Петр упал, потом Слава. Но его только ранили сначала, потом набежали, скрутили, человек пять или шесть, бить начали, и прикладами, и ногами, и тут же к стенке оттащили – и все…

Повар махнул рукой и налил себе еще. Женщины дружно принялись всхлипывать и вытирать глаза. Повар второй руки и официант, по-прежнему молча, тоже потянулись к стаканам.

– Помянете с нами раба божьего Вячеслава?

– Обязательно, только попозже. Дальше что было?

– Ничего не было. Мы думали, за нами тоже придут, да пока все тихо… Вот и поминаем, а то другого раза, может, и не будет.

Тарханов сочувственно кивнул:

– Только вы, боюсь, до того напоминаетесь, что обед приготовить не сможете. Вот тогда… – Он не стал говорить, что будет тогда. – Так что пока завязывайте. И – к делу. Кто тут у вас самый наблюдательный? Сколько всего человек видели, чем вооружены, где располагаются, еще какие подробности заметили?

В разговор вступил молчаливый официант с лицом человека, повидавшего жизнь с разных сторон. Ему бы не простым официантом служить, а как минимум метрдотелем. Да мало ли он чем еще занимается, кроме прямых обязанностей.

– В семь часов утра в ресторан приходило до пятнадцати человек. У четырех или пяти были наши автоматы, у остальных – неизвестной мне конструкции. Андрей Глебыч правильно сказал: большинство не из России. Славу убили чуть позже восьми. До этого в буфет забегало еще три раза по два человека. Другие. Брали в основном пиво и сигареты. На этажах несколько раз слышны были выстрелы и крики. В основном – женские. Так что можно предположить, гостиницу захватили человек тридцать-сорок… Размещаются? Ну, скорее всего, блокируют все три парадных холла, перекрестки главных коридоров на этажах, в эркерах и балконах могут засесть, чтобы подходы с улицы прикрывать. Но это уже мои догадки…

– Молодцом, – искренне похвалил официанта Сергей. – В войсковой разведке служить не приходилось?

– И без разведки кой-чего соображаю. Попробуйте каждый день в голове по сотне заказов держать и не путать, кому из гостей что подать… А вы из каких? Не местный? Я тут пять лет работаю, а вашу личность ни разу не заприметил.

– Из приезжих я. В гости приехал, а у вас такие дела. Знакомую ищу, Любченко Татьяну Юрьевну. Она здесь в турагентстве работает. Не знаете?

– Как же не знаем! Видная женщина. Сегодня ночью дежурила, два раза кофе пить заходила. Должна была в восемь смениться, да уж вряд ли… А ну-ка, пойдемте со мной.

В кабинете с табличкой «Метрдотель», обставленном побогаче, чем у иного предпринимателя средней руки, официант, так и не назвавший до сих пор своего имени, указал на один из трех телефонных аппаратов на приставном столике.

– Это – чисто наша, ресторанная связь. Станция здесь же, к гостиничному узлу не подключена. Попробуем. У нас на четвертом этаже малый банкетный зал прямо напротив турбюро. Может, и найдем кого…

– Звать-то вас как? – спросил Тарханов, проникаясь к официанту все большим уважением. На такого парня, пожалуй, можно рассчитывать.

– Вообще-то я Иосиф, но обычно зовут Эдиком.

– Погоняло[4]4
  Погоняло – воровская кличка.


[Закрыть], что ли?

– Зачем же? Иосифом никто не выговорит, будут Ёсей обзывать, а мне это не в жилу.

Он быстро прокрутил диск на три цифры, подержал трубку возле уха. Где-то после десятого гудка, когда Тарханов уже потерял надежду, с той стороны ответили.

– Марина, это ты, Мариночка? Здесь Эдик. Как у вас там? Все живы? Вот и молодцы, сидите, не высовывайтесь… Хотя как раз сейчас приложи ухо к двери, послушай, все тихо? Если тихо, выгляни в коридор осторожненько. Девчонки в интуре, если на месте, Татьяну к телефону подзови… Работай.

Он опустил трубку.

– Вроде там порядок. Четвертый этаж, в самом углу, дверь банкетного обычная, без вывески. В турбюро табличка маленькая, да и на хрена бандюкам гида-переводчика нанимать?

– Резонно, – рассеянно ответил Сергей, веря и не веря, что сейчас может услышать в трубке Татьянин голос. Если она жива и в порядке, тогда у него и руки будут развязаны, и голова от лишних забот свободна.

– Держите, она вас слушает…

С непривычно екнувшим сердцем полковник взял трубку.

– Таня? Здравствуйте, Таня, это Арсений говорит…

– Арсений? О боже! Откуда вы звоните, где вы? А у нас тут такой ужас…

– Отсюда и звоню, Марина знает, откуда. Я же обещал прийти. Ну, пришел чуть раньше, в связи с изменившимися обстоятельствами. У вас там как? По коридорам не ходили, в дверь не ломились?

– Нет, у нас на этаже пока тихо. Но здесь только разные конторы в основном, работают с девяти, так что все заперто. Только я с напарницей и девочки напротив. Арсений, скажите, что нам делать?

Голос у Татьяны хоть и не срывался на истерику, но ощутимо подрагивал.

– Секунду…

Обратился к Эдику:

– Спрашивает, что им делать. Отсюда туда можно аккуратно пробраться?

– Свободно. Лифтом, пожалуй, не стоит, но рядом с шахтой идет в отдельном стволе железная лесенка, аварийная как бы. И выходит рядом с дамским туалетом банкетного зала. Пройдете в лучшем виде. Практически без риска. И сразу сюда возвращайтесь. У нас, пожалуй, безопаснее всего будет. Ресторан и есть ресторан. Пожрать-попить завалятся – это свободно. А искать что-то или кого-то – зачем? Надо будет, в овощном складе спрячетесь или в посудомоечной, а то в санитарной комнате для женского персонала… Как у тещи за пазухой!

«Интересное сравнение», – подумал Тарханов.

– Таня, ждите, я сейчас за вами приду. Напарницу позовите и ждите. Минут через пять-десять буду. Да, вот что, вы у себя в конторе дверь оставьте открытой, бумажки там всякие по полу разбросайте, ящики столов, шкафы откройте, мебель переверните. Что зачем? После объясню, вы делайте, только совершенно без шума. До скорого…

– А вы, господин Арсений, в натуре, быстро соображаете, – похвалил Тарханова Эдик, одновременно рисуясь и своей догадливостью. – Если, значит, появится на этаже кто, чтоб подумали, что шмон до них произведен и ловить больше нечего. Грамотно.

– А то, – в тон ему ответил полковник. Достал из сумки глушители, навернул на стволы обоих пистолетов. Взвел взрыватели имевшихся при нем гранат.

Эдик наблюдал за его работой с уважительным интересом.

– Серьезные у Татьяны друзья, – как бы в пространство промолвил он. – Заберете и уйдете или как?

– По обстановке. Проводите меня?

– Лестницу покажу, а там сами разберетесь. Вдруг опять гости пожалуют, следует на рабочем месте быть. Обратно пойдете – перезвоните для проверки. Только я вас умоляю – если что, за собой «хвоста» сюда не ведите. Прорывайтесь мимо нас. Ресторану и одного покойника сверхдостаточно.

Весь путь наверх Тарханов проделал бегом, на секунды приостанавливаясь на площадках, чтобы запереть ведущие на этажи двери. Так, на всякий случай, чтобы иметь прикрытый тыл.

А сам уже проигрывал в уме свои дальнейшие действия.

В трех соединенных переходами корпусах гостиницы, построенных с интервалами примерно в пятьдесят лет, должно быть много подобных внутренних коммуникаций, разобраться в которых и эффективно их заблокировать оккупанты по своей малочисленности и недостатку времени просто не могли. Даже если и привлекли на свою сторону угрозами или посулами кого-то из инженеров по эксплуатации.

От четырех до семи этажей, почти тысяча номеров, не меньше сотни технических помещений. Только в старом корпусе Сергей знал две лифтовые шахты, четыре сквозных лестничных пролета, этот, получается, пятый, а возможно, есть и еще. В двух более обширных корпусах их наверняка еще больше.

А главное, бандиты ведь не рассчитывают вести в «Бристоле» полномасштабный внутренний бой. Заняли ключевые точки, чтобы в случае чего удерживать под контролем достаточное количество заложников – хватит. На самом же деле о вторжении извне они почти и не задумываются, не случайно же он проник в гостиницу без проблем. Не тот у них боевой опыт, не тот стиль мышления.

У входа в банкетный зал его встретила эффектная рыжеволосая девушка в форменном алом костюмчике, похожем на те, что носят в самолетах бортпроводницы. Та самая Марина. А потом ему на шею, не стесняясь, бросилась Татьяна. Странный, если разобраться, поступок. Их ведь еще ничего не связывало в этой жизни. Так, почти случайное знакомство при странных обстоятельствах.

Или ее опять перемкнуло на воспоминание о прошлом знакомстве с его «двойником»? Там-то у них все было по полной программе, и расстались они без обиды, по взаимному, можно сказать, согласию.

С другой стороны, пережившие стресс и страх смерти люди бросаются на шею и совсем незнакомым спасителям.

Третья девушка, напарница Татьяны, по имени Аля, внешне похожая на армянку, держалась в сторонке и выглядела не то слишком флегматичной, не то перепуганной до заторможенности.

Зал был небольшой, но уютный, оборудованный для приватных обедов и ужинов людей с достатком. Обтянутые узорчатой золотой парчой стены, резные, ручной работы кресла и столики, стилизованные под старину настольные лампы и бра. Мраморный камин с начищенным бронзовым прибором. Небольшой бар и совсем миниатюрная эстрада для выступления камерных ансамблей в углу.

Здесь можно было отдыхать и радоваться жизни, не смешиваясь с потребителями комплексных и диетических обедов.

Тарханов вдруг вспомнил, что он не спал больше суток и лишь чуть-чуть перекусил на ходу.

– А скажите, Марина, нельзя тут у вас передохнуть немного, кофейку чашечку выпить, а то и с коньячком…

Присел за ближний столик, из любопытства перелистнул книжку меню в тяжелом, как на антикварном Евангелии, переплете.

Хороший ассортимент, но цены, конечно, да, серьезные. В другом месте полный обед обошелся бы дешевле, чем здесь кофе с рюмкой коньяка. Впрочем, цены его всегда занимали мало, а уж сейчас…

– В общем, всем кофе, коньяк… или ликер? Закусить, соответственно. Решайте, девушки, угощаю всех!

Опыт ему подсказывал, что девушек надо развлечь, хотя бы даже так, изображая из себя этакого прожигателя жизни.

Ага, одна только неувязочка вышла. Он только сейчас сообразил и запахнул куртку, из-под лацкана которой слишком непринужденно торчала пистолетная рукоятка.

Поскольку совсем не касаться событий минувшего утра было нельзя, Сергей старался перевести тему и настроения своих новых знакомых в иную плоскость. Что, мол, случившееся – дело почти житейское, в других странах, за пределами «Свободного мира», спокон веку так живут. Вот, например, в Израиле, где он был недавно, или, скажем, на Филиппинах…

– Так мы-то не на Филиппинах, Арсений, в чем все и дело, – не приняв его легкого тона, ответила Татьяна. – Жили-жили сколько лет спокойно, а теперь что, привыкать, как там?

– Ну, это, конечно, ерунда. Не сегодня-завтра с бандой разделаются по законам военного времени, тогда и разберемся, кто, зачем и почему. И ответим так, что мало не покажется. Как писал Прутков, «не только оному лицу, но даже его самым отдаленным единомышленникам…».

– Хорошо бы, – кивнула Марина, подавшая на стол и присевшая рядом, – а до этого нам что прикажете делать?

– Вот это я и желал бы с вами обсудить. Вы девушки здешние, опытные, все места знаете… Как оно будет лучше – спуститься вниз, где Эдик обещал всех в подсобках ресторана спрятать, еще куда-нибудь переместиться или остаться здесь, в расчете, что если до сих пор не пришли, то и дальше не придут, поскольку у них скоро совсем другие заботы появятся? Кстати, насчет Эдика – кто он и что? Мне показался очень сообразительным молодым человеком.

– Еще бы, – коротко хохотнула Марина.

– То есть?

– Еще бы не сообразительный. Он в Кисловодске целую сеть игорных притонов держал, попался на чем-то, два года отсидел, дело его за это время растащили, вот и пришлось в официанты податься… Но надежды подняться снова не теряет.

– Ну, дай ему бог. Может, и поднимется, если снова не ошибется…

Слова его прозвучали несколько двусмысленно.

– Я бы предпочла остаться здесь, – ответила на первую часть вопроса Татьяна. – Уйти можно в любой момент, если возникнет опасность, но пока здесь, мне кажется, спокойнее. Двери зала очень прочные, просто так их не сломаешь, а пока будут ломать, мы успеем убежать. Тут есть еда, можно даже поспать, а там, внизу, я не знаю…

Аля кивнула.

– Значит, остаемся, – подвела итог краткого военного совета Марина, ощущавшая себя здесь хозяйкой, да и вообще выглядевшая девушкой смелой и решительной. Как, впрочем, свойственно большинству ее коллег по профессии.

И решения надо уметь принимать быстро, когда возникают острые ситуации, например, с подгулявшими гостями, и риска не бояться, и без стихийного знания психологии не обойдешься.

– Значит, договорились. Вы остаетесь здесь, сидите тихо, ни во что не вмешиваетесь, на провокации не поддаетесь. Дверь можно дополнительно забаррикадировать, хотя бы и этим сервантом, и диванами тоже. А для меня ваше убежище будет запасной оперативной базой…

– Что вы собираетесь делать, Арсений? – с тревогой спросила Татьяна.

– Вы же знаете мою профессию, Таня? Как же я могу отсиживаться вместе с женщинами, если враг захватил часть территории моей страны, защищать которую я присягу давал? Сейчас схожу на разведку, а уж дальше – по обстановке. Кстати, из вас кто-нибудь стрелять умеет?

– Я умею, – опять заявила о своей лидирующей роли Марина. – В институте занималась в стрелковой секции. Больших успехов не добилась, – самокритично призналась она, – но серебряный значок «Меткий стрелок» у меня есть.

– Оставить вам на всякий случай? – Тарханов протянул ей на ладони штатный армейский пистолет Воеводина, который, впрочем, за ним официально не числился.

– Оставьте. Из него я умею. Не отобьемся, так хоть застрелиться успеем. Я не чужда определенных занятий, но ежели меня вздумают насиловать полсотни грязных чурок – увольте…

– Не думаю, что у них вскоре появится время именно для таких развлечений. Держите, Марина, только прошу никому, кроме здесь присутствующих, его не передавать. И, будет время, поучите девушек, как с ним обращаться.

Он протянул Марине пистолет и запасной магазин на восемнадцать патронов.

– А я, пожалуй, пойду…