Текст книги "Песни сирен"

– Я запуталась, – призналась Кэрол.

– Ладно. Сначала ты инсталлируешь игру в свой компьютер, потом сканируешь фотографии самой себя и всякого, кого хочешь сделать участником игры. Компьютер читает информацию и переводит изображения на дисплей. Так вместо Конана Карвера, ведущего расследование, появляется Кэрол Джордан. Ты можешь вставить снимки своих лучших друзей, или врагов, или любовников, и они станут участниками игры. Всякого, кто тебе не нравится, превращаешь в отрицательного героя. Так можно пережить приключение с Мелом Гибсоном, Деннисом Куэйдом и Мартином Эмисом и бороться с врагами вроде Саддама Хусейна, Маргарет Тэтчер и Пучеглаза, – объяснял Майкл с энтузиазмом, накладывая на хлеб всякую всячину.

Он положил еду на тарелку, и они, пройдя в гостиную, сели, глядя на канал и поедая сандвичи.

– Ясно? – спросил он.

– Постольку-поскольку, – сказала Кэрол. – Значит, когда ты сделаешь эту программу и запустишь ее, сможешь запросто компрометировать людей? Как в порнофильмах?

Майкл нахмурился.

– Теоретически – да. Твой рядовой компьютер – тупица, он даже не поймет, с чего начать. Тебе самой придется соображать, что делать, и еще тебе понадобится очень дорогое оборудование, чтобы получить кадры или видео приличного качества на собственном компьютере.

– Слава богу! – с чувством ответила Кэрол. – А я уж было подумала, что ты создаешь франкенштейновского монстра для шантажистов и бульварных газетенок.

– Ни в коем разе, – улыбнулся Майкл. – Во всяком случае, тщательный анализ все выявит. А что у тебя? Как идет твое расследование?

Кэрол пожала плечами.

– Если честно, я не отказалась бы от помощи парочки супергероев.

– А что собой представляет этот психолог? Он сдвинет дело с мертвой точки?

– Тони Хилл? Уже сдвинул. У Пучеглаза рожа как расплавившийся резиновый сапог. Но я надеюсь, что мы получим от него что-то конструктивное. Мы уже работали вместе, и он полон идей. Доктор Хилл – славный малый, с ним очень легко работать.

Майкл усмехнулся.

– Наверное, это вносит разнообразие…

– Так оно и есть.

– А он в твоем вкусе?

Кэрол оторвала корку и бросила ее в Майкла.

– Господи, ты такая же дрянная женофобская свинья, как те, с кем я работаю. Нет у меня вкуса, а если бы даже и был и Тони Хилл оказался бы в моем вкусе, ты знаешь, что я не смешиваю дело с удовольствием.

– Судя по тому, сколько ты работаешь, а все свободное время проводишь, отсыпаясь, полагаю, ты дала обет безбрачия, – сухо заметил Майкл. – Так как же, он блестящий гений, да?

– Я не заметила. – Кэрол бы ла строга. – Сильно сомневаюсь, что он вообще заметил, какого я пола. Он трудоголик. Именно по его милости я сегодня ночью буду работать. Он хочет увидеть места, где нашли тела, в то самое время, когда они, по нашему предположению, были выброшены, чтобы все почувствовать самому.

– Жаль, что тебе опять нужно уходить, – ск аз ал Майкл. – Мы с тобой уже сто лет не сидели вечером дома за теликом и бутылкой вина. Мы теперь так мало видимся, словно у каждого своя семья.

Кэрол грустно улыбнулась.

– Цена успеха, да, братик?

– Наверное. – Майкл встал. – Ну ладно, если тебе нужно на работу, я тоже пойду поработаю пару часиков, прежде чем завалюсь спать.

– Пока ты не ушел… у меня есть просьба.

Майкл снова сел.

– Все что угодно, только если не нужно работать утюгом.

– Что ты знаешь о статистическом анализе узоров?

Майкл нахмурился.

– Немного. Я занимался этим, когда был занят неполный рабочий день, пока писал докторскую, но я не знаю, в каком состоянии это искусство сейчас. А что? Хочешь, чтобы я что-то посмотрел?

Кэрол кивнула.

– Это довольно страшно. – И она описала садистские увечья, нанесенные Дэмьену Коннолли. – У Тони Хилла есть мысль, что в них может заключаться некое сообщение.

– Ладно, ради тебя придется взглянуть. Я знаю одного типа, у которого почти наверняка есть нужная программа, он позволит мне поработать на его машине, – сказал Майкл.

– Никому ни слова о том, что это такое, – сказала Кэрол.

Майкл оскорбился.

– Конечно нет! За кого ты меня принимаешь? Слушай, лучше бы уж я столкнулся с серийным убийцей, чем ты. Я буду молчать. Принеси материалы завтра утром, и я сделаю, что могу. Ладно?

Кэрол наклонилась и взъерошила белокурые волосы брата.

– Спасибо. Очень признательна.

Майкл привлек ее к себе и быстро обнял.

– Это очень зыбкая территория, сестренка. Будь осторожна, хорошо? Ты ведь знаешь, я не смогу в одиночку выплатить кредит за эту квартиру.

– Я всегда осторожна, – ответила Кэрол, не обращая внимания на тихий внутренний голосок, советовавший ей не искушать судьбу. – Я живучая.

Дискета 3 ½, метка тома: Backup. 007; файл Любовь. 006

– Ты вызвал у меня желание, как только попался мне на глаза, – мягко говорю я. – Очень сильное желание.

Бессильно повисшая голова Адама слегка поднимается. Я нажимаю на кнопку дистанционной записи на видеокамере, поднятой на треногу. Мне не хочется ничего упустить. Веки Адама, тяжелые от большой дозы хлороформа, с трудом приоткрываются, потом внезапно взлетают вверх – он все вспомнил. Его голова заметалась из стороны в сторону, он пытается понять, где находится, чем связан. Когда он осознает, что обнажен, замечает мягкие кожаные наручники на запястьях и лодыжках и понимает, что привязан к моей дыбе, стон, который можно было бы назвать паническим, доносится из-под кляпа.

Я выхожу из тени у него за спиной и становлюсь так, что он может меня видеть; мое тело намазано маслом и блестит в свете ярких ламп. На мне ничего нет, кроме белья, тщательно выбранного так, чтобы показать мое превосходное тело с наилучшей стороны. Когда он меня видит, его глаза открываются еще шире. Он делает попытку заговорить, но слышится только сдавленное бормотанье.

– Но ты решил, что не можешь позволить себе захотеть меня, да? – говорю я голосом жестким и обвиняющим. – Ты предал мою любовь. У тебя не хватило смелости выбрать любовь, которая возвысила бы нас обоих. Нет, ты проигнорировал свое истинное «я» и ушел к какой-то дуре, маленькой низкопробной уличной твари. Неужели тебе не ясно? Я единственный в мире человек, кто понимает, действительно понимает, что тебе нужно. Я могу дать тебе экстаз, но ты предпочел выбор безопасный, жалкий. У тебя не хватило мужества для брака верных умов и тел, не так ли?

По его вискам текут струи пота, хотя в погребе прохладно. Я подхожу и глажу его, провожу рукой по бледной мускулистой груди, пальцы мои быстро касаются его паха. Он конвульсивно дергается, в его темно-синих глазах мольба.

– Как мог ты предать то, что было у тебя в сердце? – шиплю я, запуская ногти в мягкую плоть над жесткими завитками темных волос на лобке.

Он напрягается под моим прикосновением. Это ощущение вызывает во мне трепет. Я убираю руку и с восхищением смотрю на алые полумесяцы, оставленные на его коже моими ногтями.

– Ты знаешь, что принадлежишь мне. Ты говорил мне. Ты хотел меня, и мы оба знали, что это так.

Новый стон из-за кляпа. Теперь пот струится по его груди, капли падают на поросль густых темных волос, но пенис свернулся, как бесполезный слизняк, между ногами. Хотя я очевидно не вызываю в нем желания, само зрелище его уязвимой наготы возбуждает меня. Он красив. Я чувствую, что кровь быстрее бежит по венам, плоть влажно пульсирует, готовая взять его и взорваться. Эта слабость мне ненавистна, поэтому я отворачиваюсь прежде, чем он успевает заметить впечатление, которое производит на меня.

– Мне нужно было одно – любить тебя, – спокойно говорю я. – Мне не хотелось, чтобы все кончилось вот так.

Моя рука протянулась к рукоятке дыбы и погладила гладкое дерево. Я поворачиваю голову и всматриваюсь в красивое лицо Адама. Медленно, бесконечно медленно начинаю поворачивать рукоятку. Его тело, уже напряженное, сжимается, чтобы не дать ремням затянуться. Его попытка тщетна. Поворотный механизм устроен так, что он увеличивает мое малое усилие и оно становится равным силе нескольких мужчин. Адам не может сравняться с моей машиной. Я вижу, что мускулы рук и ног вспухли, грудь у него вздымается от попыток втянуть воздух.

– Еще не поздно, – говорю я. – Мы все еще можем стать любовниками. Ты хотел бы этого?

Он в отчаянии шевельнул головой. Ошибиться было нельзя, это был кивок. Я улыбаюсь.

– Это уже лучше. Теперь все, что от тебя требуется, – показать мне, что ты говоришь серьезно.

Я провожу рукой по его влажной груди, потом трусь лицом о его прекрасные темные волосы. Я чувствую запах его страха, втягиваю его вместе с его потом. Я зарываюсь лицом в его шею, сосу, кусаю, тереблю его уши. Его тело напряжено, но эрекции я под собой не чувствую. В огорчении я отодвигаюсь. Наклоняюсь над ним, одним быстрым движением, рожденным страданием, выдергиваю кляп из его рта.

– Аах! – вырывается у него, когда клейкая лента травмирует его кожу, вырывает легкую щетину. Он облизывает сухие губы. – Пожалуйста, отпустите меня, – шепотом просит он.

Я качаю головой.

– Я не могу этого сделать, Адам. Возможно, если бы мы на самом деле были любовниками…

– Я никому не скажу, – прохрипел он. – Обещаю.

– Ты уже предал меня однажды, – грустно говорю я. – Как же я могу поверить тебе теперь?

– Я прошу прощения, – говорит он. – Я не понимал… Я прошу прощения.

Но в глазах его нет раскаяния, только отчаяние и страх. Эта сцена столько раз проигрывалась у меня в голове. И теперь часть меня ликует оттого, что я все предугадала так точно, что этот диалог почти совпадал со сценарием, созданным в моем воображении. Другая часть меня чувствует необъяснимую грусть из-за того, что он оказался слабым и неверным, как я и опасалась. И при этом другая часть меня почти бесконтрольно взволнована тем, что ждет нас впереди, любовь ли это, или смерть, или и то и другое.

– Слишком поздно для слов, – говорю я. – Настало время действовать. Ты сказал, что хочешь, чтобы мы стали любовниками, но твое тело этого не говорит. Может быть, ты испуган. Но это ни к чему. Я человек великодушный, любящий. Ты можешь испытать это на себе. Я хочу дать тебе последний шанс искупить свое предательство. Сейчас я тебя оставлю на некоторое время. Когда же я вернусь, надеюсь, ты сумеешь обуздать свой страх и показать мне, что ты действительно чувствуешь ко мне.

Оставив его, я подхожу к видеокамере. Вынимаю ленту, которая записывала нашу встречу, и заменяю ее новой. Наверху лестницы я оборачиваюсь.

– В противном случае мне придется покарать тебя за твое предательство.

– Подождите! – в отчаянии вопит он, когда я исчезаю из виду. – Вернитесь! – слышу я, опуская крышку люка на место.

Мне представлялось, что он и дальше будет кричать, но ничего не было слышно. Я поднимаюсь наверх, в спальню тети Дорис и дяди Генри. Вставляю видеозапись в плеер, который установлен на шкафу в ногах кровати, включаю телевизор и ложусь между холодными хлопчатобумажными простынями. Даже если Адам не хочет меня, я не могу убежать от своего желания. Я вижу его на дыбе, глажу себя, трогаю со всем мастерством и изобретательностью, которых мне хотелось от него, воображаю, как его красивый пенис набухает у меня во рту. Каждый раз, достигнув точки оргазма, я останавливаюсь, заставляя себя не кончать, поберечь себя для того, что будет впереди. Просмотрев видеозапись в четвертый раз, я решаю, что с него достаточно.

Соскользнув с кровати, снова спускаюсь вниз. Смотрю на Адама, распростертого на дыбе.

– Пожалуйста, – говорит он. – Отпустите меня. Я сделаю все, что вы захотите, только отпустите меня. Умоляю.

Я улыбаюсь и ласково качаю головой.

– Я отвезу тебя в Брэдфилд, Адам. А сейчас пришло наше время.

6

Люди начинают видеть, что композиция тонкого убийства – это нечто большее, чем два болвана – убийца – убитый – нож – кошелек – темная улица. Замысел, джентльмены, компоновка, свет и тень, поэзия, чувство теперь считаются неотъемлемой частью попыток такого рода.

Возможно, работа и не улаживает всех проблем, но это замечательный отвлекающий маневр. Тони смотрел на дисплей, прокручивая сведенную в таблицы информацию, которую он извлек из полицейских донесений. Довольный тем, что соединил воедино все полезное, он включил принтер. Пока аппарат щелкал и бормотал, распечатывая, Тони открыл другой файл и начал набрасывать выводы, которые сделал, исходя из необработанных данных. Все что угодно, лишь бы отогнать ее.

Он был так поглощен своей работой, что едва не пропустил первый звонок в дверь. Когда он зазвенел во второй раз, Тони встрепенулся и поднял взгляд на часы. Пять минут двенадцатого. Это Кэрол, она появилась раньше, чем он думал. Они уже договорились, что начинать поездку раньше полуночи нет смысла. Тони встал в замешательстве. Анжелика ведь знает номер его телефона, значит, и найти его адрес для нее не составит труда. Он подошел ко входной двери как раз в тот момент, когда звонок прозвенел в третий раз. Жалея, что не поставил глазок, Тони осторожно приоткрыл дверь.

Кэрол усмехнулась.

– У вас такой вид, будто вы ждали Хенди Энди, – сказала она. И поскольку Тони ничего не ответил, добавила: – Простите, что пришла раньше. Я пыталась позвонить, но у вас было занято.

– Извините, – промямлил Тони. – Я, наверное, плохо положил трубку. Входите, ничего страшного.

Заставив себя улыбнуться, он провел Кэрол в свой кабинет. Подойдя к столу, положил трубку на место.

Кэрол отметила, что сигнал занятого телефона не был случайностью. Заключение: ему не хотелось, чтобы его беспокоили, даже через автоответчик. Может, они одинаково реагируют на звонящий телефон? Кэрол бросила взгляд на листы, лежащие на столе у принтера.

– Вы, судя по всему, были заняты, – сказала она. – А я уж решила, что вы прилегли отдохнуть.

– А вы немного поспали? – спросил Тони, заметив, что глаза у нее прояснились.

– Четыре часа. Что часов на десять меньше, чем требуется. Кстати, у меня для вас есть парочка сообщений.

И она сжато изложила ему результаты своего посещения улицы Скарджилл, опустив враждебность Кросса.

Тони слушал внимательно, сделал в блокноте пару записей.

– Интересно, – сказал он. – Хотя не думаю, что есть смысл снова допрашивать тех, кто нападал на гомосексуалистов. Если Хенди Энди и состоял на учете, то, скорее всего, юношеские годы, мелкие кражи, бытовое насилие… Хотя я могу и ошибиться.

– А кто не ошибается? Кстати, я заходила в комнату ХОЛМЗ, у них нет никого, кто знает что-нибудь о статистическом анализе узоров. Поэтому я попросила брата посмотреть, что он может для нас сделать. Стоит ли мне дать ему набор фотографий или есть какой-то другой способ предоставить ему сырые данные?

– Мне кажется, будет меньше шансов на ошибку, если он станет работать прямо с фотографиями, – сказал Тони. – Спасибо, что отобрали их для меня.

– Не за что, – кивнула Кэрол. – Между нами говоря, мне кажется, Майкл очень рад, что к нему обратились. Он сомневается, что я воспринимаю его всерьез. Знаете, он делает игровые программы, а я занимаюсь конкретными вещами.

– Неужели? – спросил Тони.

– Чт о – неужели? Воспринимаю его всерьез? Еще бы! Я уважаю всякого, кто понимает что-то в областях, лежащих вне моего понимания, например в компьютерах. И потом, он зарабатывает вдвое больше меня. Это не может быть несерьезным.

– Ну, не знаю… Эндрю Ллойд Уэббер, наверное, зарабатывает за один день больше, чем я за месяц, но я все равно не отношусь к нему серьезно. – Тони встал. – Кэрол, вы не возражаете, если я вас оставлю на десять минут? Мне нужно быстро принять душ, чтобы прийти в себя.

– Ради бога, не стесняйтесь. Это ведь я пришла раньше времени.

– Спасибо. Хотите чашку кофе или чаю, пока ждете?

Кэрол покачала головой.

– Спасибо, воздержусь. На улице холодно, а в Темпл-Филдз не так уж и много приличных сортиров.

Тони, почти робея, взял стопку распечаток и протянул Кэрол.

– Я начал работать. Может, захотите взглянуть, пока ждете?

Кэрол почти выхватила у него документы.

– Конечно! Мне страшно интересно!

– Это все очень приблизительно, – подчеркнул Тони, пятясь к двери. – Я пока не делал выводов. Я над ними работаю.

– Не волнуйтесь, Тони, я на вашей стороне, – сказала Кэрол ему вслед.

На мгновение она задержала взгляд на Тони, спрашивая себя, что могло его так расстроить. К тому времени, когда они расстались вчера во второй половине дня, между ними установились легкие товарищеские отношения, думала она. А теперь он какой-то нервный, рассеянный. Потому ли, что устал, или ему не по себе оттого, что она у него в доме?

– Господи, да разве это важно? – пробормотала она про себя. – Сосредоточься, Джордан. Пользуйся мозгами этого человека. – И она начала изучать данные.

* Обмывание тел: По-видимому, не были употреблены никакие ароматизированные средства, то есть преступник пользуется обмыванием не ради ритуала самоочищения, а скорее из предусмотрительности; я полагаю, что это обмывание имеет целью уничтожить улики, поскольку убийца, кажется, особенно заботится о ногтях. Царапины на всех четырех жертвах не дают ничего, кроме следов неароматизированного мыла.

** Ограничение движения. На телах не найдено ничего, но вскрытие трупов показало синяки, согласующиеся с наручниками на запястьях, легкие следы клейкой ленты, отсутствующие волосы и синяки на лодыжках, согласующиеся и с упаковочной лентой, и с отдельными узами, и следы клейкой ленты на лице в области рта. Никаких следов повязок на глазах.

A. Адам Скотт. Вывернуты суставы лодыжек, колен, бедер, плеч, локтей и несколько спинных позвонков. Согласуется с растягиванием на дыбе. Неумелые порезы на пенисе и тестикулах, явно сделанные после смерти.

B. Пол Джиббс. Тяжелые разрывы прямой кишки, почти полное разрушение анального сфинктера, он частично выпотрошен – предположительно, заостренным предметом, который ему неоднократно вставляли в анус. Сильно обожжены все ткани, предположительно, лицо разбито перед смертью, сломаны и разбиты лицевые кости и зубы. Посмертные порезы на гениталиях, сделанные более уверенной рукой, чем в случае А.

C. Гэрес Финнеган. Колотые раны на руках и ногах, около полудюйма диаметром. Разрыв левой щеки и носа, сделанный осколком стакана или бутылки, причем убийца – правша. Плечи вывернуты. Распят? Посмертные раны на гениталиях, практическая кастрация.

D. Дэмьен Коннолли. Вывернутые суставы, как в случае А., но больше травм позвоночника, что исключает дыбу. Большое количество маленьких звездообразных ожогов на торсе. Пенис отделен посмертно и засунут в рот жертвы.

Вопрос: Находились ли наручники, принадлежавшие Дэмьену Коннолли, у него дома или лежали в его шкафчике в отделении полиции?

Вопрос: Почему тела всегда выбрасываются в ночь с понедельника на вторник? Что такого происходит в понедельник, что дает ему возможность быть свободным? Работает ли он по ночам? Понедельник у него выходной? Он женат и свободен по понедельникам потому, что его жена уходит куда-нибудь с подругами, устраивая что-то вроде «выходного вечера». Или дело в том, что в понедельник, как правило, люди никуда не ходят вечером и он может вернее заставать свои жертвы дома?

Кэрол сознавала, что Тони вернулся, но продолжала читать, просто подняла руку и помахала пальцами в знак того, что знает о его присутствии. Дочитав до конца, она глубоко вздохнула и сказала:

– Ну, доктор, вы и потрудились!

Тони улыбнулся и отошел наконец от дверного косяка.

– Не думаю, чтобы вы нашли здесь что-то такое, чего бы уже не знали.

– Да, но, когда тебе все преподносят вот так, на блюдечке, проще делать выводы.

Тони кивнул.

– Это весьма специфический тип.

– Хотите поговорить об этом сейчас?

Тони посмотрел в пол.

– Я бы предпочел не обсуждать пока мои выводы. Мне нужно все до конца обдумать и еще нужно просмотреть остальные показания свидетелей, прежде чем я займусь профилем.

Кэрол почувствовала разочарование.

– Понятно, – только и сказала она.

Тони улыбнулся.

– Вы ожидали большего?

– Да нет…

Его улыбка стала шире.

– В самом деле?

Улыбка у него была заразительная. Кэрол усмехнулась в ответ.

– Может, надеялась. Но не ожидала. Кстати, одну вещь я там не поняла. НПН? ПН? ННП? Речь ведь не идет о партии националистов или неонацистов, верно?

– Никаких партнеров в настоящем. Партнер в настоящем. Никаких недавних партнеров. Это акронимитис – болезнь, которая поражает всех нас в гуманитарных науках, вроде психологии, социологии. Мы должны мистифицировать непосвященных. Прошу прощения. Я старался избегать жаргона, насколько это возможно.

– Чтобы не ставить в тупик нас, тупых служак? – пошутила Кэрол.

– Скорее из чувства самосохранения. Меньше всего мне бы хотелось дать скептикам в руки еще одну дубинку. Только уснащая свои доклады всей этой ненужной, псевдонаучной бессмыслицей, мне удается убедить людей, что их стоит читать.

– Понятное дело, – с иронией сказала Кэрол. – Пошли?

– Конечно. Но кое на чем я настаиваю, – сказал Тони, внезапно снова становясь серьезным. – Жертвы. Все полагают, что этот убийца охотится за геями. Но ведь гомосексуалистов, не скрывающих своей сексуальной ориентации, живут сотни, может, даже тысячи в Брэдфилде. У нас, после Лондона, самое большое в стране «голубое» сообщество. Но ведь нам ничего не известно о гомосексуальности хоть одной из жертв. О чем это вам говорит?

– Он маскируется сам и охотится только на тех мужчин, которые делают то же самое? – рискнула предположить Кэрол.

– Возможно. Но если никто не знает, что они такие, как он их находит?

Кэрол машинально разглаживала загнувшиеся уголки страниц, давая себе время на обдумывание.

– Журналы знакомств? Короткие объявления в газетах? Многоканальные телефоны доверия? Интернет?

– Да, все это возможно. Но, судя по докладам полицейских, которые обыскивали дома жертв, у них не было таких интересов. Ни в одном случае.

– Что вы пытаетесь мне сказать?

– Я не думаю, чтобы Хенди Энди охотился на геев. Я думаю, что он просто любит их.

Сержант Дон Меррик решил, что никогда еще не был до такой степени сыт по горло. Как будто недостаточно того, что Пучеглаз сидит у него на горбу из-за нового назначения его начальницы, так теперь он стал еще и слугой трех господ. Предполагалось, что в отсутствии инспектора Джордан он должен следить за исполнением ее приказаний, и еще предполагалось, что он работает для Кевина Мэттьюза по делу Дэмьена Коннолли, а также осуществляет связь с Бобом Стенсфилдом по работе, которую он и инспектор Джордан уже завершили по дел у Пола Дж иббса. И вдобавок ко всему – этот вечер в «Адской Дыре».

По его мнению, ни одному клубу не давали более подходящего названия. «Адская Дыра» рекламировала себя в прессе для геев как «Самый главный клуб в Брэдфилде. Один визит – и вы становитесь его рабом. Вы просто обязаны проводить свою жизнь в «Адской Дыре»!» Все это было замаскированным способом сообщить, что «Адская Дыра» – место, куда можно пойти в поисках партнеров, если садомазохизм всех видов – ваш способ облегчить кошелек.

Меррик чувствовал себя как Белоснежка, попавшая на оргию. Он совершенно не понимал, как ему себя вести. Он даже не был уверен, что выглядит как нужно. Он выбрал старые рваные левисовские джинсы, которые обычно видели дневной свет только если Меррик занимался какой-нибудь домашней работой, простую белую тенниску и поношенный кожаный пиджак, который Дон надевал, садясь на мотоцикл, в те дни, когда у него еще не было детей. В заднем кармане лежали полагающиеся ему по службе наручники, и Меррик надеялся, что они придадут правдоподобие его маскараду. Озираясь вокруг, Меррик подумал, что, похоже, внешне выглядит как они. Что само по себе тревожно. Когда его глаза попривыкли к тусклому освещению, он заметил несколько своих коллег. Судя по всему, им было так же не по себе, как и ему.

Когда Меррик появился здесь в десятом часу, клуб был практически пуст. Чувствуя, что бросается в глаза, Меррик отметил билетик, чтобы потом вернуться, и вышел на улицу. Битый час он бродил по Темпл-Филдз, зашел в кафе-бар выпить капучино. Он задавался вопросом, почему некоторые из клиентов-геев бросают на него странные взгляды, пока не понял, что здесь он был единственным посетителем, одетым в кожу и деним. Очевидно, он нарушил какой-то неписаный кодекс. Меррику стало не по себе, он проглотил свой обжигающе горячий кофе и снова вышел на улицу.

Он чувствовал себя совершенно беззащитным, когда оказался один на улицах Темпл-Филдз. Все мужчины, проходившие мимо него в одиночестве, парами или группами, мерили его оценивающими взглядами с головы до ног, задерживаясь в районе промежности. Он корчился, жалея, что не надел джинсы, менее плотно облегавшие тело. Когда мимо него прошла, рука в руке, парочка чернокожих юнцов, Меррик услышал, как один громко сказал другому:

– Мировая задница для белого, а?

Меррик почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо, но не понял, от возмущения или от смущения. На мгновение он с ужасающей ясностью понял, о чем говорит женщина, когда жалуется, что мужчины относятся к ней как к вещи.

Он вернулся в «Адскую Дыру» и увидел, что народу там прибавилось. Звучала музыка-диско, ритм был таким заводным, что Меррик словно чувствовал его у себя в груди. На танцплощадке мужчины в коже, цепочках и молниях энергично двигались, демонстрируя накачанные мускулы, причудливо пародируя половой акт. С подавленным вздохом Меррик протиснулся через толпу к бару. Он заказал бутылку американского пива, которое показалось ему невероятно безвкусным для человека, привыкшего к пикантной сладости «Ньюкаслского темного».

Снова повернувшись лицом к танцующим, Меррик прислонился к стойке и оглядел помещение, отчаянно стараясь ни с кем не встретиться взглядом. Он простоял так минут десять и внезапно осознал, что стоящий рядом с ним мужчина пожирает его взглядом. Они были почти одного роста, но незнакомец был шире в кости, мускулистее. На нем были узкие черные кожаные брюки и белый жилет. Белокурые волосы подбриты на висках, тело – смуглое и гладкое. Он поднял брови и сказал:

– Привет. Я Ян.

Меррик слабо усмехнулся.

– Дон, – ответил он, повышая голос, чтобы перекричать музыку.

– Я не видел тебя здесь раньше, Дон, – сказал Ян, придвигаясь ближе, так что его голая рука прижалась к поношенной коже рукава Меррика.

– Я здесь впервые, – пояснил Меррик.

– Ты новичок в городе? У тебя нездешний выговор.

– Я с Северо-Востока, – осторожно сказал Меррик.

– Тогда понятно. Хорошенький паренек из Джордиленда, – кивнул Ян, неудачно подражая акценту Меррика.

Меррик почувствовал, как прокисает его улыбка.

– А ты завсегдатай? – спросил он.

– Никогда не пропускаю. Лучший бар в городе для таких парней, которые мне нравятся. – Ян подмигнул. – Можно, я куплю тебе выпивку, Дон?

Пот, заливавший спину Меррика, никак не был связан с жарой в баре.

– Еще порцию вот этого, – согласился он.

Ян кивнул и повернулся к бару, воспользовавшись теснотой вокруг, чтобы прижаться к Меррику. Тот с тоской устремил взгляд в другой конец зала, сжав челюсти. Он заметил, что другой детектив из группы наблюдает за ним. Коллега многозначительно подмигнул ему и, поддразнивая, сделал неприличный жест. Меррик отвернулся и оказался лицом к лицу с Яном, которого бармен уже обслужил.

– Ну, давай, паренек, – сказал Ян. – Значит, ты пришел сюда поразвлечься, Джорди?

– Просто посмотреть, что за место, – ответил Меррик.

– А как у вас в Ньюкасле? – спросил Ян. – Малость поживей? Товар на все вкусы, да?

Меррик пожал плечами.

– Не знаю. Я не из Ньюкасла. Я приехал из маленького городка на побережье. Это не такое место, где можно быть самим собой.

– Понял. – Ян положил руку на плечо Меррику. – Знаешь, Дон, если тебе хочется быть самим собой, ты пришел куда надо. И нашел кого надо.

Меррик отчаянно надеялся, что его страх был не слишком заметен окружающим.

– Здесь столько народу, – начал он.

– Если хочешь, можно пойти туда, где потише. Здесь есть еще одна комната – позади, там не так слышна музыка.

– Мне и здесь хорошо, – быстро проговорил Меррик. – Честно говоря, музыка мне нравится.

Ян еще теснее прижался к Меррику.

– Как ты предпочитаешь, Дон?

Меррик подавился пивом.

– Прошу прощения? – изумился он.

Ян засмеялся и взъерошил Меррику волосы. Его светло-синие глаза озорно блеснули.

– Ты и впрямь невинная заграница, да? Я спросил, что тебе больше нравится? – Его рука протянулась к брюкам Меррика. В тот момент, когда детектив решил, что его сейчас начнут щупать, рука Яна скользнула вбок и погладила ему ягодицы.

– Зависит от обстоятельств, – хрипло сказал Меррик.

– Каких? – двусмысленно спросил Ян, придвинувшись так близко, что Меррик ощутил бедром его эрекцию.

– От того, насколько я доверяю тому, с кем имею дело, – ответил Меррик, пытаясь не выдать своего отвращения голосом или мимикой.

– О, на меня вполне можно положиться. Да и у тебя вид вполне надежный.

– А ваши не опасаются чужаков? Сейчас ведь здесь орудует серийный убийца? – спросил Меррик, ставя на стойку пустую бутылку и отодвигаясь от настойчивого Яна.

Ян самоуверенно улыбнулся.

– С какой стати? Те парни, которых пришили, не ошиваются в таких заведениях, как это. Всякому ясно, что психованный ублюдок подбирал их не здесь.

– Откуда ты знаешь?

– Я видел фото в газетах и точно могу сказать, что я никогда не видел ни одного из них поблизости. Поверь мне, я эти места знаю. Потому-то и понял, что ты в городе новичок. – Ян снова придвинулся к Меррику и сунул руку в задний карман его брюк, провел пальцами по наручникам. – Эй, это интересно. Начинаю понимать, как у нас все будет.

Меррик через силу рассмеялся.

– Как бы то ни было, я могу оказаться убийцей.

– Ну и что с того? – воскликнул Ян, воплощенная самоуверенность. – Я не из тех, за кем охотится этот сраный псих. Ему нравятся тайные педерасты, а не настоящие мужчины. Если он меня подцепит, ему придется трахаться, а не убивать. И потом, такому симпатичному парню, как ты, не нужно убивать, чтобы трахнуться.

– Ладно, может, и так, но от куда мне знать, что ты – не убийца?

– Вот что я тебе скажу. Чтобы доказать, что я не убийца, я позволю тебе сегодня быть сверху. Будешь главным. А я надену наручники.

Продолжай в том же духе и не ошибешься, подумал Меррик. Он протянул руку и, крепко схватив Яна за запястье, вынул его руку из своего кармана.

– Вряд ли, – сказал он. – Не сегодня. Как ты сказал, я в городе новичок. Я не пойду домой с человеком, не узнав про него побольше. – Он отпустил запястье Яна и отступил. – Приятно было поговорить, Ян. Спасибо за выпивку.

Лицо Яна мгновенно изменилось. Глаза сузились, улыбающееся лицо стало злым.

– Подожди-ка минутку, Джорди. Я не знаю, к каким таким клубам ты привык, но в этом городе ты не трешься о человека и не получаешь от него выпивку, если не готов расплатиться.