Текст книги "Принцесса Диана"

1987

Глава 6. Камилла

Принц Чарльз принимал вечернюю ванну. Было воскресенье, восемь часов вечера. Я слышала, как гудят водопроводные трубы, когда он подливал воду. Диана с детьми вернулась в Лондон сразу после ленча, оставив принца в Хайгроуве на попечение его телохранителя, повара и камердинера.

Его личный охранник Энди Кричтон сидел в столовой для персонала, торопливо доедая приготовленный Мервином яблочный пирог.

– Вечером мы с принцем опять уедем, – ответил он на чье-то замечание по поводу его импозантного внешнего вида. – Еще один частный обед.

Все промолчали.

Около половины девятого Чарльз появился в холле. Он выглядел очень изящно в своей курточке и рубашке без воротника и галстука. Вероятно, он вымыл голову, поскольку от него исходил сильный запах шампуня.

– Готовы, Эндрю? – спросил принц стоявшего в дверях охранника.

Машина с работающим мотором ждала снаружи. «Форд» мягко тронулся с места и скрылся из виду.

– Интересно, куда он направился? – произнесла одна из посудомоек. – Вряд ли на обед, ведь он уже поел.

Никто не ответил. Все знали, куда.

Камилла Паркер Боулз была подругой принца еще за много лет до того, как он стал рассматривать Диану в качестве потенциальной невесты. Жена приятеля принца, бригадного генерала Эндрю Паркера Боулза, и мать двоих его детей, Камилла большую часть времени проводила в своем поместье Мидлвик-Хаус, а ее муж – в казармах или в их лондонском доме. Мидлвик-Хаус находился в двадцати минутах езды от Хайгроува.

Вначале только телохранители знали о ночных визитах Чарльза и как преданные слуги, дорожили доверием наследника престола. Чарльз в воскресенье днем целовал на прощание Диану и детей, а затем начинал готовиться к вечеру. Эти визиты имели долгую историю, и, естественно, ходили слухи об «особой» дружбе принца и его бывшей подружки.

Преданный Пэдди часто доставлял ожидающей дома Камилле свертки и записки, нередко вместе с цветами (которые принц срезал в саду или в поле) или купленными камердинером конфетами. Вряд ли принц когда-либо задумывался о том, что компрометирует других. В силу своего происхождения и воспитания он считал совершенно естественным, что все беспрекословно выполняют каждое его желание.

Тайные посещения Чарльза позже были преданы огласке экономкой Камиллы, которая была близкой подругой грума Хайгроува, Мэрион Кокс, и вела счет количеству приездов принца к своей хозяйке.

– Вчера он провел с Камиллой более пяти часов, – однажды сообщила нам Мэрион. – Моей подруге сказали, что у нее короткий день, но она осталась и видела, как они уходили вместе. Это немного странно, правда?

Тайные свидания продолжались и сначала имели место не в Хайгроуве, а в доме Камиллы или у общих друзей. Чтобы обмануть не только жену, но и слуг, которые прекрасно понимали, что происходит, о встрече договаривались по телефону в самую последнюю минуту, что вносило путаницу в установленный порядок. Необходимость соблюдать строгие правила, когда принц находился в доме, приводила к тому, что я просыпалась ночью, поскольку мой флигель находился прямо у ворот.

Несмотря на то, что большинство из нас знали, куда он уезжает, Диана, казалось, оставалась в блаженном неведении относительно отлучек мужа. Но она начала что-то подозревать. Однажды вечером в воскресенье принцесса позвонила в буфетную и попросила соединить ее с Чарльзом. Не растерявшись, я сказала, что принц только что ненадолго вышел, но должен скоро вернуться.

– В какой машине он поехал, Венди? – спросила она с истерическими нотками в голосе.

Я ответила, что на «форде». Она повесила трубку. Позже мне сказали, что она звонила Чарльзу по установленному в машине мобильному телефону, и разговор был довольно резким.

Первой из больших перемен в Хайгроуве в 1987 году стало увольнение няни Уильяма и Гарри, Барбары Барнс. Напряжение в отношениях принцессы и Барбары и их неприязнь возросли еще с Рождества, и мы совсем не удивились, когда в четверг 15 января нам позвонили из Кенсингтонского дворца и сообщили, что Барбара покидает поместье.

Я больше никогда ее не видела, хотя Ольга Пауэлл, ее помощница, которая приехала с Дианой и детьми на следующий день, говорила, что Барбара не хотела увольняться.

– С самого начала было ясно, что все это добром не закончится, – говорила она со слабой улыбкой. – Знаешь, Венди, я очень люблю Барбару, но ее взгляды на воспитание не совпадали со взглядами принцессы.

Ольга объяснила, что Диана была очень ревнивой матерью, которая, почувствовав, что теряет контроль над детьми, решила отстоять свои права.

– Барбара хотела полностью заниматься воспитанием мальчиков, – добавила Ольга. – И в отсутствие принца и принцессы ей это удавалось. Дело едва не дошло до того, что Диане нужно было спрашивать разрешения, чтобы увидеться с сыновьями.

Я улыбнулась, вспомнив Барбару, одетую в строгую юбку и мягкий жакет, накинутый поверх блузки. Она претендовала на право пользоваться парадным входом Хайгроува.

– Почему бы и нет, ведь я королевская няня, – заявляла она с гордой улыбкой и всегда так и делала, хотя Диана и дети пользовались задней дверью. Кроме официальных гостей, парадный вход предпочитали только принц и Камилла.

За несколько месяцев до увольнения Барбара призналась мне, что любит свою работу, но ей бывает очень трудно с принцессой. Привычку Дианы быть дружелюбной и общительной, а на следующий день устроить разнос Барбара в полной мере испытывала и на себе, после чего называла поведение принцессы «неприкрытой грубостью». Она также обиделась на замечание королевы по поводу того, что Уильям не очень послушен.

– Поведение мальчика совершенно естественно для его возраста, – объясняла няня. – А что вы еще ожидали? Ведь он маленькая копия Чарльза.

Как бы то ни было, я знала, что увольнение Барбары пойдет мне на пользу. Все, что сделает принцессу счастливее, облегчит и мою жизнь.

Ольга, согласившаяся временно заменить Барбару, поскольку не собиралась работать полный день, сказала, что об уходе Барбары объявили в тот день, когда принц Уильям в первый раз пошел в школу Уотерби в Ноттинг-Хилле. Она добавила, что, узнав об этом, Уильям очень расстроился.

– И не только он, – рассказывала она. – Ты знаешь, какие чувства Барбара испытывала к Уильяму. Она была готова на все ради этого ребенка.

Но Диана чувствовала то же самое, и считала, что ее материнские права ущемляются.

Ольга отмела как абсолютную ложь сообщения газет о том, что Диана рассердилась на Барбару за поездку в Мастик с ее бывшим хозяином лордом Гленконнером, принцессой Маргарет, Роди Льюэллином, Рэчел Уэлч и Джерри Халлом.

– Барбара попросила разрешения принцессы за несколько месяцев до поездки, – сказала Ольга. – И Диана заверила ее, что все в порядке.

В течение нескольких недель после отъезда Барбары Диана в выходные сама занималась мальчиками. Вероятно, стараясь таким способом восстановить свое влияние на детей, она получала огромное удовольствие, купая и одевая их. Она чувствовала, как это важно и для них, и для нее. К счастью, Уильям полюбил школу и остался таким же шумным и жизнерадостным. Гарри, становившийся с каждым днем все более самостоятельным, еще предоставлял инициативу в играх старшему брату, хотя уже показал себя отличным наездником, когда пришла пора и ему садиться на Смоки.

* * *

До кухни донесся звук бьющейся посуды, а затем крик.

– Нечего читать эти проклятые газеты, если тебе не нравится, что они пишут! – возмущался Чарльз, пока Диана пыталась собрать с пола осколки чашки и блюдца. – Все это вздор! Ты сделаешь в десять раз хуже, если будешь лить воду на их мельницу.

– Лить воду на их мельницу? – повторила Диана. Глаза ее наполнились слезами. – Что ты имеешь в виду? Я сама себе хозяйка. Именно меня они хотят видеть, и ты это прекрасно знаешь.

Чарльз усмехнулся, переворачивая страницы «Санди Таймс».

– Правда? Ты действительно так думаешь? – спросил он и, взглянув на одну из бульварных газет, вызвавших гнев Дианы, прочитал: «Трудный характер Ди – причина скандалов во дворце».

– Похоже на правду, – помолчав, добавил он.

Принцесса вскрикнула, оттолкнула стул и выбежала из комнаты, наткнувшись прямо на Уильяма, который, услышав шум, направился в столовую.

– Что случилось, мамочка? – спросил он, когда она подхватила его на руки и понесла к себе в спальню. – Почему ты плачешь?

Забота Дианы о собственном имидже имела две стороны. Когда о ней писали что-либо льстившее ее самолюбию или печатали парочку удачных фотографий, она могла быть на седьмом небе от счастья. Но если появлялась критическая публикация, она впадала в истерику. На каминных решетках часто попадались обрывки нелестных для нее статей.

Чарльз придерживался противоположных взглядов, полагая, что для собственного спокойствия лучше не читать критики. Но некоторые материалы передавались ему по факсу из его офиса, если в них содержалось что-либо особенно шокирующее. Они прочитывались и с раздражением бросались в огонь.

– Проклятая желтая пресса, – ворчал он. – Почему она не может оставить нас в покое?

Всегда любивший деревню, принц Чарльз старался получить как можно больше радостей от окружавших Хайгроув охотничьих угодий. Он любил это волнующее занятие и часто в полях заводил новые знакомства. Пэдди всегда держал лошадей наготове и непременно сопровождал принца на охоту.

Дни, когда Чарльз охотился, редко отличались друг от друга. Будучи рабом привычек, принц вставал в обычное время и спускался к завтраку в бриджах, рубашке, жилете и толстых носках. Кроме обычной весьма скромной еды, состоящей из хлеба с травами и чая с медом, он просил приготовить ему специальный рулет с салатом, который клал в коробку для ленча и съедал днем.

Когда ему приходилось ехать в Дербишир на машине, Чарльз обычно брал с собой рулет, фрукты и иногда овсяное печенье. Он также захватывал бутылку своего любимого лимонного освежающего напитка, который повар готовил ему каждый день, а также несколько упаковок с яблочным соком. Мне всегда было забавно представлять себе, как принц едет по шоссе, жует сандвичи и потягивает через соломинку яблочный сок, словно простой смертный, а не наследник престола.

На следующий день Чарльза обычно приглашали на чай в дом одного из друзей-охотников. Иногда он звал их в Хайгроув, где угощал вареными яйцами и виски. В этих случаях его телохранитель звонил по мобильному телефону и предупреждал о предполагаемом количестве гостей. Чарльз требовал, чтобы яйца варились ровно три минуты, и поэтому Мервин обычно готовил несколько порций, чтобы быть уверенным, что хотя бы одна получилась как надо. Остальные просто выбрасывались.

Однажды, когда дежурных поваров не было, принц вернулся домой в четверть шестого. Его темно-синяя куртка для верховой езды со специальными пуговицами с гербом принца Уэльского, которую мы называли «кондукторской» из-за того, что в ней он походил на кондуктора, была вся в грязи. Он пригласил двух гостей.

Рассчитывая, что остальные прибудут с минуты на минуту, я подождала немного, а затем опустила шесть яиц в кастрюльку с кипящей водой. Три минуты прошли, а гостей все не было. Принц, ворча, ходил взад-вперед по холлу.

Я посмотрела на первую порцию яиц, вытащила их из воды и положила следующую. Через пятнадцать минут, после того как были испорчены еще три порции яиц, наконец, прибыли охотники. Чарльз, как всегда, тактично не обратил внимания на задержку и пригласил их прямо в столовую. Там, к моему большому облегчению, они уселись за стол и попросили подать вареные яйца.

К удивлению гостей, через несколько секунд шесть оставшихся на кухне яиц – каждое из них варилось ровно три минуты – были спешно доставлены в столовую и поданы. Вот вам королевское обслуживание, подумала я.

Принц и принцесса постоянно путешествовали, и их слуги и камердинеры были вынуждены таскать за собой огромное количество одежды на все случаи жизни. С 11-го по 14 февраля они были в Португалии, а в следующий понедельник катались на лыжах в Швейцарии. Путешествуя с ними, прислуга просто сбивалась с ног.

Перед каждой поездкой вся одежда раскладывалась на кроватях в «синей» и «зеленой» комнатах, чтобы принц с принцессой могли осмотреть ее, а затем аккуратно заворачивалась в бумагу и упаковывалась в большие чемоданы. Камердинер и горничная также должны были следить за стиркой нижнего белья соответственно Чарльза и Дианы. Теоретически больше никто не имел права прикасаться к нему, и тем не менее мне иногда позволялось вынимать из стиральной машины белые спортивные трусы Чарльза и белые хлопковые бюстгальтеры и трусики Дианы. И Диана, и Чарльз были очень брезгливы в отношении нижнего белья, поэтому как только какая-нибудь вещь начинала выглядеть серой или поношенной, она немедленно заменялась.

Оба очень придирчиво относились к своему гардеробу для путешествий. Диана требовала новый лыжный костюм.

– Не могу же я ходить каждый день в одном и том же, правда? – объясняла она Эвелин, разглядывая груду одежды на кровати.

Пока королевская чета каталась по склонам Клостерса, а вечером развлекалась каждый на свой лад (Диана предавалась удовольствиям ночной жизни, а Чарльз читал), Хайгроув продолжал оставаться местом, где дети проводили уик-энды. Мальчики приезжали с Ольгой и охранником Кеном Уорфом.

Тогда я впервые встретилась с Кеном, который стал потом телохранителем принцессы, и была очарована его великолепным чувством юмора. Он был большим любителем оперы и по выходным часто расхаживал по кухне, напевая своим приятным баритоном различные арии, пока мы готовили еду для детей и прислуги. Уильям и Гарри любили его. Он часто смешил детей, пытаясь научить их отбивать чечетку на гладком полу холла.

Вечером в пятницу Диана и Чарльз позвонили из Швейцарии пожелать спокойной ночи мальчикам, которые так устали, что с трудом боролись со сном. Ольга прекрасно справлялась со своими обязанностями. Когда Уильям заявлял, что не хочет делать что-либо, она строго обрывала его и, прежде чем он успевал заплакать, говорила:

– Я люблю тебя, Уильям, и поэтому так строга с тобой.

Эти слова, сопровождаемые поцелуем, приводили к тому, что она добивалась своего с наименьшими усилиями.

Существовало строгое правило: няня не имеет права шлепать мальчиков, если только они не будут переходить границы дозволенного. Показывание языка не считалось проступком, а вот плевки и непослушание вели к наказанию. Такое случалось в Хайгроуве редко. Только на людях Уильям иногда испытывал потребность проверить, как далеко могут зайти его шалости.

Ольга гордилась своим положением помощницы няни принцев. Она беспокоилась о том, как повлияет на их жизнь постоянное публичное внимание.

– Это плохо, что всю жизнь их будет сопровождать куча репортеров, куда бы они ни направлялись, – говорила она, когда в газетах появлялись их фотографии. – Посмотрите, как это действует на их мать!

В тот день к заднему крыльцу подъехала еще одна машина королевской семьи, из которой выскочила дочь принцессы Анны, Зара Филипс, и с возгласом «Привет!» вбежала в дом. Зара приехала на чай к мальчикам, и дети вместе с Ольгой побежали наверх. Зара была проказлива, как маленький чертенок, и вскоре сверху послышались взрывы смеха. Несмотря на все старания Ольги, Уильям пытался пускать пузыри из своего желе, и оно стекало у него по подбородку. Зара с Гарри последовали его примеру, и вскоре детская превратилась в кромешный ад. Я поднялась, чтобы помочь Ольге с уборкой после того, как дети спустились к телевизору.

Зара со своим охранником уехала вскоре после чая. Как и все дети в королевской семье, она была прекрасно воспитана. Прежде чем сесть в машину и отправиться домой в Гэткомб-парк, она подошла ко мне и сказала:

– Большое спасибо, Венди.

Уильям и Гарри требовали к себе постоянного внимания, и нужно было все время чем-то занимать их. Именно поэтому Диана заранее позаботилась о том, чтобы мальчики отправились на ленч с детьми лорда и леди Вести. Тем самым удавалось заполнить последние несколько часов перед приездом родителей. Чарльз и Диана уже были дома, когда подъехала машина с детьми, Кеном и Ольгой. Кен разрешил Уильяму посигналить Диане, вышедшей встречать их к парадному входу. Загорелая Диана прямо-таки сияла от счастья, а глаза ее взволнованно блестели, когда сыновья, выскочив из автомобиля, бросились обнимать ее.

В тот вечер вся семья пила чай с пышками и пирожными в гостиной у жаркого камина. Мальчики увлеченно играли с моделью железной дороги, присланной утром дирекцией лондонского метро. Супруги казались мне более умиротворенными, чем когда-либо раньше. Я начинала думать, что они приложили максимум усилий к примирению и что все может еще наладиться.

Глава 7. Искусство набирать очки

Принцесса позвонила в буфетную из своей гостиной.

– Вы не знаете, когда вернется принц? – спросила она слегка раздраженным тоном. – Мы договаривались поужинать вместе.

Утром Чарльз со сворой собак отправился на охоту в угодья, расположенные в нескольких часах езды от Хайгроува. Пэдди поехал с ним. Было уже без четверти восемь вечера, и мы недоумевали, что могло случиться с ними. Я сказала Диане, что если бы они прокололи шину или попали в аварию, то мы бы уже об этом знали. Скорее всего, их мобильный телефон либо не работал из-за холмистой местности, либо был случайно выключен.

– Довольно неубедительно, – пробормотала Диана и повесила трубку.

Я почувствовала, что тучи сгущаются, и молила Бога, чтобы Чарльз поскорее вернулся. Мервин не выглядел особенно обеспокоенным. Ужин был давно приготовлен и ожидал своего часа в микроволновой печи.

Вскоре после девяти появился Чарльз, сопровождаемый Пэдди и телохранителем. Он прошел через парадный вход, слегка морщась от боли из-за падения с лошади, и направился прямо к себе в кабинет, откуда позвонил и попросил принести чай и виски. Через несколько секунд я услышала, как хлопнула дверь в гостиной принцессы, и Диана бегом спустилась вниз. Она пронеслась мимо Джеймса, который нес чайный прибор принца, и ворвалась в комнату, где в кресле сидел Чарльз.

– Где ты, черт побери, был? – спросила она. – Я жутко волновалась, не случилось ли чего-нибудь.

– Если бы что-то произошло, тебе бы об этом сообщили, дорогая, – недовольно ответил Чарльз, слегка смущенный ее внезапным появлением. – Мы просто немного задержались.

– А как насчет совместного ужина? – взорвалась она. – Полагаю, ты забыл о нем, правда? Я не так много значу для тебя, чтобы помнить о таких мелочах.

Когда Джеймс вышел из комнаты, Чарльз попытался объяснить, что пригласил нескольких друзей пропустить по стаканчику виски.

– Это очаровательные люди, – говорил он. – Увидишь, они тебе понравятся.

– Вот и корми своих приятелей! – взорвалась Диана. – Если ты не можешь найти время для собственной жены, то у меня нет времени для твоих друзей.

Она выскочила из комнаты и отправилась к себе.

Оба одновременно бросились к телефону. Принц просил Джеймса подготовить выпивку для двух гостей, а принцесса требовала поднос с ужином.

Когда, наконец, пришли гости принца, их провели в «желтую» гостиную.

– Мне очень жаль, но у жены болит голова, и она рано легла спать, – сказал Чарльз с невозмутимым лицом, пока визитеры усаживались в обитые бело-желто-фиолетовым ситцем кресла. – Она просит извинить ее и надеется, что увидится с вами в другой раз.

Это был первый из многочисленных случаев, когда принцесса отказывалась спуститься к друзьям принца. Скоро они поняли, что происходит, но меня никогда не переставало удивлять, как принцу за несколько секунд удается без особых усилий переключаться от громкого домашнего скандала к спокойной дружеской беседе. Это требовало многих лет тренировки…

То, что он либо забыл, либо просто не придал значения ужину с женой, было типичным примером невнимательного отношения принца к Диане. Необыкновенно вежливый с ней, как, впрочем, и с другими, он оставался эгоистом. Это, несомненно, являлось следствием его привилегированного положения. Если он развлекался на охоте или на поле для игры в поло и ему не нужно было торопиться на официальные мероприятия, то он вполне мог даже не вспомнить о предыдущих договоренностях в угоду сиюминутным удовольствиям. Такое поведение приводило Диану в отчаяние и являлось причиной жутких ссор и периодов сильной депрессии.

Пол Баррел, бывший королевский лакей в Букингемском дворце, недавно стал дворецким в Хайгроуве. Он и раньше довольно близко общался с принцем и принцессой, но теперь был просто поражен, увидев, во что превратилась их семейная жизнь.

– Похоже, мне следует просто делать свое дело, даже если у них сражение в самом разгаре, – как-то пошутил он после очередного демонстративного хлопанья дверью. – Именно это и имела в виду королева.

Круглолицый Пол обладал дружелюбным характером и со временем сделался одним из самых верных союзников принцессы. Королева, которая, в отличие от других членов семьи, пользовалась необыкновенным уважением обслуживающего персонала, с неохотой отпустила его, но была рада, что он поселится в деревне со своей женой Марией, работавшей официанткой у принца Филипа.

– Королева была и остается самой доброй из всех них, – говорил мой сын Джеймс. – Она держится совершенно одинаково и дома, и на людях. Она чрезвычайно вежлива и обходительна и, проходя мимо, всегда останавливается и перебрасывается с тобой несколькими словами, даже если занята с посетителями. Разговор, как правило, не идет дальше, чем: «Как дела, Джеймс?», но и это гораздо больше, чем можно ожидать от принца Филипа, не говоря уже о принце Эндрю и Ферджи, которые вообще не замечают прислугу.

Джеймс также вспоминал о доброте и терпимости королевы к старым слугам, имевшим пристрастие к бутылке:

– Один из королевских охранников как-то вечером перебрал и решил немного вздремнуть прямо в задних комнатах. Это вполне могло бы остаться незамеченным, поскольку члены королевской семьи не пользовались ими. По какой-то причине в тот вечер королева проходила там по коридору – вероятно, в поисках миски для одной из собачек – и наткнулась на скрюченную фигуру, от которой исходили насыщенные винные пары и доносилось громкое сопение. Королева переступила через спящего, зашла в одно из служебных помещений и тихонько сказала сержанту:

– Мне кажется, мистер такой-то нуждается в помощи.

Больше об этом инциденте не было произнесено ни слова – ни замечаний, ни угроз, ни предупреждений. Этот случай еще раз показал, какой была королева – честной и всегда готовой дать человеку шанс.

* * *

Приезд Пола совпал с принятием на работу новой няни для Уильяма и Гарри. Рут Уэллис, работавшая раньше на Грейт-Ормонд-стрит, приехала в Хайгроув в пятницу 13 марта 1987 года вместе с мальчиками. Общительная, остроумная и веселая, Рут быстро сдружилась с детьми и с обслуживающим персоналом. В отличие от Ольги, которая всегда ела с мальчиками в детской, Рут сразу же заявила, что будет питаться вместе со всеми и не откажется от стаканчика до или после еды.

С самого начала было заметно, что живая и привлекательная девушка нравится мужчинам. Прирожденная рассказчица, она провела немало веселых вечеров с обладающими чувством юмора телохранителями.

– Вижу, здесь будет много смеха и игр, – заключил Пэдди после первого уик-энда. – Но, похоже, она из тех, кто умеет постоять за себя. Посмотрим, как долго ей удастся ладить с принцессой.

В один из дней Диана вошла в столовую, когда я проверяла состояние ковров и стульев. За последние несколько месяцев они истерлись и загрязнились, поскольку подросшие Уильям и Гарри часто завтракали с родителями.

Принцесса, одетая в длинную юбку из плотной ткани и туфли без каблуков, была без макияжа, но все равно выглядела восхитительно. Ее слегка влажные светлые волосы были стянуты на затылке. Она поблагодарила меня за отремонтированный душ.

Именно это непостоянство Дианы делало ее трудной в общении. Она могла долго рассыпаться в благодарностях за какую-нибудь мелочь вроде душа, а на следующий день, когда вы приложили все силы, чтобы что-то сделать для нее, не обратить на это никакого внимания. Я, как и большинство работавших в доме, не ожидала ежеминутных изъявлений благодарности, но если Чарльз был неизменно вежлив и предупредителен, то этого нельзя было сказать о Диане.

* * *

Как правило, Диана старалась все выходные проводить в Хайгроуве, отклоняя приглашения друзей и привозя их самих в Глостершир. В первые несколько месяцев 1987 года загородный дом посетили Сара Кезвик, дочь графа Даухуса и жена банкира-миллионера Чиппендейла «Чипса» Кезвика, а также семья Феллоуз и Сара Фергюссон, ныне герцогиня Йоркская. Принц нередко отсутствовал на этих уик-эндах, поскольку, в отличие от Дианы, часто уезжал за границу с частными визитами. Он был очарован Европой и особенно Италией, и это заставляло его читать все, что только можно было найти об этой стране. Его любимой темой послеобеденных бесед стали культурные традиции итальянцев.

Однажды он спросил меня, знаю ли я что-нибудь о Леонардо да Винчи. Я ответила, что да – со времен учебы в колледже. Он помолчал немного, а затем переспросил:

– В колледже?

Когда я объяснила, что окончила колледж, он покашлял и, глядя мне прямо в глаза, сказал:

– Что же вы, имея высшее образование, здесь делаете? Почему работаете экономкой?

Принц не догадывался, что его прислуга состояла из образованных людей, а вовсе не из тупиц. Он рассмеялся, когда я сообщила ему, что многие из нас имеют высшее образование.

– Вот это да! – заметил Чарльз. – Я и не знал, что все вокруг такие умные.

* * *

Поездка принца и принцессы в Виндзор на Пасху стала настоящим кошмаром. Слухи об их безразличии друг к другу расползлись среди обслуживающего персонала, достигнув самой последней горничной и конюха. На следующий день после их отъезда из Виндзора у нас в буфетной не умолкал телефон. Прислуга интересовалась: неужели они так же вели себя в Хайгроуве? Один из лакеев, сопровождавших Диану и Чарльза, спросил, не встречается ли принц с кем-нибудь.

– Очень похоже, что Диана хочет наказать его за что-то, – добавил он. – Спаси нас Господь, если Чарльз принялся за старое. Судя по поведению Дианы, все возможно.

В мае супруги вернулись в Хайгроув. Чарльз не уделял жене никакого внимания, и Диана очень страдала. После утреннего плавания она часами сидела в саду с детьми или смотрела видеофильмы в своей гостиной. Иногда она могла уехать, никому не сказав, куда направляется.

– Этому надо положить конец, – как-то за ужином жаловался один из полицейских. – Нельзя разъезжать одной, не поставив в известность охрану. Кто-то должен сказать ей об этом.

Но Чарльз не беспокоился, полагая, что полиция и телохранители сами должны попытаться воспрепятствовать этим прогулкам в одиночестве. Он был слишком увлечен поло и садом и много времени проводил вдали от дома и бесконечных неурядиц семейной жизни.

Напряженность в их с Дианой отношениях усиливалась, и это отражалось на обслуживающем персонале. Мой сын Джеймс, устав от эгоизма принца и принцессы, 20 мая написал прошение об отставке. Накануне вечером у нас с ним был долгий разговор.

– Может, это смешно, мама, но до недавнего времени я надеялся, что буду чем-то вроде конюшего или личного секретаря. Мне казалось, именно в этом смысл королевской службы, – довольно скептически заявил он. – Но большую часть времени отнимают сплетни и разные прихлебатели.

Придворные – как правило, заносчивые люди с семейными связями – наслаждались жизнью рядом с Властью. В Букингемском дворце были проведены прямые телефоны в комнаты лакея и камердинера, их нужно было называть «сэр» или «мадам», в то время как рядовая прислуга наказывалась даже за минутное опоздание. Типичным представителем этого «клана» являлся мистер Феллоуз, вежливый, но какой-то приторный, который из-за близости к королевской семье считал себя заслуживающим всяческих привилегий. Людей из числа младшего обслуживающего персонала просто не замечали, если только их белые перчатки не оказывались грязными, и тогда им приходилось туго.

– Знаешь, – добавил Джеймс, – я дошел до такой стадии, что больше не могу уважать принца и принцессу. Их ссоры и скандалы становятся невыносимыми. Я не хочу попасть под перекрестный огонь.

Перекрестный огонь, о котором говорил Джеймс, усилился в начале июня, когда принц с принцессой на неделю приехали в Хайгроув. Казалось, любое действие одного выводило из себя другого, и атмосфера обиды и раздражительности ощущалась во всем доме.

Оба подолгу разговаривали по телефону с друзьями: Чарльз – со своей давней приятельницей леди Трайон, которую он называл «Кенгой», и с Камиллой Паркер Боулз; Диана – с подругами и приятелями молодости, включая майора Уотерхауза и банкира Филипа Дюнне. Нам было сказано не подходить к телефону, если звонят по ее личному номеру, а немедленно сообщить ей, где бы она ни находилась. Чаще всего это означало, что нужно со всех ног мчаться в сад, крича, что в ее комнате звонит телефон. Кроме того, перед дверью буфетной висел большой медный колокольчик, с помощью которого мы тоже могли оповещать о телефонном звонке. Диана все бросала и бежала в дом, чтобы снять трубку. Иногда она возвращалась только через час, и на ее лице светилась улыбка.

В дни, когда Чарльз играл в поло, он выходил к завтраку в белой рубашке и бриджах. Его тренер майор Рональд Фергюссон часто приезжал перед матчем, чтобы обсудить тактику игры. Иногда они с телохранителем садились в зеленый «астон-мартин» принца, отправлялись на игровое поле для игры и беседовали прямо там.

Уильям и Гарри ужасно радовались, видя одетого в костюм для игры в поло Чарльза, и умоляли взять их с собой. Принц был явно доволен их вниманием и говорил, что с удовольствием возьмет их на матч, если они пообещают держаться подальше от лошадей. Но желание мальчиков не всегда исполнялось. Это зависело от настроения Дианы. Порой она уступала, несмотря на то, что не любила поло и собиравшееся на матчи общество, а в иных случаях заявляла, что у нее другие планы.

Мы с Полом стали замечать, что между принцем и принцессой началась своего рода борьба за влияние на сыновей. Иногда у Дианы уже действительно было что-то намечено на этот день, но временами она просто придумывала отговорку.

– Мне так жаль, милые, – говорила она. – Но я обещала Марии, что мы с вами приедем сегодня днем. Пойдете на матч в следующий раз.

Когда предлога не находилось, Диана с неохотой соглашалась взять детей на игру с участием отца. Но даже и тогда не прекращалось так раздражавшее Чарльза соперничество. Однажды утром после необыкновенно тяжелого матча, который освещала вся мировая пресса, Чарльз пришел в ярость, увидев, что газеты полны фотографий растянувшейся на траве Дианы и игравшего рядом с ней маленького принца Гарри. Фотографий Чарльза не было совсем, хотя он забил несколько мячей.