Текст книги "Коллекция поцелуев"

Венди Хиггинс
Коллекция поцелуев

Студентам Потомакской старшей средней школы в Дамфрисе, штат Виргиния, Бывшим, нынешним, будущим. Дерзайте мечтать. Этот мир принадлежит вам.

Оригинальное название: Kiss collector

Published by arrangement with HarperCollins Publishers

Text Copyright © 2018 by Wendy Higgins

© Анастасия Дружининская, художественное оформление

© ООО «Клевер-Медиа-Групп», 2019

Выпускной год
Неделя до весенних каникул

Глава первая

ПОСЛЕ ВОСЬМИ МЕСЯЦЕВ нежных ухаживаний я наконец поддалась на уговоры Уайли. Конечно, не все его надежды сбылись, но для него я сделала то, чего не делала никогда прежде. Не могу сказать, что мне это понравилось, в отличие от него. Он получал гораздо больше от других девушек, хотя они даже не были его официальными подружками. Уайли – человек-праздник. Душа и тело любой вечеринки. Этот парень может украсть пиво из чужого гаража и убежать, хохоча на всю улицу, пока вдогонку ему летят гневные вопли взрослых. Но когда мы вместе, он хороший. Я знаю другую его сторону, ту, что он не показывает другим, добрую и ласковую. Я люблю его и хочу показать ему свою любовь.

Это случилось неделю назад, на вечеринке, и теперь предстояла первая встреча после того, что произошло между нами. Мы ходим в старшие школы, соперничающие между собой. Он живет в более респектабельной части нашего округа в северной части штата Виргиния. В «Хиллсайд-Хай», где он учится, каждый день словно показ мод. Я живу в более скромной и многонациональной части нашего округа, а ученики «Пиктона» ходят в школу в простеньких свитерах и участвуют в рэп-баттлах друг с другом прямо в коридоре со шкафчиками в перерывах между занятиями. Несмотря ни на что, я люблю «Пиктон». Уайли же, напротив, совсем не гордится своей школой. Он отличный футболист и играл за школьную команду, но его вышибли оттуда в прошлом году, в десятом классе, за плохие оценки. Он относится к учебе как к затянувшейся шутке, с нетерпением ожидая ее окончания.

Я припарковала наш старенький семейный минивэн напротив кирпичного дома и пошла вдоль выстриженной лужайки. В марте погода бывает не подарок, но сегодня она была отличная. То есть не слишком холодная. Хотела бы я, чтобы кто‐нибудь из моих девчонок поехал со мной, но у всех были дела по дому, да и я решилась ехать в последний момент.

Уайли не знал, что я приду. Рука так и тянулась к телефону, раз уж мне все‐таки вернули его, написать Уайли, что я приду, но я хотела сделать сюрприз. Я должна была сидеть под домашним арестом без телефона – папино наказание, – но мама в эти дни была снисходительнее обычного. Избыток утренних смен в пекарне сделал свое дело. В любом случае, не хочу сейчас думать о семейных дрязгах. Я здесь, чтобы оттянуться и порадовать своего парня.

Через Уайли я познакомилась с кучей ребят из «Хиллсайда», но ни с кем так и не подружилась. Я постоянно ловила на себе снисходительные взгляды девчонок оттуда, из‐за моих кудрявых каштановых волос, собранных в хвост, и недорогих джинсов, в которых, кстати, мой зад выглядел ничуть не хуже, чем в дизайнерских. Мне не нужно было их одобрение, в своей школе я знакома чуть ли не с каждым и, когда иду по коридору, чувствую, что в «Пиктоне» меня любят. Здесь же я только ради Уайли. Его широкая улыбка и заразительный смех прогоняют все дурные мысли. Даже спустя столько времени вместе я жажду его внимания.

Руб первым из друзей Уайли встретился мне в этом душном, битком набитом людьми здании. Фу! Здесь воняет потом и алкогольными коктейлями, безумный микс соленого и сладкого. Руба трудно не заметить: он возвышается над толпой, словно угрюмый великан. Из всех друзей Уайли он нравится мне меньше остальных. Несколько месяцев назад Руб дал мне понять, что не одобряет мое влияние на Уайли, ведь как только мы начали встречаться, он все реже стал ходить на тусовки. Но я не держу Уайли на поводке. Он делает то, что хочет, и предпочел меня своим вечеринкам. Конечно, он не признал бы этого перед своими друзьями.

– Где Уайли? – Я решила не любезничать с Рубом.

– Ну, привет, мисс Не-такая-уж-недотрога.

От его ухмылки у меня скрутило живот.

– Что? – спросила я в недоумении. А затем меня как громом поразило, и мои щеки вспыхнули.

Уайли сказал ему?! О господи! Я не стала просить, чтобы он не трепался об этом, надеясь, что он и сам догадается. Эти идиоты вообще границ не знают!

– Долго же ты ломалась.

Руб запрокинул голову, допивая пиво. Я показала ему средний палец, что делаю крайне редко, он отпустил едкий смешок. Я развернулась и пошла петлять по коридорам, лишь бы уйти подальше от этого придурка. Я прибью Уайли за это. Уже представляю, как он пытается отшутиться: «Малыш, не обращай внимания, он просто дразнится, ты же знаешь», – и все в таком духе. Уайли, ты покойник.

Я заметила Джейда, другого его приятеля. У Уайли довольно разношерстная компания. Он сам на одну половину доминиканец, на другую – гаитянин с прелестными веснушками на носу и щечками невинного ребенка. Руб – неуклюжий парень, которого взрослые ошибочно принимают за большого и вежливого плюшевого мишку. Джейд же типичный бритоголовый металлист. Они выросли на одной улице, и у всех троих денег выше крыши. Родители никогда им ни в чем не отказывали. И, по‐моему, это отвратительно.

– Джейд! – окликнула я его. Он неуклюже качнулся в моем направлении. Да он совсем пьян!

– А, это ты, Зэй! Как дела, красотка?

Его голос был слегка хриплым от количества выкуренных сигарет. С этими словами он обхватил меня худой рукой за шею, чмокнул в щеку.

– Не думал, что ты придешь.

– Я тоже. Ты не видел Уайли? – спросила я, брезгливо вытерев щеку.

– М-м…

Его взгляд устремился по коридору и вновь вернулся ко мне.

– Не-а. Посиди пока со мной и глотни пивка. Уверен, он скоро подойдет. Ты звонила ему?

– Нет, хотела сделать сюрприз.

Джейд провел рукой по своей гладкой голове и странно усмехнулся. Живот свело от нехорошего ощущения.

– Что‐то не так? – настороженно спросила я.

– А? Не, все нормально. На‐ка вот, выпей. – Он попытался протянуть мне банку, но я отрицательно покачала головой.

Видите ли… все дело в том, что мы с Уайли в последнее время часто ругались из‐за его… нового развлечения. Он экспериментировал с различными наркотиками, когда мы были не вместе, поэтому я за него волнуюсь. У парня совершенно отсутствует самоконтроль, и это может плохо кончиться. Я начала нервничать. Вполне вероятно, что сейчас он курит или нюхает какую‐нибудь дрянь где‐то здесь, хотя и обещал мне больше этого не делать. От одной мысли меня бросает в дрожь. Когда взгляд Джейда вновь нервно устремляется по коридору, я разворачиваюсь и иду в том направлении, игнорируя его оклики.

– Да ладно тебе, Зэй, расслабься. Выпей со мной! Я останавливаюсь у двери, из‐под которой пробивается тонкая полоска света. Я прикладываю ухо к двери и слышу звуки какой‐то возни внутри, стучусь.

– Занято.

Это был голос Уайли, и от его звука я завелась не на шутку. Если он опять под кайфом, мы расстаемся. Я стучу снова, на этот раз сильнее.

– Чувак, отвали! – На этот раз в его голосе присутствуют нотки удовольствия.

– Уай, это я, – произношу я, пытаясь скрыть раздражение.

Я слышу, как он шепчет: «Зараза!» – и мое сердце вздрагивает.

– Секундочку! Я тут просто… болтаю кое с кем. Затем следует еще больше шепота и возни.

Сердце стучит так, будто готово вырваться из груди. Я скрещиваю руки, жду, и вот дверь слегка приоткрывается. В животе разливается приятное чувство, как и всегда при виде его гладкой смуглой кожи и вьющихся черных волос.

– Привет, детка, что ты здесь делаешь?

Он улыбается. Взгляд ясный, глаза не покрасневшие. Я вздрагиваю от осознания того, что он занимался чем‐то менее невинным, нежели травка.

– Сюрприз, – говорю я, по‐детски разведя руками. Он продолжает выглядывать в приоткрытую дверь.

– Я тут заканчиваю говорить кое с кем об одном очень важном деле…

Все, хватит с меня этой брехни.

– Что ты там делаешь, Уайли?

– Ничего. Правда. – Снова эта улыбка во весь рот. – Просто разбираюсь с одной школьной проблемой, я уже почти закончил. Можешь сбегать и принести мне что‐нибудь выпить? – спрашивает он, беззастенчиво глядя на меня. – Пожалуйста, малыш! К твоему возвращению я уже со всем разберусь, и мы сможем вместе оттянуться.

Я едва сдерживаю саркастический смешок.

– Конечно, я мигом.

Отхожу в сторону, и он закрывает дверь. От волнения чувствую, как по телу начинают стекать капельки пота, пока я стою посреди коридора и жду. Десять секунд спустя дверь резко открывается, и оттуда вылетает девушка, хихикая и нашептывая что‐то. На вид ей лет четырнадцать или пятнадцать. Вьющиеся волосы и большие карие глаза. Какого черта? Он нанюхивался с первогодкой?

Время замедляется, когда я вижу, как она тянется к рукам Уайли. Он выходит следом, приложив палец к губам и слегка подталкивая ее. Затем оба ловят на себе в полумраке мой свинцовый взгляд и замирают. Это были не наркотики. Другая девушка. Сердце бешено стучит в груди и взрывается, затем останавливается и будто падает вниз, пламенем обжигая горло. Горечь. Осознание. Ревность. Уайли всегда был плохишом, если речь шла о запрещенных законом вещах, но измен за ним никогда не замечалось. Или замечалось?

Девушка начинает пятиться, словно испугавшись, ее взгляд мечется между ним и мной. Она в конце коридора, в тупике. Я сверлю Уайли взглядом. Он стоит, потупившись, как и всегда, когда оказывается в заднице.

– Что за?.. Что происходит, Уай?

Он берет меня за руку, и я позволяю ему, потому что я его девушка, и он может и должен меня касаться.

– Говорю же, мы просто разговаривали, – произносит он быстро и нервно.

Я хочу верить ему. Есть вероятность, что так и было, правда же? Но взгляд той девушки, виноватый и полный ужаса, сложно проигнорировать. Я вырываю руку из его руки и подхожу вплотную к ней. Запугивание не совсем в моем стиле, но мне нужны ответы.

– Зэй… – пытается меня окликнуть Уайли.

– Ты целовалась с моим парнем? – спрашиваю прямо в лоб.

Меня подташнивает. Ее лицо становится еще более испуганным, если это вообще возможно. Молчание. Вместо ответа она начинает хныкать и бросать взгляды на Уайли, стоящего за моей спиной. Живот крутит все сильнее. Коридор позади нас постепенно начинает наполняться людьми.

– Что вы там делали?

– Я не знала, что у него есть девушка… – Она снова смотрит на Уайли.

– Ну хватит, Зэй. – Он пытается обнять меня за талию сзади, но я, не оборачиваясь, бью его по руке.

– Как тебя зовут? – Я понижаю тон, пытаясь говорить ласково и по‐дружески.

– Ивон, – едва дыша произносит она.

– Хорошо, Ивон. – Меня трясет. От злости я со всей силы сжимаю кулаки. – Скажи мне честно…

– Зэй! – Уайли окликает меня чуть громче. – Хватит. Пойдем поговорим.

Я не обращаю на него внимания, продолжая смотреть на девушку. Сначала нужно отбросить худший сценарий.

– Вы занимались сексом?

Скажи, что нет. Она сглатывает слюну и прикрывает рот рукой, словно прячется от меня. Прошу, просто скажи нет. Почему она молчит?

– Просто ответь на вопрос. – Я стараюсь говорить спокойно, хотя внутри у меня все бурлит.

– Зэй, детка, пойдем. Ты пугаешь ее. Я ведь уже сказал, что…

– Заткнись! – рявкаю я на него, на мгновение мотнув головой в сторону его шокированной рожи, и снова поворачиваюсь к девушке.

Она начинает плакать.

– Прости меня! – внезапно говорит она. – Я не знала! Я думала… – Она смотрит на Уайли, взгляд выдает ее. – Он сказал…

– Уходи, – перебивает ее Уайли. – Ивон, уходи!

– Нет. – Я делаю шаг в ее сторону, она прижимается спиной к стене. – Что он тебе сказал?

Она всхлипывает, продолжая плакать, не зная, что у меня и в мыслях нет бить ее.

– Он сказал, что вы расстались.

Желчь подкатывает прямо к горлу. Дыхание почти останавливается. Даже я с ним не спала.

– О господи. – Уайли запрокидывает голову назад, закрывая глаза ладонями.

Мысли путаются у меня в голове. Несколько мгновений мы втроем стоим неподвижно, будто пытаясь проснуться после ночного кошмара. И тут мысли потоком врываются в мою голову. Прошлый уик-энд ничего для него значил! Я‐то думала, что мы с ним стали близки как никто другой, что между нами произошло нечто большее, чем простые гулянки. Однако, видимо, этого оказалось недостаточно. Меня было недостаточно.

Почему он не мог просто накуриться, как обычно? Почему именно это? Я бы стерпела что угодно, но только не это! Я живо представила себе, как они обнимаются, как они… Тут я чуть было не упала в обморок. Голова шла кругом. Мне срочно требовался глоток свежего воздуха. Я прошла мимо Уайли, протискиваясь через толпу собравшихся поглазеть ребят, не обращая внимания на оклики. Прохладный весенний воздух сразу же привел меня в чувство. Горячие слезы катились по щекам, пока я бежала по газону. Ненавижу аккуратные, будто плюшевые, газоны. Они фальшивые. Не могу поверить, что он так поступил со мной. Он меня любит, я знаю. Моя первая любовь. Я думала, это любовь навечно. Я бы никогда не изменила ему.

Шум и гул голосов доносятся до меня, когда входная дверь распахивается и захлопывается.

– Зэй! Детка, подожди!

Я не останавливаюсь, даже когда слышу его шаги. Он обгоняет меня и хватает за плечи, выглядит обезумевшим. Да нет. Ничего его не колышет. Мое глупое слабое сердце начинает покалывать.

– Прости меня. – В его дыхании я почувствовала запах алкоголя. – Мне так жаль, малыш. Я перепил. А потом она заговорила со мной. Понимаешь, Зэй, она целый год клеится ко мне. А сегодня… Не знаю, что на меня нашло. Она напомнила мне о тебе. Я скучал. Клянусь, я думал только о тебе все время.

– О господи, Уайли! – Я начинаю плакать. – Это ненормально! Во-первых, ты нравишься этой бедняжке, а ты обманул ее, чтобы просто переспать с ней! Каково было бы тебе, если бы я переспала с другим парнем?

Он морщится.

– Ты бы не стала. Ты хорошая. А я… ты же знаешь, я не такой сильный, как ты. Просто не могу остановиться.

Его голос прерывается, он нервно хватает себя за волосы, а я хочу убить его за то, что сейчас он впервые по‐настоящему серьезен и откровенен. На самом деле мне хочется прижаться к нему со всей силы, пусть это и неуместно. Хочу сказать ему, что он тоже может быть хорошим. Сказать, что мы справимся с этим. Я хочу сама поверить в это, но не поверю. Невинность наших отношений уже не вернуть.

– Есть такая штука, называется самоконтроль, Уай. Ты мог бы быть сильным, если бы захотел, но ты думаешь только о себе. Ты хочешь только веселиться, и тебе плевать, кого ты при этом ранишь. Так вот, с меня хватит! Мне надоело тебя прощать. Я не собираюсь ни с кем тебя делить. Пьяный или нет, ты совершил ошибку. Ах да! Ты рассказал Рубу, что мы с тобой делали! – В гневе я толкаю его в грудь.

Он широко распахивает глаза, нервная улыбка скользит по лицу.

– Я не хотел. Просто… ты такая классная и…

– Заткнись! – Мои руки сжимаются в кулачки. – Просто заткнись! Я ненавижу тебя, Уайли. Прочь с дороги.

Я побежала мимо него по тротуару.

– Зэй!

– Отстань!

Я кричала, на террасе соседнего дома загорелся свет: мы нарушили их покой. Уайли не пытался меня остановить. Он лишь жалобно таращился мне вслед, пока я заводила машину. Я ехала прочь от него, от ухоженных лужаек, огромных особняков и дорогих машин избалованных отпрысков. Проклятье. Никогда не чувствовала себя такой дешевкой. Мной просто пользовались. Глупо. Отвратительно. А хуже всего было ощущение, будто я потеряла что‐то очень важное, и мое сердце металось и рвалось назад, пытаясь это вернуть. Я уже скучаю по Уайли.

Глава вторая

НЕНАВИЖУ СТЕРЕОТИПЫ. ОСОБЕННО про девочек-чирлидеров – якобы все они заносчивые сучки, невыносимые тупицы или просто шлюхи. Мы с девчонками чирлидеры, но ничего общего с вышеперечисленным не имеем. Про нашу компашку можно хоть сейчас кино снимать. Веселые, с огоньком, и все такие разные. А самое главное – мы просто лапочки… по крайней мере четверо из нас. А еще мы умные, не так чтобы очень, но все же. И все девственницы, хотя и не совсем невинные. Взять, к примеру, нашу с Уайли ночь. Глупый Уайли. Сердце и живот ноют, пока я бездумно таращусь на белую доску в классе. Дурацкий понедельник. Дурацкая математика.

После того как мы порвали, мои девчонки ни на шаг от меня не отходили. В воскресенье они уже были у меня со всем необходимым. Моника принесла домашние чуррос – ее мама знает, как я их люблю. Лин весь вечер потчевала меня мемами в стиле «Парни отстой». Ну и куда без Кензи с ее плей-листом хип-хопа восьмидесятых. Мы слушали его, валяясь у меня в комнате на кровати, пока Лин возилась с моими непослушными кудряшками, пытаясь собрать их в хвостики. Мы все перепачкались корицей и сахарной пудрой и любовались постерами на стенах комнаты. На постерах изображены те места, где я хотела бы побывать: Париж, Буэнос-Айрес, Эдинбург, Дублин, Прага, Тоскана, швейцарские Альпы – и это еще не все. Все стены завешаны.

– Зэй? – Голос математички звучит как будто издалека, но тут Кензи толкает меня локтем, и я понимаю, что снова витала в облаках посреди урока. Щеки заливает краска, так как весь класс уставился на меня.

– Да, мисс Лейн?

– Что у тебя в номере семь?

– М-м… – Я опускаю взгляд в тетрадь по тригонометрии. Треугольники, к счастью, в этом я разбираюсь. – Сторона АС равна десяти?

Она кивает и снова поворачивается к доске. Я выдыхаю, и сердцебиение утихает. Мы с Кензи потихоньку стукаемся кулачками, ее смуглые пальцы и мои светлые. Мы терпеть не можем тригонометрию, но на этот раз обошлось.

Весь день я хожу, как разбитая. От грусти сводит живот. Вообще все тело сводит. Утром я вскочила ни свет ни заря и так и не смогла уснуть. Пошла на кухню взять чего‐нибудь попить и нашла папу спящим на диване в гостиной. Он попытался было вскочить и отбросить одеяло, сделав вид, будто он всего лишь сидел, но я все поняла. Раз уж он спит на диване, значит, они поругались с мамой. В который раз.

– Привет, малышка Зэй. Я пришел поздно ночью и решил не беспокоить маму, – неубедительно пробормотал он, потерев заспанное лицо.

Не думаю, что пришедшего после ночной смены мужа, осторожно забирающегося в постель, можно счесть серьезным беспокойством, но сама я замужем не была, так что откуда мне знать?

Папа в прошлом году потерял работу менеджера по продажам в торговом центре, так что сейчас он менеджер в барбекю-ресторане. Проблема в том, что получать он стал меньше, так еще и работать приходится в том числе в ночные смены. Я понимаю, как это паршиво и тяжело, но родителям приходится смириться и выкручиваться. Мы с братом, восьмиклассником Зебедайей, хотели бы большей стабильности в нашей жизни.

К счастью, эта неделя – последняя перед весенними каникулами. И, ура, нет чирлидерских тренировок: баскетбольный сезон закончился. Отборочные состязания начнутся всего лишь через два месяца, но пока смело можно сказать, что я свободна.

С Лин, Моникой и Кензи мы встретились, как обычно, около шкафчиков учеников младших классов. Девчонки обсуждали что‐то вполголоса, но мгновенно стихли, едва завидев мою приближающуюся кислую мину. В тот же момент все трое бросились меня обнимать.

– Чтоб этому гаденышу Уайли яйца оторвало, да побольнее.

Ох уж эта милашка Лин.

– Он тебя не заслуживал. – Наша феминистка Моника. – Тебе будет намного лучше без него.

Кензи молча кивнула в знак солидарности с подругами, глаза ее были на мокром месте при моем появлении.

– Спасибо, девчонки, – чуть слышно прошептала я.

Толпа наших одноклассников потихоньку обступила нас, у некоторых было заметно неподдельное сочувствие, другие же просто подошли полюбопытствовать.

– Так ты порвала с ним?

– Да уж, хреново вышло.

– Мне жаль, Зэй.

Затем следуют дружеские объятия, я стараюсь держаться, но это чертовски тяжело, когда вокруг только и слышишь: «…изменил ей с малолеткой!» – и все в таком духе с жалостными взглядами. В горле будто ком стоит.

– Все в порядке, – вяло отвечаю я.

Не думайте, что я не заметила, как изменился взгляд парней на меня. Будто в мясную лавку завезли свежую тушу. К счастью, звенит звонок, и толпа потихоньку рассасывается, оставляя нас с девчонками одних.

– Итак, получается, ты теперь снова одна, – замечает Лин.

– Выходит, так, – отвечаю я. – И впредь будет только так.

Девочки скептически переглядываются.

– Серьезно, – не отступаю я. – Больше никаких парней. Ни за что.

– Как скажешь. – Кензи нежно гладит меня по руке, и я невольно начинаю злиться.

Звучит второй звонок, и мы расходимся. Всего неделя до весенних каникул. Я справлюсь. Плюхаюсь за парту, и начинается урок английского.

– Откройте учебники на странице триста семьдесят, – бодро начинает урок миссис Уорфилд. – На этой неделе мы займемся современной поэзией.

Весь класс, включая меня, недовольно вздыхает.

– Но ведь уже почти каникулы! – возмущается один из футболистов на задних партах.

Качок Джек Райнхарт. Про него скажу лишь, что иногда стереотипы все же попадают в точку.

Миссис Уорфилд позабавили наши жалобы. С улыбкой она раздала нам листочки с заданиями. Затем объяснила, что нам предстоит. Мы должны были «позволить раскрыться своим эмоциям, выплеснув их на бумаге в виде нескольких тщательно подобранных слов». Позади меня Джек Райнхарт упал головой на парту. Первым заданием было описать свои эмоции в виде короткого стихотворения. Я раздраженно смотрю на пустой лист передо мной. Для творчества у меня нет никакого настроения. Эмоции, кипящие сейчас внутри, вряд ли понравятся миссис Уорфилд.

– Вы можете даже зарифмовать ваши мысли, но это вовсе не обязательно, – добавила миссис Уорфилд. – Сконцентрируйтесь на чем‐нибудь хорошем, подумайте о грядущих каникулах, праздниках и так далее. Или же на чем‐нибудь плохом, на своих утратах и прочих несчастьях.

Против моей воли в голове появляется отчетливый образ. Я живо вспоминаю родителей одним рождественским утром, когда мы с Зебедайей были еще совсем детьми. Мама сидела на коленях у папы, пока мы с братом открывали подарки. Я помню, как прекрасно они выглядели вместе тем утром. Они любили друг друга. Их пальцы были переплетены, а папа постоянно целовал мамину руку, словно бессознательно…

Я отдала бы все на свете, чтобы вновь увидеть их такими. Они уже давно не проявляют никаких чувств друг к другу. Оба с головой ушли в работу, чтобы хватало денег на оплату счетов. Я всего лишь хочу, чтобы они снова были счастливы.

Внезапно я осознаю, что моя рука уже пишет на бумаге слова, возникающие в голове. Появляется странное ощущение легкости. Не могу сказать, что я творческая личность. А вот иностранные языки – это определенно мое. Поток слов, выходящий из‐под руки, одновременно удивлял и завораживал меня. Я едва слышала, что говорила миссис Уорфилд.

– Объем не имеет значения. Я просто прошу вас выразить свои чувства в нескольких строчках. У вас пятнадцать минут.

Мне хватило и десяти. Не подумайте, что я выдавила из себя жалкое четверостишие. Меня хватило на большее. Вновь и вновь перечитывая то, что получилось, я всякий раз ощущала, как эмоции захлестывают меня. Я убираю слова и меняю их местами, хочу, чтобы каждая строчка в точности передавала ту ностальгию, которая переполняла меня в тот момент.

– Итак, класс, – начала миссис Уорфилд, – теперь пришло время работы в парах. Но, учитывая горький опыт прошлого раза, сегодня я сама вас рассажу.

Пока она разбивала нас на пары, класс снова зашелся волной недовольных вздохов и оханий.

– Зэй Монро и Дин Прескотт.

Мое сердце бешено заколотилось. Клянусь, именно бешено, что было весьма странно, если учесть, что, пока мы были с Уайли, на других парней я даже не смотрела. Дело в том, что Дин был одним из моих многих бывших еще со времен девятого и десятого классов.

Его соседка встала, и я заняла место рядом с ним.

– Привет, – сказала я.

– Привет.

Я украдкой оглядела его. Дин был здоровый парень. Тоже футболист, но к нему стереотипы не имели никакого отношения, он был добрым и неглупым. А насчет здорового еще мягко сказано. Ростом под два метра и шириной с дверной проем. Не буквально, конечно, но можете себе представить. Мощные плечи и широкая грудь. Тело атлета вкупе с милой улыбкой и вьющимися каштановыми волосами.

Он смотрел на меня, будто пытаясь прочитать мои мысли, и я отвела взгляд. Мне стало стыдно от того, что Дин казался мне привлекательным, но это чувство быстро улетучилось, а голос в голове буквально кричал: «Ты теперь свободна и имеешь полное право заглядываться на любых парней!» От этой мысли я почувствовала себя лучше.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да, – закашлялась я.

В классе стало шумно, и миссис Уорфилд пришлось слегка повысить голос, чтобы докричаться до нас. Она хотела, чтобы мы обменялись нашими стихами и оценили друг друга «по справедливости». Все, что она сказала после этих слов, я не слышала, потому что кровь стучала у меня в висках. Я не могу дать прочитать свое стихотворение ни Дину, ни кому бы то ни было другому. Это слишком личное. Этого я не рассказывала даже Лин, Монике и Кензи. У всех бывает, что родители ссорятся. Понятия не имею, с чего вдруг я решила написать дурацкий стих именно об этом.

Листок лежал передо мной текстом вниз, и когда Дин потянулся, чтобы взять его, я резко прижала стих к груди. Глаза у меня чуть из орбит не вылезли.

– Ой, извини, – произнес он.

– Нет-нет, ничего страшного, просто… там все плохо. Вышла полная ерунда. Я не знала, что мы будем ими меняться.

Я жутко покраснела. Он посмотрел на меня так, будто понял, что я вру.

– Бывает, у меня тоже полный отстой.

Голос у него был чертовски низкий. Я прикусила губу, глядя, как он скрестил руки над своим листком и поигрывал бицепсами. Какое‐то время я просто не могла оторваться от этого зрелища, а когда я все же посмотрела на него, он ответил мне улыбкой, нарисовавшей две чудные ямочки на его щеках. Когда он только переехал к нам, в восьмом классе, мы были напарниками по лабораторным работам, и я прожужжала ему все уши, пытаясь разговорить его. Я всегда задавалась целью разговорить какого‐нибудь тихоню.

– Хочешь, могу взглянуть? – кивнула я в сторону его стихотворения.

– Только если ты дашь мне. – Он моргнул. – Ой, я не то имел в виду.

Его уши покраснели от смущения, пока я заливалась смехом. Он виновато усмехнулся, покачав головой.

– Я хотел сказать, если хочешь почитать мое, дай мне прочесть твое.

– Не пойдет, – отрезала я.

– Почему ты так стесняешься? Не бойся, я не буду судить строго.

Мне вновь стало смешно, но я лишь покачала головой.

– Поэт из меня никудышный.

– Как и из всех присутствующих. Скажи хоть, о чем там? Про твоего парня?

– Не… – Я замолкаю, не успев начать. Будь проклята эта дурацкая горечь в горле в самый неподходящий момент. – Мы расстались.

– Ох! – Он замолчал, изучающе глядя на меня. – Прошу прощения.

– Да уж… Ах да, стих. Я написала про Рождество, когда была маленькой, и про свою семью. Полная чушь.

По его взгляду я поняла, что он не повелся на это.

– Ну хорошо, – сказал он. – А у меня про девушку, которую я знал.

Если бы я была собакой, мои уши после этих слов вмиг бы навострились.

– О ком это?

Он беспечно пожал плечами. Так, теперь я просто обязана прочитать его стих.

– Та девочка, которая ушла от нас после прошлого года? Из Бруклина? – спросила я.

Его лицо чуть исказилось.

– Из Бронкса. Да, это про нее.

Это заинтриговало меня еще больше прежнего.

– Ну дай почитать, пожалуйста! – С этими словами я слегка наклонила голову и картинно надула губки.

Его взгляд остановился на моих губах. Да! Все‐таки Дин восприимчив к моим чарам! Его рука тянется к листку, но, как только пальцы прикасаются к нему, он резким движением притягивает его к себе.

– Нет уж, только если ты дашь свое.

Черт, почти получилось! Мне действительно очень хотелось почитать про эту девочку. Кажется, ее звали Дженна. Слишком милое имечко для нее, как по мне. Ходили слухи, что ее отправили сюда, в Виргинию, к дяде и тете, так как в Нью-Йорке ей грозил интернат для неблагополучных детей. У нее был жуткий акцент, и она постоянно хмурилась. Лично с ней мы не были знакомы, поскольку ходили на разные предметы, а спустя какое‐то время я узнала, что она уже вернулась в Нью-Йорк. За четыре месяца, проведенные в нашей школе, она успела дважды серьезно подраться, а Дин был единственным человеком, с которым она разговаривала. Поговаривали даже, что у них было «это». И не раз.

– Итак, класс! – внезапно раздался голос миссис Уорфилд. – Закругляйтесь, сейчас уже прозвенит звонок. Не забудьте положить ваши стихотворения мне на стол, когда будете уходить.

Я попыталась изобразить подобие гнева, повернувшись к Дину, давая ему понять, что в этот раз его взяла, но это еще не конец. Он хмыкнул.

– Не выйдет, девочка. Ты слишком милая, чтобы напугать меня.

Я перестала дуться. Дин Прескотт только что сказал, что я милая. Вообще‐то он всегда был дружелюбным, но это уже больше походило на флирт. Прежде чем я успела придумать, как мне отшутиться в ответ, прозвенел звонок, а Дин уже двигался к выходу вместе со своим стихом. Однако я все же успела заметить, к своему удовольствию, что его уши снова слегка покраснели.