Текст книги "Дочери озера"

Кейт поморщилась:

– Когда я застукала его с поличным, показала себя далеко не образцом выдержки и достоинства. До сих пор немного стыжусь своего поведения.

– Ты так и не рассказала мне, что именно произошло. – Саймон наклонился поближе. – Хочешь поговорить об этом?

– Коллеги собрались в баре отпраздновать мой день рождения, – начала Кейт. – Когда все выпили, Валери встала и пошла в дамскую комнату. Она даже не посмотрела на Кевина, но через несколько секунд он извинился и вышел вслед за ней. Это меня насторожило. Именно так мы поступали, когда притворялись перед коллегами. И я решила проследить за ним.

Саймон присвистнул и покачал головой:

– Серьезно?

– Да, серьезно. Застукала их в коридоре возле туалетов. И как раз вовремя: я увидела, как мой муж быстро провел пальцем по ее руке, когда они прошли мимо друг друга. Для большинства это легкое прикосновение ничего не значит, но мы именно так тайно признавались друг другу в любви при посторонних. А теперь он точно так же дотрагивался до другой женщины.

– Ну и ну, – протянул Саймон. – А потом?

– Я устроила ему сцену. Спросила его: «Чем это вы сейчас тут занимались?» Он начал заикаться. Подумать только: заикаться! Валери прошмыгнула обратно на свое место. А Кевин вдруг стал удивительно спокоен и спросил меня, что же такое я увидела. Обвинил в том, что я слишком много выпила и выдумываю всякую чепуху. Я похолодела. Ведь точно знала: мне не померещилось. Знала, что означает этот жест. И тогда я вернулась к столу и плеснула выпивку ей в лицо.

– Не может быть! – хихикнул Саймон. – Ты прямо как Алексис в сериале «Династия» [7]7
  «Династия» – американский телесериал о нефтяных магнатах (1981–1989, перезапуск – 2017); упомянутый персонаж – злобная бизнесвумен, противостоящая главной героине.


[Закрыть].

Кейт уронила голову на стол. Ее плечи содрогались от смеха.

– А еще я швырнула в нее попкорном!

– Господи. Только не попкорн.

Кейт вспомнила, как развернулась и пошла к своему столику, а Кевин тащился за ней, умоляя:

«Пожалуйста, не устраивай сцен. Давай спокойно все обсудим…»

Но тщетно. Какая наглость с его стороны выставлять свою измену напоказ в ее день рождения! Публично флиртовать с этой девкой прямо на глазах у друзей, собравшихся отпраздновать! После этой мысли в голове Кейт что-то щелкнуло, и, подойдя к столу, она сделала то, о чем прежде и помыслить не могла: выплеснула свою выпивку в лицо Валери с криком: «Это тебе за пять лет брака, который ты только что разрушила!»

Все за столом ошеломленно замолчали. Никто не произнес ни слова. У Кейт возникло ощущение, что она наблюдает со стороны, а не участвует во всем этом. Она увидела, как хватает со стола полупустую тарелку с попкорном и вываливает содержимое на колени Валери, прошипев:

«А это тебе за твою тупость: как будто я не замечала, что происходит между тобой и моим мужем!»

Затем Кейт увидела, как ее рука схватила стакан соседа со словами «Извини, Боб, следующая порция за мой счет» и метнула в Кевина с криком: «А это тебе за то, что ухлестываешь за этой грязной шлюхой на глазах у наших друзей!»

И Кейт пулей вылетела из бара, горько рыдая от обиды. Кевин побежал за ней.

– Кейт, постой! Давай поговорим! – Его вопль было слышно на всю мокрую от дождя парковку. Но она просто открыла дверцу и забралась в машину.

– Не хочу больше тебя слушать! – крикнула она, отъезжая.

Дома она собрала чемоданы, прихватив и любимые игрушки Аляски, усадила собаку в машину, и они поехали через весь город в дом родителей Кейт. Ей казалось, что она действует на автопилоте, словно кто-то управляет ею. Все так ужасно… Как Кевин мог изменить ей? Как она сможет снова жить в родительском доме? Как ее брак мог развалиться? Неужели все это было обманом?

Через несколько дней она позвонила Стэну и попросила об увольнении. Он отказал.

– Послушай, Кейт, я не могу обойтись без тебя. Давай ты возьмешь отпуск на несколько недель и все хорошенько обдумаешь? Может, все-таки помиритесь.

Кейт еще не знала, что в понедельник утром Кевин пришел в редакцию с понурым видом и рассказал Стэну – и всем остальным, собравшимся на летучку, что у Кейт после выкидыша психологические проблемы. Какая убедительная ложь.

Кевин глубоко вздохнул и покачал головой:

– Вы все знаете, что она обвинила меня в измене. Это, разумеется, неправда, и я могу ей только посочувствовать. И прошу вас о том же. – Он окинул взглядом коллег, молча сидевших за столом. – Кейт все еще горюет о нашем потерянном ребенке. Вы ведь заметили, что она сама не своя?

Ответом ему стали кивки и бормотание.

– Знаю, все случившееся выглядело полным безумием, но ее вины в этом нет. Пожалуйста, поймите, Кейт сейчас очень тяжело. Вы могли бы помолиться за нее? За нас обоих?

Начались слезы и объятия. Все пообещали помолиться и разошлись по кабинетам, громко жалея любящего мужа и его «горюющую» (хотя и не вполне вменяемую) жену. Воспользовавшись суматохой, Валери решила уволиться. Стэн испытывал и огорчение, и облегчение.

Никто, конечно, и не подозревал, что после сцены в баре между Валери и Кевином произошел откровенный разговор. Он только что публично заявил, что между ними ничего нет, и это потрясло Валери. Это были самые близкие, самые глубокие отношения в ее жизни, хотя и начались всего несколько месяцев назад. Кевин знал о ней все – она поверяла ему самые сокровенные чувства, тайны и страхи. Его внимание опьяняло ее.

Валери, как и Кейт, не подозревала, что Кевин обожал вовсе не ее саму, а процесс, когда душа другого человека раскрывается, становится ближе.

Валери потребовала объяснить, почему он не воспользовался этой (пусть и безобразной) ситуацией, чтобы официально объявить об их отношениях. Последние несколько месяцев он твердил ей, что просто ждет подходящего момента, – ну так разве сейчас не подходящий? Он ведь в самом деле собирался бросить жену и жениться на ней, как обещал? И если не сейчас, то когда? У них будет совместная жизнь или нет?

Когда Кевин ответил, что пока что им нужно отложить все планы, чтобы соблюсти приличия, Валери увидела, как его ложь растворяется в воздухе, словно туман над озером. Он предпочел ей свою никчемную, скучную жену. И тут в глубине израненной души Валери вспыхнула ярость, которой она никогда раньше не испытывала.

Но Кейт понятия не имела обо всем этом в то утро, когда Стэн попросил ее подумать насчет увольнения.

– Ладно, Стэн, – согласилась она. – Я все обдумаю и позвоню через несколько недель.

Но она уже знала, что никогда не вернется в газету. Работа бок о бок с Кевином… Кейт не могла оставаться там после крушения семьи. И с каждым днем все яснее понимала, какой чудовищной ошибкой оказался этот брак.

Когда Кейт с Саймоном закончили хохотать и плакать над случившимся в баре, кузен накрыл ее ладони своими.

– Послушай, сейчас я скажу кое-что такое, что покажется тебе бессердечным и жестоким.

– То есть ничего новенького, – фыркнула Кейт.

– Я серьезно. – Он сжал ее ладони. – Не сердись, но после смерти бабушки ты, как и я, получила неплохое наследство.

– И?

– И, я надеюсь, ты заключила брачный контракт?

– Кажется, он аж высечен на скрижалях, – усмехнулась Кейт. – Брачный контракт – единственное, на чем настоял мой отец, когда я сообщила родителям, что так стремительно выхожу замуж.

– Спасибо дяде Фреду, – улыбнулся Саймон. – Хотелось бы узнать условия, если не возражаешь.

– Там сказано, что в случае развода наше совместно нажитое имущество будет поделено между супругами за исключением имущества в трастовом фонде.

Тут Саймону пришла в голову мрачная мысль:

– А если ты умрешь?

– Тогда траст унаследовали бы наши дети. А если их нет, то половина – Кевину, половина – моим родителям.

Саймон прищурился на нее поверх ободка кофейной чашки.

– Мне не хотелось оставлять его ни с чем, если бы он вдруг стал убитым горем вдовцом.

Саймон понес посуду на кухню, радуясь про себя, что кузина приехала в Уортон. И мысленно поклялся внимательно присматривать за ней до окончания бракоразводного процесса.

* * *

Команда Джонни Страттона в расследовании убийства зашла в тупик. Все, что им стало известно, – причина смерти. Больше ничего: ни сообщений о пропавших без вести, ни намеков на личность утопленницы, ни на личность ее убийцы, ни как она оказалась в озере. Детектор лжи показал, что Кевин Брэдфорд не имеет никакого отношения к этой женщине и ее ребенку. Результаты анализа ДНК могли бы доказать обратное, но они еще не готовы. Джонни не испытывал ни малейшей симпатии к мужу Кейт, но все равно у него словно камень с души свалился. Раз Брэдфорд не знал эту женщину и не являлся отцом ребенка, значит, у Кейт нет мотива для убийства.

Тем не менее он знал: Кейт что-то скрывает. Он ясно увидел это в ее глазах в то утро на кухне у Фреда. Джонни знал этот затуманенный взгляд, который сотни раз наблюдал у лжецов, даже если те уверяли, что не лгут. Окажись на ее месте кто-то другой, он бы не отстал, пока она не расскажет правду. Но Кейт Грейнджер – другое дело. Джонни не хотелось будить лихо. Именно поэтому ему нужно отстраниться от расследования. Он слишком пристрастен.

Шериф набрал номер полицейского участка в Уортоне.

– Ник Стоун слушает.

– Здорово, Стоун! Это Джонни Страттон. Как тебе на новом месте в таком маленьком городишке?

– Охраняю Уортон от нерадивых пешеходов и лихачей. – В голосе Стоуна послышался смешок. – И знакомлюсь с местными. Довольно приятная смена обстановки.

– Так держать. – Джонни знал, почему полицейский попросил о переводе в Уортон. – Но, боюсь, спокойной жизни конец. У меня на руках убийство, и мне нужна твоя помощь.

Глава 10

Грейт-Бэй, 1901

30 октября

Дорогой Джесс!

Ловлю себя на том, что все время думаю о тебе. Гуляя по поселку, думаю: нравятся ли тебе занятия? Завел ли ты друзей? Как выглядит университет? Я обычно даже не обращаю внимания на то, что вокруг: все мои мысли там, где ты. Мне интересно даже, что ты ешь. Есть ли в этом городе какая-нибудь особенная еда, которой нет здесь?

Как видишь, я по-прежнему любопытна, как кошка.

У нас все по-старому, кроме одного: здесь нет тебя. Ты не представляешь, как странно жить как прежде, но без человека, который всегда был рядом. Ты, наверное, знаешь, что у нас начался учебный год. Новая учительница миссис Паттерсон обожает задавать кучу уроков.

Мне так не хотелось убирать велосипед в сарай на зиму, но пришлось. Последние месяцы я много каталась. Было здорово, хоть отец и утверждает, что это не подобает леди.

На сегодня все. Пожалуйста, напиши, как у тебя дела.

Твой друг

Адди Кассатт

Адди запечатала письмо в конверт, вышла из дома и направилась на почту, по дороге застегивая пальто доверху, укутываясь в платок и на всякий случай натянув капюшон. На маленький рыбацкий поселок обрушился первый в этом сезоне шторм, причем суровый, как и многие шторма в конце осени на Великом озере.

Дождь со снегом падал, покрывая все гладким слоем льда. И, что еще хуже, ветер подхватывал крошечные ледышки и яростно швырял в лица глупцов, отважившихся выйти на улицу. После прогулки в такую ледяную бурю лицо запросто могло покрыться тонкими, как от бритвы, порезами.

Любой разумный человек в такую погоду оставался дома, где безопасно и тепло, читая книгу у камина или готовя еду на горячей плите. И действительно, многие искоса поглядывали в заледеневшие окна из своих уютных комнат, недоумевая, что за дурь взбрела в голову дочке Кассаттов – гулять в такой день? Но раз Адди закончила письмо, пора на почту. И неважно, какая погода.

Она почти два месяца ждала письма от Джесса. Почему он не написал сразу же, как обещал? Адди какое-то время размышляла над этим и решила, что Джесса, должно быть, увлекла другая жизнь: занятия в университете, сосед по комнате, много новых интересных впечатлений. Наверное, все связанное с домом по сравнению с этим кажется таким скучным.

Адди думала, что они будут строчить друг друга письма с такой же скоростью, с какой почтальоны будут успевать их доставлять. Что через эти слова и фразы она тоже хоть немножко окунется в его новую жизнь. А еще Адди надеялась, что ожидание писем от далекого возлюбленного оживит ее будни. Словом, романтические мечты наивной девочки. Настолько долгое ожидание так и не пришедших писем очень изматывало и разочаровывало. Если так пойдет и дальше, четыре года обучения Джесса в университете растянутся для Адди на целую вечность.

Низко опустив голову и почти закрыв глаза, Адди с трудом пробиралась сквозь пронизывающий мокрый снег в сторону почты. Добравшись и радуясь короткой передышке, девочка отправила письмо, обменялась любезностями с почтальоншей и пошла обратно домой. На полпути ее отвлекли волны на озере – белые, громадные, перекатывающиеся и бурлящие на поверхности, а затем мощно и яростно обрушивающиеся на берег. Адди любила озеро в любом настроении, но, пожалуй, больше всего ей нравился его гнев. Она содрогалась от яростной мощи волн. Девочка чувствовала себя маленькой и беспомощной перед такой силой, но почему-то знала: озеро ей не навредит. Адди спустилась по каменистому откосу и присела на берегу, за пределами досягаемости волн.

Еще год назад Адди, пожалуй, испытала бы искушение скинуть пальто и войти в воду, зная, что гнев и холод волн согреют ее, как горячая ванна. Но теперь, повзрослев, Адди больше не позволяла себе увлечься озером так же, как в детстве.

Юной леди не подобает играть и плескаться в воде по-ребячьи – так сказала ей мать в этом году, когда Адди исполнилось тринадцать. Хотя Адди во многих отношениях еще чувствовала себя ребенком, ей нравилось, что ее называют «юная леди». И она решила вести себя соответственно, демонстрируя, что достаточно взрослая для такого обращения.

На берегу Адди лучше всего думалось. Пока голос озера звучал в ее ушах, она ловила себя на мыслях о будущем – когда Джесс закончит университет. Вернется ли он домой, к ней? Поженятся ли они, как собирались? Или он найдет в университете другую девушку – красивую, интересную и более подходящую ему по возрасту? Она знала, что ее родители надеялись именно на это, но Адди и представить не могла, что Джесс полюбит другую. Это казалось противоестественным.

Волны усиливались, ревя все громче. Посреди этого шума и ярости Адди пришла к выводу, что с единственным мужчиной, которого она когда-либо полюбит, все в порядке, – и неважно, придут ли письма или нет. Она зря беспокоилась. Не теряй надежды, девочка. Мир таков, каков есть.

Она встала и повернулась, чтобы идти домой, и в тот же миг огромная волна обрушилась на берег, где Адди сидела всего несколько секунд назад, словно подтверждая ее решение. Останься Адди на месте, вода, несомненно, поглотила бы ее. От этой мысли перехватило дыхание. Глядя на отступающую волну, девочка почувствовала укол сомнения: правильно ли она все поняла? Пока она карабкалась вверх на дорогу, ее грызло какое-то неприятное чувство. И не проходило до самого дома.

Адди понятия не имела, что в тот самый момент в нескольких сотнях миль от нее Джесс Стюарт сидел за столиком напротив молодой особы по имени Салли и очень надеялся ее очаровать.

В первый же день вдали от дома, сойдя с поезда в новом городе, Джесс Стюарт погрузился в новую жизнь. Теперь Грейт-Бэй и все с ним связанное казалось таким мелким, далеким. Университет, сосед по комнате – тоже приезжий, занятия, вечеринки, высотные здания, повсюду суетящиеся люди – все это увлекло Джесса. Но больше всего его привлекли женщины. Эта совершенно новая для него порода девушек – светские, утонченные, беззаботные, веселые, совсем не похожие на серьезных благоразумных жен рыбаков в Грейт-Бэе. Да, он не забыл Адди, но ей всего тринадцать – сущий ребенок. Теперь, на расстоянии, Джесс ясно видел, что Адди очень отличается от этих студенток. Взрослому мужчине не пристало поддерживать отношения с тринадцатилетним ребенком. Их детская близость позабылась – он открыл для себя близость иного рода.

В это время в Грейт-Бэе Адди вздрогнула и впервые за день почувствовала, как ее изнутри пробирает холод. Завязала потуже платок, застегнула пальто и плотнее натянула на голову капюшон, готовясь дойти до дома.

Через несколько недель Адди вернулась днем из школы и обнаружила, что на столе в гостиной ее ждет письмо. Она взвизгнула, выронила учебники и разорвала конверт.

1 декабря

Дорогая Адди!

Спасибо, что написала мне. Прости, что так долго не отвечал. Ты не представляешь, как я был занят. Университетская жизнь так изматывает!

Насчет твоих вопросов: мне очень нравятся лекции – история, литература, экономика и естественные науки, однако выяснилось (как и у тебя с твоей новой учительницей), что учеба отнимает массу сил. После занятий сижу в библиотеке до ужина.

Мой сосед по комнате – парень из Дакоты, у его родителей ферма в прерии. Он рассказывал, что пейзаж там суровый и пустынный, совсем не как у нас. Там нет озер, только ручьи и прерии до самого горизонта. Все видно на многие мили. Можешь представить огромные поля подсолнухов? А еще он играет на тромбоне! Теперь ты понимаешь, почему я так много времени провожу в библиотеке.

Насчет здешней еды: ничего не сравнится с маминым пирогом. Пожалуйста, напиши поскорее снова и расскажи, как дела дома.

К сожалению, в этом году я не приеду домой на Рождество. Меня вместе с соседом пригласил парень из этого города. Мне кажется, так проще. Родители недовольны, конечно, я хотел увидеть тебя, но перспектива долгой поездки в разгар зимы убедила меня остаться здесь.

Твой друг

Джесс Стюарт

Адди рухнула на кровать. Значит, Джесс на каникулы не приедет.

Она перечитывала письмо снова и снова. А потом убрала его в деревянную шкатулку с бархатной подкладкой, которая, по мнению девочки, как нельзя лучше подходила для хранения писем от Джесса. Она поставила шкатулку на письменный стол в спальне у окна, надеясь, что за четыре долгих одиноких года заполнит ее доверху.

– А я-то надеялся, что мальчуган вырос и наконец перестал думать о ней, – проворчал жене Маркус снежным утром, надевая куртку и шапку, чтобы расчистить подъездную дорожку. – Девочки ее возраста не должны строчить письма парням из университета.

Маркусу хотелось знать, что предпринять. Запретить Адди писать Джессу? Перехватывать его письма? Муж выступал именно за такой вариант, но Мари считала это глупостью.

– Он не приедет на Рождество, – шепнула она мужу, чтобы Адди не услышала. – Может, нашел себе девушку в университете.

Глаза Маркуса загорелись. А Мари продолжала:

– В любом случае Джесса не будет здесь целых четыре года. Конечно, иногда будет приезжать, но, когда закончит университет, Адди уже станет достаточно взрослой, чтобы решать самой. Может, он вернется домой и женится на ней. Или найдет кого-то повзрослее и забудет о нашей дочери. Кто знает.

– Женится! – с ужасом повторил Маркус. – Она же еще ребенок!

– Сейчас ей тринадцать. Но когда Джесс Стюарт закончит учебу, будет уже семнадцать. Вполне взрослая.

– Все равно семнадцать – слишком рано, – проворчал Маркус.

– Да-да, конечно, – хихикнула Мари. – Напомнить, что мы поженились, когда мне стукнуло восемнадцать?

Супруги дружно рассмеялись и поразились, как летят годы – как один миг. Тем временем их дочь сидела наверху в своей спальне за письменным столом. Для нее время ползло мучительно медленно.

12 декабря

Дорогой Джесс!

Сегодня пришло твое письмо. Здесь, на берегу озера, прекрасная погода. Вода еще не совсем замерзла. Так уютно слушать, как рыхлый лед врезается в берег. Чавк-чавк-чавк… Помню, тебе нравился этот звук.

Дакота, про которую ты написал, совсем не похожа на наши края. Надо же – целые поля подсолнухов! Но я не понимаю, как можно жить там, где рядом нет воды.

Жаль, что не приедешь на Рождество, но, если честно, я так и думала. Помнишь, что я сказала в тот день во Вдовьей бухте?

Хорошо, что хочешь вернуться домой, но путь сюда неблизкий. И вернешься уже другим человеком. Но я точно знаю: сколько бы времени ты ни прожил без меня, никогда меня не забудешь.

С Рождеством, Джесс.

Твой друг

Адди

Ночью Адди ворочалась в кровати с боку на бок. Сон никак не шел. Она лежала в темной комнате и смотрела в окно, как ветер качает невероятно высокие тонкие сосны. Припорошенные снегом ветви были освещены полной луной и усыпавшими все небо звездами. Адди наблюдала, как время от времени случайная тучка одновременно и зависала у самой земли, и закрывала луну. Стояла прекрасная свежая зимняя ночь, но мысли Адди были совсем не о красивом пейзаже.

Той ночью она не спала, а представляла, что будет, когда Джесс наконец-то вернется домой навсегда. Ее взгляд скользнул по заснеженной земле. Девочка подумала, как здорово, если бы Джесс появился прямо сейчас в санях, запряженных лошадьми. Не так уж это и странно, – подумала она. В их небольшом поселении некоторые держали лошадей. Хотя у Адди не было своей лошади, она обожала их мягкую шерсть и мускусный запах. Ей нравилось наблюдать, как зимой при дыхании с лошадиных губ слетают клубы пара. А благодаря огромным добрым глазам они казались такими умными.

Адди фантазировала, как Джесс подъедет к ее окну на серой в яблоках лошади миссис Андерсон. Она выбежит из дома, одетая в пальто, шляпу и муфточку, а Джесс укроет ее и себя толстым одеялом. Потом они тронутся в путь по заснеженным полям в сторону утеса, возвышающегося над озером. И сани будут тихонько скользить, шурша полозьями по свежему снегу.

Эта картинка – ее любимая фантазия – согрела душу и наконец-то убаюкала девочку.

А потом начались сны, которые Адди не понимала. Она увидела какое-то нагромождение образов, быстро возникающих и исчезающих, словно кто-то перелистывал книжку с картинками. Вот Джесс в щегольском новом костюме идет по городской улице. Вот смеется какая-то женщина. Вот Джесс болтает с незнакомцем. Вот вечеринка. Люди чокаются бокалами с шампанским. Женщины в блестящих бальных платьях кружатся в танце по залу.

Затем все растворилось в белой дымке – точнее, в густом тумане. Из слепящей пелены постепенно стало проступать лицо пожилой женщины с неестественно ярко-голубыми глазами. Она заговорила на непонятном Адди языке:

– Ma petite fille chérie. Le danger vient [8]8
  Милая моя девочка. Ты в опасности (фр.).


[Закрыть].