Текст книги "Дочери озера"

Глава 11

Позавтракав с Саймоном, Кейт долго выгуливала Аляску, обдумывая, что делать дальше. Затем оставила собаку в отеле, отправилась в кофейню в центре города и заказала любимое лакомство – латте с миндалем и шоколадом. И заметила уставившегося на нее с другого конца зала высокого мужчину. Она слегка улыбнулась ему: мужчина показался знакомым, но вспомнить его Кейт не сумела. Когда она повернулась к выходу со стаканчиком кофе в руке, мужчина поднялся с места.

– Кейт Грейнджер? – спросил он поразительно низким голосом.

– Да. – Она отпила кофе. – Я Кейт. А вы?..

– Детектив Ник Стоун, – представился мужчина. – Я расследую совместно с шерифом Стрэттоном дело, в котором вы замешаны.

Замешана. – У Кейт все скрутило внутри от этой фразы.

– Вы здесь для того, чтобы еще раз взять показания? – уточнила она.

– Не совсем. – Стоун кивнул на столик у окна: – У вас есть время побеседовать?

Кейт последовала за ним к столику. Воцарилось молчание: оба потягивали кофе и наблюдали, как на улице появляются первые туристы.

Пока они так сидели, у Кейт снова появилось ощущение, что они знакомы. Словно между ними повисло дружеское молчание. Она посмотрела ему в лицо – лицо, которое знала, хотя никогда не видела. Глубокие карие глаза, кожа цвета латте, черная бородка, обрамляющая идеально очерченный рот. Он ослепительно улыбнулся, словно кинозвезда на красной ковровой дорожке. Кейт невольно улыбнулась в ответ.

– Так чем могу быть полезна? – наконец спросила она, слишком крепко сжав бумажный стаканчик – так, что немного латте выплеснулось наружу.

– В расследовании мы зашли в тупик. Ни улик, ни сообщений о пропавших женщинах, похожих по описанию, ни орудия убийства, ни подозреваемых. Очень мало информации.

Кейт не ответила, не понимая, к чему он клонит.

– Надеюсь, вы прольете больше света на это дело.

– Что ж, жаль, что вам пришлось меня разыскивать, но я уже рассказала Джонни все, что знала. А теперь мне пора…

– Я не должен это говорить, но… шериф допросил вашего мужа – то есть уже бывшего мужа, так?

– Кевина? – Его имя обожгло Кейт язык, что ее удивило. – Зачем?

– Муж-изменник плюс труп красивой женщины с младенцем…

Кейт с глухим стуком опустилась на стул.

– Да вы шутите…

– К счастью, все закончилось благополучно, – продолжал Стоун. – Шериф заставил его пройти детектор лжи. Кевину не слишком понравилось.

– Я могла бы и без детектора подтвердить это, – заметила Кейт. Каким бы ни был Кевин, он не убийца. Или детектив Стоун намекнул, что убийца – она?

– Ваше поведение на берегу в то утро навело шерифа на весьма нехорошие мысли, – ответил Стоун на невысказанный вопрос Кейт. – Нам нужно было исключить вас и вашего мужа из числа подозреваемых.

Кейт заерзала на стуле.

– А теперь что думаете? По-прежнему подозреваете меня? Это же нелепость. Я никого не убивала. И Джонни Стрэттон это знает.

– Что я думаю? – переспросил детектив, понизив голос и наклонившись к ней через стол. – Я думаю, вы знаете больше, чем рассказали. По глазам вижу.

Кейт опустила взгляд, чтобы не выдать себя, но все равно почувствовала, как румянец заливает щеки.

Стоун продолжал:

– Столько лет занимался допросами, что могу определить, когда человек лжет. Или скрывает.

Кейт посмотрела ему в глаза. Она не знала, что ответить.

– Я работаю в участке здесь, в Уортоне, и поэтому шериф попросил меня поговорить с вами, – продолжил он. – Почему бы вам просто не рассказать, в чем дело, Кейт? Разве вы не хотите помочь нам раскрыть это дело?

Кейт вспомнила лицо женщины, привидевшееся ей в зеркале во сне.

– Конечно, хочу.

– Тогда расскажите все, что знаете.

Кейт глубоко вздохнула. Ситуация выходила из-под контроля. Ее с Кевином подозревают в убийстве? Сны – это одно, а реальность – совсем другое. Нужно рассказать правду прямо сейчас. Но что она скажет? Что ей снятся странные видения? Тогда ее сочтут сумасшедшей. Сначала публичный скандал из-за измены, а теперь еще и это. Даже если раньше о ней не сплетничали, то теперь точно начнут. Кейт встала из-за стола и кивнула в сторону двери.

– Можем немного прогуляться? – спросила она.

Детектив взял стаканчик кофе и последовал за ней:

– Ведите.

На улице люди сновали по магазинам. В гавани плавали лодки. Совершенно обычный день. Кейт и детектив Стоун неторопливо шагали по дорожке вдоль берега.

– Мне не хотелось ничего говорить, – начала Кейт, глядя на воду, – потому что я не хочу слышать пересуды за спиной в кафе или супермаркете. Если я расскажу вам все, что знаю, можете пообещать, что это не для протокола?

– Какой протокол? – усмехнулся Стоун. – Просто двое беседуют на берегу озера.

Возможно, признаться не так уж и трудно.

– Наверное, это покажется сумасшествием… – Кейт посмотрела на Стоуна с легкой улыбкой.

– Вы удивитесь, если узнаете, сколько всего мне довелось видеть и слышать по долгу службы. – Детектив присел на большую корягу, подобрал камешек и запустил по гладкой водной поверхности. Один «блинчик», второй, третий… Когда рябь улеглась, вода снова стала неподвижной, как стекло. – Если и есть вещи, которые я сочту сумасшествием, их очень мало.

– Ладно. – Кейт тоже присела на корягу и решилась: – На самом деле я видела эту женщину раньше.

Детектив, похоже, затаил дыхание и замолчал, ожидая продолжения. Когда его не последовало, он поторопил:

– Продолжайте.

– Я вижу сны о ней.

Кейт вздохнула, прекрасно понимая, как безумно это звучит.

Стоун ответил не сразу, а потом прищурился и уточнил:

– Что за сны?

– Мне снится, что я – это она. – Кейт поежилась. – Я никогда раньше не видела ее… то есть в реальной жизни не видела. Не знаю ни ее имени, ни кто она такая, ни где она жила. Эти сны начались всего несколько недель назад. В них я смотрюсь в зеркало и вижу не свое отражение, а ее. И так каждую ночь. Я особо не задумывалась над этим, списывая все на свое бурное воображение, пока мы не нашли ее тело на берегу.

Пока она говорила, Стоун смотрел ей в глаза. Взгляд Кейт был ясным, уверенным. Ей явно хотелось, чтобы он поверил. Детектив понял, что Кейт говорит правду – свою правду, какой бы невероятной она ни казалась.

– Вы уверены, что это одна и та же женщина?

Кейт кивнула:

– Совершенно уверена. Мне снились сцены из ее жизни. И я видела ее мужа.

Стоун на мгновение замолчал, обдумывая ее слова.

– Видели во сне ее мужа, значит. А что именно?

– Ну… – Кейт задумалась. – Ничего особенного. Обычная жизнь, обычный день. Она проснулась утром, рядом был муж. Они обсуждали, чем им сегодня заняться. Он принес ей сирень.

Детектив кивнул:

– Что-нибудь еще?

– Нет. – Кейт старательно копалась в памяти в поисках мельчайших подробностей. – Похоже, они очень любили друг друга. – Ее сердце екнуло от этой мысли. – Казались такими счастливыми.

Стоун кивнул, обдумывая сказанное. Кейт ожидала, что он просто поблагодарит ее и уйдет.

– Мне жаль, что я раньше не рассказала Джонни, – добавила она. – Не знала, как подобрать слова. Боялась, он сочтет меня сумасшедшей. Ведь это звучит так безумно.

– Так ли уж безумно? – Детектив улыбнулся ей. – Вы не против пройтись со мной в участок?

– В участок? А зачем?

– Вам же снился муж покойной, так? Сможете узнать его по фото?

– Да, конечно.

– Тогда идем.

Ник Стоун встал и протянул руку, чтобы помочь Кейт подняться.

Когда их руки соприкоснулись, на Кейт хлынул поток образов, прокручивающихся в сознании, словно кадры из кинофильма: в главных ролях она и детектив. Вот смех, вдумчивые беседы, посиделки на крыльце. Вот прогулка вдвоем по заснеженному лесу, у него на шее фотоаппарат, а ее рука в перчатке в его руке. Вот они падают в постель – сплетение рук и ног. Вот мелькают кадры с детьми и домашними питомцами – кадры счастливой семейной жизни. А затем все закончилось так же внезапно, как и началось.

Кейт затрясла головой, уставившись на Стоуна.

Что это вообще было?

Стоун тоже уставился на нее: сначала посмотрел ей в глаза, потом на ее и свои руки, потом снова в глаза.

– А вы давно в Уортоне? – умудрилась выдавить из себя Кейт. – Я здесь часто бываю, поскольку мой кузен владеет домом Гаррисона, но не припомню, чтобы видела вас раньше.

Стоун кивнул:

– Я совсем недавно перевелся из городов-близнецов [9]9
  Города-близнецы – прозвище образующих агломерацию городов Сент-Пол и Миннеаполис, столицы Миннесоты и ее крупнейшего города соответственно (Прим. пер.).


[Закрыть].

– Что привело вас сюда? – полюбопытствовала она.

– Вот это. – Детектив указал на озеро. – Чистый воздух. А еще захотелось на какое-то время жизни поспокойнее.

Стоун не стал рассказывать ей про пятнадцатилетнего мальчика, который наставил на него с напарником пистолет одной снежной ночью в Миннеаполисе и поплатился жизнью за эту ошибку. Или про выражение лица матери мальчика, полное муки и скорби по погибшему сыну. Это воспоминание поселилось в сердце Стоуна и отказывалось уходить.

– Вам хотелось спокойной жизни, а вместо этого досталась сумасшедшая женщина, которой снятся жертвы убийства, – усмехнулась Кейт. – Простите, детектив Стоун.

– Ник. Можете звать меня просто Ник.

Через пару часов у Кейт раскалывалась голова после просмотра бесчисленных фотографий мужчин из полицейской картотеки. Никто даже отдаленно не напоминал красавца из ее сна. Ник покачал головой и громко вздохнул. Заметив его разочарование, Кейт расстроилась:

– Жаль, что не смогла помочь.

– Я и не рассчитывал, что из этого что-то выйдет, – отозвался Ник. – Нет, я думаю о другом – я узнал об этом только сегодня.

– Можете сказать, о чем? – спросила Кейт.

Ник с минуту размышлял. Он не имел привычки делиться подробностями расследований убийств с подозреваемыми, но Кейт – их единственная зацепка, пусть и очень странного, сверхъестественного характера. Возможно, если рассказать ей побольше, в ее мозгу что-то щелкнет и она вспомнит новые подробности или сболтнет что-нибудь лишнее.

– Мы провели вскрытие, но оно вызвало больше вопросов, чем дало ответов. Когда личность жертвы неизвестна, мы стараемся установить ее по мельчайшим подробностям – следы лечения у стоматолога, одежда, шрамы, признаки проведенных операций, сломанные кости и так далее.

Кейт кивнула. Она насмотрелась криминальных сериалов и знала основные принципы расследования.

– Начнем с того, что на убитой никаких следов хирургических операций. Ни единого шрама, не считая ножевого ранения. Обычно у людей есть хоть какие-то признаки медицинского вмешательства – например, сросшаяся кость, штифт в бедре или шрам от кесарева сечения.

– Или подтяжка лица, – пошутила женщина.

– Именно, – кивнул детектив. – Но у убитой нет ничего такого. Причем ее зубы не в лучшем состоянии, хотя ни пломб, ни протезов нет. Как будто она ни разу не ходила к стоматологу.

– Странно.

– Но это полбеды. Мы проверили, где изготовлена ее одежда, и вот тут все становится по-настоящему странным. На ее ночной рубашке – сзади, на шее – ярлык фирмы «Андерсон Миллс», которая шила одежду здесь, в Уортоне.

– И что в этом странного? – озадачилась Кейт. – Тем более если убитая жила где-то здесь.

Ник наклонился ближе и понизил голос:

– Никто в округе не слышал об «Андерсон Миллс», так что мне пришлось навести справки в интернете. Эта фирма прекратила существование девяносто лет назад.

Глава 12

Кейт вышла из полицейского участка. Ник пообещал вскоре связаться с ней. Посидев в кофейне и обдумав сегодняшние события, она поднялась на холм к дому Гаррисона. Мысли метались из стороны в сторону.

Она обнаружила Саймона в гостиной у горящего камина и присела рядом.

– Пожалуй, я приму твое предложение задержаться здесь подольше, – сообщила Кейт.

– Чудесно. – Саймон стряхнул какую-то невидимую пушинку с плеча. – Я и так не собирался отпускать тебя. Хорошо, что теперь не придется связывать.

Кейт ущипнула кузена за руку.

– Мне просто не терпится сообщить тебе новости. Вскрылись кое-какие подробности дела той женщины на берегу. Кажется, я сумею найти ответы на некоторые вопросы прямо здесь, в Уортоне.

Кейт рассказала Саймону, как вместе с Ником пересмотрела кучу фотографий, пытаясь опознать мужа незнакомки из сна.

Глаза кузена вспыхнули.

– Ник, говоришь? Что за Ник? – протянул Саймон, словно это имя состояло из нескольких слогов.

– Детектив Стоун. Он здесь недавно.

Саймон покосился на Кейт:

– Ник Стоун? Звучит очень мужественно.

– Да прекрати уже, – простонала она.

– Красавчик-детектив, новичок в городе…

– С чего ты взял, что он красавчик?

– Увидел по твоим глазам, когда ты произнесла его имя. – Саймон расплылся в широкой ухмылке. – И как он тебе?

Кейт почувствовала, что краснеет.

– Он… Ну, не знаю. Славный, пожалуй.

Саймон прищурился:

– На кого больше похож – на Тома Круза или Тома Селлека?

– Ни на того, ни на другого, – усмехнулась Кейт. – На Идриса Эльбу.

Глаза Саймона округлились:

– Боже милостивый. Подозреваю, скоро кое-кто начнет выдумывать причины, чтобы наведаться в полицейский участок. И этот «кое-кто», разумеется, я.

Кейт снова ущипнула его, на этот раз сильнее.

– Принеси мне наконец выпить, и я расскажу остальное.

Кузен вскочил и вскоре вернулся с бутылкой вина и двумя бокалами.

– Знаешь что? – начал он, наполняя бокал. – Я только что вспомнил, что Джонатан знаком с ним.

– С кем?

– С твоим детективом!

– Он не мой…

– Да хватит уже дурацких отговорок. Впрочем, неважно – я был в отъезде, когда он заехал познакомиться с нами пару недель назад. Джонатан сказал, что он чудесный парень, и поинтересовался, не выдумать ли нам какие-нибудь преступления, чтобы он вернулся сюда.

– Можно просто пригласить его на ужин. – Кейт сделала глоток.

– Но это совсем не так весело. Ладно, вернемся к твоей мистической загадке. Я тут подумал: может, эту женщину убил ее муж? Вот и не сообщил в полицию об исчезновении.

– Ник – то есть для тебя он детектив Стоун – подозревает, что так и есть. – Кейт сделала еще один глоток. – Сказал, что в полицейской работе самый очевидный ответ – обычно верный. Убийство матери и ребенка, как правило, дело рук отца.

– Поверить не могу. – Саймон стиснул ее ладонь. – Кто способен убить жену и ребенка?

Кейт покачала головой:

– Да, понимаю тебя. Но есть немало людей, которые так и поступают. Как говорится, кого люблю – того и бью.

– Не пойму, почему полиция не установила время смерти, – добавил Саймон. – Я думал, они умеют это определять.

– Папа говорил, что озеро такое глубокое, чистое и холодное – никаких водорослей и микроорганизмов, что тела там хорошо сохраняются. – Кейт понизила голос: – Сказал, если умереть и опуститься на дно, то окажешься словно в вечной мерзлоте. И определить, когда именно ты умер, будет сложно.

На самом деле к этому времени под зеркальной поверхностью озера образовалось целое кладбище затонувших кораблей. Унылое каменистое дно было усеяно хорошо сохранившимися останками моряков, погибших сотни лет назад. Местные дайверы знали, у каких затонувших кораблей можно плавать без риска наткнуться на этих вполне реальных призраков, а какие лучше оставить в покое, как молчаливые памятники погребенным там несчастным душам.

– То есть трупы выглядят как живые? – уточнил Саймон.

– Папа говорит, вроде как мертвые, – объяснила Кейт. – Просто они… как бы сказать… хорошо сохранились. Не разложились.

Саймон вздрогнул и сморщил нос. Его расстраивала сама мысль, что мать и ребенок могли навсегда остаться такими, как в момент своей смерти.

– Особенность именно этого трупа в том, что он, точнее, она необычайно хорошо сохранилась даже для озера, – продолжала Кейт. – Как будто ее убили всего за несколько минут до того, как мы ее нашли. Но есть еще одна неувязка – именно об этом я и хотела тебе рассказать. Ночной рубашке на женщине по меньшей мере девяносто лет. Ее сшила местная компания «Андерсон Миллс», которой давно не существует.

– Значит, покойница увлекалась винтажной одеждой?

– Я тоже так подумала. Скажи, на Фронт-стрит по-прежнему есть комиссионный магазин? Как он называется?

– «У Мари Джейн», – кивнул кузен. – У них полно винтажных вещей.

– Значит, там может быть что-то от «Андерсон Миллс», раз это была местная фирма.

– Ты права. К ним попадает много чего, когда люди разбирают бабушкины гардеробы. Я сам притащил им кучу коробок с одеждой бабушки Хэдли.

– Возможно, эта женщина купила рубашку именно там! Может, кто-то из персонала даже вспомнит ее.

Кейт сделала еще глоток и спросила себя, подумал ли об этом Ник Стоун.

* * *

Гораздо позже, когда они с Саймоном поужинали и прогулялись по городу в компании счастливого маламута и допили бутылку вина, Кейт уютно устроилась в постели. Пока она лежала, видения – или это не видения, а что-то другое? – с ней самой и Ником Стоуном вновь и вновь прокручивались в голове. Она представляла их так же ясно, как и недавнюю беседу с кузеном в гостиной. Что все это значит? Неужели она раньше знала этого человека и забыла его? Неужели разум сыграл с ней злую шутку?

Она взбила подушку и повернулась на бок, надеясь уснуть без сновидений.

Глава 13

Грейт-Бэй, 1902

Крики Адди разбудили ее родителей и собак. Все в мгновение ока оказались у ее постели. Девочка сидела в кровати, обливаясь потом. Мертвенно-бледное лицо было белее сбившейся в ногах простыни.

– Ох, милая, – проворковала Мари, приглаживая волосы дочери. – Наверное, тебе просто приснился кошмар.

Адди уставилась на нее диким взглядом, еще не понимая, что она дома, в своей постели, в безопасности, а не в паутине сновидений.

Мари обняла дочь, прижала к себе и стала поглаживать по спине, шепча на ухо ласковые утешающие слова. Собаки запрыгнули на кровать и тоже попытались утешить Адди.

– Ничего страшного, – успокаивала девочку мать, оглядывая темную комнату. – Просто плохой сон. Успокойся, милая.

Пока Мари утешала дочку, Маркус сходил на кухню, подогрел на плите молоко и вернулся с дымящейся кружкой. Все – отец, мать, дочь и собаки – сидели на кровати, пока Адди прихлебывала теплое молоко.

– Мне приснился такой ужасный сон, – наконец произнесла девочка.

– Я догадался, – отец улыбнулся. – Ты весь поселок перебудила. А теперь допивай молоко – и на бочок. До утра еще несколько часов. Даже рыбы спят.

Адди так и поступила. Она была благодарна за заботу. Она у себя в комнате, родители рядом, она в безопасности. Отец погладил ее по голове и, прежде чем уйти спать, трижды постучал о дверной косяк – чтобы все было хорошо. Так он делал, когда маленькая Адди боялась темноты.

«Так я зову ангелов, – объяснял он дочке. – Теперь они здесь и присматривают за тобой».

При этом воспоминании Адди улыбнулась, и ей сразу полегчало. А вот Мари не успокоилась так легко. Дочь раньше никогда не просыпалась в испуге среди ночи, разбудив мать. А вот Мари это чувство знакомо. Знакомые страхи.

Она укрыла Адди одеялом и сидела рядом, поглаживая по голове, пока девочка не задремала. Но после этого Мари не вернулась в постель – в ту ночь ей больше не довелось спать. Она прошла через темный дом на кухню. Плита еще не остыла, и женщина наполнила чайник. Пока заваривался чай, она достала книгу из тайника, давно устроенного в кухонном шкафу в третьем ящике снизу, где хранились старые кружевные скатерти ее матери. Ни Маркус, ни Адди не стали бы рыться там без ее разрешения и не могли случайно обнаружить тайник. И вот сильно потрепанная временем тоненькая книжка в кожаном переплете у нее в руках.

Мари с чашкой чая прошла в гостиную, опустилась в кресло у окна, положила книгу на колени и вздохнула. Нужно прочитать эту историю прямо сейчас. Потому что следующую главу пишет ее дочь.

Мари нашла сундук в темном пыльном углу на чердаке, когда Адди была еще совсем крошкой. Ее родители привезли его из своего бывшего дома – только сундук и ничего больше. В ту страшную ночь они в спешке собрали вещи – все, что попалось под руку, вывели малышку Мари из дома и быстро тронулись в путь. Мари смутно помнила, что ее мать сунула книгу в сундук вместе с гораздо более полезными вещами – постельным бельем, скатертями, теплой одеждой. Но когда Мари опять наткнулась на сундук, то не была уверена, что обнаружит в нем книгу: воспоминания о той давней ночи со временем стерлись. Она отчетливо помнила, как мать плакала из-за оставленного фарфорового сервиза, но взяла ли она книгу? Мари не знала точно, пока несколько лет назад не набралась смелости открыть сундук. Тот был спрятан на чердаке с тех самых пор, как семейство поселилось в Грейт-Бэе.

Мари вспомнила день, когда впервые увидела мальчика, который потом станет ее мужем. Городской праздник на берегу озера в необычайно теплый августовский денек. Ее семья только-только переехала в Грейт-Бэй – крошечную деревушку примерно в двухстах милях ниже по берегу озера от их предыдущего дома в Канаде. После того что случилось с бабушкой, они сбежали под покровом ночи – Мари предпочитала не вспоминать о том ужасном происшествии. Родители поклялись начать все с чистого листа, чтобы дочь могла жить нормальной жизнью на новом месте, где никто не знал об их темном прошлом. Вскоре ее отец устроился на работу к одной из самых богатых рыбацких семей, и для всех троих начались спокойные будни. Ничего необычного. Ничего выделяющегося. Ничего такого, что привлекло бы к ним внимание.

В тот августовский день в Грейт-Бэе в Великой бухте традиционно отмечали конец лета. Потрудившись как следует в путину, местные жители собрались на пикник, чтобы отметить свою удачу. Все принесли кое-какие припасы, расстелили на скалистом берегу пледы и обсуждали, каким славным выдалось лето. Пока новый работодатель знакомил собравшихся с отцом Мари, а соседки радушно приветствовали ее мать, дети наслаждались купанием. Температура целый месяц держалась выше девяноста [10]10
  По Фаренгейту; около 32 по Цельсию (Прим. пер.).


[Закрыть], и прохладная, а не ледяная, как обычно, вода казалась внезапной роскошью.

Даже девочки отважились надеть новые купальные костюмы и войти в воду. С разрешения родителей Мари тоже присоединилась к общему веселью. Она зашла в озеро по колено, когда Маркус буквально сбил ее с ног. Он играл в догонялки на мелководье со своим братом Джином и бежал за мячом, который плыл прямо к Мари. Мальчуган видел перед собой только мяч и бросился к нему сломя голову, не заметив девочку. Столкнувшись, они оба нырнули в глубокий омут, о существовании которого Мари даже не подозревала. Под водой она открыла глаза и впервые увидела лицо Маркуса. Темные кудри, оливковая кожа… Она в жизни не встречала такого красивого мальчика. Дети провели под водой всего несколько секунд, которые растянулись для Мари на целую вечность – тишина, легкий плеск воды, его теплые объятия… Когда они выбрались на берег, смеясь и отплевываясь, Маркус извинился и протянул Мари руку. В тот момент она уже твердо знала, что проведет с этим мальчиком всю оставшуюся жизнь.

Они с Маркусом по-прежнему жили в доме, купленном много лет назад ее родителями. Молодожены Мари и Маркус после смерти отца Мари поселились с ее матерью. Еще недавно отец был достаточно здоров, чтобы отвести дочь к алтарю, но вскоре умер, оставив мать, Вивьен, с неизлечимым недугом – разбитым сердцем. Эта утрата подкосила ее навсегда. После ухода мужа Вивьен до самой смерти не могла дышать полной грудью, а малейшее усилие давалось ей с трудом. Даже просто приготовить ужин ей было невмоготу, словно жизненные силы постепенно вытекали из нее. Местные считали, что все это из-за ее горя, но сама Вивьен знала: дело в другом. Ее душа жаждала освободиться от земных оков, чтобы соединиться с любимым. Без него она была неполноценна, и Вивьен не хотела жить дальше как половинка когда-то единого целого. Еще до Нового года ее не станет.

На смертном одре мать попросила Мари только об одном.

– Похорони меня в озере, – прошептала она дочери за несколько дней до смерти. – Не закапывай в землю. Мне там не место. Я хочу вернуться в воду.

– Ты не хочешь, чтобы тебя похоронили рядом с отцом? – Глаза Мари защипало от слез.

Вивьен покачала головой:

– Он сейчас не в земле, дитя мое. Там лишь его оболочка. Твой отец ждет меня наверху. Ждет, когда мы соединимся…

Женщина глубоко вздохнула и улыбнулась, представив это.

Похороны в море – это не по-христиански, но Мари была полна решимости исполнить последнюю волю матери. Поэтому они с Маркусом придумали план. Когда настанет время, они скажут соседям, что, несмотря на болезнь, Вивьен попросила отвезти ее в последний раз в их старый дом повидаться с родными и друзьями. Маркус с Мари поплывут с ней на рыбацкой лодке Маркуса, и в пути Вивьен не станет – так будут думать все остальные. На самом деле Маркус и Мари отправят ее тело в последнее плавание по озерным просторам.

Однажды поздней осенью Вивьен подозвала дочь к своей постели.

– Пора, – с трудом произнесла она. – Отнеси меня к озеру, дитя мое.

– Но, мама, – запротестовала Мари, прижимая прохладную тряпицу к пылающему материнскому лбу. – Тебе нужно отдыхать здесь, в кровати.

Вивьен только покачала головой:

– Я хочу, чтобы последним, что я увижу в жизни, была вода.

И тогда Маркус поднял ее – от Вивьен уже остались кожа да кости – и понес к озеру. Мари шла следом. Пока дочь сидела рядом с матерью на берегу, Маркус снаряжал лодку: поднял единственный парус и соорудил уютное гнездышко из одеял и подушек.

– Как насчет прокатиться, а, Вивьен?

Он улыбнулся так вымученно, что у Мари защипало в глазах. Затем Маркус уложил ее мать на корме в гнездышке из одеял, а Мари устроилась рядом. Они мигом отчалили.

Вышли на просторы озера, подгоняемые легким попутным ветерком, и заскользили по неподвижной, как стекло, водной поверхности. Мари держала мать за руку и наблюдала, как Маркус управляет лодкой, внимательно следя за горизонтом. Когда заходящее солнце осветило небо огненными оттенками фиолетового, розового и красного, Мари подумала: «Может, время еще не пришло. Может, она останется с нами хоть ненадолго». Но надежды не сбылись. Глаза Вивьен заблестели от слез, а лицо озарила улыбка.

– Пьер, – прошептала она, протянув дрожащую руку. Затем положила голову на плечо дочери, глубоко вздохнула и скончалась. Хотя для Вивьен это был не конец, а начало другой жизни.

– Она ушла от нас? – спросил Маркус.

Мари пощупала запястье матери – пульса нет. Прислушалась к биению сердца, но услышала только тишину. Кожа женщины уже начинала холодеть. Никаких признаков жизни.

Когда они опустили тело Вивьен за борт, Мари не прочла никакой молитвы – во всяком случае, обычной.

– Спи спокойно, мама, – произнесла она, наблюдая, как тело Вивьен погружается под водяное стекло.

Сундук стоял почти позабытый, пока что-то снова не привлекло к нему внимание Мари. Адди была еще совсем маленькой. Мари не прикасалась к сундуку с тех пор, как ее родные засунули его в тот пыльный угол несколько десятков лет назад. Книга все еще там? Если она вообще была? Мари откинула крышку и начала рыться в постельном белье, пока ее рука не наткнулась на что-то гладкое и твердое. Она спрятала находку под фартук, крадучись, спустилась по лестнице на кухню и спрятала книгу в ящик под кружевные мамины скатерти.

Теперь настало время вернуться к бабушкиной сказке.

– Прости, мама, но нельзя скрывать это вечно, – прошептала Мари. А потом сидела и смотрела в окно на блестящее при лунном свете озеро, пока первые лучи солнца не рассеяли тьму.

На следующее утро, когда Маркус с братом отправились на озеро за ежедневным уловом – вскоре рыболовный сезон закончится из-за надвигающегося льда, – Мари с дочерью уселись у камина в гостиной.

– Помнишь, что тебе снилось? – спросила Мари.

– Кажется, никогда не забуду. – Девочка кивнула, поежилась и накинула на плечи шаль, стараясь укрыться от холода, который по-прежнему пробирал ее изнутри.

Мари ждала продолжения, но дочь молчала. Повисла тишина.

Тогда мать протянула Адди книгу:

– Это написала или, можно сказать, записала моя бабушка. Думаю, тебе пора прочесть.

– Твоя бабушка? – Адди наклонилась вперед. – Правда?

– Правда, – Мари улыбнулась и кивком указала на книгу.

Адди схватила ее и провела рукой по мягкому кожаному переплету. От него пахло стариной. Девочка открыла книгу и увидела пожелтевшие страницы с выцветшими, выведенными от руки словами.

– «Дочь озера», – прочла она вслух название. – Это сказка?

– Да, сказка. Обсудим, когда прочтешь.

Девочка поджала под себя ноги, уставилась на первую страницу, прищурилась, разбирая прабабушкины каракули, и начала читать.

Дочь озера

Давным-давно на берегу большого озера жила красивая девушка, дочь француза из Канады, охотника за пушниной, и его молодой жены – уроженки этих мест. Девушку звали Женевьева – в честь матери охотника. Она слыла самой прекрасной девушкой в их поселении – не только из-за того, что была красавицей с черными как смоль волосами и блестящими темно-синими глазами, но и из-за своего нрава. Жизнь в этих краях была в те времена нелегкой: со стороны озера круглый год дули суровые ветра, зимой все заметало снегом, и не хватало еды. Люди усердно трудились, чтобы выжить. А Женевьева была как маленькое солнышко – всегда улыбалась и смеялась, никогда не хмурилась, не злилась. Она радовала и своих родителей – отец берег ее как зеницу ока, – и всех вокруг.

Когда Женевьева подросла, то начала упрашивать отца взять ее с собой на охоту. Он пропадал неделями, а порой и месяцами, и девочке его очень не хватало. Она мечтала увидеть мир – или хотя бы его часть – и очень хотела проплыть в гладком и крепком отцовском каноэ по сверкающей воде. Но это было единственное, в чем отец отказывал дочери.

– Ты еще слишком мала, – отвечал он каждый раз. – Детям опасно выходить на большую воду, да и на суше опасностей не меньше. Там медведи, Женевьева. И пумы.

Она каждый раз принимала отказ с хорошим настроением и шуткой – обнимала отца и говорила:

– Тогда, может быть, в следующем году, папа.

Наконец наступил «следующий год». Женевьева превратилась в прекрасную девушку, и за ней ухлестывали все молодые люди в округе. Вечер за вечером то один, то другой появлялся у дверей их дома, приглашая посидеть вместе на крылечке или прогуляться. Это все больше беспокоило отца, который считал, что его девочка слишком молода, и однажды вечером тихо сказал жене:

– Мне нужно в Уортон – это неделя пути вдоль берега – на встречу с торговцем пушниной. Я знаю места, где нас радушно примут. Может, если на время увезу Женевьеву отсюда, то все это безобразие уляжется.

– Уверена, с ней ничего не случится под твоим присмотром, – ответила мать Женевьевы. На том и порешили. На следующее утро отец с дочерью тронулись в путь.

Женевьева сидела на носу отцовского каноэ, вдыхая свежесть воды. Ей нравилось, как сверкало озеро под солнечными лучами и как преображались берега на их пути: то песок, то камни, то густой лес. Девушка опустила руку в прохладную воду и любовалась своим отражением за бортом.

Через несколько дней они добрались до Уортона и отыскали местного торговца пушниной, который предложил им остановиться в его доме. Пока мужчины занимались делами, Женевьева отмокала в горячей ванне. Ее приготовила жена торговца, которая знала, что после долгого путешествия это доставит девушке наслаждение. Затем Женевьева устроилась на мягкой перине в отдельной комнате и сразу заснула, так и не дождавшись возвращения отца.