Текст книги "Повторить Нельзя Любить"

Вениамин Гудимов
Повторить Нельзя Любить

Материал, изложенный в данной книге, многократно проверен. Но, поскольку вероятность технических ошибок все равно существует, издательство не может гарантировать абсолютную точность и правильность приводимых сведений. В связи с этим издательство не несет ответственности за возможные ошибки, связанные с использованием книги.

© Гудимов В.В., 2021

© Оформление, издание КТК «Галактика», 2022

Предисловие

Эта книга немножечко о многом.

В общем – о повседневности, которая соединяет два опыта жизни – ребенка и взрослого. Эта повседневность – кроме пинг-понга типа «наведи порядок», «хочу-купи», «как в школе?», «молодец!», «выучил стих?», «нравится», «не доводи!», «да ты моя рыбка!», «сколько раз повторять, быстро сделал!» – содержит в себе вопросы и темы, на которые стоит обратить внимание. Они могут казаться необычными, непривычными, но помогают посмотреть на ситуацию под другим углом и найти возможности для изменений. Кроме того, они интересны не только вам – над ними размышляли и размышляют многие ученые гуманитарной сферы. Например:

Восприятие.

Видеть – это переживать контраст между желаемым, должным и действительным. Через какие установки мы смотрим друг на друга? Каковы мы для себя, каковы – для другого? «Ребенок-в-себе» и «ребенок-для-нас»: кто нам больше знаком? И от кого мы больше хотим и для кого? И кто нас больше расстраивает и радует?

Редукция.

Сведение нового к уже известному. Если жизнь в доме замирает и не происходит ничего нового, молодость ищет приключений, но получает одну и ту же «серую» для себя реакцию старших. Когда родитель тормошит унывшего подростка, который познал «тщетность жизни» и не видит смысла прилагать усилия. Не только ребенку, но и взрослому, получившему негативный опыт, бывает трудно выйти за его пределы – если все сводится к грустной привычности.

Повторы.

Поведение – в том числе – состоит из повторов. Если негативных повторов много – отношения превращаются в механизм, производящий депрессию, раздражение и апатию. Умение отслеживать, изменять повторы помогает выйти из «холивара», остановить разрушительные атаки друг на друга.

Обратная связь.

Умение разговаривать, обсуждать и понимать друг друга – помогает найти недостающую информацию (вместо того, чтобы ее придумывать) и разрешить противоречия на входе, сохраняя контакт и обучая друг друга.

В частном плане – эта книга об эмоциональных травмах, их происхождении и последствиях. Ситуациях, в которых травмирование происходит как бы само собой. Похищении родителя внешним миром и о том, как это воспринимает и переживает ребенок, которому так необходим «свой» родитель. О том, чтобы увидеть своего ребенка – нужно увидеть себя, и как непросто это бывает. О тревожной любви, сладкой конфетке после крика и лабиринте повторов. О граблях в сарае сизифа и колючках в наследство. О причинах, по которым общение в семьях сводится к условностям, оценкам. О направлении выхода из трудной ситуации; достоинстве, нелепости и прощении близких. И о том, что кризис в отношениях с ребенком начинается с внутреннего кризиса родителя.

Книга написана на основании большого практического опыта автора. Книга не претендует на фундаментальный обзор и аналитику. Скорее это этюды-размышления из опыта консультирования семей в кризисных ситуациях и оказания помощи «взрослым детям», которые столкнулись с внутренним эхом семейных конфликтов.

Два мира

Очарованный родитель

Однажды на моем семинаре для родителей зашла речь о противоречивости нашего образа для ребенка и о переживании ребенком этой противоречивости, а также о том, что мы не всегда понимаем и даже знаем о таком переживании. Решили исследовать эту тему через спонтанную историю о превращении доброго родителя в злого и обратно. Было интересно, каким содержанием из своего детства наполнят участники семинара эту историю.

В результате получились искренние и живые истории, архетипические сюжеты, которых наслаивались на реальные события в семейной жизни. Истории затронули за живое многих: «так это же про меня!» – восклицали некоторые участники. Авторы были приятно удивлены и задумчивы.

Расскажу некоторые истории кратко, по сути, опуская детали и второстепенные моменты.

В первой истории все было хорошо до того момента, как добрый папа обменял часть своего сердца на деньги и превратился в злого папу в холодном доме, причем подчиненного более старшей (и инфернальной) фигуре. От такого папы прячется в страхе ребенок. Но папа слезами исцеляет свое сердце и возвращает себе способность любить ребенка.

Вторая история состояла из двух сказок, одна из которых касалась взаимоотношений с собственными родителями, другая – отношений со своим ребенком. В ней героиня теряла крылья и потом вся интрига заворачивалась вокруг их обретения.

В третьей – добрая мама превращалась в большую злую, голодную и давящую великаншу, расколдовать которую смог только ребенок.

В четвертой – папа, который играл на скрипке солнечные мелодии, потерял скрипку, нашел оружие и превратился в злого охотника, который в слепой ярости преследует своих близких, те в страхе прячутся в норках. Папа ранит ребенка, в отчаянии приходит в себя, выкидывает оружие, скрипка находится…

В пятой истории мама-кошка надела на себя маску собаки и тем самым превратила дом в место страха…

Если обобщить – можно увидеть несколько ярких линий.

Условие превращения доброго отца/матери в злого – обмен внутреннего на внешнее. Этот обмен неравноценный, но родитель этого не понимает и поэтому меняет: кусочек сердца – на деньги, скрипку – на оружие, свое лицо – на собачью маску, и пр.

Превращение чаще всего является подчинением героя воле того, с кем он меняется (коварный невидимка, похищающий сокровище), от кого получает деньги, оружие и пр.

После обмена облик отца/матери меняется и уподобляется тому, с кем меняется (кстати, классика сказки – обмен качествами личности, красивое становится уродливым, уродливое – красивым). Что-то происходит во внешности, причем (обращаем внимание!) первым эту подмену замечает ребенок, но не родитель, который догадывается о своей заколдованности по внешним сигналам, в том числе и по реакции ребенка.

Затем происходит превращение места: теплый дом остывает, печка больше не горит, дети прячутся от матери в других местах дома и прочее.

Итак, обмен внутреннего на внешнее запускает цепочку событий: подчинение родителя внешней силе, изменение его облика и разрушение дома. Когда родитель просыпается от чар, с него слетает злая маска, он обретает свое лицо, и тогда снова оживает дом. Кстати, родителю вернутся и прийти в себя – непросто. Что-то он может сделать сам, где-то ему нужна помощь.

Сказка, в которой ребенок реанимирует родителя указывает на ситуацию подпитывания родителя ребенком, когда сам родитель подчинен «злой» (с точки восприятия ребенка) силе. Ребенок словно приносит себя в жертву и, к сожалению, это уже не сказка. Родительский аффект оставляет болевой отпечаток в душе ребенка, который не всегда затягивается…

Наши переживания – и родителя, и ребенка – затрагивают и рациональную, и иррациональную сферы. Но если у взрослого опыт рационального чуть больше, то у ребенка – он очень мал. И это важно учитывать в ситуациях, когда наше настроение и отношение к нему внезапно меняется. Часто при этом мы снисходительны к себе («Да я просто наорал на него, а так я, конечно, его люблю») и требовательны к нему («Не тупи, включи голову, быстро давай делай. Ты чего – не понял? Сейчас получишь!»). Но в этой требовательности мы не замечаем свою сказку, в которой живем. И если на нее взглянуть – она может оказаться весьма интересной.

Например, как следующая история.

Я так редко смотрю в себя
(дневник впервые-мамы)

Благодарю N. за разрешение опубликовать ее текст.

«…Клик… клик… клик… У нас проблемы… у сына проблемы. Такой маленький, а уже… Слишком многое мы ему разрешаем. Не понимает «нельзя». Протестует. Должен же понимать. Что почитать, кто скажет?

Легко простые советы давать… Теплота в голосе и все прочее. С папой в этом плане проще, у него все можно. А вот я как ограничитель вседозволенности))) Сын еще мелкий совсем, а я уже «дрова ломаю»(((

Давно не занималась самоанализом… Надо бы в порядок голову приводить и себя, но у меня как с чистого листа, велосипед изобретать приходится)))

Странно… когда задаю вопрос об отношениях с ребенком, не могу ничего описать, сказать. Тишина в ответ.

Хотя, одно ощущение меня занимает уже несколько дней – непривычное восприятие ребенка. Мы всего лишь изменили прическу, а я смотрю на него и не узнаю. У меня перед глазами мальчик моей знакомой, который в таком виде очень похож с моим.

Кажется, я совсем его не знаю, это кто-то другой… и появляется тревога. «Как общаться с тобой, какой ты?» Боюсь, что много уже сделано ошибок, результат которых пока не заметен, но позже все проявится. Не знаю, как реагировать на нестандартное поведение, особенно агрессию, злость, на его требования…

Я как будто иду по какому-то топкому месту и очень боюсь упасть, хотя понимаю, что этот страх рождает еще больше скованных движений и неуверенность в себе. Мне очень не хватает гибкости в отношении, я не успеваю за сыном. Это, кажется, так просто следовать за ребенком, но тут появляются ограничения внутренние и внешние. Мои собственные границы, ограничивают и моего ребенка.

Я любуюсь, как сын взрослеет! Каждое новое достижение – открытие для меня. Бывает чувство, что это какое-то чудо, непостижимое умом, и лишь одни эмоции переполняют меня (любовь, радость, нежность). Это то, что дает стимул двигаться дальше, пробовать новые формы общения.

Удивляет способность маленького человека любить. Это школа для меня… Он любит меня всегда. Когда я его наказываю слишком эмоционально, мне самой бывает плохо на душе и возникает тягостное чувство, что не сдержалась. Но ребенок забывает об этом, и относится ко мне также, даже более ласково. И вот тут появляется чувство вины…

Меня очень беспокоит – как я могу любить и сильно наказывать. Здесь проблема с самоконтролем!!! Я быстро раздражаюсь, и тогда сыну попадает даже за те действия, которые в спокойном состоянии могли быть незамеченными или проговорены другим тоном. Вот здесь для меня проблема: как воспринимает меня сын? Когда мама то нежится с ним, ласкает, то может сильно накричать и даже шлепнуть (тут и появляется другая-Я).

Получается, что дело именно в той «другой», которая существует как бы в другой реальности и поэтому не реагирует на сына, а сливает на него раздражение за что-то другое? И что, в принципе, существование этой «другой» в чем-то устраивает – поскольку раздражается она быстро, т. е. становится «другой».

Над образом себя и «другой» я думала довольно долго, ничего не вырисовывалось. Странно было это делать… так я думала))) Образ пришел сам собой. У меня получились две женские фигуры, точнее одна, смотрит лицом на зрителя, другая, – повернувшись спиной.

Фигура, стоящая лицом, открытая к общению, добродушная, отзывчивая, с большими глазами, всегда готовая помочь, заботливая, внимательная, одним словом, слишком хорошая. Другая фигура стоит спиной, и на голову у нее надета маска: брови резко изломаны в уголках, глаза темные и выражение крайнего недовольства. Маска крайне раздражительна, на любой промах со стороны окружающих реагирует очень резко и безапелляционно. Ее мнения резки, но, как она думает, справедливы.

Быль-сказка.

Стоял в поле теремок… И неведомо откуда поселились в нем две девочки. Стали они вместе жить, хозяйство вести. И никто бы не знал о них, только место, где они жили, было недалеко от дороги, и заезжие путники частенько останавливались, завидев теремок: кто дорогу спросить, кто передохнуть. Но мало кто из случайных знакомых, знал кто же на самом деле живет в теремочке. Бывало, постучится кто-нибудь к ним, – отворит дверь приветливая девочка. И напоит, и накормит, и обо всем расспросит путника, да и с миром проводит его. Бывало, постучится путник в дом, а его хозяйка и на порог не пускает. Сухо разузнает, что привело его в теремок, да и закроет дверь. Если только крайняя нужда какая, то пустит к себе, но у такой хозяйки гости долго не задерживались.

Вот и ходила молва в народе о таинственном теремочке, то добрым словом люди вспоминали приветливую хозяйку, то кто-то не хотел и говорить-то о ней, до того неприятно было вспоминать встречу усталому путнику. А сестрички так и жили в своем теремочке в мире и согласии. Каждая помогала друг дружке. Потому и открывала дверь незнакомым людям то одна, то другая… это кому как повезет.

Часто я задумываюсь над вопросом какая я на самом деле? Бывает, что чувство лицемерия особенно остро появляется. Это когда хвалят, говорят какая хорошая, мои хорошие (якобы) качества ставят в пример для подражания. Я иногда говорю, что это видимость, но люди воспринимают это за шутку.

А я чувствую, что мне как раз ближе другой образ, о котором мало кто знает, только родные и самые близкие друзья. И каждый день, это как арена, кто кого пересилит. Особенно это стало актуально при появлении ребенка, когда он подрос уже, и заявляет о себе.

Я сразу вспоминаю маму. Она у меня внешне очень сильный человек, но крайне ранимый и обидчивый. Честно сказать, тяжело рассуждать и вспоминать о детстве, т. к. тянет сорваться на невысказанные обиды, переживания. Сколько помню, мама всегда рубила сгоряча. В момент ссоры могла такого наговорить, о чем без боли невозможно вспоминать. После бури, как-то быстро все забывалось, но не у всех…

Я понимаю, что часто делаю то же самое. До сих пор мама у нас выполняет функцию главнокомандующего, пытается руководить, определять кому и чем заниматься. Несогласие с директивами, ведет к обидам, громким словам в наш адрес, чуть ли не до полного отречения. Потом следует примирение и все по новому кругу.

Это тип женщины «и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет». Только в душе, это очень одинокий человек. Грустно. Кстати, когда я сына ругаю, то почти всегда вспоминаю о маме и думаю, что она сделала бы так же. Как будто с образцом поведения сличаю, только образец, к сожалению, не лучший запомнился.

Повторять другого легче, чем быть собой…

Мне очень нужна помощь. С сыном совсем не хватает терпения и именно это моя большая проблема. Я очень часто срываюсь на ребенка. Когда он что-то делает опасное для него или запретное, я пару раз говорю ему о запрете на это…, а третий раз это уже крик, причем не моим голосом, а какой-то дикий вопль. После, понимаю, что в основе моего поведения лежит страх за него. Второй тип ситуаций, когда я занята домашними делами (готовлю, убираю и пр.), а сын хочет играть. После долгих и не очень уговоров, я срываюсь на крик. И каждый раз меня захлестывает вина за себя перед ребенком.

Это не страх как таковой, а привычка так реагировать в случае непослушания. Я всегда, когда ругаю сына, вспоминаю свою маму. Это как-то неосознанно происходит: копирую ее манеру кричать, интонации и возгласы. И что с этим делать????

Намного проще действовать по накатанной… Сейчас немного легче стало, порой получается не копировать свою маму. Как будто идет борьба между мной и мамой, что усиливается маминой «заботой», контролем.

Наблюдать за ребенком пока совсем не получается, не могу понять, что именно видеть. У сына несколько постоянных выражений, сменяемых в течение дня, в зависимости от занятий. Наблюдать ребенка оказалось довольно трудно, но стало проще, не обращать внимание на условности, а сосредоточиться на главном – ребенке. Как же это захватывает!!! Наблюдать, вглядываться в собственное чадо! Вот тогда я поняла, как мало я смотрю на него по-настоящему!

Оказалось, что смотреть и наблюдать за ним крайне интересно и увлекательно, ловить изменения мимики, выражение глаз, изгиб бровей и пр. Когда внимательно смотришь на него, то начинаешь проживать с ним то, что для него сейчас важно, что с ним происходит: радость, удивление, досаду, интерес, я как будто иду с ним в его мире, он ведет за собой.

Удивило меня мое состояние в эти моменты со-бытия с ребенком – это ощущение покоя и уверенности в себе, и прежде всего в себе как матери. Оказывается, я действительно могу быть сама собой с ребенком, проживать с интересом какие-то моменты с ним, не прибегая к шаблонному, выученному (наученному) поведению или роли.

Еще одно открытие для меня, – новая реакция на «проказы» ребенка. В моменты со-бытия с ребенком, не остается места раздражению или злости. Многое воспринимается проще. Этот урок еще надо усваивать и осмысливать, переложить внутрь себя. Пока, к сожалению, частенько за чередой каждодневных дел, не всегда получается смотреть и видеть по-настоящему своего ребенка.

Рисунок себя… Перед выполнением снова было смущение как же рисовать, ведь не умею я этого. После некоторых колебаний все же взяла лист и карандаш, и все «вылила» на бумагу… Настроение тогда было совсем неважное – очередная баталия с ребенком была мною проиграна в пух и прах. В итоге получилось крайне озабоченное лицо, с нахмуренными бровями, наморщенным лбом и сжатыми губами. А вот глаза при этом какие-то растерянные, широко открытые и как будто полные слез. Удивительно, что при полном неумении рисовать, глаза получились как зеркало того моего состояния. Это было первое удивление и некоторое открытие, которое подтвердилось в последующие дни.

Смотреть на полученный портрет не особо хотелось, но вот глаза привлекали (и сейчас так же завораживают). Что касается внутреннего состояния на тот момент – волнение и тревога, неуверенность в своих силах.

Следующие рисунки были сделаны в спокойном состоянии. Получилось лицо с ясными глазами и спокойным, даже безмятежным выражением. Было ощущение умиротворения, созерцания и какой-то тихой радости. И снова странное ощущение, когда смотришь на себя на бумаге, как будто внутрь себя заглядываешь. Это отличается от того, когда смотришь в зеркало. В зеркале внешнее отражается, а здесь – внутреннее. Сначала я смотрела как завороженная, как бы знакомясь с той, кто на бумаге. До сих пор это чувство не покидает. Оказывается, я так редко «смотрю в себя»! И слишком мало знаю себя.

Внутри много каких-то переживаний, отголосков на портреты, но в слова это пока не складывается. Чувство, что подхожу к чему-то важному, что пока скрыто от прямого взгляда и до него еще добраться надо…»

Такая вот история… Среди множества вопросов и тем, которые она затрагивает, я бы выделил «отличие». Действительно, ведь чтобы понимать, нужно отличать.

Чем ребенок отличается от взрослого?

Опыт показывает, что, к сожалению, иногда родители плохо понимают качественное отличие детской психики от взрослой – иначе непременно минимизировали бы свою агрессивность и раздражительность в отношении ребенка. И, вероятно, изменили бы формы наказания ребенка, а также принципы отношений с ним.

Трудные моменты

Самое трудное для родителя – увидеть и принять отличие ребенка как факт. Ведь это ограничивает родительские ожидания от ребенка. В качестве иллюстрации приведу случай из практики. Однажды я проводил семинар по детской психологии для родителей одной из школ. В ходе работы участникам семинара было предложено нарисовать и охарактеризовать два портрета: «трудного» и «идеального» ребенка. «Трудный ребенок» получился динамичным, своенравным, непослушным, со своим характером и пр. «Идеальный ребенок» напротив оказался статичным, послушным, правильным, исполнительным.

После я задал вопрос: уважаемые родители, поднимите руки те, кто хотел бы походить на «идеального ребенка»? И что вы думаете – ни одна рука не поднялась. Почему? «Трудность», «неправильность» ассоциируются с отличием от других, а «идеальность» интерпретируется как соответствие, несущее угрозу личности.

Обратим внимание: родители выбрали «непослушную» свободу в том плане, что сами не любят, когда к ним относятся стандартно, с единой планкой. Думаю, если подобный эксперимент провести с другими взрослыми – например, с учителями – то в большинстве случаев результат был бы подобен эксперименту с родителями. Понятно, что «трудный» и «идеальный» – категории относительные: «трудный» «трудному» рознь, как и «идеальный» «идеальному». Поэтому будем далее говорить о ситуации, когда взрослый требует от ребенка «идеального» поведения, но в тоже время оставляет себе право быть «трудным» и использует «трудные» методы.

В таком случае закономерен вопрос: неужели требовать большего от меньшего для родителя представляется семейной нормой? Мы говорим о ситуации, когда к ребенку предъявляются достаточно противоречивые требования: он должен быть уверенным и в то же время одновременно не сметь спорить с родителями; он должен быстро сделать уроки и в то же время одновременно выслушивать «пророчества» старших о том, что он никуда не годен, и что опять за него придется краснеть в школе…

Получается странный шовинизм: взрослый (родитель, учитель) относится к ребенку как к «трудному» в худшем смысле этого слова и одновременно хочет, чтобы у него был «идеальный» ребенок в лучшем смысле.

Что такое общение?

Если говорить просто: слова + настроение. В отличие от взрослого, который в общении опирается на словесный смысл сказанного, ребенок реагирует в первую очередь на настроение, эмоции с которым к нему обращаются и которые сам взрослый может и не замечать. Эмоции передаются от взрослого к ребенку через интонации голоса, мимику лица, жестикуляцию и пр.

Задумаемся: что происходит с ребенком, когда он слышит громкий голос раздраженного взрослого, видит гневную маску лица родителя, сжатые кулаки и т. п.?

Происходит своего рода заражение, получение эмоционального заряда, который ребенок переживает свои телом – так как его разум еще слаб, чтобы понять абстрактный смысл слов и относительность ситуации. Он воспринимает все конкретно. Если папа кричит на него – значит он больше его не любит. Если не любит – значит готов оставить одного, бросить. После такого «вывода» ребенок вполне может пережить трудно контролируемую атаку тревоги и паники. Чем сильнее крик – тем больше тревога и страх, которые провоцируют целый букет психосоматических заболеваний.

Достаточно сопоставить величину «заряда» и чувствительность ребенка, чтобы понять, что эмоциональный заряд взрослый просто обязан ограничить, свести к минимуму – если для него важно здоровье ребенка. Для иллюстрации: вспомните ситуацию, когда маленький ребенок получает заряд выше своей «пропускной способности» – он теряет контроль над своим поведением, переходит в состояние торможения или хаотической активности.

Нервная система и воспитание

Стоит запомнить простую взаимосвязь: эмоции – состояние нервной системы – способность к обучению. Если эмоции зашкаливают пределы пропускной способности нервной системы – способность к обучению падает.

Таким образом, эмоции родителя определяют, в конечном счете, эффективность обучения ребенка, особенно в ситуации «один-на-один». Умение анализировать, оценивать ситуацию, запоминать информацию и адекватно ее воспроизводить, понимать и обобщать смысл сказанного – все эти функции формируются и развиваются при спокойном состоянии нервной системы.

Сказанное особо актуально для детей дошкольного и младшего школьного возраста, хотя может быть проявлено даже в реакциях взрослого человека. Например, при неожиданной проверке или вызову на ковер к руководству многие дяди и тети впадают в защитный ступор.

Когда в следующий раз ваш маленький ребенок сделает ошибку – особенно, ту, которая вас просто выводит из себя – задумайтесь, что вы собираетесь сделать своим криком? Вывалить на него содержимое своего эмоционального нутра? Сделать еще глупее и закрепить это? Стать причиной сбоя его рассудка?

Настоятельно рекомендую: если ребенок совершил некую ошибку впервые в жизни – тем более не стоит повышать голос, меняться в лице и приводить его в состояние ступора. Показать свою невменяемость вы всегда успеете. Лучше утихомирьте привычку эмоционального сжигания ребенка и попробуйте объяснить ему на его, детском языке, которому научит только он.

Тщеславие как привычка

Закономерен вопрос: что же заставляет взрослого эмоционально взрываться?

С одной стороны – это привычка, в некоторых семьях – странная традиция, когда для решения актуальнейших проблем члены семьи эмоциональными взрывами или напряжением доводят друг друга до коллективного ступора, а затем пытаются примириться или уходят в игнор.

С другой – обычное родительское тщеславие, которое оборачивается скрытой или явной обидой родителя на «трудного» ребенка, причем обидой, очень напоминающей действия другого ребенка, иногда более старшего, иногда – более младшего.

Обида иногда подталкивает «родителя-ребенка» к насмешкам над «ребенком-ребенком» и манипуляцией с тем, чтобы тот принял роль «несмышленыша» на фоне подавляющего превосходства «взрослого-ребенка». Самоутверждение в ситуации, когда ребенку необходима помощь и поддержка, ухудшает эту ситуацию: ведь оно требует немедленного суда и скорого наказания – для восстановления авторитета родителя.

Выход из такой ситуации есть: разделите свое самолюбие и проблемы ребенка. Позвольте ему быть другим, а себе – самим собой. Помогите ему именно как человеку, а не как части вашей личности. Это спасет от определенных неприятностей в будущем.

Выводы

Для предотвращения конфликтных ситуаций, которые могут сломать ребенка просто задумайтесь: что соединяет вас и ребенка?

Если представить эту связь в виде реки – какие мысли, чувства делают ваш поток чистым и живым, а какие – похожим на «промышленные стоки»? И что нужно вам, чтобы не сливать в эту реку настроение, которое может ослабить ребенка в будущем?

Тщеславие родителей ребенок оплачивает собственным здоровьем.

На уровне рецепта: прежде чем устраивать «бурю в стакане», убедитесь в том, что предыдущие ступени воздействия на ребенка отработали свое:

1. Согласование реальности: убедитесь, что вы с ребенком установили адекватное понимание происходящего. Если ребенок не понимает смысла вашего поведения – он не поймет и смысла наказания, что чревато эскалацией силовых форм общения в семье и уходом ребенка из нее.

2. Обучение: прежде чем требовать результатов, научите их достигать. Покажите на своем примере, как вы решаете ту или иную жизненную проблему. Ваше обучение должно быть адекватным, т. е. доступным для усвоения ребенком. Помните: ребенок не телепат! Сохранение достоинства ребенка и родителя является базовым условием успешного обучения. При дисбалансе обучение становится своей противоположностью – наказанием, которое ребенок естественно избегает.

3. Обратная связь и закрепление: нормально, если у ребенка сразу не получится выполнить ваши требования; дайте ему возможность учиться на собственных ошибках, найти свой стиль действий; вовремя поощряйте и не бейте внезапно по рукам – иначе получите робкого ребенка, который так боится ошибок, что избегает любой деятельности, которая чревата критикой и риском.

4. Если ребенок повторяет ошибку: еще раз обучите его, помогите ему преодолеть стресс и поймите: он тоже переживает неудачу, хотя может скрывать это, для того чтобы не соглашаться с вами. «Контроль» должен быть осмысленным, т. е. должен обучать ребенка ценному и важному – иначе зачем он необходим? Если контроль (и спрятанное в нем наказание) сжигает мосты между вами, тогда ценность семейных отношений станет относительной, а не абсолютной.