Текст книги "Маркиз и маркиза Ангелов"

Вера Авалиани
Маркиз и маркиза ангелов

Предисловие

Тем, кто не читал две первых книги из этой трилогии – «Исполнение мольбы» и «Музыка страсти», – может быть непонятно такое название этого романа. К знаменитому французскому фильму оно никакого отношения не имеет. Просто, исполняя мольбу Софьи «дать ей ЕЁ мужчину», Ангелы привели ей Клода с другого конца Земли. И, спасая их любовь, даже дважды усиливали свое энергетическое поле, становясь видимыми самим героям и другим людям. При этом трудно назвать обоих ныне поженившихся героев Ангелами во плоти. Плоть имеет для них, по-прежнему, главное значение. Они даже снимались в фильме в качестве каскадеров в сексуальной сцене фильма знаменитого режиссера Игоря Заславского, снятого по сюжету прежнего – трагического – брака Клода.

Хотя и души этой ошеломляюще красивой пары перенесли много действительно нечеловеческих страданий вместе и по отдельности, прежде чем в их жизни наступило время беззаботной любви, но они не разучились радоваться жизни и друг другу.

Но в этом романе их мир снова будет разрушен. Пучины мира кино и шоу – бизнеса не менее гибельны, чем морские. Поскольку Софья и Клод придумали трансформировать с помощью компьютера звуки секса в мелодию и Клод научился воспроизводить ее на синтезаторе, сочиняя мотив, а Соня – писать стихи к новому виду рэпа, эротическому, то, сами понимаете, какого рода интерес слушателей может им угрожать.

Любителей счастливых концов должна предупредить, что закончится все как и полагается. То есть – смертью главных героев. Хотя и не такой ранней, как в прежних сценариях их жизней.

В прошлом романе я оставила Клода с Софьей спящими в постели в то время, как их Ангелы выясняли, что с ними делать теперь, когда обстоятельства поменялись благодаря вмешательству свыше. И им было велено сверху помогать и пытаться защищать в хорошем и не пытаться создавать что-то для них специально, потому что эта пара столько раз ломала обозначенные рамки, что ограничить их земное существование было предоставлено силам зла. А они всегда слетаются туда, где секс и деньги в большем, чем обычно, количестве.

Глава первая

Утро выдалось хмурым. Море, ворчащее за окнами дома над утесом, было в тумане, в саду недовольно кричали коты и кошки. Их там скопилось аж пять. Соня накинула на себя халат и куртку и тихонько вышла из спальни. Она спустилась по лестнице в угловой башне на кухню на первом этаже, открыла шкаф в углу и вынула пакет с кошачьим кормом и длинный поддон для цветочного контейнера, который служил кормушкой для мяукающей оравы. Коты считали себя хозяевами. Потому что поселились в подвале домика для гостей, еще когда шла стройка здания виллы, которую совсем новой купили Клод с Софьей.

На уже зеленеющих, несмотря на февраль, деревьях в саду комковато разместились клочья тумана.

Коты затихли, услышав шаги Сони, и побежали к месту кормежки: почти на краю обрыва над морем Соня выполола площадку для барбекю. А в остальных частях сада кусты, травы и сорняки разрослись вокруг дорожек густо. Поэтому, установив длинный контейнер на уже привычное для «меховой семьи» место и плеснув поверх корма воды из банки, Софья зябко потрусила обратно в дом. Залезла в постель к теплому мужу и сунула ноги ему под бок.

Клод вздрогнул и откатился. Но, проснувшись, улыбнулся.

– Котов кормила? Я в полусне заставлял себя выйти в сад. Но эти разбойники вплетались в мои сны, я будто бы даже и пошел к ним. А оказалось, что пошла ты! Прости, золотая! – и муж подвинул Соню к себе. Потом сам сполз с кровати и на корточках растер жене ступни и стал их целовать, потом поднялся губами по ноге до промежности. И тут же перешел к стадии «высекания огня» – так он называл массирование клитора Софи, которая в этот момент уже тоже растирала в руках его член.

Оба вздрагивали, порой хотели прекратить сладкую муку, но ни один не мог сдаться первым. Наконец, Клод перевернул Софью на живот, навалился ей на спину и придавил всей тяжестью.

Соня сперва подумала, что он хочет войти в анальное отверстие. Один мужчина, которого намеренно натравил ее прежний муж, однажды изнасиловал ее таким образом. Было безумно больно. Поэтому Соня недовольно завозилась, словно уходя от сексуального контакта. И Клод почувствовал ее страх.

– Не беспокойся, я не любитель анального секса. Сведи ноги. Хочу, чтобы стало очень тесно в вагине.

Но у Сони от этой позы настроение не улучшилось.

Илларион в порядке мести поимел ее так: он узнал, что ее прежний муж был в спальне его гражданской жены. И, поскольку Павел в тот момент был только что похоронен, Лари решил в отместку изнасиловать его жену, памятуя, что душа покойного еще может быть рядом в их доме. До последнего момента она тогда была уверена, что столь злой и обжигающе холодный мужчина ее прикончит, как только кончит. Соня невольно похолодела и напряглась от этих воспоминаний.

Клод, заметив ее странное состояние, тут же перевернул жену на спину и стал целовать ей горло и лизать кожу сбоку шеи. От этого у Сони забегали внутри мурашки, и она вся задергалась, как от щекотки.

Тогда Клод стал мять ее набухающую грудь и кусать соски. Все воспоминания, как и мысли, из головы вылетели. И тогда Клод вошел во влажную, все сжимающуюся в конвульсиях вагину. И его захватило движение внутрь без его усилий. Он застонал и не смог больше себя сдерживать, переходя к бурному движению, которое закончилось незадолго до Сониного удовлетворения.

Виновато поцеловав ее в губы, муж заглянул в глаза любимой.

– Я нажал не на ту «кнопку»? У тебя что-то связано с такой позой? – В голосе Клода звучала плохо скрываемая ревность.

Соня посмотрела ему в глаза и промолчала. И муж допытываться не стал.

Хоть ему и было грустно, что впервые он не угодил Софи в постели. Наткнулся на подводный камень из ее прошлого. Он не хотел о нем знать, поскольку не без оснований предполагал, что ему будет больно. А с детства, когда при занятиях спортивной гимнастикой часто оказывались содранными коленки, он знал, что болячки не надо расчесывать.

Он подтянулся на руках и стал сперва нежно, а потом все глубже и больнее целовать Соню в губы. Они набухли, он стал слегка покусывать нижнюю – она у Сони была пухлой и выгнута сердечком. Соня порывисто задышала. Он навалился на жену всем телом, придавив ее к постели и лишив пространства для маневра.

– Я – компресс на твою душу, девочка моя. Я тебя смягчаю и обеззараживаю, а потом выдавлю из твоих мыслей все и всех.

– Моя мама говорила: где гной – там вскрой.

– Я против радикальной терапии, – серьезно ответил Клод, боясь ее откровенности, – но от моральных травм тоже надо выхаживать. Я готов быть твоей сиделкой. – Он скрасил серьезный разговор шуткой.

– Сиделкой и «лежалкой», – усмехнулась Соня. Она приподнялась и слизнула каплю пота между бровями, похожими на взмах крыльев вверх, очень черных по сравнению с отливающими рыжим каштановыми волосами.

Клод сел на постели и пересадил жену себе на колени. После поцелуев в шею и облизывания верхних позвонков на спине он вошел в нее и стал подкидывать, как ребенка. Пока она не почувствовала, что внутри у нее все будто бы сковалось, завязалось узлом на его «корне» и стало этот стержень омывать. Это смешалось с его горячей благодарностью.

– Ну вот мы опять «слились», – довольный собой, сказал Клод.

Соня откинулась головой к нему на плечо. Внутри у нее что-то летало и щекотало. И внизу живота стало больно.

– Что, – почувствовав перемену, забеспокоился Клод.

– Да так, перестарались мы, наверное. Детишек потеснили.

Клод в панике выскочил из жены и аккуратно положил ее на постель, укрыв по горло простыней.

Соня засмеялась:

– Я же не простыла!

– Просто ты такая красивая, что лучше на тебя не смотреть, чтобы третий раз подряд не беспокоить плоды предыдущих усилий.

Соня прикусила ему мочку уха благодарно. И, откинувшись на подушке, задремала.

Проснулась от того, что Клод приглушенно говорил с кем-то по телефону в коридоре. Она прислушалась.

– Да, мамуля, я знаю, что такие вопросы матери не задают. Но мы в чужой стране. Так ты сможешь вспомнить, до какого месяца твоей собственной беременности вы «этим» занимались с папой? Нет, прямо сейчас прекратить я не готов… Думаешь, близнецы сокращают срок… Ну так позвони своему гинекологу… Как Соня проснется, расскажи ей по скайпу, что можно и нельзя делать на втором месяце и позже… Я не эгоист. Нам обоим без этого не обойтись.

Соня улыбнулась его утверждению. А ведь раньше, до их встречи, оба считали, что ненавидят секс! Ведь он был для них тогда преддверием смутной гадости на душе из-за совершаемого над собой насилия. А для Сони еще и сопровождался побоями прежнего мужа – Павла.

Но теперь каждое слияние стало для нее самой ежедневным подтверждением желанности в глазах Клода и одной из главных радостей жизни.

Тело пело от его ласк, в нем и правда рождалась музыка. В отличие от многих других женщин, ей не приходилось притворяться в постели. Но сегодня был единственный сбой. Да и то потому, что ее ассоциации с позой сзади и длинным, змеиным членом Лари, вползающим в нее, перебили настрой. Надо срочно заняться сексом в этой позе с Клодом – для изгнания демонов.

Но тут из смартфона Клода раздался вызов по скайпу. Встревоженные Роберта и Роберт теснились лицами у экрана в Австралии.

Роберт без всякого приветствия зарычал на сына:

– Ты, говорят, своей дубинкой побил сегодня малышей внутри мамы?!

Роберта отпихнула его лбом и прилипла буквально носом к экрану и зашептала:

– Доченька, врач сказал, что сексом активно можно заниматься до шестого месяца – если нет угрозы выкидыша, конечно. Но лучше в пять перейти исключительно на позу «ложки», чтобы живот лежал рядом, и тебе не приходилось практически ничего делать. Но при первой же боли надо сходить к врачу. Прилетай к нам, раз в Турции нет врачей, знающих английский.

Соня засмеялась, видя, как свекор протискивается в эфир, опять бодая жену лбом.

– Клод, чего молчишь! Я не дам внуков в обиду. Вдруг своими действиями ты по личику попал девочке или мальчику по яйцам.

– Папа, – возмутился Клод его серьезному выговору. Там пока еще нет ни личика, ни попки. Это махонькие эмбрионы. Мне на УЗИ они напомнили каких-то инопланетян из мультиков с этими шлангами, ведущими к ним…

– А вдруг ты им своим членом перекрыл кислород!

Тут уж, не выдержав наветов, более активно вмешалась мать Клода, Роберта.

– Клод, детка, не слушай его. Не будет близости между вами – будет с кем-то другим. Так что просто помни о рекомендациях.

Отец Клода, видно, вспомнил свою молодость, осмыслил слова жены и скрепя сердце согласился:

– Да, сынок. Даже если ты будешь держать себя в руках, то Соня будет тебя подозревать. А это куда вреднее секса…

Соня обняла Клода за плечи – такие широкие и рельефные, припала щекой к щеке мужа и сказала его родителям:

– Я не только буду ревновать. Я просто умру, если он будет держать себя в руках, как с намеком выразился Роберт. Когда он со мной, детей он не наказывает, а ласкает. Просто меня беспокоит – вдруг на моем женском здоровье теперь скажется то, что ныне покойный Павел после каждого моего сексуального акта со всей силы бил меня в живот.

Затихли все. Для родителей Клода вообще было новостью, что бывший муж был садистом и извращенцем. А у Клода комок застрял в горле.

– Знаешь, если б мы встретились, пока этот мерзкий гаденыш был жив, то протянул бы он не долго.

Соня часто заморгала, растроганная таким поворотом разговора.

– А я бы тебе алиби создала, – пообещала она.

Роберт решил перевести этот триллер в жанр комедии.

– Счастливцы вы, теперь можно видеть своих детей в виде космонавтов. А когда ты, мой мальчик, сидел в ней (он пальцем ткнул жену в щеку), я только и мог подставлять лицо к животу, чтобы ты меня тронул, когда пинаешься.

Эта эскапада навела Соню вот на какую мысль:

– УЗИ записывалось на диск, так что мы можем вам его выслать быстрой почтой. Любуйтесь, сколько хотите.

Роберта молитвенно сложила руки у лица:

– Какая ты умная и добрая, деточка. А я с этим диском схожу на прием к моему гинекологу. Пусть посмотрит твой живот заодно.

– Через неделю мы едем на премьеру фильма в Москву. Там и схожу к врачу, найду хорошего гинеколога через подругу. Она играет в фильме роль Жиз. И она тоже уже беременна. От того, кто играет Клода!

– Доигрались, – опять пошутил Роберт.

– Как и мы! – улыбнулся отцу Клод.

Родители радостно закивали и отключились. А Соня по поводу предстоящей премьеры подумала, что пора завести новое вечернее платье, в которое поместится значительно налившаяся грудь, и с помощью его будет скрыт растущий животик. Она, как и ее мать, была суеверна и боялась сглаза.

– Ты у нас красавица, дочка, – вторил ей отец, – краситься и одеваться надо неярко туда, где все – серые мыши. Но обязательно будь красивой там, где все разодеты. Зависть – обоюдоострое чувство. Оно разрушает и завидующего, и того, кому завидуют.

Поэтому, попав в детский дом в двенадцать лет, Соня одевалась во все мешковатое, туго стягивала волосы в прическу «конский хвост», ее вечно видели склонившейся над книжкой, а не кокетничающей с мальчишками. Поэтому ее красоту разглядел только друг-брат Ринат. Да и то всего за год до выпуска.

И вот теперь перед поездкой на премьеру, которую иначе чем «ярмаркой тщеславия» не назовешь, Соне надо было найти платье, которое и попыткой превзойти «миллионершу Вандербильд» не назовешь, но оно и не сделает беременную красавицу той, кого можно оттеснить от ее мужа. Ведь по сравнению с ним античный Аполлон проигрывает с позорным счетом.

Соня после этого разговора поднялась с постели и теперь задумчиво кормила Фредика. Тот хныкал, отказываясь от яблочного пюре из банки на десерт. Он хотел сладкого. Миша ему всегда дает шарик на палочке!

А на маму вдруг напала с утра забота о всеобщем здоровье – после боли во время секса и разговора с австралийской родней.

Миша тоже сидел с супругами за завтраком. И пил кефир с куском черного хлеба – его любимым. Клод искал на карте в интернете, где есть пункты какой-нибудь быстрой почты всемирного масштаба. Он откусывал от странного бутерброда, сделанного рассеянной сегодня женой. В нем не было хлеба, а были два куска редьки, между которыми были положены кусок мяса, перья лука и ростки петрушки из личного сада Таубов.

Травы посадили на следующий день после дня рождения Сони. Влад с Мишей расположили грядки вокруг той площадки, которую расчистила от зарослей сухостоя Соня.

Покончив с кефиром, Миша кашлянул, привлекая к себе внимание. И начал на английском излагать свой план «перестройки».

– Люди, я все думаю о том, как бы нам спускаться на пляж под окнами. Тот спуск к морю, который мы нашли, от нашего участка отгорожен утесом, уходящим далеко в море. Оттуда на наш берег можно попасть только вплавь, когда станет тепло. С другой стороны от нас – ограждение отеля. И в нем нет калитки или проема. Да и ходить через охраняемую территорию вряд ли удобно.

– И что ты предлагаешь? – улыбнулась Соня. – Спускаться на дельтаплане, прыгать на парашюте, прорубить в скале шахту лифта и установить его туда?

– Конечно, нет! Скоро тебя, подруга, разнесет так, что на дельтаплане ты будешь похожа на динозаврика. А шахта лифта – долго и дорого, – глаза его блеснули хитро. – Я предлагаю подниматься и спускаться по узлам каната или веревочной лестнице, – съехидничал Миша.

– Классно! – завопил Фредик.

И все невольно представили его, шустро влезающего вверх по скале. А что – папа у него чемпион по спортивной гимнастике! Как говорится, гены не пропьешь, особенно если пить только молоко.

– А серьезно, что ты придумал? – Клод сделал стойку. Техника, приспособления – все это интересовало его гораздо больше, чем обустройство дома. Больше ему хотелось только Софью и музыку. Ну а перестановка мебели, цвет гардин, так волновавшие жену, ему были куда более безразличны. Ему просто хотелось, чтобы у Софи была достойная ее красоты оправа. И он не оспаривал любые ее траты на дом, даже не интересовался их размером.

– Я остановил свой выбор не на лестнице, даже пологой, а на подъемнике, какие делают в горах для горнолыжников.

Клод загорелся идеей.

– Ты – огурец! – по-русски сказал Клод, перепутав слова. Все рассмеялись. И его весело поправила Соня:

– Огурец – зеленый и в пупырышках. «Молодец» – это вылитый Миха, а если продолжать сравнение Михаила с овощем, тогда он, скорее…

– Нет вообще таких больших овощей! – перебил ее Миша решительно. И, обращаясь к Клоду, сказал:

– Не вздумай никого назвать овощем. Так называют на сленге только тех, кто либо сильно глупый, либо парализован с головы до ног.

– Ты, Миха, – не огурец, – поддержал друга Клод.

Соня потянулась, хрустнув косточками, и сняла с Фредика слюнявчик.

– Будем считать, что урок русского языка на сегодня закончен. Потому что я хочу найти здесь какую-нибудь набережную или просто центральную улицу, где расположены бутики. Нам ведь скоро ехать в Москву на премьеру. И мое декольте уже никуда не помещается из-за беременности.

– Классно, – завопил Фредик.

– Миха, обучи младенца слову «файн», «ку-ул», «клево», а то он повторяется.

– Из этого я делаю вывод, что еду с тобой и малышом искать улицу, где опустошают кредитки.

– Не думаю, что такая тут есть, – она, скорее, в Париже или Лондоне.

– Я тоже поеду с вами – отправлю маме диск с УЗИ Софи. А потом мы с тобой можем, Миша, попытаться на машине разыскать какой-то завод или мастерскую, где можно заказать мотор для подъемника, тросы, сиденья. Их можно сделать из диванчиков на двоих.

– Хорошо, сейчас зайду в интернет и проложу маршрут. Явно нужна вторая машина.

– Можем купить. Ведь джип нам подарили.

– Тебе подарили, – подчеркнул Клод. – А нам с Мишей понадобится что-то с открытым кузовом и мощным мотором.

– А, так вам нужен КамАЗ.

– Хм. Элегантно, – пошутил Миша. – Мне будет удобно в кузове.

Все опять засмеялись. Но Клод явно не мог понять шутки, поскольку не знал названий советских грузовиков.

Соня отправилась в спальню переодеваться, Миша поднялся в кабинет супругов в башню и набросал приблизительный проект будущего подъемника от руки. А Клод углубился в поиски и выписывал, что заложить в память джи-пи-эс для предстоящей поездки.

Фредик гибко слез с дивана, где его оставили, взял в руки несколько кусков колбасы и пошел в сад – угостить котов, про которых в своих радужных мечтах остальные обитатели дома позабыли. В такую экспедицию в одиночку он отправился впервые. Поэтому его особенно поразили в саду переливы радуги на росе. Это было так… красиво. Первоцветы словно чуть-чуть приоткрыли глаза, трава пригнулась, даже самая высокая, – видимо, ночью был ветер и небольшой дождь. И весь этот ослепительный мир был таким странным в своей непонятности и огромности, и малыш обрадовался, что недалеко спустился с крыльца.

Коты сами вышли ему навстречу. Они ведь умеют читать мысли. Все пятеро виляли рядом с ним, отираясь. Так что когда он вернулся домой – довольный и грязный, потому что и сам гладил самого маленького серого котенка, – Соня, вздохнув, вымыла ему руки под краном в кухне и сменила курточку.

Ругать за любовь к животным она его не собиралась. Ей было немного стыдно, что она сама забыла накормить «меховую семью». И спохватилась, лишь увидев в стеклянную дверь, как это делает мальчик-солнышко.

Как только он исхитрился дотянуться до тарелки с нарезанной колбасой! Встал на стул?

Наконец, все тронулись в «экспедицию». Первой высадили Соню с Мишей и Фредиком. Пока Клод отправляет почту, Миха присмотрит за малышом, развязав Соне руки при выборе супер-платья. А потом снова влезет джип и они «помчат по делам».

Это выражение Клод тоже произнес на русском языке. Соня им гордилась. Впрочем, как и всегда. Заметив это выражение у любимой на лице, Клод смущенно чмокнул воздух, и его губы задрожали, пытаясь удержать самодовольную улыбку.

– Сегодня ты – павлин, готовый распустить хвост на доселе неведомую ширину.

– А ты, значит, павлиниха, решившая обновить перышки.

– Само собой, воробьишку или курицу рядом с тобой заклюют.

Соня подумала, что теперь их с мужем любимые всегда сравнения с животными полностью стали после брака сравнениями с разными птицами. И захлопнула дверцу их небесного цвета джипа.

Миша с Фредиком на руках уже шли по набережной. Малыш прилежно помахал маме ручкой.

– Пока-пока! – крикнула она ему вслед и наугад вошла в первый же магазин.

Он оказался похож на все остальные. Поистине роскошные ткани, чудесные вышивки в национальном стиле, унизанные стеклярусом и страусом, – это все, что можно было отнести к вечерней группе.

Выйдя из третьей лавки разочарованной старомодностью фасонов нарядной одежды, Соня поискала глазами Мишу. Этот гигант хохотал вдали на лавочке, показывая Фредику куда-то на море. Соня подошла к ним и увидела, что какая-то большая рыба выскакивает из воды все выше и выше раз за разом, пытаясь отобрать у нахальной чайки рыбешку, которую та провокационно несла к берегу прямо над водой, ехидно наблюдая за полетами кого-то вроде щуки. А еще говорят, что «братья наши меньшие» не способны на интриги и «подкалывания». Может, в них и впрямь могут переселяться наши души? Тогда ее, судя по фамилиям – Воробьева, Орлова, Тауб (голубь), – отправят в кого-то из птиц, чтобы она пожила с крыльями. Конечно, упоение полета тогда сопровождалось бы тем, что жить пришлось впроголодь, часто в холоде, иногда мчать навстречу ветру. Словом, все как у людей. Только сама она тогда была бы еще более маленькой и беззащитной.

Фредик увидел, что мама смотрит на них с Михой, и потянул к ней ручки.

Миша тоже обернулся и помахал рукой.

Соня подошла к ним, взяла Фреда на руки и начала его подкидывать:

– Хочешь летать, голубенок мой.

– Хочу. Только Миха кидает меня выше.

Михаил смущенно втянул голову в плечи: в его представлении мамаши должны одергивать зарвавшихся нянь, рискующих безопасностью их чада.

Но Соня просто передала мальчика Мише. Раз он кидает выше.

– Давайте найдем здесь лавку с тканями и мастерскую по пошиву. Я не думаю теперь, что найду что-то готовое. Уж очень все традиционно.

И они пошли быстрее в поисках нужного магазина.

Фредик возмутился: ему обещали полет. Поэтому Миша легко поднял мальчика в воздух и так и нес его над головой, все ускоряя шаг. Малыш верещал от счастья. Соне вдруг тоже захотелось визжать и прыгать. Но на набережной было много туристов, которые все обернулись на аттракцион мальчик-птица.

– Боюсь, когда я вернусь, вы оба положите бейсболку на асфальт и будете собирать в нее деньги за показ цирковых номеров. Уже вижу, как малыш крутит над твоей головой кульбиты.

– Весь в папу, – похвалил Миха, перевернув малыша в воздухе и обняв. Ножки Фреда не доходили до ширины груди весьма объемного Михаила.

– Ладно, я увидела магазин, где в витрине штабелями сложены ткани. Пошла выбирать. А вы дышите воздухом. И пусть этот маленький гимнаст хоть изредка ходит по земле, а не порхает в воздухе.

– Он еще находится, когда мы с Клодом уедем. Крепче держи его за руку. Сегодня у него настроение – прятаться. И каждый раз, как я его не вижу, у меня сердце екает и холодеет. А что уж о тебе говорить.

– Фред, не будешь прятаться от мамы? – спросила Соня. – Мама без тебя и минуты не проживет.

– Буду, – честно ответил маленький упрямец.

Ангелы переглянулись. Они все втроем увидели эту картинку, как Соня, плача, бегает по магазинам. А Фредик спрятался и уснул в кладовке, а не в торговом зале бутика.

Они обменялись взглядами. И Ангел Софьи стал внушать ей мысль, что малыш должен отправиться с мужчинами. Тогда он заснет в машине.

– Раз грозишь прятаться – поедешь с Михой и папой, – серьезно сказала Соня. – Там будут машинки. И прочие железяки.

– Ку-у-л! – завопил малыш. Соня благодарно улыбнулась Мише: он выполнил ее просьбу расширять словарный запас ребенка в сторону пусть и сленга, но английского. Их жизнь так непредсказуема, что ребенку лучше бы стать полиглотом.

Клод вернулся за Михаилом и получил в руки мальчика. Миша сел за руль.

– Я, пожалуй, отдохну за рулем. А то так крыльями намахался, пока был двигателем самолета.

Клод расцеловал мальчика, прижал к себе.

– Своя ноша не тяпнет, – в очередной раз преобразовал он на новый лад русскую поговорку.

Соня кокетливо развернулась и вплыла в магазин. К ней с порога бросился продавец.

– Леди хочут шифон? Вот он, – буквально пропел продавец на корявом русском.

– Поэт! – сделала комплимент Соня. – Но мадам хочет тафту. Такую, с металлическим отсветом. Нескольких цветов.

Мужчина лет пятидесяти с насквозь прокуренными зубами был явно удивлен таким выбором.

– Вы будет шить камзол? Зачем такой тяжелый материал?

Соня даже подпрыгнула от радости.

– И камзол тоже!

Она видела на подиумах мужчин в камзолах без рукавов и вышивки – сохранялась только форма. Такая вещь сделала бы Клода похожим на пирата. Или маркиза. Маркиза Ангелов!

Провозившись некоторое время, выбирая между отливающим коричневым с отблеском золота и черным с отсветом синего, она решила взять оба варианта. Выбрала коричневый для мужа вкупе с красивыми и крупными ювелирными пуговицами. А себе – светло-голубой с отливом в серебро отрез тафты и тонкий шелк чуть более глубокого голубого цвета. Ну и несколько метров золотого кружева. Чудесные ювелирные пуговицы – крупные и красивые – сами просились на их камзол.

Но к такому наряду супруга нужна была рубашка с воланом, расходящаяся на груди. И она купила черный и белый шелк на пару таких изделий.

– Вы, наверное, знаете, кто в городе шьет лучше всех? – поинтересовалась она у продавца. – Мне нужен наряд на кинофестиваль, поэтому просто хорошая портниха не годится.

– У нас, в основном, портные мужчины, а не девушки, – объяснил продавец. Живет тут один немец – он шьет на мужчин. А кто шьет платья, как надо? У него лучше спроси.

Продавец полистал тетрадку и написал Соне телефон и имя этого потного: Карл.