Текст книги "Мелодия страсти"

И когда камеру по артерии довели до сердца, кардиохирурги…дружно «матюкнулись», и оба растерянно перекрестились: сердце пациентки на хирургическом столе было надорвано, но в нем не оказалось… ни одного тромба! Как такое возможно?! Чудо?

Ангелы смотрели на изумленные лица врачей, которые видели кардиограмму больной перед операцией. И ничем кроме чуда объяснить то, как на уже их глазах зарубцевались свежие порывы сами собой, они объяснить не могли.

– Неужели кардиограмму сделали неправильно – по пьянее? – спросил тот врач, который вел камеру к сердцу у того, что сидел за компьютером.

– Или так, или перед нами необъяснимое исцеление, – со скепсисом в голосе констатировал его коллега. – Но мы – то знаем, что у всего чудотворного есть банальное земное объяснение. Одно ясно, нам делать ничего не придется. – И стали вытягивать обратно из артерии Софьи крошечный аппаратик на гибком шнуре.

И оба облегченно рассмеялись: концепция чуда меньше всего нравится медикам. Не любят они конкуренции в деле спасения…

Ангелы хирургов и те над ними потешались. Ведь коллеги сообщили им о вмешательстве Архангела Рафаила в процесс спасения Софьи. Все они дружно кувыркались в воздухе от хохота и облегчения, читая в мыслях своих хранимых варианты: перепутали кардиограммы в «скорой», ввели во время доставки «Актилизе» или другой препарат, рассасывающий тромбы. Ну или… или.

Соня все видела и слышала, ведь анестезию при коронарографии не делают. Она блаженно улыбалась, вспоминая, как видела Ангелов дважды. И не сомневалась, что не медики ее спасли. Но молчала и смотрела на свой внутренний мир через рентгеновский аппарат. Не каждому довелось увидеть свое разбитое сердце, которому еще предстоит срастаться. А ведь последний удар по нему нанесла она сама себе.

Софья тоже лежала и улыбалась блаженно. Она понимала, что без Ангелов тут не обошлось. И мысленно обещала им больше никогда не пытаться самовольничать с мольбой.

Врач вынул из вены камеру, укрыл Соню простыней. И, выйдя к ожидающим новостей двум мужчинам в коридоре, сказал, что операция прошла успешно, и в кассу больницы они должны внести десять тысяч долларов. И завтра Софью можно забрать из клиники домой.

Глава третья

Посмотреть на Софью посетителям не разрешили. Она должна оставаться в реанимации шесть часов, пока раскрытая для введения аппарата вена не закроется под тугим медицинским браслетом на запястье.

Когда врач сказал Клоду об этом, он тут же подумал, что интуиция не совсем его подвела: Софья не сама перерезала себе вены, а врачи вскрыли ей артерию. Или все же нельзя вообще предполагать плохое, может, мысль и впрямь материальна.

Раньше он был смелее. Всевозможные страхи по поводу всяческой неизвестности появились у него с рождения ребенка и потом, когда он встретил Софи. Хрупкость младенца и уязвимость Софьи оказались вне его контроля, потому что их тела существуют отдельно, и опасность может настичь оба эти существа тогда, когда они вне поля зрения его самого. Вот ушел он, поддавшись ложной уверенности в том, что без него Софии будет лучше – и вот что получилось. И впрямь в тот момент Соня говорила серьезней некуда. Оба они хотели, как лучше, а получилось с точностью до наоборот…

Ангел Клода поежился, вспомнив, что он сам вторил мыслям хранимого на счет «как она могла», вместо того, чтобы твердить: «Вернись – вам нет жизни друг без друга». Пока его не одернули сверху. Хотя и получилось все в результате лучше: киллер не убил Софью, пскольку она не выходила из дома сама – ее увезли на «скорой». Клод понервничал, но не сошел с ума из-за ее смерти! Все более или менее наладилось у Сони со здоровьем. Но… Ангел Клода судорожно раздвинул пальцы, посылая вызов Ангелу Софьи.

– Мы забыли, что киллер может ждать Софью после возвращения у дома или пробраться к ней в больницу, если ему кто-то расскажет о произошедшем ночью. – Прокричал он коллеге, – Этот тип где сейчас?

– По логике, должен с утра поджидать Соню за углом ограды дома. Внушить ему мысль не убивать ни один Ангел не может – на парне уже два убийства и душа его полностью обуглилась, Ангел отозван. Но я вообще не вижу у забора дома Софьи ничего клубящегося по всему периметру… Может, киллер решил Тамару «кинуть» – взял деньги и скрылся, не рискуя попасться в момент убийства?

– Его мысли мы прочесть не можем. – развел руками и крыльями ангел Софьи. Мелко завибрировав электронным свечением, он опять перелетел в реанимацию И застал Соню в ярко освещенном, не смотря на ночь помещении, где кроме Сони и двух старух в ветхом состоянии никого не было. Врач и медсестра вместо дежурства пили шампанское в ординаторской. Одна из реанимируемых – тучная бабка все время что-то бубнила под нос. За неимением другого занятия, Софья, которой спать было больно – перетянутая рука посинела и дергалась – ее ведь сдавили не на шутку. Поэтому она начала расспрашивать старушку, как она тут очутилась. Оказалось, что в свои восемьдесят два бабуля, имея пять детей и шестнадцать взрослых внуков, на всех на них батрачила, раз в неделю переходя из семьи в семью, приготовить обед, прибраться, помочь присмотреть за младшенькими. И вот во время одного такого перехода ее настиг инсульт, и она упала на улице. И вот уже пять дней, как к ней никто не приходит из родных, хотя по одному телефону, который у нее был на мобильном, врачи «скорой» позвонили сразу, как только парализованную бабулю нашли на тротуаре.

Авдотья Игоревна обиженно заплакала, рассказывая все это Соне еле внятно из-за дефекта речи, связанного с парализованной половиной лица.

– Мне бы водички, дочка, попросила бабуля, которую и из персонала никто особо не обихаживал, – да мне ее не принесли. Купить не на что – мы ж тут голые лежим, даже в коридор не выйти. Да и где мой кошелек – неизвестно, я ж без сознания была.

– Понятно, – горестно сказала Соня, отцепила свою систему жизнеобеспечения и наблюдения из розетки и понесла старушке воду.

У врачей на мониторе должна была бы высветиться роковая прямая линия и завопить тревога. Но ничего такого не случилось. Соня отнесла старушке одну из бутылок воды, которую поставили возле ее кровати, видно, Клод купил. Напоила ее. Бабушка заплакала.

– Я ж их всех ради этого стакана воды родила, вырастила, обихаживаю. А вот оно как – воду дает чужой человек, а родным до меня и дела нет.

Оказалось, теперь бабусе лучше, паралич передвинулся на одну сторону, одной рукой и ногой она двигать может. И она уже обдумывает, что на кресле каталке могла бы хоть обед готовить у кого-то из родных дома.

– Может, характер у вас плохой, что им все не в радость, вплоть до обедов, раз никто вас не хватился, не разбежался помогать? – вопрос был не корректный, но резонный.

Да я все молча делаю, так что обидеть никого не могла. – Честно ответила старушка с трагическим оплывшим на одну сторону ртом. Никому дела нет до меня. Дети даже спасибо ни разу не сказали. А внуки и не здороваются: уткнутся в «комп» свой – и никого не видят. Я будто тень себя чувствую вот уже лет двадцать подряд.

Соня подумала, что человек не должен жертвовать собой ради других. Как только он перестает самоутверждаться, он будто растворяется в чужой жизни без остатка. Его перестают замечать, считаться с ним. И подумала Срня, что она не хочет себя стакана воды такой ценой. Да и не дадут его те, кто привык к обслуживанию в одну сторону.

Это вернуло ее мыслями к тому, действительно ли она сама беременна. В их первое совокупление дома она почувствовала, что в нее влилась новая жизнь. Но так ли это?

Тем временем, самодеятельный киллер Арсен подошел к будке охраны элитного дама в центре, адрес которого ему дала Тамара. Он помялся, не зная как начать разговор так, чтобы его просто не выгнали взашей, а отвели к главному.

Парни в куртках с надписью «Охранник» грелись в тесном помещении у компьютеров, где мелькали кадры периметра ограды и четырех фасадов дома. Впрочем, они на них не смотрели, а болтали каждый по своему мобильному телефону. Так что постучавшего к ним в дверь с улицы Арсена они увидели только вживую, отворив на стук.

– Парни, у меня важная информация для вашего главного. Вам сказать не могу, боюсь выдать его тайну Иллариона, – уверенно и буднично сказал Арсен тому из парней, который выключил свою трубку. – Скажите, это на счет убийства Софьи, – добавил он.

– Тут и второй охранник – тот, что помоложе и потолще, перестал разговаривать с кем-то неведомым и воззрился на неожиданного посетителя.

– Ты чего несешь, какое убийство! Заболела она, так врач из «скорой» сказал, когда ночью увозили.

Ночью увозили? Заболела!!! Парень явно не знал о происшествии и не понимал, радоваться ему или нет, обращаться ли к Иллариону теперь. Может, группировка сама все же нашла способ расправиться с девкой?

– Ну, тогда ладно, я пойду, – счел за благо ретироваться Арсен. Но ближайший к нему немолодой урка с металлическими зубами, мгновенно вцепился в рукав странного посетителя, – Нет уж, за базар отвечать надо. Щас, звякну Гие Георгиевичу, пусть подъедет. Присядь и не рыпайся, паря.

И «паря» покорно сел на табуретку.

Гия приехал сразу, он как раз возвращался домой из больницы, по дороге докладывая Иллариону о состоянии Софьи Орловой.

В ответ Авторитет промолчал. Ему показалось странным, что операция прошла так быстро, а просят за нее довольно дорого. Уж не откосили ли врачи в «скорой», что б скорей вернуться праздновать?

Но только он, попрощавшись, отключился, как Гие позвонил опять охранник из элитной многоэтажки, где ему пришлось быть ночью.

– Гия Георгиевич, тут у нас один парень странный, не из наших. Говорит, что хочет рассказать про убийство Софьи шефу.

– Так это убийство, – изумился Гия, – как начальник охраны он ведь знал, что с помощью медикаментов можно убить человека, имитируя сердечный приступ. – Задержите его хоть силой, я сейчас приеду. – Приказал он Матвею из охраны.

– Сделаем, – ответил тот, метнув предостерегающий взгляд на открывшего было рот, чтобы заговорить Арсена. – Дождется, куда ему деться, – заверил Матвей Гию с нехорошим смешком.

Георгий счел за благо еще раз в новогоднее утро разбудить шефа, отсыпающегося после тревожной праздничной ночи и доложить о новых обстоятельствах.

На этот раз Илларион уже не зевал в трубку: все же убийство кого-то из его группировки, пусть даже и имеющего к ней опосредованное отношение, спускать нельзя. Не мог ли любовник из ревности Соню убить? Ведь Илларион ему доложил, что красотка беременна всего несколько дней. А вдруг от него, Иллариона. Ведь с этим австралийцам она познакомилась на пару дней позже, чем Илларион отомстил сексом с вдовой Павла тому за посягательство на Нану. Впрочем, месть была не основным мотивом, а, скорее, декларированным. Поэтому Илларион сказал Гие, что тоже подъедет поговорить с тем, кто рассказал про убийство.

Когда он добрался быстро по почти пустому в этот час городу, Илларион застал Гию уже в будке охраны. При появлении него оба бывших зека из будки выскочили и стояли, заинтригованные необычными событиями праздничного утра.

А на их рабочем месте Гия подошел к сидящему на табуретке Арсену, и приподнял его голову вверх за подбородок, разглядывая лицо насторожено и с неприязнью.

Ты не наш: не грузин. Вынес он вердикт. – Ты знаешь, чурка, что с тобой будет теперь, когда ты попытался убить вдову моего друга?

– В том-то и дело, что я Софью не убивал, и даже не пытался. А вот вы… В общем, я тот, кого по поручению Иллариона наняла высокая белокурая женщина убить Софью из этого дома. Она сказала, что сделать я это должен сегодня до обеда, когда она в банке оформляет сделку на продажу своей квартиры и у нее алиби на это время. Она сказала, что нанимает меня, постороннего, чтобы след не вывел на группировку Иллариона. Ведь эта девушка убила своего мужа – адвоката Иллариона. Поэтому я был должен имитировать грабеж. Зарезать ее и сбежать. Если не убью – вы меня найдете и пристрелите. А я – проспал. Живу у дяди, а в праздник никто будильник не завел! Пришел сюда оправдаться перед вами и узнать, убивать ли девушку теперь, когда у заказчицы нет алиби или поступить по – другому. Решил от вас не бегать из-за своего косяка, а выполнить то, на что подписался.

Илларион начал смеяться. Гия подхватил его гогот.

– Вот так и поверишь в Бога, глядя на то, как Соньке везет! Не заболела бы она – так умерла бы от рук киллера. А так он сам нам о планах ее злющей свекрови рассказал!

Арсен нахмурился. Уж такой реакции на свое заявление он никак не ожидал. И хохот криминального Авторитете и начальника его охраны ничего хорошего для нелегала с Кавказа означать не мог.

Просмеявшись, Илларион потрепал парня по плечу:

– Что, перетрусил? Зря. Твое счастье, что ты проспал сегодняшнее мероприятие. Потому что эта Тамара нашей группировкой только прикрывалась, чтобы ты ее на бабки не кинул и не сбежал. Она сама торомза на машине своей невестке испотрила. А той пришлось внезапно везти ее пьяного сынка ко мне в ресторан на встречу – понадобились адвокатские услуги. Вот Софья им повезла его. Ну и возле ночного клуба, чтобы с десяток подростков не задавить на пешеходном переходе, она врезалась в столб. Сын Тамары погиб. Но, по сути, это она его убила. И надо ж такому случиться, что опять этой Соньке повезло – она жива осталась. И теперь, когда свекровь непонятно за что ей захотела отомстить и наняла тебя, а девке опять подфартило! Хранитель у Сони сильный, вот что скажу. Третий раз от верной смерти спас.

Четвертый. Уточнил Гия, – первый раз, когда Павел хотел ее вместе с Виктором розочкой зарезать, второй раз – во время аварии, третий – от инфаркта, и вот сегодня – четвертый.

Арсен, наконец, сообразил, что Илларион и Гия убийство вдовы адвоката не заказывали. Его даже холодный пот прошиб, – Но мне – то что теперь делать, я ведь не выполнил, а деньги взял… – робко, как-то даже по детски спросил Арсен, невинной овечкой глядя из подлобья. Сбегать в этот банк и вернуть аванс?.

– А ничего не делать, – все еще весело посоветовал Илларион.

– Нет уж, пусть поработает на нас, – предложил Гия, которого не на шутку испугало то, что царица Тамара не остановится на этом госте с Кавказа и наймет кого-то еще, чтобы Соню убить, – Пойдешь и за ее же деньги убьешь эту самую Тамару. Расскажешь ей все как есть, выманивая в безлюдное место, и тут же прикончишь старую интриганку. А? Поработаешь на нас?

Илларион тоже закивал, поддерживая идею.

Арсен вдохновился: работа на группировку, о которой он мечтал, сама плыла в руки.

– С радостью убью эту…Тамару. Потому что она моему дяде, который и нашел ей киллера, вторую часть денег дала, чтобы он меня после убийства Софьи замочил. Мол, зачем ему лишний рот. А дядя мне ее выдал. Только советовал бежать, когда заказ выполню, чтобы ваша группировка меня не достала. Но раз вы, вроде, не на стороне Тамары, то я даже рад буду такую тварь наказать. И денег не возьму.

– Молодец, джигит. А мы тебя в банду возьмем. Так что отправляйся в банк к Тамаре. Исповедуйся в том, что проспал. И упокой ее душу. Так быстрее к сыну попадет на небеса. Или на соседнюю сковородку – как уж там Бог рассудит.

И оба грузина в стильных костюмах вышли в дверь, придерживаемую Арсеном. И на ходу Гия сказал охранникам:

– Завтра этого на довольство в офисе поставьте. Другие документы, прописка, работа в агентстве вашем. Как его зовут-то, мы не спросили. Да и все равно – придется парню к другому имени привыкать. – Георгий обернулся к Арсену, – Назовем тбя в паспорте… Арсен.

Парень от удивления, что его снова «окрестили» тем же именем, не зная прежнего, присвистнул удивленно. Но не стал отговаривать Гию и согласно закивал, как китайский болванчик.

Георгий с Илларионам шли в машину, когда Авторитет оглянулся на дом и подумал – надо сперва заставить Тамару написать дарственную на квартиру Софье, чтобы девушку не заподозрили в заказе на убийство бывшей свекрови. Он сказал об этом Гие и оба они решили взять парней, похитить Тамару, и только потом натравить на нее киллера, причем, убить гадину Тамару Арсену перепоручили тут же в той стране, куда Тамара улетит после продажи своей квартиры, а не здесь. Арсену надоело останавливать ее доводами – женщина просто одержима, она не хочет понять, что она сама убила своего сына. Отправила его в могилу, «роя» ее невестке. Бешеную собаку можно пристрелить, но не вылечить.

Усевшись в свой нарядный автомобиль – из своего личного автопарка он сегодня выбрал именно его в честь праздника. И, посигналив, поманил рукой Георгия за собой в последний момент, когда мужчина уселся в свою машину. Гия туту же выскочил из салона и побежал, скользя, к шефу. Тот опустил стекло:

– Давай прокатимся в тот банк, где Тамара оформляет продажу квартиры. Прежде чем Арсен ее убьет, я хочу вынудить царицу написать Соне дарственную на квартиру Павла. Ведь Пашка все на мать записал. Мог бы хоть из благодарности… Ну это все туфта, махнем в банк.

– Ребят надо подтянуть – не сами же мы ее будем пытать, что б согласилась.

– Ну зови Луку и Джокера. Пусть снаружи ждут. Сперва попробуем убедить старую сволочь написать бумагу и свалить. А уж потом, где-нибудь в Греции ее Арсен прикончит. Если сейчас, то Софью могут заподозрить, что это она киллера наняла, чтобы квартиру получить.

Банк Н был недалеко, в центре все близко. И когда Авторитет с начальником охраны подъехали, Тамара уже шествовала к дороге – ловить такси. Машину, видно, она тоже продала, собираясь на новом месте жительства купить другую. Так что авто Иллариона развернулось у банка и затормозило прямо перед дамой весомых достоинств и крупных недостатков. Илларион сам распахнул дверцу.

– Вижу, ты вняла предупреждению и уезжаешь, – с удовлетворением в голосе констатировал он, – Тебе домой? Подвезу, заодно простимся.

Тамара чувствовала, что все это не к добру. Но также и знала, что злить Иллариона не стоит – везде достанет. Уж она-то в курсе, в скольких странах у него деньги крутятся и люди сидят.

Она огляделась по сторонам и увидела, что сзади к «Крайслеру» Иллариона примкнул чуть позже джип с его головорезами. Так что шансов вернуться в банк и оттуда ускользнуть – никаких. Вздохнув, царица грузно и мрачно уселась рядом с Илларионом на сидение, по которому он перед этим постучал ладонью.

– Обижаешься, что я передал в прокуратуру запись того, как уголовник под твоим руководством портит тормоза у машины невестки? – Илларион улыбался, а Тамара молчала, отвернувшись от него всей своей головой с залитой лаком стрижки в виде короны из волос надо лбом. – А зря. Ведь другой на моем месте тебя бы лично удавил за то, что сынка покрывала. Но сама ты его и убила, хоть и не намеренно, так что тебе это в зачет. Но почему девке, которая его три года покрывала, ты мстишь, мне не понятно. И за попытку убить невинную овечку ты должна поплатиться, – Илларион показал жестом водителю заблокировать окна и двери в «Крайслере».

Тамара дернулась, думая, что ее сейчас убьют.

– Не дергайся, – с садисткой улыбкой предупредил Гия, – никто обивку салона твоей черной кровью пачкать не собирается. Если будешь сговорчивой, домой отвезем, вот только к нотариусу заедем, где дарственную Софье на квартиру напишешь. А если выйдешь оттуда без дарственной или дернешься и вызовешь ментов, тогда пересядешь в джип к Джокеру, и Лука – он, кстати, пойдет с тобой к знакомому мне лично нотариусу, как свидетель, готовый подписаться, что ты сделала все добровольно, тогда тебе отпилят левую руку без наркоза. Я просил парней прихватить электропилу. И тогда правой ручонкой ты все-таки подпишешь бумагу. Но никуда уже не полетишь. Ты же знаешь, у меня плохо с христианским всепрощением.

Тамара молчала. А потом начала всхлипывать.

– Я напишу дарственную, – кротко и устало сказала она, – только дайте уехать – я сюда больше – не ногой.

И мы скучать не будем. Заверил ее Илларион. Автомобиль уже парковался возле нотариальной конторы. Тамара на подворачивающихся от дрожи в коленях каблуках, поддерживаемая вышедшим из джипа Лукой – парнем самой что ни наесть отпетой внешности, поковыляла к двери нотариальной конторы.

– Умная она, – даже не злилась, – сказал Гия.

– Увы, когда мой гипноз отойдет, как бы она не начала и мне мстить. Пусть Арсен ее убьет при покупке квартиры, якобы, из-за денег. Организуй, чтобы ей продали один из наших домов выгодно, но запросили наличные. Ну, выходи, Георгий, – по-грузински сказал Илларион, – сам дарственную заберешь и Софье отдашь. Только не подкатывай к ней: ребенок, которого она носит, может оказаться моим. Кстати, в больнице можешь попросить сделать тест на отцовство тайно от Соньки. – Илларион попросил у водителя что-нибудь вроде бутылочки из-под лекарства, чтобы плюнуть в него слюну со своего ДНК. Но нашлась только новая ушная палочка, которую авторитет обслюнявил и, высыпал остальные палочки на пол авто, запаковал в целлофан.

– И никому не слова. Ты по судьбе пашкиного «хрена» знаешь, что будет, если Нана приревнует.

Гия засмеялся и, выскользнув из авто шефа, пересел в джип Джокера.

С раннего утра с основательно промерзшим букетом Клод ошивался возле больницы. В восемь его впустили, наконец. Но лечащий врач еще не пришел. Пробки ли автомобильные тому виной или же пробки от водки и шаманского, в изобилии усеивающие пол любого жителя России (и не только ее) в первые дни нового года, но уже сорок минут Клод слонялся по холлу первого этажа. И кидался к каждому входящему с вопросом» Доктор Семенов?». И получал очередное «ноу».

И постепенно Клод обзаводился связями. Санитарка лет двадцати (из лимиты) просто следом за ним ходила, предлагая кофе, заглядывая в глаза так, что понятно, пальцем он помани – и она твоя навек. Сердобольная старушка-гардеробщица выдвинула для него стул на середину своих владений и лопотала, что как увидит доктора – скажет Клоду. Но он ее не понимал и просто умоляюще смотрел, повторяя про себя клятву, что сейчас же купить англо – русский разговорник и выучит его весь от корки до корки. Или хоть будет нужные фразу в книжке показывать. Но новогодним утром вряд ли работают и книжные лавки, даже киоски прессы! Это опять вернуло его к обдумыванию идеи остаться тут, в России вместе с Софии, раз та боится пока с малознакомым, по сути, человеком, уезжать из страны. Конечно, туту козни режиссера, свекрови ее бывшей, да и бандитское окружение погибшего мужа никуда не делось. Но все это преодолимо. А вот то, что Софии знает английский, а Клод русского не знает, означает то, что ему здесь работу найти будет сложнее, чем ей в Австралии. А безработный муж – это балласт. Конечно, деньги у него ока есть. Не сказать, что он миллионер, но несколько месяцев прожить безбедно можно, даже купить здесь собственную квартиру. Клода так завертела здешняя жизнь, переполненная событиями, что он не звонил риэлтору Хельге в Сидней, но был почти уверен, что его роскошная квартира должна быть продана влет. Ведь ее показали по всем каналам новостей, описывая события дня, предшествующего гибели Жиз – его жены, убитой маньяком сразу после того, как в этой самой квартире она пыталась пристрелить своего мужа.

Кто открыл дверь его жилья представителям телеканалов и за сколько Клод даже не пытался выяснять – было не до того. Прислуга, наверное. Или родители Жиз?

Про своих он не думал, что они могут оказаться столь циничными. Хотя… отец мог бы на этом заработать. Ведь он настолько бизнесмен, что умеет извлекать прибыль из любой ситуации. Клод очень надеялся, что и он научится так делать: крутиться ради семьи, сколачивая капитал. Пока он занимался спортом – спортивно гимнастикой и еще время от времени подрабатывал каскадером и «телозаместителем» на нескольких студиях. Потому что Аполлон мерк перед его фигурой. Да и лицом, если уж быть откровенным. До того, как на Клода обрушилась несчастная женитьба на Жиз, он был бесстрашным, дерзким весельчаком, который ни к чему не относился серьезно. Зато теперь у него появился ряд фобий. Он просто шарахался от женщин, понимая теперь, по прошествии всего – то пары лет, как опасны они в своей эгоистичной непредсказуемости и повальной непорядочности. Как страшно завести ребенка, которого используют, как живца для ловли мужа, от беспардонной нимфоманки. Словом, веселый прищур глаз сменился первыми морщинами, раньше улыбавшиеся всем без разбору гуды стали твердыми носогубные складки прорезались четче. Теперь общее выражение лица стало жестким и замкнутым. И только при виде Софии вернулся прежний Клод.

Соня проснулась от боли в руке. Браслет никто так и не снял, и рука посинела. Отключив себя от системы и завернувшись в одеяло Софии пошла искать врача, потому что положенное время давно прошло. К счастью, врач уже к ней шел сам – лохматый и вонючий после ночи пития. Он раздраженно велел ей вернуться в постель. Соня молча показала посиневшую руку. И доктор виновато присвистнул и поволок ее в палату за синеющую конечность, впрочем, Соня боли уже не чувствовала.

Врач треморнеыми пальцами пытался отцепить замок. Его Ангел перед этим долго будил Михаила, так не вовремя разоспавшегося на дежурстве после ночного отмечания. Он сменился вечером, и не видел Софью, поскольку в палату не заходил – все, кто дежурил в отделении, сразу же уселись за импровизированный праздничный стол, включили в ординаторской телевизор.

Передавая Михаилу смену, его коллега предупредил, что в реанимации девица после коронарографии, и надо снять с ее руки сдавливающий артерию браслет в пять утра – максимум. Но Миша напрочь забыл. А к тому же задремал на одной из эпизодов словесного поноса ведущих в шоу часа в три ночи, хоть много и не пил.

Поэтому Ангелу Михаила Камарина после тревожных сигналов Ангела Софьи пришлось в сон хранимого вклинить вставку о том, что пациентке в реанимации отрезают руку из-за того, что началась гангрена. А началась она якобы потому, что он, Миша, проспал снятие перекрывающего кровоток браслета с ее руки.

Миша подскочил с кушетки, как ужаленный, и на ходу разминая спину и руки, помчался в палату. И увидел завернутую в байковое больничное одеяло Соню в коридоре. И тут же заметил ее синюшную руку. И его прошиб холодный пот от страха: еще в суд подаст, с работы уволят, да и красавицу жалко.

Чего ж вы молчали, не били тревогу! упрекнул пациентку Михаил, стараясь переложить на нее вину по принципу: «Сама дура, а я тут не при чем».

Соня сказала не без ехидства: – Да я дважды за ночь отцепляла от розетки свою систему жизнеобеспечения, искала вас в коридоре. Но никого на этаже не нашла.

Да и не могла она, виновато подумал Михаил: ординаторская, где проходил врачебно-сестринский сабантуй, находилась этажом ниже, у лестницы. И относилась к отделению терапии.

Поняв, что блондинка не глупа, как он надеялся, Михаил расстроился. Сняв браслет с руки, он обнаружил, что пальцы она согнуть не может. Его коллега, который придет на смену утром, не захочет покрывать грех Камарина, что б самому за него не отвечать. Словом, положение было безвыходным. Минимум – служебное несоответствие и увольнение…

Михаил механически массировал руку пациентки, которая улеглась, завернутая, как конверт, в надежде восстановить кровообращение. Но он понимал, что сосуд, скорее всего, сплющился намертво, сросся по всей ширине браслета. И кровь продолжает накапливаться выше кисти, не проходя к ней. Паника в его душе росла, но он думал о себе. Хотя его ангел трубил в ухо Мише, что надо срочно отвести пациентку в отделение хирургии и вырезать часть сосуда.

Но Ангел Сони (второй раз за сутки) облетев клинику, увидел, что и хирург изрядно навеселе. Поэтому, тяжело вздохнув, опять запросил по интуифону – перемычке, раскрывающейся между двумя пальцами ангела, служащей чем-то вроде телефона у людей, помощи Святого Рафаила или даже Абсолюта.

Соня почувствовала ужас панику врача. И это чувство ей предалось. Неужели она все же умрет! Вчера вечером она об этом просила, но теперь, когда Клод вернулся в ее жизнь, влез через окно, фактически, спас, привезя в больницу, она не могла с ним хотя бы не проститься. И она сбросила с себя одеяло на пол коридора, напрочь забыв, что она голая, и, оттолкнув врача, пытавшегося ей помешать, понеслась к лифту.

Тот открылся, изумленные глаза медсестры, вышедшей навстречу Соне, наконец, заставили девушку понять, что она – ню с макушки до пяток, на ней нет даже крестика – его сняли перед коронарографией.

Но Соня шагнула в лифт, нажала кнопку первого этажа и устремилась в приемный покой – ведь маловероятно, что Клод ушел спать, он должен ждать ее тут, в больнице. Она дрожала и выскочила из лифта, прикрывая грудь и низ живота руками, инстинктивно копирую позу Мадонны кисти Рафаэля. Вот только та рука, что с трудом закрывала бюст, все синела и синела. Клод увидел ее, будто ждал. И бросился навстречу. Вслед за Соней, спустившись по лестнице мчался врач Михаил и вопил на всю округу: «Вернитесь, Софья Орлова, вам надо к хирургу!!! Клод мгновенно сорвал с себя дубленку и накинул ее на Соню, прежде чем поймать в объятия.

Но все равно один бойкий подросток, оказавшийся в приемном покое, успел голую Софью снять на телефон и отправил фото в Интернет. Так оно оказалось на телефоне миллионов людей, а также и в аппарате Георгия. И тот, кроме потрясающе красивой фигуры Сони, от вида которой его аж замутило от страха, потому что он как раз в поимке в Интернете на сайте больницы ввел ее имя, увидел и посиневшую руку, и ужас во взгляде догоняющего ее врача. И сразу понял – надо вмешаться, иначе врачи, чтобы покрыть свой косяк, могут Соньку и убить, сделав вид, что операция не помогла.

– Что за женщина, – воскликнул он не то возмущенно, не то восхищенно. – Не понос, так золотуха. То есть, не инфаркт, так гангрена, а не гангрена, так киллер….

Сам Гия собирался съездить в больницу завтра, и не к Соне – кто он ей, чтобы мониторить ее состояние? Просто он отвез в ту же клинику образец слюны своего шефа, чтобы врачи сделали тест на определение отцовства. Потому что старый развратник ухитрился Соню поиметь и теперь не то боялся, не то наделся, что она беременна от него. Но как ухитрятся врачи теперь взять образец крови зародыша, раз Соня сбежала от них, судя по тому, как схватил ее Клод в свою роскошную дубленку – врачам отбить девушку не удастся. Все же мажор этот – чемпион своей страны по спортивной гимнастике.

Невольно, уважение к австралийцу боролось в душе грузина с ревнивым соперничеством. Хотя, как сугубый реалист, он понимал, что шансов с Софьей у него – никаких. Да и у Иллариона – тоже. Есть люди, которые не просто любят друг друга, а для этого родились И эта парочка – Аполлон и Русалочка – как раз единственное в жизни неромантичного Гии иллюстрация к пошлой в других случаях фразы «они были созданы друг для друга». Но, судя по тому, что происходило в их жизнях до и после встречи даже взаимная любовь счастья не гарантирует. И даже оставляет меньше шансов на совместную жизнь. Разве что уехать этой паре на необитаемый остров. Иначе их все время будут пытаться растащить по своим норкам те, кто не понимает, что любовь веешь не делимая и не переносимая на других силой или за деньги.