Текст книги "Мелодия страсти"

Гия подумал, что, не смотря на то, что Соня из больницы сбежала и теперь до родов вряд ли удастся получить ДНК ребенка, он все равно скажет шефу, что малыш – от Клода. Иначе начнется такое, что не в сказке сказать, не пером описать. Должен же хоть кто-то помочь влюбленным остаться вместе на этом свете.

Ангел Георгий уже давно отсутствовал – столько зла он совершил. Но Ангелы Софьи и Клода были ему благодарны, когда услышали, что Гия говорит по телефону Иллариону, что срок беременности Соньки – не более трех дней, и гены у плода – от Клода. Для закрепления этого мнения Георгий заплатил заведующему лабораторией генетики из своего кармана – якобы хотел отделаться от претензий Софьи Орловой на установление его личного отцовства.

То что написано было в заключении экспертизы (которая не проводилась) было правдой – плод, а точнее, плоды – были австралийскими на половину. Но ведь начальник охраны этого не знал. Тем ценнее и рискованнее была его помощь.

Клод тем временем вез свою Русалочку – голую под дубленкой, к ней домой в своей машине.

Софии все еще молчала. Рука ее болела, и оба они не знали – правильно ли поступили, что уехали из больницы и чем грозит синева руки Сони. После странной бессонной ночи в реанимации ее клонило в сон, и ничего предпринимать не хотелось.

Ангел Софьи уже получил ответ от Абсолюта – надо Соню отвести к массажисту в бане. И тот, с Божьей помощью, проблему устранит. И Ангелу Клода удалось внушить тому мысль поступить именно так. Еще не доехав до дома Софьи, Клод разбудил задремавшую Софии и спросил, есть ли в Москве бани, которые работают в праздничные дни. Соня удивленно посмотрела на любимого и сказала, что ей только что приснилось, что она лежит на полке в легендарных Сандунах, и Клод ей массажирует руку.

Надо сказать, что Ангелы просто не посмотрели на ленте судьбы Клода, что тот выучил некоторые приемы спортивного массажа и самомассажа, чтобы в случае растяжений и заживления травм уметь оказывать помощь себе и своим друзьям, товарищам по команде. Несколько раз он даже в летних лагерях во время сборов так подрабатывал в студенческие времена, чтобы не просить у отца деньги на развлечения и девочек.

Бани Клода поразили не только сами бани на метро Трубная, больше похожие на чудесный дворец, но и метро, на котором пришлось ехать обоим после того, как они заглянули в квартиру Софии за вещами и одеждой. Соня посоветовала оставить машины, чтобы Клод смог выпить после бани пива, что она считала чисто русским удовольствием. И впрямь, париться в жару в Сиднее как-то не принято.

Сама Соня тоже никогда не была в банях раньше: дома мылась в ванне, будучи в детстве брезгливой и скрытной, в детдоме были душевые кабины, ну а в квартире Павла – джакузи и душ. Поэтому посмотрела на картинках в Интернете на прекрасные, возвышенные интерьеры – старинные и уютные, грандиозные и интимные одновременно. И все же их обоих Сандуны поразили атмосферой фривольной роскоши, при которой чувствуешь себя римским патрицием в тоге или нагой наядой.

Но ехать до места пришлось неожиданно долго. Клод как только увидел на станциях метрополитена скульптуры, арки, мрамор, прекрасные фонари в стиле арт-деко, так он и понял русскую душу – здесь не экономят на общем. Это не отменяет любви к роскоши у себя дома. Но и общее имперское ощущение города – одной из крупнейших мировых столиц из красивых станций метро складывалось тоже.

Клод был счастлив, как мальчишка! Софи была с ним – такая кроткая, ослабевшая, не накрашенная и не наряженная – она была только его.

Он предлагал Софии выйти и сфотографироваться чуть ли не по всему пути следования, но тут же виновато смотрел на ее все еще синюю руку, и пытался отказаться от намерений. Но Соня самоотверженно уже выскакивала из вагона и поезд уходил. Она гордилась своим родным городом, таким беззастенчиво красивым и не желающим казаться серым. Кто не жил в более рационально устроенных и от того весьма прижимистых странах, тот не поймет такой расточительности властей, что царских – не экономивших на банях, что советских, самовыражавшихся в сфере обустройства станций метро. Но и без понимания проникнется духом пещеры с сокровищами, в которую попали, того не ожидая.

Впрочем, сами москвичи давно ничего вокруг себя не замечают. Сомнамбулическое размышление под мерный стук колес – самое логичное занятие в метро, особенно днем.

Глава четвертая

Ангелы мчались за вагоном метро по туннелю наперегонки, не желая зависнуть над поручнями метро. Для них это было экскурсией по подземному царству. Они чуть не проскочили нужную станцию. Счастливый Клод привлекал повсюду внимание дам и девиц, все смотрели на измученное лицо Софьи и недоумением – что мог найти такой безусловный красавец в этой белой мышке? Соня взяла себе на заметку, что расслабляться нельзя не по какому поводу: чуть ослабел – соперницы нацеливаются на добычу. И если сейчас она в Клоде уверена, то долго сдавать позиции никак нельзя.

И вьют наконец билеты в «банный Версаль» куплены, Соня растянулась на полке, созерцая поистине гипнотизирующие узоры из плитки. И Клод взялся массировать ее руку.

Соня, которая после того, как рассказала Клоду по дороге домой о том, как она видела себя изнутри на операции. И, а заодно и о ночи в отделении реанимации. Но, увидев, что у него заходили желваки на щеках от того, как халатно относились к его невесте, да и ее соседям по палате, в тему углубляться не стала. Не рекламный для родины момент здешняя медицина.

У нее теплилась надежда, что Клод сам предложит остаться им жить здесь, в Москве. Поэтому его поведение в метро и бане, его явное восхищение, наполняло ее надеждой на то, что ее любимый сам попросит ее не переезжать в Австралию. Она пока боялась чужой страны, незнакомого климата и… возможной скуки на чужбине. Ангел Софьи рассказал Ангелу Клода о чаяниях женщины. И тот внушил подопечному эту тему для разговора. Поэтому, глубоко вздохнув, Клод, очень боявшийся после новогодней ночи упоминания темы брака и переезда в Австралию, все же решился заговорить о главном для себя.

– Софи, если те не хочешь уезжать со мной в Австралию, значит, я останусь с тобой здесь. Когда я лез в твое окно, я думал, что если ты умерла, перерезав себе вены в джакузи, я лягу рядом и вскрою свои. Мне раньше казалось преувеличением то, что Ромео с Джульеттой совершили суицид, а не сбежали попросту из дома вместе. Но в тот момент я понял, что жить без тебя не смогу. Мне даже все равно стало, что мой сын останется сиротой. Он ведь с еще моложавыми бабушкой и дедушкой. Когда ты меня отрезала с мясом, мне было больно. Но даже если ты будешь так вести себя и дальше, даже если ты станешь вести себя, как вела Жизель и спять с кем-то на моих глазах, я все равно не смогу уйти от тебя, как нога не может самостоятельно уйти от человека. Или голова. Мне все равно, какая ты. И тебе все равно, какой я, потому что мы физически неразделимы.

– Да, у нас «ЛюБоль», а не просто любовь. Я так тебя ревную, что с ума сойду вот – вот, так боюсь, что ты разлюбишь, что мне было бы лучше умереть, пока я точно знаю, что ты – мой. Я ведь тебя люблю, аж дух захватывает, когда тебя вижу. У меня сердце стало стучать сразу, как ты вошел в квартиру с неба во время инфаркта. Если б не ты, меня бы уже не было.

– Я твоим и останусь, от себя не уйти, так что мы выживем. Но лучше сделать это с двумя руками.

Клод снова стал массировать ее руку, после того, как мимолетно поцеловал в губы. А после такой невольной патетики, он решил Соню рассмешить:

– Это ты-то меня ревнуешь, ты! А кто вышел из лифта клиники нагишом. Это ты, Софии, стала ню-звездой Интернета, а не я! Ты знаешь, что шестьдесят восемь миллионов человек просмотрели твой прыжок в мою дубленку с разбегу. Я не буду передавать тебе эпитеты, скажу в целом – это фурор. И ревновать надо бы мне. И к Сухожилину, и к начальнику охраны дома, и к врачу, и к еще семистам миллионам мужчин во всех уголках мира, кто видел тебя, хоть мельком. Но я не буду тратить свои душевные силы на это. Нам просто в нужно купить домик на берегу моря, огородить его садом и жить вдвоем раю. Так мы и сделаем, как только оба продадим квартиры. – Клод стал серьезным, – А пока клянусь тебе – никто и никогда не станет зрачком моих глаз, нежной моей тенью на простынях.

– Я думала, что только я поэтесса. Но, смотрю, и ты не отстаешь.

– Ну, я скорее музыкант. Я строю комплименты мелодично, по аллитерации слов.

– Ну да! А образ получился великолепный. «Песнь песней» меркнет в сравнении, куда Соломону до Клода. Продолжай сочинять мне дифирамбы!

– Да, я могу не останавливаться вечно. Ведь ты – та самая умопомрачительная русалка, которую я видел во сне накануне нашей встречи. От тебя ночное озеро вскипело, как моя кровь, и я в том сне сладко утонул в глубине тебя.

Соня помрачнела: – Да, не тогда ли это было, когда Марианна сделала тебе, в тот момент спящему, минет, о котором рассказала в коридоре киностудии?

– Именно тогда, – грустно сказал Клод. И Софья вырвала у него руку из массирующих пальцев. – И я выгнал ее голую из комнаты «взашей». Боялся, что она меня возненавидит. А она еще тебя успокаивала этим случаем. Все же легендарная русская душа загадочна.

Ангелы истерично забили крыльями: похоже, назревал второй акт драмы на прежнюю тему. Ангел Софьи шепнул ей в ухо: в это время ты была в постели с Илларионом, – это самокритичное замечание, сделанное ей внутренним голосом, не улучшило настроения, но скандалу разгореться не дало.

– Ты прав. Давай выживем в условиях агрессивной среды несколько дней или месяцев. Не смотря ни на что. Нацелимся на домик у моря с высоким забором и чудесным садом, где будем жить друг для друга и наших детей.

– Кстати, ты беременна – врач «скорой» сказал. – Клод собрался с духом перед тем, как опять вступить на скользкий путь. Соня ведь уже после их знакомства переспать с капитаном Сухожилиным из полиции почти у него на глазах. И надо было устранить угрозу того, что Софии из честности сделала аборт, боясь навязать ему чужого ребенка.

– Я заранее хочу предупредить – был ли до меня с тобой кто-то и зачал ребенка – значения иметь не будет. Сын или дочь будут мои, не смотря ни на что, никто ничего не узнает, и уж точно я не буду тебя попрекать. Хочу, что б ты знала это.

Соня скривилась, как от лимона, и слезы потекли по мгновенно некрасиво искаженному лицу.

Она жалела о своей не то свободе, не то распущенности, наставшей после похорон Павла, о том, что сексом дала взятку, сексом спаслась от казни. Она не задумывалась, что от любого секса могут быть дети. А Клод об этом думал, оказывается.

– Уверена, что ребенок – наш с тобой. Помнишь, как ты меня любил тогда в прихожей, как заполонил и наполнил. Я подумала – вот любовь – это Бог. Кто ж еще может быть отцом в нашей с тобой ситуации, разве что Святой Дух.

А сама подумала с тревогой, что и Илларион, и Сухожилин презервативами не пользовались.

Но ее сомнения прервал такой глубокий поцелуй, что она чуть не задохнулась. Клод глубоко вдохнул в себя весь воздух из ее рта и потом выдохнул в нее свой с большой силой, не отрывая губ и не прекращая движения языка. Голова поплыла от желания. Но оба спохватились, что сейчас секс Соне противопоказан, ведь еще не зажило ее разорванное сердце. И сочли за благо, отпрянуть друг от друга.

– Больше никогда никто другой кроме мужа не окажется внутри меня, – зареклась Соня. И тут же вспомнила, что как раз перед двумя днями, когда ее принуждали к соитию обстоятельства, она уже зарекалась спать с кем-то, кроме того, кого полюбит. Поэтому вслух клятвы произносить не стала. Судьба несет по ухабам, по постелям, по экранам. И никогда не знаешь, так было необходимо сделать или лучше было избежать чего-то любой ценой?

Ангелы, прочтя ее мысли, озадачились и сами.

– А, правда, почему Бог исполнил именно Софьину мольбу? Она же, практически, была проституткой, которую использовали для шантажа. То есть, явной грешницей. И въезжала в столб у дороги с мыслью погибнуть самой и мужа убить. Разве мало хороших девушек, которым Бог не дал тех, кто будет их любить так, как Клод любит Соню.

– А почему в больнице – больные? Потому что они не погибли и их надо спасать, поэтому Абсолют и отозвался на крик боли. Спаситель и есть спасатель.

Рука у Сони постепенно розовела, но до полной победы над отеком речи пока не шло. Клод решил вызвать профессионального массажиста и вышел из их кабинки в общий зал и отправился искать специалиста. Тем временем Соня вышла в красивый зал с колоннами, в котором в это время никого не было, и бросилась в синюю воду бассейна, заменявшего в греческом зале пол. Она резвилась и ныряла, махала руками и плыла на спине, не замечая, что за ее русалочьими развлечениями уже наблюдают трое усевшихся на бортик мужиков с кружками пива. Он взяли их в здешнем баре, но решили распить, болтая ногами в бассейне. Но став невольными свидетелями зрелища, про пиво забыли. Они переполнили своими громадными телами бассейн и медленно шли «рыбку ловить». Соня заметила их, когда они еще были далеко, и ринулась на противоположный бортик. Три толстяка загребли брасом с новой силой – добыча уходила.

Соня вылезла из бассейна, но один из «рыбаков» успел схватить ее, нагую, за ногу.

– Ой, какой вид снизу. Не бегите от нас – мы не страшные, мы толстые и добрые.

– Рыбка, выполни три желания, то есть одно, но каждого по очереди.

И это желание – умереть через пять минут, как сюда вернется мой жених? Софии ударила другою ногой по руке нахала. Но тот удерживал девушку и двое других подгребли к бортику, жадно разглядывая нагую Афродиту и сально улыбаясь.

– Да ладно, у нас другая рекламная концепция: три в одной. Это всегда лучше одного жениха. Да и убить нас трудно – мы во всех отношениях большие люди. – пошутил второй толстяк с гигантским животом. – И ухватил Соню за вторую ногу. Если б не было угрозы, что красотка при рывке за ноги не ударится при падении затылком о мрамор, то оба они давно бы ее стащили вниз.

А пока просто приковали ее к бортику, бесстыже разглядывая.

– Ну, тогда на помощь жениху придет группировка Иллариона, у него работал мой бывший муж, пока не погиб в автокатастрофе.

При этих словах оба толстяка из числа бизнесменов старой закалки дружно отпустили руки.

Да ладно, мы же пошутили. На вас же нет татуировки, «Я не проститутка», а резвились вы, извините, в чем мать родила. Простите покорнейше, не разглядели ваш моральный облик. Язвительно отшутился третий, жестом головы приказывая друзьям, что б плыли обратно к пиву.

И вовремя.

Как раз в поисках Софи пришел Клод вместе с массажистом – угрюмым дядбкой с бицепсами, как у штангиста. Он, конечно, понял, что произошло. Но устраивать сцену не стал.

– Смотрю, тебе не давали скучать. Наверное, они хотели узнать дорогу к Северному полюсу, где живут их родственники – тюлени.

Соня засмеялась. И мужики тоже. И вправду они не были злыми. Просто привыкли ловить момент. Иногда за ноги.

А Клод был верен себе – мысленно проводил аналогии схожести всех людей с животными, и приписывал по аналогии черты характера зверушки ее «человеческому воплощению». И это была еще одна их общая с Соней черта.

Соня неторопливо подошла к Клоду, любуясь его великолепной фигурой и грацией. Демонстративно обняла его за талию и спрятала голову под мышку.

– Пойдем, пусть меня вернут к нормальной жизни руки этого костолома. То есть, костоправа. И массажист тоже улыбнулся: сколько народу в стране теперь знают английский!

– Просто твой любовник делала тебе спортивный массаж, а нужен – медицинский. Придется брать в руки сосуд и вести, его продавливая, до слияния с другой артерией, а не просто сильно массировать руку.

До этой фразы костоправ казался Соне этаким Кин-Конгом. А после того, как он проявил знания, она повысила его до медведя-шатуна. Тот извлекает прокорм хитростью и умением, а не тем, что сосет лапу в берлоге.

– Будто отвечая на ее мысли, Клод спросил у массажиста:

– Забыл спросить, как вас зовут?

– Зовите Мишей.

Клод с Софии понимающе переглянулись.

Арсен очень довольный пошел домой к дяде, собираясь рассказать родне о своей встрече с великим и могучим Илларионом. И заверить, что за неисполнение заказа на убийство им с дядей ничего не будет. Точнее, заказ изменился. Назовем это бумерангом.

По дороге Арсен зашел сфотографироваться в будку у метро. Ему же придется делать фото на загранпаспорт. Естественно, на чужое имя. Никто ему об этом не сказал, когда позвонились по его телефону, когда он уже сел в машину и отправился в банк – убивать царицу Тамару. Охранники ему сказали, что Тамару Семеновну нужно будет «обслужить» не здесь, как решено было, а за границей, куда она отбудет вечером.

Но Арсен поедет за ней через два дня.

А пока следить отправится Гия, поскольку у него уже есть шенгенская виза. Начальник охраны ни в каких преступлениях группировки не участвовал, поэтому перед законом был чист – специально, чтобы иметь возможность ездить за границу. Правда, если по данным слежки в аэропорту дама весомых достоинств отправится в другую страну, с еврозоной не связанную, тогда ему придется сделать визу им обоим с разницей в день-другой.

Выйдя из будки, где делал фото, Арсен, рассматривая на ходу фото, буквально споткнулся о сидящую у края тротуара старушку с бобами – она гадала желающим за маленькие деньги.

Решив проверить, правда ли это или чушь, он дал бабке в платке двести рублей.

Так кинула и разложила крупную фасоль, и сказала, что жизнь у парня стара опасной два года и два дня назад. А теперь его ждет дальняя дорога, которая ведет… к могиле.

– Чьей могиле, – вздрогнул Арсен, – что ты мелишь!

– Уезжай, поручение не выполнишь – выживешь, а попытаешься выполнить – могила будет твоей.

Настроение сразу испортилось. Что же ему делать после таких пророчеств.

– А ничего, – решил Арсен, – скроюсь-ка я просто в другой стране, а не в той, куда должен бы улететь. «Я от бабушки ушел, и от дедушки ушел, – спел вслух Арсен. И дяде он ничего не будет говорить, просто скажет, что девка, которую надо грохнуть, ночью попала в больницу. Придется подождать.

Это только в кино убийца следует плану, окутан сетью обязательств, страхуется и шифруется. Нет бы взять аванс и не париться!

Тамара Семеновна была мрачной. Она зло забрала у Сухожилина записи половых актов Сафьи, которые делал ее покойный сын (хоть капитану она соврала, что нанимала с этой целью частного детектива).

Она сперва подумал, что отдаст их режиссеру Заславскому. Это ведь он тогда «стукнул» газетчикам на Соньку, что она с ума сошла, и Ангелы ей мерещатся повсюду, значит, ненавидит эту девку за что-то. Пусть использует кадры порно-съемки в каком-нибудь новом фильме «для взрослых».

Но, помешкав, потом решила не тратить время понапрасну, и просто найти хорошего компьютерщика (сама-то Тамара типичный «старый чайник» в этом деле), и тот выложит компромат на Соньку в Интернет. Тогда позор ей обеспечен хоть у нас, хоть в Австралии – Слава Сети! В Индии, куда «царица» решила отправиться, как раз много отличных компьютерщиков и хакеров.

Она радостно потирала руки, ловя такси, чтобы отправиться в аэропорт и купить билет на рейс до Дели, а оттуда – на Гоа.

Монументальная Тамара Семеновна и не знала, что ей опять повезло так же, как Софье: планы на счет ее убийства были расстроены киллером – «пофигистом», также, как, впрочем, и ее собственные планы убийства Соньки треклятой.

Соня заснула под руками массажиста, хотя это было непросто: больно было. Но усталось сморила ее в какой-то глухой, мутный сон. В нем Илларион ее спрашивал: – Ты позаботилась, чтобы сохранить моего ребенка». И от ужаса от того, что он мог бы быть прав, Соня проснулась. И тут же решила, что жениться им надо срочно и уезжать из России: если Илларион будет так думать, то его «оторва» Нана убьет Соню, не разбираясь – на всякий случай. Да и на Клода может виды иметь. Ну и разуверять Иллариона Софье не очень-то хотелось.

Стоит о черте подумать, как он тут как тут: на экране мобильного телефона высветилась надпись: Илларион. Соня хотела сбросить, но решила узнать, что надо этому гению преступного мира.

– Алло, – слабым голосом отозвалась она, – Я на процедуре, – наполовину соврала Соня, ведь массаж так и можно было бы назвать.

Михаил уже массировал ей плечи, а рука отошла совершенно, остался только багровый синяк.

Соня, у меня для тебя приятный сюрприз! – Илларион говорил иронично. Твоя свекровь написала и заверила у нотариуса дарственную на твою квартиру в пользу Софьи Орловой, поскольку сама Тамара Семеновна срочно уезжает из страны навсегда. И я ее убедил поступить справедливо.

Можно себе представить, сколько ногтей пришлось бы вырвать этой мегере с залакированными волосами, чтобы она отписала ей пентхаус, когда можно было за него побороться.

– Спасибо Вам огромное! Это царский подарок. – Искренне сказала Соня. Ей даже комок к горлу подступил.

– Тебе и твоему малышу, – улыбнулся в трубку Илларион. – При упоминании малыша Соня аж задохнулась от неожиданности. Ну, конечно, Гия же интересовался ее здоровьем в полном объеме!

– Чтобы избежать шантажа в будущем с твоей стороны, я проверил в больнице: ребенок не мой. Так что подарок – от чистого сердца, – Илларион рассмеялся, верно вычислив реакцию Сони.

– Еще раз спасибо, – закричала Софья в трубку. И испытала громадное облегчение.

– Не за что, поправляйся, – с отцовскими интонациями продолжил разговор Илларион. – Дарственную отвезу нотариусу, у которого оглашали завещание, – заверил он уже деловым тоном, и отключился.

Соня ликовала. Ей хотелось вскочить и прыгать на месте. Надо же, не придется судиться, доказывать что-то, просить о помощи свидетелей, которые неизвестно как относятся к ней теперь и могут быть Тамарой перевербованы! Камень с души упал и разбился.

Клод спросил, что случилось. Про тест на отцовство она ему не сообщила. А вот про дарственную на квартиру отъезд Тамары Семеновны – поведала. С восторгом.

Клода насторожило такое отношение преступного авторитета к его Соне. Но она так рада была известию, что квартира ее, что Клод отогнал от себя подозрения.

– Это надо отметить! Особенно учитывая тот факт, что мы толком не ели уже больше суток.

– Я последний раз ела пшенную кашу с компотом в больнице. После операции. – проявила Соня свою память.

– А я и вообще не помню ели что – то два дня. Только не хочется ехать переодеваться – мы ведь одеты для бани и машина у нас не с собой.

Массажист Миша, смахнув пот со лба, посоветовал им поесть тут же, в кафе при банях.

– Тогда и вас мы приглашаем. Ведь вы спасли мне руку, – позвала его в компанию Соня. Перевела Клоду сказанное ими с Мишей. И вся троица, одевшись, отправилась пировать.

Клод объел кафе в смысле чебуреков. Да и Соня о талии не думала. Зато Миша питался рационально – заказал себе три бутерброда с черной икрой и салат. Выпили шампанское, потом – пиво. А потом стали рассказывать анекдоты на русском и английском.

Если что – обращайтесь, сказал им Миша, проводив до входа в баню. Не жалею, что одного клиента пропустил из-за праздника. Красивые вы люди, – вдохновенно сказал он на прощание. И это было не комплементом, а истиной.

На улице опять был уже вечер и снова валил снег. Но небо больше не казалось Соне космическим вакуумом с проблесками звезд. Снег напоминал ей сребристое конфетти на празднике. В природе все и всегда нейтрально. И только настрой внутри делает мир привлекательным или отвратительным.

Соня подняла руки вверх, обнимая и ловя чудесные крупные снежинки и хлопья из них, – Спасибо вам, Ангелы, я так счастлива!

Клод не знал наверняка, что она сказала, но по – английски повторил то же самое.

Ангелы смущенно между собой переглянулись. – Не нас им надо благодарить. Мы же от них отвернулись с досады. Это не ангельское поведение.

Но и они про нас в тот момент не вспоминали, Проворчал Ангел Клода, – Как это у людей получается – верят, только когда им выгодно?

Ангел Софьи, подумав, возразил: – Они ведь считают, что это Бог их наказывает. А ведь он – как прекрасный отец: помогает, когда просят, старается предупредить о последствиях поступков. Но киллера уж точно не наймет для своего дитя! Людям Им указан безопасный путь по жизни в заповедях, но они с него сворачивают: то в тупик, а то и вовсе сигают с обрыва…

Соня и Клод опять спустились в метро. И теперь Софья затмевала всех вокруг, она просто сияла возвращенным счастьем, будто заново родилась, когда чуть не умерла не то от инфаркта, не то от горя расставания.

Поднявшись наверх из метрополитена оба наткнулись на киоск с цветами. Клод купил букет алых роз и Соня уткнулась в него лицом. С этого момента и до конца жизни она всегда покупала духи только с запахом роскошной розы – чайной, не церемонной, а алой, как кровь, пышной, как восточный наряд наложницы в гареме и пахучей, как рай. Потому что она поняла, что Клод сделает дома с лепестками. И не собиралась отказываться от секса, даже если он снова попытается ее не «утруждать». Жить и любить не может быть вредно.

И она, конечно, не ошиблась. В той самой спальне, где Соня сутки назад стояла и лежала перед окном на полу и умирала, Клод расстелил шелковую простыню поверх покрывала, рассыпал на ней лепестки. Свечей он в доме не нашел, но обнаружил сандаловые ароматические палочки и поджог их. Вскоре чудесный густой, сладострастный аромат навеял грезы о «Камасутре». Но, раздевая Софии, сопровождая поцелуями каждый предмет туалета по всей его площади, он обнажил умащенное при массаже апельсиновым маслом тело любимой. Она лежала, закрыв глаза, и тихонько мурлыкала, вскрикивала, стонала и пытаясь приглушить страсть даже мычала. Но чувства прорывались, глаза увлажнились. И в конце перед оргазмом она вдруг начала рыдать. И никак не могла остановиться. Напряжение последних дней нашло выход в своего рода оргазме сверху. Тепрь билось тело сразу в двух направлениях – вверх и вниз. Испугавшийся Клод гладил Соню по голове, как маленькую и тихонько шушукал что-то невнятное. И Соня постпенно перестала вздрагивать. И хотела было стянуть с Клода свитер и майку.

Но он не позволил себя раздевать:

– Уверен, что сегодня тебе нельзя что-либо делать вообще, поэтому отложим мое удовлетворение хоть на неделю. И все это время я буду тебя целовать всюду до тех пор, пока ты не получишь фейерверк оргазмов еще раз. А ты поможешь мне только рукой. Сожми его у основания и сжимая кольцо пальцев. Надеюсь, это полезно для возрожденной руки.

Соня была разочарована, что он в нее отказывается войти. Но понимала, что это не потому, что он этого не хочет. Потому что его джинсы уже не вмещали его эрекцию. А ведь он поцеловал только лицо, шею и грудь. А когда он затеял игру языком и клитором, Соня уже откровенно орала и вопила. Ее все трясло и передергивало от сладкой муки. Она привстала, освободив член Клода из плена джинсов, и припала к нему губами. Клод закричал от наслаждения и неожиданности и извергся фонтаном вверх.

– О Боже, я не вынесу этого неделю! – сказала Софья, все еще мучимая разбуженным внутри вулканом.

И она повалила на Клода на пол и села на вновь возбужденный член верхом, даже не спустив любимому джинсы.

Клод тут же поспешно, пока она не начала двигаться с силой, перевернул ее на спину и стал действовать сам. И вскоре почувствовал сходящиеся круги ее оргазма, в волны которого он окунулся почти сразу. Добиваться своего повторного удовлетворения он не стал.

– Да, и часа не продержались мои благие намерения, – с виноватой и сытой улыбкой сказал он, откатываясь по полу в сторону, чтобы избежать соблазна.

Ими вымощена дорога в ад, – напомнила Софии, А ад – это даже рай, будь он без тебя внутри меня.

– Слушай, давай я перенесу тебя на кровать и уложу спать одну – боюсь, что утром снова не сдержусь. А ты столько всего пережила недавно, ты должна выспаться. Тогда я обещаю круглосуточно не вылезать своим мангустом из твоей норки.

– А разве мангусты лазят по норкам? – вдруг заинтересовалась полусонная Софья, которую Клод держал на руках, как ребенка, под попу, а второй рукой сдирал с постели простыню с лепестками и покрывало.

Но перед тем, как положить обмякшую, растрепанную Соню, он всунул в нее на минутку снова торчащий член.

– Пойду, прочту об этом в Интернете. И заодно о том, через сколько дней после рентген операции на сердце можно заниматься сексом.

– Соня пробормотала: – Зачем? Операцию – то мне не делали! Надорвавшееся изнутри в области стенок сердце оказалось полностью свободным от тромбом. Врачи были явно поражены. Мелькнула мысль о чуде. Но они ее старательно гнали от себя. А я – нет.

Клод изумленно посмотрел в лицо Соне: – Как это не делали? С меня взяли за нее десять тысяч долларов!

Соня улыбнулась, отворачиваясь на другой бок:

– Остап Бендер продавал билеты за вход в провал. А его тоже Бог создал, а не он.

– Кто такой Остап Бендер? – спросил тихо Клод, но Софья уже спала.

Умиленный ее Ангел смотрел на лепестки роз и крикнул удаляющемуся вслед за Клодом его Ангелу:

– Смотри, ты сотворили эту чудесную идиллию. Как все красиво получилось!

– За исключением ложки дегтя в виде мошенничества врачей. На Земле невозможно полное счастье.

– На Земле – да. Но ведь небо начинается буквально в сантиметре от нее. Так что есть надежда, согласись. Ну а если серьезно, нам с тобой опять надо переписать и утвердить сценарий: эти двое, вроде, собираются туту остаться. Где им работать. Не на Иллариона же?

Ангел Клода вернулся к коллеге, хранившему Софью, почесал по еще земной привычке себя ниже макушки и резюмировал: – Надо тебе переубедить Софью. Здесь она жила во мраке, в пепле душ, поскольку попала в среду сгоревших душ. Ее просто необходимо увезти отсюда. Пусть не в Австралию – просто подальше от тех, кто может вернуть ее на круги ада.