Текст книги "Астролюдия"

Когда я прочла об этом в Интернете, то подумала, что два человека в браке соединяются в одного не только в том смысле, что гласит легенда, а в самом прямом: каждый ребенок – это наполовину мать и на другую – отец в генотипе. Но и сама семья – это тоже единый организм. И поэтому при разрыве на части испытывает психологическую боль, схожую с физической по силе.

А та часть, которая оторвалась или отрезана, – загнивает. Опять же, в той же степени физически, что и морально. Не значит ли это, что, если б не Клод, то я бы страдала по Павлу?! Что я бы «истекла кровью»? Или отравилась бы из-за чувства вины перед ним. Перед человеком, который использовал меня, как алиби, чуть не убил, заставлял соблазнять других мужчин.

Неужели я могла бы и дальше принимать его образ мыслей: я не насиловал Нану, она мне отомстила за нелюбовь, повергла в ситуацию, когда-либо я буду врать, либо умирать мучительно, под пытками. Я все три года понимала его. И не собиралась я уйти к немцу, к которому Пашка сам же меня и отправил. Что, я не знала, что меня и там достанут люди Иллариона? Но свекровь решила подстраховаться и убить меня. Вряд ли она советовалась с сыном. Или он тоже дал добро на то, чтоб со мной случилась автокатастрофа? Нет, все же он умнее и понимал, что, стань он вдовцом, ему бы пришлось жениться еще раз. И кто знает, стала бы молчать новая жена о том, что он – кастрат? И, несмотря ни на что, я была влюблена в него сильно и радостно два дня, горько и болезненно еще несколько месяцев. Он тогда спал рядом. Иногда тискал грудь и стонал от своего мужского горя. Длилась эта странная любовь (илистокгольмский синдром?), пока муж не послал меня спать с другим мужчиной, а потом бил по животу руками и ногами. И тогда во мне все внутри разрывалось, и я стала мучительно ненавидеть Пашку Красавчика.

Я просто не могла его видеть. Уходила спать на диван в гостиной. Ведь создавать вторую спальню было бы подозрительно, прислуга могла сообщить о том, что супруги они фиктивные. Я запиралась в гостевой ванной, пока он собирался в офис. Все дни я читала книги по психологии, чтобы больше никогда не угодить в ненужную любовь. Пока не поняла, что и без книг я чувствовала подвох, когда Павел подъехал ко мне на машине, когда я ждала свою судьбу – Рината – на остановке. Ведь Ангелы мне просто кричали: не надо с ним связываться. И даже на свадьбе мне хотелось убежать. Но и хотелось оказаться в его объятиях. Хотелось отдаться ему целиком, до конца. Стать его «всем». Такой, как он захочет. И теперь я понимаю, что это счастье, что он был кастрирован. Потому что физическое соединение в одно делает людей сообщающимися сосудами, по которым друг в друга перетекает хорошее и плохое. Поняла я это только с Клодом, когда его любовь все во мне переплавила, залила елеем и патокой. Целуя его, я всегда чувствовала сладость во рту под языком. Чего не было никогда и нис кем. Банальное слово «любовь», которое применяют даже к вещам материальным, не объясняет головокружения, физического расплавления кожи, экстаза и слез в конце секса, бушевания крови, которая идет волнами по венам. Можно ли сказать об этом вслух? Но при любви психическое перерождает и физически. У всех ли это так? Или все же не каждому дано испытать срастание.

Кто-то ведь может (при составлении нового тела семьи) испытать и физическое отторжение. А при пересадке органов оно – смертельно. Значит, должна быть наука, которая поможет не связаться с тем, кто тебе чужой, противопоказанный. И это – астрология. Если мы не созданы – в самом прямом смысле этого слова – друг для друга, то не надо рисковать жизнями, пытаясь вцепиться в отчуждающуюся часть семьи, чтобы не умереть обоим. Или двоим. Или четверым.

Но почему же тогда с такой силой на короткое время – только для секса – так тянет нас к тем людям, с которыми вообще ничего общего в характерах, привычках, внешности? Не для того ли, чтобы ребенок, зачатый в таком союзе, обладал более длинной цепочкой самых разных качеств и был бы более готов к жизни с ее разнообразными превратностями. Барышня и хулиган, девственница и врубелевский Демон…

Настя строчила, как ненормальная, переводя этот абзац. Ведь дальше в тексте мелькали их с Гией имена.

Она подумала, что ей бы надо начать учиться астрологии всерьез. Кому, как не физику-теоретику, разбираться в сложных построениях. Разве взаимодействие атомов, нейтрино интереснее, чем столкновения и соединения судеб? То, что Софья воспринимала в образах, ей захотелось понять процессуально. Она даже задумалась, не бросить ли ей институт. Настя ведь восстановилась там и ходила на занятия регулярно, но уже с курсом ниже своего. И поэтому ей было скучновато, пока от повторения пройденного в прошлом году. До эпохи Влада, Софьи, Клода и, главное, Гии.

Георгий заметил у себя зуд в паху и сыпь на члене. Неужели Лиана заразила его гонореей?! А что, собственно, еще можно ожидать от такой нимфоманки. У врача она осматривается реже, чем «трахается». Да и осматривает он ее сперва своим членом, а только потом глазами – если вообще тратит на это время. Ее безумная сексапильность не одного его с ума сводит. Хотя, по ее признанию, с Гией она испытала не испытанное.

Георгий и тогда, и сейчас усмехнулся мысленно. Всем, наверное, она это говорит. Но что касается его, то он и впрямь испытал это с ней, с Лианой.

И за это теперь придется лечиться. Он уже забыл, что выбрал в первый момент после секса между двумя женщинами более порочную и опытную, а не чистую и верную.

Но не теперь. Ведь, в отличие от соединения с Асей, удовольствие в сексе с Лианой было только физическим. И к нему примешивалась брезгливость, разочарование в себе и чувство вины перед женой. А эйфория от совокупления с Настей длилась долго и была безоблачной. Он ощущал себя победителем, созидателем, Богом для одного человека. Хоть Настя – физик-теоретик – не говорила броских фраз и похвал. Она его, наконец, полюбила. А он… он ее заразил!

От этой мысли испарина выступила на спине. А вдруг она уже беременна, и ребенок имеет все  шансы теперь родиться каким-то не таким. Ведь она должна теперь будет колоть антибиотик! Но ведь надо будет признаться жене, что он ее заразил. А она может не поверить, что это его прошлые грехи, и…

Гия быстро оделся и тихо, не мешая Насте переводить книгу, вышел из квартиры. Достал телефон и позвонил знакомому «лепиле». Венерологу Льву.

Врач, увидев на дисплее его имя, усмехнулся.

– Привет, бабник. А мне говорили, что ты женился. Неужели законный секс так же опасен, как и случайный?

Гие было не до шуток. Он сказал зло:

– Для жены он опасен. Боюсь, что я ее заразил, а она могла бы уже быть беременной.

Лев дипломатично промолчал, не стал развивать тему.

– Тащи ее скорее ко мне. Скажу, что делаю ей укол от грибка. Мол, ты не помыл вовремя член, налетел на нее внезапно. Она и не узнает ничего.

– А для ребенка ситуация опасна?

– Не знаю. Посмотрю в учебнике. Ты же знаешь – мои пациенты все до одного детей не ждут, а опасаются…

Гия вернулся к Насте, посмотрел через ее плечо в компьютер. Вбитый вопрос выше ссылок гласил: зуд в половых органах. И во всех ссылках мелькало, что вызывается он чаще всего гонококковой инфекций.

Ася смотрела на экран, закаменев спиной. На нее нахлынул брезгливый ужас. Он спешно нажала на первую ссылку и прочла все про инкубационный период и симптомы. Гия не знал, как ей помешать.

Ангел заохал и закрыл глаза себе. Он тоже решительно не знал, что делать, чтобы защитить душу Насти от той боли и омерзения, которые она испытала, прочтя сроки от момента сношения и заражения. Ее муж спал с кем-то другим буквально на днях.

Гия понял, что врать поздно. И предпочел полуправду.

– Да, мои старые грешки, вижу, на тебе отразились.

– Никакие они не старые, – сквозь сжатые зубы, пытаясь не заорать и не зарыдать, сказала Настя.

– Да, когда ты меня послала, я вышел из дому и переспал с первой попавшейся проституткой. И вот результат. Нам обоим нужно лечиться, а если б ты не бросала мужа, то теперь бы все было лучше, чем есть.

Ангел кричал Асе в ухо, что это – неправда, что с проституткой он общался уже после примирения. И если сейчас она его простит, то эта ситуация будет повторяться и повторяться. Но Асе так хотелось поверить, что это со зла на нее, что это она виновата, что она заплакала молча.

Гия схватил ее в объятия и стал просить прощения. Искренне. После чего он послал Настю собираться – повезет ее в венерический диспансер.

– Нет! Я не пойду туда! Такой позор!

– Хорошо, мы зайдем туда с заднего хода, без всякой там регистратуры, к моему знакомому рвачу. Я уже обо всем договорился. Ведь у меня симптомы тоже.

– Знакомому врачу! – закричала Настя. – В тексте в Гугле написано, что от регулярной гоноре и может наступить бесплодие! У нас что, не будет детей? – она подскочила и стала бить Гию кулаками в грудь.

Гия охал, но терпел.

– Все, хватит, ты достучалась до моей совести. Переоденься и поехали. А то еще успеет у тебя развиться бесплодие. – Настя треснула со всего маху ладонью по лицу.

– А если я тебя сейчас вырублю? – Гия стоял, позеленев от злости, и играл желваками.

– Будешь всю оставшуюся жизнь спать с проститутками, – жестко сказала Настя, вытерла слезы полой его рубашки и пошла одеваться.

Ангел вздохнул с облегчением. Георгий ее обманул. Но в результате боль у его жены не такая сильная, как если бы она узнала правду. Ложь во спасение того, что не спасти, – он-то знает, видел ленту судьбы подопечной. В принципе, и сейчас он мог бы заставить ее порыться в Интернете и узнать инкубационный период развития гонококковой инфекции. Но это заставило бы Асю уйти в никуда прямо сейчас. А ведь вчера она зачала… Да и любит ее этот далеко не хороший Гия, как может. Неправильно, неверно, но сильно и больно.

Клод, устающий на тренировках физически после того дичайшего стресса, который пережил всего пять месяцев назад после смерти жены, а потом еще одного, когда узнал ее глаза на личике дочери, приходя в восемь домой плашмя валился на кровать, раскинув руки, и спал еще час рядом с притулившимся к нему Фредиком до того момента, когда в половине десятого Миша привозил двойняшек из того дома, где они жили, уже сытыми, объевшимися густым молоком из необъятной груди кормилицы. И с бутылочками молока на день от нее же.

Мужчины оживленно болтали минут двадцать за чашкой кофе, Фредик «тырил» вредные для малышей конфеты, он потихоньку и съедал под столом.

Потом младенцы просыпались дружно. И Клод снова ложился на их когда-то общую с Соней кровать, а все трое детей ползали по нему, а Фред так и прыгал на груди. Лежа в позе человека да Винчи, в эти моменты Клод чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. Тем более что маленькая Сонечка всегда заглядывала ему в лицо абсолютно взрослыми глазами и сияла ими так, что Клод все время напоминал себе: когда девочка заговорит, спросить у нее, помнит ли она прошлую жизнь, ее чувства дочерние или же чувства любящей женщины? Впрочем, он тут же одергивал себя: в любом случае инцест невозможен, и нужно научиться существовать, удовлетворяя мужские потребности, но не женясь. И решение этой проблемы заводило его в тупик. Об этом он мог говорить только с отцом и с Мишей. Но ни у кого из них плана сколько-нибудь нормальной жизни для Клода не созрело.

Самое ужасное, что этим же вопросом – будет ли жениться «самый красивый вдовец мира» – озаботилась и Ирэн. Она написала в свой глянец статью о том, что красавец чемпион по спортивной гимнастике открыл благотворительную школу для детей-сирот, а днем намеревается тренировать детей богатых родителей, чтобы те оплачивали и содержание сирот в школе вместе с оплатой обучения мальчиков из интерната. А также о том, что зал будет с той же целью сдаваться под школу танцев натри часа – с пяти до восьми вечера ежедневно.

И тут же Клода через Ирэн завалили предложениями богатые мамаши спортивных детишек и владелицы студий танца. Ирэн написала и об этом, с юмором отмечая в статье, что на тренировки скучающие бездельницы, сопровождающие своих сынишек, одеваются лучше, чем на иные светские рауты.

А Клод ни на кого не смотрит, стараясь избежать соблазнов. И назвала статью «Кто хочет повторить подвиг святого Иосифа» и сопроводила ее портретом, взятым из Интернета, – там, где Клода сняли на красной ковровой дорожке Каннского кинофестиваля в том самом фраке-камзоле и расстегнутой до пупа рубашке с воланами по краю. Он там был похож на гламурного вельможу, неотразимого ловеласа. Хотя улыбался он так Софье, своей жене, и обольщал взглядом законную «половинку». Теперь, когда ее нет, у многих богатеньких разведенных красавиц появилось желание увидеть такой во всех смыслах слова «сияющий зеленый взгляд» на себе.

Клоду Ирэн не сообщила о своих двух статейках. Она не сказала о них даже мужу, чтобы он не стал ее отговаривать. Будучи Овном по гороскопу, она искренне считала, что негоже красавцу-мужчине жить в одиночестве. Тем более что детям нужен материнский уход. Конечно, из тех, кто начал внезапную для него осаду, Клоду трудно будет подобрать мачеху самоотверженную и деликатную – на охоту вышли закаленные хищницы. Но и Клод не дурак – разберется. Словом, высказывание Омара Хайяма «Ты лучше будь один, чем вместе с кем попало» Ирэн не считала верным. Вот она – влюбилась в Питера на свадьбе у Клода и тянуть не стала: раз, и в «дамки». Должна же она помочь другу их семьи.

Хотя Ангел Ирэн послал трижды по минусу наверх, пока она статьи писала. Слишком большая доля желания сенсации соседствовала с крошечной каплей тех мотивов в голове журналистки, которые она готовила, как аргументы для мужа…

Глава четвертая

Настя сидела в гинекологическом кресле. Лицо ее заливала краска стыда. Она просто горела всем телом оттого, что это происходит с ней. Врач был отстраненно-вежливым. Все его поведение говорило о том, что его пациентам стесняться нечего. С любым такое может случиться. Но на нее это не действовало. Осмотр, мазок, сама поза в кресле, когда внутрь лезут чужие глаза и руки через разверстую вагину, – все это было унизительно.

Но, главное, Настя решала – не сделать ли ей аборт, ничего не сообщая мужу. Он был не в курсе, что еще вчера она купила тест на беременность в аптеке, а здесь, в больнице в туалете пописала на него, досадливо попадая на руки. И он оказался положительным!

Думала она над тем, сказать ему о своих опасениях насчет того, что от ее стыдной болезни и лечении антибиотиками плод может развиваться неправильно, родится какой-нибудь дебил.

Но сперва она решила расспросить врача, который приедет ее осматривать, о том, повлияет ли на плод эта зараза или нет. Домыслы Ася не любила. И не хотела потерять ребенка просто «на всякий случай».

– Доктор, а могу я сразу записаться на аборт? Ведь если это гонорея, это навредит ребенку.

– С чего вы взяли, что беременны?

– Только что сделала тест.

Врач углубился в матку, направив внутрь весь свет.

– И правда. – То, что он не определил беременность, его несколько смутило. – Но давайте переживать неприятности по мере их поступления. Я буду лечить вас «цифраном». А он как снайпер убивает только болезнетворные микробы, а нормальные не трогает.

– Значит, остальные антибиотики поливают нас огнем из автомата Калашникова? – невесело пошутила Настя.

– Или даже из гранатомета. Есть препарат спектиномицин. Один его укол полностью излечивает гонорею. Но такой сильный антибиотик точно навредит плоду.

Доктор озадаченно вытер руки спиртовой салфеткой и уселся писать что-то в карточку. Его Ангел сообщил Ангелу Насти, что врач боится говорить плохие новости Георгию. Ведь тот может подумать, что не долечился в прошлый раз, а не то, что заразился снова. Ведь мужик недавно женился. Это может повлечь…

Врач даже боялся подумать, что.

Настю обрадовало, что можно не принимать таких глобальных решений прямо сейчас. И теперь насчет аборта врач точно будет говорить с Гией, а не с ней, если тот понадобится.

Ангел Аси, в ужасе кувыркавшийся над ней, когда она сказала про аборт, услышав ее мысли, подумал, что, поскольку Настя перекладывает мысленно решение на плечи мужа, а у того Ангела нет, ему надо запросить помощь более высоких небесных инстанций. Ведь на роду Асе написан только один этот ребенок, другого не будет. Только тут-то и обрадовался Ангел, что Настя переводит Софьину книгу, в которой об этом как раз и написано. Как раз перед тем, как у нее так ярко проявились симптомы болезни, его подзащитная переводила этот отрывок. Там было написано о судьбе Насти и Георгия Цхелава, а также о взаимодействии их обоих с детьми Клода и Софьи:

«Как необыкновенно ответственно не только предсказывать будущее людям, но и переплетать их судьбы. В жизни постепенно или стремительно какие-то люди возникают в нашей жизни по воле небес, которая, судя по тому, что вы, дети и друзья, читаетемою книгу, четко прописана и приводится в исполнение. И в каждом сценарии роль исполнителя – главная, не то что в кино. Я могу только предполагать, кто останется рядом с моими детьми, когда меня не станет. Разумеется, все они будут во втором ряду партера. А в первом – мой Клод. Соавтор их характеров, сохудожник их портретов в полный рост, точнее, скульптур. Надеюсь, что сынишка будет похож на него. Лев по гороскопу. Хочу, чтобы его звали Леоном. Но если малыша назовут по-другому, так как в тот момент не прочтут еще мою книгу, то пусть добавят второе имя в метрику. Пусть он будет сильным, благородным и красивым, как его папа. Мы ведь с ним всегда примеряли на людей образы зверей и птиц, а то и рыб. И, в соответствии с этой ассоциацией, придумывали характеры. И они всегда совпадали с реальными. Видно, в небесной канцелярии тоже делают «мультики»! (Боже, а что если после смерти такие шутки наказуемы?!).

Итак, могу смело предположить, что с детьми на первых порах возиться будут Михаил и Лилия, а потом подключится Настя. Боюсь, к тому моменту она уже не выдержит образа жизни Георгия, – слишком по-другому она представляла себе мужа, часто вспоминая отца с матерью.

Но любовь между ними не пройдет никогда. Ведь им предназначен духовный брак. В нем сплелись все эксперименты, все проблемы всех браков. Но решение одно – даже на расстоянии тысяч километров и спустя десятки лет они не расстанутся друг с другом. Хоть и могут жить в одном доме с другими людьми, общаться не перестанут. Как и помогать друг другу. И при этом не разведутся. Вот только, думаю, отберет Гия у своей Аси студию. Он захочет продолжать делать записи если не эротического рэпа, то точно порноблюза без слов, но сделанного по тому же рецепту, который придумала я.

О, ему будет откуда брать исходный материал! Его гороскоп показывает безмерную сексуальность, неустойчивые эмоции, одержимость накоплением денег и собственности. Все это вместе взятое не позволит ему оставить жене то, что куплено на деньги ее бывшего тестя, но и брата Гии. Да и рискованно одинокой женщине иметь бизнес в России.

В отличие от мужа, Настя не будет скакать из койки в койку. Я даже допускаю, что именно она окажется рядом с моим Клодом. Но, умоляю, не женитесь! Встречайтесь тайно, чтобы не травмировать детей. Я считаю Настю самой достойной кандидаткой в постель моего мужа. Еще и потому, что ревную его хоть к кому и уже сейчас. Но с Настей он будет спать, смею надеяться, под мой эротический рэп, представляя меня вместо нее.

А она будет любить его, увы. Но только физически, потому что мысленно и юридическивсю жизнь будет женой Георгия. И станет обожать похожего на него ребенка. Надеюсь, что будет девочка. Тогда она сможет выйти замуж за Фреда. Хотя я бы и сама вышла замуж, забравшись в маленькую дочку, за этого солнечного мальчика. Но если он – ребенок Клода (а в этом можно усомниться, зная поведение Жиз с мужчинами), то это было бы нежелательно. Тогда эта милая брюнетка составила бы красивую пару с Леоном. Но не будем пока касаться судеб детей. Дадим им время вырасти.

Вернемся к судьбе Насти и Гии, которых их будущее уже настигает прямо сейчас.

Уверена, что моя подруга первой прочтет книгу после моей смерти. Муж будет горевать по телу, его родители – по общению и теплу в нем, а Настя видела во мне советчика.

Не знаю, правильно ли я говорила ей о любви, вот если попаду в рай после всего, что наделала и наболтала, – это будет верным ответом на самой главной олимпиаде. Постараюсь какие-то свои наказы и поучения с того света скорректировать. Если можно оттуда «подсказывать». Многие люди узнавали от умерших супругов или родителей, где спрятаны ими ценности или завещания, улики против убийц, – читала о таком в Интернете. Завещание я не писала – все мои родные и так живут в этом доме. Надеюсь только, что не отыщется тетка, которая оформила надо мной опекунство, а потом продала квартиру, пока я была в шоке от увиденной в нескольких метрах от себя страшной гибели родителей. Ей я не завещаю ничего.

И, кажется, аферистам полагается срок за сделанное, так что пусть скрывается дальше.

А вот рассказать, что делать, что не делать, чтобы тебя не отправили на сковородку, постараюсь. А еще лучше – слушать свои мысли, которые вдруг облекаются в слова. Это наши Ангелы их нам нашептывают. И не стоит заглушать в себе предчувствия, повинуясь правилу «мыслить позитивно». Это глупо. Так я попала в беду, отгоняя от себя страхи и подозрения в день своей первой свадьбы.

Теперь, после того как Ангелы меня спасали, несмотря на мое сопротивление и после исполнения моей мольбы, единственное, в чем я твердо уверена, – мы не одни всегда.

И не надо добиваться одиночества от Неба. Звездного ли, солнечного, дождливого – всему свое время. Оказаться в безвоздушном пространстве в моральном плане – это отказаться от веры. Не обязательно говорить свои мольбы на старославянском или латыни, биться лбом об пол.

Насте стало так горько. Умершая подруга потратила последние месяцы жизни на то, чтобы рассказать им, остающимся в живых, как им велели жить звезды и небеса.

Зазвонил телефон. Она нехотя встала. Ноги затекли. Это был Георгий. Он чувствовал себя очень виноватым. Винил себя больше, чем винила его Настя, которая сегодня ночью прогнала его на диван спать. В ней опять появилось напряжение. Утром он ушел из дома, не позавтракав и не чмокнув ее в щеку на прощание. Оделся и пошел пешком к Иллариону, благо вся его недвижимость в центре. Его не смущало даже то, что на часах еще не было семи. Не терпелось решить: защитить ли беременную Настю от себя или нет. Если он еще раз увидит Лиану, то вряд ли устоит. И не факт, что даже ее сегодня вылечат, такая, как она, не заболеет завтра.

Он не считал ее распущенной. Но считал неотразимой. Бешенство ее матки – это тоже болезнь. Но от одного воспоминания от вхождения в нее все в мужчине загорелось, и дыхание перехватило. Но Настю он любит. И в плане секса теперь у них все хорошо. Но Лиана – гений в постели. А Настя – она гений в жизни, творчестве, в оформлении дома. Все же недаром в древней Греции, кроме жен, официально существовали гетеры. Трудно совмещать в одной женщине все и сразу. И лучше, чтобы оба этих типапартнерш не лезли на место друг друга. Но ведь любовницы пробиваются в жены, а супруги требуют больше секса, чем заслуживают из-за внешнего вида после рождения детей.

Гия знал, что Настя сегодня решила не ходить в аудиторию. Ей приспичило срочно переводить кусок книги Софьи, где она увидела в тексте их имена. И он решил поинтересоваться содержанием абзаца. Он читал свой гороскоп, когда они с Клодом нашли распечатанные натальные карты, сделанные известным астрологом на столе у Сони, чтобы проверить, насколько верно предсказание насчет ее смерти от родов. Но он запомнил не все. Например, что он очень страстный и сексуальный, неверный, но у него будет только одна жена. Что он жаден до денег и умеет их зарабатывать непредсказуемым способом. Особенно врезались мне в память при чтении его гороскопа, что экстравагантные обстоятельства женитьбы были прописаны ему небом. Куда ж оригинальнее: жениться, чтобы защитить владелицу авторских прав на эротический рэп от смерти! Хотя, что греха таить, он ведь считал Настю своей еще до всех тех событий. Просто он не хотел ей жизнь испортить…

Настя сняла трубку не сразу. Все же, простив его мысленно, сердцем она верила ему не до конца. Впрочем, он ведь и впрямь ей врал.

– Настя! Я виноват больше, чем ты думаешь, перед вами двумя. Я имею в виду под номером два не проститутку, а зародыш, – выпалил он, даже не поздоровавшись. – Поэтому я прямо сейчас иду к Иллариону, чтобы он сказал, как быть с собой и тобой. Ведь я не могу вести другой образ жизни. Если он меня отпустит – уедем вместе за границу. Если нет, отправлю тебя одну.

Он отключился, не дожидаясь ответа, и выключил свой аппарат, став «недоступным». Чтобы Настя поняла, что он своего решения не изменит.

Илларион был свежевыбрит, надушен – собирался явно не по делам. Его роман с маленькой куколкой из эскорта, похожей на притворяющуюся Золушкой распутницу, кажется, грозил тем, что он откажется от своего зарока не селить никого в доме. Все же не может мужчина отделаться от мысли, что, оставшись на своей территории, девка найдет, кто ее почешет… за ушком.

– Гамарджоба, брателло! – окликнул его, любующегося на себя в светло-сером костюме, Лари, одновременно пожимая руку его охраннику, здороваясь.

– И как зовут эту твою аристократку липовую?

– Думаешь, она притворяется такой ледышкой?

– Просекла, что ты не любишь, когда, кроме денег, бабы от тебя получают удовольствие.

– Шени деда! Ну ты прямо ясновидящий! – Непонятно было, разозлился ли Илларион всерьез на брата или просто это его всегдашняя манера показывать эмоции, противоположные испытываемым.

– Что ни говори, она на роль жертвы подходит и «снисходит» до меня вполне реалистично.

– Или тебе обязательно надо преодолевать ее сопротивление и недовольство? Все-то ты лучше делаешь назло.

– Я психотерапевта не заказывал, – Илларион уставился в глаза брату своим леденящим взглядом.

Георгий решил свести все к шутке.

– Зато мне срочно психолог нужен. Тонкий. Опытный.

– А-а. Ищешь повод спровадить жену за моря и не вылезать из Лианки? Да, это та еще трясина. Я сразу пресек ее спазмы в мою сторону.

Георгию, с одной стороны, не понравилось, что сам он перед собой кокетничает, как бы планируя две возможности. А для брата так очевидно, чего он, Гия, хочет на самом деле. А с другой стороны – объяснять ничего не надо. И притворяться хорошим.

– И правильно сделал, что ее сплавил. Засасывает. – Оба ухмыльнулись своим воспоминаниям.

– Надо выяснить, от кого она заразилась. И меня облагодетельствовала, – тяжело и протяжно выдохнул Гия. Слова давались ему со скрипом.

– А какая разница. Девка не только ночью без этого не может. Кто там мог быть? Таксист, разносчик пиццы.

– Гонореи он был разносчик. И Настю с ребенком я заразил.

– Настя беременная! – это известие Лари потрясло. – От тебя или еще от…

– От меня. Несколько дней всего узелочку.

Илларион сел в кресло, как подкошенный.

– Значит, у тебя будет сын!

– Если не дочь. И если удастся Асю вылечить, не навредив зародышу.

– Боюсь, тебе придется отказаться от Линки. Ее и на цепь в пустыне посади – койот найдет. И снова здорово. Не хватает нам потом заполучить в дети дебила!

– Да ладно тебе, сколько девок рожает после и не такого.

– Но мы рисковать не станем, – тон Иллариона стал безапелляционным. – Завтра же отправь ее к матери в Австралию. И пусть там сидит до родов. Потом вернется и возобновите. Заодно от Линки успеешь устать.

Гия, хоть и сам планировал то же самое, но сделал вид, что указание брата-шефа его напрягает.

– Как отправить-то? Ее мать там на птичьих правах, по рабочей визе. – Видно было по его мрачному присборенному на середине лбу, что он и сам об этом думал – мрачно и упорно.

– Ну так посоветуй с ней кому-нибудь оформить фиктивный брак. Пусть Клод и его родня помогут. А я пока на месячишко ушлю Лину на гастроли в Эмираты. А то шейхов расплодилось, пора запускать бактериологическое оружие в виде красотки-заразы!

Выйдя от Лари, Гия набрал в легкие побольше воздуха и включил мобильник. Ася ему не перезванивала после его «программного заявления». Он снова вызвал ее.

– Дай телефон твоей матери в Сиднее.

– Она не может меня пригласить туда. Звони Клоду.

– Но у него комплект нянек, он не может вызвать всю Москву.

– Но мама…

Гия перебил ее раздраженно:

– Хочу попросить ее оформить с кем-то из Австралии брак. Чтобы ты могла поехать надолго туда. Надо обезопасить зародыш от грехов отца, – он невесело усмехнулся в трубку. И тут же услышал всхлипывание жены и приглушенные рыдания. Не сказавни слова, она отключила мобильный.