Текст книги "Доказательство любви"

– Спасибо, – вспыхнула от удовольствия Дарочка. – Ты очень добра.

– Ничуть, – твердо помотала головой алхимичка. – Я объективна. Раз Тодгер не заметил других принцесс и фрейлин, следовательно, в своем дворце, а может, и во всем королевстве, ты самая хорошенькая и сообразительная. Но это вовсе не значит, будто ты лучше других принцесс из соседних королевств. Тодгер – очень видный жених, он богат и умен, да и характер у него лучше, чем у многих темных магов. И если ты хочешь выйти за него замуж, тебе придется доказать, что ты любишь его по-настоящему. До сих пор ты этого никак не обнаружила.

– Летуана! – Дарочка отказывалась верить собственным ушам и от возмущения даже все слова перезабыла: – Т-ты чт-то эт-то т-такое говоришь! С к-каких эт-то п-пор девушки д-доказывают, к-как они кого-то люб-бят?

– А, так ты еще и заикаешься! – нахмурилась алхимичка. – Но это я, так и быть, вылечу. А вот насчет того, что девушки не должны доказывать, ты не права! Если супружество подразумевает, что это добровольный и равноправный союз мужчины и женщины, то почему свою любовь должен доказывать только мужчина? Кстати, Тодгер свою любовь тебе уже почти доказал, только красиво преподнести не сумел, но это недостаток большинства темных магов. Слишком все они реалисты и рационалисты. Хотя Тод очень сообразителен и быстро исправляется. Достаточно намекнуть, и он завалит тебя цветами, подарками и серенадами в исполнении дриад и русалок. А вот тебе придется потрудиться, до сих пор ты изо всех сил успешно делала вид, будто он тебе совершенно безразличен и даже противен.

– Да мне достаточно сказать одно слово, и он будет на седьмом небе от счастья! – вскипела праведным возмущением принцесса.

– Уже нет. Теперь я сама присмотрю, чтобы все было по справедливости.

– Летуана! – потрясенно взвыла принцесса. – Я думала, ты за меня!

– Я за справедливость. И за то, чтобы после свадьбы люди не начинали портить друг другу жизнь упреками и претензиями! Ну и, разумеется, я забочусь о Тоде, все-таки он мой младший брат!

– А! – горестно всхлипнула принцесса и вытерла слезы вышитой подушечкой. – Так ты золовка – змеиная головка!

– Пока еще нет. И от тебя зависит, стану я ею или нет.

– Не станешь. Я отказываюсь, мне нипочем ничего не доказать человеку, который относится предвзято. Да тебе саму Святую Элторну приведи, ты и у нее найдешь десяток недостатков! Все, сдаюсь, отправляй меня на кухню к Извергсу… или сразу к султану.

– Ре!

– Дарелетта!

– Ре! Давай разберемся во всем спокойно!

– Спасибо, уже разобрались. Больше не хочу ничего слушать.

– А меня теперь не интересует, – зловеще протянула Летуана, – чего ты хочешь! Меня интересует, чего хочет Тодгер! И еще меня волнует его будущее! Потому что капризная жена может существенно сократить жизнь мага! И он вместо пятисот лет проживет всего триста! А я потом почти двести лет буду жить и мучиться раскаянием, что в свое время не помогла ему избежать ошибки!

– Чего?! – ахнула принцесса и, вцепившись зубами в угол подушечки, замотала головой, мыча, как от боли: – У-у-у…

– Ре?! Ре! Да Дарелетта же! Чего ты воешь?! – Алхимичка некоторое время ошалело смотрела на принцессу, из глаз которой потоком катились слезы, потом спохватилась.

Вскочила с места, метнулась к полкам, раскрыла яркую шкатулку и вернулась к Дарочке с двумя флаконами. Пустым, с широким горлышком и притертой пробкой, и туго завинченным кругленьким, наполненным светящейся серебристым светом жидкостью. Сначала коснулась ее головы именно этим круглым, и едва его цвет сменился на темно-фиолетовый, торопливо поднесла к щекам принцессы пустой флакон.

Она собирала слезинки так скрупулезно, как скряга сметает со стола хлебные крохи: ловила каждую широким горлышком пузырька, плотно прижимая к коже, водила по мокрым щечкам, стремясь не потерять ни мельчайшей капельки. А когда измученная принцесса, заинтригованная этой странной деятельностью, совершенно не похожей на заботу о ней, прекратила наконец плакать, Летуана тщательно вытерла ее щеки крохотным кусочком батиста и спрятала его в отдельную коробочку. А фиал с собранной со щек принцессы влагой накрепко закрыла пробкой и убрала в шкатулку.

– З-зачем ты это сделала? – неприязненно осведомилась Дарочка, напоследок обиженно шмыгнув носом.

– Невероятно ценный ингредиент, – довольно сообщила магистр алхимии. – Слезы принцессы-девственницы!

– Какая ты…

– Рациональная, – твердо пояснила Летуана. – К тому же давно доказано: чем больше сочувствуешь и утешаешь – тем дольше человек ревет. А так – и ты быстрее успокоилась, и я с драгоценным сырьем. Ну и почему ты плакала?

– Неужели непонятно? – снова всхлипнула принцесса, и алхимичка мигом метнулась за новым пузырьком.

А вернувшись, устроилась напротив Дарочки с таким заинтересованным видом, что плакать принцессе разом расхотелось.

– Раньше я не знала… нет, не так… думала, это просто сказки, про пятьсот лет! Люди больше ста пятидесяти не живут! А раз ты говоришь… пятьсот… он будет еще молодой… а я старушка… и вокруг молодые магини… не хочу-у-у!.. – Слезинка снова повисла на ресницах принцессы, и магистр алхимии ловко сняла ее пробиркой.

– Жаль, маловато, – огорченно вздохнула она, заворачивая пробку, при виде того, как мигом высохли от возмущения глаза принцессы. – Выходит, Тодгер не сказал тебе, что маги проводят для своих жен ритуал разделения жизни и те живут столько же? Значит, не был уверен в твоей любви и боялся, что ты выходишь за него замуж из корысти.

– Ну и дурак! – внезапно вспыхнула негодованием принцесса. – Или совсем уж дурочкой меня посчитал! Это же не корысть, а чистая дурость – подписаться на пятьсот лет жизни с нелюбимым мужчиной!

– А! – понимающе хмыкнула Летуана. – Значит, на это ты бы не польстилась. А про то, что жен магов принимают в академию ковена на отделение алхимии, он тоже не говорил?

– Нет! – сначала рявкнула Дарочка, но сразу же спохватилась: – А при чем тут алхимия?

– Ну, это же понятно! Как только человек становится учеником, сразу начинает получать зелье сохранения жизни, и потому алхимики живут ничуть не меньше магов, даже если не выходят за них замуж. Потому-то алхимиков и больше – все дети магов, у которых нет дара, идут в академию.

– У меня нет способности к алхимии, – вздохнула принцесса. – Ни одна гувернантка не заметила. Никогда я не любила возиться с кремами, пудрами и помадами.

– А гувернантки и не способны такое замечать, – усмехнулась Летуана, задумчиво вертя в пальцах флакончик. – Для алхимии главное – чтобы в голове пусто не было.

– Наш советник говорит, что это главное для любой работы, – не согласилась принцесса. – А мне работать не положено.

– Это было раньше! – резко махнула рукой, словно что-то отрубая, Летуана. – Раз Тодгер тебя купил и ты теперь собственность семьи, отныне на тебя больше не распространяются подобные правила.

– Спасибо! – обиженно шмыгнула носом принцесса, но вспомнила про пробирку и мигом подобралась. – Оказывается, на мою бедную голову свалился не один рабовладелец, а целая семья!

– Не благодари, я пока не решила, как с тобой поступить.

– А магистр Извергс отнять меня у тебя не сможет? – засомневалась Дарочка, совершенно не верившая в способность Летуаны выстоять со своими пузырьками против всемогущего мага.

– Про него и думаю! – сердито рыкнула алхимичка. – Вот если бы ты уже получила от братца брачный браслет, можно было бы тебя записать в академию, ученики алхимиков имеют статус неприкосновенности.

– Ну а толку-то, – презрительно скривилась Дарочка. – Если выучишься и сразу этот статус потеряешь!

– С чего ты взяла? Магистры алхимии магам тем более не подчиняются!

– Да? А почему тогда ты сама на кухне Извергса в черном теле кашу варишь, да еще и говорить не имеешь права? – победно уставилась на нее принцесса, довольная, что вывела алхимичку на чистую воду.

– У меня особая история! – огрызнулась Летуана, и настроение у нее сразу испортилось.

Это Дарочка поняла немедля и втайне очень пожалела, что так сглупила. Нужно было еще немного поплакать, глядишь, за ее слезы сестра Тодгера и рассказала бы еще что-нибудь про свою жизнь.

А главное, про свои планы насчет новоявленной семейной рабыни. Зато теперь придется исправлять свою оплошку, а исправлять испорченные отношения всегда труднее, чем не портить с самого начала, это Дарочка сама изобрела и нашла подтверждение в прочитанных книжках.

– Значит, так… – Магистр алхимии встала с места и начала перебирать разноцветные пузырьки, коробочки и баночки. – Ты – собственность семьи, и отдавать эту собственность я не намерена никому, даже Изверг… тьфу! Изрельсу!

– Летуана… – Принцесса постаралась придать своему голосу ровно столько кротости, сколько требовалось, чтобы упросить отцовского советника принести тайком в ее комнату несколько новых книжек. – А может, не стоит торопиться? Ведь он назначил тебя моей учительницей? Ну и давай ты будешь учить меня варить кашу, а сама потихоньку придумаешь, как поступить?

– Что?! – обернулась та от полки. – Что ты сказала? Впрочем, не повторяй, это у тебя скорее всего неосознанно вылетела здравая мысль, но мне она нравится. Иди за мной!

И она помчалась из комнаты так стремительно, что Дарочке пришлось почти бежать, чтобы не отстать.

Они пересекли светлый зал, уставленный такой же мягкой, округлой и яркой мебелью, и вошли в небольшую комнату, где почетное место занимал ярко-зеленый круглый стол. Вокруг него стояло несколько разноцветных кресел, и хозяйка мимоходом толкнула Дарочку в одно из них:

– Посиди! – А сама занялась непонятным делом: снимала с полок шкафов, стоявших по углам комнаты, шкатулки всех цветов радуги, шарила в них и отставляла в сторону, бурча, что где-то он у нее был…

Мнение принцессы об алхимиках как об очень аккуратных и педантичных существах разваливалось стремительнее, чем песочная крепость на жарком солнце, но она теперь поумнела и никак этого не показывала, очень надеясь, что настроение хозяйки от бесплодных поисков не станет еще хуже.

– А! – Торжествующий вскрик алхимички показал, что она все же отыскала нужный ей предмет, и принцесса уставилась на шкатулку во все глаза, ожидая увидеть какой-нибудь флакон особой формы или в крайнем случае драгоценный амулет.

Однако в руках магини был всего-навсего лист пожелтевшей бумаги, и принцесса разочарованно сморщила носик.

– Значит, твое полное имя – Дарелетта?

– Дарелетта Девианна Дэйларния, – гордо отчеканила принцесса. – Нам по одному имени не положено.

– Отлично, так даже надежнее! – непонятно чему обрадовалась Летуана и заскрипела золотым пером с вечными чернилами, незыблемой приметой принадлежности к клану магов или алхимиков. – Сего дня, месяца цветеня… иди сюда, не бойся!

И едва Дарочка шагнула к ней, крепко схватила за руку, повернула и уколола пером пальчик.

– Ай! – возмущенно дернулась принцесса, но алхимичка уже прижимала ее пальчик к неведомому документу:

– И скреплено собственной кровью и отпечатком пальца!

– Что скреплено? – не поняла Дарочка, сунув в рот больной пальчик, и тут же получила по руке ощутимый шлепок.

– Начинаем обучение! Правило первое. Никогда не совать в рот пальцы, если к ним прикасался незнакомый или чужой предмет. Никогда не совать в рот пальцы, если находишься в чужом доме! Никогда не совать в рот пальцы, если не уверен в их идеальной чистоте! И последнее! Лучше всего отучиться от этой плохой привычки сразу и вообще никогда не совать в рот пальцы. Потому что у алхимиков это правило номер один!

– И много их у вас, таких жутких правил? – подув на пальчик, мрачно осведомилась Дарочка. – И ты мне на вопрос не ответила.

– Правил ровно двенадцать. Основных. И через неделю ты должна будешь знать их наизусть и уметь дать точное пояснение, почему они непреложны! А подписали мы обоюдный договор, по которому я взяла тебя в ученицы. Мне такое право было двенадцать лет назад пожаловано… за особую заслугу. Вот и пригодился указик-то!

– Чего? – ошарашенно вытаращилась на алхимичку принцесса, забыв даже про пальчик. – К-какая т-такая уч-ченица? А м-меня т-ты спросила?

– Дарочка! Не задавай глупых вопросов, а то буду звать тебя дурочкой! А твоим заиканием мы займемся немедленно!

– Да это у вас семейное – кого-нибудь обзывать! – взорвалась в праведном гневе принцесса. – И заикания у меня никогда не было, пока не попала к вам в рабство! А быть алхимичкой я никогда не хотела, это так нудно – стоять у котла и часами мешать вонючие зелья! Я книжки хотела писать, вот!

– Ну точно дурочка, – усмехнулась Летуана. – И о чем ты можешь написать? О жизни, которую знаешь с чужих слов? Сама-то ведь ты еще ни разу не любила и не теряла, не сгорала от страсти и не таяла от поцелуя, не разбивала нос о чужие предательства и не падала в пучину горя! А чужие чувства – они и есть чужие чувства… Вот выучишься на алхимика, попутешествуешь по королевствам, изведаешь сладость любви и горечь измены, заработаешь себе на дворец, обретешь кучу свободного времени, найдешь верных друзей и постоянных врагов, тогда и сядешь у окна и напишешь об этом роман… если еще будешь этого желать. Идем на кухню, там у нас будет первое практическое занятие.

– Какое занятие?

– Алхимическое, разумеется. До прихода Изв… Тьма! Вот привязалось! В общем, до его прихода ты должна уже приступить к обучению. Не отставай!

Кухня алхимички оказалась еще более светлая, яркая и разноцветная, чем гостиная, хотя Дарочка наивно считала, что это уже невозможно.

У одной стены стояла печь, расписанная такими затейливыми узорами, что хотелось гулять вокруг и рассматривать, рассматривать, рассматривать…

Вдоль остальных стен тянулись разноцветные полки, заставленные всяческой посудой. И большая часть ее была не пустой. Блюда с фруктами и овощами всех видов и цветов, прозрачные банки и кувшины с вареньями, соками и настойками, миски и туески с ягодой, орехами и пряными плодами. С потолка свешивались связки янтарного и фиолетового лука, алого и зеленого перца, белого и синего чеснока. По углам и на лавках стояли корзины и плетенки с морковью и кабачками, томатами и баклажанами, капустой всех разновидностей и совершенно незнакомыми Дарочке овощами.

– Иди сюда!

Легкие занавеси на окне цвели диковинными цветами, под ними уютно примостился вместительный овальный стол, и на нем обнаружился полный набор горячо обожаемых принцессой предметов. Чайный сервиз, расписанный разнообразными бабочками, несколько ваз с конфетами, засахаренными орешками и печеньем, сахарницы с кусочками белого и разноцветного сахара и трехъярусное блюдо с пирожными.

– Садись, начнем с самого простого. – Подтолкнув ученицу к стулу, Летуана налила в чашечку перед ней горячей воды из чайника. – Положи сахар и мешай.

Дарочка хотела взять малиновый сахар, но хозяйка ловко подсунула сахарницу с обычным.

– Я же сказала – с самого простого! Помешала? Теперь скажи, что у тебя получилось?

– Сладкая вода, – хмуро буркнула принцесса, начиная подозревать, что алхимичка принимает ее за трехлетнюю глупышку.

– Неверно. У тебя получился пятипроцентный раствор сахара.

– Где? – неверяще разглядывала воду принцесса. – Не вижу!

– Ты сахар в воде растворила?

– Ну да.

– Значит, получился водный раствор сахара. Все кусочки сахара в этой сахарнице – по пять гран, а в чашке воды было около ста гран. Значит, раствор получился пятипроцентный. Поняла?

– А если я положу два куска? – Принцесса сопровождала свои слова действием. – Что получится?

– Снова раствор сахара, но уже десятипроцентный.

– Летуана! – раздался из-под потолка грозный голос темного мага. – Кто тебе позволил уйти из замка?

– Я на время разрываю наш договор, – небрежно отмахнулась алхимичка. – У меня появилось очень важное дело!

– Какое? – Изрельс появился в стоящем у окна кресле и едко уставился на сосредоточенно болтающую ложечкой в чашке принцессу. – Пирожные жевать?

– Нет. – Летуана забрала у Дарочки чашку, поставила вторую и снова налила воду. – А теперь насыпай соль и мешай. В чайной ложечке ровно пять гран. Что получится?

– Раствор, – сообразительно сообщила принцесса, избегая поднимать взгляд на хищное лицо темного мага, – соли. Снова пятипроцентный.

– Молодец. Я в тебе не ошиблась, – важно похвалила Летуана. – Значит, первый вывод: если мы растворяем в какой-либо жидкости какое-либо растворимое вещество, получается раствор.

– А как узнать, – заподозрила подвох принцесса, – какое вещество растворимое?

– Просто заучить список. Сначала – простейших ингредиентов, затем – более сложных.

– Летуана! – начиная свирепеть, рыкнул маг. – Прекрати представление! И немедленно отправляйся на кухню!

– Это ты прекрати тут шуметь, не видишь – у нас урок?

– Какой еще урок? Это моя рабыня, и ты должна учить ее варить кашу!

– Нет, это бывшая рабыня Тодгера, а значит, нашей семьи. И по всем темным законам ты не имел никакого права отбирать у нашего семейства законную добычу, если не желал, конечно, чтобы мы объявили тебе войну! Но теперь ее статус изменился. Я воспользовалась правом, дарованным мне директором алхимической академии, и вписала имя Дарелетты в пожалованный мне указ. Теперь она – моя законная ученица, и на все время ее обучения расплату по тому спору я прерываю. Таков закон.

– Что?!

В голосе мага появились такие странные интонации, что Дарочка не удержалась и скосила на него глаза, проверить, убивать их он сейчас начнет или заплачет?

Но он не заплакал.

И даже никого не убил и ничего не разбил. Просто прорычал такое замысловатое словосочетание, каких элитные егеря, по утрам бегающие нестройной толпой вокруг дворца, явно не знали. Потому как если бы знали, то обязательно бы выкрикивали, когда в конце пробежки командир собственноручно выливал на каждого ведро колодезной воды.

В этом Дарочка была убеждена. Все, что они кричали, она слышала не по одному разу и давно запомнила наизусть, окна ее любимой башни выходили как раз на тот самый колодец.

«Да и то посудить, – здравомысляще вздохнула бывшая принцесса, – откуда простым егерям взять такие мудреные слова? Они ведь магических академий не кончали». А кто знает, чем тренируют память юные маги, может, как раз такими вот труднопроизносимыми и малопонятными предложениями.

Летуана ответила на этот шедевр словесного искусства очень емко и коротко:

– Вон!

– Пожалеешь! – прошипел маг, махнул рукой и исчез, хотя Дарочка поняла это не сразу.

Просто от взмаха Извергса все разом стало угольно-черным: и стены, и мебель, и даже они с алхимичкой. Может, и он где-то тут притаился, с сомнением оглядывалась Дарочка, пока Летуана, тихо всхлипывая, шарила в совершенно черных ящичках.

– Свинья, – коротко и ясно выругалась она наконец, села на стул и заплакала навзрыд.

– Летуана! – Дарочка оглянулась, поняла, что воды она сейчас найти не сможет, просто обняла учительницу за голову и начала гладить по черным волосам. – Успокойся. Найдешь свое зелье, и снова все будет веселым. А на него можно пожаловаться… есть же у вас, у магов, куда жаловаться?

– Ну, есть, а что толку? – обиженно всхлипнула алхимичка. – Если семейные споры они не решают!

– А при чем тут семья? – не поняла ученица.

– Так ведь муж он мне, гад этот! – зло прорыдала Летуана.

– Что?.. Как?! – Дарочка так и села – чуть не угодила мимо стула, в последний момент спохватилась.

Да и как тут угадать, когда все вокруг черное, как сажа?

– Очень просто, – шмыгнула носом Летуана. – Люблю я его. Потому и вышла замуж.

– А он тебя любит? – недоверчиво прищурилась принцесса, совершенно не так представлявшая себе любовь, и даже пояснила это черным глазам, недоуменно поблескивающим на черном лице: – Ты же сама говорила – стоит намекнуть любящему мужчине, и все будет красиво: серенады, букеты, салюты и нежные слова. Почему же ты не намекнула?!

– Но это действует только на ухажеров, – вытирая слезы, небрежно буркнула алхимичка.

– Как это? – потрясенно уставилась на нее принцесса, и если бы уже не сидела на стуле, то упала бы снова. – Значит, пока ты ему ничего не позволяешь, ни ручку целовать, ни коленку гладить, он на все готов – и на цветы, и на лодку в бассейне? А как только выйдешь замуж и разрешишь целоваться, сколько ему хочется, он больше не будет ничего этого делать? Ни цветы носить, ни салюты палить?

– Ну, так уж устроено, – меланхолично отозвалась Летуана. – Все, когда женятся, перестают дарить букеты и говорить нежные слова. Вот какие слова говорит твой батюшка матушке? А когда-то ради нее победил на трех турнирах!

– Он говорит… – припомнила Дарочка, – «унесите нервную бабу»… Что-о-о?! Летуана! Это значит, и про меня Тодгер будет так говорить? Ну уж нет! Вот как чувствовала я, какой-то подвох с этим замужеством! Сначала на турнирах побеждают и на лодках катают, а потом говорят «нервная баба» и превращают в черных рабынь! И как ты такое терпишь? А показалась мне такой смелой! Нет, мне подобного счастья не нужно! Теперь я знаю, как проверить воздыхателя! И вовсе не букетами, раз все мужчины знают про этот хитрый ход! Нужно тайное испытание… и такое я вполне могу придумать!

– Думай, – мстительно дозволила магиня, стирая злые слезы. – А я тебе помогу. Как учительница. И засчитаю за практику в мелких каверзах и подвохах. Но сначала верну дому прежний вид и поставлю особую защиту. Раз он так… то и я так! Война – значит, война!

С этим воинственным настроением хозяйка пробормотала не менее непроизносимое словосочетание, чем ее рассвирепевший муж, и черная краска на стенах и вещах начала постепенно тускнеть, словно выгорая.

– Как хорошо, – запрыгала от счастья Дарочка, рассмотрев, как проявляются из тьмы разноцветные картинки, занавески, стол и посуда. – А почему ты раньше так не делала?

– Каждый маг, особенно такой слабый, как я, должен беречь свою силу, – наставительно произнесла Летуана, вставая со стула и начиная перебирать ящички. – Где же он был?.. А, вот! Сейчас мы с тобой отправимся в Айгорру, столицу владений темных магов, в салон мадам Трюне. Ничто так не поднимает мне настроение, как ее услуги. Правда, раньше еще был Изрельс… – Магиня несчастно всхлипнула и резко захлопнула дверцу. – Вот оно! Иди сюда, дай руку… вперед!

* * *

– Теперь я понимаю, – расслабленно объявила Дарочка через три часа, наблюдая, как молчаливая черная рабыня мягкой кисточкой полирует ей ноготки на ногах, – почему ты сюда пришла! Даже наши королевские банщицы не умеют так мягко разминать спинку. Но вот бочка с синим супом мне не понравилась!

– Ты не права, это очень полезная вещь, синие водоросли Сизайского моря. Они могут съесть человека живьем, если он выпадет за борт судна или свалится с летучего плота и его никто вовремя не спасет. А вот за пять минут успевают всего лишь сжевать на теле лишние волосы и всякие мозоли, потому-то под крышкой есть немного места для головы. Ты ведь не желала бы лишиться своей чудесной прически?

– Летуана, – задумчиво прищурилась Дарочка, – а для мужчин таких салонов не бывает?

– Почему же. Во второй половине этого дома держит мужской салон господин Трюне, муж мадам. А почему ты спросила?

– Я, кажется, изобрела первое наказание для коварных магов, – хищно усмехнулась ученица темной алхимички. – Ты вроде говорила, будто ваша семья богата? Значит, сможешь достать пару бочек такого синенького супчика?

– Очень просто, – сообразительно прищурилась Летуана, – но о тонкостях поговорим в другом месте. Мадам Трюне! Нашу одежду!

– Сию минуту, госпожа магистр! И кстати, если вас интересуют синие водоросли, я могу продать сколько угодно по сходной цене.

– А почему ты так легко делишься такой редкостью, хотела бы я знать? – небрежно осведомилась магиня, словно невзначай помахивая перед носом мадам Трюне своим душистым батистовым платочком.

– Так ведь они же растут, – хитренько хихикнув, сообщила хозяйка салона, сама не понимая, с чего это так охотно выкладывает посетительницам свой главный секрет. – Хорошо едят, вот и разрастаются, приходится отдавать хозяину бойни по пять медяков за бочку. Он ими кур и уток очищает.

– Вот как, – задумалась Летуана. – А почему тогда он сам их не разведет? Ведь они растут!

– Так ведь в этом и вся соль! – воскликнула мадам и засияла счастливой усмешкой. – Он добавляет простую воду, а они привыкли к соленой!

* * *

– Хотел бы я знать, – буркнул Тодгер, отстраненно наблюдая, как Изрельс создает иссиня-черных доппельгангеров его сестры и ставит их в строй у дальней стенки, – чем тебя так обозлила Ле… хм, твоя жена?

– Узнаешь, – свирепо пообещал Изрельс, отдавая первый приказ шеренге черных женщин, одетых в жгуче-черные строгие платья и белоснежные переднички горничных.

С полчаса Тодгер скучающе наблюдал, как вся эта толпа синхронно бегает, прыгает, приседает в реверансах и покорно кланяется, трет невидимыми тряпками стены и пол и накрывает на стол. На учителя он не смотрел. Никакого интереса унылое лицо старшего магистра, с каждой минутой делавшееся все более ожесточенным и одновременно несчастным, не представляло.

– Если ты сейчас заставишь их раздеться и отнести тебя в бассейн, – бесстрастно заметил придворный маг, когда шеренга приторно покорных доппелей начала извиваться в танце, смутно похожем на ритуальные пляски хальгарок, – я начну подумывать об усмирителе. Самому тебе, похоже, уже не справиться.

– Ты ничего не понимаешь! – разъяренно прорычал магистр. – Я провожу эксперимент! Чем мы, маги, отличаемся от обычных людей?

– Открой том первый большой магической энциклопедии и прочти. Там этому посвящено сто семьдесят первых страниц. – Тодгер взял со стола бокал и осторожно пригубил вино. – А причинам появления у темных магов приступов немотивированной ярости и способам избавления от них посвящен весь третий том.

– Тодгер! Не зли меня!

– А это мне и не под силу, – невозмутимо сообщил ученик. – Ты уже в том состоянии, когда разозлить тебя сильнее просто невозможно, я тебя за эти годы хорошо изучил.

– Я всегда говорил, что ты готов учить всякие глупости вместо обязательных для темного мага заклинаний! – Разъяренное шипение магистра напомнило ученику свирепые звуки, какие издают при нападении атакующие скальные горгульи.

– Ну так ты выяснил, чем отличаешься от бездарных людей? – сразу вспомнил Тодгер самое лучшее правило, как избежать немедленного и совершенно незаслуженного наказания.

– Всем! – с мрачным превосходством объявил магистр. – Когда от одного из фермеров, продающих мне мясо, сбежала с бродячим фокусником жена, я создал ему ее доппельгангера, и он до сих пор каждый раз горячо благодарит меня при встрече.

– Ну еще бы, – презрительно фыркнул Тодгер. – Если бы ты создал пяток доппелей хальгарок для отряда наемников, они бы бесплатно добыли тебе горгульи слезы. Мы, маги, в этом отношении совершенно иные создания. Кстати, а что ты взял с фермера?

– Ничего, – магистр хитро прищурился, – но он сам таскает мне мясо и гусей за пополнение амулета стабильности. Без него, как сам знаешь, доппели у меня развоплощаются через сутки.

– Понятно, – хмыкнул ученик и скучающе покосился на исправно отплясывающих двойников Летуаны. – Тогда я пойду, попытаюсь придумать, как найти Дарочку. Вернусь завтра в это время.

– Сидеть! – грозно рыкнул магистр и одним щелчком тонких нервных пальцев убрал доппельгангеров. – Я знаю, где она. Но тебе туда соваться бесполезно… оттуда и меня выгнали.

– Где?! – так и подпрыгнул Тодгер. – Говори же!

– Сначала свяжу тебя «недвижимостью». – Изрельс невозмутимо сопровождал свои слова движениями гибких рук. – Вот так. И не пытайся возмущаться, иначе еще и голоса лишу. Так вот, твоя рабыня – у твоей сестры. Она ее забрала как семейную добычу и приняла в ученицы.

– Но как она ее нашла? – изумился Тодгер и подозрительно уставился на учителя: – Изр! Ты что-то недоговариваешь! Летуана никогда раньше не совалась в мои дела! Без спроса. И никогда бы не забрала мою принцессу!

– Ну да, – мрачно проскрипел маг и нехотя признался: – Сначала я ее забрал. Хотел немножко научить покорности… для твоего же блага, учти! Ты ведь из-за нее все дела забросил, новые заклинания не учишь, о самосовершенствовании не думаешь!

– О-о-о… – горько простонал Тодгер. – Да какое, к демонам, самосовершенство! А кто, кстати, разрешил Летуане брать ученицу? Ведь она же всегда говорила, что терпеть не может учеников!

– Был у нее указ, давно валялся, я думал, уже потеряла. За особые заслуги от директора академии полученный. Вот его она и активировала. И теперь я не имею никакого права вмешиваться в ее дела. Как ты знаешь, маг или алхимик, которому дозволено взять ученика, обладает полной свободой в выборе методов и неприкосновенностью на все время обучения.

– Что? – Несколько мгновений Тодгер ошеломленно смотрел на мрачно кривящего красивые губы учителя, все сильнее постигая степень свалившегося на него несчастья.

А затем разразился гневной тирадой, в которой не было ничего вразумительного, одни образные выражения. Королевские егеря отдали бы месячное жалованье за каждое, чтобы иметь возможность повторять их по утром командиру у колодца. Тот определенно проникся бы. А вот Изрельс слушал, презрительно ухмыляясь и держа наготове сложенные щепотью пальцы, чтобы немедленно усыпить ученика, если тот попытается выпутаться из «недвижимости».

Однако тот не попытался. Он вдруг смолк, задумчиво оглядел учителя, кухню и едко улыбнулся. Потом хихикнул, раз, другой, а через пяток секунд хохотал так, словно попал в академию на урок первокурсников, когда те пробуют впервые самолично сваренное зелье иллюзии. Через минуту с него спала «недвижимость». Как всем известно, в каждом темном заклинании заложено противодействие, и смех был именно тем ключиком, какой чаще всего использовал Изрельс. Истинный смех, разумеется, и вот это взбесило магистра сильнее всего. Даже тупица не мог бы не понять, что лучший ученик так заливисто хохочет сейчас именно над бывшим учителем, а темный маг тупицей вовсе не был.

Потому и не сумел стерпеть, хотя еще минуту назад был уверен в своей способности держать чувства под контролем! Но теперь просто взорвался фонтаном выражений, за какие егеря не раздумывая отвалили бы по три жалованья, а затем попытался набросить на ученика усиленную связку сразу из трех заклинаний – недвижимости, покорности и молчания, совершенно выпустив в горячке из виду, что сам же когда-то учил Тодгера ставить против нее щиты. Тот и ее кастовал, причем с легкостью и изяществом, за какие несколько лет назад учитель, несомненно, поставил бы ему четверку. Пятерку он никогда не ставил ни одному из учеников, объяснив однажды Тоду под благодушное настроение, что и сам не знает всего на пять.