Текст книги "Сестры Тишины. Кокетка"

– Есть, – как-то хмуро признался дознаватель и подавил тяжёлый вздох.

– У тебя какие-то трудности? – въедливые глаза Змея смотрели на помощника подозрительно. – Пойми, Наерс, я спрашиваю не из простого любопытства, потому тебе придётся мне всё рассказать, иначе я всё разузнаю сам. И если нужна помощь, постараюсь сделать всё, от меня зависящее.

– Боюсь, это неразрешимая задачка, – мрачно пошутил Наерс, доставая приготовленные списки и перечень вопросов, которые нужно было решить немедленно. – Вот, я тут написал.

– Ты меня заинтересовал. Я буду читать и делать свои пометки, а ты пей чай и спокойно рассказывай.

Спорить дальше Наерс счёл невежливым и, стараясь излагать как можно короче, рассказал историю, в которой не было ничего нового или необычного, тем не менее она оказалась тем камнем, который постепенно задавил его семейное счастье.

Когда младший дознаватель двадцать три года назад привёл на крыльцо заработанного своим трудом дома худенькую, скромно опустившую глазки девицу в новеньком брачном браслете, то и предположить не мог, что через несколько лет исподволь станет главой довольно многолюдной семьи. Сначала приехала бабушка помогать внучке осваивать науку управления домом, и она была единственным человеком, который не раздражал дознавателя, потому как непрестанно чем-то занимался. Старушка помогала кухарке, сидела с больными детьми, вязала у камина. Затем приехал младший брат жены, учившийся у модного художника, потом кузина, а кто дальше – Наерс теперь и сам не помнит. За эти годы у них родились и выросли две дочери, вышли замуж и ушли в свои дома, тихо умерла бабушка и вышла замуж кузина.

А родственников в доме становилось не меньше, а всё больше. Женился брат, потом у них появились дети, приехали из провинции тётушки, кузины и ещё невесть какая вода на киселе. Родичи жены возникали и исчезали, толклись в гостиной и столовой, устраивали дни рождения и свадьбы и обижались на Наерса если он забывал приготовить кому-то подарки. Дознаватель поднимался по службе всё выше и получал всё больше, но деньги не успевали залежаться в его кошеле. Исчезали так же быстро, как кухарки, вынужденные с утра до ночи готовить полные котлы супов, жаркого и печь нескончаемые пироги.

Несколько раз он пытался поговорить с женой, которая терпеливо сносила все тяготы нашествия родни, но она каждый раз начинала плакать. Не спорила, не оправдывалась сама и не оправдывала их, просто тихо плакала. И Наерс уже решился было на отчаянный шаг: раз и навсегда выставить всех из дома и заявить, что они могут приезжать два раза в году на праздники, но случайно услышал, как тётушка жены рассказывает гостям душещипательную историю. Оказалось, много лет назад их дед на все отложенные на покупку нового дома деньги выкупил у торемских рабовладельцев, совершивших налёт на небольшое селение, женщину с маленькими детьми и взял к себе в дом. Но бывшая пленница прожила недолго, потеря мужа и старшего сына подкосила её силы, и после её ухода за грань жена хозяина вырастила сироток, став им вместо матери.

Как вскоре выяснил проведший следствие Наерс, этой доброй женщиной и была приехавшая к ним после смерти мужа бабушка. И теперь его жена считает, что не может отказать в приюте людям, принявшим её в дом и заменившим семью. Впрочем, он и сам не мог так поступить и теперь просто старался как можно реже появляться в собственном доме.

– Я пока не знаю, как тут можно помочь, – откровенно объявил Змей, – но обязательно посоветуюсь с матушкой Тмирной. А пока давай решать срочные вопросы.

Когда он вернулся в свои покои, фрейлины и братья Лэни уже были там, устало, но весело шутили, устраиваясь у окна наблюдать фейерверк.

Лени полулежала на том же месте, где он её оставил, но вместо бального платья оказалась одета в простенькую юбку и блузу. Никаких украшений на ней уже не было, да и причёска стала обычной.

– Ты всё-таки вставала?

– Ну да, – и не думала лукавить она, – ты не представляешь, сколько у меня всяких штучек в том корсаже. Да и письмо матушке написать нужно было… зато теперь я могу отдыхать спокойно. А у тебя что-то случилось?

– Нет. Обычные вопросы, завтра расскажу. Сейчас идём смотреть салют.

– Даг… – юная женщина смотрела с тревогой, – если тебя что-то беспокоит, лучше рассказать сразу. Я же не беспомощная провинциалка… ну, ты и сам знаешь.

– Любимая… ты самая умная и чуткая… и вообще лучше всех, – пробормотал Змей, садясь рядом и нежно прижимая жену к груди, – но это не моя проблема, и она не срочная. Свои я все решил. Пришлось оставить во дворце несколько людей Олтерна, остальные после нашего ухода вернутся в Эфро. Мне кажется, таинственный дружок ведьмы попытается ударить туда, если решит мстить. Ведь мы пока даже не представляем, какие у них были отношения и на что он способен ради неё. Да я его даже вообразить никак не могу, видится такая мрачная фигура, замотанная в плащ.

– А мне он кажется очень хитрым и осторожным зверьком, – задумчиво шепнула Лэни, мягко разминая пальчиками плечи мужа, – знаешь, вроде хорька. Ведь он почему-то не захотел жить рядом с нею и власть в крепости не пожелал брать. Значит, этот незнакомец умнее Зоралды и отлично понимал, что когда-нибудь везенье ведьмы кончится и на неё объявят охоту. И отлично просчитал: у Зоры не хватит сил защитить крепость, если на штурм пойдут королевские войска. Да и поднять народ на новый мятеж ей бы больше не удалось. Все, кто по глупости в него влез, осознали свои ошибки сполна.

– Хорошо, если так. Хотя воевать с умными и труднее, зато с ними проще договариваться, – вздохнул Дагорд, подхватил жену на руки вместе с одеялом и шагнул к окну. – А теперь я хочу забыть про всех хоть на полчаса и посмотреть фейерверк рядом с любимой женой. И ещё… прости, за невнимательность… я не заказал для тебя букета, когда договаривался для Герта. Сначала хотел, но вдруг понял, что даже не ведаю, какие именно цветы любишь ты. И решил сначала выяснить… а пока возьми вот тут, под камзолом, на груди… у меня руки заняты.

– Что там? – заинтересованно смотрела на мужа Лэни, но совать руку под камзол не торопилась.

– Какая ты осторожная, – засмеялся Змей, садясь с женой на руках в кресло у распахнутого окна и заботливо заворачивая её ноги одеялом, – тогда я сам. Вот.

И он достал узкую склянку, в каких выпаривали зелья алхимики, и бережно подал жене.

– Это что такое? – ахнула она, разглядывая крохотный росток, зеленевший на дне пробирки.

– Проклюнувшееся семечко семейного дерева. Именно того, чьи цветочки живут в наших браслетах, садовник из королевской оранжереи матерью поклялся. Говорит, это очень редкое растение и питается не только водой и светом. А зацветает только там, где есть любовь.

– Зайчик… – восхищённо выдохнула Лэни, бережно принимая склянку и чувствуя, как ещё жарче распускается у неё в душе дивный цветок, такой же яркий, как расцветшие в этот миг в ночном небе за окном огни.

Глава 9

– Проходите, ваше величество, вот ваши покои, а это ваши, граф, это ваши, герцог, а это… – Седой обходительный дворецкий растерянно смолк, обнаружив, что гость, который должен был жить в комнате один, крепко держит под руку молчаливую девушку.

– Открой для герцога Арвельда сиреневые покои, он не суеверный. – Олтерн, несмотря на усталость, лично следил за расселением гостей и даже не подумал возмущаться таким странным поведением гостя. Да и молчание фрейлины счёл за согласие, твёрдо убеждённый, что сёстры Тишины в обиду себя не дадут.

Сиреневые покои оказались тремя просторными комнатами, расположенными в округлой угловой башне, наполовину врезанной в прямоугольное тело трёхэтажного дворца, который гости пока видели лишь мельком. Из продолговатой гостиной, заканчивающейся широкими створками дверей на огибающий башню открытый балкон, в разные стороны вели ещё две двери, но Арвельд и не подумал туда заглядывать. Дождался, пока слуга поставит сундук, выделенный сёстрами Тэльяне, в ближайшую комнату, и, отпустив, наконец, руку спутницы, указал ей на диван:

– Садись.

Прошёл по комнате, подбирая слова, которые уже полдня никак не хотели уложиться в связные вопросы, подошёл, сел рядом, опёрся локтями в колени и, уронив голову в мозолистые ладони, глухо выдавил только два слова:

– За что?!

И тогда девушка вдруг схватилась руками за горло, давясь давно оплаканным горем, замычала, мотая головой и не в силах объяснить, почему так испугалась когда-то и чего так страшится до сих пор.

– Тэй? – оглянулся на неё не поверивший своим ушам герцог, рассмотрел впившиеся в горло пальцы и текущие по лицу слёзы и вмиг забыл про все вопросы.

Резко дёрнул её к себе на колени, разжимая побелевшие пальчики и лихорадочно целуя всё, до чего дотянулся губами. Залитые слезами щёки, следы от выступивших когтей на подрагивающей от рыданий шее, крепко стиснутые, чтобы удержать крик, губы. И уже через несколько минут ясно понял: он больше не желает знать никаких подробностей и не хочет слушать ни оправданий, ни просьб о прощении. Как оказалось, его сердце давно всё простило, и едва она немного успокоилась и робко ответила на поцелуй, надежда на то, что всё можно начать сначала, превратилась в твёрдое желание больше никогда не допустить, чтобы повторились прошлые ошибки.

– Всё, Тэй… всё… перестань плакать. Больше я тебя никуда не отпущу… никогда, запомни это накрепко… – Дверь в спальню, бесцеремонно распахнутая пинком, так же резко и беспрекословно захлопнулась за ними.

– Арви, ну Арви же! Проснись, наконец!

На непривычно лёгком покрывале тёплой лапой лежал солнечный квадрат, по груди герцога тонким тёплым лучиком гулял женский пальчик. Не открывая глаз, Арвельд сладко потянулся, широко зевнул и, хитро приоткрыв один глаз, лукаво шепнул:

– Зачем?

– Нам нужно поговорить.

– Нет, – решительно обхватив девушку обеими руками и прижав теснее, отказался герцог. – Никаких разговоров. Просто не хочу. Пусть прошлое останется в прошлом.

– Я так не смогу, Мастер… – тихо произнесла она имя, которое несколько лет старалась заставить себя вычеркнуть из памяти. – Я хочу, чтобы ты всё знал…

– И кому ты хочешь причинить боль, Тэйна? – сразу поскучнел он. – Мне или себе? Или сразу обоим? И ради чего? Всё стало ясно сегодня ночью… и я уже сказал: никуда тебя не отпущу. Да и ты не хочешь уходить, меня не обманешь.

– Не хочу… – горько прошептала она, – совсем не хочу. Но знаю точно, если мы сейчас не поговорим, всё недосказанное будет между нами всегда, как гнойная заноза. А я этого не желаю. Знаешь… я столько лет мечтала об этом дне… и теперь не желаю, чтобы старые тайны испортили мне жизнь. Так получилось… я виновна не в том, о чём ты подумал тогда… а совершенно в другом. И судить тебе.

– Ладно… тогда я быстро умоюсь, найду что-нибудь съедобное и одежду, – решил герцог, глянув за окно на довольно высоко поднявшееся в небо солнце, – ты вон уже успела где-то найти рубашку.

– Иди, – серьёзно кивнула она, точно зная, позже он не станет менять решение или отказываться. О том, что Мастер всегда держит слово, знал весь отряд.

В приоткрытую дверь купальни было слышно, как плещется вода и шлёпают босые ноги герцога, а перед мысленным взором Тэльяны вставал тот памятный день, когда она восемнадцатилетней девчонкой приехала к месту своей первой серьёзной работы. В замок Адер.

Пока кучер переговаривался со стражниками, неторопливо поднимавшими тяжёлую решетку ворот, снизу, со стороны реки, примчался мокрый конь с сидевшим на его неосёдланной спине светловолосым босоногим парнем, одетым лишь в закатанные до колен штаны. И был он так по-юношески загорел, строен и гибок, так ловко сидел на лошади и бесшабашно улыбался, что сердце юной учительницы охватило незнакомым огнём.

– Но смотрите, госпожа Тэльяна, – всплыл в тот момент в памяти Тэйны суровый и чуть пренебрежительный голос старой баронессы, подбиравшей по просьбе герцогини Адерской гувернанток для её детей, – не вздумайте кокетничать с молодым герцогом! Он может жениться только по королевскому разрешению, а простого флирта герцог-отец не потерпит. Ну, во всяком случае, не у себя во дворце.

– Какое счастье, что он не герцог, а простой конюх, этот блондин, – облегчённо выдохнула тогда свежеиспечённая гувернантка, ещё не зная, насколько глубоко ошибается.

– Оказывается, нам уже принесли завтрак, – прошедший в гостиную Арвельд вернулся с подносом, – как мило с их стороны.

Он поставил поднос посреди широкой, по-южному упругой лежанки и прилёг с другой стороны, сразу вспомнив, сколько раз они завтракали и ужинали именно так. Проводником Тэйну прислал в их отряд комендант приграничного городка через несколько дней после того, как погиб в стычке с контрабандистами старый командир, и Масту пришлось занять его место. К этому времени он уже прослужил в отряде сопровождения четыре года, и за храбрость и умение наиболее выигрышно выбрать место и время схватки бойцы уважительно звали его Мастер.

– Интересно, и в чьей палатке она будет ночевать? – с ухмылкой поинтересовался тогда один из наёмников, окидывая масляным взглядом стройную фигуру девушки с расписанным жуткими узорами лицом и в мужском костюме, и Маст резко ответил:

– В моей.

– А почему это?!

– Потому что я – командир, – под смех воинов любезно пояснил тогда Маст, и не подозревая, что через несколько месяцев не сможет и помыслить, чтобы Тэйна ночевала с кем-то другим.

Нет, всё началось между ними далеко не сразу, у Маста в этом отношении всегда были свои собственные убеждения и принципы. Просто однажды, уже под осень, после тяжёлого перехода, когда они попеременно вели обоз в обход самых излюбленных бандитами «узких» местечек, она сама пришла под его одеяло «погреться». И больше уже не уходила до того проклятого дня, когда он, вернувшись из дозора, застал Тэйну пьющей одно из тех снадобий, какие глотают ветреные девицы, чтобы «не принести в подоле». А ведь он уже собирался присмотреть в пригороде маленький домик… их общего заработка за то лето вполне бы хватило.

Герцог до сих пор не может припомнить, какие слова говорил тогда в гневе, помнит лишь, как выскочил из своего шатра, словно облитый помоями, и долго слонялся потом по кустам вокруг лагеря, убеждая себя, будто собирает хворост.

А когда вернулся, обнаружил, что она ушла. Забрала все свои вещи и выскользнула под задней стенкой шатра. Маст и не подумал её искать. Знал точно: невозможно найти человека, прабабушка которого была оборотнем, если он захочет спрятаться.

И всё же несколько дней осторожно оглядывался на каждый скрип сучка, надеясь, что Тэйна простит его грубость, как он простил её нежелание иметь его ребёнка. Но потом, когда комендант прислал нового проводника, написав, что Тэйна взяла расчёт, понял, как напрасны были все его надежды. И вот тогда Маст вычеркнул её из своей жизни, решив никогда не навязываться женщине, если она сделала свой выбор.

– Я хочу рассказать всё сначала, – тихо сказала Тэльяна, нехотя отхлебнув пару глоточков чая. – Это недолго. Но не с замка… нет. С монастыря. Я прожила там уже два с половиной года, когда пришли они. Твоя мать и Лэни. И я не сразу их узнала. Лэни сильно выросла и выглядела почти созревшей девушкой, а вот герцогиня… прости за эти слова, но той оживлённой, уверенной в себе и властной женщины больше не было. Она стала… робкой, ранимой и очень чуткой. Но о том, что узнала меня, сказала только через год, когда убедилась, что я не затаила на неё зла и не смогла тебя забыть. Орвидия несколько раз следила за моими тренировками, матушке Тмирне стоило большого труда уговорить меня учиться. Я решилась на это, лишь когда поняла: так сёстры помогают монастырю. Однако ни глупышкой, ни тем более кокеткой я работать не желала, и матушка придумала для меня ремесло – проводник. В монастыре есть и другие редкие ремёсла, которым учатся всего несколько человек, а на проводника училась одна я. Иногда мы занимались вместе с Лэни, и однажды она рассказала мне про ваше с герцогом наказание. Вот тогда я и поняла, почему Святая Тишина вложила мне в душу желание учиться именно этому делу.

– Тэй. – Арвельд одним движением снял на пол поднос и оказался рядом с ней, – я ведь не дурак. Ещё вчера, когда тебя узнал, понял, почему ты пришла именно в наш отряд. Хотя это было очень не просто – узнать в красивой даме мою бесстрашную Тэйну.

– Девочки очень постарались… – слабо улыбнулась она и упрямо вернулась к прошлому: – Тогда ты должен понять, что я лучше бы сдохла сама, но никогда ничего не сделала нашему малышу. Но тогда… – Пальчик с аккуратным ноготком, никогда при герцоге не превращавшимся в звериный коготь, мягко лёг на губы Арви. – Я ещё не была уверена, когда мы уходили с тем обозом, потому и смолчала… иначе ты оставил бы меня в городе. И когда через несколько дней убедилась в правоте своих подозрений, решила признаться тебе, как только придём в большое село. До него оставалось три дня. А в то утро ты отправился на разведку, проверить, нет ли у переправы чужих следов. А я решила немного постирать и пошла к болотцу, там вода теплее. Он подошёл спокойно, с курткой в руках, сказал, что тоже пришёл стирать. А когда я отвернулась, набросил куртку мне на голову и скрутил…

– Кто?! – скрипнул зубами герцог.

– Подожди… я сумела вывернуться из куртки, но он словно озверел, ударил меня ногой… попал в живот. Было очень больно, я сообразила, что нужно бежать, иначе мне его не осилить. Но он подставил подножку, и я упала. И тогда он снова ударил… и ещё. И метил именно в живот. У меня не осталось другого выхода, пришлось выпустить когти. Я разодрала ему ногу. Он понял, кто я, и выхватил кинжал. Не знаю, как мне пришла в голову отчаянная мысль… там неподалёку есть незаметная и очень глубокая трясина, и, едва я про неё вспомнила, тотчас из последних сил метнулась туда. А возле трясины резко свернула и обогнула её по самому краю. Ты же знаешь… мы чувствуем такие места. Но он ничего не понял… ринулся напрямик. Утонул гад разом… словно Святая Тишина помогла своей сестре, только мне в тот момент уже было не до него… убил-таки гад мою крошку. Немного отлежавшись, я отправилась на берег, затёрла все следы, забрала вещи и пошла в шатёр… нужно было выпить то зелье, оно ещё и помогает очистить организм.

– Вот скотина… – Душу герцога рвали на части бешеная злоба на мордатого наёмника, давно сгнившего в болоте, и вина перед любимой женщиной за то, что не сумел её защитить и не сдержался, когда увидел, как она пьёт печально известное снадобье. – Тэйна… прости. Я виноват. Но поверь, я сам бы загодя на кусочки покромсал того подонка, если бы знал, на какую подлость он способен. Теперь я вспомнил эту сволочь. А ведь мы его ещё и искали. Но потом решили, что сбежал, оставалось пройти самое опасное место, а он всегда был трусоват. Но почему ты не вернулась?

– Я ушла тогда порталом… теперь ты знаешь, что у каждой сестры Тишины есть капсула на самый крайний случай. И несколько месяцев болела. А потом ты сбежал… и никто не знал куда. Тогда я покинула монастырь и нашла себе работу в одном из имений. А как только матушка прислала мне письмо, что ты лежишь в подвале у целителя, сразу вернулась.

– Ты могла бы дождаться, пока я приду в себя, – укоризненно выдохнул герцог, – нет… не отвечай. Я догадываюсь, о чём ты тогда думала. И понимаю, чего боялась тогда, у переправы, тебе было тяжело это рассказать…

– Ну да, ты же понимаешь, Арви… в тот момент моё объяснение показалось бы всем оправданием… а я не хотела оправдываться… мне было так больно и обидно…

– Тэй… – Нежные губы сняли слезинки, сильные руки спрятали в надёжном укрытии. – Забудь, родная. Это было так давно, и теперь всё будет по-другому. Как только добуду браслет, надену тебе на руку. С сегодняшнего дня ты моя законная жена.

– Арви… но это невозможно! Ты же герцог!

– Нет. Я отказался и очень рад этому. Но помогать Геверту буду обязательно, без Змея ему придётся нелегко. Как ты смотришь на то, чтобы жить на два дома?! Я забираю подгорное поместье и намерен заняться восстановлением стад, Олтерн уже позаботился о племенном молодняке. А в замок будем ходить раз в несколько дней, там теперь есть портальная башня.

– Я знаю… – смущённо фыркнула куда-то в шею герцогу свежеиспечённая жена, – как по-твоему, кто ещё мог поймать кошку для Тэлрода?

– Так вот почему она была в вуали и молчала… – сообразил герцог, – то есть… ты! И смогла спокойно стоять, смотреть на меня и ничем себя не выдать? Вот такого коварства я от тебя не ждал, любимая!

Он смотрел на свою вновь обретённую женщину с нарочитой обидой и чувствовал, как всё покойнее и уютнее становится на душе и хочется лишь одного: чтобы этот миг никогда не кончался и чтобы все о них сейчас забыли.

– Мне сказали, ты ничего не помнишь и считаешь Леонидию своей женой… – начала было оправдываться Тэйна, разглядела, какое жаркое веселье плещется в голубых глазах её бывшего командира, и шутливо шлёпнула его по плечу: – Не нужно так шутить… я разучилась смеяться над подобными вещами. Слишком долго болела эта рана…

– Прости. – Он мгновенно стал очень серьёзным и очень нежным. – Это я от счастья дурачусь, Тэй. А своей женой я уже пять лет вижу во снах только тебя… наверное, потому и не заводил с тех пор серьёзных романов. Так мы будем допивать чай? Или…

Стучать в дверь начали перед обедом, причём стучали так уверенно и настойчиво, что новой семье поневоле пришлось приводить себя в порядок с такой скоростью, словно над замком гудел пожарный набат.

– Надеюсь, он заказал для себя венки, тот наглец, который тарабанит в наши двери, – потихоньку ворчал Арвельд, торопливо расчёсывая волосы, и услышал короткий смешок жены. – Чего смешного я сказал?

– Ты действительно не знаешь, что никто не может так стучать, кроме Лэни? – насмешливо подняла бровь Тэйна и негромко крикнула: – Входи, Эста!

– Там, между прочим, море и цветы, – врываясь в комнату, сообщила графиня. – А вас можно поздравить? Правда? Скажи вслух!

– Поздравляй уже, – засмеялся Арвельд. – Я женюсь на Тэй сегодня же.

– Святая Тишина, как я счастлива! И рада, что успела… Арвельд, матушка сказала, если ты женишься на Тэльяне, это будет исполнение её самой заветной мечты. Но она не разрешила тебе подсказывать… выбор должен был идти от сердца. И раз всё получилось… вот.

Тихоня с ловкостью фокусника достала из незаметного кармана небольшую, потёртую и потемневшую старинную шкатулку, и Арвельд побледнел:

– Не может быть!

– Может. Отец как чувствовал… отдал в тот день свой браслет на сохранение матушке. Открывай же… там тебе письмо… – Голос Лэни сорвался от волнения.

– Лэни, – раскрыв шкатулку и прочтя несколько строк пожелтевшей записки, растроганно вздохнул герцог, – большое спасибо… вот такого я даже не ожидал. И много у тебя ещё подобных сюрпризов?

– Нет… – с притворной скромностью потупилась она, – но сказать я хотела совсем другое. Я тут просто гонец… а там все ждут ответа и тоже хотят поздравить. И спрашивают, нужно приглашать жреца, чтобы составил документы по всей форме?

– Разумеется, нужно. – Незаметно появившаяся в коридоре Тмирна, как всегда, была готова к подобным вопросам. – Ни у кого не должно потом возникнуть никаких сомнений в законности этого союза. Кстати… Лэни, это касается и вас со Змеем. Местный глава храма очень мудрый человек и, без сомнения, немедленно напишет свидетельство о вашем союзе, особенно если увидит браслеты.

– Поняла, матушка, – кротко кивнула графиня, – тогда давай шкатулку назад, Арви! Наденешь браслет как положено, во время ритуала.

– Держи, – вынимая браслеты, герцог спокойно отдал ларчик и повернулся к Тэльяне: – Протяни руку, дорогая.

– Но… – Проводница рассмотрела, как знакомо поджал губы её командир, смолкла и покорно подала руку.

– Умница, – защёлкнув браслет, похвалил Арвельд. – Теперь застегни мой. Вот и всё. А теперь я объявляю нас мужем и женой, как один из герцогов Адерских.

– Но ты же говорил, что отказался!

– От правления, но не от имени и рода. – Герцог был настроен очень решительно. – А теперь идём, нам обещали поздравления и море.

Море обнаружилось сразу, едва они вышли на галерею, с которой спускалась к открытой террасе летняя лестница. Она вела серпантином с этажа на этаж, и, пока компания дошла до второго этажа, где бродил в ожидании жены сердитый Змей, все успели оценить и простор бухты, на берегу которой в скалистом ущелье находился дворец, и синь моря, и голубизну неба, и аромат роз.

– Наконец-то, – подхватывая жену под руку, буркнул Дагорд, рассмотрел довольное лицо герцога, загадочно-кроткую улыбку Тэльяны и присвистнул: – Вот это стремительность! Поздравляю!

– Спасибо, – кивнул Арвельд, – но до вас нам далеко. Мы шли к этому дню почти пятнадцать лет. Я до сих пор не могу поверить, что у Тэй хватило сил столько лет меня ждать.

– Я пошла в прабабку… а оборотни выбирают один раз, – словно случайно проговорилась герцогиня, искоса поглядывая на Змея, но графа невозможно было смутить или испугать подобным признанием.

– Повезло Арви, – печально вздохнул он, – можно не беспокоиться, что появится какой-нибудь прыткий ловелас.

– Тебе тоже можно об этом не волноваться, я на дух не переношу прытких ловеласов, – серьёзно сообщила Лэни и вдруг проказливо хихикнула: – У меня всегда есть на такой случай капсула.

– Ты на что это намекаешь? – заинтересовался герцог, но все его спутники вдруг принялись живо изучать открывшийся за очередным поворотом лестницы пейзаж.

А посмотреть и действительно было на что. На повисшей над краем скалы террасе из светло-розового мрамора, загороженной от моря только ажурными перилами, стоял большой стол, полностью сервированный к обеду. Вокруг него были расставлены огромные вазоны с живыми цветами и корзины, полные ярких фруктов.

Хозяева и гости, одетые в лёгкие светлые наряды, уже удобно устроились на засыпанных подушками широких диванах и наблюдали за крупной кошкой, деловито таскавшей в корзинку шаловливых котят. Советник с Леонидией и Тэлродом сидели напротив короля и Геверта, окружённых кучкой оживлённо болтавших девушек, и казалось, будто за столом царят мир и согласие.

Однако, подойдя ближе, Лэни заметила упрямо поджатые губы Лоурдена и поняла, что в этот раз спокойно посидеть под боком у мужа ей не удастся. Если только Тмирна не захочет взвалить объяснение с королём на свои плечи.