Текст книги "Я не слышу тишину"

Чайник

– Почему именно в мою школу?

– Тише.

– И именно в мой класс?!

– Замолчи, – с яростью в глазах прошептала мама.

Митя ещё не вернулся с работы, Рыба сидела в своей комнате, а мы с мамой – на кухне. Вот. Теперь она меня ещё и затыкает.

– Хочешь, чтобы я тоже была немая?

Мама не ответила, только сделала ещё более злобный вид.

Не люблю тишину, терпеть не могу, когда в ответ молчат и ты не знаешь, что у него там, в голове, у твоего собеседника. Может, мама действительно сейчас подумывает, что неплохо было бы, если бы я молчала всю жизнь? Или думает о бедной молчаливой Рыбе, какая она несчастная?

– Говори! – не выдержала я.

Мама звучно выдохнула, и мне стало чуть легче. Выдох – это почти слово, первый шаг к диалогу.

– А что говорить? – уже спокойно продолжила мама. – Ты сама должна понимать. Митя с Ниной теперь наша семья, её старая школа далеко отсюда. Ну а в твой класс она попала случайно, какой дали – в такой и пошла.

– Почему ты раньше этого не говорила? Про Нину, про школу. Ты ведь знала о ней до свадьбы?

Снова тишина. Мама отвернулась, стала разглядывать грядущую зиму в окне. Почему-то не вещал дополнительным шумом телевизор, не свистел чайник, мама ничего не мурлыкала себе под нос. Мама молчала, молчала я. Мы и раньше молчали, до этого расширения семьи. Молчали, но между нами были звуки, они заполняли расстояние так, что мы не могли подобраться друг к другу. А теперь голая тишина нас сблизила, и от этого становилось страшно и больно.

Поворот ключа в дверной скважине спас ситуацию. Зашуршали мамины тапки по направлению к входной двери, чмоканья в коридоре, шёпот баса и сопрано, вдали – еле слышные шаги Рыбы: пошла встречать отца.

– Сейчас будем ужинать! – провозгласила мама. – Анка, помоги на стол накрыть. Сегодня курочка с картошкой, ммм… Всё как ты любишь…

Мама затараторила. Говорила обо всём, что видит, гремела тарелками, звенела чашками, снова заполняла квартиру звуками и своей речью, от этого становилось легче – всё как и прежде.

Напротив меня сидел Митя, слева – Рыба, справа – мама.

– Ну, как в школе дела? – радостно спросил Митя, глядя в пустоту.

Это он мне или Нине?

Рыба глубоко кивнула, глотая кусок картошки.

– Нине понравилось, а тебе? – Митя уже посмотрел прямо мне в глаза.

– Как обычно. Нам задали проект сделать. Исследование там какое-нибудь, опыт. Потом про него надо будет рассказывать, – проговорила я и тут же решила воспользоваться ситуацией. – Рассказывать, – я повторила, чтобы Митя понял, что у Рыбы выполнить это задание вряд ли получится.

– Ясно, ясно, – закивал Митя, улыбнулся, посмотрел на маму.

Что ясно? Он вообще слышал, о чём я говорила? Как его дочь будет защищать проект, она ведь немая?

– О! – Митя махнул рукой, соскочил со стула и быстрым шагом пошёл в коридор. – Я вот что купил, – он поставил небольшую коробку на свой стул, – чайник. Электрический. А то вы тут жили как древние люди и не знали, что существует электричество. На плите чайник грели, неандертальцы. Теперь по-человечески жить будете.

Мама фальшиво захихикала, будто это было смешно. Чайник со свистком я сама выбирала, здорово ведь – когда чайник свистит. А такой электрический есть в любом доме.

Митя тут же налил воду в новый чайник и поставил его кипятиться. Сначала Рыба со своим молчанием, потом Митя с бесшумным чайником. Кто они такие, чтобы менять нашу уютную с мамой жизнь?

Ножки стула пронзительным скрежетом поблагодарили от моего имени маму за ужин.

Десять громких шагов – я в своей комнате.

Цок – закрылась дверь.

Открыла верхний ящик комода. Наушники. Какие выбрать? Затычки, мониторы, капельки? Выберу самые большие.

Представление

Шуршит постельное бельё – это я встаю с кровати. Больно режет уши электронный писк – заряд у наушников закончился. Глухо стучит пластик по дереву – я положила наушники на стол. За дверью что-то непривычно щёлкнуло – Рыба вышла из своей комнаты. Еле слышное трение носков о паркет – Рыба идёт в ванную. Включает чайник, гремит посудой.

Я быстро оделась, умылась и вышла на улицу. Не хочу идти в школу вместе с ней. Теперь придётся вставать на учёбу раньше.

Где-то в мире хрустит снег под подошвами моих кожаных сапог. Но я этого не слышу, я в наушниках. Вернее, это мои уши в наушниках, а я… Я? Я где-то в другом месте, где можно ни о чём не думать, только слушать музыку.

Вика ждала меня в гардеробе. Пока я снимала куртку, она успела рассказать о том, как долго лаяла собака у соседей сверху, о том, как она пыталась приготовить вчера пирог с замороженной вишней, о симпатичном барабанщике, с которым мы так и не встретились вчера.

– Пришла, – сказала Вика как-то по-особенному.

Я сразу поняла, о ком она.

Сзади меня расстёгивала куртку Рыба. Вжик – говорит молния на куртке, клёп – говорят заклёпки. А Рыба молчит. Она может издавать звуки только с помощью предметов.

– Рыба! – я выплеснула в лицо Рыбе её новое имя.

Не молчать же.

Вика громко засмеялась, почти как мама, когда Митя назвал нас неандертальцами, и мы пошли на алгебру.

Рыба зашла в класс только после звонка, когда ор в коридоре стих, а одноклассники расселись по своим местам. Она будто наколдовала тишину и уселась на своё место, как на трон молчаливой владычицы.

– Новенькая? – математичка кивнула на Рыбу.

– Да, – тихо пронеслось по классу.

Никто не сказал, что она Рыба, что говорить не может. Все знали об этом. Все ждали представления.

– Фамилия? – потребовала математичка и открыла журнал.

Рыба молчит.

– Свиридова? – прочитала математичка.

Рыба кивнула.

– Говорить можешь? Язык проглотила? – проштамповала математичка.

Класс зажужжал, пацаны засмеялись.

Рыба молчит. Не кивает, не качает головой. Молчит так, будто ничего не слышит. Даже руками ничего не показывает, как это делают немые.

– В молчанку играть будем? К доске, записывай уравнение – номер сто пять – и решай. Посмотрим, как тебя в прошлой школе учили.

А учили Рыбу, кажется, неплохо. Она за минуту решила уравнение и заработала отголосок одобрения на лице математички.

– Вы в школе это давно решали? – попыталась она расспросить Рыбу.

Но Рыба стояла у доски и молчала.

– Ничего понять не могу, – заметалась, испугалась математичка. – Ты говорить не можешь?

Молчит.

Ну кивни хотя бы, Рыба. Признайся, что говорить не можешь, и садись на своё место.

Представление продолжалось на каждом первом для Рыбы уроке:

– Как зовут?

– Из какой школы?

– Какие оценки были в прошлой школе?

– По какому учебнику ты занималась?

– Даты правления Петра Первого?

– Где форма?

– What is your name? Do you speak English?

Так много вопросов, а ответ всего один – тишина.

Нахохотавшись, мы с Викой одевались в гардеробе, чтобы пойти на встречу с барабанщиком, он ждал нас на футбольном поле возле школы.

После учебного дня вид у Рыбы был измученный, будто она весь день говорила, а не молчала.

– Нина, сколько времени? – спросила в раздевалке Вика.

Рыба полезла в куртку за телефоном, показала Вике экран с часами.

– Я не понимаю по часам, скажи словами.

Рыба отвернулась. Мы с Викой снова надрывали животы от смеха. Мы могли смеяться, Рыба – нет. А что она будет делать, если ей вдруг станет смешно? Пыхтеть?

Барабанщика звали Игорем. Чёрные волосы, карие круглые глаза, расстёгнутая куртка. Да, Вика была права – симпатичный. Мы втроём стояли на заснеженном футбольном поле, говорили о музыке.

– Значит, будем группу создавать? – Игорь прищурился и поочерёдно посмотрел на нас с Викой.

– Будем, только места нет для репетиций, – ответила Вика.

Я смотрела на входную дверь школы, из которой по очереди выходили и выбегали школьники. Вот Рыба вышла. Лишь бы не заметила меня и не подошла. Дорогу до дома, надеюсь, она помнит.

– Можно у меня, – спокойно предложил Игорь. – Установка у меня в комнате есть, приносите ваши инструменты.

– А ты тоже в восьмом классе? – спросила я без стеснения. Мне нужно было хоть что-то знать о человеке, который зовёт к себе домой.

– Да, только из десятой школы, – ответила за него Вика. – Я же его случайно в ВК нашла. Смотрю – на аватарке барабаны. Повезло.

– Тогда давайте завтра в пять. Нормально? – предложил Игорь.

– Отлично. Встретимся здесь в пять, и отведёшь нас к себе, – скомандовала Вика.

Половину дороги до дома мы шли с Викой вместе. Говорили о чём-то, смеялись. Странно, но я быстро забываю, о чём мы с Викой разговариваем. Это что-то лёгкое, смешное, улетучивающееся. Просто звуки, заполняющие пространство. Звуки от скуки, как круглосуточная музыка в наушниках.

Вика свернула в свой квартал, а я пошла прямо. Пока искала в сумке наушники и не видела дороги, воткнулась в чью-то спину.

– Извините, – вырвалось у меня автоматически, как подушка безопасности в машине, когда случается авария.

Только не это. Рыба. Она обернулась и прозрачно посмотрела на меня. Ни злости, ни ободрения в её глазах не было. Я судорожно шарила рукой в сумке, чтобы скорее найти наушники. Так близко мы с Рыбой ещё не были. И совсем она не похожа на рыбу – глаза чуть сужены, тонкие губы. Быть с Рыбой наедине страшно. Одно дело смеяться над её молчанием в школе, другое – смотреть в эти молчаливые глаза и не знать, что говорить.

Наушники нашлись, я быстро завернулась в тёплое одеяло музыки и понесла своё тело домой.

Право голоса

Через два дня учителя смирились с Рыбьим молчанием. Она сидела за третьей партой третьего ряда, не отвечала, не тянула руку, не шумела предметами. И её больше никто не вызывал к доске, не задавал вопросы – она ведь всё равно не отвечает. Словом, жизнь класса никак не изменилась с появлением Рыбы. Её никто не замечал, как пустое место.

И какой вообще от тебя толк, если ты слова сказать не можешь? Тебя будто нет в этом мире. Ты – тишина, пустота, ноль.

На алгебре снова была проверочная. Я усиленно делала вид, что думаю над уравнениями, а на самом деле ждала, когда Вика решит задания за нас двоих и передаст мне мой листок. Пельмень честно пыхтел над работой: исписывал черновик, перечёркивал решения. Его способ нахождения иксов и игреков я знаю с того момента, как нас посадили вместе, – он просто их подбирает. И если вдруг какое-то число подходит под икс и даёт верный ответ, то Пельмень придумывает пример, как это число можно найти.

– В институт гадания ты попадёшь без проблем, – шепнула я ему.

Пельмень с улыбкой посмотрел на меня и только вздохнул, будто хотел ответить мне чем-то неприятным, но сдержался.

С моим способом решения задач и уравнений Пельмень тоже был знаком, но никогда меня не сдавал. Да и зачем ему это? Я всегда могу попросить Вику помочь и Пельменю, если у неё останется на это время. Но Пельмень редко просил о помощи. Кажется, способ гадания ему даже приносил удовольствие.

За секунду до звонка Вика ткнула меня в спину. Не оборачиваясь, я протянула ей руку, нащупала листок с решёнными заданиями и положила его перед собой. Рыба смотрела на меня своими пустыми глазами. Я случайно повернула голову в её сторону и поймала её пристальный взгляд. Как такое может быть – даже взгляд у неё молчащий, будто она всё время чего-то ожидает. Смотрит и ждёт на что-то ответ.

Звонок освободил меня от игры в подводные гляделки, я быстро подписала работу и сдала её. Надеюсь, Рыба не видела, что проверочную за меня решала Вика. Да как не видела? Она ведь смотрела на меня ещё до того, как я это заметила. Смотрела и осуждала. Будто глазами говорила, что я глупая и бессовестная. Или что-нибудь вроде «как ты ОГЭ будешь сдавать через год, если за тебя решают проверочные?». Может, мне это всё показалось и я сама это надумала?

Лучше не думать об этом. Я надела наушники и принялась пережидать перемену, стоя у окна. Вика всё равно побежала в столовую, а я не голодна.

– Так! – голос классной был настроен на частоту звука школьного звонка. – Слушаю темы ваших проектов. Бессонова!

Спасибо маме за мою фамилию, благодаря которой я первая в журнальном списке. Но всё-таки это лучше, чем быть Свиридовой.

– Условия проращивания семян, – прочитала я первую попавшуюся строчку в списке предложенных тем.

– Да, и ещё! Пока не забыла, – отвлеклась классная. – Нам нужно определиться с тем, кто будет старостой класса. Кто хочет быть старостой?

Вика, Даша и Пельмень подняли руки. У Даши голос слишком тихий, Пельмень для старосты слишком мягкий, а Вика подойдёт на эту должность в самый раз.

– Кто за Дашу, поднимаем руки! Раз, два, три… Девять! – посчитала классная.

Маловато.

– Теперь за Ваню! Раз, два… Два? Два, – констатировала классная.

Пацаны заржали.

– Теперь за Вику. Раз, два, три, четыре… семь, восемь. Девять. Так, Нина, а ты что не голосуешь?

– Да она же только в класс пришла. Никого не знает, – выкрикнула Вика.

– Пусть голосует тоже. Она же вас немного уже знает. Ну, Нина, если ты за Вику, подними руку.

Поднимай, Рыба. Поднимай руку, глупая Рыба! Эта Даша говорит чуть громче, чем ты. Вы с ней в одной проруби плаваете. Старостой должна быть Вика.

Рыба сидела неподвижно.

– За Дашу? – сменила кандидата классная.

Тонкий плавник устремился в потолок.

– Значит Даша теперь староста. Она главная по всем школьным делам, и вы должны её слушаться. – Кажется, классная была даже рада такому выбору. – Переходим к темам проектов. Повторяю, их сдать нужно в конце декабря. Трое лучших из класса…

Слова классной отдалялись от меня всё дальше и дальше. Она тарахтела где-то на заднем плане, за пределами класса, школы, планеты. Я смотрела на Рыбу. Рыба смотрела на меня. Я злилась на Рыбу, Рыба отражала злость своими фарфоровыми глазами. Она ничего не может говорить, может только отражать и молчать.

«Ты должна была проголосовать за Вику, – говорила я Рыбе глазами. – Ты ведь знаешь, что мы с Викой дружим. Ты назло мне это сделала, да? Назло мне и Вике. Но кто виноват, что ты – Рыба и не можешь ничего сказать? Никто, так что оставь свою злость в себе. Терпи. Глупая Рыба».

Она не отводила глаза, продолжала смотреть на меня, будто слушала. Внимательно слушала мои глаза. Слушала и понимала, но её глаза продолжали молчать, они вообще не были способны передать настроение своей владелицы, а могли только смотреть.

Вика не сильно расстроилась из-за того, что не стала старостой. По дороге домой она рассказывала шутки из интернета, сосала мятную конфету и размахивала сумкой, будто никакого голосования за старосту класса сегодня и не было.

– Ты про репетицию помнишь? – втиснула между смехом, шутками и причмокиваниями вопрос по делу Вика.

– Мне ещё нужно найти чехол от синтезатора.

– Наверное, в вашей комнате для бардака завалялся. А, там же теперь твоя сводная сестра живёт, – вспомнила Вика.

Я хотела что-то ответить, но не могла. Будто кто-то перехватывал мои слова, как только они подступали к горлу. Перехватывал и отправлял обратно – в живот, где они раздувались и ещё сильнее стремились наружу.

Там же Рыба, в этой комнате. Но Вика об этом знать не должна.

– Эта сестра тоже из разряда бардака. Ненужная и бесполезная.

– Как наша Рыба! – засмеялась Вика на всю улицу.

Мне бы тоже было смешно, если бы это не было правдой.

Вика запрокинула голову и подавилась конфетой. Я резко остановилась, чтобы похлопать подругу по спине. Она хрипло кашляла и жадно захлёбывала воздух, я сильнее колотила её по спине. Наконец конфета выскочила наружу. Вика вытирала слёзы, я пыталась отдышаться от нахлынувшего испуга.

Мимо проплыла Рыба.

– Интересно, где она живёт? Каждый раз по нашей дороге ходит, – задумалась Вика.

Я промолчала.

– Р-р-рыба, – плюнула Вика со злостью.

Мы попрощались, и она завернула в свой квартал.

Ни слова о Рыбе

Тушь, немного теней. Какую помаду – красную или розовую? Пусть будет розовая. Вроде всё готово.

– Анка, ты куда намалевалась? – сдёрнула мама с меня один наушник, чтобы я её услышала.

– На репетицию, – ответила я в такт песне. – У нас теперь есть барабанщик. И репетировать есть где.

– Вот как!.. – Мама будто хотела сказать что-то ещё, но промолчала.

– У меня тушь закончилась, и помады на пару раз только осталось.

– Анка, – мама вздохнула, – Митин переезд дорого обошёлся. Потом это кафе, платье. Потерпи пару недель.

Я вставила второй наушник, ничего не ответила. Пара недель – это много. Это ещё больше, чем много, если учесть, что Игорь очень даже симпатичный парень и видеться мы будем минимум раз в неделю на репетициях. Но клянчить деньги не буду, мама всё равно не даст.

«Зачем тебе этот Митя? Неужели для меня не найдётся тысячи рублей? Займи у кого-нибудь», – застряли фразы у меня в горле.

Я сделала звук в наушниках громче.

В пять вечера уже сумерки. Игорь ждал нас на стадионе в назначенное время. При неярком свете фонаря я сумела разглядеть косметику на лице у Вики. В руках она держала чехол с бас-гитарой, про свой инструмент я тоже не забыла.

– Пойдёмте, – махнул Игорь.

Мы шли в молчании. Наушники надевать сейчас не время. О чём говорить по дороге – никто не знал. Ноябрьский, ещё свежий снег хрустел восьмыми долями; когда мы шли медленнее – половинными. Раз, два, три, четыре… На этот ритм даже музыку можно придумать.

Знакомая девятиэтажка, недалеко от школы. Мы зашли в подъезд, двери лифта с грохотом открылись. Электронная женщина поведала нам, на каком этаже мы сейчас находимся.

– Нам шестой, – сказал Игорь Вике, которая стояла возле кнопок.

– Я тоже на шестом живу, – зачем-то соврала Вика.

Живёт она на третьем, да к тому же в пятиэтажке без лифта. Игорь ничего не ответил.

Через пять минут мы сидели втроём в комнате у Игоря. В углу стояла барабанная установка, возле стены – незаправленная кровать; учебники с тетрадями и фантиками вперемешку горой лежали на столе.

Он снял с себя толстовку, под которой оказалась футболка, и сел за барабаны.

– Вы раньше в группе играли? – спросил он, отбивая небыстрый ритм.

– Нет, вот только решили попробовать создать что-нибудь типа группы. – Вика уже успела расчехлить гитару и подключила её к розетке.

Я совсем не знала, что говорить. Смотрела на Игоря, на то, с какой силой его руки держат барабанные палочки, на ямку у горла. Я молчала, и от этого становилось невыносимо. Мои слова уже никто не перехватывал, их попросту не было даже в зародыше.

– Тебе же подставка нужна для синтезатора. Сейчас принесу гладильную доску. Подойдёт же? – предложил Игорь.

Я кивнула.

Вот позор. Вместо внятных слов киваю.

– Ты чего молчишь-то? – спокойно спросила Вика, как только Игорь вышел из комнаты. – С мамой поругалась, что ли? А я знаешь какую тему для проекта выбрала? «Как выбрать спелый арбуз». Эта тема была в списке, который классная раздавала. Прикольно, да? Проект про арбуз!

Я села на незаправленную узкую кровать, тут же почувствовала душный запах. Голова закружилась, и я всё никак не могла произнести ни слова. Может, это проклятая Рыба меня загипнотизировала? Не зря же она пялилась на меня весь день.

– Алё, Аня! – Вика стояла близко, но её голос звучал далеко.

На потолке блестели серебристые звёздочки. Я перевела взгляд на Вику – она тоже в звёздочках. Звуки исчезли. Как страшно быть в полной тишине. Тихо снаружи, тихо внутри. И думаешь: а существуешь ли вообще ты?

Какой-то противный запах привёл меня в чувство. Надо мной стояла белокурая женщина в кухонном фартуке – мама Игоря.

Репетиция на этом закончилась. Игорь засунул мой синтезатор в чехол, я медленно пошла в коридор, где меня уже ждала Вика.

– Проводи девочку, – попросила Игоря мама. – А то ещё инструмент уронит.

На обратном пути Вика тараторила как всегда. Я шла с ней под руку и пыталась прийти в себя, Игорь молча нёс мой синтезатор позади. Когда Вика завернула в свой квартал, мы с Игорем шли вдвоём.

– Лучше? – спросил он безразлично.

– Вроде, – задрожал мой голос.

Я хотела спросить, когда нам удастся порепетировать в следующий раз, есть у него номер телефона Вики или он напишет ей в ВК. Но слова снова остались во мне, у меня не было сил их проговорить.

– Анка! – послышался сзади знакомый голос.

Это был Митя, он старательно разглядывал в темноте меня и Игоря.

Мы остановились.

– Провожаешь? – Он уставился на мой синтезатор в руке у Игоря.

Игорь молча кивнул.

– Спасибо, дальше я сам её доведу. – Митя взял из рук Игоря синтезатор и пошёл вместе со мной домой.

По дороге он говорил о всякой ерунде: о зануде-начальнике в строительной фирме, о гололёде, грядущих холодах. Но я-то знала, что он думает об Игоре и мне.

Ми-тя звучал как секундная стрелка – без перерыва, чётко, ритмично. Я слышала, как внутри него сидят несказанные слова о том, почему какой-то незнакомый ему парень меня провожает, что уже поздно и что-нибудь в этом роде. Он мог бы сказать об этом, но о Рыбе бы он не сказал ни слова.