Текст книги "В тихом семейном омуте"

– Таечка, вот это да! Вот это новость, все только об этом и говорят с утра! А на нашу Кристину Альбертовну прямо смотреть жалко, как она разозлилась! Уже напала на нас с утра, успела сорвать досаду! Ну ты даешь, Таечка… Такая тихоня, а смотри-ка, прибрала к рукам нашего начальника! И как тебе это удалось, поделись с нами секретом, а?

Тая слушала их, распахнув глаза, улыбалась глупо и не знала, что сказать. Потом повернулась, пошла быстро в приемную. Зайдя в кабинет к Владиславу Александровичу, проговорила растерянно:

– Они… Они там все знают уже…

– Доброе утро, Таечка! – расплылся в улыбке Владислав Александрович, закинув руки за голову. – Доброе утро, милая! Да, они уже все знают, я сегодня на оперативке объявил, что женюсь на тебе…

– Как это – объявил? Что, так и сказал – женюсь?

– Ну да… А как еще по-другому?

– А зачем? Зачем ты им сказал?

– Как это – зачем? Все же должны знать, что ты последний день работаешь… Пусть все свои вопросы за день решают. А как иначе? Пока я нового секретаря найду…

– А я последний день работаю, значит?

– Ну да… Разве мы об этом вчера не договорились? Ты когда сможешь ко мне переехать? Может, прямо сегодня? Да, надо ведь еще к родителям твоим нагрянуть, руки твоей попросить… Как они, за порог меня не выставят?

– Нет… Нет, конечно! Они рады будут…

А вот тут она не права была – родители такому повороту событий вовсе не обрадовались. Особенно не обрадовался отец. После ухода Влада молчал долго, потом заговорил сердито:

– Не понимаю я тебя, Таисия, вот не понимаю! Ты что, специально его охмуряла, что ли? Анекдотическая какая-то ситуация – начальник решил жениться на своей секретарше!

– Нет, я вовсе его не охмуряла, пап… Наверное, он сам догадался, что я…

– Ну что? Что ты?

– Что я его просто люблю! Я с первого дня его люблю, как увидела!

– А он тебя?

– Так и он меня любит… Если предложение сделал…

– Не факт, не факт! А тебе не кажется, что он твоей молодостью да глупостью соблазнил– ся, а?

– Пап… Ну что мне, шестнадцать лет, что ли?! Мне двадцать третий год пошел!

– Ой, как много, с ума сойти! А на сколько он тебя старше, ты не посчитала?

– Да нормальная у нас разница в возрасте… Да это и неважно совсем…

– То есть как это неважно? Вот как ты теперь будешь жить, скажи? Так и останешься навечно в его секретаршах? Или совсем с работы уйдешь? Да он и сам не захочет, поди, чтобы ты работала!

– Да, пап. Он не хочет, чтобы я работала…

– Ну! А что я говорил! А чего он хочет? Дома тебя запереть?

– Ну почему сразу – запереть! И дома всегда много работы найдется!

– Вот-вот! Нынче так все бездельницы и рассуждают! Ищут себе богатых мужей, чтобы самим не работать! Да разве мы тебя так воспитывали, Таисия? Думали, ты свой путь найдешь, а ты…

– Да отстань от нее, Петь… – подала тихий голос мама, – что ты к ней привязался, ей-богу?

– Я привязался? Да я вообще могу замолчать, если так…

– Ну не обижайся, Петь! Просто тебе нельзя нервничать, опять давление поднимется! Я же за тебя переживаю, Петь…

– А что мне делать прикажешь, а? Радоваться, что мы дочь-бездельницу вырастили? Дожили до светлых дней, что еще скажешь! Наша дочь – игрушка в руках мужика! Поиграет с ней год-другой, потом другую игрушку себе найдет, более молодую! Тут и сказочке конец! Что, разве не так?

– Да не найдет он себе другую, пап… – неуверенно возразила Тая, вздохнув и опустив голову.

– Да почему ты так решила? Вот где его бывшая жена, скажи? Поди, отставку ей дал, слезы сейчас в три ручья проливает!

– Нет, пап… Она умерла.

– О как! И отчего же, интересно мне знать?

– Ее машина сбила, когда она дорогу переходила. Водителя того не наши, он скрылся…

– Это он тебе так рассказывал, что ли?

– Нет… Сотрудники на фирме… Да и мама его рассказывала…

– А ты уже и с мамой знакома, выходит?

– Да я только вчера с ней познакомилась! Вернее, Влад нас познакомил…

– Понятно, что ж… Наш пострел везде поспел. Ну и что, шибко ты старалась понравиться его матери?

– Я не старалась, но… По-моему, понравилась, да. Она очень хорошая женщина и приняла меня хорошо.

– Ишь как охота за богатого мужика замуж сходить! Уже и матери его дифирамбы петь готова!

– Петь, прекрати… Не могу больше этого слышать, Петь! – снова вступилась за дочь мама, и голос ее на этот раз был более решительным. – Ну сколько можно талдычить одно и то же!

– Это я, что ли, талдычу?

– Да, ты! Трындишь, как старая бабка! Отстань от нее, тебе говорю! Это ее выбор, пусть делает что хочет! И замуж выходит за того, за кого хочет! Мы ей в этом деле не указ, понимаешь ты это или нет?

– Как это – не указ? А кто мы ей, не родители, что ли? Не родные мать с отцом, а двоюродные? Мы должны в сторонке стоять, по-твоему?

– Да, в сторонке стоять! Мы ее вырастили, образование дали, и все на этом! Наша родительская власть закончилась!

– Ишь ты, образование… Да какое ж это образование? Так, ни к селу ни к городу! Профанация! Я понимаю, если б она институт закончила… Но она ведь даже поступать туда не захотела! И теперь я знаю почему! Она сразу в секретарши наметилась, чтобы богатого начальника себе в мужья ухватить! Поди, еще и любовницей его сразу стала, а?

– Ну пап… Ну зачем ты так… Неправда это…

Тая всхлипнула от обиды, махнула рукой, убежала в свою комнату плакать. А у родителей без нее началась уже настоящая ссора с выяснением отношений.

– Да как ты можешь так разговаривать с дочерью, совести у тебя нет! Пусть делает что хочет, это ее дело, понял? – горячилась мама, захлебываясь словами. – И молодец, что обеспеченного мужа себе нашла, и умница, и все правильно сделала! Не будет теперь копейки считать, нормально жить будет! Это я… Эти копейки считала… Лишние колготки себе купить не могла…

– А зачем они тебе – лишние? – неуверенно спросил папа. Чувствовалось, что он очень растерялся перед маминым натиском.

– Чтобы были, вот зачем! У нормальной женщины лишних колготок не бывает, ясно тебе или нет?

– Ну так и покупала бы… Что я тебе, запрещал?

– Нет, не запрещал. Не в этом же дело.

– А в чем? Ты хочешь сказать, что я мало зарабатывал, что ли?

– Мало, Петь… Мало.

– Да я… Да я же… Ты что сейчас говоришь такое, а? Да я же, пока не заболел, нормальные деньги в дом приносил! Не больше и не меньше других! Как ты так говорить можешь, не стыдно тебе?

– Не стыдно, Петь. Это ты верно сейчас сказал – не больше и не меньше… А сколько на самом деле, уж лучше я промолчу…

– Ага! Вот, значит, как ты заговорила! Значит, тебя с самого начала ничего не устраивало! А теперь и вовсе, что ж… Теперь я инвалид, на шее у тебя сижу! Теперь меня по полному праву можно упрекнуть в полной мужицкой несостоятельности! С этого бы сразу и начинала, чего уж! Я бы тогда не распинался тут, я бы растекся киселем благодарным… Ах, доченька, молодец, что на чужое богатство польстилась, правильно делаешь, доченька… Богатством теперь, значит, человеческие отношения меряются! Любовь и уважение к человеку теперь не в чести, на задворках остались! Так бы и сказала мне сразу, что стыдишься меня…

– Ну перестань, Петь, чего ты… – начала сдаваться мама. – Ты же знаешь, что я тебя любила и люблю… Я ж тебя ни в чем не упрекаю, Петь, что ты…

– Да как – не упрекаю? Только что упрекнула! Оказывается, ты со мной не жила, а без лишних колготок маялась! Что, разве не так?

– Не так, Петь, не так… То есть… Я хотела сказать…

Тая быстро утерла слезы со щек, поспешила на помощь маме. Надо было прекратить эту ссору, иначе неизвестно, куда дальше дело зайдет. Папа вообще может обидеться и уйти из дома надолго. А ему нельзя надолго, ему надо вовремя лекарства принимать…

– Мам, пап! Послушайте меня, пожалуйста! Давайте уже договоримся как-то, хорошо? – почти весело заговорила она, тихо удивляясь, как легко дается ей эта веселость. – Давайте сойдемся на том факте, что я все равно выйду за него замуж! И вовсе не из-за денег, пап, поверь мне! А потому, что очень его люблю! И вообще… Мне ведь правда замуж пора, чего ждать-то?

– Да уж, чего ждать… – грустно улыбнулась мама, глядя на нее с теплотой. – В мое молодое время девица на двадцать третьем году жизни перестарком считалась… Мол, если к этому времени жениха себе не нашла, то уж и не найдет…

– Да сейчас таких понятий уже нет, мам! Сейчас все по-другому! Просто у меня так получилось… Влюбилась, и никого мне больше не надо. И я счастлива, что выхожу за любимого человека замуж!

– Да я рада, доченька, рада! От души за тебя рада! Это вон папа наш… Кобенится чего-то. А чего – и сам не знает.

– Да почему не знаю-то? Прекрасно знаю! – снова взъярился папа. – Не нравится мне этот хмырь, вот и все! Он же тебе в отцы годится, Таисия!

– Да какие отцы, Петь! – снова встала на защиту дочери мама. – Мужику всего сорок с небольшим! Тем более он не женат… И не виноват в том, что овдовел рано… Все, Петь, все! Смирись, Петь. Давай лучше обсудим, как сватью нашу будем встречать… Таечкин жених сказал, что мать свою завтра в гости к нам приведет, помнишь? Ну, чтобы мы познакомились…

– Да как встречать, нормально будем встречать! – уже более миролюбиво произнес папа. – Пирогов напечем, водочку клюквенную на стол поставим… Мы люди простые, у нас кулинарных изысков в доме не водится. Чем богаты, тем и рады, как говорится! А не нравится – вот бог, вот порог…

– Ну, пироги так пироги… – согласилась мама. – Тогда я тесто с вечера поставлю, покупное не буду брать. На своем тесте вкуснее получается. Можно еще гуся с яблоками запечь… Помнишь, как на Рождество делали?

Тая молчала, переводила глаза с маминого лица на папино. Даже дышать боялась – не спугнуть бы это счастливое перемирие. Как-то еще завтрашний вечер пройдет, когда Нина Аркадьевна, мама Влада, в гости заявится? И ведь не откажешь, она сама попросилась. Наверное, захотела на будущих родственников посмотреть. Как-то папа себя с ней поведет? Вдруг такие же вопросы задавать будет – не для баловства ли какого ее сын мою дочку замуж берет…

Зря она переживала – знакомство прошло на ура. Нина Аркадьевна очаровала и маму и папу. А папу особенно – он как-то подобрался весь, подтянулся, ухаживал за гостьей, как настоящий гусар. Тая видела, как мама смотрит на него удивленно и улыбается втихомолку – надо же, мол, давно таким своего мужа не видела…

А в папу и впрямь настоящий гусар вселился, и шутки оказывались довольно смешными, и комплименты к месту. Нина Аркадьевна наклонилась к уху Таи, произнесла тихо:

– Какой очаровательный у тебя батюшка, Таечка…

Мама услышала, улыбнулась. Нина Аркадьевна и ей отвесила комплимент:

– Никогда таких вкусных пирогов не ела, Надежда Константиновна!

– Можете просто Надей меня называть, Нина Аркадьевна… – благодарно улыбнулась мама. – Мы же с вами родственники теперь, две душевные сватьюшки… Разве не так?

– Да, так! Конечно же так! И вы тогда меня просто Ниной зовите! Договорились?

– А меня Петей! – тут же подхватил папа. – Давай за это выпьем, дамы! Так сказать, за родственное сближение! Милости просим к нам, Нина, в любое время в гости заходить! Вот так вот, запросто, без обиняков и предупреждений! Всегда рады будем, да!

– Спасибо… Петя, – с трудом произнесла Нина Аркадьевна и тут же поправилась: – А можно я буду вас Петром называть? Как-то более уважительно звучит…

– Ну, это же как в пословице! Как хошь назови, только в печь не ставь! А с именем мне и впрямь не повезло, согласен. Ассоциации какие-то… Нехорошие. Вот у вас имя очень красивое – Нина… И еще… Заранее извиняюсь за хамство, конечно… Неудобно про возраст спрашивать, но очень уж интересно…

– Да отчего ж неудобно? Очень даже удобно! – махнула рукой Нина Аркадьевна. – Мне шестьдесят восемь недавно исполнилось, только и всего! Это ж не возраст для уважающей себя женщины, правда?

– Шестьдесят восемь? – дружным хором переспросили папа и мама, распахнув глаза от удивления.

– А сколько, по-вашему, мне должно быть? – польщенно рассмеялась Нина Аркадьевна. – Если мой сынок пятый десяток разменял? Не шашнадцать же, правда?

– Ну да, ну да… – закивал головой папа, – все так, конечно… Да только выглядите вы так молодо, что… Оттого мой хамский вопрос сам по себе и напросился, понимаете ли! Сижу и мучаюсь, и все думаю – как же так… Если возраст вашего сына за основу взять…

– И правда, Нина, правда! – восхищенно произнесла мама, всплеснув руками. – Я бы вам больше пятидесяти ну никак не дала! Да что там пятидесяти… Мне сорок пять, а вы моложе меня выглядите! Как вам это удается, интересно? Раскройте секрет?

– Да нет никаких секретов… Просто я очень легко живу. Быстро забываю все плохое, а хорошему бурно и с удовольствием радуюсь. Вот и сейчас у меня большая радость – мой сын влюбился и жениться решил, и счастлив… Разве этого мало, скажите?

– Да не мало, конечно… – вздохнула мама. – А только на таком счастье и молодость не удержишь надолго… Все равно ведь у вас какие-то секреты есть, признавайтесь!

– Да есть, есть еще несколько маленьких секретиков, я вам потом расскажу, Надя… И вообще, я вами займусь, и вы будете выглядеть хорошо и молодо! Что это за возраст для женщины – сорок пять? Девчонка совсем… Да и фактура у вас хорошая, надо только чуть подправить… Немного похудеть, к хорошему косметологу попасть да прическу сменить. И вообще весь имидж сменить и гардероб… Займусь я вами, Надя, ой займусь! Держитесь!

Надо сказать, слово свое Нина Аркадьевна сдержала. Через полгода маму было не узнать – совсем другой человек… А Влад папе очень помог, отправил его на лечение в Израиль. Папа через полгода приехал тоже совсем другим человеком! Даже группу инвалидности с него сняли, сказали, вполне здоров. Папа обратно на свой завод вернулся, где его и приняли с радостью – чудо, мол, с вами случилось, Петр Георгиевич, настоящее чудо…

Но это было потом. А сначала была свадьба. Довольно скромная, если судить по количеству приглашенных – их было очень мало. И довольно шикарная, если судить по меню в ресторане, где праздновали торжество. И если по платью ее судить… Платье было просто блеск. Подруги Улька с Юлькой, когда ее увидели, чуть в обморок не упали. Юлька даже произнесла немного обиженно:

– Вот же тихоня ты, Тайка, мечту мою украла! Я себя в таком платье только во сне увидеть могу! А ты, смотри-ка… Тихой сапой…

– Не культивируй в себе чувство зависти, Юлька! – весело произнесла Улька. – Оно ж такое коварное, зараза… Родится внутри тебя и расти начнет! И превратишься ты со временем в злющую завидущую тетеньку!

– Да сама ты тетенька! Скажешь тоже!

– Тихо, девочки, тихо… – смеясь, вторглась в их диалог мама, с любовью оглядывая дочь-невесту. – Ишь, тетеньками они не хотят быть… Никуда от времени не денетесь – и тетеньками будете, и старушками…

– Ну спасибо на добром слове, теть Надь! – рассмеялась Улька.

– Да на здоровье, что ж… А Таечка сегодня и впрямь просто прелесть, правда? И глазки такие счастливые…

– Ну еще бы! – пробурчала в ответ Юлька, но уже без обиды. Она вообще была необидчивой и беззлобной, просто на нее нашло чего-то вдруг в одночасье… Да и то хорошо, что искорка зависти не затаилась внутри, а сразу выплеснулась эмоцией и погасла тут же…

После свадьбы началась новая жизнь. Она будто узнавала Влада заново – теперь он был уже не тем строгим начальником, в которого она была тайно влюблена, он был ее мужем, и к этому еще надо было привыкнуть.

Но к счастью ведь быстро привыкаешь, правда? К нежности, к щедрости, к счастливой беззаботности… Она и не представляла раньше, какое это прекрасное ощущение – беззаботность.

Нет, она не была ленива, не валялась в постели до полудня. Она поднималась раньше мужа, чтобы успеть приготовить ему завтрак. И деньги боялась первое время тратить, спрашивала у него разрешения по всяким пустякам – а можно мне то сделать в доме или это купить… Спрашивала, пока он не рассердился и не объяснил ей обстоятельно, что это она теперь в доме хозяйка, она молодая жена, в конце концов! И право имеет не только на то, чтобы не спрашивать разрешения на покупки, но и на то, чтобы он капризы ее исполнял! Ведь так положено молодой жене, правда?

Постепенно она привыкла, освоилась в новой жизни. Хотя капризничать так и не научилась. Была с мужем ровна, покладиста и улыбчива. И все у них было хорошо, замечательно просто…

Пока не подкрался февраль.

Однажды Влад посадил ее рядом с собой, проговорил хмуро:

– Мне надо с тобой поговорить, Таечка…

– Давай. Что-то случилось, да?

– Нет, ничего не случилось. Просто… Я тебе сейчас одну историю расскажу, а ты слушай и молчи, договорились?

– Да, конечно… Рассказывай…

Тогда он ей очень сухо про этот день рассказал. В общих чертах. Рассказ и пяти минут не занял. Она не перебивала, никаких вопросов не задавала. Видела, с каким трудом он выталкивает из себя слова. И только когда он закончил, вздохнула тихо:

– Да, я понимаю… Понимаю, что вам с подругой пришлось пережить…

– Ее зовут Марго, Таечка. Она любит, чтобы ее так называли. Мы с ней теперь видимся в этот день обязательно. Пятнадцатое февраля – это такая традиция незыблемая… Что бы ни произошло, мы должны в этот день увидеться. Это особенный день… Понимаешь?

– Да, Влад, я понимаю. Я все понимаю…

– Вот и хорошо, что понимаешь. Тогда у меня к тебе будет большая просьба… Пятнадцатого я не могу быть дома, слишком много дел на работе, и потому ты уж как-нибудь сама… Сможешь накрыть стол для гостей к вечеру? Марго обычно с мужем приходит, с Филиппом… Может, и детей с собой возьмут, не знаю…

– Да, конечно, я смогу, о чем ты! Не беспокойся, я все сделаю по высшему разряду!

– А высшего разряда как раз и не надо, Таечка. Надо пельмени сделать. Марго любит домашние пельмени… И это тоже что-то вроде традиции, понимаешь?

– Да. Я все поняла, Влад. Я все сделаю.

– Ну вот и умница… Давай, не подведи.

Как она тогда мимо ушей пропустила этот момент про пельмени! Влад же сказал – домашние… Вот она и купила в супермаркете два больших пакета «Домашних»… Ей в голову не пришло, что их надо руками лепить!

В общем, опозорилась и Влада подвела. Откуда она могла тогда знать, что Марго посредством домашних пельменей так самоутверждается? То есть таким образом Влад демонстрирует ей свою память о том дне, свою вечную благодарность…

Если на посторонний взгляд – бред какой-то, на самом деле. Зигмунд Фрейд на пару с Густавом Юнгом курят в сторонке. Подумаешь, пельмени какие-то!

Но это их дело, в конце концов. Дело Маргоши и Влада. Но было еще что-то в тех посиделках пятнадцатого февраля… Слишком уж неуютно она себя чувствовала. Казалось, Маргоша не столько магазинными пельменями недовольна, сколько ей, молодой женой Влада. Хорошо, Влад постарался сгладить неприятную атмосферу веселым непринужденным голосом:

– Маргоша, прости! Будь снисходительна! Это я Таечке неправильно все объяснил! Она исправится, честное слово!

– Да я не сомневаюсь, что ты… Конечно, исправится. Я надеюсь. У нее целый год впереди…

Тая даже глаз поднимать на эту Марго не стала. Сидела, злилась тихо – вот ведь какая фифа, посмотрите-ка на нее! Дались ей эти пельмени, ну глупо же так явно внимания к себе требовать! Вон, и без того стол от деликатесов ломится… Чего капризничать-то? И что это за символ принципиальности – пельмени дурацкие? Изволь, мол, дорогой Влад, сидеть полдня и пельмени для меня лепить ручками? Я так хочу, и все тут? Я твоя подруга-спасительница?

А еще ей было жалко немного Влада. Показалось, будто он перед этой Марго заискивает. Впервые видела его таким… В себе неуверенным. И не знала тогда, что это еще цветочки, что все ягодки, то есть отголоски той давней трагедии, ждут ее впереди…

И вот уже третий февраль ее замужней жизни идет. Сегодня пятнадцатое, сегодня опять нервные посиделки. И опять эти пельмени, черт бы их побрал…

– Ну, что ты задумалась так? – тихо спросил Влад, глянув на нее осторожно. – Не нравится тебе все это, да?

– Что не нравится?

– Да вечер этот с Маргошей… И пельмени лепить не нравится. Я же все вижу, Таечка, не думай, что я такой дундук бесчувственный.

– Нет, ты не дундук. Просто мне иногда кажется, что ты мне что-то не договариваешь, Влад. Не все рассказываешь.

– Что ты имеешь в виду, не понял?

– Ну, про ваши отношения с Маргошей не все рассказываешь…

– С ума сошла! Ревнуешь, что ли?

– Нет, не в том дело. Просто я чувствую в тебе еще какую-то неизжитую боль, о которой ты молчишь. Да, есть чувство вины, есть благодарность, похожая на тяжкий крест оттого, что Маргоша не дает возможности ее отблагодарить, это я все понимаю… Но есть еще что-то, Влад.

– Что?

– Не знаю… Не могу объяснить. Я ж говорю – боль какая-то неизжитая.

– Может, и есть… Но тебе об этом знать не надо. Не потому, что я тебе не доверяю, а просто не надо, и все. Не бери в голову, Таечка. Тебя это никак не касается, поверь.

– Это твоя тайная территория, на которую ты меня пускать не хочешь?

Влад хмыкнул, замолчал, но ненадолго. Вздохнув, проговорил чуть насмешливо:

– А тебе так уж необходимо, чтобы никакой тайной территории не было, да?

– Конечно. У меня же нет от тебя никаких тайн. Вот она я, вся перед тобой как на ладони.

– Это просто свойство твоего возраста, моя милая, только и всего. Когда перешагнешь сорокалетний рубеж, и у тебя появится своя тайная территория, на которую ты никого пускать не захочешь. Это природа человеческая так устроена, понимаешь? Все приходит с возрастом, хочешь ты этого или нет. А вообще… Неправильный у нас какой-то разговор начался, не нравится он мне. Еще надумаешь себе бог знает чего про какие-то там тайны! Нет у меня никаких тайн, и территорий никаких нет, успокойся!

– Да не собираюсь я ничего надумывать… У нас и так все хорошо, правда?

– Конечно, Таечка. Ты чудесная жена, о которой любой мужик может только мечтать. Вот если бы ты еще…

– Ну? Что ты замолчал? Говори. Хотя я знаю, кажется, что ты мне хочешь сказать… Вернее, спросить… Это про ребенка, да?

– Да. Ты знаешь, я очень хочу ребенка.

– Но мы же договаривались, что не будем торопиться… Ты и сам так говорил… Помнишь?

– Да, говорил. А теперь очень хочу.

– Правда?

– Ну конечно! Чего ты на меня смотришь так испуганно?

– Ой, Влад… Я так счастлива сейчас, если б ты знал!

– А раньше что, не была счастлива, да?

– Нет, почему… И раньше тоже… Просто я раньше как-то не до конца верила всему, что со мной произошло… Мне все время казалось, что все может кончиться в одночасье. Что ты придешь однажды домой и скажешь – все, я тебя разлюбил…

– Ничего себе новости! Это что же такое получается? Ты во мне совсем не уверена, да?

– Нет, нет, я уверена! Просто сейчас эта уверенность какую-то силу обрела… Я ведь давно хотела с тобой поговорить… Сказать тебе, как я хочу ребенка…

– Так отчего ж не поговорила?

– Не знаю… Наверное, потому, что эта тема была закрытой… Вернее, не закрытой, а… Необсуждаемой, скорее. То есть ты со мной эту тему не обсуждал, а я боялась даже начать ее обсуждать. Ой, я все не то сейчас говорю, наверное…

– Да все то, Таечка. Все то. Да, моя первая жена была беременной, когда погибла. Ребенок, мой сын, должен был родиться через три месяца. И мне было очень тяжело с этим жить… Знаешь, я очень тебе благодарен, что ты никогда не касалась в разговорах этой темы. Ты очень деликатная, Таечка. Еще мама моя наверняка тебя об этом просила, ведь так?

Тая улыбнулась, пожала плечами. Не знала, что ему ответить. Потому что Нина Аркадьевна действительно провела с ней беседу на эту тему, еще давно… Она до сих пор помнит ее, эту беседу. Почти дословно.

– …Ты прости меня, Таечка, за то, что я тебе сейчас скажу. Надеюсь, ты поймешь меня правильно. А главное – постарайся не обижаться, договорились?

– Хорошо, Нина Аркадьевна… Я постараюсь.

– Вот и умница, девочка. И сразу оговорюсь – ты мне очень нравишься, я ужасно довольна выбором сына. Он любит тебя. Мне кажется, и ты его тоже любишь… Ведь так?

– Да, Нина Аркадьевна, очень люблю! Уже давно люблю… Но я бы никогда ему в этом не призналась, если бы он сам не…

– Да, да, я все понимаю. Думаю, что из вас получится крепкая супружеская пара. Только есть одно маленькое «но», совсем маленькое, если посмотреть на него с пониманием…

– Какое «но», Нина Аркадьевна? Я чего-то про Влада не знаю, да?

– Ну, не смотри на меня так испуганно, не надо! Все вполне решаемо, это вопрос времени всего лишь. Я имею в виду ребенка, Тая. Не надо с этим торопиться, надо выждать какое-то время. Как бы это тебе объяснить правильно, не знаю… Просто Владу надо успокоиться, он еще не пришел в себя, хотя четыре года с тех пор прошло… Четыре года назад жена Влада погибла, будучи беременной. Попала под машину на пешеходном переходе. Видимо, какой-то ненормальный сидел за рулем, не остановился на красный свет. Такое чувство, будто он специально это сделал, а потом скрылся… Его так и не нашли. Хотя какое это уже имеет значение – нашли, не нашли… Две жизни уже не вернешь. Хотя мне и сейчас больно об этом говорить, я так внука ждала, надеялась… И к Танечке, жене Влада, я очень хорошо относилась. У меня все еще сердце болит, когда вспоминаю тот трагический день… Понимаешь меня, Таечка?

– Какой ужас, Нина Аркадьевна… Да, я слышала про эту историю, мне сотрудницы на работе рассказывали. Все говорили тогда, что жену Влада убили… Что водитель ехал на красный свет.

– Да, говорили так… Но ведь его все равно не нашли, не с кого было спрашивать. Да и не о том мы сейчас говорим…

– Да, я все поняла, Нина Аркадьевна. Конечно, мы не будем торопиться… Вернее, я не буду торопиться. И с Владом обсуждать эту тему не буду.

– Умница, девочка, ты все правильно поняла… Но ведь это еще не все, вот в чем дело. У Влада до Танечки еще девушка была, Мариной ее звали. Они собирались пожениться, когда Марина забеременела. А накануне свадьбы Марина погибла… Возвращалась из пригорода от своих родителей, ее выкинули из электрички на полном ходу. Ужасная, ужасная смерть… Прямо рок какой-то. Я не хочу тебя пугать, отнюдь… Просто давай не будем гневить судьбу, просто подождем, договорились? Ты не обиделась на меня, надеюсь?

– Нет, не обиделась, что вы…

– А почему слезы в глазах заблестели?

– Мне… Мне просто Влада жалко… И Таню, и Марину… Я понимаю, что это просто какая-то дикая случайность, что ко мне это не имеет никакого отношения… Но ведь несправедливо, ужасно несправедливо! Представляю, как Владу больно… И не хочется все это ни с кем обсуждать…

– А и не надо ни с кем обсуждать, Таечка. Надо помалкивать. Просто жить дальше, и все. Со временем Влад и сам заговорит о ребенке, вот увидишь… Я знаю, он очень хочет детей. Ты подожди, он сам заговорит… Это очень важно, чтобы он сам, понимаешь? Не торопи его, хорошо?

– Да. Понимаю, Нина Аркадьевна. Спасибо, что вы со мной поговорили на эту тему.

– Да. Это будет наша с тобой маленькая тайна. Ни с кем не надо больше обсуждать эту тему, особенно с Маргошей, поняла?

– А кто такая Маргоша?

– А… Так ты не знаешь еще?

– Нет…

– Ну, узнаешь со временем… Влад обязательно тебя с ней познакомит. И сам все объяснит, кто она такая, я уж не буду в эту стезю вмешиваться.

Потом, конечно, она узнала, кто такая Маргоша. И смирилась с ее присутствием в жизни Влада – а куда денешься?

Да и пусть она будет, подумаешь. Особенно теперь… Теперь, когда Влад сам заговорил о ребенке! Уж на эту часть их жизни Маргоша никак не повлияет, в конце концов!

– Чему ты улыбаешься так загадочно, а? – спросил Влад, перекладывая готовые пельмени на деревянную доску. И, не дожидаясь ответа, проговорил удовлетворенно: – Смотри, какая красота у нас с тобой получилась… Просто кулинарный шедевр! Сейчас я их на балкон вынесу, пусть морозцем прихватит… Я помню, родители в нашем детстве говорили, что пельмени должны быть слегка морозцем прихвачены. Якобы это тоже на вкус влияет. Но ерунда, я думаю… Выдумки… Хотя и пусть будет как положено, правда?

– Да, Маргоша будет довольна, не сомневайся…

Она и сама удивилась нотке насмешливости, прозвучавшей в собственном голосе. Влад глянул на нее удивленно, и она поторопилась загладить свою оплошность:

– Пусть увидит, как мы для нее старались, я это хотела сказать! Если ей так важно – пусть увидит!

– Да, пусть увидит… Но дело все том, что и мне очень важно, чтобы она увидела… И еще кое о чем я хочу тебя попросить, Таечка…

– Да… Говори, я слушаю.

– Не надо Маргоше ничего говорить про ребенка… То есть про наши планы говорить, хорошо?

– Да я и не собиралась, что ты!

– А я думал, ты спросишь – почему не надо…

– И… почему?

– А это для нее тоже больная тема, вот в чем дело. Я тебе говорил, кажется…

– Да, я помню. После того случая на озере у нее произошло осложнение, она не может иметь детей. Хотя… У них с Филиппом такие замечательные приемные дети! Такие умненькие, такие забавные! Интересно, они сегодня их к нам приведут? Мне бы хотелось увидеть, как они выросли, как изменились…

– Нет… Сегодня они придут без детей. Маргоша звонила днем, сказала, что Тимошу с Катенькой на выходные к матери увезла.

– Жаль… С ними как-то веселее ваша встреча проходит…

– А без них что, совсем грустно?

– Нет, я не это хотела сказать… То есть это мне всегда немного не по себе бывает… Будто я лишняя и вам мешаю…

– Да брось, Таечка! Не выдумывай!

– Да я все понимаю, что ты! Я же знаю, что Маргоша всегда будет присутствовать в твоей жизни, что пятнадцатое февраля будет для нас всегда особенным днем… И вообще, хватит разговоров, время-то вон как бежит! А мне еще стол накрывать надо! И переодеться успеть, и в порядок себя привести… Через полтора часа у нас гости в доме, а мы не готовы! И дел еще всяких невпроворот…

* * *

Они пришли ровно в семь. Тая всегда удивлялась – как это Маргоша с Филиппом подгадывают, чтобы дверной звонок прозвучал минута в минуту? Под дверью, что ли, стоят, выжидают?

Хотя Маргоша не из тех, кто будет стоять под дверью. Она дама решительная. Волевая. Весь облик ее об этом кричит – коня на скаку остановлю, в горящую избу войду! Всем построиться по ранжиру, иначе ужо я вас!

Честно сказать, Тая ее слегка побаивалась. Но Влад говорил – зря. Маргоша, мол, широкой души человек, добрая и сердечная. Конечно, у него были основания так говорить, потому что Маргоша ему жизнь спасла. Но ее-то жизнь она не спасала, у нее вполне может быть свое мнение на ее счет! И даже не мнение, а ощущение свое… Мы ведь человека по внутреннему ощущению воспринимаем, симпатичен он нам или нет. И если уж из этого ощущения исходить… Нет, никогда бы в обычных обстоятельствах Тая не смогла бы с Маргошей подружиться. Обходила бы ее за три версты. Но если уж так эти самые обстоятельства сложились… Приходится дружить, что ж. И симпатию свою всячески выказывать. Не обижать же Влада такими пустяками, правда? Тем более надо вытерпеть эту «дружбу» только один раз в году…