Текст книги "Из царства тьмы"

Действительно, князь был очень бледен и чувствовал слабость, как после болезни, а Заторский пошатывался вследствие головокружения, и мог каждую минуту упасть в обморок.

Веджага-Синг дал им понюхать что-то живительное и ароматичное, а затем, когда они вышли в сад, то свежий воздух укрепил их, и они спешно вернулись домой.

В первой комнате их встретила видимо озабоченная надзирательница.

– Учитель, я исполнила все ваши приказания: сожгла одежду и приготовила ванну, но мне не под силу поднять даму: ее тело тяжело, как гранит, и кто-нибудь должен помочь мне.

– Хорошо, как только выкупаюсь в ванне и переменю платье, я приду помочь вам, а до тех пор продолжайте окуривания, – сказал маг.

Четверть часа спустя Веджага-Синг вместе с Заторским прошел в залу, где находился бассейн, а в конце комнаты, на кушетке, лежала все еще не пришедшая в себя Мэри. В камине пылал огонь, и сильный запах ладана и можжевельника наполнял комнату. При входе мага со всех сторон послышался шум, порыв холодного воздуха пронесся по зале и потряс окна, в стекла швырнуло горсти песка и щебня.

Не обращая внимания на эти враждебные проявления, Веджага-Синг подошел и нагнулся над Мэри, которая глухо стонала, хотя и была без памяти. На ее груди стояла чашка с травами, потрескивавшими при горении, и маг бросил в огонь щепотку белого порошка, а на голову Мэри вылил флакон бесцветной жидкости, произнося при этом формулы. Из тела Мэри стал просачиваться густой черный дым, окутавший ее словно облаком, а вслед за тем из дыма начали вылетать шарики – кроваво-красные, синие, черные и желтые, которые лопались с пистолетными выстрелами и распространяли тошнотворный запах разложения.

Мэри продолжала стонать и, видя ее страдания, Заторский со слезами на глазах испуганно спросил:

– Надеетесь ли вы, учитель, спасти ее?

– Несомненно, потому что она никогда не принадлежала никому из демонов, как это в обычае у сатанистов. Провидение спасло ее от этой ужасной, пагубной связи, а она в весьма трудную минуту проявила много силы и решительности. Понятно, ей еще придется много поработать, чтобы полностью возобновить свою чистоту. Тем не менее, повторяю, она – мужественна, а потому, я убежден, достойно вынесет очистительные омовения, ввиду того, что пала жертвою обстоятельств, и если она была дурной и порочной, то лишь поневоле, а не сознательно.

Подойдя к бассейну он приказал зажечь расположенные вокруг него в виде треугольника курильницы с угольями, вылив в воду что-то из флакона, а потом приказал принести Мэри и с помощью доктора погрузил ее в бассейн. В этот миг она страшно вскрикнула и открыла глаза, а между тем вода шипела, точно в нее спустили раскаленное железо. Мэри отбивалась, думая, что умрет, такая невыносимая боль жгла ее тело, но маг с Заторским крепко держали ее, и по мере того, как первый читал формулы, ее страдания будто стали утихать, вода же покрылась зеленоватой, с красными прожилками, пеной. Через четверть часа шипение вовсе прекратилось. Мэри вынули из бассейна и перенесли в одну из комнат убежища, она лежала замертво и, видимо, находилась в каталепсии.

Веджага-Синг приказал надзирательнице переодеть Мэри в свежее платье, поставить в изголовье крест и через каждые два часа повторять назначенные им окуривания.

– Дадим ей отдых до следующей ночи, тогда я переговорю с ней и дам советы, так как уеду не раньше двух дней. – Потом, обращаясь к надзирательнице, он спросил: – А где тигр?

– Он сидит в сенях, забившись в угол, и никого не подпускает к себе, – ответила она.

– Он голоден. Я прикажу Ковиндасами пока заботиться о нем, а нам, друзья мои, надо отдохнуть, – сказал маг, прощаясь.

Глава 6

Мэри проснулась на другой день около десяти часов вечера. Она не ощущала никакой боли, но зато была очень слаба.

Надзирательница подала ей стакан молока с хлебом, а потом она выкупалась и переоделась в длинный белый шерстяной халат с красным крестом на груди. Белый шелковый шнурок стягивал в талии ее широкий легкий наряд. Во время одевания она казалась озабоченной и, наконец, решилась спросить, что стало с Пратисуриа.

Узнав, что тигр находится в доме и служителю мага поручено наблюдать за ним, она успокоилась, а вскоре пришел Заторский звать ее к магу.

Веджага-Синг был в индусском костюме, с кисейной чалмой на голове, и стоял перед столом, на котором находилась золотая чаша, увенчанная крестом.

Он приказал Мэри преклонить колени, и она с благоговейной верой, слово за словом, повторила за ним молитву, потом он дал поцеловать ей лежавший на столе крест, благословил ее и поднял.

– Поздравляю вас, дочь моя, что у вас хватило мужества порвать с силами зла и вернуться, покорной и раскаявшейся, к подножию Творца. Но не думайте, что все этим кончилось. Это всего лишь предварительное очищение, и вам предстоит еще много работы, чтобы окончательно порвать роковые цепи прошлого. И вот, дитя мое, что вам остается сделать. Прежде всего, вы удалитесь месяцев на семь в одно из наших убежищ, и там в уединении, молитве и размышлениях почерпнете силы, необходимые для защиты от нападений сатанистов. Когда же эта борьба закончится и ваши наставники сочтут вас достаточно сильной, вы поедете в Комнор-Кастл, чтобы освободить Эдмонда и снять с себя тяготеющее над вами проклятие. Никогда не будете вы наслаждаться спокойным счастьем, пока существует это чудовище, порожденное ненавистью, которая животворит его; оно воплотило в себе злодеяния, ваши и Эдмонда. А он должен снова стать свободным духом и покинуть место, с которым связал себя своими проклятиями и кощунством. Очистившись сами, вы получите возможность смягчить и обратить несчастного на путь истинный.

Со слезами на глазах схватила Мэри мага за руку и хотела целовать, но он не допустил, а положив руку ей на голову, обещал дружбу и постоянное покровительство.

Вдруг Мэри упала на колени, умоляюще глядя на мага, и нерешительно прошептала:

– Учитель, у меня к вам большая просьба!

– Говорите смело. Что же я был бы за друг, если бы не захотел даже выслушать просьбу, – дружески ответил Веджага-Синг.

– Учитель, в адском, покинутом мной мире, остались существа, к которым я привязалась и жалею их от всей души. Первое, бесенок Кокото со своей ватагой, приставленный ко мне для услуг. Не можете ли вы сделать, чтобы их деятельность была направлена на что-нибудь благое, а не на одно зло? Теперь они очень несчастны, оставшись без хозяйки, потому что я никому не могу передать их. Голодные и брошенные, эти несчастные крошки могут причинить много зла и вреда. Мне очень жаль бедного Кокото и хочется, чтобы его маленький разум, направленный всегда в сторону зла, обратился к добру и свету. Не могу ли я сделать что-нибудь для них? Они связаны со мною и должны повиноваться мне.

– Это делает вам честь, дочь моя, что вы не забыли о своих маленьких слугах. А кто ваш второй любимец? – улыбаясь спросил маг.

– Пратисуриа, мой страж и сотоварищ, деливший со мной самые злополучные часы моей жизни; мы вместе даже плакали. Ведь бедное животное не виновато, что его вырвали из родных лесов и сделали орудием злых сил. Клянусь, учитель, что этот зверь не так жесток, как люди, в чьи руки я попала. Постепенно между нами установилась взаимная привязанность, и он спас меня от Уриеля, уничтожив злодея. Скажите, нельзя ли освободить его от власти демонов?

Добрая, радостная улыбка озарила красивое лицо Веджага-Синга.

– Я счастлив, дочь моя, что среди зла, в котором вы жили, ваше сердце осталось отзывчивым на чистую и бескорыстную преданность низших существ. Поэтому я рад исполнить вашу просьбу и освободить ваших крошечных служителей из адских оков. Вызовите их!

– Разве я еще могу произносить сатанинские заклинания?

– Да, можете, но в последний раз. Только обождите пока я сделаю некоторые необходимые приготовления.

По повелению мага Ковиндасами принес указанные магом предметы, и затем Веджага-Синг предложил Мэри приступить к вызыванию.

Едва успела она окончить формулу, как явился Кокото со своей ватагой и, усердно раскланиваясь, стал перед своей повелительницей. Он казался пришибленным и ослабевшим, а мордочка выражала глубокое отчаяние. Копошившаяся позади него ватага казалась одинаково жалкой, и крошечные существа пугливо теснились друг к другу, а глаза сверкали в тени, как маленькие рубины.

Маг взял кусок горящей смолы и трижды обвел вокруг них. Испуганные бесенята, увидев, что всякое отступление отрезано, заметались в тревоге. Между тем Веджага-Синг налил что-то из флакона в сосуд с водой, которая вспыхнула, точно спирт, и тотчас выплеснул ее на копошившуюся толпу крошечных существ. Те с криками и свистом кинулись во все стороны, стараясь вырваться из магического круга, но не могли его прорвать. Затем все заволоклось густым черным паром. После этого Веджага-Синг, подняв руки над облаком, повелительно произнес:

– В силу приобретенной мною над низшими существами власти я разрываю нити, связывающие вас с силами зла, и возвращаю в прежнее состояние стихийных духов. Будьте снова духами воздуха и возвращайтесь к свету под руководством великих духов-наставников. Впредь нет вам пути в мрачные бездны, где вы прозябали. С этой минуты повелеваю вам забыть о пребывании в областях сатанинских и о нечистых, совершавшихся вами деяниях. Отныне вы будете делать только одно добро. Да рассеется мрак и даст место свету!

Широкий голубоватый луч сверкнул из руки мага и точно рассек черный пар, который быстро рассеялся, а присутствовавшие с восхищением любовались происшедшей метаморфозой.

Тела Кокото и его соратников утратили свою плотность и стали голубовато-прозрачными, красные глазки сделались серовато-голубыми, остроконечные же мордочки превратились в детские личики, и над челом каждого сверкал маленький огонек, а за плечами трепетали неясно очерченные крылья. Два стихийных духа витали над туманной толпой, чтобы блюсти и направлять ее.

По щекам Мэри струились слезы. Она радостно оглядывала прежних слуг, которые уже не будут делать зла, а начнут подниматься к Богу, творя полезное и доброе. Словно рой бабочек окружили они свою бывшую повелительницу и, Кокото благодарно прижался прозрачной головкой к ее щеке.

В эту минуту маг распахнул окно. Серебристый свет залил комнату, почувствовался нежный, живительный аромат и раздалось могучее, торжественное пение. Точно подхваченные стройными, музыкальными волнами прозрачные существа, как легкие пушинки, унеслись в ночную мглу вместе со своими новыми наставниками.

Дрожа от радости и признательности, Мэри обернулась к магу.

– О, как вы добры, учитель! Как вы велики! – лепетала она.

Маг укоризненно покачал головой.

– Нет, дочь моя, я только ничтожный служитель Всемогущего. Истинно велик один лишь Бог, неисповедимый в своей бесконечной премудрости и беспредельном милосердии. Бог, дарующий искупление каждой твари своей, как бы низко та ни пала, и открывающий ей путь к Нему… А теперь, займемся Пратисуриа.

По указанию мага сделали новые приготовления. Расставили треножники со смолистыми ветками вокруг разложенной на полу циновки, на круглый столик, перед образованным треножниками кругом Веджага-Синг положил свой магический меч и подушечку из тигровой шкуры, а на нее – ожерелье с подвешенным к нему сердцем баядерки, которое украшало статую богини Кали. После этого маг приказал привести тигра и, обращаясь к князю, доктору и Мэри, дружески сказал:

– Вас, друзья мои, я очерчу кругом, который, ограждая, в то же время не помешает вам все видеть. Я вызову Вайрами; она магически связана с тигром и вследствие этого животное отдано в полное распоряжение злых сил. Да и ты, князь, тоже отчасти связан с этой женщиной, так как она поила тебя своей кровью. Строгая жизнь и полученное тобой посвящение ограждают от нападения фурии, которая жаждет убить тебя, и пора положить конец всему этому.

При этих словах мага князь побледнел и сильно задрожал.

– Правда, я нередко чувствовал присутствие этой женщины, исходивший из нее, пронизывающий насквозь аромат и даже ощущал, будто она касалась меня. Несколько раз по ночам я видел, что она кружилась возле моей постели в сладострастной пляске и размахивала страшным красным шнуром. Как только я произносил надлежащую формулу, она исчезала, но в ее глазах светилась лютая ненависть, так что у меня, тем не менее, являлось чувство, близкое к страху.

– Ты еще недостаточно силен, чтобы вовсе ее не бояться. Какая-нибудь минутная слабость, и ты можешь оказаться во власти этого чудовища. Но я пресеку связь, которой она сковала тебя.

В это время Ковиндасами привел Пратисуриа, а сам вышел. Тогда маг заключил в круг Мэри и князя с доктором, а сам стал перед столиком, приказав тигру лечь возле его ног. Тот, хотя и повиновался, но выражал беспокойство: бил хвостом по полу и по временам глухо рычал. Достав с груди жезл о семи узлах, маг стал вращать его над головой, и вскоре на конце жезла вспыхнул огонь, который отделился и воспламенил треножник.

По мере того, как поднимались густые клубы дыма, странное явление произошло с окаменелым сердцем: оно дрожало и шевелилось на подушечке, а потом из него показался сначала красноватый пар и, наконец, стали сочиться капельки крови. В это время над циновкой появилось черноватое облако, испещренное огненными зигзагами. Потом темная дымка разорвалась со зловещим треском, точно раздвинулась завеса, и посреди огненного круга появилась баядерка, во всем великолепии своей действительно обаятельной красоты.

Смугло-бронзовое тело ее, идеальное по сложению, прикрывала лишь пышная масса черных, как смоль, волос, ниспадавших чуть ли не до полу. На левом боку виднелся длинный разрез, и из этой широкой раскрытой раны медленно сочилась густая, черная кровь. Прекрасные стиснутые ручки были вытянуты вперед, грозно потрясая красным шнуром, а огромные черные глаза, то вспыхивая огнем, то угасая, переходили с князя на Пратисуриа с неописуемым выражением страдания, бешенства и отчаяния. Тигр было поднялся, но потом ощетинился и попятился, с протяжным зловещим воем.

Веджага-Синг поднял руку и тогда стало видно, как из окаменелого сердца взвилась фосфорическая лента, как она раздвоилась и одним концом захлестнула шею тигра, а другой конец чуть не зацепил князя, но лишь скользнул по нему. Тигр со стоном упал. В это время из раны баядерки сверкнула широкая огненная нить, молниеносно коснулась обоих лент и соединилась с ними.

Князь глухо вскрикнул, откинулся назад и мертвенно побледнел.

Но в это время лезвие магического меча словно воспламенилось в руке мага, с треском сверкнуло в воздухе и рассекло фосфорические нити, которые со свистом, точно змеи, свернулись и исчезли. Веджага-Синг взял с подушечки сердце, казавшееся вполне свежим, будто его только что извлекли из тела, и бросил его баядерке. В миг окровавленный кусок мяса исчез в открытой ране, которая тотчас закрылась, а на месте, где должен был быть рубец, появился фосфоресцирующий треугольник, словно запечатавший рану.

Оплотненный дух был ужасен. Гибкое тело извивалось и покрылось черными пятнами, руки скрючились наподобие когтей, искаженное судорогой лицо и налитые кровью глаза дышали дьявольской злобой, на открытых устах появилась кровавая пена.

– Ты получил обратно свое сердце, зловредный дух, а теперь исчезни, вернись на место своих преступлений и не смей впредь ни покидать их, ни приближаться к обоим только что освобожденным мною существам, – повелел маг, чертя в воздухе кабалистический знак, который вспыхнул и засиял всеми цветами радуги, а затем потух.

Тело баядерки заволоклось темной дымкой и скоро исчезло, а огонь на треножниках погас.

Когда Ковиндасами унес бывшие в употреблении магические предметы, Веджага-Синг повернулся к друзьям и сказал:

– Алексей, иди сейчас же выкупайся в ванне, и, если можно, переоденься.

– У меня есть платье, которое ему будет впору, так как мы почти одного роста, – заметил Заторский.

Они оба вышли из залы, а Мэри, не отрывавшая глаз от неподвижно лежавшего тигра, тревожно сказала:

– Взгляните, что с Пратисуриа? Не умер ли он? – она хотела броситься к животному, но Веджага-Синг удержал ее.

– Нет, он жив, но ошеломлен возвратным ударом перерезанной нити, а окутывающий его пар – это ядовитые флюиды, которыми его наполнили.

Действительно, из тела Пратисуриа выходили клубы тонкого и прозрачного газа, образовав над ним точно купол темно-фиолетового цвета. Около четверти часа спустя по телу тигра пробежала дрожь, и он привстал, но глаза его смотрели тускло, и ноги дрожали. Однако на призыв Веджага-Синга он пополз к нему и положил морду ему на колени.

Маг сделал несколько пассов над его головой и в какие-нибудь несколько секунд тигр, казалось, окреп; глаза заблестели по-прежнему и взглянули на индуса разумным взглядом. Как раньше Уриель, Веджага-Синг стал что-то говорить ему на ухо. Это были такие же странные, свистящие и гортанные звуки, но ритм и интонация были другие, но, как и тогда, тигр слушал его с глубоким вниманием. Когда маг кончил говорить, Пратисуриа полизал его руку и направился к Мэри, которую лизнул в щеку, а затем растянулся у ее ног. Обрадованная Мэри поласкала зверя и поцеловала его в лоб.

– Вы приобрели друга в бедном животном, освободившемся, наконец, от пагубных чар Вайрами. А чтобы вознаградить вас за заботу о низшем существе, которое обязано было уничтожить вас, а между тем, благодаря чудесной силе привязанности, стало вашим спасителем, Пратисуриа впредь останется вашим защитником. Он не покинет вас, а то, что для вас останется невидимым, он будет видеть, уже издали чуя дьявольщину, которая будет преследовать вас во время вашего очищения, и предупреждать об опасности.

В эту минуту вернулся Заторский.

Веджага-Синг жестом подозвал его к себе и взяв руку Мэри вложил ее в руку доктора.

– Я возобновляю вашу помолвку, друзья мои, но свадьбу вы сможете отпраздновать только после того, как Мэри очистится и будет снято тяготеющее над ней страшное проклятие. Мужайтесь, дочь моя, ибо жених ваш стоит, чтобы вы потрудились быть вполне достойной его. Он доказал свою любовь, неустанно и горячо молясь перед вашим изображением; именно ему вы обязаны тем, что избежали величайшего из поруганий.

Взволнованная Мэри со слезами бросилась в объятия жениха, благодаря за его глубокую, спасшую ее, привязанность.

Они перешли в другую комнату, где к ним вскоре присоединился князь. Радуясь счастью друзей, он поздравил их, и все продолжали дружески беседовать, причем решено было на другой же день попросить, через князя, барона оказать на несколько недель гостеприимство Мэри, чтобы она могла привести в порядок свои дела: в дом Ван-дер-Хольма она не могла, да и не хотела, вступать. Князь взялся объяснить, по возможности, дело барону и Лили, а также объявить о помолвке Мэри с Равана-Ведой, так как барон продолжал считать Заторского индусом.

Задумчиво слушавший их доктор внезапно повернулся к Веджага-Сингу и спросил, нельзя ли ему открыть барону свою действительную личность, связав его, конечно, безусловной тайной.

– Мысль, что он мой убийца, мучает его, я знаю. Мне хотелось бы избавить его от напрасных угрызений совести. Он уже достаточно пострадал по моей вине, – волнуясь, сказал доктор.

И Веджага-Синг не колеблясь изъявил свое согласие.

На другой день Елецкий отправился к Козенам и сообщил им о приезде Веджага-Синга, помолвке Мэри и просьбе мага принять к себе на несколько недель его молодую ученицу. Что же касается сатанинской части в истории Мэри, он рассказал лишь самое необходимое, чтобы как-нибудь объяснить нежелание Мэри жить в собственном доме. Барон обрадовался неожиданному приезду ученого индуса, которому был обязан своим спасением, хотя его обидело и огорчило, что Веджага-Синг остановился не у него. Он хотел тотчас отправиться в убежище, но так как князь сказал, что маг выехал по делам, то барон поручил Елецкому пригласить к обеду Веджага-Синга с женихом и невестой, присовокупив к этому, что Мэри всегда будет желанной гостьей, на какое ей будет угодно время, а мага умолял провести у него те несколько дней, что он останется в Петербурге.

Лили принялась весело хлопотать об обеде. Она была польщена и счастлива тем, что в разговоре с глазу на глаз князь сообщил ей гораздо более, нежели барону; значит он считал ее достойной доверия, отчасти «посвященной» в оккультную науку, и сознание этого наполняло ее простодушной гордостью.

Кроме того, любимый человек смотрел на нее с таким выражением, одно воспоминание о котором волновало ее душу жутким страхом и надеждой. Вся в белом, с пучком роз у пояса, она с нетерпением ожидала гостей, особенно интересуясь знакомством в Веджага-Сингом.

Наконец, большой автомобиль князя остановился у подъезда, и через минуту гости появились в зале. Пока барон радостно приветствовал ученого-индуса, Лили улучила минуту шепнуть Заторскому:

– Поздравляю, дядя Вадим, и желаю теперь одного – открыть папе, что ты жив.

– Вполне разделяю твое желание и надеюсь, что оно скоро исполнится, – улыбаясь ответил Заторский, пожимая руку Лили, которая одна узнала его сердцем, несмотря на изменившуюся внешность.

Мэри и юная баронесса горячо расцеловались, и Лили объявила, что комната для дорогой гостьи готова, и она не отпустит ее от себя.

Обед прошел весело. Веджага-Синг, блестящий собеседник, оживил всех своими остроумными, интересными рассказами, а затем весело выпили за здоровье помолвленных.

После обеда Заторский попросил барона уделить ему несколько минут, и они прошли в кабинет хозяина дома.

Веджага-Синг начал серьезный разговор с Мэри, а Лили, воспользовавшись этим, потихоньку ушла в небольшую смежную гостиную и села у окна.

Через несколько минут к ней подошел князь и сел рядом на диванчике. Вынув у нее из-за пояса букетик роз, он заменил его принесенными свежими померанцевыми цветами.

– Что вы делаете, Алексей Адрианович? – спросила Лили, удивленно и конфузливо.

– Украшаю вторую невесту в этот счастливый для Мэри и Вадима день. Или я ошибся, Лили, прочтя в ваших глазах, что вы отвечаете на мою искреннюю любовь к вам и согласны стать моей женой, ангелом-хранителем моего очага? – он нагнулся к ней и любящим взглядом заглянул в ясные, поднятые на него глаза молодой девушки.

– Зачем скрывать, что не желаю большего счастья, как принадлежать вам? С самого детства вы покорили мое сердце, князь, и я употреблю все усилия, чтобы стать и быть всегда достойной вас, – весело и откровенно призналась Лили.

Взволнованный и счастливый князь обнял ее и горячо поцеловал в губы.

– Дорогая моя, я также счастлив и горжусь твоей давнишней любовью и, в свою очередь, постараюсь всегда быть достойной ее. Мы вместе станем работать над великим делом человеколюбия – просвещением душ, и вместе будет стремиться к свету.

В то время, как князь и Лили объяснялись, между бароном и Заторским происходил серьезный и необыкновенный разговор. Едва только очутились они вдвоем, как Вадим Викторович сказал, без всякого предисловия:

– Я знаю, что вы оплакиваете смерть Заторского. Так рассейте это последнее, омрачающее ваше сердце темное облако грустного и далекого прошлого. Доктор жив, и я сам говорю вам это. Вот, я – Заторский, пришел просить вашего прощения за свою неблагодарность и подлость относительно вас.

Он говорил по-русски, и при первых звука знакомого голоса барон побледнел и шатаясь вскочил с места.

– Вздор, ложь! Мертвые не воскресают… Я сам видел Заторского в гробу!..

– А, между тем, он лично перед вами, барон. На этот раз мертвый воскрес, а потому, перестаньте обвинять себя в убийстве, хотя я вполне заслужил его за свою непорядочность.

И он передал вкратце, каким образом его спас Веджага-Синг и как благодаря науке и труду он снова обрел душевный покой, и в заключение добавил:

– Впрочем, я воскрес только для вас и Лили, и прошу хранить по этому поводу безусловное молчание. Заторский умер для света и должен быть вычеркнут из его списков. Из этой могилы встал Равана-Веда, новый человек, в полном смысле слова, который сознает, насколько был виновен, и будет счастлив, если вы простите ему прошлое, а впредь не откажете в некоторой дружбе.

Со слезами на глазах барон привлек его к себе и обнял.

– От всей души прощаю вам злополучное прошлое по вине бессердечной и бесчестной женщины. Благодарю, что вы сняли с меня угрызения совести, а свою вину вы искупили великодушным поступком, избавившим меня от уголовного наказания. С радостью принимаю вашу дружбу и предлагаю вам свою. За тайну же вашу будьте спокойны: я никогда не выдам ее.

После дружеской, откровенной беседы, вполне восстановившей их прежние, сердечные отношения, они вернулись в залу, где их ожидала приятная новость о сватовстве князя. Сияя от удовольствия и будто помолодев лет на десять, барон расцеловал жениха с невестой, заверяя князя, что другого зятя он никогда не желал. Вторично выпили шампанского и все довольные разошлись.

Затем Лили была занята приготовлением приданого, а Мэри приведением в порядок своих дел. Маг уехал в Лондон.

Недели две спустя после описанных событий к Мэри явился какой-то господин, назвавшийся дальним родственником Ван-дер-Хольма, и представил законные документы, требуя свою часть наследства, так как Мэри не имела детей. С приходом этого господина Пратисуриа проявил беспокойство и гнев, царапая пол с глухим ворчанием, а Мэри схватила его за ошейник, из опасения, что тот бросится на незнакомца. Ей самой тоже было как-то жутко под лукавым, недоброжелательным взглядом своего собеседника, и она понимала, что это член братства, требовавший возврата имущества общины.

Без малейшего колебания согласилась она передать все состояние покойного мужа его «двоюродному брату», за исключением дома, в котором она жила, чтобы сохранить его, как вдовью часть. С кислой улыбкой согласился «кузен» на ее желание, но когда впоследствии князь посетил странный дом по просьбе Мэри, который предполагалось переустроить по указаниям мага, то заметил, что статуя сатаны исчезла, а вместе с тем опустел и подвал, где хранились соблазнившие Мэри сокровища.

Недель через шесть, в самом тесном кругу, отпраздновали свадьбу Лили, и новобрачные уехали в Крым, где у князя было имение.

Окончив к этому времени свои дела по наследству, Мэри, в сопровождении доктора, отправилась в Тироль, где ей предстояло тяжелое испытание по окончательному очищению. Немноголюдная женская община проживала на берегу того же озера, видного из окон виллы, где посвящался Заторский, и управлялась настоятельницей, так же из посвященных, которой уже были преподаны все указания относительно новой, отданной под ее покровительство, сестры.

Доктор удалился в мужскую обитель, дорогую ему по воспоминаниям о его «воскресении», намереваясь работать там, пока не окончатся тяжкие испытания его невесты.

Дав отдохнуть несколько дней своей ученице, настоятельница объявила, что пора начинать искус. Прежде всего они отправились в ближайший город, где Мэри с глубокой верой исповедовалась и причастилась, а на другой день она облеклась в белое одеяние кающейся, взяла в руки зажженную восковую свечу, и настоятельница со всей общиной отвела ее в уединенное место, где той предстояло пережить свое испытание.

Неподалеку от берега озера находилась самой природой вырытая в скалистом массиве обширная пещера, в глубине которой тонкой струйкой журчал родник, падающий в каменный бассейн и скрывавшийся затем в расселине у входа. Подле одной из стен был каменный престол и на нем распятие с семисвечником, а у его подножия стояла увенчанная крестом чаша и лежало «Евангелие», с потолка свешивались подвешенные лампады, а у боковой стены пещеры помещался орган. Мэри была прекрасная музыкантка и отлично знала этот инструмент. В маленькой смежной пещере стояли скромная постель, стол, два табурета и шкафчик из белого дерева, а в ногах кровати лежала охапка травы для Пратисуриа. На столе стояли две кружки – одна с водой, а другая с молоком – и лежал хлеб.

Начальница поцеловала новую послушницу и сказала, что каждый день одна из сестер будет навещать ее и приносить чистое платье, молоко, хлеб и пищу для Пратисуриа. Затем она прибавила, что Мэри может купаться в озере, куда положительно никто не ходит, и посоветовала выспаться днем.

– Ты можешь ничего не бояться, сестра, будучи под охраной тигра, но зато бодрствуй и молись ночью, так как сыны бездны ищут тьмы. Играть ты можешь только духовные песнопения, чтобы очищать воздух глубокими и строгими звуками, а на престоле возжигай ладан. Если же демоны слишком остервенятся на тебя, воздвигни против них чашу, внутри которой хранится благословленная остия, и адские силы отступят перед светом небесным. Чтобы достичь тебя, они будут принимать всякие человеческие и животные формы, но Пратисуриа вовремя предупредит: его-то они не обманут. Но если ты начнешь слабеть, тогда дерни за шнурок возле органа, в убежище зазвенит колокол, и мы придем поддержать тебя. В шкафу ты найдешь белье, свечи и хрустальный сосуд с вином, которым время от времени ты можешь подкреплять силы. А пока, до свидания, милая сестра. Будь тверда, мужественно перенося страшную, предстоящую тебе борьбу, и не забывай, что победа зависит от твоей твердости и спокойствия.

– Теперь, снова обретя веру и возможность молиться, я уже не боюсь, что демоны вновь овладеют мной, – просто ответила Мэри.

И действительно, побывав в сатанинской секте, повидав и испытав в полном значении слова весь ужас ошеломляющих явлений царства тьмы, Мэри считала себя во всеоружии хладнокровия, готовой на всякое испытание, а потому с относительным спокойствием ожидала борьбы. Ее вера была настолько горяча, раскаяние глубоко и надежда на милость Отца Небесного так непоколебима, что она ни минуты не сомневалась в своем окончательном освобождении.

Поцеловав начальницу с сестрами и попросив их молиться за нее, Мэри осталась одна. Сев за орган, она стала играть и петь духовные молитвы, а затем выпила чашку молока, легла и, приказав тигру стеречь ее, заснула.

Уже стемнело, когда она проснулась и тотчас начала готовиться к обороне в эту первую ночь, которую ей предстояло провести в уединении. Она долила лампады, зажгла свечи на престоле, обильно накурила ладаном, а потом встала на колени перед престолом и, прочитав главу из «Евангелия», начала горячо молиться.

В нескольких шагах на песке протянулся Пратисуриа, но он не спал. Уткнув морду в лапы, тигр то смотрел на свою хозяйку, то окидывал взглядом пещеру, насторожив уши: очевидно, он караулил.

Приближалась полночь, как вдруг тигр с легким ворчанием приподнялся. Мэри насторожилась, а минуту спустя ясно услышала приближающийся лошадиный топот, стихший у входа в пещеру, и насмешливый, хорошо знакомый голос: