Текст книги "Царица Хатасу"

– Твое намерение благоразумно, сын мой, и я вполне одобряю его.

– Само собой, что в мое отсутствие ты останешься здесь полным хозяином и тебе будут повиноваться, как мне самому. Теперь последний вопрос. Я давно уже знаю через верного Хапзефа, что обо мне ходят подозрительные слухи, и что жрецы Мемфиса считают меня нечестивым. Их подозрения и ненависть могут возбудить недоверие двора и повлечь за собой еще более неприятные последствия. Чтобы положить конец этой болтовне и удовлетворить касту жрецов, я хочу перед своим отъездом принять участие в большой религиозной процессии и совершить торжественное жертвоприношение на гробнице отца. Не оскорблю ли я этим Молоха?

Циничная и ледяная улыбка скользнула по губам мудреца.

– Не бойся ничего, сын мой. Не наружные обряды, а вера, молитва и стремление души образуют связь между человеком и божеством. Итак, будь спокоен и заботься о нашей безопасности. Молох видит твое верное сердце. К тому же он, как и твои боги, предписывает уважение к умершим.

– Ты освобождаешь меня от всяких угрызений совести. Сегодня же ночью я пошлю гонца в Фивы с приказанием приготовить мой дворец.

Глава XVIII. Планы Нефтисы

После довольно долгого и скучного путешествия Нефтиса высадилась в Фивах и направилась в сопровождении верного Анубиса к дому своего зятя.

За время пути она успокоилась и много размышляла о прошлом и будущем. Воспоминание все еще наполняло ее существо, но она уже не любила Хоремсеба безумной страстью. Она понимала, что он никогда ничего не чувствовал к ней, только циничной жестокостью возбуждал ее, чтобы смеяться над ее страданиями, играя ее сердцем, как кошка мышкой. Но тем не менее, когда горечь и ненависть нашептывали ей мысль донести на князя и обнаружить его неслыханные преступления, совершавшиеся во дворце, сердце ее слабело. Нефтиса поняла, что, несмотря на все, человек этот еще господствовал над нею и что она никогда не будет в силах погубить его. Нет, никто никогда не должен узнать секрета ее исчезновения, так как она слишком хорошо понимала, что осуждена на смерть, если он найдет ее.

Она и не подозревала, что со времени чудесного бегства она очень сильно изменилась. Увлекающаяся и страстная натура, возбужденная ядом до безумия, она теперь потеряла всю свою прежнюю живость. Казалось, вся экзальтация чувств сразу угасла под ледяной корой, сковавшей все ее существо. Она стала спокойной и холодной. Обостренный и развившийся ум подавлял всякое движение сердца, а оно оцепенело, сделавшись равнодушным и, как бы, стало медленнее биться. И кровь не согревала ее, как прежде, и не окрашивала ее щеки, ставшие матово-бледными, как воск. Глаза ее горели странным огнем, а смеющийся и болтливый рот принял мрачное, жестокое и горькое выражение. Можно представить себе изумление Ромы, когда он увидел явившуюся к нему живую Нефтису, которую почти год считали умершей. Так как он торопился на службу в храм, то поручил устроить ее и Анубиса своей старой экономке и предложил девушке отдохнуть, отложив объяснения и разговоры до послеобеденного времени.

По окончании обеда жрец повел невестку на террасу и попросил объяснить ее таинственное исчезновение, возвращение и, наконец, где и как она жила все это время.

– Я могла бы солгать и басней удовлетворить твое законное любопытство, – ответила Нефтиса после минутного молчания. – С другими я буду поступать так, но к тебе я обращусь только с одной просьбой: не расспрашивай меня, Рома, я ничего не могу сказать об этом случаев моей жизни. Клянусь тебе, что я достойна твоего уважения и что вместе со мной никакое бесчестие не входит под твою кровлю.

– Для меня этого достаточно. Благодарю тебя за откровенность, – с улыбкой сказал жрец.

Нефтиса пожала ему руку и перевела разговор на другую тему, она хотела знать причину смерти сестры. При имени Ноферуры лицо жреца омрачилось.

– В свою очередь, я тоже буду откровенен, – ответил жрец после минутного колебания. – У Ноферуры был характер в высшей степени дерзкий и страстный. Ее поведение причинило мне столько неприятностей, что я не мог любить ее, как она того требовала. Тогда она позволила себе в отношении меня неблагородный и преступный поступок. Она воспользовалась волшебным средством, добытым ею в Мемфисе, куда она ездила после твоего исчезновения под предлогом утешения Гора и Сататы.

С тех пор, как она возвратилась из путешествия, я почувствовал к ней любовь, в которой не было ничего человеческого. Огонь переливался в моих жилах, мои страдания не поддаются описанию, и только рядом с ней я находил относительный покой.

Позже я припомнил, что все это время, пока длилось мое безумие, меня преследовал удушливый аромат цветка, который, казалось, издавала Ноферура и что, как только мне не хватало этого аромата, я чувствовал себя, как без воздуха. Конечно, я умер бы от истощения или сошел бы с ума, если бы боги не сжалились надо мной. Когда Ноферура должна была ехать к умирающей Сатате, я сопровождал ее, чтобы ни на один день не расставаться с ней. В минуту ее смерти чары были разрушены. Воспоминание о ней внушает мне такое отвращение, что я едва могу подавить его.

Бледная, с нахмуренными бровями, слушала Нефтиса этот рассказ, тайный смысл которого она понимала лучше рассказчика.

– Я понимаю тебя и глубоко сожалею, что вызвала эти тягостные слова и воспоминания, – сказала она. – Не знаешь ли ты, Рома, привезла Ноферура из Мемфиса мою шкатулку с драгоценностями? Там было несколько вещей, которые я хранила на память о матери. Я была бы очень рада найти их опять.

– Как же. Я распоряжусь, чтобы тебе ее сейчас же отдали. Я велел ее сберечь.

Через несколько минут старая смотрительница за гардеробом принесла шкатулку. Нефтиса перерыла все, вынула и надела кольцо, затем сказала небрежным тоном:

– Не знаешь, не носила ли Ноферура или не хранила ли между своими вещами дорогого ожерелья, составленного из эмалированных звезд, соединенных между собой кольцами? Эта вещь очень дорога мне, так как она была свадебным подарком, полученным моей покойной матерью.

– Из звезд, эмалированных синим с красным? О да, я помню его. Со времени возвращения из Мемфиса она постоянно носила его на шее в память о тебе, как она мне говорила. Оно было на ней в минуту катастрофы, но потом я больше не видел его. Украли его или оно упало в Нил во время спасения? Я, право, не знаю, я был слишком взволнован, чтобы думать об этом. Я глубоко сожалею, дорогая Нефтиса, что ты лишилась этой вещи. Надеюсь, что ты доставишь мне удовольствие и примешь взамен потерянной вещи несколько уборов, которые носила твоя сестра.

Нефтиса поблагодарила его, она узнала, что хотела, и разговор перешел на другие темы. Говорили об Антефе, бывшем женихе Нефтисы, который до сих пор оставался верен ее памяти и, узнав, что она жива, пожелает заявить свои права. Коснувшись этого вопроса, Рома заметил, что, по его мнению, благоразумнее всего было бы уехать к Антефу в Буто и выйти за него замуж.

Оставшись одна, Нефтиса ушла в свою комнату, легла на ложе и погрузилась в размышления. Рома был прав. В ее уме возник образ молодого Антефа. Прежде он ей очень нравился. Симпатичный, умный, богатый и, как племянник Сэмну, – с блестящей будущностью, Антеф казался ей отличной партией. От всего сердца она обещала ему стать женой. Назначение молодого человека на пост коменданта в Буто отсрочило свадьбу. Сатата собиралась уже отвезти племянницу к ее жениху, как роковое приключение с Туа все расстроило.

Вдруг она вздрогнула, лицо вспыхнуло ярким румянцем, адская мысль блеснула в ее уме. Как она не подумала раньше, что претендент на трон Тутмес живет в Буто под присмотром ее бывшего жениха? Без сомнения, Тутмес как изгнанник очень мало интересовал ее, но если он взойдет на трон, чего не даст он тому, кто поможет достичь этой цели? И почему она, Нефтиса, не может быть этим человеком? Не владеет ли она могущественными чарами, влиянию которых Хатасу подвержена также, как и последний водонос? Если ей удастся помочь бежать молодому царю, снабдив его чарующей розой, которая покорит холодное и надменное сердце царицы, то неужели Тутмес осмелится отказать в чем-нибудь той, которая оказала ему подобную услугу?

Ухватившись за эту мысль, Нефтиса принялась обдумывать план. Все более честолюбивые мысли овладевали ее умом. Разве не могла она заставить Тутмеса полюбить себя и занять рядом с ним место на троне Верхнего и Нижнего Египта? Хатасу смертна. При ее характере и при ненависти к ней жрецов она легко может потерять жизнь вместе с короной. Нефтиса займет ее место, и тогда этот самый Хоремсеб, насмехавшийся над ее страданиями, падет перед ней и будет лобзать прах ее ног!

Щеки ее горели, зеленоватые глаза метали пламя. Она уже видела себя царицей, обожаемой фараоном, которого чары сделали рабом ее желаний. У ног ее простирается чародей, дрожа от гнева и жажды мщения. Но образ князя заставлял тускнеть всякое другое чувство. Внезапно побледнев, она прижала руки к груди. «Счастье, будущность, покой – все отнял ты у меня, Хоремсеб! Мой ум ясен, кровь не кипит больше, но непокорное сердце не хочет забыть тебя. Высокое положение, любовь фараона, раболепство всего Египта – все бы отдала я за один твой поцелуй, за один взгляд, полный любви».

Закрыв лицо руками, она погрузилась в глубокие думы. Вдруг вскочила на ноги, откинув назад шелковистую массу рыжих волос, и сказала решительным тоном:

– Довольно глупых грез. Хоремсеб не способен любить, как любят остальные смертные. Сердце его сухо и пусто. Он не должен мешать мне достигнуть цели. В путь, в Буто, а потом меня вдохновят боги!

На следующее утро она объявила Роме, что решила ехать в Буто, но сначала ей хотелось бы навестить одну молодую родственницу, живущую в Фивах, и попросить ее поехать с ней.

– Менхту – вдова. Ее муж был двоюродным братом Антефа, это дает ей право навестить его, – сказала Нефтиса. – Если она согласится, это поможет мне. Было бы слишком неприлично, если бы я приехала одна, не зная, остался ли мне верен мой жених и может ли он поместить меня во дворце, откуда, вероятно, женщины изгнаны. В обществе же замужней женщины мое положение будет приличней, и все обойдется без неловкостей и спешки.

Визит Нефтисы к родственнице привел к желаемым результатам. Менхту, красивая двадцатитрехлетняя женщина, приняла ее с распростертыми объятиями и согласилась сопровождать ее. Веселая, ветреная и жаждущая удовольствий вдова сильно скучала, хотя срок траура и кончился, но семейные обстоятельства мешали ей появиться в свете, поэтому путешествие показалось ей развлечением.

Хлопоты Ромы также увенчались успехом. Хатасу благосклонно приняла его просьбу и дала охранную грамоту для Нефтисы. Итак, случай благоприятствовал путешествию под охраной важного чиновника и его конвоя.

– Туда едет царский писец Горнехта для инспекторского объезда и обещал мне передать вас здоровыми и невредимыми на руки Антефу, – сказал Рома.

Нефтиса укладывала одежду, шкатулку, наполненную вещами Ноферуры, среди которых была тщательно завернутая маленькая красная амфора, похищенная у чародея. На эту амфору она смотрела как на свое будущее счастье. В последнее время она сделала несколько странных открытий, касающихся свойств драгоценной жидкости. Так, она заметила, что ее запах днем делался слабее, а ночью до такой степени усиливался, что становился удушливым. Еще она убедилась, что если этой жидкостью облить розу, то ядовитый аромат сохраняет силу даже днем и вызывает головную боль и оцепенение, если его вдыхаешь. Потом она открыла еще, что если немедленно вымыть холодной водой лицо и руки, действие яда уменьшается.

И вот в назначенный день они отправились в Буто.

Нефтиса мало принимала участия в оживленном переезде. Она погрузилась в детали своего плана. Нефтиса везла молодую вдову как средство избавиться от Антефа, она хотела быть свободной по отношению к Тутмесу, а также для того, чтобы испытать на них обоих дозу и способ употребления волшебного средства.

С этой целью она купила ожерелье из ароматного дерева с серебряным, пустым внутри жуком. Ожерелье она целую ночь мочила в масле, куда прибавила несколько капель эликсира. Результат получился удовлетворительный. Вовнутрь жука положила несколько лепестков приготовленной розы.

Тутмесу Нефтиса решила не внушать страсти. Нужно прежде, чтобы он стал кем-нибудь. Только тогда, когда Хатасу умрет или будет уничтожена, стоит покорить его и заставить на себе жениться, если только она не предпочтет другой путь. Новая идея осенила ее в дороге. Лишь один образ жил в ее сердце, и потому была ненавистна всякая другая любовь, всякая мысль принадлежать другому. Если же фараон прикажет Хоремсебу жениться на ней, князь, конечно, не посмеет отказаться, не рискнет убить женщину, которой покровительствует сам царь.

Они уже приближались к цели, как вдруг Менхту, болтавшая без умолку всю дорогу, хлопнула себя по лбу и сказала:

– Ах я глупая, ах я дура! Что же я такое наделала?!

– Что с тобой? – спросила удивленная Нефтиса.

– То, что я забыла дома сверток, который передала для Антефа его сестра Тахота. В нем были вышитый пояс и ожерелье с амулетами.

– Если дело только в этом, не беспокойся, я выручу тебя, со мной есть ожерелье с амулетами из ароматного дерева. Я купила его недавно, меня восхищает редкий и прекрасный аромат, который оно издает. Я его тебе отдам. Антеф только выиграет от этой перемены, а я ничего не потеряю, все равно после свадьбы ожерелье вместе со своим обладателем перейдет ко мне.

– О, благодарю тебя, ты, право, очень добра и избавляешь меня от затруднения.

К ночи они приехали в Буто и велели отнести себя к Антефу, который чуть не упал, узнав Нефтису. Сильно обрадованный, молодой человек поверил всему, что ему говорилось. Он объявил, что их свадьба должна быть отпразднована как можно скорее, и устроил обеих женщин в своих комнатах. Сам же он удовольствовался временной постелью в приемной царевича, которому сообщил о своем неожиданном счастье.

Прежде чем лечь спать, Нефтиса достала отравленное ожерелье и отдала его Менхту, тщательно избегая вдыхать его ядовитый аромат. Менхту без всякого недоверия понюхала его и пришла в восторг.

– Ах, какой очаровательный запах, никогда я ничего подобного не вдыхала. Никогда не встречала я такой драгоценности. Я признаюсь, что мне жаль отдавать это ожерелье Антефу.

Странная улыбка скользнула по губам Нефтисы. «Боги покровительствуют мне, – подумала она. – Так я еще вернее привяжу его к ней».

– Если это ожерелье тебе так нравится, – сказала она, – то прими его от меня в подарок, дорогая Менхту. Извинись перед Антефом в своей невольной забывчивости и оставь себе эту драгоценность, только с тем условием, чтобы почаще носить ее.

– Благодарю тебя! – воскликнула Менхту, захлопав в ладоши. – Я принимаю твой подарок и, добросовестно исполняя условие, завтра же надену это ожерелье и буду носить его каждый день.

На следующий день Нефтиса нашла случай пошутить:

– Посмотри, Антеф, на ожерелье, надетое на Менхту, оно предназначалось тебе, но этой прекрасной изменнице мало было того, что она забыла посылку Тахоты, она еще присвоила себе эту драгоценность, которую я дала ей, чтобы заменить забытую. Действительно, это ожерелье издает прекрасный, но какой-то незнакомый аромат. Не можешь ли ты мне сказать, из какого дерева сделаны эти амулеты?

– Как это хорошо, похитить подобным образом вещь, предназначенную мне, – сказал, смеясь, комендант. – Но посмотрим, что за предательский аромат внушил Менхту такое хищничество.

Он наклонился к вдове, ее щеки пылали, вся она казалась нервной и взволнованной, он с любопытством несколько раз понюхал висевшие на ней амулеты. Наблюдавшая за ним Нефтиса заметила, как лицо его внезапно вспыхнуло и взгляд страстно скользнул по обнаженным плечам Менхту. Затем, пододвинув стул, он завязал с ней такой оживленный разговор, что, казалось, совершенно забыл про Нефтису.

Прошло несколько дней. За это время странная перемена произошла в манерах и даже в характере молодого коменданта Буто. Внезапная слепая страсть приковала его к Менхту. Присутствие невесты стало для него тягостным, и он тщетно старался скрыть свои чувства. Холодная невозмутимость уступила место лихорадочной и нервной раздражительности. Он стал пренебрегать своим знатным пленником и выискивал тысячи предлогов, чтобы пойти к молодой вдове, которая также жадно искала с ним встречи.

Однажды утром, видя, что они увлеклись разговором, Нефтиса скромно удалилась – она знала, что те только и ждут минуты, чтобы поцеловаться, – и отправилась в сад, где гулял царевич Тутмес. Она была ему представлена и не раз беседовала с ним.

Молодой комендант все больше увлекался слепой страстью к Менхту. Вдова отвечала ему взаимностью. Антеф стал равнодушен ко всему, пренебрегал присмотром за своим опасным узником и избегал общества невесты. Нефтиса проявляла необыкновенную скромность. С другой стороны, она пользовалась всяким случаем, чтобы видеться с Тутмесом, который почти не выходил из сада, ожидая красивую девушку. Они становились друзьями.

Однажды после обеда молодые люди, как всегда, сидели под сикоморой. Разговор не вязался, мрачная забота морщила лоб изгнанника и в его глазах, всегда таких блестящих и живых, светилась глубокая печаль. Накануне он узнал в храме, что умерла бабушка. Потеря единственного существа, любившего его без всякой задней мысли, тяжело давила на него и смыкала его уста. Нефтиса молча наблюдала за ним, потом, наклонившись, она слегка дотронулась до его руки.

– Подними голову, царевич, и не позволяй унынию омрачать твою душу и печали ослаблять твою энергию. Возврати себе надежды и веселость, сын Ра! Всемогущий бог, от которого ты произошел, сумеет вырвать тебя из изгнания. И кто знает? Может быть, ты ближе к трону, чем когда-нибудь предполагал в своих мыслях и смелых мечтах!

Юноша побледнел, выпрямился и недоверчиво посмотрел ей в глаза, но проницательность сразу же убедила его, что девушка была искренна.

– Я вижу, что ты желаешь мне добра, но было бы безумием обольщать себя ложной надеждой. Моя сестра Хатасу слишком честолюбива, чтобы вторично разделить с кем-нибудь трон. Пока она жива, я буду изнывать здесь. И как ты можешь надеяться вырвать скипетр из этой железной руки?

Нефтиса наклонилась к его уху и прошептала дрожащим голосом:

– Есть сила, которая разбивает самых гордых и укрощает даже честолюбие. Любовь повелевает даже царями. Хатасу подвержена ей, как и всякая простая смертная. Полюбив тебя, она посадит тебя рядом с собой на трон фараонов.

Смертельная бледность разлилась внезапно по лицу Тутмеса. Полуоткрыв губы и широко распахнув глаза, он недоверчиво и удивленно смотрел на свою собеседницу.

– Ты бредишь, Нефтиса, я не понимаю тебя! – сказал он нерешительным голосом. – Каким образом Хатасу может почувствовать ко мне любовь, которая поборола бы ее честолюбие? Эта женщина с мужским умом и сердцем недоступна для любви. Кроме того, она уже не первой молодости, намного старше и ненавидит меня, как претендента на престол и как незаконного сына нашего отца. Нет, нет, она никогда не полюбит меня!

Нефтиса улыбнулась.

– Ты прав. Обыкновенным путем я не надеялась бы ничего достигнуть, но я владею средством, которое может заставить царицу полюбить тебя.

– Каким образом? – пробормотал царевич сдавленным от волнения голосом.

– Я дам тебе чары. Если тебе удастся вручить их сестре, они внушат ей такое глубокое чувство к тебе, что она будет не в состоянии жить без тебя и твоя власть над нею будет безгранична.

– Сделай это, Нефтиса! Ты не будешь сожалеть об этом, так как я буду на всю жизнь обязан тебе! – сказал со сверкающим взором царевич, крепко пожимая руку девушки. – А теперь скажи мне, в чем состоят чары, которыми ты владеешь?

– Это один аромат, – прошептала она, наклоняясь к его уху. – Я думаю, что если пропитать им папирус, который ты пошлешь к царице, этого будет достаточно, чтобы она вызвала тебя.

Молодой человек с минуту подумал, потом покачал головой.

– Нет, это никуда не годится. Я считаю слишком опасным отдавать на волю случая такую важную вещь. Кто знает, какой беспорядок он произведет и в чьи руки попадет раньше, чем дойдет до Хатасу? Прежде, чем что-нибудь предпринять, я должен быть свободен, Нефтиса. Другими словами, я должен бежать в Фивы, где великий жрец Амона и первый прорицатель храма Рансенеб спрячут меня и дадут мне возможность приблизиться к сестре и вручить ей чары.

– Итак, нужно, чтобы ты был свободен, – энергично сказала Нефтиса. – Я думаю, что случай бежать скоро представится. Ты сам видишь, что Антеф, занятый своей любовью, значительно ослабил надзор за тобой. Для бегства ты должен выбрать день его свадебного пира. Позже мы подумаем о средствах, но прежде всего, тебе нужно послать гонца в храм Амона, чтобы предупредить о своем прибытия. Свадьба же состоится не раньше, чем ты получишь ответ. Я сумею оттянуть ее до нужной минуты.

– Эта мысль хороша, и я тотчас же отправлюсь в храм. Сейчас там находится верный гонец, третьего дня приехавший из Фив. Он должен уехать через несколько дней, но я его пошлю сегодня же вечером с письмом к Рансенебу и узнаю, когда он может принести мне ответ.

Чувствуя воздух свободы и опьянение власти, с, сердцем, полным надежды, отправился Тутмес в храм. Верный гонец, о котором он говорил Нефтисе, был Хартатеф. Царевич посовещался с главным жрецом и с ним. И было решено, что писец отправится в ту же ночь и вернется обратно через двенадцать дней. Остальное будет решено согласно ответу, который привезет Хартатеф из Фив.

На следующее утро Тутмес рассказал своей сообщнице о решении и в нетерпении попросил ее объяснить, как он должен употреблять чары, чтобы приобрести и сохранить свое влияние на Хатасу.

– Я дам тебе маленький флакончик, – ответила, улыбаясь, Нефтиса. – Когда ты будешь уверен в возможности приблизиться к царице, ты нальешь из него несколько капель в пурпурную розу и поднесешь ей этот цветок. Кроме того, я дам тебе ожерелье, украшенное амулетами. Ты должен надевать его всегда, когда будешь говорить с Хатасу, причем устраивайся так, чтобы аромат, издаваемый этим украшением, достигал обоняния царицы. Этот запах очень силен. Он заставит немного страдать и тебя самого, но ты получишь облегчение, если будешь часто умывать холодной водой лицо и руки. Наконец, кто хочет достичь цели, тот должен быть терпелив. Я надеюсь, Тутмес, что достигнув власти, ты в свою очередь поможешь моему счастью.

– Не беспокойся. Чего ты ни пожелаешь – богатства, почестей или даже мужа из числа первых лиц государства, – я исполню. Даю тебе в этом слово фараона! – прибавил он, смеясь.

Нефтиса делала вид, что не замечает страданий и внутренней борьбы своего жениха. Антеф все время находился в каком-то лихорадочном состоянии. Огонь, пылавший в его жилах, омрачал его разум, а внутренняя душевная борьба окончательно расстроила нервы. Он стал глух и слеп ко всему, что происходило вокруг, и дал Тутмесу полную свободу приготовиться к бегству.

Наконец Нефтиса подкараулила минуту, когда Антеф был один на террасе, и села рядом с ним. Избегая ее взгляда и нервно дрожа, воин хотел встать и скрыться, но Нефтиса остановила его, схватив за руку:

– Останься, Антеф, и позволь мне выяснить то, в чем ты не хочешь откровенно признаться мне. Неужели ты думаешь, что я слепа и не вижу, что ты любишь Менхту и любим ею? Твое честное сердце страдает от мысли, что ты нарушил свои обязательства по отношению ко мне, и эта мука пожирает тебя. Но, мой добрый Антеф, я так искренно люблю тебя, что желаю тебе только счастья. Теперь я сама говорю тебе: женись на Менхту и будь счастлив. На некоторое время я останусь с вами и, клянусь, без всякой ревности буду радоваться, глядя на ваше счастье. Надеюсь, вы не откажете и найдете мне место у вашего очага, и будете смотреть на меня как на сестру.

Антеф слушал ее, то бледнея, то краснея. При последних словах он схватил ее руки и лихорадочно прижал к своим губам.

– Твое нежное великодушие, Нефтиса, еще больше унижает меня в моих собственных глазах. А между тем, ты права! Я с безумной страстью люблю Менхту, я не могу жить без нее. Какая-то непобедимая сила приковывает меня к ней. Как только я покидаю ее, мною овладевает беспокойство и страдание, которых я не в состоянии перенести. Только видя ее, я испытываю относительный покой. Может быть, убедившись в твоем прощении и соединившись с Менхту, я снова стану здоров телом и душой. Нужно ли уверять тебя, что ты всегда будешь для меня дорогой сестрой и что мой дом будет твоим домом, пока муж, более достойный, чем я, введет тебя в свое жилище?

Вошла Менхту, но, видя такой оживленный разговор, остановилась, побледнев от ревности и гнева. Заметив ее, Нефтиса встала и весело сказала:

– Успокой свой справедливый гнев и позволь мне вложить твою руку в руку доброго Антефа: все объяснилось. Теперь ты его невеста и скоро будешь его женой. Поклянись мне только, Менхту, что ты сделаешь его счастливым.

С радостным и признательным криком бросилась вдова в объятия Нефтисы. Затем стали рассуждать о будущем. Оба несчастные очарованные действительно считали себя счастливейшими из смертных. С помощью жреца, посвященного в эти важные дела, был выбран счастливый день для совершения брака. Затем все деятельно занялись необходимыми приготовлениями.

За три дня до свадьбы прибыл Хартатеф с письмом от Рансенеба. Прорицатель храма выказывал столько же удивления, сколько и любопытства по поводу планов царевича, но, тем не менее, уверял его, что все будет готово для его принятия. Он предлагал Тутмесу бежать, переодевшись писцом, в сопровождении Хартатефа, снабженного подробной инструкцией относительно его безопасности.

Лихорадочное нетерпение пожирало молодого изгнанника. Земля горела у него под ногами, так как Нефтиса уже передала ему ожерелье с жуком и флакончик, который должен был подчинить волю Хатасу. Однако он владел собой и скрывал свей чувства, что было добрым предзнаменованием для его будущего царствования.

Тутмес с веселой беззаботностью принимал участие в приготовлениях к празднику. Он требовал, чтобы пир был устроен у него и чтобы в этот день угостили охрану и слуг. Он был так занят и далек от всяких подозрительных действий, что Антеф (в его настоящем состоянии) легко мог обмануться.

Наступил наконец давно желанный день. Тутмес, более веселый, чем когда-либо, подарил невесте дорогой браслет, а жениху великолепный меч. Он пожелал сам председательствовать на пиру. Вино лилось рекой, увеличивая оживление собеседников. Что же касается Антефа, он находился почти в состоянии полного опьянения, так как Нефтиса подлила ему в вино несколько капель волшебного эликсира.

Когда встали из-за стола, никто и не заметил, как Тутмес исчез из зала. Пока сводили новобрачных в брачную комнату, все смеялись и веселились, молодой царевич, завернувшись в плащ, выскользнул из дворца и достиг переулка, где его ждал Хартатеф с двумя мулами и одеждой писца. В одно мгновение Тутмес снял свои драгоценности и роскошный наряд и связал все в узел. Затем надел поостую тунику и большой парик и сел верхом на мула. Сверток царевич бросил в ров с ведой.

Скоро они без всяких препятствий миновали городские ворота, так как им был известен пароль. За городом, в доме хромого пастуха, они сменили мулов на двух великолепных сирийских скакунов и быстро понеслись к столице.

Во дворце Буто спали очень долго после роскошного пира. Антеф вышел из своей комнаты; голова его была тяжела, он чувствовал себя совершенно разбитым. Тем не менее, он хотел пойти к царевичу и поблагодарить его за его милости.

По дороге его задержала Нефтиса своими поздравлениями и веселой болтовней. Хотя она была уверена, что ее сообщник был уже далеко, однако каждая минута, отсрочивавшая открытие бегства, казались ей драгоценной.

У дверей комнаты царевича дрожащий слуга объявил, что Тутмес не являлся всю ночь, Известие было настолько сильным, что даже ослабило действие яда. Внезапно протрезвившись, бледный как смерть, молодой офицер бросился в комнату. Она была пуста. Обыскав весь дворец, Антеф бросился в храм, питая слабую надежду найти его там. Ему позволили осмотреть храм.

Антеф вернулся домой убитый. Он не мог обманывать себя: Тутмес бежал. Не отвечая на боязливые вопросы Нефтисы и жены, он опустился на стул и пробормотал глухим голосом:

– Я рисковал головой и потерял ее.

Чувство жалости к человеку, который так верно любил ее и которого она принесла в жертву своему эгоизму, сжало сердце Нефтисы. Она поклялась заставить Тутмеса помиловать его, когда он достигнет власти. Подойдя к Антефу, она энергично сказала:

– Вместо того, чтобы стонать, надо подумать о своей безопасности. Антеф, беги в пустыню и постарайся присоединиться к какому-нибудь каравану, но скройся от первого гнева Хатасу. Сэмну могуществен. Он может добиться твоего помилования, но сейчас ты должен исчезнуть и забрать с собой все свое золото и драгоценности. О Менхту не беспокойся. Я позабочусь о ней и не покину ее.

Антеф понял, что совет хороший. После грустного прощания с женой он скрылся из города. Решено было, что Менхту и Нефтиса вернутся в Фивы. Условились, как будут передавать беглецу известия.

Несмотря на жгучее желание покинуть Буто, Нефтиса задержалась из-за серьезной болезни Менхту. Истощенная и возбужденная ядом, пораженная в самое сердце несчастьем мужа, женщина схватила горячку. Прошли недели, прежде чем она настолько окрепла, что могла перенести переезд в Фивы.