Текст книги "Юкагиры"

Детство

 
Заплутало детство босоногое
В камышах и спряталось в пруду,
Как дурманом я каким овеяна,
По дорогам прежним всё бреду.
 
 
Постою тихонечко, послушаю
И окликну: «Где ты, отзовись».
Но в ответ мне эхо тихо вторит,
И летят слова куда-то ввысь.
 
 
Детство мы с тобою мерили,
Этих вот дорог, верста к версте,
Мы с тобой тянули плот вдоль берега,
Не боясь, что в ледяной воде.
 
 
На деревьях сколько здесь зарубочек?!
Мы их все оставили с тобой,
Когда в ночь бродили, словно пьяные,
Дружною ребяческой толпой.
 
 
Где костры, весёлые привалы,
Где друзей родные голоса?!
Только ветер хлещет потихонечку
И всё треплет, треплет волоса.
 
 
Прокукуй, кукушка, ты подружка,
Долго ль мне одной ещё бродить?
Если детство спит моё под кустиком,
Помоги его мне разбудить.
 
 
Но ни звука, и не хрустнет веточка,
И никто меня не позовёт,
Только снова, в сотый раз, мне кажется —
Детство по пятам моим идёт.
 
 
Нет покоя мне ни в чистом полюшке,
Ни в бору, ни у ручья в лесу:
Я с собою память, словно ношу,
За плечами в сундучке несу.
 
 
В сундучке том – яркие страницы
Моих детских и неповторимых снов,
В сундучке том – золотые птицы
Ласковых и добрых, тихих слов.
 

1987 г.

«В ночь уеду от тебя…»

 
В ночь уеду от тебя,
Затоскую, загрущу
И ни строчки я тебе
В письмеце не отпишу.
 
 
Буду дни считать, часы,
А потом минуты, буду,
Торопить, чтоб снова в ночь
Поездом к тебе прибуду.
 
 
«Ты так ждал? – И я ждала,
Мы в разлуке были долго.
Ты так рад? – И рада я,
Сердце радостью уж полно.
 
 
Ты мечтал? – И я мечтала,
Расскажи всё, не таи,
Без тебя я так устала,
Всё, конечно, позади.
 
 
По утрам заря восходит,
Вечером в полях темно,
Ты всё видел? То же видел —
Это было так давно.
 
 
Хорошо, что все дороги,
Все тропинки, рельсы все
Нас ведут к родному дому
И, любимый мой, к тебе».
 

1988 г.

«От счастья плачу и на беды не ропщу…»

 
От счастья плачу и на беды не ропщу,
Но этот день в огне ночей ищу.
Мне б всё вернуть опять на краткий миг,
Чтобы услышать снова сердца крик.
 
 
Чтоб задохнуться и ожить опять,
Чтоб твоё имя, как молитву повторять.
А если нет, то лучше всё забыть,
Но как же хочется мне волком выть!
 
 
Всё проклинать и даже эту ночь.
Ведь не уходят мысли, не уходят прочь.
И с этим всем приходится мне жить, —
Тебя и ненавидеть, и любить.
 

1990 г.

«А я скажу тебе «прощай»…»

 
А я скажу тебе «прощай»,
Ни слов твоих, ни клятв не надо,
Тебя я вспомню иногда,
Моя любовь, моя награда.
 
 
Ты говорил, что не забыл, —
Твои слова, как пенье птицы.
Я знаю, что ещё не раз,
Но это всё мне вновь приснится.
 
 
Ты говорил, но не любил,
Хотя уже сгорал от страсти,
Мне было так с тобой тепло,
А за окном уже ненастье.
 
 
А за окном уже метель
В рыданьях горестных стонала,
Что мы расстанемся с тобой,
Она уже, наверно, знала.
 
 
Мою любовь ты пригубил,
Не дав набрать ей даже силы…
Ты не страдал, ты не любил,
Так уходи теперь, мой милый.
 

1990 г.

«Тихонько тронул землю…»

 
Тихонько тронул землю
Луч солнца золотой,
По сопкам проскользнул,
Умыл лицо росой,
 
 
Свои босые ноги
В гладь озера спустил
И берег весь в мгновение
Он светом озарил.
 
 
День в травах пробудился,
И тихо, не спеша,
Средь утренней прохлады
Поднял он малыша.
 
 
Мать-солнце из-за тучи
Навстречу поспешает, —
На руки непоседу
И к сердцу прижимает.
 
 
Смеется и играет
Луч солнца золотой,
А мать скользит по небу,
Над ласковой землёй.
 
 
Глаза озер бездонные
Слезятся, улыбаются,
И сонно веет ветерок,
Никак не разгуляется.
 

1991 г.

«Нас разлука с тобой не тревожит…»

 
Нас разлука с тобой не тревожит,
Но печален порою мой взгляд,
Потому что за нашим окошком
Не растет удивительный сад.
 
 
Птицы здесь не поют, и под вечер
Очень холодно и темно,
Град, бывает, стучит среди лета,
И так хочется к морю, в тепло.
 
 
Я с тобою всегда, но тоскую,
Что себя я с тобой не нашла,
Что вокруг нас всё трутся и трутся
Старой мельницы жернова.
 
 
Что друзья наши все помололись
В мясорубке житейских забот:
Дармовые деньжата, валюта,
Блат, успех поглощают, как мёд.
 
 
А погрязнув в мещанстве, азартно
Всё на карту кладут, не стыдясь:
Совесть, нравы, душевные страсти,
На коня вороного садясь.
 
 
Мера веса – своя, и цинично
Измеряя искусства храм,
Злятся, скалятся, словно волки,
Если что-то не по зубам.
 
 
Век двадцатый, увы, безумен,
Но пока не безумна я.
Огради, сбереги и согрей,
Видишь, мёрзнет душа моя.
 
 
Будь, как прежде, и ласков, и нежен,
Я ловлю твой загадочный взгляд…
Всё же жаль, что за нашим окошком
Не растёт удивительный сад.
 

1991 г.

«Как невесело всё, что со мной происходит…»

 
Как невесело всё, что со мной происходит,
Под окошком твоим грусть со мной вместе ходит,
Я причину ищу, чтоб к тебе заглянуть,
И в глаза твои снова незаметно взглянуть.
 
 
И пьянею от счастья, говорю невпопад,
Когда вдруг замечаю, что ты мне очень рад.
И за чашечкой кофе иногда я грущу,
И слова подбираю, и момента ищу,
 
 
Чтоб сказать тебе правду, и в глаза посмотреть,
И в огне поцелуя яркой искрой гореть.
Подгибаются ноги, и колени дрожат,
Как мне нужен твой голос, как мне нужен твой взгляд!
 
 
Но опять расстаемся мы с тобой, как друзья,
И опять убегает под ногами земля.
Всё опять замирает, и на улице дождь,
И по лужам и коже только мелкая дрожь.
 

1992 г.

«Легкой поступью ночь, непомерно нежна…»

 
Легкой поступью ночь, непомерно нежна,
Незаметно на землю ступила.
Черной шалью окутала плечи свои
И вуалью все небо укрыла.
 
 
Не шелохнется ветер, устало лежит,
За околицей он отдыхает;
Оттого ли не спится совсем нынче мне,
Я о встрече с тобою мечтаю.
 
 
Где же ты, что с тобой, дорогой человек?!
О тебе я опять вспоминаю.
Что со мной ты творишь?! Я сама не своя,
Я в разлуке с тобой  умираю.
 
 
Этой ночью опять просижу до утра,
Как девчонка, опять пострадаю.
Лишь под утро, дай бог! Словно облако, я
На подушках пуховых растаю.
 
 
Унесут в негу сна мои мысли меня,
Где приду к тебе легкою тенью,
И к тебе прикоснусь, и в глаза загляну,
И отдам все былое забвенью.
 

1992 г.

«А день тихонько угасает…»

 
А день тихонько угасает,
И снова мается душа,
И мысли чёрные, как змеи,
Крадутся снова. Чуть дыша,
 
 
Остановить их всё пытаюсь,
Отвлечься и про всё забыть,
В поту холодном я купаюсь,
И как мне всё остановить?!
 
 
В струю воды не попадаю,
В болоте вязком я тону,
И почему, сама не знаю,
Не видит Бог меня одну.
 
 
И снова, словно птица в клетке,
Моя душа на волю рвётся,
И снова надо мной судьбина
Безумной ведьмою смеётся.
 
 
Рот свой оскалила беззубый,
И пелену в глаза пустила,
И хороводом черных мыслей
В душе печаль захоронила.
 

1993 г.

«В твои объятья, словно в омут…»

 
В твои объятья, словно в омут,
Рванулась я бедовой головой;
Но в тине вязнут мои ноги,
И вороны кружатся надо мной.
 
 
А надо мной чернеет небо,
А надо мной спустились облака,
Звезда моей надежды тускло светит
И от меня сегодня далека.
 
 
Но только ни на миг я не забуду
Твой трепет в ожидании тепла,
Когда твои я нежные ладошки
К губам своим горячим поднесла.
 
 
Я буду помнить по часам и поминутно,
Как закружилась сильно голова.
Я буду повторять еще стократно
Твой нежный шёпот и твои слова…
 

1993 г.

«Кентавр-стрелок правлением Юпитера…»

 
Кентавр-стрелок правлением Юпитера
Был послан мне с небес в тот час,
Когда багровый лес шумит от ветра
И небо синее глядит на нас.
 
 
Когда глаза ещё зелёные у осени
И фиолетовый на склоне небосвод,
Когда агата камни, ещё тёплые,
Бросаем в изумруд мы вод.
 
 
И плачем, затаившись в зарослях,
Что лето звонкое уходит – не вернёшь,
Что мысли отчего-то только грустные
И радости давно уже не ждёшь.
 
 
В постели нам не спится – мается,
Обиды грянут, – катится слеза.
И от смятений сердце разрывается…
И вдруг! Как будто первая гроза!
 
 
Его приход подобен наваждению;
Ударила в лицо шальная кровь.
Для раненого сердца  утешение —
Иные чувства. Новая любовь…
 
 
Гром загремел. Из туч метнули молнии,
Все озарив вокруг и обнажа.
Стрелец с небес спустился, и неволею
Затрепетала, как листва, душа.
 
 
И с головою, взглядом оморочена,
Пустилась я в объятия огня.
Кентавр – стрела любви отточена,
Был послан он богами для меня!
 

1994 г.

«Хочу твоей сегодня стать…»

 
Хочу твоей сегодня стать, —
Об этом лишь мечтаю.
Тебя любить, тебя ласкать,
И ты об этом знаешь.
 
 
Хочу я снова целовать
Твои глаза и губы,
Хочу гореть, хочу мечтать,
И пусть играют трубы.
 
 
Пусть гром гремит и стонет ночь
От тяжкого страданья.
И пусть совой кричит душа
От этого желанья.
 
 
Пусть небо рвёт и шторм кругом,
Пусть молнии сверкают,
А я хочу обнять тебя,
И пусть об этом знают.
 

1994 г.

«В часы смятений, дум, стенаний…»

 
В часы смятений, дум, стенаний,
В душевной пагубной тоске,
После цыганки вдруг гаданий
Вся жизнь висит на волоске.
 
 
И мы, срываемые ветром,
Несёмся к морю и прохладе,
Надолго оставаясь с летом
В простом, адамовском, наряде,
 
 
Ленивой неге придаёмся,
И в знойно-жаркий, тихий час
Одним вопросом задаёмся,
Что так давно тревожит нас.
 
 
Его веками задавали
Все наши предки в судный час.
«Как жить?! – природу вопрошали,
Мужей учёных, и не раз!
 
 
Вопрос уже давно стал вечным,
Как будто старое клише,
Никто не даст, увы, ответа,
Чему и рады мы в душе.
 
 
И этой мыслью упиваясь,
Мы морем дышим без дыханья,
В чужих широтах растворяясь,
Мы внемлем их благоуханье.
 
 
Все новое вокруг чарует —
И камня мрамор, и оливк,
И пальма томная колдует,
И Афродиты юный лик,
 
 
Вдруг из пучин морских являясь
На пенной голубой волне,
Своей прекрасной смуглой ножкой
Играя, тает в глубине.
 

1995 г.

«Жара. Июльский полуденный час…»

 
Жара. Июльский полуденный час.
Совсем не радует он нас,
Когда в глазах уже круги,
На солнце плавятся мозги.
 
 
На море дрейф да рябь одна,
Не прибежит к тебе волна,
И не овеет свежим ветром,
В песке сгораем вместе с летом.
 
 
Галлюцинаций мир спускает
Нас в неземное и играет
Воображеньем, словно маг,
Без напряженья, просто так.
 
 
Русалки, чешуёй сверкая,
Искрясь на солнце и играя,
Плескаясь в водном серебре,
В пучину вод зовут, к себе.
 
 
А Нептуна нигде не видно,
И нам становится обидно, —
Не удостоил нас вниманьем,
И мы лежим на солнце камнем.
 
 
Русалки нас не удивляют
И вдруг куда-то уплывают.
Нам лень и головы поднять,
Чтоб вслед рукой им помахать.
 
 
Мы растворяемся в песке
И забываемся в тоске,
Что нет на небе даже тучки,
А солнце жжёт нас, и всё мучит.
 

1995 г.

«Ясный был день. Солнце в небе блистало…»

 
Ясный был день. Солнце в небе блистало.
Тучка одна мимо нас проплывала:
Поле увидела синего льна,
Остановилась в смятенье она.
 
 
Слишком красивым оно показалось,
Туча от гнева уж чёрной казалась.
Стала расти, солнце в небе укрыла,
И разразилась несметная сила!
 
 
Молнии грозно она разметала,
Громко гремела, но этого мало,
Ливень швырнула на поле она:
Долго шумел густо дождь среди льна.
 
 
Вот из-под синей неласковой тучи
Солнце пустило свой маленький лучик,
И посветлел от него небосвод:
Солнце палящее к туче идёт.
 
 
Туча метнулась, скорей убегая,
Редкими ливнями дождик бросая,
И растворилась в небесной дали:
Пар лёгким бризом идёт от земли.
 
 
Поле ещё красивей себе стало;
Поле умылось. Опять расцветало.
И отражалось то синее поле
В синем небесном огромном просторе.
 
 
Запах волнующий плыл над землёю,
Он нас манил всех и звал за собою:
Запах прошедшей грозы и дождя,
Влаги, что так напитала земля.
 

1996 г.

«Ох, мы наивно полагаем…»

Шутка

 
Ох, мы наивно полагаем,
Что повзрослеют мужики,
Перерастут, уйдут из детства,
Устанут драться, петухи!!!
 
 
Нет. Этого как раз не будет!
Ведь по природе по своей
Они совсем не покидают
Сей возраст – маленьких детей.
 

1996 г.

«И не пишется, и не плачется…»

 
И не пишется, и не плачется;
Грустно мне, и тревожно мне.
Вот надену я чёрное платье
И пойду через сад к воде.
 
 
А в саду-то моём – неласково,
Не поют там сейчас соловьи,
Только коршуны стаей кружатся,
Накликают беду они.
 
 
У пруда посижу, поплачу я,
Повздыхаю на гладь воды,
Опущу в пруд я босы ноженьки:
«Ох, вода, помоги хоть ты.
 
 
Успокой меня, огради меня
От тоски да от сера дня,
Когда мысли мои – только чёрные,
И судьба моя, как змея.
 
 
Все ужалить меня пытается,
Ядом брызжет, шипит она.
Верно, видит, что я печальная,
Верно, видит, что я одна.
 
 
А мой друг далеко, далеко он,
Лебедь белый мой – в небесах.
И ищу его облик нежный я
В проплывающих прочь облаках.
 
 
И зову его ночью тёмною,
И во снах улетаю вновь
К берегам его, да невиданным,
Да опять разбиваюсь в кровь.
 
 
Скалы серые да угрюмые, —
Предо мною опять они,
Да преградой-то  неприступною
Всё мерещатся мне в тени.
 
 
А на небо-то не подняться мне,
Солнце палит, слепит глаза…
Просыпаюсь от жара палящего,
Да слеза размывает глаза.
 
 
Так плесни же своей водицею,
Смой с лица поскорей этот сон,
Чтоб ночами, под небом чистым,
Никогда мне не снился он.
 

1998 г.

Горные хребты

 
Одеты в снежные кафтаны,
Нахмурясь, горные хребты
Стоят, как будто великаны,
Им видно всё за три версты.
 
 
И белых шапок не снимают
Богатыри могучих войск,
Взирая сверху, наблюдают
Реки прозрачно-синий лоск.
 
 
Вершины ввысь вы хоть стремите,
Но не достать вам до небес,
К земле склониться захотите, —
Не тронуть вам сосновый лес.
 
 
Нутро земли, вас отвергая,
Ввысь вдруг извергло из себя,
Но, до небес не доставая,
Застыли вы, в ту высь смотря.
 
 
Вам к небесам зачем стремиться?!
Зимой на ваших те плечах
Звезда – небесная девица,
К вам приплывет на облаках.
 
 
И ветер, вольный и разгульный,
Пригонит сразу стадо туч,
И солнце нежное лазурный
Подарит вам свой первый луч!
 
 
И дождик, ласковый, весенний,
Пройдёт по вашим головам
Потоком бурным и весёлым,
Он только в радость будет вам.
 
 
И что природа в вас скрывает?!
Вам не завидовать нельзя,
Вас небо ночью укрывает,
Перину стелит вам земля!
 

2001 г.

«А в душе нарастает…»

 
А в душе нарастает,
Словно облако, трепет.
Улететь бы мне в небо,
Не дают только цепи.
 
 
На руках моих – крыльях,
Золотые оковы,
Силуэты несутся,
Да стучат все подковы.
 
 
Бег коней так ритмичен,
На окошке решётка,
И судьей будет, знаю,
Злая чёрная тётка.
 
 
Ах, судьбина, судьбина,
И за что ты караешь?!
Выноси приговор мне,
Я приму всё, – ты знаешь.
 
 
За столом были гости,
И вино они пили;
То не люди сидели, —
Это были вампиры.
 
 
Моей кровушки капли
Все на стол разливали,
Но я всё же порочна,
Вот мой яд и глотали.
 
 
В золочёной карете
Не на праздник я еду.
Приговор огласится,
Знаю точно, – к обеду.
 
 
И сбегутся шакалы,
Будут драться у плахи:
Разлетятся по ветру
Только клочья рубахи.
 
 
Но отравятся этим
Моим мясом собаки,
И друг другу-то глотки
Прогрызут в смертной драке.
 
 
Хохотать буду сверху
Я над ними, глумиться:
Всем шакалам, вампирам
Буду долго я сниться.
 

2001 г.

«А я уж больше места себе не нахожу…»

 
А я уж больше места себе не нахожу;
Без дела и без цели по комнате хожу.
Ты лучше повтори мне ещё раз, я молю,
Вчера по телефону сказал: «Тебя люблю».
 
 
Нет, не пугай, не надо, и лучше не шути,
Зачем же повстречался ты на моём пути?!
Зачем тревожны ночи, и радует рассвет,
А может быть, тебя я ждала так много лет?
 
 
И ты, как белый ангел, ночами прилетал,
В далёкие просторы меня не раз ты звал?
Быть может, это ты мне в окошко постучал,
И ты, как белый всадник, за мною прискакал?
 
 
И я уже готова с тобою вдаль идти,
Раз нам с тобою вместе сегодня по пути.
В день жаркий буду тенью, зонтом ли под дождём,
Любовью или другом, но только бы – вдвоем.
 
 
В твоих ладоней чашу я голову склоню,
Когда ты мне позволишь испить любовь твою.
Пусть сединою скоро подёрнет нам виски,
Но главное другое, – чтоб были мы близки.
 
 
И чтоб сияло солнце, и чтоб бежали дни,
И чтоб в саду чудесном мы были не одни.
Чтоб соловьи нам пели, кричали журавли,
Сверчки играли гаммы до утренней зари.
 

Март 2002 г.

Комета

 
Вот стройный хоровод созвездий в синем небе,
Веками неизменчив и томительно красив,
Нарушила одна звезда, хвостом сверкая,
Застлав полнеба светом и созвездия затмив.
 
 
Она вольна средь тишины небесной,
Она свободная в полёте золотом.
Средь звёзд она летит, огнём своим пугая,
И тешит взгляд в свечении ночном.
 
 
Небес гармонию комета не нарушит,
Своим полётом только оживит
Созвездий скучных пляску вековую,
К земле звездой угасшей долетит.
 

2002 г.

«А время быстро улетает…»

 
А время быстро улетает,
И между нами лёд не тает,
Нет общих дел, нет общих тем,
Мы погрязаем в суть проблем.
 
 
Всё та же пропасть между нами,
И не следим мы за словами,
Друг другу гадость говорим,
Потом опять в тиши молчим.
 
 
Преображенный лик – ужасен;
Коль чувство адское в крови,
Что вызывает Чёрный Демон,
Там больше места нет любви!
 
 
Там леденят тебя объятья,
Ненавистен и неги вздох,
В душе один лишь вопль проклятий,
О бог ты мой! Ну как ты мог?!
 
 
Сверкали взоры, как зарницы,
И мёд катался на губах.
Я не могла им всё напиться,
И в миг один – обломки… прах!
 

2003 г.

«Во сне парю я птицей белой…»

 
Во сне парю я птицей белой,
Но догоняют меня стрелы,
Что злой охотник запустил,
Он замертво меня сразил.
 
 
С небес я падаю в болото,
Но поднимает меня кто-то,
Он тихо плачет надо мной —
Мой белый лебедь, мой герой.
 
 
Слезой своей он умывает;
В руках его я оживаю.
Он руку нежную даёт,
И в мир чудесный он ведёт.
 
 
В нём пенье птиц, ручьёв журчанье,
В нём счастье первого свиданья,
В нём жизнь, надежды вновь полна,
В нём просыпается  весна!
 
 
Она в глазах его бездонных,
В речах его, лишь лаской полных,
В его румянце на щеках
И в сильных и мужских руках.
 
 
И я хожу с ним по лугам,
И улыбаюсь я цветам.
Я взгляд его опять ловлю,
Мне хочется кричать: «Люблю!»
 
 
Со словом этим просыпаюсь,
В огне горю, в поту купаюсь,
А из груди моей лишь стон, —
Что это было?! Только сон!!!
 

2003 г.

«В твоих руках снежинкой таю…»

В твоих руках снежинкой таю,

 
От поцелуев замираю,
От ласк дыханье прерываю
И от блаженства умираю.
 
 
Потом как будто ускользаю;
За облаками уплываю,
Парю я птицей в час ночной,
В тот миг, когда ты вновь со мной.
 
 
Но редко это так бывает,
Когда, обиды забывая,
Друг к другу в спальню мы идём
И от тоски в постель зовём.
 
 
И задыхаемся от счастья,
Хотя в душе у нас ненастье.
Потом жалеем и страдаем,
Себя за слабости терзаем.
 

2004 г.

«Алыча под окошком сиротою растёт…»

 
Алыча под окошком сиротою растёт,
Средь берёз и осин белым цветом цветёт.
Как невеста, нарядна, – рядом нет жениха,
И ласкает под вечер только ветер слегка.
 
 
Кто привёз в этот край?! Где бушует пурга,
Где зимою ветра да большие снега,
Где по осени льют проливные дожди
Да и летом, бывает, солнца сильно не жди.
 
 
Но она не замерзла, сохранила тепло,
А весной год от года расцветёт всё равно
И одарит плодами, – чуть с кислинкой они,
Чуть дотронься до ветки, руку ей протяни…
 
 
Алыча под окошком сиротою растёт,
Средь берёз и осин белым цветом цветёт.
 

2004 г.

Алмаз

 
На Якутской земле, разбросавшись широко,
Чистой влаги река разлилась неглубоко.
В ней вода холодна, плавать долго не станешь,
Но со дна без труда каждый камень достанешь.
 
 
Среди всех, неприметный, этой влагой омыт,
На блестящем песочке камень белый лежит.
Но однажды поднимет кто-то камень со дна,
И кудесника волей вдруг уйдёт пелена.
 
 
А под той пеленою тайна камня лежит,
И от света шального он звездой заблестит.
И изломятся грани под умелой рукой;
Засверкает, как пламень, потеряет покой.
 
 
Своим светом чудесным будет всех удивлять,
Отражением неба будет он ослеплять.
На перстне у кокетки, средь волос и бантов,
Будет он красоваться переливом цветов.
 
 
Так в темнице душа; неприметна, мрачна,
Не встревожена светом, словно лёд холодна.
Не задета вниманьем – безразлична, пуста,
Спеленована мглою, спит её красота.
 
 
Но однажды в темницу солнца луч попадёт,
Среди тьмы вдруг эфирный приоткроется свод.
И душа заискрится, всё огнем опаля,
И лазурное небо вмиг обнимет тебя.
 
 
Блеск она, излучая, всё вокруг озарит,
И в великом просторе светом в небо взлетит.
Разольётся цветами её радужный свет,
И наступит внезапно лучезарный рассвет!
 

2005 г.

«А жизнь моя, как степь, пуста…»

 
А жизнь моя, как степь, пуста,
Куда бы взгляд ни бросил, – бесконечность.
Полоска горизонта, как черта,
За нею – не разгаданная вечность.
 
 
А у черты – надежда и любовь;
Где небо там целуется с землёю,
Где можно даже встретиться с мечтой
Весеннею и раннею порою.
 
 
В степи появится чудесный сад,
Где у фонтанов брызги зарезвятся,
Лежать не будет небо пеленой,
В нём звёзды ярко заискрятся.
 
 
И степь тогда цветами обрастёт;
Над ними бабочка ночная запорхает,
И ветер свежий, милый озорник,
Тебя листвою спелой забросает…
 
 
В степи оазис?! Это – как мираж,
Что нам порой мерещится в пустыне.
Потом пейзаж не радует глаза,
А навевает вновь в душе унынье.
 

2005 г.

«Моя лира – и не ястреб…»

 
Моя лира – и не ястреб,
Но летает в облаках.
Хоть она и не синица,
Но сидит в моих руках.
 
 
И не чайка моя лира,
Но над морем всё кружит.
Хоть она и не водица,
Но ручьём в лесу бежит.
 
 
Хоть не конь она холёный, —
Гордо скачет по лугам.
И не пчёлка – но нектар свой
Собирает по цветам.
 
 
Моя лира и не рыба,
Но спускается на дно.
Не звезда она на небе, —
Светит, если мне темно.
 
 
И ласкает, как любовник,
Если грустно мне одной,
И душе моей уставшей
Обрести даёт покой.
 

Апрель 2005 г.

«Не достанешь дна у океана…»

 
Не достанешь дна у океана,
Сколько хочешь, прыгай и ныряй.
Хоть твори добро и радость людям, —
На земле не будет вечный рай.
 
 
Ты стучи к сердцам, – не достучишься,
Все сердца закрыты на засов.
Если и захочешь, то не сможешь
Отличить друзей ты от врагов.
 
 
Страсть свою не называй любовью, —
То звериный может быть инстинкт.
На широкий путь всегда ступая,
Знай, ведь это просто лабиринт.
 
 
Не проси у неба ты пощады,
Не моли его ты и не плачь.
Кто там, в поднебесье, отзовётся,
Образ ли святой или палач?!
 

Февраль 2005 г.