Текст книги "Млечный путь"

Когда я дочитывала последнюю страницу, в дверь постучали.

– Заходите, – сказала я по-вырцански, не отрываясь от книжки.

Я не сколько услышала, сколько почувствовала, как дверь отъехала, и в проёме кто-то застыл. Пришлось оторваться. В дверях стоял вырцанин, которого я раньше никогда не видала. Это меня очень удивило, ведь, по крайней мере, завтракают, обедают и ужинают обитатели звездолёта все вместе. Во всяком случае, мне так казалось. И я уже различала их лица, знала, где кто работает, а это лицо мне было незнакомо. Совсем молоденький, можно сказать, юноша. Он нерешительно переминался с ноги на ногу, явно желая войти, но пока не решался. Глаза у него были ярко голубые, а на лоб спадал светленький чубчик, который ему мешал, и он смешно потряхивал головой, чтобы его убрать.

– Кацл! – сказал он и улыбнулся.

– Кацл! – ответила я и включила на руке бартац, не надеясь на своё владение вырцанским – незнакомец был мне любопытен.

– Можно мне войти? – спросил он, заходя. Дверь закрылась у него за спиной.

– Конечно, можно, – ответила я и захлопнула книгу.

Подходя бодрыми шагами, он схватил стул и поставил его напротив меня на расстоянии примерно метра и уставился. Он улыбался и совершенно откровенно меня разглядывал. «Ну и наглец», – подумала я.

– Что это Вы меня так внимательно разглядываете? – Спросила я, стараясь казаться немного рассерженной.

– Ой, извините, – сказал он и протянул руку. – Дэнц, – отчеканил он.

– Жанна Борисовна, – милостиво ответила я и пожала ему руку.

Глаза его ещё увеличились, брови полезли наверх от удивления, а рот приоткрылся. Но он по-прежнему ничего не говорил. Тогда я спросила:

– Дэнц, а почему я Вас ещё ни разу не видела?

Он очень обрадовался тому, что я начала общение и чуть не затанцевал на своём стуле.

– Да потому что я семь дней сидел в комнате для наказаний! А как только вышел сегодня, мне ребята рассказали, что ты тут у нас поселилась. Вот я и пришёл познакомиться.

Он чуть-чуть замялся перед словом «познакомиться», видимо хотел сказать «Посмотреть», но вовремя осёкся и выбрал более вежливый оборот речи.

Я обратила внимание на то, что он сказал мне «ты». Непосредственность просто детская. Но я решила принять его правили игры и тоже перешла на «ты».

– А за что тебя посадили в комнату для наказаний? – полюбопытствовала я.

– Да ну, ерунда, немножко подшутил над учителем.

Он слегка замялся, но, видя, что я жду продолжения, сказал: – У нас была назначена контрольная, а поскольку никто ни фига не готовил (вечером был футбол, и мы по-тихому смотрели), то надо было спасать положение. Я принёс в аудиторию большую бутылку со сладким сиропом и, пока помощник учителя раздавал листочки, я её как бы случайно опрокинул. Ну и пришлось срочно мыть стол и большую часть пола вокруг, так что контрольная не состоялась, а меня упекли в карцер.

Тут уже у меня брови полезли вверх от удивления. Всё сказанное никак не укладывалось в моё уже сложившееся впечатление о вырцанах. Их регламентированность и «правильность» дала сильную трещину. Очень уж поземному это всё прозвучало. К тому же слова «ни фига», «упекли» и «карцер» были сказаны по-русски. Очевидно, аналогов в вырцанском не было, тем не менее, «великий и могучий» буйно прорастал в умах юных вырцан. Я поинтересовалась, откуда он знает эти русские слова.

– Так мы же ваши программы всё время смотрим! – ответил он с видом некоторого презрения, то есть думая при этом: «Ну ты, чё, вообще не «догоняешь»?» Или что-нибудь в этом духе.

– Так ведь земных языков много, не только русский, – сказала я.

– Конечно, но больше всего любим смотреть америкосов и ваших.

– А почему?

– Не знаю, – сказал он, пожимая плечами, – просто нравится.

– Земные языки вы изучаете?

– Конечно, заставляют. Учим английский, русский, немецкий, испанский, французский, итальянский и португальский.

– Поговорим по-английски? – предложила я и отключила бартац.

Он неохотно кивнул. Я стала разговаривать с ним по-английски, но языком он владел плохо, где-то на уровне наших троечников. Пришлось включить бартац и снова перейти на вырцанский.

– В каком классе ты в школе, в выпускном?

– Я уже в колледже, – гордо ответил он.

– Да ну! И что ты изучаешь?

– Физику. Моя специальность – гравитационные системы.

«Да уж, на эту тему я не сумею поддерживать беседу», – подумала я с сожалением.

Пока я немного призадумалась, что бы ещё у него спросить, он уже осмелел и решил сам меня поспрашивать.

– А что ты вообще у нас тут делаешь? – задал он главный вопрос, с которым, видимо, сюда и пришёл.

– Понятия не имею, – честно ответила я, – тщетно пытаюсь выяснить, зачем меня выкрали.

– Да ну! – удивился Дэнц. – Винц ничего тебе не сказал?

– Нет. Всё время говорит, что я узнаю об этом позже.

– Он очень хитрый. Ты с ним поосторожнее.

А мальчишка, кажется, ничего не боится. Можно у него что-нибудь попытаться разузнать.

– А у тебя нет каких-то соображений на этот счёт?

Он весело хмыкнул.

– Да я-то откуда знаю. Я только два часа как из «наказалки» вышел.

Активный парень. Два часа как из карцера, а уже помчался знакомиться с инопланетянкой.

– Как студенты проводят свой досуг? – Продолжила я беседу.

– Да досуга, собственно, мало. Утром гимнастика, завтрак, потом занятия. После занятий обед, потом снова занятия или спорт. Потом ужин, а вот после него самоподготовка и свободное время.

– А где вы занимаетесь спортом?

– У нас на 4 этаже большой спортзал и бассейн. Занимаемся поочерёдно атлетикой, гимнастикой, баскетболом, волейболом и плаванием.

Он улыбнулся.

– Всё как у вас, только нет футбола, хоккея и фигурного катания. Для этого нужны большие стадионы. Да, ещё у нас есть тир, и два раза в месяц у нас занятия по стрельбе.

– Зачем? – удивилась я. Он в свою очередь тоже удивился:

– А мы, что, рыжие? Да мало ли что произойдёт? Уметь стрелять надо обязательно. Мы же тут совсем рядом с вашими.

«Логично, – подумала я, – рядом с нашими» – это опасно.

Я только собиралась ещё что-нибудь спросить, как прозвучал сигнал к обеду. Дэнц встал и, ухмыльнувшись, сказал по-русски:

– Пошли жрать!

Ну что за хулиган!

– Только ты через три минуты после меня выходи. Чтобы не засекли, – пояснил он.

– А почему должны засечь? – удивилась я.

– Да у Винца тут каждый второй доносчиком работает. Мне лишние заморочки не нужны.

И он решительно направился к двери.

– Стул поставь на место! – окликнула я.

– Да чёрт с ним, – ответил Дэнц, не оборачиваясь. А в дверях развернулся, подмигнул мне и прошептал: – А я ещё приду, ага?

– Ага, – ответила я машинально, выждав три минуты, тоже отправилась в столовую, весьма озадаченная новым знакомством.

В столовой всё то же хоровое «кацл», так же плыла лента с тарелками, и все тихо ели, не глядя друг на друга. Дэнц сидел в дальнем конце стола и быстро уплетал первое блюдо. Водянистый супчик мне совсем не понравился, я немного похлебала и отставила, зато второе оказалось очень вкусным. Не знаю, из каких продуктов его сотворили, но эта съедобная субстанция буквально таяла во рту, оставляя божественное послевкусие. Надо будет спросить Дарценну, что это за продукт.

После обеда я вернулась в свою комнату и решила немножко полежать, обдумывая своё положение. Как ни странно, чувство тревоги как-то потихонечку притупилось: то ли я привыкла к своему новому существованию, то ли сработала защитная реакция психики. Во всяком случае, было ощущение, что я где-то на отдыхе, ну, скажем, в пансионате. Поживу, отдохну и вернусь домой. Вернусь ли? А почему нет. Никаких требований ко мне не предъявляют, ничего от меня, вроде бы, не хотят. Меня не изучают, не допрашивают, да и что я им нового могла бы рассказать. У них и так достаточно информации о Земле и нашей жизни. Поживу, как гостья – посмотрели на меня и хватит, пора бы домой. Я думаю, когда у них появится возможность спустить меня домой, они так и сделают. Зачем им лишний рот? А мне пора бы уже вернуться! Даже трудно себе представить, какие там хлопоты из-за моей пропажи. Небось, обзвонили все больницы, морги. Заявление в милицию подали. Возможно, что к моему возвращению я уже буду числиться без вести пропавшей. Живенько представила себе квадратное объявление в газете с блёклой фоткой: такая-то такого-то числа прилетела в Сургут, и больше о её местоположении ничего не известно. Если кто-то её видел, сообщите, пожалуйста – и далее следует номер телефона. Возможно, этого таксиста нашли… Странный он какой-то! Сплошные вопросы и никаких ответов. Нужно ещё поговорить с Винцем и попытаться пролить свет на моё похищение, ведь я не сомневаюсь в том, что оно было тщательно спланировано. Сколько бы я ни прокатывала туда-сюда эти умозаключения, никаких логичных объяснений не возникало. Утомившись, я задремала. Проснулась от звонка в дверь, подскочила, крикнула: «минутку!», наскоро привела себя в порядок и открыла дверь, нажав на кнопку дверного пульта. В проёме стоял вырцанин, одетый в бледно-голубой костюм и шапочку – явный доктор. Высокий, по земным меркам, метр девяносто примерно. По возрасту не старый – лет около сорока. Тёмные глаза, узкое лицо, острый подбородок. Улыбнулся – вид очень доброжелательный.

– Кацл, – сказал он, – меня зовут Хикс, я Ваш лечащий врач.

– Но я ничем не больна, уверяю Вас, господин Хикс, – ответила я, используя бартац. Сейчас не до лингвистических экспериментов.

– Конечно! – воскликнул доктор, и его доброжелательность показалась мне нарочито преувеличенной. Так сладенько разговаривают доктора с заболевшими детишками. «Открой ротик, деточка, скажи А-а, а теперь вкусную микстурку, всего одну ложечку. Не бойся, сначала куколку покормим микстуркой, ам – и всё готово!»

Действительно, в руках у него что-то было. Он мягко, почти подкрадываясь, пружиня длинными ногами, подошёл ко мне и протянул две миниатюрные баночки – одна с красной крышечкой, другая с синей.

– Утром, за час до завтрака, Вы принесёте анализы в лабораторию – третья дверь направо. Затем небольшое плановое обследование, ничего страшного.

Он улыбался так лучезарно, как будто приглашал меня на праздник.

«Ну вот, начинается, – подумала я, и сердце учащённо заколотилось. «Не надо показывать ему взволнованность, а то начнут опять колоть успокоительные. Впрочем, не начнут, иначе нельзя будет взять анализы, а они им срочно понадобились. Не исключено, что меня хотят порезать на органы, чтобы кому-то из вырцан произвести трансплантацию. Ну как же я глупа! Дура, просто идиотка! Размечталась: «Пансионат, а потом отпустят! Как же, отпустят – догонят и ещё раз отпустят!»

Эти мысли пронеслись за несколько секунд, но, видимо, в моём лице было столько страха и отчаянья, что Хикс поставил свои баночки на столик, взял мои ладони в свои руки (хотя по вырцанской этике такие жесты не приветствовались, но, правда, у врачей своя этика) и стал быстро и горячо уговаривать.

– Да не волнуйтесь Вы так. Каждый вырцанин раз в месяц проходит подобное обследование, а поскольку Вы у нас в гостях, то Вас это тоже касается. Это просто диспансеризация!

Он обрадовался, что подобрал нужное слово. Я поняла, что задавать какие-то вопросы бесполезно, и силой заставила себя кивнуть. В горле застрял ком, а губы дрожали, так что произнести что-либо я всё равно не могла. Мой кивок произвёл на него впечатление неожиданно полученной правительственной награды за выдающиеся заслуги. Лицо излучало торжество и гордость, улыбка расползлась до невероятных размеров, а «пятачок» радостно метнулся вверх.

– Так я жду Вас завтра в лаборатории! – буквально пропел он сочным баритоном. В его устах это прозвучало, как эпиталама: «Пою тебе, бог Гименей!» Он отпустил мои руки и попятился к двери, пружиня ногами, как будто боялся, что если повернётся спиной, я швырну в него эти весёлые баночки с разноцветными крышечками. Дойдя до двери, он наощупь нажал кнопку и растворился в коридоре, так и не меняя своё рекламно – праздничное выражение лица.

Когда дверь за ним закрылась, меня прорвало. Я вскочила и с утробным воем стала топать ногами и трясти кулаками. Когда этот истерический всплеск достиг апогея, я рухнула на свою постель лицом вниз и зарыдала в голос, размачивая слезами своё безнадёжное отчаяние. Истерика длилась, наверно, минут пятнадцать. У меня очень чёткое чувство времени: что бы я ни делала, в каком бы состоянии ни находилась, я всегда автоматически отслеживаю время, и, если потом сверяюсь с часами, оказывается, что отклонение не более, чем в пять минут, мои внутренние часы меня не подводят. Я помню, как в момент родов я отсчитывала полторы минуты, которые длится одна схватка, и это помогало терпеть боль – ведь я точно знала, через сколько секунд наступит передышка.

Я перевернулась на спину, стёрла кулаком слёзы. Истерика всё равно ничему не поможет. Надо собраться и не впадать в панику. Попробую порассуждать. Если бы они хотели порезать меня на органы, то сделали бы это, пока я спала. Зачем нужно было рассказывать мне историю Вырцы, знакомить с обитателями звездолёта, шить костюмы, предоставлять пользование компьютером и библиотекой? Так не поступают с теми, кого хотят распотрошить. Эта страшненькая гипотеза явно не подходит. Но что же, что же, что же тогда!? Никакой здравомыслящий ответ не приходит в голову. Ну давай, Жанна, старайся, думай, ты же умная! Ну да, я умная, во всяком случае, всегда так считала. О, умная! Может быть, они всё-таки рассчитывают на мои интеллектуальные данные? А что если они предполагают отправить меня на Землю не просто так, а с миссией парламентария от вырцан к землянам? Завести, так сказать, непосредственный контакт. Что ж, если хорошо поразмыслить, то это не исключено. Тогда понятно, почему знакомят с историей, обычаями, языком. Заодно меня изучают, приглядываются. Может быть, ещё точно не решили, но не исключают такой возможности. Они меня изучат, как следует, нашпигуют знаниями, потом примут решение и начнут инструктаж. Такая подготовка, как мне представляется, займёт не менее полугода. За это время дома закончится оплакивание, и меня начнут тихо забывать. На моём месте будет работать другой человек. Моя бедная Веруша будет считать меня погибшей, приедет домой, поплачет, а потом, собрав необходимые документы, продаст мою квартиру и уедет к себе в Америку. А потом я вернусь, как восставшая из мёртвых! И как начинать жить с нуля? Более чем грустная перспектива. А ведь то, что я сейчас предположила – это наилучший вариант. Но повлиять на ситуацию я всё равно не смогу. Я здесь совершенно одна, тотально одна. Кого из вырцан могут волновать мои проблемы? Я для них «неведомая зверюшка», любопытный экземпляр, подопытный кролик, не более того. Им мои проблемы не интересны. Могу только «поплакать в жилетку» Дарценне, вероятно, посочувствует, как женщина женщине. Она ведь тоже одна, потому что других вырцанок нет, она единственная, кто выжил. А что это мне даст? Да ничего. Дарценна такая же бесправная, как и я. Даже за сына не удалось вступиться, когда его осудили. Наверно не буду ей ничего говорить, глупо устраивать нытьё, а то она из страха совсем перестанет приходить.

Чтобы унять грустные размышления, я встала, включила компьютер, нашла игры и стала раскладывать пасьянс «Косыночка». Надо же себя как-то развлечь! Я, правда, больше люблю «Король не пускает», но он почему-то не нашёлся. Интересно, играют ли вырцане в карты? Надо при случае спросить. Пасьянс сошёлся с третьей попытки. Я уже хотела начать снова, но тут прозвучал дверной звонок. «Неужели снова доктор? – вздрогнув, подумала я. – Войдите! – сказала я по-вырцански и нажала кнопку пульта управления дверью. В проём просунулась белая кудлатая голова. Это Дэнц. «Ну повадился!» – подумала я, но скорее обрадовалась, чем наоборот.

– Откуда тебе известно, где моя комната? – спросила я, включив бартац.

– Да это все знают, – уверил он меня, входя.

Все знают, обсуждают меня между собой, но самовольно явиться сюда посмел только этот парень. Видимо, природное любопытство и авантюризм пересиливают страх. Остальные или стесняются, или боятся гнева начальства. Я поняла, что для меня это единственный шанс неформального общения, и приготовилась выжать из Дэнца любую информацию, которая может мне пригодиться.

– Садись, – пригласила я, но он и так уже хватал стул. Видимо пуфик он не любил, поэтому садился на единственный стул, появившийся в моей комнате неизвестно откуда со вчерашнего дня. – Как дела? – спросил он весело, как старый знакомый. – Нормально, – ответила я, – а у тебя как дела?

– Надо приступать к учёбе. Сегодня после ужина начну заниматься, я же много пропустил. А что у тебя вид такой невесёлый?

Я решила рассказать.

– Меня завтра с утра медики приглашают на обследование. Я боюсь. Не будут ли надо мной какие-то опыты производить.

– Вообще-то нас всех раз в месяц обследуют, такая практика. Я думаю, ты напрасно беспокоишься. К тому же, вырцане не причиняют зло живым существам, такого никогда не было.

Наверно он прав, и я зря паникую.

– А что ты сейчас делаешь? – поинтересовался он, взглянув на монитор.

– Раскладываю карточный пасьянс. А вырцане играют в карты?

– С компьютером играют: в покер, в бридж, в преферанс. А вживую, друг с другом – нет, никогда. Азартные игры запрещены законом. Ну… (Тут он немного замялся) как-то мы с приятелем сделали самодельные карты и только начали играть, как нас засекли. Месяц мы сидели в наказалке, потом был всевырцанский митинг, на котором нас клеймили. Нас обвиняли в попытке занести на Вырцу земную заразу. Мы публично каялись и больше таких попыток не предпринимали. Себе дороже. Из колледжа исключат, и на всю жизнь в мусорщики.

Так, с этим понятно. Продолжим.

– Интересно, почему мне не показывали жилые комнаты?

– Не знаю, – пожал он плечами, – хочешь, покажу свою?

– Конечно, хочу! А тебе не влетит за это?

– После ужина отправлю своего соседа по какому-нибудь делу и приду за тобой, – заверил он меня.

– Вы живёте по двое в комнате?

– По двое или по трое, кто как. А с 23 лет каждый живёт отдельно.

– Что ты будешь делать, когда окончишь колледж?

– Пока не знаю. Смотря с какими результатами пройдёт защита диплома. Но специалисты по гравитации очень нужны, с этими системами много возни. В следующем году будет практика, после неё специализация. Вообще у нас больше любят учиться на биологов, поваров, парикмахеров.

– Почему? – удивилась я.

Проще, ответственности меньше. Если ты медик или физик, то одна ошибка – и ты мусорщик.

– Что же ты выбрал такую ответственную специальность?

– Так интересно же! – воскликнул он таким тоном, что за этим читалось: «Ну как же ты не понимаешь и такие глупые вопросы задаёшь – это элементарно!»

– Земные книги ты читаешь?

– Ну да… – ответил он не очень уверенно.

– В подлиннике или в переводе на вырцанский?

– В переводе. Минц и его команда переводят.

– Какие из этих книг тебе понравились?

Он задумался. Потом с неуверенностью: – «Хижина дяди Тома» (пауза), «Овод»… Потом опять впал в задумчивость.

– А «Войну и мир» Льва Толстого читал?

Он скривился и повилял носом из стороны в сторону. Это было категорическим отрицанием.

– А какую-нибудь нашу литературу вы в школе изучали?

– Конечно! – оживился Дэнц, – Жюль Верна, Стивенсона, Брэдбери, Айзека Азимова, Станислава Лема, Братьев Стругацких.

Это меня не удивило. Понятно, что наша фантастика им ближе, чем наши бытописания.

– Какие школьные предметы касались непосредственно Земли?

– Много. География Земли, история и политология, биосфера Земли, этнография, культура и искусство.

Действительно много.

– Все книги, которые ты перечислил, они детские, подростковые, а что-нибудь из взрослой литературы ты читал?

– Да! – Ответил он уверенно с некоторым оттенком хвастовства, – Я читал «Лолиту» Набокова.

– Что?! – изумилась я, – Да неужели господин Минц перевёл этот роман для вырцан?

Дэнц смутился.

– Да нет, конечно, не Минц. Роман перевёл ученик Минца, молодой филолог Тарсос. Он свой парень – перевёл для себя, а потом сделал две копии и дал нам читать, ну тем, которые точно не донесут. Это тайная литература. Если кто-нибудь его заложит, а у Винца в этот день будет плохое настроение, то одним мусорщиком станет больше.

– Почему такие строгие правила?

– Да нормальные. Нас на корабле мало. Женщин нет. Пространство ограничено. Если впустить сюда земные страсти, мы тут можем друг друга перебить и погибнуть, – объяснил он мне, потом помедлил, вздохнул и сказал с унынием: – Но так скучно!

Мне даже стало его жалко, как, впрочем, и всех остальных несчастных вырцан. Он немного ещё посидел, глядя на свои пальцы, нервно постукивающие по столу. Нос висел и печально подметал подбородок. Потом он поднял голову, тряхнул своим чубчиком и резко поднялся.

– Я пошёл. После ужина зайду.

Он развернулся и пошёл к двери, что-то тихо посвистывая.

«Любопытный экземпляр,» – подумала я и поняла, что настроение моё улучшилось. Этот мальчишка меня забавлял, к тому же, в отличие от всех остальных, окружавших меня вырцан, он был искренен.

Я решила почитать переводы Минца и села за компьютер, пристроив рядышком свой вырцко-русский словарь. Я набрала по-вырцански свой запрос: «Марсианские хроники» Рэя Брэдбери. На экране выскочил вопрос – какой язык я желаю увидеть – английский, русский или вырцанский. Я, естественно, выбрала последний, предвкушая позабавиться. Пошёл текст. Как я предполагала, перевод был очень примитивным. Вся красота, поэзия и философская печаль этой мудрой книги осталась за бортом. Господин Минц добросовестно перевёл текст – но это не было литературным переводом. Плохо у них с этим делом, искусство не их «конёк». Наука – да. А всё, что касается глубины чувств, да ещё трансформирование их в художественные образы – невообразимо плоско. Жаль. Моё унылое чтение прервал сигнал на ужин. Я выключила компьютер и пошла в столовую. Быстро поклевала какой-то очередной «бамбук», вернулась к себе и стала ждать Дэнца. Прошёл чуть не целый час, я уже решила, что он не придёт, но тут, наконец, прозвенели три коротких звонка в дверь. Я открыла. Дэнц только сунул голову в дверь и прошептал: – Пошли скорей, пока тихо.

Я вышла. И мы побежали к лифту. На третьем этаже, когда дверь лифта открылась, он выскочил, огляделся, потом схватил меня за руку и быстро потащил направо. В коридоре никого не было, так что мы благополучно добежали до его комнаты. Это студенческое жилище было маленьким, гораздо меньше той комнаты, в которой жила я, и очень аскетичным. По бокам две лежанки, в центре стол с двумя компьютерами и два стула. Да на стенках небольшие полки, на которых лежали стопки тетрадей, книг и дисков. Обивка стен и диванов была светло зелёной. Дэнц почти сливался со стенкой. Я была разочарована, ничего интересного.

– Что ты тут делаешь, когда ещё не спишь?

– Занимаюсь за компьютером.

– Это понятно. А какие-нибудь увлечения, развлечения?

Дэнц хитренько улыбнулся, засунул руку под столешницу и, видимо, что-то нажал. К моему удивлению, кусочек стенки отъехал в сторону, обнаружив небольшой тайник. Мне не было видно, что там находится. Он пошарил в отверстии, зная наощупь, что нужно взять. Вытащил флэшку, включил компьютер, вставил её, и через несколько секунд на экране появилось изображение. Это было вполне земное жёсткое порно. Дэнц обернулся, чтобы увидеть мою реакцию. Я замахала руками, мол, выключи. Он послушался, остановил изображение, вытащил флэшку – экран погас.

«Ну, конечно, мужики все одинаковы, хоть земные, хоть вырцанские», – подумала я.

– Откуда это у тебя? – решила я поинтересоваться.

– Взломал по-тихому пароль на запрещённые каналы.

– А что-нибудь приличное есть?

– Конечно. – Дэнц пожал плечами и опять полез в тайник. Следующая флэшка продемонстрировала мне чемпионат по боям без правил.

– Ещё! – потребовала я.

На этот раз мне показали идиотский фильм ужасов.

– Хватит! – сказала я, заскучав, и подумала: «Глупый подросток, такой же, как наше большинство. Впрочем, ему это интересно, потому что запрещают».

– Ты такая же скучная, как наши.

– Я нормальная, – возразила я, и добавила, – как ваши.

– А тебе что нравится?

Не думаю, чтобы он стремился уличить меня в занудстве, скорее хотелось нащупать нечто необычное для себя. Но я ответила достаточно пренебрежительно:

Если я назову, тебе это ни о чём не скажет.

Моё высокомерие его задело.

– Говори, что тебе надо, я найду и покажу, – сказал он с вызовом.

– И опять взломаешь пароль?

– А то!

Я задумалась. В этом предложении было что-то заманчивое.

– А ты можешь показать мне новости петербургского телевидения, программу «Сейчас»?

Он озадаченно нахмурился.

– Никогда не пробовал, но могу попытаться, – ответил он не слишком уверенно, развернулся к компьютеру и стал что-то «колдовать» на клавиатуре. Возился он довольно долго. Наконец зазвучало какое-то потрескивание, на экране замелькали обрывки изображений. И вот картинка установилась, и я увидела дикторов петербургского телевидения.

«…на углу проспекта Славы и Бухарестской улицы произошло дорожно-транспортное происшествие. Водитель маршрутного такси № 29 не справился с управлением и врезался в легковой автомобиль марки Ауди. Водитель маршрутки и четверо пассажиров находятся в больнице в состоянии средней тяжести, ещё пятеро пассажиров и владелец Ауди отделались лёгкими ушибами, тогда как обе машины подлежат ремонту.

Председатель ЗАКСа открыл очередное заседание…»

Как же давно я не слышала родную речь и не видела своих соотечественников! Я готова была заверещать во всю глотку и броситься их обнимать. Но приступу ностальгии не суждено было длиться долго. На экране замелькало, затрещало и подозрительно запахло палёным. Мы с Дэнцом даже не успели испугаться, как раздался оглушительный хлопок, и на наших глазах компьютер взорвался. Причём, и системный блок, и монитор одновременно. Драпировка дивана и стенка слева от компьютера загорелись. Мы отскочили назад. Руки Дэнца обожгло взрывной волной, он взвизгнул и прокричал:

– У двери огнетушитель!

Я обернулась, увидела сей предмет и, сняв его со стенки, привела в действие. Пламя не успело сильно распространиться, поэтому струя огнетушителя довольно быстро с ним справлялась. В этот момент пронзительно завыла сирена, и через несколько секунд в комнату ворвались четверо вырцан в чёрных костюмах, перчатках и шлемах, а также двое в голубом медицинском облачении. Эти двое подхватили меня и Дэнца и выволокли в коридор, где тут же принялись оказывать нам первую помощь. Собственно, я не пострадала, в чем быстро убедились медики, так что мне дали выпить успокоительного и этим ограничились. А вот Дэнцу требовалась серьёзная помощь. На подмогу осматривавшим нас врачам прибежало ещё трое эскулапов с бинтами, шприцами, бутылочками и прочими медикаментами. У одного из них под мышкой были сложенные носилки. Дэнцу разрезали верхнюю часть костюма и рукава, чтобы не травмировать кожу. Я мельком взглянула – такой же торс, как и у наших юношей, только оливкового цвета. Он тихо поскуливал, пока ему кололи обезболивающее, мазали мазями и бинтовали. Нос тоскливо свисал вниз. Я испытывала угрызения совести, смутно предполагая, что если бы он ради моей прихоти не стал взламывать защиту, то взрыва бы не произошло.

Пока врачи с нами возились (мне ещё смерили давление, осмотрели горло и нос, дали подышать кислородом), коридор заполнялся вырцанами, сбегавшимися сюда с разных сторон. Они довольно шумно переговаривались, в лицах была тревога и любопытство. Вдруг все стали оборачиваться в сторону лифта – из него вышли два человека – Винц и ещё один высокий вырцанин с суровым лицом в чёрном костюме. Я тогда подумала, что, должно быть, это начальник службы безопасности, так впоследствии и оказалось. Решительными шагами они двинулись к нам, причём в ногу, казалось, что они маршируют. Народ сразу расступился, почти вжавшись в стенки, чтобы дать им дорогу. Носы этих руководящих товарищей были жёстко вытянуты вперёд. Очевидно, это было признаком гнева. Я поняла, что сейчас схлопочу по полной за свою самоволку. «Чёрный» начальник сразу проследовал в комнату, чтобы осмотреть повреждения и работу своих подчиненных. Винц же подошел ко мне вплотную и сквозь зубы процедил:

– Трое суток под арестом в своей комнате, общаться только с Дарценной, – и отошёл. Я ему вслед жалобно пролепетала: – Мне завтра утром на анализы…

– Отменяется, – бросил он мне через плечо. Потом снова подошёл, взял меня за левую руку и снял с неё бартац. «Хорошо, что я вырцанский уже прилично знаю», – подумала я, но тут же поняла, что разговаривать мне всё равно ни с кем не придётся. Незаметно возле меня оказалась Дарценна с испуганными глазами. Она взяла меня под руку и повела к лифту. Когда мы подошли к моей комнате, я отлучилась в туалет, а Дарценна осталась меня ждать. Потом мы вместе вошли в комнату, и она, явно смущаясь, протянула мне свою оливковую ладошку и тихо сказала: – Господин Винц приказал забрать у Вас ключ. Я положила свой ключик ей на ладошку, она наклонила голову, сжала ключик и ушла.

Чёрт! Как мне помогло вляпаться в такую идиотскую историю! Зачем я пошла на поводу у этого глупого тинейджера? Моё положение и так хуже некуда, а теперь ещё под арестом, без ключа и бартаца, и репутация в глазах Винца безнадёжно испорчена, а ведь я от него целиком завишу со всеми моими потрохами. Я походила взад-вперёд по комнате, потом легла в постель и, как ни странно, сразу заснула. Мне приснилось, что меня судят, я, правда, совершенно не поняла, за что, но во сне, вроде бы, это знала и чувствовала себя виноватой. Судьёй был Винц, а прокурором этот в чёрном, начальник службы безопасности. Адвоката не было вообще. В зале заседания сидели вырцане со злобными лицами и кричали: «Повесить! Повесить её!» Кричали совершенно по-русски. Обвинение мне зачитывали тоже по-русски. В итоге меня приговорили к непрерывному бегу по коридору в течение трёх суток, а потом к пожизненной работе уборщицей туалетов. Я проснулась в жутком отчаянии и очень обрадовалась, когда поняла, что это был сон. По сравнению с тем, что я пережила во сне, реальное положение показалось мне совсем не страшным – так, лёгкая неприятность. Через некоторое время пришла Дарценна и проводила меня в туалет. Она ничего не говорила, глаза были устремлены в пол, а нос свисал к подбородку. Похоже, она была расстроена больше, чем я. Через несколько минут Дарценна вошла снова, вкатывая перед собой столик с едой. Подкатила ко мне и так же молча удалилась.

Наскоро перекусив, я решила посидеть за компьютером. Однако это мне не удалось: компьютер не включался, и я поняла, что меня «отрубили».