Текст книги "Верея"

– Мама, – тихо произнёс я. – Что случилось?

– Она не может ответить, – еле слышно сказал отец. – Мы почти не отходим от неё и не имеем ни малейшего понятия, как помочь. Никто из врачей не знает, что с ней. Всё случилось, когда в замок пробрались воры и украли камень памяти. Была сильная буря. Я был вынужден спуститься в Урунг и помочь жителям поднять детей, женщин в замок. Когда вернулся к вашей маме, то застал её окаменевшую у окна. Мы с Журри и Волибором уложили её в кровать, и с того момента ничего не изменилось. Я…

– Кто его украл? – прошептал я зло, поглаживая маму по холодной щеке. – Кто посмел? И почему до сих пор ты не решил эту проблему? Какие жители? Почему ты оставил её одну? А если ей нужна была помощь?

– Всех нас это подкосило, не требуй от меня многого, Самбор. Я не только отец и муж, но и король. Во мне нуждаются больше людей, чем ты думаешь! Ты не представляешь…

– Слишком многого? Не представляю? Что с тобой? – горько усмехаюсь, рассматривая мамино лицо. – Она так нуждалась в нас в тот момент. Я уверен. Она всегда, каждую минуту просила о помощи. А я как дурак тянул до последнего и не решался помочь.

Я был зол и неожиданно услышал в голове голос матери. Она просила меня вернуть камень, вернуть домой и убить всех, кто встанет на моём пути. Я прикрыл глаза и увидел её еле светлый образ. Она бродила в темноте и царапала грудь. Заметив меня, яростно закричала, и я испуганно открыл глаза. Но взгляд мой был уже другим. Голова наполнилась тяжелыми мыслями и потянула меня вниз. В горле стояла тошнота. Она была символом моего нежелания ощущать все те эмоции, которыми поделилась со мной мама и исчезла навсегда.

***

Журри У-Танг.

Болотная гора.

С момента ухода Самбора прошло три года. Однажды он просто ушёл и ничего не сказал. А тучи над горой лишь становились гуще, и я очень боялась, что следом, один за одним, уйдут и остальные.

В один из дней мама проснулась с криком и резко села в кровати. Её волосы вспыхнули холодным светом, кожа омолодилась, глаза побелели, а на лице появились странные узоры. По полу комнаты поплыл молочный туман, сочась из маминых узких ладоней и кончиков волос. Она никого из нас не узнавала, лишь бормотала странные вещи, тихо и зловеще. Волибор не мог этого вынести и почти не появлялся в покоях родителей. В тот день я узнала, что связь с Самбором оборвалась. Словно часть вырвали из груди.

С рождения я чувствую прочную нить. Связь между нами троими. Мы всегда знали, где найти друг друга, и что сейчас один из нас чувствует. Это сложно объяснить, но находясь в комнате, мы могли не разговаривать, но прийти к одному и тому же мнению. В тот момент, когда связь с Самбором оборвалась, я не удержалась на ногах и рухнула вниз. Внутри что-то болезненно царапнуло. Мне сложно было упорядочить мысли и прийти в себя. Окружающий мир сжался до размеров комнаты. Паника накрыла беспощадной волной, в которой я барахталась и не имела возможности позвать на помощь. Я сама себе не могла помочь. Никогда.

Пришлось именно мне наводить порядок в замке, следить за делами, пытаться помочь жителям города избавиться от бесконечного дождя и тумана. Трагедия матери была сильнее моего волшебства, и тучи возвращались. Отец запирался в своём кабинете, и я видела его крайне редко, за обедом и ужином, и то не всегда. Мне не дано было понять мать и ощутить всю боль от потери какого-то камня, где всего лишь воспоминания. Обидно, что ради них она предала наше будущее. Тогда я просто не понимала и была слишком наивной. Ежедневно бродила по обломкам её воспоминаний, рыскала в поисках ответов, но не находила ничего, кроме тьмы, ярости и зловещего смеха. Мама выталкивала меня из своей головы и угрожающе качала худым пальцем. Приходилось подчиняться.

Она иногда бродила по замку. Подходила к каждому окну и будто кого-то ждала. На белом лице всегда висела маска или безразличия, или злости. Для мамы мы стали незнакомцами. Преградой на пути в том или ином коридоре. Камнями, которые она перешагивала настолько равнодушно, что внутренности словно сжимали в кулаке.

Поздно ночью я ухожу из покоев родителей и спускаюсь в Урунг, где возле костров грелись жители, напевая что-то грустно и монотонно. После бури город очень пострадал. Вся скотина разбежалась или утонула в реке, многие деревья были с корнем вырваны и обрушены на дома, а сам народ точно так же впал в подавленность и угодил в плен бесконечной тоски. Краем уха я слышала последний разговор отца и Самбора, но сейчас его слова звучат глупо. Король уже несколько лет не выходил к народу, и всеми восстановлениями занимались я с Волибором, который пропадает на стройке днями и ночами.

Так странно. С трудом передвигаюсь сама, но, благо, ко мне относились с теплотой и заботой, кормили, заставляли чувствовать себя немного лучше. Не могу сказать, что я страдала. Тёмная и густая тоска наполняла до краёв, но боль не касалась тела, души. Кажется, что мне не до конца видно, что происходит, и лишь поэтому чувствую больше одиночество, чем что-то болезненное. Просто хочу, чтобы всё было как раньше. Хочу взять её за руку и не бояться упасть.

– Ваше высочество? – обратился ко мне кто-то из компании женщин, сидящих вокруг костра. – Вам не холодно? Погода меняется, а вы всё в легких платьях. Мы можем дать вам тёплую одежду.

– Спасибо, – улыбнулась я, видя перед собой лишь огромное яркое пятно костра. – Холодно. Но не телу. Не знаете, что происходит у моря? Нет никаких вестей о Самборе? Хоть что-то.

– У моря? – задумчиво повторил всё тот же женский голос. – Совсем недавно наши охотники видели в лесу чужаков. Они гнали наших до самого озера, но потом остановились. О Самборе нет вестей. Всё еще.

– Они уже так близко? – тихо бормочу. – Надеюсь, что брат скоро вернётся.

Я боялась. За себя и родителей, за Волибора, за пропавшего Самбора и народ, который остался в полном одиночестве при живых правителях. Стыд оглушал. В какой-то степени я была рада, что не могу видеть глаз и лиц этих несчастных. Уверена, что они очень печальны и одиноки. Они устали спрашивать меня о родителях и смирились со своей участью. Но я не могла смириться. Вот уже несколько месяцев думаю о том, что должна найти решение и сделать осознанный выбор.

– Журри, – обратились ко мне неловко и неожиданно. – Как здоровье ваших родителей?

– К сожалению, всё также, – тихо отвечаю, делая глоток горячего чая.

Тишина пронизывает, словно тысяча игл, и щёки вспыхивают от стыда.

«Не спрашивайте, молю вас»

Мой отец окончательно отчаялся и всё время теперь проводит в тронном зале в обществе пса Орту. Он, как и мама, стал молчалив, неподвижен, словно покинул этот мир вслед за ней. Нет, я не похоронила их, просто привыкла считать, что рядом уже не они. Волибор единственный, кто поддерживал меня, но вскоре и он решил исчезнуть. Словно назло. Народ от отчаянья призывал короля по данному при рождению имени. Но даже так он был глух. Казалось, что и леса шептали:

– Военег…

Когда брат пытался незаметно спуститься ночью с горы, только я его поймала. Чувствую грусть и боль на расстоянии. От этого хотелось выть волком.

– Волибор? – обеспокоенно произношу, проникая в его зрение и смотря сама на себя. – Прости, но мне тебя не понять. Почему ты уходишь? Тебя там ждут?

Он шумно вздохнул и медленно слез с коня. Тот громко заржал и поднялся на задние ноги, но Волибор успокоил животное. Он явно не хотел, чтобы кто-то узнал о его уходе.

– Журри, я не могу. И не жду понимания. Сам не понимаю, что делаю. Но город отстроен, Урунг снова может жить как прежде. Пусть и без короля с королевой. Разве я не сделал всё, что мог? Просто вернись в замок и позаботься о родителях. Большего не имею права просить.

– Почему ты принял такое решение? Самбор до сих пор не вернулся, теперь ты… Твоя память. Ты ведь помнишь хотя бы это? Помнишь, что говорила мама? Ты не вспомнишь всего этого. Ты поэтому уходишь? Ты хочешь забыть всё? Хочешь избавиться от плохих воспоминаний?

Он смотрит на меня с горечью. Тишина настолько оглушает, что начинает звенеть в ушах.

Не оставляйте меня. Это всё, чего хочу. Не бросайте в темноте на растерзание тишины и одиночества. Я утону в них и больше никогда не всплыву. Раньше мне помогала мама, Самбор, Волибор и отец. Сейчас же всех их нет рядом. Что мне делать? Как принять правильное решение и будет ли оно правильным для всех нас?

– Не помню. Поэтому и не могу больше находиться здесь, Журри. Я хочу забыть. Всё не может наладиться сейчас. Когда он явится к тебе, ты тоже всё поймешь. Хотя на самом деле я надеюсь, что этого никогда не произойдёт. Мне больно находиться здесь.

– Как ты можешь? Кто явится? – я срывалась на крик.

Очень жаль, Волибор. Может быть, ты и прав, тебе здесь не место. Ты с рождения был прикован к незначительному и легко испаряемому, не мог помнить то, что причиняет боль. Такие вот у нас дары. Безрассудство, забвение и слепота. Знали ли мы, что это значит тогда? Нет. Я тоже думала лишь о себе, боясь остаться одна в компании родителей, которые теперь казались совсем чужими. И о ком говорил тогда Волибор, я тоже не знала, и кажется, что лучше бы никогда не знала. Как он и говорил.

Вся наша семья хранила в себе много тайн и загадок. Все на горе прекрасно знали, что Бирель У-Танг не принадлежит по крови народу, который возглавляет. А значит, королевские дети являлись полукровками. Но со временем всё стало на свои места. Народ успокоился, когда на свет появился Самбор. Он был таким же, как и они: зеленоватым, крупным и черноволосым. Когда родились я и Волибор, никто уже не боялся, ведь по закону именно Самбор должен был взойти на трон после отца.

Иду к брату навстречу и касаюсь его лица.

– Как жаль, что не могу увидеть тебя. Моё искажённое болью лицо ты, скорее всего, забудешь, как и всех нас. Всё, что здесь происходило…

– Журри, – он берёт мои ладони в свои. – Я вернусь, лишь найду камень. Не считай меня дураком. Я постараюсь, слышишь? И даже если забуду, то буду помнить хорошее, ведь этого было так много. Пообещай мне одно. Не ищи ни с кем встречи и не верь тому, кого не знаешь.

Его глазами я видела, как отдаляюсь. Во мне не было горечи или жалости, словно знаю, что так будет лучше. Каждый из нас знал что-то, чего не знают другие. Моей тайной было то, что смерть матери неизбежна, как и отца. Я увидела это ещё в детстве, когда мир вокруг был таким счастливым и светлым, что просто не поверила. Волибору явился какой-то человек, Самбор и вовсе пропал. Что же происходит? Было ли мое видение о матери тоже связано с незнакомцем? И что породила наша семья? Смерть? Спасение? Для чего происходит всё так, как происходит?

Обернувшись на гору, я ничего не увидела. Может оно и к лучшему. Когда вернулась, меня сожрала тишина и холод, равнодушие отца и бред спящей матери. Когда всё так резко изменилось? В какой момент мать предала наше счастье, этого не желая, и позволила себе утонуть в беспамятстве? Она ведь так ничего нам и не рассказала.

Никогда не ощущала такого количества пустоты и молчания. Я осталась одна и не имела возможности даже увидеть мать или отца, ведь они не хотели видеть друг друга. Но чувствую чьё-то легкое, почти неощутимое присутствие рядом. Оно было тяжёлым и сильным по своей натуре, но преисполнено печалью. Кажется, мы очень похожи. Что-то родное и знакомое веет от духа, который иногда скрашивает моё одиночество за завтраком и обедом. У него есть запах и температура, даже звук. Каждый раз, когда комната наполняется ароматом сырости и болот, я понимаю, что не одна.

Всё вокруг перестало дышать, время словно застыло. Город замер, жизнь в нём остановилась. Несколько лет мне приходилось пытаться поддерживать её, но в конце осознала, что бесполезно. Волибор солгал.

Я почти не выходила из комнаты и лишь с надеждой всматривалась в горизонт глазами отца, где за озером росла чужая страна. Связь с средним братом никогда не прерывалась, и это единственное, что грело мне душу. Хотя иногда жалило.

– Прости нас, – произношу тихо. – Я лишь теряю себя. Мы скоро увидимся, матушка. И ты снова будешь любить своих детей, а не отчаянье. А пока заключи это в воспоминаниях и помоги мне. Я долго думала и слишком часто сомневалась, правда. Но настал и мой черёд уходить. Мои силы тоже почти иссякли.

Я поцеловала её в холодный лоб и собралась уходить.

– Убейте их всех, – прошептала мама сквозь сон с безумной улыбкой. – Каждого.

Я сошла с горы точно так же, как когда-то Самбор и Волибор. Без сомнений, раздумий, на одном дыхании, с надеждой в груди на хороший исход, на спасение. Но, судя по всему, от него и сбежала.

После я много думала о том, что очень изменилась, покинув гору. Эти мысли часто не давали покоя на протяжении многих лет, которые я провела вдалеке от дома, от всех тех, кто предпочёл упиваться горем. И мне было легче думать, что всё это из за дурацкого камня. Ведь правда таила в себе гораздо большие беды и разочарование.

***

Журри У-Танг.

Окраина Лагманского леса. Вторая страна на континенте.

В пути пришлось пробыть много недель так как я ничего не могла видеть и следовала лишь за нитью, которая связывала нас с братом. Когда упала с лошади, наткнувшись на гору, то слёзы наконец прорвали четырёхлетнюю дамбу, и я разрыдалась. Била руками о землю и кричала. Казалось, что вот-вот умру от боли. Мне всё это время сложно было сохранить спокойствие и равнодушие, от этого зависели другие, мой народ. Лишь поэтому сейчас так сложно, настолько, что горло резал крик. Ведь я оставила их, бросила одних. Устала и ушла.

– Что с тобой? – испугал меня чужой тяжелый голос.

Я выставила перед собой руки и создала щит, сконцентрировав ману в ладонях. Ориентировалась лишь на слух.

Куда ты пошла? На верную смерть? Как могла им помочь? Лишь стану обузой! Почему родилась такой бесполезной и слабой? Мои родители всегда являлись примером силы и могущества, шли напролом к своим целям. А что я? Бесполезный плод их любви. Жалкое подобие… Богов?

Почему именно это возникло в голове? Откуда я это слышала? Точно. От мамы в далеком детстве, когда мне было тяжело уснуть. Эти воспоминания дороги и очень хрупки. В рассказах мамы я чувствовала покой, свободу. Она была всегда очень вдохновлена ими. Боги, о которых мама говорила, всегда казались возвышенными и прекрасными, наполненными таинственностью и добротой. Но чем старше я становилась, тем меньше верила в их существование. Особенно сейчас, когда мы так нуждались в помощи. Даже дедушка до сих пор не посетил нас. В последний раз я видела его совсем маленькой. Уже и в его божественность веры нет. Мы с братьями выросли в месте, где боги являлись к нам лишь на картинки в книгах или именами на слух. Но мама всё равно убеждала всех в том, что мы должны проявлять уважение и искренность в их сторону. Иногда она казалась даже фанатичной, зацикленной.

Чувствую, как беспрепятственно кто-то проходит сквозь щит, и испуганно отползаю назад. Не могу нормально думать, мысли путаются. Мне в очередной раз тяжело принять решение. Это страх и беспомощность играли со мной.

Удивительно, как этот человек беспрепятственно прошел сквозь мою магию. У него внушающая аура. Напоминает молочную кашку, которую подают на завтрак в замке. Она теплая и не слишком густая, мгновенно окутывает и поглощает.

– Успокойся! – говорит спокойно, чтобы не напугать. – Я не желаю тебе зла.

Он магией поднял меня с земли. Ноги касаются ровной поверхности, и я стараюсь снова не упасть.

– Что за наглость! И кто вам позволил так обращаться с девушкой? – произношу, смахивая с ладоней пыль и листву.

Человек засмеялся. Я почувствовала его тепло. Он рядом. Сжимаю кулаки, как учил Самбор. Запахло потом и какими-то травами. Воздух загустел, тяжелей проникал в лёгкие. Это паника. Разрушительная и не щадящая.

– Надо было позволить вам влезть в лошадиное дерьмо? – смеётся человек.

Его смех был таким же тяжелым, как и голос. Не могу сказать, что он грубый, скорее наоборот. Тёплый, глубокий.

– А какой реакции вы ждали от слепой девушки? Что за выражения? Не позволяйте подобные разговоры в обществе дамы! Неужели вас не учили, как правильно себя вести? Невежа.

Я отряхнула локти и взглянула на себя его глазами.

Ох.

Вся в грязи и с листвой в волосах. Пытаюсь привести себя в порядок. Так неловко предстать перед кем-то такой беспомощной, но это было ожидаемо. Мы на болотной горе ничего не знали о людях с моря, но они вели себя агрессивно по отношению к нам. Выгоняли из леса, ставили капканы на тропах и у подножия, оставляли странные метки на деревьях. Часто народ жаловался, что скоту пускали кровь и огороды обливали странными водами, от которых на земле больше ничего не росло. Я не знала, чему верить, и не хотелось думать о том, что нам хотят навредить. Но теперь, когда направлялась прямо в центр их поселения – чувствую страх.

– Для незрячей вы слишком хорошо понимаете положение дел. Зачем манеры простому работяге? Тем более, что леди делать в лесу? Или вы принцесса этих земель?

Что за насмешка? У них так принято – быть грубыми с незнакомыми людьми?

Вижу, что он сохраняет дистанцию и всё ещё не хочет напугать. Я шатаюсь из стороны в сторону в его взгляде.

– Представьтесь! – говорю приказным тоном и по детски топаю ногой.

Моей глупости в тот момент не было предела. В силу своей наивности и простоты казалось, что камень может быть у первого встречного. Мир в моём представлении был проще и меньше. Отец часто говорил со мной о том, что за горизонтом существуют другие города и страны, но я никогда не слушала. Почему-то это казалось лишь болтовнёй и небылицами. Из нас троих я одна жила лишь в своих далёких и воздушных мечтах. Когда тебе недоступно зрение, а окружающий мир – это лишь список звуков и ощущений, приходится фантазировать. Однако, выходит, я воспитала в себе лишь глупость, которая сейчас выходит наружу.

– Даже так? – человек засмеялся и поклонился. – Хорошо. Меня зовут Деян Рогнед.

Я нахмурилась. Мне очень хотелось увидеть, как выглядит этот человек.

– Эта фамилия, она…

– Да, я из пиратского рода. Не бойся. Я давно не видел родственников и не имею ничего общего с ними, – он наклонил голову. – Я не плохой человек.

От частого рассматривания мира чужими глазами у меня начинала кружиться голова, тошнота подступала к горлу. По этому я покинула глаза этого человека и снова погрузилась в мир, где все цвета смешаны и даже не отображают силуэт.

– Я пожалею о знакомстве с вами? – настороженно произношу, ловя поводья лошади.

– Надеюсь, нет, – смеётся.

Что это за чувство? Меня словно обманывают, но почему-то я ведусь на ложь. Потому что это лишь выдумки? Потому что мне неизвестен этот человек? Я просто не хочу верить слухам, хочу сама понять, что это за люди, и могут ли они нам помочь.

Блестящие камешки

Журри У-Танг.

Бронда. Первая страна на континенте. Город Лореул (столица).

Воздух очень тёплый и сухой, отчего хочется пить, постоянно смахивать пот со лба. Это было другое тепло, не такое, как в хорошие времена на болотной горе. Оно обжигало, и через несколько часов кожу начало пощипывать. Здесь совсем нет влаги, под ногами только песок и камни. Но этот шум… Вдалеке я слышала резвые волны и плеск воды. Так странно. Всё это ново и так загадочно, хотелось задавать кучу вопросов, свернуть в ту или иную сторону, поддаться любопытству. Но прошло ещё мало времени, чтобы я успела забыть о родителях. В какой-то момент даже решила, что просто сбежала, и особой цели в действиях нет. Лишь после осознаю, что цель настолько разрушительна и слепа к этому миру, что никакой стыд не оправдает наши с братьями поступки.

– Попей, – произнёс Деян. – До города ещё полчаса пути.

Мужчина вложил мне в руку сосуд с водой. Он тёплый и мягкий. Горячая вода плохо утоляла жажду и неприятно пахла, чем-то тухлым. Я сделала всего пару глотков. Усталость уже давно покалывала ноги, мне хотелось прилечь на что-то мягкое, но вокруг лишь твердая и пыльная земля. Впервые за долгое время позволяю себе так часто смотреть на мир чужими глазами.

– Спасибо. Ничего другого нет? Я хочу кушать.

Мужчина лишь посмеялся.

Не знаю, куда мы идём, но и выбора особо нет. Я не смогла описать место, которое ищу. Сказала лишь о том, что это город на берегу моря, объятый скалами и песком. Мужчина объяснил, что это Бронда, а город на берегу – Лореул. Солнечная, тёплая столица, закрытая стенами. Я лишь мельком упомянула о камне, но Деян отреагировал бурно и незамедлительно.

– И ты туда же, – усмехнулся он. – Все в этом краю вечно что-то ищут. Есть в мире что-то и ценнее драгоценностей. Лишь дураки думают, что, разбогатев, обретут счастье.

Я нахмурилась.

Такие странные мысли. Мне не приходилось думать о богатствах и выживании. На болотной горе всё в достатке. Неужели есть места, где люди голодают и умирают от жажды? И, чтобы выжить, нужны драгоценности?

– Драгоценность? Так называла нас мама, меня и братьев, – я улыбнулась мимолётным воспоминаниям. – Почему какой-то камень ты назвал именно так?

Могла ли его винить в незнании? Этот камень свёл мою мать с ума, а злодеи, которые его украли, забрали также с собой будущее у болотной горы. Моя семья, мои милые братья покинули дом, чтобы отыскать то, что для вас являлось лишь материальной ценностью, когда нам он нужен, чтобы снова увидеть улыбку матери и отца. Что могли знать эти люди, которые мнили себя благородными, но лишь уничтожали целую расу?

Мама часто рассказывала о том, что мы не принадлежим этому миру, и однажды нам позволят вернуться домой. А сейчас даже не понятно, кому возвращаться. Когда-то давно она была божеством, и после нашего рождения ее наказали. Она успела наделить нас троих божественной силой, но её волю о возвращении в истинный дом никто из нас не перенял. Хотя, что я могу знать о братьях и их знаниях? Мама не успела рассказать нам о том, кто же мы такие, и каково предназначение. Лишь поэтому я так равнодушна к людям в этом мире. Скоро нас не станет, мы вернемся домой.

– Этот камень, – продолжил Деян, – который ты ищешь. Зачем он тебе? Он лекарство от слепоты или виновник твоих проблем? Что в нём такого?

– Это больная память, от которой, избавившись, наша семья познала горе и раскололась, – прошептала я и дала понять, что разговор окончен.

Мы ещё немного отдохнули и двинулись в путь.

Я не знала, там ли Волибор, но даже если нет, то продолжу путь. И буду следовать за связью, пока она не оборвется. Ничего, кроме этого не держу в голове. Это моя цель. Мне было необходимо приложить руку к спасению нашей семьи. Хотя бы так могла чувствовать себя лучше.

Когда мы были на подходе к городу, то я почувствовала то же самое присутствие кого-то рядом, как и в замке. Казалось, на меня кто-то смотрит. Протянув руку, касаюсь тяжёлого воздуха, но рука лишь прошла сквозь и упала.

– Ах, – я прижала её к груди.

Кто же ты такой и почему следишь за мной? Злодей или же спаситель? Может быть, ты тот, к кому ведёт меня судьба, или наоборот, стремительно уносит прочь? Одно знаю точно – ты стараешься быть рядом. Благодаря тебе я не так сильно ощущаю одиночество.

Когда мы вошли в город, на нас обрушился бесконечный поток неясных слов и ржание коней. Всюду бродили люди, толкаясь плечами, пока Деян не завёл меня за спину и не дал конец своего пояса в руки. Здесь ещё душнее и жарче, почти невозможно дышать, губы пересохли от жажды. При этом я слышала смех и музыку. Не хотелось на всё это смотреть.

– Почему я не понимаю, что говорят люди? – кричу сквозь шум, чтобы Деян услышал меня.

– Не все в Бронде знают язык орков. Да и желания у многих нет. Большинство даже не знают об их существовании.

– Язык орков? Выходит, что здесь люди говорят по-другому? Тогда почему ты знаешь его? Ты как-то связан с болотной горой? – резко останавливаюсь. – И тебя совсем не смутило, что я говорю на языке болотных жителей?

– Болотной горой? Звучит внушительно! – хохочет мужчина и отводит меня слегка в сторону, где меньше людей. – Мама учила меня и сестру этому языку. Она никогда не объясняла зачем, но была уверенна в том, что это необходимо. До этого дня он мне никогда не пригождался. Даже удивительно. Я знаю много языков, но раньше не встречал тех, кто на них говорит. С твоим появлением даже облегчённо выдохнул. Было бы очень обидно, если бы мама учила меня выдуманным языкам.

– Твоя мама была болотным жителем? – я стараюсь не захватывать чужие глаза, иначе просто упаду и поддамся панике. – Сколько языков ты знаешь?

– Всего девять. Но на семи из них никогда не разговаривал с кем-то кроме матери. Такие странные вещи ты говоришь. – задумчиво протягивает Деян. – Моя мама была обычным человеком. О тайнах и загадках можешь не спрашивать. Сам мало что знаю. Но удивительно, что ты такая любопытная. Ты спустилась с горы. Верно?

Я промолчала сжимая ладони.

– Ладно, можешь не отвечать. У каждого могут быть секреты.

Мы продолжили путь. Музыка становилась громче, смех заразительней. Впервые чувствую подобную злость. Наверное, им было приятно танцевать на чьих-то костях. Хотя могла ли судить таких, как они? Оставлю это для Воронвэ.

Между прочим, я никогда не видела его наяву. Лишь из рассказов знаю, что он могуч и силён, знает всё обо всех и неустанно пытается сохранить равновесие в мире, даже ценой чего-то очень значимого для кого-то. Винила ли я его в пристальном участии в жизни нашей семьи? Нет. Я слишком далека от этого, и мой возраст – ничто по сравнению с существованием его устоев, убеждений. Есть нечто более важное, чем вкусная еда и жизнь близких. Я убеждена в том, что ради спасения мира можно пожертвовать чем-то незначительным, как одна невинная жизнь.

Кто меня этому учил?

– Воронвэ, – неожиданно для себя говорю тихо вслух.

Эти мысли. Они ничем не подкреплены. Эти мысли из будущего, или я вижу больше, чем остальные? Но всё же это учение, которое родилось во мне с рассказами о этом великом верховном боге. Пусть мама и говорила о нём со злобой, но это и очевидно. Мне очень хотелось увидеть его и остальных богов, которые существуют далеко от нас, там где начинается Правь. Если это реальность.

– Выходит, у нас разные боги? – мы продолжали прорываться сквозь толпу. – О каких ты знаешь? Каким молишься?

– Боги? – его голос полон удивления. – Если ты говоришь о вере, то она достаточно проста у нас. Мы верим в свои силы, в магию. В некоторых странах существуют те, кому поклоняются, но в нашей нет. У нас есть король, который следит за порядком и выстраивает стены. Он скорее кнут, но далеко не тот, кому мы могли бы поклоняться. Верить в картинки и куклы, в то, что никогда не являлась к нам – глупо.

– Это очень сложно, – бормочу. – Выходит ты ничего не знаешь о создателях земли, на которой живёшь?

– А должен? – смеётся. – Будто ты знаешь.

И правда. Я ведь тоже знаю о богах лишь из рассказов матери и вера в собственные силы, в магию звучит куда правдоподобней.

Мы шли не долго, и вскоре шум стих. Стало спокойно. Я услышала пение птиц, шелест листвы, лёгкий ветерок, который колышет траву. Воздух немного перестал душить, возможно, мы оказались в тени. Надеюсь, однажды смогу интересоваться незнакомыми местами, захочу путешествовать, узнавать людей ближе, чем могла сейчас позволить. Да и есть ли в этом смысл? Почему вижу себя в роли лишь инструмента?

– Где мы? – тихо спросила я, нащупав рядом лавочку и устало присев.

– У меня дома, – ответил Деян, звеня металлом. – Это двор. Почти окраина, поэтому не так шумно. Да и воздух здесь другой. Подожди немного.

– Какая наглость, – бурчу. – Хотя чего ожидать от такого, как ты? Даже и не думай ко мне приставать!

Мог бы и предупредить, куда идём. Хотя и я не особенно то интересовалась. Привыкла винить всех вокруг. Честно говоря, я совсем не понимаю, почему злюсь на Деяна. Но он вызывает во мне негативные эмоции, которые словно нельзя описать. Кажется, это называется предвзятость.

Слышу, как открывается дверь и после тишину. Стало беспокойно. Я словно перестала ощущать его присутствие и остаётся только прислушиваться. В таких ситуациях я обычно думала о братьях, представляла, где они и пыталась донести им мысленно о своем затруднительном положении. Но за три года привыкла к тому, что никто не придёт. Самбора не было в замке, а Волибор большую часть времени проводил в городе. Всё так незнакомо и холодно. Хочу избавиться от этого. Хочу, чтобы всё было как раньше.

Этот город находился на берегу моря и был необычайно жарким. Почти не удаётся медленно дышать. Я никогда не видела моря и не представляла его величия. Но по звуку оно было очень большим и шумным, распадающимся дождём по скалам и стенам. Так волнующе.

– Деян! – беспокоюсь. – Куда ты пропал?

Решившись, завладеваю его глазами и понимаю, что он смотрит на меня. Мгновенно обдаёт ещё большим жаром. Обычно так смотрели на меня братья или когда-то родители. С умилением и забавой. Но что-то подсказывает, что ненормально вот так глазеть на малознакомого. Ещё и скрытно!

– Ты чего? – я нахмурилась. – Ты пугаешь! Не смей так разглядывать меня, это неприлично! Разве ты этого не понимаешь? Что с тобой не так? Невежа!

– Разве любование кем-то – это что-то страшное? Такое ощущение, что до этой встречи мы жили в разных мирах. Неужели никто раньше не делал тебе комплименты?

Я хватала ртом воздух от недоумения.

– У тебя совсем нет манер! Воспитанность – это не мир! А, то есть, это должно было выглядеть, как комплимент? Неужели ты настолько невоспитан, что позволяешь себе думать о том, что я обделена мужским вниманием? – злюсь, хлопая ладошками по скамейке.

– Я лишь удивился такой реакции на моё внимание, а не хотел тебя как-то обидеть. И как до сих пор жил без должного воспитания, не представляю, – иронизирует Деян.

Смеётся и подходит ближе, обходя деревянные перила.

Выгляжу я на удивление достойно. Хоть волосы и похожи на птичье гнездо. Они у меня мамины. Длинные, светлые, никогда не вьются и блестят на солнце. Сложно было смотреть в глаза самой себе. В них я всегда видела растерянность и страх, вечную просьбу о помощи. Мне больше ничего не оставалось. Хоть мама и считала меня сильной, но я уж точно так не считала. И это было оправданно. Я всегда уверена в том, что мне помогут, не откажут, пожалеют. Правильно ли это? Не знаю. Но я буду всегда оправдываться. Пока не смогу видеть.

– Добро пожаловать в мои скромные хоромы! – мужчина протянул мне руку. – Знаешь, мне почему-то хочется тебе помочь, а пока… – он махнул на дом и посмотрел на него. – Можешь пожить здесь!

Я увидела маленький домик, в два раза меньше домов болотных жителей. Но он показался мне таким уютным и светлым, словно много лет в нём уже жила. Квадратные окошки закрыты розоватыми шторами, на подоконниках нелепо большие горшки с цветами. Вначале ступенчатый порог и небольшая веранда, которую оплёл дикий плющ и скрыл от солнца, а за ним резная красная дверь, сверху которой болталась странная связка бусин, колокольчиков.