Текст книги "Пять судеб. Каменный принц"

ПРОЛОГ

Вокруг царит мертвенная тишина. Тёмный лес и мрачное небо, которое заволокло снежными тучами. В самой чаще леса стоит группа людей. Их гневные взоры устремлены на меня. Каждый из них считает меня предателем и не желает слушать моих объяснений. Именно поэтому я не предпринимаю никаких действий, а возможно ещё и потому что всё моё тело сковало отчаяние.

  От раздумий меня отвлекает движение сбоку и тут же в мой висок врезается холодное дуло пистолета. Внемля немой просьбе, я поднимаю руки и скашиваю глаза на девушку, держащую меня на прицеле. Её руки дрожат. Я это понимаю по тому, как трясётся дуло возле виска.

  Как же я оказался в такой ситуации, спросите вы? Всё до омерзения просто, но думаю лучше начать сначала. Например, с моего дня рождения…

*******

  Санкт-Петербург очень красивый город… Неимоверное количество памятников, красивых строений и музеев. Повсюду снуют туристы и кореные жители города. С неба падает чистый, невинный и пушистый снежок. Дует сильный ветер, снося с ног прохожих и кидая им горсти снега в лицо. От чего они кутаются в шарфы, натягивая их до самых носов, и шапки, опуская их до самых глаз. Некоторые же смело ходят без шапок, встречаясь лицом к лицу с суровой русской зимой.

  Другие же и вовсе не замечают пристрастей зимы, греясь в машине, но тоже не сидя дома. Ведь вокруг царит предновогодняя суета. Каждый из них спешит купить всё необходимое, чтобы встретить новый год во всеоружии.

  От обилия народа работникам магазинов негде развернуться чтобы пройти,не говоря уже о том чтобы что-то поставить на прилавок. Все толкаются ругаются и дерутся за последний мандарин, забывая о том, что на дворе праздник и стоило бы прекратить препирания. Но нет! Всюду творится хаос и неразбериха. Работники молятся,а покупатели выражаются, причём каждый на свой манер.

  Глаза и руки кассиров давно устали,но они боятся и на секунду остановиться. Остановка может породить скандал. А это новые разборки и испорченное настроение. Многие же не церемонятся и берут целые коробки, спеша к кассе и силясь протиснуться вне очереди. От чего скандал всё же возникает и наблюдатели со стоном опираются на свои тележки, понимая что это надолго…

  Другая часть населения творческого города поступила умнее, закупившись заранее и трудясь на своих кухнях, спеша успеть до двенадцати. В таких домах пахло варёными овощами и горячими блюдами. Мамочки в них трудились у плиты, впитывая телом этот запах. Отцы же приспокойно наряжали ёлку не заботясь о красоте, о которой заботились дети. Всюду царил смех и весёлая суета.

  Но были и такие, которые и вовсе не считали новый год праздником. Они не варили яиц для салатов, в их холодильниках не стояло по три банки гороха и они не наряжали ёлок. Им не было дела до этой бесполезной предпраздничной лихорадки. Они спокойно работали на своих работах, ожидая конца дня, чтобы рухнуть в кровать и уснуть непробудным сном.

  Именно в этот день. 31 декабря. В одном из престижных и лучших роддомов города рожала жена богатого чиновника. Всё её тело было мокрым от пота, она часто дышала через рот и тужилась по просьбе врачей.

  Врачи же выполняли свою работу, так как у неё не было понятия праздник. Вместо того, чтобы отмечать этот день с семьёй и друзьями, они принимали роды и спасали жизни.

  В глазах мутнело от боли и девушка уже раз сто успела проклясть тот день, когда забеременела. Её бесило всё: яркий свет лампы, голоса врачей, прядь волос упавшая на глаза и муж непришедший на её роды. Одним словом всё! Она кричала от надуги, в попытке родить скорее, чтобы боль наконец прекратилась, но видимо ребёнок так не считал, не желая выходить из безопасного чрева матери. Женщина с силой сжимала руку одного из врачей, матерясь по-французски.

– Уже показалась головка! Давайте,милая! Тужтесь сильнее!

– Beaucoup plus fort? ( Куда ещё сильнее?) – вскричала негодующая мать.

  Мысли женщины настолько затуманились, что она не заметила как перешла на родной французский. Слова белого пятна до неё уже просто не доходили. Сознание протестовало. Информация ускользала, как вода сквозь пальцы. Сжав руку сильнее, она поднатужилась, крича в потолок.

   Обессилено рухнув на кушетку, женщина облегчённо выдохнула. Раздался первый крик ребёнка, отражаясь о стены и эхом отдаваясь в ушах новоиспечённой матери. Приподняв голову, она взглянула на сморщенное тельце.

– Vivez et combattez, cher Armel…( Живи и борись, дорогой Армэль) – обессиленно выдохнула женщина свои последние слова.

  И снова крики и суета, но уже, к несчастью, не предпраздничная… Горланющего ребёнка уносят как можно дальше от женщины, подарившей ему жизнь.

   Слёзы катятся по отёкшему лицу дитя и кажется, словно он прекрасно понимает, что больше не увидит свою мать…

   К женщине подключают аппараты, делают необходимые уколы. Но она не реагирует, глядя в потолок остекляневшим взглядом. Лишь дорожка одинокой слезы и последняя улыбка на губах, говорят о том, что ушла она будучи счастливой.

  Врачи судорожно пытаются вернуть её к жизни. О стены отражаются их крики и звуки разрядов, идущих один за другим. Но и это не помогло… Спустя час люди в белых халатах сдались. Главврач стянул маску, произнося роковые слова…

– Время смерти 21:21

  С глубоким вздохом главврач ушёл, оставляя всё остальное на заместителя. Редко на его руках умирала беременная женщина за всю его многолетнюю практику. Стянув очки, мужчина потёр виски,погружаясь в раздумья.

– А ей было всего 27… – пронеслось мимоходом в его голове.

   Достав из ящика в столе коньяк и стопку, мужчина налил себе немного спиртного. Опрокинув жгучую жидкость в себя, он задумался.

   Валентину Андреевичу, так звали главврача, всегда было плохо, когда кто-то погибал у него на руках. И потому сейчас он решил забыться, откладывая звонок её родным на завтра.

  Терпеть не мог стоят с безразличным лицом перед родными, которые рыдали, крича на него и обвиняя. Но это даже хорошо… Почему-то от криков ему становилось легче и принять уход очередного пациента было гораздо проще, но тут… Тут всё сложнее…

   Ему уже 50 и у него хорошая жена, умные дети и внуки, высокая должность – всё о чём только можно мечтать. И многие завидовали, устраивая подлости в попытке очернить репутацию Валентина… Но эта женщина… Он наблюдал за её беременностью с первых месяцев.

*******

   Донатин поразила его с первых секунд. Она вошла в кабинет Валентина Андреевича под руку со своим мужем. Её длинные локоны цвета вороньего крыла ниспадали до самой поясницы. Хрупкость фигуры подчёркивало платье-трапеция тёмно зелёного цвета, что в свою очередь заостряло внимание на такого же оттенка глазах, которые сверкали счастливыми искорками. На ногах чёрные лаковые балетки. Весь этот наряд прекрасно сочетался со слегка загорелой кожей девушки.

  Прекрасная и яркая Донатин лучилась радостью и с её лица не сходила счастливая улыбка всё время разговора. Муж же наоборот не излучал никаких эмоций, холодно общаясь и всё время отвлекаясь на телефонные разговоры.

   По Сергею Викторовичу сразу было видно, что он занятый человек. Потому во время разговоров с Валентином общалась Донатин, тороторя слова и отпуская шутки с французским акцентом. Сергей же говорил холодно и чётко по делу, невынося лишней трёпки. Такие разные, но всё равно вместе, словно огонь и лёд.

*******

   С того дня Валентин Андреевич больше не видел Сергея, находясь в обществе Донатин. Их встречи проходили часто и он привык к ней и общался, словно с дочкой. Но всему хорошему приходит конец…

  Валентин никогда не был верующим, но сейчас он надеялся, что Донатин где-то там  в раю. Ведь такие как она всегда уходят раньше.

  По щеке пожилого врача протекла непрошенная слеза. Он в который раз убеждался, что привязываться к своим пациентам нельзя, но ничего поделать с собой не мог.

  Подняв взгляд, он устремил его на своё отражение в зеркале, висящем на открытой дверце шкафа. Он выглядел моложе своего возраста, но сейчас мужчина словно постарел лет на десять. Было такое ощущение, что чувство утраты высасывало из него все жизненные силы и он вот вот расстанется с жизнью. Лицо посерело, искажённое в гримасе печали, а на голове, словно прибавилось седых волос.

  Налив ещё, он опрокинул в себя очередную порцию коньяка, морщась и вытягивая из кармана телефон. Быстро написав жене смс о том, что будет ночевать в больнице, он откинул телефон в сторону. Валентин знал, что та поймёт. Ведь это было не в первый раз.

  Откинувшись на кресле, он устремил взгляд в потолок, востонавливая образ невинной Донатин. Все мысли были забиты этим чистым видением.

  Мужчина снова потянулся за бутылкой, наливая очередную порцию алкоголя. После ещё пары стаканов, его заклонило в сон, в который Валентин провалился практически сразу.

  Последней его мыслью было обещание,которое он прошептал, перед тем как окончательно провалиться в незабытие.

– Я обещаю тебе, Донатин! Обещаю, что буду помогать твоему сыну в этой нелёгкой игре с судьбой…

*****

Спустя три года…

   Город медленно, но верно, погружался в темноту. Яркие фонари зажигались ярким светом один за другим. Из обычного дневного города Санкт– Петербург становился ночным городом. По улицам в развалку ходили сомнительные компании или задержавшиеся на работе трудяги.

  Но в то время, когда некоторые уходили с работы на встречу тёплой кровати, другие только собирались на неё, спеша поддерживать ночное функционирование города творцов. У каждого даже в это позднее время находились свои дела. Никто не скучал…

  Каждого, кто был в это время на улице, встречал морозный ветер и стаи снежинок, которые так и лезли в глаза прохожих. Но они не обращали на это внимание, так как всё ещё отходили от праздника. Ещё вчера они праздновали новый год, а теперь, словно сомнамбулы, тащились на работу.

  Наступил очередной новый год и теперь последние цифры в дате писались иначе. Этот праздник был волшебным лишь для детей, которые верили в чудо, совсем не догадываясь, что их сказку обеспечивают любящие родственники. Взрослым же не было дела до этого праздника. Единственное, что менялось, это дата и президентские указы. Рост НДС, ЖКХ или чего-либо ещё. А так всё по прежнему. Детям, к их счастью, ещё не нужно было вдаваться в подробности взрослой жизни и решать взрослые проблемы. Они ещё малы…

  Но один ребёнок всё же не верил в чудо…

  В одном из нарядных залов особняка богатого чиновника творилось торжество. Множество людей обсуждали взрослые проблемы, пили шампанское и демонстрировали дорогие украшения и одежду на себе. Они обсуждали политику, заключали договоры и просто шутили, разбрасываясь деньгами. Их же собеседники смеялись, спеша угодить и отхватить кусок побольше.

   Вся эта картина была до одури пафосной, отвратительной и лицемерной, что даже их карманные и откормленные животные морщились и спешили вырваться из рук хозяек и хозяев.

  Вся эта свора была собрана в честь дня рождения маленького мальчика, хотя он и прошёл ещё два дня назад. Нашему трёхлетнему крохе не повезло родиться в новый год, потому этот день всегда праздновался после праздников.

   Для взрослых это была возможность напиться на халяву и завести полезные связи. Ребёнок же сидел скучая или ходил по залу, смотря снизу вверх на страшных дам с огромными губами и тем что называлось грудью. Подобное пугало мальчика.

   Конечно были дамы посдержанней и более строгие, но основная масса была именно выкрашенными куклами. От чего Армэль кривился в гримасе ужаса, отбегая от подобных кадров, так как ,как правило, у них была странная мания потискать его.

  Подобные нежности объяснялись тем, что многим хотелось подлизаться к состоянию его отца, чего пока ребёнок не понимал в силу своей наивности. Да и им не было противно, так как мальчик был на удивление красив и чертами напоминал больше мать, чем отца. Волосы, глаза, нос и даже характер были мамиными чертами. От отца же ему достались сдержанность и серьёзность в учёбе.

  Даже в таком маленьком возрасте на Армэля свалили кучу обязанностей, силясь сделать из него достойного наследника состояния семьи Анненковых.

  В свои три года он умел писать, считать, читать и начал изучать Английский. В плане же на будущее мальчик должен был покарить семь языков: английский (как основной), французский, испанский, итальянский, китайский, немецкий и японский.

  Подобная нагрузка требовала всё его время, потому Армэль пользовался такими минутами, когда на него никто не обращает внимание, и бесцельно гулял по особняку. Подарки он решил открыть после праздника, не желая тратить на это занятие драгоценные минуты свободы.

   В конце концов ему всё же надоело бродить по выученному уже наизусть пространству, состоящему из множества комнат, коридоров и дверей. Армэль решил выйти на улицу.

  Забежав к себе, он без помощи няньки самостоятельно оделся в зимний пуховик, напялил шапку и обмотал вокруг шеи шарф, завязав его перед собой. С обувью пришлось попотеть, так как он не догадался сначала обуться, а потом уже одевать тёплую одежду. Теперь же все его движения были скованы и неуклюжи, если так можно сказать.

  Спустя  десять минут строптивая обувь всё же поддалась натуге Армэля и он счастливый выбежал в сад, который окружал дом.

  Пройдясь по нему, Армэль успел и поиграть в снежки с самим собой, и сделать снеговика, но это быстро наскучило мальчику. Одному было не так интересно…

  Оглядевшись, он уже было повернул назад, натягивая шарф до носу, но остановился, повернув голову в сторону ворот. Дикая мысль чётко стукнула в голове ребёнка, тут же охватывая весь разум.

  Если же в саду он бывал, то за пределами ворот ниразу.

  Любопытство заюлило в одном месте Армэля и он несколько раз быстро перевёл взгляд с дома на ворота и обратно. Всё же решившись, мальчишка сильнее укутался в тёплый пуховик и посеменил к воротам. Те же, к огромной удаче мальчика, оказались не закрыты, а наоборот распахнуты настежь. Никому и в голову не могло прийти, что обычно послушный мальчик захочет покинуть пределы родного дома, который скорее казался тюрьмой из пафоса и обязательств.

  Сделав пару нерешительных шагов, Армэль оглянулся, убеждаясь что его отсутствия никто не заметил и за ним никто не гонится. Вокруг никого не было и никто не оброщал на него внимания.

  Расплывшись в счастливой улыбке, ребёнок уже более уверенно пошёл вдоль дороги. Он не знал куда она ведёт, но упорно шёл по ней.

  Крупицы страха появились лишь тогда, когда за долгое время он никого не встретил. Даже маломальских домов не было. Но из собственного упрямства, которое досталось от матери, Армэль и не подумал повернуть назад.

  Спустя некоторое время он остановился, оглядевшись. Было темно и плохо видно, так как дорога не освещалась. Однако острое детское зрение заприметило узкую тропинку, ведущую глубоко в лес. Без сомнений или каких-либо метаний Армэль свернул с дороги, уходя по ней и теряясь среди высоких деревьев…

  Медленно, утопая ногами в сугробах, так как снег шёл заметая тропу, мальчик шёл не сбавляя темпа. Ноги, руки и лицо мёрзли от сильного ветра, который с каждой секундой становился сильнее. Армэль же не сдавался, натягивая шапку до бровей и шарф до носу. Чувство уверенности овладело сознанием ребёнка. Его интуиция подсказывала, что он делает всё правильно и надо идти вперёд. И он шёл. Дрожа от холода и стуча зубами, но шёл, смело смотря в даль.

  Становилось всё холоднее и желание повернуть назад усиливалось. Когда же мальчик совсем потерял надежду, рухнув в сугроб, его взгляд поймал яркий огонёк, потерявшийся среди густых деревьев.

   Обрадовавшись своей находке, Армэль поспешил в сторону огонька. Этим огоньком оказался свет из избушки. Она одиноко стояла среди сугробов, издавая какое-то неизвестное ранее тепло и уют.

  Мальчик подошёл к окошку, заглядывая внутрь. Его взору тут же открылся вид на камин, возле которого стояли кресла. В одном из этих кресел сидел мужчина уже довольно приклонного возраста. Его грудь мирно вздымалась, говоря о глубоком сне дедушки.

  Оглядев его подробней, юноша удивился одежде на нём, которая напоминала старые и грубые тряпки. Не смотря на это, дедушка на удивление хорошо смотрелся в них. Словно одежда была частью души и всё говорила за хозяина сама. Армэль же чувствовал тепло, исходящее от всей этой картины. Это тепло согревало его и уже было не так холодно, как раньше.

  Наконец оторвав взгляд от спящего, мальчик перевёл его правее. В этот раз он увидел кухню, которая тоже была из дерева. Раковины или какой-либо техники там не было, что тоже несказанно удивило.

  Тут дальнейшему осмотру помешал звук, исходящий от двери. Повернув голову к камину, Армэль уже не увидел дедушку на прежнем месте. Отскочив , он повернулся в сторону открывающейся двери, из которой выглянула голова, а затем и всё тело дедушки.

  Увидев ребёнка, тот расплылся в доброй улыбке, проводя пальцем по густым казачьим усам. Ребёнок так и замер, смотря на эту искреннюю улыбку, которой одарил его мужчина. Их немые переглядки завершил он же.

–И что это мы тут,молодой человек, делаем? Замёрз поди? Ну заходи, не мёрзни! Гостем будешь! Я не обижу не боись!

  Подмигнув озорно мальчику, он отошёл от двери, пропуская вперёд Армэля. Тот поколебался с минуту, после делая первые шаги на встречу неизвестному…

*******

  В это время отец ребёнка всё же заметил его отсутствие, так как давно не наблюдал его после принятия подарков. Паника противно зашевелилась внутри мужчины, так как он привык держать всё под контролем. Оглядевшись и найдя своего дворецкого, он жестом руки подозвал того к себе. Тот поспешил к хозяину.

– Да, Сергей Викторович? Вы что-то хотели?

– Ты видел Армэля? Я давно не наблюдаю его…

  Говорил Сергей спокойно, не смотря на панику, которая разрасталась с бешенной скоростью внутри. Благо выдержка помогала не пасть лицом перед собственным подчинённым, потому он делал как можно более безразличный вид.

  Дворецкий же, которого звали Варин Людвикович, ненадолго задумался, за что мужчине хотелось ударить того, да побольнее, но он лишь сжал кулаки в карманах брюк.

– Нет, Сергей Викторович. Я его не видел.

– Хреново… – Прошептал Сергей, после продолжая, но уже более громким и властным голосом. – Варин, возьми людей и поищите моего сына. О результатах поиска сразу доложи мне. Понял?

– Да, Сергей Викторович. – Глухо ответил дворецкий, тут же спеша по поручению мужчины.

  Проводив того взглядом, Сергей продолжил прерванную беседу о политике нынешнего президента.

*******

  Спустя час в зал вошёл дворецкий, идя быстрым и широким шагом, поправляя по пути форму. Сергей вышел к нему на встречу, под ложечкой тревожно засосало от плохого предчувствия, которое оказалось верным.

– Сергей Викторович, мы нигде не можем найти Армэля.

  Сергей четырхнулся про себя, смотря во все глаза на Варина. Средних лет мужчина, сейчас казался ещё старше. Его редкие седые волосы были в беспорядке. Даже весь  внешний вид, дрожание тела и судорожная беготня взгляда выдавали беспокойство и страх дворецкого. Сергей же, не смотря на новость, держался стойко. Снова немая благодарность его выдержке.

– Как нигде не можете найти? – процедил сквозь зубы Сергей. – Вы везде искали?

– Да, Сергей Викторович. – ответил Варин, дёргано поправляя пиджак.

– В саду?

– И в саду, и во всех комнатах особняка. Да, даже в подвале посмотрели и на чердаке. Его нигде нет.

   Сергей задумался.

  Где может быть маленький мальчик? Да, где угодно?! Чёрт! Угораздило же его!

  Его раздумья прервала прибежавшая горничная. Тяжело дыша, она подбежала к мужчинам, держа руку на боку. Те возрились на неё в ожидании. Она же, отдышавшись после бега, быстро затороторила.

– Сергей Викторович…Фув… Ваш сын скорее всего покинул территорию особняка.

– С чего вы это взяли, Мария?

  Женщина поправила свои густые каштановые волосы и подняла торжествующий взгляд на Сергея.

– А с того, что в его комнате нет тёплой одежды. Это раз! А во-вторых, на улице чётко видны детские следы, идущие вдоль дороги. – хмыкнув, девушка развернулась на каблучках, говоря на ходу. – И я бы посоветовала вам поторопиться! На улице дикая метель и вскоре вы не сможете найти мальчика!

  Сергей проводил взглядом, стройноую фигуру девушки и снова повернулся к Варину. Тот смотрел осуждающе, но это ничуть не тронуло мужчину.

– Я думаю ты всё понял. Бери людей и на поиски!

  Без промедлений Варин ушёл выполнять поручение. Сергей же развернулся, отправляясь в сторону ушедшей Марии. Он прекрасно знал, что та его ждёт, а всё остальное может подождать…

*******

   Армэль же в это время без угрызений совести сидел и пил чай со смешными печенюшками в виде зверей. Ефим же, так звали того дедушку, дурачился и смешил ребёнка.

  Армэль рассказал ему о том, как добрался сюда. После чего было решено, что мальчик сначала отогреется, а уже потом Ефим отведёт его домой.

  Тот конечно расстроился, так как не хотел покидать всю эту тёплую и уютную атмосферу. Ему не хотелось возвращаться снова в это царство лицемерия. Грусть охватывала его, сжимая в своих отвратительных объятиях, но дед Ефим быстро отогнал её от мальчика.

  Дед вообще оказался на удивление жизнерадостным и весёлым. Он вёл себя как ребёнок, но при этом подобное не смотрелось отторгающе, а наоборот притягивало и завлекало, располагая к себе. С ним было весело и легко. Часы летели, словно секунды.

  Когда на часах уже было 3 часа ночи, внутренние часы мальчика дали о себе знать. Армэль стал часто моргать, но глаза неумолимо закрывались. Сознание медленно уплывало от него и он расслабился.

  Миска выпала из ослабшых рук, глухо ударяясь о пол и разбрасывая по нему печенье. Этот звук прервал энергичного деда, который тороторил что-то безумолку. Повернув голову, дед расплылся в доброй улыбке, погружаясь в собственные мысли…

  Этот мальчик разбудил в нём те чувства, которые он похоронил после смерти любимой жены. Они никак не могли завести детей, а потом Катенька умерла. Умерла спокойно. Во сне. Это радовало Ефима. Пускай Бог забрал её раньше, но зато она не чувствовала боли. Эта мысль успокаивала тоскующее сердце.

  Встряхнув головой, отгоняя грустные воспоминания, дед Ефим поднялся с кресла. Тихонько одевшись, он аккуратно одел сопящего и пускающего слюни Армэля. После взяв того на руки, он пошёл в сторону дороги, думая по пути.

  Этот мальчик столько вынес. В свои три он знает слишком много. Так и детство недолго пропустить. Именно это и печалит больше всего. Была бы возможность, я бы забрал мальчишку к себе. Познакомил того с деревенскими мальчюганами, научил бы разным премудростям лесника, если бы Армэль захотел того конечно. Но не могу…

  Дед шёл всё дальше, а воспоминание недавнего разговора само всплыло перед ним.

*******

– Деда! Дед! – Заголосил мальчик, после долгих раздумий.

– Чего тебе, неугомонный? – отозвался Ефим, щуря глаза от удовольствия. – Чай однако-ж вкусный!

– Ну дед!

– Ну что такое, Армэль? – ответил дед, в этот раз переведя взгляд с чая на мальчика.– Слушаю я тебя!

– А можно я к тебе в гости ходить буду? Если Сергей Викторович разрешит, конечно! – пролепетал Армэль, смотря на Ефима глазами полными надежды.

– А кто такой Сергей Викторович? – спросил дед, натурально не понимая о ком идёт речь.

– Это мой папа. – сказал заговорщески малыш, снизив голос до шёпота. – Он не любит, когда я его папой называю.

–Мммм… Ясненько. – тоже шёпотом сказал Ефим, перенимая игру.

– Тссс! Только никому! – снова шёпотом проговорил мальчик, прикладывая указательный палец к губам.

– Ох, что ты! Я никому не расскажу! – прошептал дед в ответ, зажимая рот ладошкой.

  Они ещё долго прижимали пальцы к губам и шептали всевозможные общие фразы, словно находясь в разветке. Увидел бы кто со стороны, то помер бы от смеха. Спустя же секунду их собственный смех пронзил стены, отражаясь о них и становясь громче. А отсмеявшись, оба долго разговаривали ни о чём…

*******

  Проморгавшись, дед Ефим вернулся в реальность в который раз за ночь, оглядываясь. Погрузившись в свои мысли, он не заметил как оказался на дороге. Опустив голову, он убедился, что с малышом всё в порядке. Тот мирно спал, прижимаясь к тёплой груди мужчины. Шапка слегка сползла на лоб, одним краем прикрывая глаз, что смотрелось довольно мило и смешно одновременно.

  Любование прервал яркий свет, резанувший по глазам и на мгновение ослепляя. Слышался лишь скрежет и звук тормозов. Когда же свет пропал, Ефим открыл глаза, увидев, что рядом притормозила машина чёрного лакового цвета. Марку он определить не смог, так как в подобном не разбирался.

   Двери резко открылись, отвлекая от размышлений о машине и открывая взору деда делового мужчину в строгой форме. Этот мужчина в секунду оказался возле него, начиная безэмоциональную речь.

– Здравствуйте! Меня зовут Варин Людвикович и я дворецкий семьи Анненковых! И вы сейчас держите на руках наследника! Будьте добры объяснить как он у вас оказался!

  Вся речь мужчины была крайне резкой и нескрывающей гнева. От подобного дед Ефим замер в шоке, не сразу поняв смысла слов. Когда же до него дошло, он быстро собрался, отвечая чётко и по факту, как учили в армии.

– Сам он ко мне пришёл! Я услышал как кто-то в окно скребется, глядь, а там мальчик! Замёрзший и уставший! Ну я и к себе его пустил и отогрел! Вот сейчас как раз домой нёс! Он просто это… Уснул у меня в общем!

  Дворецкий нескрываемо облегчённо выдохнул, поднимая уставший взгляд на лесника. Тот ответил доброй улыбкой, аккуратно отдавая Армэля в руки к Варину. Тот так же аккуратно принял, разглядывая лицо мальчика. Следов насилия или страха не было. Дворецкий во второй раз облегчённо выдохнул и черты его лица наконец умиротворенно разгладились.

   Прижав мальчика к груди, он поднял благодарный взгляд на Ефима. Тот смущённо отвёл взгляд.

– Спасибо вам… Вы оказались в полне хорошим и добрым человеком! Спасибо огромное!

– Да что вы! Смущаете! – проговорил Ефим в ответ, сминая рукой волосы на затылке. – Я ничего такого не сделал!

– Подаждите! Я сейчас! – проговорил Варин, бросаясь к машине. Ефим проводил его ничего непонимающим взглядом.

  Уложив бережно мальчика, Варин Людвикович взял кейс, возвращаясь к леснику. Тот смиренно ждал его, продолжая не понимать действия  мужчины. Но кажется до него начинало доходить.

– Как вас зовут? – спросил Варин, прожигая мужчину заинтересованным взглядом.

– Ефим Григорьевич – с лёгким замедлением ответил дед, боясь следующих слов Варина, но тот словно не замечал его умоляющего взгляда.

– Ефим Григорьевич, примите в знак благодарности эти деньги! Отказа я и слышать не хочу! – сказал Варин торжествующим голосом, протягивая кейс с деньгами. Ефим лишь покачал головой.

– Спасибо, конечно, но нет… Я делал это не из-за денег и ваше предложение звучит для меня как оскорбление! Так что я бы попросил убрать эти клочки бумаги! – сказал Ефим с нескрываемым раздражением.

  Не любил он эти моменты. На его радось, дворецкий прекрасно понял его и опустил руку с кейсом в ней.

– Вы гораздо лучше, чем я ожидал! Спасибо, что позаботились о нём! Он очень важный, хороший и необычный мальчик! Спасибо… – мягко проговорил дворецкий, подходя ближе.

  Позволив себе слабость, он заключил лесника в объятия. Так как Варин был выше Ефима на голову, то пришлось сгорбиться, но мужчина не зациклил на этом внимание. Лесник поражённо выдохнул, обнимая в ответ. Варин же продолжил.

– Я очень благодарен вам! Вы не представляете как он дорог мне и…

– Знаю… – перебил Ефим, выдавливая грустную улыбку. – Я всё прекрасно понимаю…

  Среди сугробов, слушая завывания ветра, двое пожилых мужчин обнимали друг друга, пуская одинокие слёзы. Им обоим было страшно за мальчика, который в силу своего возраста знал слишком много. Вся жестокая реальность кинулась на него с первого дня. Она грызла его и рычала, показывая себя во всей красе. Мальчик же смело вёл бой, стоя на ногах крепко и не давая себе слабину.

  Варин всегда видел это во взгляде мальчика и ему становилось от этого тоскливо на душе. Словно в её глубине скребли кошки, протяжно крича страдательное " Мяяяяуууу! " Каждый день смотреть на это было всё тяжелее. Хотелось помочь, но чем Варин не знал. Но он уже зарекся перед самим богом, что будет следит за ним и помогать мальчику.

  Дворецкий знал, что сам Бог подбрасывает ему подмогу в виде таких, как Ефим. Чтобы ни случилось, Армэлю будет к кому обратиться за помощью…

  Вконец озябнув, так как он стоял лишь в форме дворецкого, не удосужившись накинуть даже шарф, Варин расцепил объятия.

  Попрощавшись и обменявшись адресами, они разошлись. Варин сел в машину, долго провожая силует лесника. Когда же тот скрылся среди деревьев, дворецкий завел машину, напоследок взглянув на Армэля и убеждаясь что тот спит удобно расположившись в детском кресле.

  Успокоив своё сознание, Варин тронулся, разворачиваясь и напровлясь в сторону особняка. Пора было возвращать блудного сына…

*****

Четыре года спустя…

  Над Санкт-Петербургом неумолимо сияло солнце, дожигая свой последний день лета. Уже завтра жара начнёт спадать, уступая место рыжей красавице осени. Которая, полыхая огненными всполохами, будет наводить тоску, иногда радуя солнечными днями и разноцветными листьями, уверенно шагая по земле.

  Дети с ранцами на перевес впервые вступят на территорию своих учебных заведения, где проведут девять или одиннадцать лет. Они будут широко улыбаться, идя впереди родителей с букетами в руках. Те же лишь будут спокойно наблюдать за своим чадом, вспоминая себя в их возрасте.

  Туда же будут тащится бывалые подростки. Сгорбившиеся и несущие перевёрнутые к верху концом букеты, они со стоном обречённости будут взирать на набившее оскомину здание. Их будет ждать очередной тяжёлый год, когда мозги будут кипеть и лезть из ушей от обилия нагрузки. А с каждым годом эта нагрузка будет увеличиваться министерством об образовании, заставляя употреблять бедняг самые нелестные слова. Но тут ничего не попишеш, им приходится учится, чтобы добиться своего места в обществе, и печально взирать на пока счастливых первогодок.

  И менно в эту пору семилетний Армэль сидел в своей комнате. Сейчас у него был положенный час отдыха, а после занятия английского. Это всё так надоело мальчику, что хотелось выть волком на Луну, но Луны в небе не было, да и он не был волком.

  Тяжело вздохнув, он спрыгнул со стула и подбежал к шкафу. Быстро переодев дорогие шмотки на старые джинсы и футболку с пятнами на груди, мальчик сунул в карман шоколад.