Текст книги "Подвижники земли русской. Приенисейская Сибирь"

В 1833—1835 годах в германских университетах Галле, Лейпцига и Берлина преподавал и проводил изыскания американский профессор лингвистики и христианский педагог Барнс Сирс (1802—1880). Он был уроженцем штата Массачусетс, рукоположенным пастором Первой баптистской церкви в Хартфорде (штат Коннектикут, США) [Hovey, p. 22, 25]. Американец интересовался немецкими методами обучения и языком, историей Реформации в Германии. Многое из этого он потом привнес в американскую систему обучения. Даже написал книгу о Мартине Лютере, немецком реформаторе XVI века [Sears]. Барнс Сирс легко нашел общий язык со своим ровесником Иоганном Онкеном – они оказались «на одной волне». Тем более, что для решения своего вопроса немецкий миссионер преодолел около трехсот миль, расположенных между Гамбургом и Галле. Весной 1834 года группа из семи человек была крещена и Иоганн Онкен рукоположен как пастор [Hovey, p. 26—33]. Так в Гамбурге появилась старейшая баптистская церковь, придерживающаяся свободных церковных традиций. Сейчас она носит имя Иоганна Онкена и входит в Федерацию евангельских свободных церквей в Германии (BEFG) [Wir…].

В первой половине XIX века Германия еще не была единым государством: на ее территории сохранялось много больших и мелких княжеств. Крупные немецкие землевладельцы и аристократы весьма болезненно переживали последствия французской оккупации: пресытившись критицизмом, многие из них обратились к Богу и решили восстановить единое и сильное германское государство. В 1815 году, когда Наполеона заточили на острове Святой Елены, уже родился человек, усилиями которого в 1871 году была создана единая Германская империя (Второй рейх). Это был Отто фон Бисмарк (1815—1898). В дни его юности в Германии шло противоборство между деистами и скептиками (кантианцами), с одной стороны, и протестантскими мистиками (пиетистами), с другой.

Пиетизм был религиозным течением, появившимся в немецком протестантизме в XVII веке. Центральное место в труде основателя пиетизма, лютеранина Якоба Шпенера, отводилось святому религиозному томлению, противоположному всякой похоти (1Фес. 4:5; 1Ин. 3:2). Пиетизм пытался восстановить утраченные аспекты средневековой европейской духовности и призывал к углублению личного благочестия. Среди лидеров пиетизма XIX века значились реформатские богословы братья Круммахеры [Beyreuther, s. 30—44].

Наиболее известен из них Готфрид Круммахер (1774—1837), возглавивший Нижнерейнское христианское возрождение. Учась в школе, гимназии и университете, он обнаружил, что эпоха Просвещения породила у людей веру в торжество и всесилие человеческого разума, почти не оставив в их жизнях место Богу. Став пастором, он углубился в чтение Библии. Первые 15 лет Готфрид провел в церкви Вюльфрата, и об этом периоде мало известно. Но в 1816 году он перешел на служение в церковь Эльберфельда (Вупперталь). Там началось религиозное обновление. Готфрид Круммахер любил истории о многолетнем Божьем водительстве избранного народа по пустыне. Отталкиваясь от истории древних евреев он в своих проповедях показывал различия между детьми божьими и детьми мира (века). Его глубоким убеждением было то, что человек, который не родился свыше, не может войти в Царство Божие. Каждый христианин, считал он, должен быть великодушен и источать любовь к ближним, чтобы указать путь к Иисусу Христу тем, кому так отчаянно Его не хватает [Karker].

Отто фон Бисмарк вошел в контакт с пиетистами не сразу. В студенческие годы он шокировал публику своими выходками, десятки раз участвовал в дуэлях, вел разгульную жизнь. Но несмотря на все ухищрения, он ни в чем не находил настоящего веселья. Учеба, общение, развлечения, карьера – все нагоняло на юношу скуку и уныние! Депрессия помешала ему удержаться на службе, и он уехал в сельское имение, размышляя, не уехать ли еще дальше – в заграничное путешествие (совсем как литературные герои его времени – Чайльд Гарольд и Евгений Онегин). В сельской местности началась дружба Отто фон Бисмарка с померанскими пиетистами. В их кругу он ощутил, что такое быть частью любящей христианской семьи, научился находить радость в обыкновенных занятиях (чтении газет, прогулках, домашних делах и т. д.). Через несколько лет женился на непритязательной девушке-пиетистке из провинции. В счастливом браке с ней он провел почти всю оставшуюся жизнь. Одновременно с приготовлениями к свадьбе Отто фон Бисмарк дебютировал как политик во время германской революции 1848—1849 годов [Стейнберг].

В созидаемой усилиями Отто фон Бисмарка Германской империи бюрократия активно вмешивалась в религиозную жизнь населения. Настроенные на религиозное обновление лютеранские и баптистские служители уезжали заграницу, поднимать духовность немецких колонистов вдали от жесткого контроля властей. Особенно много немецких колонистов было тогда в Российской империи.

Во второй половине XIX века случилась целая череда событий, которая оказала влияние на религиозные взгляды европейцев: подъем национального движения, появление рабочего класса и развитие рабочего движения, борьба за свободу совести, борьба женщин за наделение равными правами с мужчинами, развитие системы всеобщего бесплатного образования, Крымская война, распространение Библии на «живых языках». Тогда же из-за ограничения своих прав немецкие религиозные меньшинства (меннониты) воспользовались предложением российского императора и эмигрировали в Россию, поучаствовав там в генезисе российского евангельского движения.

Россия. В Западной и Центральной Европе Библия на европейских языках, но не на русском, имелась несколько веков – это было одним из важнейших достижений Реформации XVI столетия. Относительно России можно сказать, что население слышало весть о спасении часто, но понимало ее редко. Привилегированное положение в стране имело православие, представленное Русской православной церковью. На православных богослужениях чтение библейских книг проходило в торжественной обстановке: сопровождалось каждением ладана, пением слов «Аллилуйя», «Слава Тебе Господи, слава Тебе», возгласом священника, призывающим ко вниманию: «Премудрость, вонмем». Чтец выходил на середину церкви с книгой, кланялся собравшимся и читал текст из Евангелия, Деяний или Посланий апостолов. Книги Священного Писания выносились в дорогом окладе, украшались золотом и драгоценными камнями. Но текст читался на церковно-славянском языке, который становился все более и более непонятным для населения по мере развития русского литературного языка и его региональных диалектов. А большая часть населения страны была к тому же неграмотной и малограмотной, поэтому полагалась на свой слух во время богослужения. Священники же зачастую лучше разбирались в финансовых вопросах, чем в Священном Писании и истории церкви.

Не находя удовлетворительных разъяснений со стороны местного духовенства, народ давал самостоятельное толкование местам Священного Писания и церковной обрядности. С одной стороны, это приводило к суевериям, а с другой – к появлению разнообразных старообрядческих религиозных групп среди низших сословий. Старообрядцы передавали в своих рядах знание грамоты, счета, заучивали библейские псалмы и отдельные книги наизусть. Борьба со старообрядческим расколом была характерным явлением миссионерской деятельности Русской православной церкви. Когда появились первые евангельские христиане, то и их сначала приняли за таких раскольников.

Иначе дело обстояло с высшими сословиями. По своему составу элита русского общества была интернациональна, получала домашнее, гимназическое, институтское и университетское образование. Она хорошо знала французский язык: он играл роль языка международного общения весь предыдущий век. Российские дворяне выписывали и читали труды модных французских просветителей, идеи которых подготовили Великую французскую революцию (1789—1799). Легкомысленной и ироничной французской поэзией в юности восхищался Александр Пушкин (1799—1837). Пушкинское стихотворение «Добрый совет» (1818) – это перевод стихотворения Эвариста Парни [Цит. по: Эткинд]:

 
Давайте пить и веселиться,
Давайте жизнию играть.
Пусть чернь слепая суетится,
Не нам безумной подражать.
Пусть наша ветреная младость
Потонет в неге и вине,
Пусть изменяющая радость
Нам улыбнется хоть во сне.
Когда же юность легким дымом
Умчит веселья юных дней,
Тогда у старости отымем
Все, что отымется у ней.
 

Мистически настроенные умы искали себя в тайных масонских обществах (ложах), которые вслед за Францией, Англией, Германией стали появляться и в России. Эта сторона образа жизни российского дворянства начала XIX века была подробно описана в романе русского писателя Льва Толстого «Война и мир». Вместо созидания церковной общинной жизни масоны проводили многочисленные таинственные ритуалы и посвящения в своих ложах. Видя порочность жизни и элиты, и народа, российские масоны считали необходимым новое христианское просвещение страны (Второе Крещение Руси). Поэтому они и оставили свой след в русской культуре. Неофициальный гимн Российской империи был написан на стихи поэта М. М. Хераскова, являвшегося представителем одной из лож [Розанов]:

 
Коль славен наш Господь в Сионе,
Не может изъяснить язык.
Велик Он в Небесах на троне,
В былинках на земли велик.
Везде Господь, везде Ты славен,
В нощи, во дни сияньем равен…
 

Образование российские дворяне довольно часто получали в немецких университетах, считавшихся одними из самых престижных в Европе. Одним из таковых в то время был Геттингенский университет – центр свободомыслия и романтизма. Именно там учились некоторые декабристы. Русский поэт А. С. Пушкин упоминает о нем в «Евгении Онегине» после поражения их восстания на Сенатской площади [Пушкин]:

 
В свою деревню в ту же пору
Помещик новый прискакал
И столь же строгому разбору
В соседстве повод подавал:
По имени Владимир Ленской,
С душою прямо геттингенской,
Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч.
 

При такой расколотости общества на господ и чернь правители России опасались повторения в ней событий Великой французской революции. И при Екатерине II, и при ее сыне Павле I пытались обуздать увлечение дворянства идеями иностранцев, но без особого успеха. Сама идея «подвижничества» не имела тогда какого-то особого духовного значения. По-видимому, так произошло из-за полного подчинения церкви государству, осуществленному Петром I. В допетровской Руси слово «подвиг» означало «движение», «стремление», «состязание», «великое и трудное дело», «путешествие», «жизненный путь». Когда Петр I провел реформу Русской православной церкви, то поставил ее в зависимость от главы государства и чиновников, закрыл много монастырей, установил твердое жалование для духовенства и т. д., что сказалось на отношении общества к духовному подвижничеству. В начале XIX века слово «подвиг» русские писатели и поэты часто употребляли в ироническом, переносном смысле [Подвиг].

Между тем, к моменту воцарения российского императора Александра I (1801—1825) Великая французская революция, которой так боялись наследственные европейские монархи, завершилась. К власти пришел Наполеон. В 1810 году наступил черед Российской империи окончательно определиться в отношениях с наполеоновской Францией. Но российский император Александр I отказался породниться с Наполеоном и присоединиться к блокаде Великобритании. Наполеон начал готовиться к войне с Россией и в 1812 году вторгся в ее пределы.

Русская армия терпела поражения, «Великая армия» Наполеона стремительно захватывала все новые и новые территории. Но дипломатичный по характеру Александр I проявил редкостную неуступчивость: он отказался от идеи переговоров с Наполеоном, даже когда была захвачена Москва – историческая столица России. В тревожной для Отечества и династии обстановке он решил поискать утешение в Евангелии. Читал он его не на церковно-славянском, а на современном ему французском языке. Поэтому Евангелие удивило его простотой и ясностью, которая не вязалась с помпезным и замысловатым православным богослужением его времени. Дальнейшее течение войны казалось удивительным: всего за несколько месяцев «Великая армия» Наполеона была разбита и почти полностью уничтожена. Война за Отечество объединила и высшие, и низшие сословия, несмотря на колоссальную разницу в образовательном уровне, правах, религиозных взглядах. Поэтому в российскую историю она вошла как Отечественная война 1812 года. Большую храбрость в войне обнаружили женщины: награды за участие в боевых действиях получили кавалерист-девица Надежда Дурова и жена сельского старосты Василиса Кожина. Неудивительно, что во время заграничных походов русской армии император активно интересовался религиозной жизнью в Европе, пророчествами и т. д. [Чулков, 2016, с. 313—328].

О том, что россияне видели в произошедшем явное вмешательство Бога, свидетельствуют и стихи современника Наполеона, который встретил Отечественную войну 1812 года восьмилетним мальчиком [Полное собрание…, c. 234]:

 
Не сила народов тебя подняла,
Не воля чужая венчала:
Ты мыслил и властвовал, жил, побеждал,
Ты землю железной стопой попирал,
Главу самозданным венцом увенчал,
Помазанник собственной силы!
 
 
Не сила народов повергла тебя,
Не встал тебе ровный соперник;
Но Тот, Кто пределы морям положил,
В победном бою твой булат сокрушил,
В пожаре святом твой венец растопил
И снегом засыпал дружины.
 
 
Скатилась звезда с омраченных небес,
Величье земное во прахе!..
Скажите, не утро ль с Востока встает?
Не новая ль жатва над прахом растет?
Скажите!.. Мир жадно и трепетно ждет
Властительной мысли и слова!..
(А. С. Хомяков, «Еще о нем», 1841 г.).
 

Российский император разрешил основать библейское общество, которое по доступным ценам должно было снабжать население Библией на разных языках. Его активнейшим членом был крупнейший православный богослов первой половины XIX века, ректор Санкт-Петербургской духовной академии, Филарет (Дроздов) (1782—1867). В 1821 году его перевели в Москву в качестве архиепископа. Среди москвичей он был известен как выдающийся проповедник своего времени.

Ниже приводится фрагмент из его проповеди на библейский стих Кол. 3:16:

«Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу». Он раскрывает проблемы духовной жизни православных христиан николаевской эпохи: «…Ежедневно слышат в церкви возбуждающий глас: Горе имеим сердца, но возвысить сердца свои не подвизаются, без заботы оставляют их долу, наполненные суетою, одебелевшие, ожесточающиеся, окаменевающие. Что же будет далее? По господствующей привычке и многочисленным примерам, вероятно, все то же. Что же, наконец? Сие учебное время, сия учебная жизнь кончится не как во внешних училищах в известный срок, но совсем неожиданно, и мы призовемся на открытое пред целым светом испытание, еже на Страшном суде Божием. Чем извиним тогда духовную малоуспешность нашу?

Знаю выдуманные на сей случай извинения. Не всем, говорят, быть учителями и богословами, не всем быть Святыми.

То правда, что не всем предназначен дар и долг учительства, что и Апостол не желает многих учителей (Иак.3:1), и Церковь не многих удостоила имени Богословов. Однако ж никому не позволено в Христианстве быть вовсе не ученым и оставаться невеждою. Сам Господь не нарек ли Себя учителем и Своих последователей учениками? Прежде нежели Христиане начали называться Христианами, они все до одного назывались учениками. Неужели ли это праздные имена, ничего не значащие? И зачем послал Господь в мир Апостолов? Первее всего учить все народы: Шедше научите вся языки [Мф.28:19]. Если ты не хочешь учить и вразумлять себя в Христианстве, то ты не ученик и не последователь Христа, не для тебя посланы Апостолы, ты не то, чем были все Христиане с самого начала Христианства, я не знаю, что ты такое и что с тобою будет» [Святитель Филарет (Дроздов)].

Усиление интереса общества к христианской вере и примерам воинской доблести привело к тому, что слово «подвиг» приобрело торжественное, героическое звучание. Существовали примеры, когда от воинских подвигов переходили к подвигам духовным. Своим молитвенным образом жизни и благотворительностью в конце жизни был известен российский флотоводец Федор Федорович Ушаков (1745—1817).

Представители близких к дворянству чинов также обратили внимание на жизнь простого народа, принимавшего деятельное участие в изгнании армии агрессора. Общественно-политическая жизнь страны оживилась и привела к появлению декабристов. В 1825 году в Санкт-Петербурге во время присяги новому царю, Николаю I (1825—1855), произошло восстание декабристов. Его участники в своих проектах будущего устройства страны доходили до того, что предлагали совершить цареубийство и установить диктатуру. Восстание было быстро подавлено. За ним последовало расследование и суровые приговоры. Для большинства – ссылка или каторга. Участвовавшие дворяне были лишены своих сословных прав, а некоторые из них – казнены. Помимо этого, новый монарх принял и другие меры, чтобы предотвратить в России развитие подобия Великой французской революции. В ходе последней, как известно, была уничтожена монархия, казнена королевская семья и начата дехристианизация страны под видом культа Разума и культа высшего Существа [Олар].

О последовавшем после этого переходе в оппозицию патриотически настроенных общественных движений писал российский историк С. Ф. Платонов:

«…Настроение различных кружков было различно, и далеко не вся интеллигенция сочувствовала бурным планам декабристов. Но разгром декабристов болезненно отразился не на одном их круге… Когда они сгруппировались в два известных нам лагеря „западников“ и „славянофилов“, оказалось, что оба эти лагеря одинаково чужды правительственному кругу, одинаково далеки от его взглядов и работ и одинаково для него подозрительны… Таким образом установилось своеобразное отчуждение между властью и теми общественными группами, которые по широте своего образования и по сознательности патриотического чувства могли бы быть наиболее полезны для власти. Обе силы – и правительственная, и общественная – сторонились одна от другой в чувствах взаимного недоверия и непонимания и обе терпели от рокового недоразумения. Лучшие представители общественной мысли, имена которых мы теперь произносим с уважением (Хомяков, Киреевские, Аксаковы, Белинский, Герцен, Грановский, историк Соловьев), были подозреваемы и стеснены в своей литературной деятельности и личной жизни, чувствовали себя гонимыми и роптали (а Герцен даже эмигрировал). Лишенные доверия власти, они не могли принести той пользы отечеству, на какую были способны. А власть, уединив себя от общества, должна была с течением времени испытать все неудобства такого положения. Пока в распоряжении императора Николая I находились люди предшествующего царствования (Сперанский, Кочубей, Киселев), дело шло бодро и живо. Когда же они сошли со сцены, на смену им не являлось лиц, им равных по широте кругозора и теоретической подготовке. Общество таило в себе достаточное число способных людей, и в эпоху реформ императора Александра II они вышли наружу» [Платонов, 1993, с. 682—684].

Сотрудничество с Британским библейским иностранным обществом было свернуто, что привело к прекращению перевода Библии на русский язык. Но Филарет (Дроздов) успел перевести и опубликовать весь Новый Завет. Сотрудничество с Базельской миссией на Кавказе, занимавшейся евангелизацией среди армян и мусульман, было прекращено: ее миссионерам разрешили действовать только среди немецкого населения. В качестве официальной государственной идеологии утвердилась теория официальной народности, автором которой был граф С. С. Уваров (1785—1855), а также культ Петра I, подчинившего церковь государству. Девизу Великой французской революции «Свобода, равенство и братство» противопоставлялся лозунг «Православие – самодержавие – народность». За этим красивым лозунгом стояло не возвращение к допетровской эпохе, а освещение неприкосновенности петровской абсолютной монархии, опирающейся на бюрократию, регулярную армию и полицию. Теория официальной народности закрепила дистанцию между правящей элитой и народом [Вортман].

Грандиозные победы и поражения России в XIX веке (Отечественная война 1812 года, Крымская война) сподвигли российское общество к переосмыслению роли христианства в истории становления и развития страны.

Благодаря победе над Наполеоном у россиян укрепились представления об особой, вселенской миссии России. Вот, например, что по этому поводу писал русский христианский философ П. Я. Чаадаев (1794—1856), повлиявший на формирование славянофилов и западников: «Народы – существа нравственные, точно так, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов… Первобытные народы Европы, кельты, скандинавы, германцы, имели своих друидов, своих скальдов, своих бардов, которые на свой лад были сильными мыслителями. Взгляните на народы Северной Америки, которых искореняет с таким усердием материальная цивилизация Соединенных Штатов: среди них имеются люди, удивительные по глубине. А теперь, я вас спрошу, где наши мудрецы, где наши мыслители? Кто из нас когда-либо думал, кто за нас думает теперь? А между тем, раскинувшись между двух великих делений мира, между Востоком и Западом, опираясь одним локтем на Китай, другим на Германию, мы должны бы были сочетать в себе два великих начала духовной природы – воображение и разум, и объединить в нашей цивилизации историю всего земного шара. Не эту роль предоставило нам провидение. Напротив, оно как будто совсем не занималось нашей судьбой. Отказывая нам в своем благодетельном воздействии на человеческий разум, оно предоставило нас всецело самим себе, не пожелало ни в чем вмешиваться в наши дела, не пожелало ни чему нас научить… Одним словом, мы жили и сейчас еще живем для того, чтобы преподать какой-то великий урок отдаленным потомкам, которые поймут его; пока, что бы там ни говорили, мы составляем пробел в интеллектуальном порядке…

В мире христианском все должно непременно способствовать установлению совершенного строя на земле, да и ведет к этому на самом деле. В противном случае дела опровергли бы слова Спасителя. Он бы не был среди своей церкви до скончания веков. Новый строй – царство Божье, который должен наступить благодаря искуплению, – не отличался бы от старого строя, – от царства зла, – который должен быть искуплением искоренен… По признанию самых даже упорных скептиков уничтожением крепостничества в Европе мы обязаны христианству. Более того, известно, что первые случаи освобождения были религиозными актами и совершались перед алтарем и что в большинстве отпускных грамот мы встречаем выражение: рго redemptione animae – ради искупления души. Наконец, известно, что духовенство показало везде пример, освобождая собственных крепостных, и что римские первосвященники первые способствовали уничтожению рабства в области, подчиненной их духовному управлению. Почему же христианство не имело таких же последствий у нас? Почему, наоборот, русский народ попал в рабство лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйских? Пусть православная церковь объяснит это явление. Пусть скажет, почему она не возвысила материнского голоса против этого отвратительного насилия одной части народа над другой. И посмотрите, пожалуйста, как мало нас знают, невзирая на всю нашу мощь и величие…

Лично я думаю, что для совершенного возрождения, в согласии с разумом откровения, нам не хватает еще какого-то огромного испытания, какого-то грозного искупления, вполне прочувствованного всем христианским миром в целом и всеми испытанного как великая физическая катастрофа на всем пространстве нашего мира; я не постигаю, как без этого мы могли бы избавиться от грязи, еще оскверняющей нашу память» [Чаадаев, с. 14—17, 25, 74].

В последние годы царствования Николая I появились первые украинские штундисты. По поручению Базельской миссии в Одесский уезд Херсонской губернии в 1824 году был направлен Иоганн Бонекемпер. Лютерано-реформатское село Рорбах было основано в 1809 году, в период наполеоновских войн. Духовная жизнь местных переселенцев вдали от своей исторической родины ослабела. Оживить ее Иоганн Бонекемпер (1795—1857) пытался, используя метод «библейских часов» («бибельштунде»), заимствованный у немецких пиетистов. Эти библейские беседы объединяли реформатов, лютеран и нескольких католиков из колоний Березанского колонистского округа. С миссионерскими целями Иоганн Бонекемпер посещал многие колонии юга Украины. Но если среди березанских колонистов его проповеди имели несомненный успех и способствовали развитию мощного евангелического движения в регионе, то на меннонитов Молочанского и Мариупольского округов Иоганн Бонекемпер так и не смог оказать сколько-нибудь заметного влияния. Основой пропагандируемых им идей были призывы к возрождению христианского благочестия в рамках исповедуемого вероучения и стремления к «духовному пробуждению» каждого верующего. При этом он не был сторонником образования отдельных общин «возрожденных христиан» среди своих последователей. После запрещения деятельности Базельской миссии в России Бонекемпер был вынужден в 1848 году покинуть пределы империи и в конце жизни проживал в Германии [Бонекемпер (Bonekemper) Иоганнес…; История…, с. 40].

Присоединиться к этим собраниям захотели украинские крестьяне деревни Основа: сапожник Иван Онищенко (ок. 1815—1892) и его подмастерье Михаил Ратушный (1830—1915). Немецкий язык и грамоту Иван Онищенко освоил во время посещений немецких сел, где он искал работу. В 1852 году он принял водное крещение, а весной 1853-го окрестил несколько своих односельчан. Поскольку сам он тяготел к уединенному, аскетическому образу жизни, то руководство движением передал другим, время от времени подавая им советы или выступая с горячими проповедями во времена гонений. На 1943 год было известно как минимум о четырех поколениях рода Онищенко, состоявших в баптизме. Так и появился украино-русский баптизм на юге современной Украины. Похожие случаи наблюдались примерно в тоже время и в других украинских уездах Херсонской губернии [Коваленко, с. 55—57].

Во время Крымской войны (1853—1856), начавшейся из-за христианских меньшинств на территории Османской империи, Россия отказалась считаться с правом Франции покровительствовать католикам (когда-то именно французские рыцари участвовали в крестовых походах в Святую Землю). Свою роль сыграли и амбиции французского правителя Наполеона III, мечтавшего о славе Наполеона Бонапарта. В итоге войну России пришлось вести не только с мусульманской империей, но и с коалицией христианских государств. В военные действия были вовлечены Прибалтика, Кавказ и Крым. Героизм русских военных не спас страну от тяжелого поражения: отсталость России во всех сферах от Великобритании и Франции оказалась слишком велика. Поражение привело к смерти Николая I и восшествию на российский престол его сына, Александра II. При нем было проведено большое количество реформ и нововведений.

Упомянутый ранее Филарет (Дроздов) не оставлял своих трудов на ниве просвещения народа. После смерти Николая I он проводил коронацию его сына, Александра II. Он же готовил окончательную редакцию Манифеста об отмене крепостного права, хотя был противником этой реформы [Джаншиев]. И он же в спорной ситуации смог убедить Александра II возобновить перевод всей Библии на русский язык. В 1994 году Филарет (Дроздов) был прославлен Русской православной церковью как святой (святитель). Мечта о полном переводе Библии на русский язык осуществилась уже после смерти московского митрополита, благодаря спонсорской помощи евангельского христианина. Это был тот самый синодальный перевод Библии, который является самым распространенным и авторитетным у христиан современной России.

Но основная масса населения страны оставалась неграмотной, а система образования – сословной и платной. Государство жестко контролировало религиозную жизнь населения. У основной массы священников Русской православной церкви не было стимула для просветительской и социальной работы.

Поражение православной державы в Крымской войне от коалиции инославных государств не могло не повергнуть население в уныние. Апокалиптические настроения усилились. Они подстегивали поиски спасения: кто-то еще крепче стал держаться за «веру отцов» в ожидании Страшного Суда, кто-то – все чаще обращал внимание на своих инославных знакомых или искал ответа в Священном Писании самостоятельно, как предки евангельского христианина Я. И. Жидкова:

«Дед мой по матери был службист в царской русской армии. Звали его Яков Петрович Плесков. Он прослужил рядовым 25 лет и был участником Севастопольской обороны 1854—1855 годов… Отец мой, Иван Иванович Жидков, происходил из молокан посада Дубовки, близ бывшего г. Царицына на Волге (ныне город Сталинград). Мать моего отца, а моя бабушка, Анна Васильевна, бывшая Семенова, имела своим дедом известного Семенова, сподвижника Уклейна, одного из основоположников молокан (духовных христиан) на Волге… Бабушка рассказывала потом, как они со своим мужем, читая Библию, часто размышляли над многими местами ее, и они никак не могли примириться с тем, что молокане свою веру строили только на добрых своих делах и совершенно упускали из виду Голгофский подвиг Христа. Особенно обращали на себя их внимание слова Пророка Исайи 53-й главы, и они оба рассуждали между собой и видели, что молоканство не давало им полного духовного удовлетворения; но дедушка так и умер, не получив большего религиозного света, чем он имел, но, как говорила бабушка, он умер с верою в Спасителя, который приковал к Себе его духовный взор» [Немного о себе… с. 22].

В русском языке укоренилось общее понимание «подвига» как «доблестного поступка, дела, или важного, славного деяния» и наличия двух видов подвижников или подвижниц: «великих подвижников христианства» и «подвижников за Отечество» [Подвигать]. В общественной жизни России обнаружили свое активное участие «новые люди»: «кающиеся дворяне» и «разночинцы» (те, кто не относился ни к одному из сословий). Первые хотели искупить историческую вину своего сословия перед находящимся в крепостной зависимости крестьянством, уплатить ему свой долг и очистить дворянскую совесть. Вторые не мечтали ни о каком очищении. Они хотели восстановить честь и достоинство народа, помочь выбраться ему из приниженного положения.