Текст книги "Польские кокетки. Красавицы Европы – скандальные выходки и несчастные судьбы, разрушенные жизни и императорская слава"

Мария Нессельроде

Полька по матери, она любила проводить время при Петербургском дворе. Девочка попала в столицу Российской империи еще в детстве. Она родилась в Варшаве в 1822 году, когда Царство Польское входило в состав Российской империи.

Мария Нессельроде имела сложное происхождение, что сильно давило на ее психику. Ее отцом был граф генерал Фридрих Нессельроде – немец на службе российской армии; а матерью Марии была польская дворянка Текла Гурская, женщина красивая, но свободолюбивая, с богатым романтическим прошлым. Когда Марии было шесть лет, ее родители разошлись. По официальной версии – из-за несовместимости характеров. Но на самом деле Текла была особой неблагопристойной, родив внебрачную младшую дочь, которую граф Нессельроде отказался признать своей.

Да и саму Марию, фактически брошенную родителями, увезли в Петербург, в дом дяди Карла Нессельроде, занимавшего пост министра иностранных дел в России, и его жены. Так как у Карла уже была дочь по имени Мария, то свою племянницу он называл «Мария ля Полонез». А вскоре девочку удочерила Елена Сверчкова, дочь Карла Нессельроде. Девочка в доме родственников получила отличное образование. Она прекрасно владела иностранными языками: французским, немецким, итальянским и английским. Польский и русский были для нее родными. К одиннадцати годам у нее раскрылся талант к музицированию.

Карл Нессельроде регулярно сообщал своему брату в Варшаву об успехах его дочери, но тому, кажется, не было дела до Марии.

Девочка росла меланхоличной, частенько смотрела вдаль с грустным выражением лица. Разлука с родителями, в особенности с матерью, давалась ей тяжело. Мария чувствовала себя брошенной, ненужной и лишней.

«А есть ли письмо от мамы, дядюшка?» – затаив дыхание, каждый раз спрашивала она, увидев новые письма. Карл грустно качал головой. Бывает же так, что дети становятся ненужными собственным родителям. Всю боль и тоску Мария изливала в игре на пианино.

К шестнадцати годам она расцвела в прелестную особу: она стала прекрасной дамой с правильными чертами лица, красивыми губами, тонкой лебединой шеей, живыми голубыми глазами и ослепительно белым цветом лица.

«В ней была и вкрадчивая прелесть сарматской женственности, и тихое поэтическое сияние германской Туснельды. Придайте к этому блеск французской образованности, живую игривость ума и разговорчивости, и можно легко понять, что она должна была занять исключительное и почетное место везде, где бы она ни показалась», – писал князь Петр Андреевич Вяземский.

Через год было решено выдать девицу замуж. Избранником стал наследник многомиллионного состояния, выходец из семьи греческих иммигрантов Иван (Ян) Калергис. Он был весьма непригляден внешне, зато был богат и занимал пост государственного секретаря в России. В качестве свадебного подарка девушка получила от мужа шестьсот тысяч рублей и дом на Невском проспекте. Мария купалась в роскоши и богатстве, словно принцесса. Однако брак все же был обречен на провал. Калергис болезненно ревновал свою супругу к каждому встречному, и это в XIX веке, когда банальную вежливость можно было принять за легкий флирт! Уже во время медового месяца он устраивал жене почти шекспировские сцены и дебоширил в общественных местах. За польку заступались даже случайные спутники из путешествий.

Мария чувствовала себя в золотой клетке. Рядом с мужем она задыхалась, боясь ненароком взглянуть на противоположный пол. Вскоре она забеременела. Уже 16 января 1840 года Мария родила дочь, однако, по некоторым данным, супруги расстались, когда Мария была на четвертом месяце беременности. Как бы то ни было, Иван уехал в Лондон, а Мария с дочерью – к отцу в Варшаву. Несмотря на разлуку, пара не развелась, а Иван продолжал выплачивать щедрые суммы на содержание семьи.

Будучи в Варшаве, Мария просила отца дать разрешение на развод. Граф Нессельдоре попал в двоякую ситуацию. Отказываться от свадебного подарка дочери он не желал. Нессельроде нашел решение: супруги были разведены по православным канонам, так как Иван Калергис был православным греком, а по католическим остались мужем и женой.

Мария Калергис наконец-то почувствовала вкус свободы. Отныне она не принадлежит ни дяде, ни отцу, ни мужу. В Варшаве среди польской и русской аристократии, политиков, дипломатов и людей искусства она заводила свой круг знакомств, постепенно вливаясь в верхушку общества. Особенно ей нравилось общество музыкантов, которые могли оценить ее игру на фортепиано.

С 1847 года Мария жила в Париже, где открыла музыкальный салон в своей квартире на улице Анжу, 6. Она принимала посетителей в белом длинном платье, сливающимся с ее молочной кожей. Яркими акцентами были румянец во всю щеку, распущенные нежно-золотистые волосы, подвязанные белой повязкой, и красный пояс на талии. Некоторые называли ее белой феей или северной девой за схожесть с женщинами из скандинавских легенд.

Немецкий поэт Генрих Гейне был совершенно очарован красотой, талантом и изяществом Марии Калергис. Ей он посвятил произведение «Белый Слон». Давайте прочтем небольшой отрывок:

 
Поэты напрасно лезут из кожи,
Чтоб описать белизну ее кожи;
Сам Готье здесь сух, как табель, —
О, эта белая implacable!
Снег с вершин гималайских гор
В ее присутствии сер, как сор;
А лилию – если кто ей подаст, —
Желтит и ревность, и контраст.
Зовется она графиня Бьянка,
Большая, белая иностранка,
В Париже у франков ее салон,
И вот в нее влюбился слон.
 

Этим стихотворением влюбленный Гейне также пытался сказать, что Мария Калергис такая же непостижимая, как Гималайские горы.

Мария Калергис свела с ума русского богача Анатолия Демидова. Анатолий большую часть жизни провел в Европе, жил в Париже, по-русски говорил плохо и с трудом. Со временем он приезжал в Россию все реже, из-за чего антипатия Николая I к нему только нарастала.

Демидов был поклонником Наполеона Бонапарта, что вызывало недоумение у русских аристократов в Париже. Во Флоренции Демидов сдружился с Жеромом Бонапартом, братом Наполеона, который некоторое время был королем Вестфалии.

Жером Бонапарт увидел в Демидове финансовую выгоду: русский богатей, хоть и без должного титула, мог озолотить его семью. Великий герцог Тосканы дал Демидову титул принца Сан-Донато для более равного брака с принцессой Матильдой Бонапарт, дочерью Жерома, а также как благодарность за строительство шелковой фабрики. В качестве свадебного подарка Анатолий выкупил причитающиеся Матильде украшения за миллион франков вместо пятидесяти тысяч.

В 1840 году он женился на Матильде Бонапарт, племяннице Наполеона. Брак был больше политическим. Матильда видела в муже только кошелек с золотом. Нередко она публично оскорбляла Анатолия за его низкое происхождение, хотя сама как-то сказала, что без своего дяди Наполеона Бонапарта она бы торговала апельсинами на улицах Аяччо.

Анатолий стал искать утешения и нежности в объятиях дам как высшего, так и низшего света. Однажды Матильда закатила мужу скандал на одном светском мероприятии за то, что тот появился на балу вместе с Валентиной Жозефиной де Сент-Альдегондской, герцогиней Дино. Валентина была давней любимицей Демидова еще до его свадьбы с принцессой Бонапарт. После бракосочетания Анатолий, как примерный семьянин, разорвал любовную связь с герцогиней Дино, успев побывать на ее свадьбе и подарив несколько роскошных бриллиантов, на которые у мужа Валентины не хватило бы денег. Однако после краха в семейной жизни Анатолий вспомнил сладострастные ночи с Валентиной и возобновил давние отношения.

Увидев соперницу на костюмированном балу, Матильда Бонапарт оскорбила Валентину, поставив ее честь под сомнение. Внезапно публика услышала пару шлепков. Это Анатолий Демидов публично дал пощечины своей жене. Скандальная сцена послужила первым сигналом к их разрыву.

К тому же Демидов встретил Марию Калергис, женщину, совершенно непохожую на всех этих светских и заносчивых дам. Анатолий Демидов был настоящим меценатом искусства, окружающим себя людьми искусства и учеными. В его дворце Сан-Донато была поистине невероятная коллекция картин. Он выступал за франко-российское сближение, рассказывал французам о российском обществе, нравах, культуре и менталитете, что только еще сильнее злило императора Николая I, который недолюбливал либерального франколюба.

Роман Марии Калергис и Анатолия Демидова продлился лишь пару месяцев. Вскоре Мария поспешила вернуться к отцу в Варшаву. Демидов все же уехал в Россию. Он ждал возлюбленную в Петербурге два года, предлагая выйти за него замуж. Она не приезжала. Ее семейство Нессельроде не одобряло полного развода с Калергисом, а жить с Анатолием, словно его любовница, она не хотела. Его нежные письма сменились на тиранические, граничащие с безумием. Он привык, что может купить абсолютно все. Даже французскую принцессу! Но Марию Калергис купить было нельзя. Она была слишком умна, чтобы продаться за деньги.

Тем временем по личному указу Николая I суд Санкт-Петербурга принял решение о разводе Демидова с Матильдой Бонапарт, обязав выплачивать ей ежегодную пенсию в размере 200 тысяч рублей.

Летом 1842 года начался многолетний бурный роман Марии Калергис с польским графом Адамом Потоцким. Адам был красивым и талантливым молодым человеком, к тому же наследником многомиллионного состояния. Однако, увы, как и Мария, он не мог самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Семья Марии по-прежнему отказывала ей в разводе, а Адаму подыскали достойную невесту – Екатерину Браницкую.

Дело приобрело скандальный привкус. Семья Потоцкого делала все возможное, дабы унять компрометирующие слухи о своенравной польке Марии Калергис. Мария поняла, что светлого будущего с графом Потоцким ей не видать. В качестве красивого и немного язвительного жеста она написала письмо невесте графа Потоцкого, в котором сказала, что самоотверженно возвращает ей жениха.

Нервы и семейные проблемы сказались на ее здоровье. В 1844 году она поехала на лечение в Италию вместе со своей подругой дочерью польского генерала Марией Трембицкой, где пыталась залечить любовные раны. Именно там женщины познакомились с Киприаном Камилем Норвидом, польским поэтом, живописцем и скульптором. Калергис отнеслась к Норвиду доброжелательно. Ей было интересно проводить время в компании творческого человека. Но Норвид трактовал поведение Марии иначе, приняв вежливость за флирт. Он влюбился. И сперва подумал, что это взаимно. Однако мысли Марии все еще были заняты графом Потоцким. Мария Калергис продолжала путешествие по Европе, Норвид следовал за ней, несмотря на скромные доходы. При всем его таланте он был беден, словно церковная мышь, а жил на случайные заработки. Он не мог предложить Марии роскошной жизни. Но Киприан Норвид все же сделал ей предложение. Мария отказала. Она не испытывала к нему чувств больше, чем дружба. Мария Калергис стала его большой несчастной любовью, отныне в его произведениях стала фигурировать некая злая, бесчувственная и избалованная женщина. Художник никогда не был женат и в свои произведения включал критические суждения о женщинах. Калергис, вероятно, является прототипом графини Марии Харрис из трагедии Норвида «Кольцо великой дамы».

После любовной драмы с Калергис Норвид тепло общался Марией Трембицкой, но вновь неправильно воспринял благосклонность и сделал ей такое же безуспешное предложение руки и сердца.

Мария постоянно перемещалась по Европе: она жила в Петербурге, потом в Париже, после – в Баден-Бадене и Варшаве. Фактически во всех городах, являющихся неофициальными резиденциями русской знати. Мария задерживалась на модных курортах, любила блистать в свете и брать от жизни все. В ней обнаруживалось редкое сочетание красоты, ума и таланта. Ее всегда сопровождала толпа поклонников, восхвалявших ее прелести и желавших оплатить ее счета. Однако в деньгах она не нуждалась. Иван Калергис все еще содержал жену и давал деньги на ее роскошный образ жизни.

Златовласая польская красавица очаровывала как генералов и аристократов, так и поэтов, людей искусства. Не обошел Марию вниманием и Александр Дюма-сын. Дюма считал ее возвышенной особой, которая умела любить только платонически. А художники сходили от ее красоты с ума. Не менее скандальными были ее отношения и с французским графом Луи Моле. Тот был старше Марии на сорок лет, и – о несчастье! – скончался от инсульта по дороге в Баден-Баден.

«Подобная модель – счастливый случай для художника, это произошло со мной сейчас… Этот золотой оттенок волос, столь характерный для живописцев венецианской школы… И глаза… Зрачки – две пармские фиалки», – писал художник Джозеф Сандерс.

В 1848 году Мария снова приехала в Париж, на этот раз попрощаться с больной матерью и заняться образованием единственной дочери. Ее тепло приветствовали при дворе Наполеона III, прослышав о невероятно красивой и талантливой польке с немецкими корнями, которая провела детство в Петербурге.

Ее музыкальные таланты и уважение к композиторам были известны всей Европе. Еще в 1835 году в Баден-Бадене она была восхищена талантом Ференца Листа. Лично они познакомились только в 1843 году. Однажды Мария выхаживала Листа во время его болезни. Взамен он посвятил ей фортепианную транскрипцию оперы Джузеппе Верди «Сальве Регина де Иерусалим» и познакомил с ее соотечественником – Фредериком Шопеном, у которого Мария взяла пару уроков.

В октябре 1845 года в Дрездене Лист познакомил Калергис с еще одним не менее талантливым композитором – Рихардом Вагнером. В то время в Дрезденской королевской опере давали «Тангейзера». Мария оценила музыку, а Вагнеру очень польстил интерес Калергис. В 1860 году, спустя 15 лет после первой встречи, Вагнер оказался в затруднительном финансовом положении, вызванном нехваткой средств на организацию концертов в Париже. Мария Калергис дала недостающие десять тысяч франков.

«Она также была первым человеком, который совершенно спонтанно удивил меня поистине щедрым пониманием моей ситуации», – писал позже Вагнер.

Мария попала в ближайшее окружение Вагнера, одна из первых могла слышать его композиции. Любимой оперой Калергис стала «Лоэнгрин» в духе средневековья, которая вызвала у нее настолько сильные эмоции, что она плакала на спектаклях. Баварский король Максимилиан II, зная о любви Марии Калергис к этой опере, поставил ее в Королевском театре Мюнхена. Именно благодаря связям Марии с Вагнера сняли запрет на въезд в Германию после участия в так называемой «Майской революции» в Дрездене в 1849 году. Она также устроила ему концерты в Вене и Петербурге.

Во время Крымской войны 1853–1856 годов дядя Марии, Карл Нессельроде, настоятельно советовал племяннице уехать из Парижа и поселиться на время в Варшаве у отца. Французская империя в то время заняла противоборствующую позицию по отношению к Российской империи во время Крымской войны.

Мария Калергис поддерживала Станислава Монюшко, белорусско-польского композитора. Благодаря Марии в Варшавской опере поставили оперу Монюшко «Галька», что принесло ему пятнадцать тысяч рублей дохода. Калергис способствовала открытию в Варшаве Музыкального института, ныне Консерватории имени Фредерика Шопена, а также Варшавского музыкального сообщества на деньги с благотворительного бала и концертов.

Будучи в Варшаве, Мария оказалась свидетельницей различных политических событий, в том числе Январского восстания. Официально Калергис к этим событиям не причастна. Однако ходили слухи, что она работала русской шпионкой, передавая данные дяде в Петербург. Но в ее письмах нашли лишь светские сплетни. Будучи в Париже, Мария Калергис дружила с Дарьей Ливен и Екатериной Багратион, которые были ярыми патриотками России. Дарья Ливен хоть и не любила жить в России, однако наверняка известно, что она шпионила в пользу царя, отчего ее прозвали первой женщиной-дипломатом в истории России. Она считала, что сплетни, особенно от жен политиков и дипломатов, порой могут оказаться очень ценными.

В 1861 году варшавские дамы оделись в черное в знак траура после расправы над участниками патриотических демонстраций. Мария Калергис не поддержала варшавянок, за что подверглась порицанию со стороны польского общества как дочь и племянница царских служащих.

Есть спорное мнение, что Мария желала для Польши независимости и автономии от России, а также культурных и религиозных свобод. Но сомневалась в способностях представителей польской власти самостоятельно управлять страной, считая, что в их словах слишком много демагогии. Ее позиция была консервативна. Она отговаривала участников от провального краковского (1846) и январского (1863) восстаний, заранее предвидя расправы.

В 1846 году, будучи в Варшаве, Мария получила на хранение документы от секретной польской патриотической организации. Эти документы Мария положила в шляпку. Во время обыска, устроенного ее отцом, царские инспекторы не нашли секретные документы, так как не додумались заглянуть в женскую шляпку. Документы не сохранились, и о их содержании мы можем только догадываться.

Из-за отсутствия достоверных данных многие эти вопросы касаемо ее политической позиции так и останутся загадкой. Мария выросла в семье царского дипломата и офицера, потому всю жизнь сохраняла положительное отношение к России. Она была очень умной женщиной, смогла предвидеть военную помощь Австрии противникам России в ходе Крымской войны. После поражения Российской империи и подписания парижского мирного договора министр иностранных дел Карл Нессельроде подал в отставку. Его приемник князь Александр Горчаков вел собственную внешнюю политику, посчитав лишним впутывать в мужское дело светских дам.

Немецкая писательница Мария Липсиус считала, что Мария Калергис пыталась совершить невозможное в политике – примирить поляков и русских.

В 1856 году Мария выдала замуж свою семнадцатилетнюю дочь за дипломата Франца-Карла Куденхове. Их старший сын женился на японке.

Отныне Мария была свободна от материнских обязанностей. Она жила то в Санкт-Петербурге, то в Варшаве, основав свой литературный салон. В сорок лет нрав Марии стал чуть спокойнее. Любовные интриги и романы были уже не для нее. Она задумалась об уютном доме.

В 1863 году умер ее муж. Вдовая Мария Калергис решилась на второй брак. Снова скандальный. Она вышла замуж за Сергея Муханова – героя обороны Севастополя. Он был младше супруги на одиннадцать лет. Пожалуй, этот брак удался. Когда Мария тяжело заболела, Сергей ухаживал за ней и неотрывно сидел у кровати. В возрасте пятидесяти двух лет Мария скончалась в Варшаве от опухоли репродуктивных органов.

Пожалуй, самое точное описание и завершение этого рассказа оставил нам Ференц Лист: «Ее жизнь была непрерывным и непрекращающимся поиском идеала красоты и добра. Она оставила после себя легенду, когда ушла».

Каролина Собаньская

Предательница Родины, шпионка Российской империи, хитрая интриганка и любовница Адама Мицкевича, Каролина Собаньская оставила яркий след в истории России и Польши. Поляки недолюбливают свою соотечественницу и по сей день. Семья Ржевуских несколько столетий играла важную роль в истории Польши. Выходцами из этого рода были государственные деятели, рыцари, аристократы, авантюристы и безумцы.

Каролина Ржевуская родилась в 1795 году в Погребище. Ее отец граф Адам Ржевуский был известным литератором, чиновником на службе у Речи Посполитой, а после раздела Польши уехал в Российскую империю, где состоял на должности статского советника.

Любовь к литературе унаследовали и дети Адама Ржевуского. Его старший сын Генрих последовал совету Адама Мицкевича взяться за перо и писать польские исторические романы, в особенности времен Екатерины II и Станислава Августа Понятовского. Эвелина, четвертая из семи детей Адама, вышла замуж за Оноре де Бальзака. А Каролина покорила сердца сразу двух поэтов – Александра Пушкина и Адама Мицкевича.

Каролина была настоящей рыжей бестией с ярко-голубыми глазами и прямым носом. Уже в детстве она отличалась от сверстниц небывалым ростом, красотой и умом. Но под этой яркой внешностью скрывался глубокий мир интриг и хитрости.

Детство Каролины прошло в венском доме ее родственников по отцу Вацлава Ржевуского и Розалии, урожденной княжны Любомирской, дочери казненной в Париже княгини Розалии Любомирской, урожденной Ходкевич.

Как только Каролина закончила венскую школу в 1813 году, отец выдал ее замуж за богатого одесского магната, польского аристократа Иеронима Собаньского. На момент брака Каролине было всего восемнадцать лет, замуж она не хотела. Да и магнат ее не привлекал. Разница в тридцать лет давала о себе знать.

Ржевуский пожертвовал счастьем дочери ради того, чтобы поправить свои финансы. Не смев ослушаться воли отца, Каролина была вынуждена уехать в Одессу.

Когда-то Одесса расцвела благодаря герцогу Арману Эммануилу дю Плесси Ришелье, пра-пра-пра-внучатому племяннику известного кардинала Ришелье. После французской революции герцог Арман Ришелье нашел убежище в России при дворе Александра I. Император назначил Ришелье градоначальником Одессы. И он приложил все усилия, чтобы оправдать надежды российского государя. За время его управления городом Одесса достигла таких успехов, как ни одна страна в мире. Доход города был увеличен в двадцать пять раз, в Одессе отсутствовала коррупция, улицы были безопасны и чисты. Жители Одессы благодарили герцога Ришелье, и когда тот решил вернуться во Францию после падения Наполеона Бонапарта, несли его на руках.

Но после все пошло насмарку. В то время как Каролина поселилась в Одессе, улицы были заполнены воришками и нищими.

Каролина Собаньская коротала дни в одиночестве в большом доме ее мужа. А тот был занят работой, успешно торговал зерном.

В 1814 году у супругов родилась дочь Констанция Гонората. После ее рождения Каролина отстранилась от мужа, настаивая на раздельном проживании. Несмотря на то что в то время от женщины требовали родить наследника мужского пола, Каролина не стала стараться угодить супругу. Она мечтала об авантюрных приключениях и бурной молодости.

В 1818 году она основала свой литературный салон в Одессе, как мечтала, некогда находясь у своей тетки Розалии Ржевуской в Вене. Устав от семейной жизни, она пустилась в вихрь светской. Каролина посещала все самые модные мероприятия, театральные выступления и балы.

В этом же году она познакомилась с обаятельным графом, генералом Иваном Осиповичем Витте, сыном Софии Потоцкой (Витт), о которой уже было рассказано в этой книге. Иван Витт был небольшого роста, стройного телосложения, поджарый и необычайно подвижный. Внешне он производил впечатление обходительного человека. Вежливый, с дамами он был игрив, отчего быстро завоевывал их расположение. Однако его нутро было полной противоположностью внешнему обличию. Поговаривали, что по его жилам течет ртуть, а не кровь. Он всегда во всем искал собственную выгоду и вполне мог пойти по головам. Сперва служил в русской армии, но после контузии ушел в отставку до 1809 года – когда добровольно примкнул к армии Наполеона Бонапарта. Позднее он оправдал измену польским происхождением и намекнул, что примкнул к французам с согласия русских. Как бы то ни было, но с тех пор шпионская деятельность стала его второй профессией.

Каролина стала жить с Иваном Витте, как говорят нынче, «в гражданском браке». Ведь официальный развод Каролины Собаньской с мужем состоялся только в 1825 году. Иван Витт обещал Каролине жениться на ней официально после ее развода. Но до сей поры предпочитал пользоваться ее хорошенькой внешностью и обольстительными манерами. Генерал Витт специально знакомил возлюбленную с предполагаемыми революционерами, и отчасти благодаря Каролине был раскрыт заговор декабристов.

Собаньская вступала в амурные связи ради информации и делала это добросовестно и беспрекословно. Вероятно, о готовящемся заговоре на юге России Каролина узнала через другого своего любовника – Кондратия Федоровича Рылеева, одного из руководителей декабристского восстания.

Однако сложившееся мнение о том, что Каролина имела множество любовников, не до конца соответствует действительности. Право, она имела поклонников, но далеко не со всеми из них вступала в более близкие отношения. Скорее, этот образ распутной польки сложился благодаря яркой внешности и скандальным слухам.

Мемуарист Филипп Филиппович Вигель писал о романе Каролины с Витте: «Давно уже известно, что у полек нет сердца, бывает только тщеславный или сребролюбивый расчет да чувственность. С помощью первого завлекая могучих и богатых, приобретают они средства к удовлетворению последней. Никаких нежных чувств они не питают, ничто их не останавливает; сами матери совесть, стыд истребляют в них с малолетства и научают их только искусству обольщать».

Но и преданна Витте польская кокетка не была. Александр Пушкин, приехавший в Одессу, успел записать графиню в список своих амурных похождений. Он называл ее самой блестящей красавицей польского общества русского юга. Доподлинно неизвестно, где он познакомился с Каролиной Собаньской.

Пушкин был сражен умом и красотой рыжеволосой польки с острым язычком. Также любопытен факт, что Каролина и Пушкин в основном говорили друг с другом на французском языке, так как Собаньская плохо знала русский.

Вот что писал поэт своей польской визави:

«Я рожден, чтобы любить вас и следовать за вами, всякая другая забота с моей стороны – заблуждение или безрассудство; вдали от вас меня лишь грызет мысль о счастье, которым я не умел насытиться. Рано или поздно мне придется все бросить и пасть к вашим ногам»

Кажется невероятным, что это письмо было адресовано Каролине 2 января 1830 года, то есть незадолго до того, как Пушкин женился на Наталье Гончаровой. Нет сомнений, что Александр Пушкин был поглощен любовью к Каролине Собаньской. Даже спустя много лет он не переставал думать о своей возлюбленной. Влюбчивый поэт очаровался не только Каролиной Собаньской, но и графиней Амалией Ризнич. Это была девушка «высокого роста, стройная, с пламенными очами, с шеей удивительной формы, с косой до колен». Удивительно, но у Александра Пушкина был соперник за сердце госпожи Ризнич – Собаньский, муж Каролины. Веселая Одесса!

Амалия рано умерла в возрасте двадцати двух лет от чахотки и пагубного образа жизни. А вот сам Пушкин как-то равнодушно отозвался о смерти бывшей возлюбленной. Скорее всего, ей были посвящены произведения «Как наше сердце своенравно…», «Ночь» и «Под небом голубым…».

Вскоре Пушкина сослали в родовое поместье Михайловское, что в Псковской губернии. Случилось это после романа с полькой Елизаветой Браницкой, женой графа Михаила Воронцова, губернатора города. Когда об этом мимолетном романе стало известно ревнивому мужу Браницкой, губернатор добился немедленного возвращения Пушкина из одесской ссылки. Даже спустя время Воронцов был не рад слышать о Пушкине. Есть вероятность, что Воронцов узнал о романе Александра Сергеевича с его женой именно благодаря Ивану Витте, который хотел избавиться от поэта, сопровождавшего Каролину повсюду, словно верный паж.

Во время ссылки в Михайловское в 1825 году Александр Пушкин написал историческую трагедию «Годунов». Вероятно, что образ героини Марины Мнишек был навеян Пушкину Каролиной Собаньской. Во-первых, Каролина была дальней родственницей Мнишекам. Во-вторых, высказывание самого Александра Сергеевича о Марине Мнишек: «…это была странная красавица. У нее была только одна страсть: честолюбие, но до такой степени сильное и бешеное, что трудно себе представить. Посмотрите, как она, вкусив царской власти, опьяненная несбыточной мечтой, отдается одному проходимцу за другим… Посмотрите, как она смело переносит войну, нищету, позор, в то же время ведет переговоры с польским королем как коронованная особа с равным себе и жалко кончает свое столь бурное и необычайное существование… Она волнует меня, как страсть. Она ужас до чего полька, как говорила кузина госпожи Любомирской». Кузина госпожи Любомирской – это, вероятно, и есть Каролина, так как она была родственницей Розалии Любомирской.

До конца своих дней Пушкин был неравнодушен к полькам из-за их свободолюбивого характера и прирожденного очарования. «Что ты делаешь в Варшаве, любезнейший? Успел ли опомниться от дороги? Побывал в театре французском? Полюбовался милыми польками?» – писал Пушкин Вяземскому в Варшаву 21 февраля 1818 года.

Вскоре на горизонте Каролины Собаньской появился еще и Адам Мицкевич, плененный красотой своей соотечественницы. При первой встрече Мицкевич нарек свою возлюбленную «ветреной красавицей с жемчужными зубками меж кораллов».

Адам Мицкевич родился в 1798 году. В Одессе он искал вакансии преподавателя, но, не найдя, проводил свое свободное время в альковах дам. Всю гамму сложных чувств к Собаньской он выразил в нескольких своих стихотворениях. Благодаря влиянию Каролины Мицкевич написал Крымские и Одесские сонеты. Чтобы скрыть ее имя от чужих глаз, Мицкевич называл ее Д. Д. Например, вот восемнадцатый сонет «Прощание к Д. Д.» в переводе К. Д. Бенедиктова.

 
Так сердце свое у меня отняла ты?
А впрочем, едва ли его я имел.
Иль совесть?.. А он-то?.. Иль требуешь платы?
За золото разве тобой я владел?
 
 
А все же не даром: в сердечные траты
Входил я, души я своей не жалел,
Все ласки твои окупил – и могла ты
Меня оттолкнуть? Знать, таков мой удел!
 
 
Теперь открываю твои побужденья:
Ты гимнов хотела – а что они? Дым,
Что вирши? Для них-то ты счастьем моим
 
 
Играла? Но нет, – не продам вдохновенья,
И имя твое лишь бы вспомнилось мне —
 
 
Где таяли рифмы – замерзли б оне!
 

Мицкевич уехал из Одессы в ноябре 1825 года. Он покинул свою возлюбленную с чувством негодования из-за безответной любви. Каролина и Адам все же смогли стать друзьями. Они писали друг другу в течение многих лет. Переписка прекратилась только после встречи Каролины Собаньской и Адама Мицкевича в Париже. Но до того момента Адам охотно поддерживал связь с Каролиной, несмотря на то что поляки считали ее предательницей и доносчицей.

Женщины сторонились общества Каролины из-за тянущихся за ней следов дурной славы. Не имея собственности, а лишь прирожденную красоту, Каролина одевалась чуть ли не лучше всех в Одессе, за что ее и прозвали «Одесской Клеопатрой». Аристократки бросали ей вслед гнусные слова, называя наложницей Витте.

Лишь две-три женщины принимали Собаньскую в своем доме. К примеру, светлейшая княгиня Елизавета Воронцова, урожденная Браницкая, терпела общество Каролины лишь из-за мужа, который общался с Витте. А вот Ольга Нарышкина, урожденная Потоцкая, общества Каролины чуралась несмотря на то, что Иван Витте был ее родным братом. Нарышкины не побоялись даже репрессий со стороны Витте.