Текст книги "Какое счастие: и ночь, и мы одни"

Какое счастие: и ночь, и мы одни
рассказ
Вероника Киреева

© Вероника Киреева, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Мне непонятна моя жизнь. Прихожу домой после работы, а жена моя книжку сидит, читает. Я думаю, может устала она, решила отдохнуть, обогатиться чужими мыслями.

Сел возле нее, полистал медицинский справочник, посмотрел на картинки.… А Зина читает и ей даже невдомек, что я с работы пришел и мне хочется сесть за стол и съесть запеченного цыпленка, а к нему много-много хрустящей картошки…

– Макароны в холодильнике, – вдруг произносит она и начинает рассматривать свои ногти. – Разогрей и поешь.

Я смотрю на нее и вижу, что она действительно устала. И, скорее всего, у нее давление понизилось, у меня-то оно точно упало. Пришел я на кухню, разогрел макароны, налил себе чая. А может, думаю, что-то случилось? Или я обидел ее? А когда?

Тут Зина приходит.

– Ой, – говорит, – а я думала, у тебя рук нет. А их целых две! – она налила себе молока, а я не ожидал такого равнодушия, такого неприкрытого цинизма.

На следующий день прихожу я домой, а у нас восемь женщин и трое мужчин! И поют они и танцуют, увидели меня, тут же усадили за стол. А я не могу их узнать! Оказывается, это не родственники из Магнитогорска, а друзья Зининой подруги, у которой дома затянулся ремонт и они с Зиной решили отметить ее день рождение у нас.

А где же еще? Так они уходить не хотели! Хотели у нас ночевать, хотели все вместе мыться! А я устал и мне охота прилечь.

– Зина, – говорю, – я, конечно, все понимаю, но…

– Да ничего ты не понимаешь, – перебивает она. – Ты далек от нормальной семейной жизни, в которой есть место праздникам. Тебе бы только на диване лежать!

Конечно! А где мне еще лежать после работы? Так на другой день я уже не знаю куда идти. Домой или к товарищу? Решил, что домой. Прихожу, а дома всё переставлено! Не пойму опять куда попал. А Зина усмехается.

– Ты, – говорит, – Григорьев, теперь на софе будешь в зале спать. Там теперь твое место.

Вот здрасьте! Лег я вечером на софу, лежу. Луна в глаза светит. Думаю, я собака что ли? Так, а кто? Собака! И мне место нашли, надо же какая честь. А почему не на коврике возле двери? Если я собака, то мое место именно там!

Собрал я постель и пришел в коридор. Улегся возле двери, лежу. Луны нет. Холодно. Кто-то в подъезде туда-сюда ходит, и почему людям не спится? Холодильник работает, так, а я его слышу!

И как спать? Вибрация по полу, будто землетрясение в Норильске. А все может быть, мы живем и не знаем! И так обидно мне стало, прям не могу.

Если б я виноват в чем-то был, обидел, обругал, унизил. Пропил все деньги с товарищами, где-то загулял.… Да я с работы домой иду, ни на каких баб не смотрю. И при этом при всем я собака.

Так, а может мне загулять? Найти бабу поприличнее и у нее ночевать? Спать на кровати, как человек, а главное с хорошим настроением. Зина все равно спит одна и во мне не нуждается. Не помню, как я заснул, но как-то нехорошо мне было.

Да мне даже представить трудно, что я сплю где-то в другой квартире, и возле меня другая баба. А потом выяснится, что она такая же, как Зина! Так еще же будет ревновать, шантажировать, угрожать, закатывать скандалы. Преследовать. Размахивать ножом!

Будет рыдать, говорить, я тебя люблю, жить без тебя не могу, когда ты на мне женишься? А мне-то выспаться надо, не более того. Так это у товарища можно, и не надо подвергать себя опасности.

На следующее утро я проснулся, кинул постель на софу и понял, что вообще не выспался. Спина болит, кости ломит, нос заложило и как на работу идти? Я быстро попил чай и пришел в коллектив.

Думаю, у кого бы заночевать сегодня? Так я спать хочу! А товарищи смеются, видимо все прекрасно, спали на кроватях в обнимку с женами. И как я к ним пойду? А может, мне в гостинице переночевать, а что? Ни разу в гостинице не был, тем более ночью.

Ну, как-то же люди там ночуют. Я тут же представил, что в моем номере две кровати и на одной из них лежит толстая деревенская баба. Она втирает мазь, от которой у нас у обоих текут слезы, и жалуется на свою тяжелую жизнь.… Потом она заматывается в платок и, раскачиваясь из стороны в стороны, затягивает песню о любви.

И я снова прихожу на работу невыспавшийся. Или в моем номере мужик из Челябинска. Он достает бутылку, предлагает выпить и пригласить из соседнего номера девушек, которые так же, как и он оказались на конференции по вопросам внедрения специальной оценки условий труда.

Эти девицы не замедлят прийти в наш номер, станут пить, танцевать, скажут, а пойдемте в ресторан, нам мало места. Мужик из Челябинска обрадуется, достанет деньги, отложенные на покупку мехового пальто, и мы все дружно спустимся на первый этаж, сядем за столик, будем есть маслины с анчоусами и танцевать краковяк.

А потом вернемся в наш номер, эти бабы улягутся на мою кровать, и будут задавать вопросы о внедрении оценки. А мне-то что делать? Спать в коридоре на небрежно брошенном вельветоновом пиджаке?

Надо брать одноместный номер и хотя бы одну ночь провести без Зины. Тихо, спокойно. Купить себе бутылку кефира, триста граммов ветчины, две сдобные булочки и лежа на кровати, на прекрасной большой кровати весь вечер смотреть телевизор. Да об этом мечтают сотни мужчин!

Я тут же представил себя лежащим на чистых белых простынях в большом просторном номере с тяжелыми плотными шторами и балкончиком, на котором можно стоять ночью и смотреть на город. На луну за облаками. На мерцающие вдали синие огоньки….

Меня охватила такая внезапная радость, как будто бы я развелся. И теперь живу один и могу делать все что захочу! Могу спать, где хочу. Есть, что хочу. И главное, я человек. Не собака! А что, если мне домой вообще не возвращаться?

Я подумал о тех мужчинах, которые ушли за хлебом и не вернулись. А зачем? Чтобы спать у входной двери? Да они сели на поезд и уехали кто куда. Едва дождавшись вечера, я зашел в магазин, с большим удовольствием купил себе грудинки, винограда, свежего хлеба, горчицы, пару сочных спелых помидор, бутылочку пива.

Мне так понравилось ходить по магазину и знать, что я не буду есть вчерашние макароны, которые к тому же мне придется самому разогревать. Зина же сидит книжку читает! Ей и не до меня! Так, а кинула бы сразу кость.

Выйдя из магазина, я испытал еще большую радость от предстоящей трапезы прямо на кровати, когда никто не мешает и не говорит под руку. И тут мне стало казаться, что на меня все смотрят. Как будто бы всем известно, куда я иду.

А там, скорее всего, разгораются самые низменные страсти и прячутся злостные нарушители закона. Внезапно меня охватило волнение. А что, если в гостиницах действительно встречаются? И не просто кофе сидят, пьют, а обмениваются любезностями и паспортами?

Но оказались, что мои страхи были напрасны. Едва я переступил порог гостиницы, как очутился в уютном холле со стойкой для регистрации гостей. Милая девушка по имени Елена, широко улыбаясь, произнесла приветственное слово, которое я никогда не забуду.

– Добрый вечер, – сказала она, думая, что я приехал на ту самую конференцию, и тут же выдала мне ключи от двухместного номера.

– Но я один, – в растерянности сказал я. – И мне нужен одноместный номер.

– К сожалению, – взмахнула ресницами Елена, – все номера заняты. Но вам непременно понравятся наши новые интерьеры, тем более что сегодня вечером будет живой концерт Анжелы Краснобойко.

– Но я хочу спать, – робко возразил я.

– После выступления вы сразу же заснете, – пообещала Елена. – Анжелино сопрано унесет вас далеко за пределы вселенной и подарит ощущение всеобщего счастья. Обязательно приходите в ресторан, – она вдруг понизила голос. – Вы будете во власти ля диез минор.

Не веря в происходящее, я зашел в лифт и стал подниматься на четвертый этаж, где как объяснила Елена, находился мой двести четырнадцатый номер. Выйдя из дверей лифта, я пошел по ковровой дорожке, чувствуя, как доселе незнакомые чувства зарождаются в моей груди.

Взглянув по сторонам, я увидел картины. На одной был изображен стол с желтыми дыням. На другой полуобнаженная женщина, стыдливо прикрывающая грудь. На третьей розовый закат и маленькая, едва приметная лодка с рыбаком. Я немного постоял, посмотрел в лицо этой стыдливой женщины.

Была ли между ней и художником какая-то связь? Несомненно. Далее я обратил внимание на пышно разросшиеся зеленые растения, велюровые кресла, стеклянные столики с журналами и пепельницами.

Мои уши невольно прислушивались к звукам. Мне казалось, что в каждом номере лежат мужчины и женщины. Они убежали от своих жен и мужей, чтобы пить шампанское и прелюбодействовать. Ну а что еще можно делать в гостинице?

Наконец я дошел до своего номера. Мои руки дрожали. Впервые я оказался возле незнакомой двери, от которой у меня был ключ! Более того, я впервые заплатил за номер, в котором мне предстояло провести целую ночь!

Открыв дверь, я зачем-то посмотрел по сторонам и, убедившись, что за мной никто не наблюдает, переступил порог. Пройдясь вдоль комнаты, я остановился у окна. Плотные тяжелые шторы отделяли меня от остального мира.

Интересно, подумал я. Еще вчера у меня была обычная жизнь обычного человека, который вставал рано утром и шел на работу. Вечером приходил домой. Мыл руки, надевал трикушку, доставал из холодильника сковородку. Смотрел на жену.

А сегодня все по-другому. Нет плиты. Нет жены. Нет сковородки. Стоя за шторами, я смотрел вниз и видел, как из книжного магазина выходят люди и неторопливо идут по улице…

Я не предупредил Зину. Не позвонил. А зачем? Я собака. Она же мне место нашла на софе! В номере было тихо. Под ногами лежал темно бордовый настил. Над большой кроватью висела картина. На ней была нарисована площадь, вымощенная брусчаткой, как будто бы мокрая, после дождя.

Затем я увидел чье-то милое личико. Оно выглядывало из коляски, запряженной породистой белой лошадью. Барышня была прехорошенькой. Она протянула руку, как будто бы хотела дотронуться до клоуна в полосатой шапке, который ходил колесом и как будто бы веселил народ.

Была ли связь между ними? Несомненно. Он смотрел на нее грустными глазами, хотя его лицо украшала широкая красная улыбка. Что-то было в этой картине.… Какая-то печаль. Земная, человеческая, обреченная. Он ее любит, а она? А она любит себя и хочет всего лишь развлечься.

Скорее всего, у этой дамочки был муж. Старый, богатый и скучный. Постояв немного, я в задумчивости прошелся в ванную комнату и был очень удовлетворен тем, что из кранов текла горячая и холодная вода. Можно было принять душ или набрать ванну, в которой уже все перемылись на сто рядов.

Я вернулся в комнату. Почему-то в двухместном номере стояла одна кровать. Большая, прекрасная кровать, на которую мне поскорее захотелось прилечь. Я проверил прикроватные тумбочки, открыл шкаф. На вешалке висело черное бархатное платье.

Вероятно женщина, ночевавшая здесь накануне, забыла его впопыхах. Мне вдруг захотелось его потрогать. Пересилив себя, я закрыл дверцу и лег на кровать. Разные люди жили в этом номере. И кем же они были?

Быть может, здесь репетировала свой номер танцовщица индийского танца, сверял дебеты скромный бухгалтер, и некий гражданин в черной шляпе скрывался от полиции, лежа под одеялом.

Осмотревшись, я заметил холодильник, две навесные полки, на которых стояла посуда, чайный сервиз, чайник и даже салфетки. Я поднялся с кровати, нарезал грудинку, хлеб, открыл горчицу, помыл виноград. Впервые за много лет я ел то, что действительно хотел.

Я радовался своему счастью, и не верил, что так быстро его нашел и ни где нибудь, а в гостиничном номере! Никто не знает где я. Неожиданно моя жизнь превратилась в тайну. Как будто бы я писатель или поэт, а может известный актер, пришедший в свой номер после спектакля. Или знаменитый певец, приехавший на гастроли….

По комнате разливался аромат копченостей и какого-то праздника! Запах внезапной, давно желанной свободы наполнял каждую клеточку моего организма, кружил голову, пьянил, сводил с ума…

Я предвкушал насладиться этой свободой, когда можно скинуть с себя одежду, надеть гостиничный халат, тапочки, взять в руки бутылку, включить телевизор… Можно расправить кровать и валяться на простынях вместе с едой, и не думать, что делаешь что-то не так.

Нет. Всё именно так! Я быстро разделся, надел халат, а я никогда не разгуливал по квартире в халате и даже не знал, что это так приятно! Открыв бутылку с пивом, я пил из горла и испытывал при этом огромное удовольствие. Мне казалось, что я мальчишка, сбежавший из дома от злой старой мачехи.

Я вышел на балкончик, подставил лицо солнечным лучам, глубоко вдохнул…. Приятное тепло разливалось по телу, ветер трепал мои волосы и я подумал, что всё в моей жизни изменится. Всё будет по-другому. Мне захотелось снова прилечь на кровать, я вернулся в комнату, лег на чистые белые простыни и закрыл глаза.

Моя внутренность наполнялась покоем и тихой радостью, как будто я лежал у бабушки в старом деревянном доме на ласковой пуховой перине, и меня поджидали горячие блины со сметаной…

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге появился мужчина с сумкой через плечо.

– Здравствуйте! – весело произнес он и поставил сумку на пол.

– Здрасьте, – я присел на кровати.

– Я к вам ненадолго, – рассмеялся мужик, потирая свои усы. – Через часик мой номер освободится, и я вас покину. Давайте выпьем!

Я вообще не ожидал такого поворота, но мне вдруг захотелось с ним выпить.

– Да вы не волнуйтесь, – начал успокаивать меня этот человек. – Я здесь всего на два дня. Вас как зовут?

– Валерий, – все еще не понимая, что происходит, ответил я.

– А меня Владимир, – он с радостью стал выкладывать на журнальный столик огурцы, большой кусок докторской колбасы, запеченную курицу в фольге. – Я же на ярмарку приехал народных промыслов и ведь какая чудесная ярмарка! Вы на ней были?

– Нет, – я встал с кровати и стал заправлять одеяло.

– А вы на конференцию значит приехали? – Владимир подмигнул мне и вытащил из сумки бутылку.

– Нет, – снова ответил я, и мне показалось его лицо знакомым.

Где-то я видел его раньше. Но где?

– Какая картина! – Владимир неожиданно подскочил к картине и стал ее внимательно разглядывать. – Вы только посмотрите на эту лошадь. Какие глаза! – он отошел подальше. – Какая грация… Вы посмотрите, какие у нее сильные ноги, а круп? Удивительное животное! – он достал нож и стал резать колбасу.

Я стоял и смотрел, как блестит тонкое лезвие у него в руках.

– Это «мексиканец» из дамасской стали, – Владимир заметил мой интерес. – Незаменимая вещь в быту. Так у вас свидание?

– Вообще-то я женат, – вспомнил я.

– Адюльтер? – он вопросительно посмотрел на меня и стал открывать бутылку.

Не успел я ответить, как дверь распахнулась и перед нами предстала очаровательная женщина. Она тут же кинулась к шкафу, за ней следом вбежал разъяренный мужчина.

– Я так и знал! – стал выкрикивать он. – Ты была с ним! – он показал пальцем на Владимира. – Как ты могла, Элеонора? Как ты могла?

– Но постойте, – заволновался Владимир. – Это какая-то ошибка….

– Да! – воскликнула женщина, вытаскивая из шкафа свое платье. – Именно с ним я и была!

– Ты сошла с ума! – вскрикнул мужчина, по всей вероятности ее муж. – Элеонора! – он схватил себя за голову.

– Оставь меня! – взмолилась Элеонора. – Я хочу начать новую жизнь!

– Неужели с ним? – злобно расхохотался муж. – Ты только посмотри на него! Это же жалкий, ничтожный человечишка. Алкаш! Что он тебе даст?

– А это уже не твое дело! – Элеонора бросила на него пылающий взгляд и стала еще более очаровательной.

– Как вы можете меня оскорблять? – начал возмущаться Владимир. – Я, между прочим, резчик по дереву!

– Ой, да не смешите меня! – рассмеялся муж. – Кому нужны ваши деревянные поделки? Элеонора! – он простер руки к своей жене. – Опомнись! Ты в большом обольщении.

– Хватит, Эдуард! Хватит! – она взяла чашку с подноса и протянула ее Владимиру. – Налейте мне, прошу вас. У меня больше нет сил.

Владимир трясущимися руками плеснул ей из бутылки, она тут же выпила, и, не моргнув глазом, стала хрустеть малосольным огурцом.

– Как же вкусно, – пролепетала она, усаживаясь в кресло. – Налейте мне еще….

– Элеонора! – чуть не разрыдался Эдуард и упал ей в колени. – Ты с ним сопьешься! Посмотри, какие у него мешки под глазами, у него же больная печень.

– Да что вы на меня наговариваете? – начал защищаться Владимир. – Я абсолютно здоровый, сильный мужчина. У меня свой собственный стиль, своя мастерская, мои работы продаются на выставках.

– Да бросьте вы! – махнул рукой Эдуард. – Скажите честно, что вы вяжете веники и плетете корзины с лаптями. Элеонора! – он снова кинулся к своей жене. – Ты будешь мести полы, и продавать корзины на рынке.

– Как же я устала!

– Но мои работы известны по всей области, – Владимир взял поднос с чайными чашками и стал разливать напиток из бутылки. – Мои панно «На закате», «Девушки, играющие на мандолинах», «Охотники»…

– «Охотники на медведей»? – утонил я.

– Ну конечно! – радостно воскликнул Владимир. – Давайте выпьем за искусство!

– Так это вы Владимир Простамойлов? – в волнении спросил я.

– Ну конечно! – он протянул мне чашку.

– Какая встреча! – обрадовался я, все еще не веря, что только что познакомился с настоящим мастером.

– Ничего не понимаю, – нервно заходил по комнате Эдуард.

– Да сядь же вы, наконец, – пригласил его Владимир. – Как же чудесно друзья оказаться вот так, всем вместе, в тесном творческом кругу, – он протянул чашку Эдуарду. – Давайте выпьем за прекрасные произведения искусства, которые помогают нам жить, любить, чувствовать красоту и великолепие этого мира, – он с удовольствием выпил и с аппетитом стал жевать колбасу. – Посмотрите только на эту лошадь!

Мы выпили и посмотрели на картину. Больше всего меня возмущала эта девица, сидевшая в коляске.

– Распутная девка! – вдруг вырвалось у меня.

– Да-а-а, – подтвердил Эдуард, разглядывая ее довольное, красивое лицо. – Хищница!

– Плутовка! – не мог удержаться я.

– Да что с вами? – Элеонора подошла к картине. – Мне его очень, очень жаль, – после некоторого молчания произнесла она, и чуть было не заплакала. – В его глазах столько грусти, столько надежды, но она никогда его не полюбит.… Никогда.

– Это почему же? – удивился Владимир.

– Потому что он для нее всего лишь забава! – чуть ли не выкрикнул я.

– Игрушка! – трагически добавил Эдуард.

– А, по-моему, он очень обаятельный, веселый человек, – подметил Владимир. – Цирковой артист! Может даже жонглировать помидорами, – тут он протянул мне два помидора. – Вот вы, Валерий, можете жонглировать помидорами?

– Ну, конечно же, нет, – сказал я, совершенно не понимая, почему Владимир не видит художественного замысла.

– Я думаю, – сказал он, глядя на картину, – что эта лошадь, несомненно, участвовала в скачках. Посмотрите, как она поставила ножку! Столько грациозности, силы. А какая грива!

– Налейте мне еще! – попросила Элеонора.

– И мне! – тут же подхватил Эдуард. – А давно вы знакомы?

– Три месяца, – нисколько не стыдясь, заявила Элеонора. – Владимир прекрасный, тонкий человек. С ним я поняла, наконец, как устроена вселенная, – она раскраснелась, и ее глаза заблестели восхитительным блеском.

– Но позвольте, – Владимир в растерянности посмотрел на меня.

– И что же вы собираетесь делать? – поинтересовался Эдуард.

– Мы поедем к Владимиру в Белгородскую область, – на ходу придумала Элеонора. – Я хочу посвятить свою жизнь искусству, – она отщипнула виноградинку.

– Но ты же обычная парикмахерша, – возразил Эдуард. – Посмотри, как ты криво меня подстригла, – он стал разглядывать себя в зеркало.

– Друзья! – торжественно произнес Владимир. – Давайте будем честны друг с другом, – он стал разливать вишневую наливку из бутылки. – Элеонора и Валерий любят друг друга. Любят тайно. Беззаветно. С десятого класса, – он чуть не прослезился. – Возьмите свои бокалы.

Мы взяли свои чашки. Я посмотрел на Элеонору, и мне показалось, что я знаю ее давно. Всю свою жизнь. Не с ней ли я сбегал с уроков по географии и прятался в кустах можжевельника?

– Я что-то не совсем понимаю, – Эдуард посмотрел на меня, потом на свою жену. – Ты что, обманывала меня?

– Элеонора может поехать ко мне! – с радостью предложил Владимир. – У меня прекрасный дом с резными ставнями, карнизами, розетками, – он с удовольствием выпил. – Ну а что ей сидеть дома?

Мы последовали его примеру, а у меня вообще все смешалось. Я-то думал, на кровати буду лежать, телевизор смотреть, а тут такая компания! Сам Простамойлов!

– Правда? – обрадовалась Элеонора. – Я только заскочу домой за чемоданом!

– Интересно, – в задумчивости произнес Эдуард, намазывая горчицу на кусочек грудинки. – Значит, все эти годы ты притворялась? – он посмотрел на свою жену. – Я еще понимаю, если бы ты с Владимиром, как вас по отчеству?

– Алексеевич, – тут же ответил Владимир, стряхивая с усов крошки.

– Если бы ты с Владимиром Алексеевичем, – продолжил Эдуард, отламывая куриную ножку. – А вы где работаете? – обратился он ко мне.

– В инструментальном цехе, – ответил я. – Только вашу жену я вижу впервые.

– Как же вы здесь оказались? – он недоверчиво посмотрел на меня, думая, что я пытаюсь его обмануть.

– Давайте выпьем, – Владимир стал разливать наливку по чашкам. – Прекрасный вечер, я даже не ожидал!

– Моя жена, – с трудом начал я, – заявила мне вчера, что мое место на софе! Я пришел спать на софу и подумал, – тут мой голос неожиданно дрогнул.

– Не волнуйтесь, мой друг, – подбодрил меня Владимир. – Выпьем!

Мы тут же выпили. Все воззрели на меня, ожидая продолжения.

– И я подумал, – продолжил я, – о том, кто я? Если мне указывают на мое место, то кто я?

– И кто же? – в недоумении спросил Владимир.

– Собака, – обреченно ответил я.

– Ну, зачем же вы так? – засокрушался Владимир. – Вы совсем не похожи на собаку…. У вас прекрасный чистый голос, а какие глаза! Вы посмотрите, какие у Валерия глаза!

– Да-а-а, – стала всматриваться в меня Элеонора. – Они такие большие и грустные, – она перевела свой взгляд на картину. – Как у этого клоуна.

– А, по-моему, как у лошади, – прищурился Эдуард.

– Лошадь великолепна! – воскликнул Владимир, разливая напиток по чашкам. – Друзья! – торжественно начал он. – В этот памятный вечер давайте выпьем за нашу встречу. Что вот так неожиданно и, казалось бы, случайно мы оказались в одном номере.

– Я что-то не совсем понимаю, – Эдуард с тревогой посмотрел на меня. – Вам не понравилось спать на софе?

– Я спал у входной двери, – признался я. – На ветру, на холоде. На голом полу! А утром пришел на работу и подумал. Зачем? Зачем я буду возвращаться домой?

– И вы пришли в гостиницу? – удивился Эдуард.

– А куда мне идти? – сказал я сквозь слезы. – Куда?

– И что же вы собираетесь делать? – запереживал Владимир. – Вы же не будете жить в гостинице?

– Не знаю, – я приложил помидор к щеке.

– Можно поехать ко мне! – тут же предложил Владимир.

– А как же я? – расстроилась Элеонора. – Вы же… Вы же сами…

– Элеонора! – воскликнул Эдуард. – Как же ты эгоистична! Ты как эта женщина, – он не удержался и со всей силы ткнул пальцем в бабу, нарисованную на картине.

Внезапно картина упала на кровать, и мы увидели в стене круглую дыру. Она была небольшой, размером с куриное яйцо.

– Святая Мария! – прошептал Владимир и стал судорожно креститься.

Трудно было поверить, что за картиной оказалась дыра! От неожиданности мы застыли на своих местах и в полной растерянности смотрели на стену.

– Это же надо, – первым пришел в себя Эдуард.

– Нет-нет! – испуганно зашептал Владимир. – Ни в коем случае нельзя смотреть!

– Ой, да что мы там не видели! – Эдуард снял ботинки и залез на кровать. – Я ничего не вижу, – произнес он после некоторого молчания.

– Вероятно, с той стороны тоже картина, – предположил Владимир. – И, скорее всего на ней нарисована лошадь.

– А пойдемте, посмотрим! – оживилась Элеонора и вскочила с кресла.

– А давайте! – обрадовался Владимир. – Давайте познакомимся с нашими соседями!

Не успели мы опомниться, как они выбежали из номера.

– Как вы думаете, – Эдуард взял в руки картину и стал ее вешать, – моя жена и Простамойлов….

– Да ну что вы, – рассмеялся я. – Он человек искусства…

– Тогда с кем же она была в этом номере? – он с трудом слез с кровати.

– Ни с кем, – вздохнул я. – Давайте выпьем.

– То есть она была одна? – он посмотрел на меня и усмехнулся.

– Да, – твердо сказал я. – Ну не со мной же.

– А вы пришли в этот номер сегодня? – все еще не веря, спросил он.

– Ну конечно, – ответил я. – И вы знаете, мне нравится, – я протянул свою чашку, чтобы чокнуться. – За здоровье!

– Пойдемте! – он резко схватил меня за руку. – Мне кажется, этот Простамойлов еще тот прохвост! – с этими словами он поволок меня к дверям, и вскоре мы оказались в коридоре.

Постучав для приличия в соседний номер с табличкой двести двенадцать, Эдуард открыл дверь. Перед нами стоял Владимир, перед ним висела картина. В кресле сидела пожилая дама и элегантно курила длинную сигарету, вставленную в мундштук.

– А где Элеонора? – оглядываясь по сторонам, спросил Эдуард.

– Вы только посмотрите на эту лошадь! – с воодушевлением произнес Владимир. – Какие у нее глаза!

– Где моя жена? – Эдуард начал дергать ручку в ванную комнату.

– Пардон, – начал извиняться Владимир перед пожилой дамой. – Элен ушла домой собирать чемоданы.

– Проститутка! – в сердцах воскликнул Эдуард и выскочил за дверь.

Я посмотрел на картину. Все та же площадь, та же лошадь. Та же ушлая девка, сидящая в коляске. На ее глазах почему-то блестели слезы. Клоун продолжал улыбаться, на его голове красовался рыжий парик…

– Володечка, – произнесла пожилая дама томным густым голосом. – Я вас очень прошу, сделайте мне панно в гостиную. Изобразите яблоневый сад и трех молоденьких девушек. Вот вам фото, – она подала ему фотографию.

– Уж не вы ли это, голубушка Маргарита Рудольфовна? – рассмеялся Владимир, разглядывая фото. – Прелестница, просто прелестница!

– Вы пойдете в ресторан? – поинтересовалась она, теребя на груди красивую большую брошь.

Я подошел к картине. В левом нижнем углу стояла подпись. Миханошин Ф. А. Может, он как раз и был этим клоуном? Страдающим, бедным, нелюбимым?

– Ну, разумеется, – в галантном поклоне Владимир поцеловал ей руку. – Нам пора! – он подхватил меня под локоток, и мы быстро покинули помещение.

Придя к себе в номер, я тут же подошел к картине. В левом нижнем углу стояла подпись. Миханошин Ф. А.

– Мой номер освободился! – с радостью сообщил Владимир, беря сумку. – Приходите в ресторан в восемь.

– Но я…

– Я буду вас ждать, – он скрылся за дверью.

Какое-то смутное предчувствие терзало мою грудь. Все как-то внезапно. Неожиданно. Простамойлов…. Мне захотелось пойти в двести десятый номер и посмотреть на картину. Но как я приду?

Я осторожно снял картину и посмотрел на нее с обратной стороны. Если хочешь что-то изменить в жизни, иди в горы, гласила надпись. Уж конечно! Ответил кто-то красной помадой. Почему все бабы дуры? Не удержался и написал кто-то из мужчин. Купи себе гармошку, тут же последовал чей-то совет. И желательно губную, решительно подписали сбоку.

Я допил наливку, удивляясь ее натуральному вкусу, поел грудинку с горчицей, и мне захотелось тоже что-нибудь написать. Чтобы человек прочитал и задумался. Остановился. Огляделся. Понял, что так жить нельзя.

Я нашел в пиджаке ручку и написал. Купи билет на поезд Москва-Владивосток. С чувством выполненного долга я повесил картину на место и посмотрел на часы. Было три минуты девятого. Но как попасть в двести десятый номер?

Может, я просто заблудился? Или я из службы размещения и меня волнует вопрос. Разместился или все-таки еще не разместился? И тут только я понял, что на мне надет халат! Прекрасный, длинный халат, который не хотелось снимать.

Но как я пойду в ресторан? Я снял халат, надел брюки, рубашку, отыскал свои туфли и вышел в коридор. Мне казалось, что за мной кто-то наблюдает. Я крадучись пошел по ковровой дорожке, боясь, что меня кто-нибудь заметит.

Возле двести десятого номера я остановился и тихонько постучал в дверь.

– Открыто, – пропел чей-то приятный женский голос.

Я осторожно открыл дверь. В полумраке горели свечи, сладко пахло духами.

– Ну, где ты там? – капризно вопрошал голос. – Я сгораю от страсти!

Я прошел в комнату и стал вглядываться в полумрак. На кровати возлежала женщина с распущенными волосами. В ее руках поблескивал бокал.

– Почему ты такой недисциплинированный? – спросила она, видимо не понимая, что я совсем не тот человек, которого она ожидает.

Оглянувшись по сторонам, я заметил картину. Подойдя поближе, я стал внимательно ее разглядывать.

– Это Миханошин, – сказала женщина. – У него был роман с одной знатной дамой, – она отпила из бокала. – Эта дама играла на флейте, любила выпить. А где цветы?

– А чем все закончилось? – спросил я, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в темноте.

– А ничего еще не закончилось, – с грустью ответила женщина. – Еще даже не начиналось! Мне в одиннадцать надо быть дома, а ты?

Тут вдруг дверь отворилась, и в комнату вошел мужчина. В руках у него был огромный букет роз.

– А вот и я! – радостно воскликнул он, но, увидев меня, тот час переменился в лице. – Кто это? – он резким движением включил свет. – Мирослава, я спрашиваю, кто это?

Мы оба воззрели на Мирославу. Она оказалась черноволосой, пышногрудой дамой с белой кожей и синими глазами.

– Я на минутку, – начал оправдываться я. – Сработала сигнализация, и я пришел узнать, не случился ли пожар.

– Ты курила в постели? – он с укором посмотрел на Мирославу.

– Аркадий! – она скрестила на груди руки. – Я так переживала, так волновалась! К тому же, у меня закончились все деньги!

– Я, пожалуй, пойду, – непринужденно сказал я, приглядываясь к картине. – Приходите в ресторан, сегодня живой концерт Анжелы Краснобойко.

– Ой, а я так проголодалась, – обрадовалась Мирослава. – Давай закажем еду в номер, зачем нам эта Анжела?

– Мне вот тоже интересно, – Аркадий подошел к картине и стал внимательно ее разглядывать. – Как вы думаете, между ними … была какая-то связь?

– Я думаю да, – в задумчивости ответил я.

– Да это Миханошин, – вмешалась Мирослава. – Он был влюблен в нее безумно. А она вышла замуж за старого богатого мужика и на его деньги покупала картины, которые этот Миханошин рисовал.

– Странно, – произнес Аркадий. – Но почему он в парике?

– Разве? – женщина соскочила с кровати и тоже предстала перед картиной. – Их связь была тайной, и чтобы его никто не мог узнать, он наряжался в костюм клоуна.…Позвони, пожалуйста, в ресторан.