Текст книги "Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1"

Взгляд Айрини я чувствовала. Не такой тяжелый, как у Дрейка, и, наверное, незаметный обычным людям, но вполне ощутимый для меня. Я не пряталась – я от него отвлекалась. Точно как делала с Комиссионерами – «не хочешь, чтобы они прочитали, о чем ты думаешь, думай о настоящем моменте». О теплом и полированном дереве парты под пальцами, мягком голосе мистера Дикенсона, касающейся тела одежде, своей способности смотреть, ощущать.

Жаль, конечно, если на сегодня мы с ней «наговорились». Однако не навязываться совсем уж откровенно? Да и глупые вопросы выдадут меня быстрее правды.

Дикенсон говорил о важности развития внутренней чувствительности, минутах тишины. Кто-то писал, кто-то смотрел на него, кто-то мимо. Парень слева от меня спал, но его никто не будил – каждому свое.

И незаметно время рассказывания материала истекло. Что же дальше, просто домой?

(Аффект – Евгений Соколовский)

Не имея никакого плана, я покинула аудиторию одной из первых. Спустилась по лестнице вниз, толкнула массивную дверь, ведущую на улицу.

А октябрь стоял сказочный. После пары дней ветров и дождей, установилось вдруг тепло. И деревья, потерявшие еще далеко не всю листву, стояли золотые, как факелы. Уже не желто-зеленые, не бурые – огненные. С красными кляксами рябин, с зелеными проплешинами кустарников. И все это на фоне пронзительной голубизны неба.

Кажется, осень оголяет, очищает, убирает лишнее. И дышится свободнее и легче; шелуха сваливается, как листва.

Я не услышала, как она подошла и встала рядом, – эта странная девушка-женщина, вмиг обретшая способность менять чужие судьбы.

– Любуешься?

– Любуюсь. И жрать хочу, – добавила я совершенно честно. – А то с утра проснулась, а у меня дома уже друзья шахматы гоняют, пришлось спешно удирать.

– Чтобы не втянули в игру?

– Чтобы позавтракать дали спокойно. Но это было так давно. В прошлом веке.

Про смешариков и пыль с потолка ни к чему.

Она улыбнулась. Совсем чуть-чуть.

– Далеко отсюда живешь?

– Да. Район совсем не знаю.

Думала, сейчас постоит, а потом скажет «Ну, пока!» и легко засеменит прочь, но Айрини, похоже, хотелось разобраться во всем «здесь и сейчас». Я ее понимала, мне бы тоже хотелось. Не люблю непонятные ситуации.

– Я знаю одно кафе, там неплохо кормят. Идем?

И принялась спускаться первой. Я за ней.

Кафе действительно удалось: шторки на окнах, непритязательный, но уютный интерьер. Заказанный сырный суп я поглощала с удовольствием.

– А сама далеко живешь?

– Нет, рядом.

– А занимаешься чем?

Я старалась общаться так же, как общались бы только познакомившиеся друг с другом две обычные девушки.

– Да так, всем понемногу.

Мыльный ответ.

Айрини крутила в пальцах чашку с кофе. Ногти на ее пальцах узкие, продолговатые – такие, покрытые прозрачным лаком, идеально подошли бы для рекламы ювелирных украшений с телеэкрана.

– А сама?

– Сама? Тоже пока определяюсь. Больше домохозяйка.

Не рассказывать же про телепортацию?

Нет, мы однозначно два шпиона. Ведем речь об одном, думаем совсем о другом.

– А жизнь решила изменить зачем?

– В смысле, ты про школу? Подумала, может, услышу что-нибудь полезное.

Глаза Айрини глубокие, темные, влажные. Как у коня, который понимает чувствами и знает, что ему врут.

– Дина… – она больше не смотрела на свой кофе, она смотрела на меня. Без улыбки, без тени притворства. – Ты пришла за мной, так?

В этот момент я поперхнулась супом. Буквально. Хорошо, не сильно.

«А Дрейк был насчет нее прав…»

И ведь не соврешь – бесполезно. Прожевав все, что осталось во рту, я выкроила для себя несколько секунд на раздумья. Затем отодвинула в сторону тарелку, подняла взгляд. Поняла, что игры кончились.

– Не за тобой. К тебе.

– Для чего?

– Чтобы задать один вопрос.

– Какой?

Вот теперь Айрини совершенно точно напряглась, как человек, давным-давно бегущий от правосудия. Как тот, кто понимает – пришли плохие времена. Очень яркая, бурная реакция. Неожиданная.

– Какой вопрос?

Прозвучало уже с раздражением.

Я думала о том, успею ли заплатить, если она сейчас выскочит из кафе и понесется от меня прочь.

– Что случилось с тобой ночью год назад, когда ты пошла на прогулку к Даллскому озеру?

И все. Будто дверь железного сейфа захлопнулась.

Айрини не выскочила, только побледнела. Решительно сжала губы как человек, знающий, что не сорвется до самого края, хоть этот самый край близко.

– Давай об этом не здесь, – ответила ровно и через паузу. – Пойдем ко мне, не хочу на людях…

И вновь это странное чувство, будто мы пытаемся перетягивать на себя, как одеяло, правила нашей игры. И кто ведет сейчас, она или я? А главное, ведет куда?

*****

Айрини.

(Liv Ash – Ready for War)

Вот и приплыли. Вот и наступил момент, которого я подспудно ждала каждый день – за мной пришли. И не важно, что девчонка, что пока не прямо. Начинается всегда одинаково – с праздного якобы интереса. А после – капкан.

И он уже захлопнул свою зубастую пасть на моей лодыжке. Жаль, я успела полюбить эту квартиру и Уровни. Свою немного скучную, но размеренную жизнь.

В квартиру я запускала гостью с ощущением того, что старый мир выцветает и облетает, как побывавшая в огне декорация.

Хорошо, что я подготовилась заранее.

Дамира ненавидела на них натыкаться – на мои пистолеты, разложенные по комнатам. На кухне, в гостиной, кабинете, спальне. Ахала, отнимала руки, после материлась, как если бы коснулась проклятья. Все спрашивала, мисс Айрини, зачем?

А вот за этим.

Чтобы однажды, когда за мной придут…

– О, у тебя двухэтажная квартира?

Ей было любопытно, она осматривалась.

– А это кабинет? Сколько книг!

И упустила вопрос о том, что это за странное агентство «Счастливая судьба», наверняка обо всем уже имела представление. Конечно. Не зря сработала интуиция, не зря загрохотал в голове колокол…

Да, в кабинете лучше, потому что добраться до оружия проще. Мирелла тридцать восьмого калибра лежала в нижнем ящике придвинутого к стене стола, стоявшего тут для антуража – я никогда за ним не сидела.

И когда она оказалась в моей руке – тяжелая, холодная – я развернулась.

Дина стояла возле дивана для клиентов, сжимала в руках сумочку, озиралась. Когда увидела меня со стволом, надо отдать ей должное, самообладание сохранила, но розоватый оттенок щек утратила.

– Ты чего?

– А ничего, – я медленно подняла Миреллу и приставила к собственному виску. – Передай тем, кто тебя послал, что я не добываю информацию на заказ. Не продаюсь и не покупаюсь.

– Эй, никто не…

– Заткнись! Пусть утрутся. Меня не взять ни деньгами, ни уговорами, ни угрозами…

– Да, успокойся… – она даже сделала шаг назад, чтобы не провоцировать. Подняла и выставила перед собой ладонями руки – мол, я к тебе не лезу!

«Не лезешь, как же…»

– Думаешь, кишка тонка? Я сделала это один раз, сделаю и второй…

– Сделаешь что?

А Дина красивая. Даже с бледным лицом и удивленными глазами. Собственно, любопытства она не растеряла – хвала ее выдержке.

– Быстро выберусь из вашей ловушки.

Мирелла холодила дулом висок, а казалось – жгла. Опять делать это… Переступать через себя, через свое желание жить. Уходить. Возможно, насовсем… Внутри черным-черным, и лишь светится яркая точка – свет души. Который желает продолжать светить, которому все равно, что бывают на свете плохие люди, которому хочется любить все сущее всегда. Даже сейчас…

– Эй-эй! – Дина подняла руки еще выше. – Подожди! Какой ловушки? Господи, о чем ты?

– Ты же не просто так пришла, знала про мои способности. Значит и они прознали…

– Кто?!

– Комиссионеры!

– Да они… Черт, дай мне три минуты. ТРИ, поняла?! А потом делай, что хочешь – живи или не живи. Я вообще-то к тебе с дружбой пришла!

– С дружбой? – внутри тоскливо. Хочется и растянуть, и уже поскорее закончить. Очень страшно. – Не ври мне…

Моя новая знакомая опустила руки и вздохнула так горестно, будто общалась с дурой.

– Ты же умеешь читать разум? Вот и прочитай…

– Три минуты начались.

– Отлично, – собираясь с мыслями, она сжала челюсти так решительно, как недавно я сама. А мы, оказывается, похожи. После «поехала». – Комиссионеры, говоришь? Да, они знали о тебе с самого начала. С самого! Думаешь, они мысли читать не умеют? Умеют все поголовно. Потому что они не люди – они другая раса. Если бы ты была им нужна, они оказались бы здесь спустя пять секунд после того, как увидели, что твой мозг сменил потенциал.

Она говорит правду? Я почти не слышала слов – мне просто хотелось жить. Как-нибудь. Без удавки на шее, без повторения скорбной истории.

– Знали, говоришь?

«Пусть горе отменится. Пусть просто хороший день…»

– Конечно. Мой… Начальник… наблюдал за тобой год. И не трогал же!

– А сейчас чего решил потрогать?

– Сейчас отправил меня посмотреть, не нужна ли тебе помощь.

– Ты врешь!

Она вдруг разозлилась тоже.

– Умеешь влезать в мозги? Так чего без толку пугать пушкой – влезь, чего ты ждешь? Я даю согласие!

Моя ладонь слабела, Миреллу очень хотелось опустить – теперь она казалась мне пудовой.

– Давай, чего стоишь, – Дина распалилась. Затем сообразила. – Ах да, тебе же требуется просьба… Так вот, я прошу тебя помочь мне убедить тебя же в том, что я не вру. Так пойдет?

А она не идиотка…

Я поняла, что опускаю пистолет. Не хочу стрелять в себя сейчас, просто не хочу. И если поступила просьба о помощи, пусть даже такая напугано-саркастичная, – я могу, имею право…

И я слилась с ее сознанием с определенной целью – понять про Комиссионеров.

И увидела…

Они действительно знали обо мне. Наблюдали. И да, сами умели читать мысли… А еще я, нервная и совершенно расфокусированная, выхватила из чужого сознания кусок диалога, в котором человек неопределенного возраста, одетый в форму, говорит: «Возможно, ей нужна помощь…» – «Тогда, это к тебе…» – «Нет, специалист по доброму сердцу у нас ты…»

Мирелла выпала из моих пальцев на пол. Глухо стукнулась об ковер – сегодня смерть отменяется. Нет, война не кончилась, но враг не спешит с удавкой на шею. Поживу еще. Я прижала холодные пальцы к собственной переносице – сильно болела голова.

– Помочь…значит…

Я потеряла способность поддерживать диалог – сказался испытанный шок.

Дина, все еще бледная, смотрела на меня серьезным и раздраженным взглядом – мол, зазря напугала меня, балда. Потом вытащила из сумочки прямоугольник из белого картона.

– Здесь мой телефон. Даже если не нужна помощь. Просто, чтобы знала, что… не одна такая.

Она не дала мне ни проанализировать, ни додумать.

Просто развернулась, быстро пересекла коридор и уже открывала дверь, когда ее догнал мой вопрос:

– Не одна… какая?

Обернулась на секунду, глянула на меня хмуро.

– Я тоже из другого мира. И они тоже обо мне знали.

И вышла наружу.

Качнулась на двери, подвешенная на гвоздик, табличка «Закрыто»; несмело дернулся и затих колокольчик.

Бернарда.

(Alex Who? – Mr. Sticky Fingers)

Это был тот самый момент, когда я все никак не могла успокоиться. Сидела на лавке в парке и продолжала ощущать совершенно неприятную смесь эмоций: разочарование от того, что встреча закончилась непредсказуемым образом; обиду, что не вышло убедить Айрини в добрых намерениях. И страх… Страх, потому что оружие в чужих руках (и не важно, что на тебя оно направлено не было) – это стресс.

От потрясений подобного рода, как выяснилось, я отвыкла.

Дрейк, конечно, говорил, что «безопасно» – вероятно, проверял отсутствие критических узлов на карте моей судьбы, – но на деле вышло неприятно.

Я расстроилась.

А вокруг безмятежно; пахнет свежестью. Осень умеет пахнуть прозрачно – прелой листвой и чистотой мира.

А в голове недавний диалог:

«Я не продаюсь и не покупаюсь… Так и передай своим!»

Что-то случилось у нее в прошлом, Дрейк прав. Отсюда и неадекватная реакция зверя, загнанного в угол. Одно, впрочем, удивило – зверь бросается на врага, но не пытается выстрелить себе в лоб. Благородство? Отчаяние? Идиотизм?

Даже в критический момент Айрини не пыталась причинить незнакомому человеку вред. Просто спешила уйти.

Почему?

Наверное, уже не узнать причин. Помощь была предложена и отвергнута, возвращаться смысла нет. Да и не хочется.

А вот отпустить страх – да. Попробуй объяснить собственному мозгу, что «все хорошо», когда в чужих руках неожиданно появляется пушка. Нет, автоматический рефлекс… Моя кровь единовременно получила столько кортизола, что теперь не помогала ни дыхательная гимнастика, ни тишина в голове, ни рассматривание прохожих.

«Нужно расслабиться, снять стресс…» Как?

Прошагали мимо две подружки в высоких вязаных шапках, после – узколицый парень в наушниках. Через минуту бодро пробежал стильный спортсмен в синем костюме.

«Прыгнуть домой? К маме?»

Просто прижаться, посидеть, как в детстве? Но обрушится слишком много вопросов, плюс предложение поесть жареной картошки, открыть банку соленых огурцов, позвонить бабушке… Нет, на длинный семейный сабантуй я не готова – не то.

К Дрейку?

Ага. Он моментально почует, что меня напугали, выяснит, кто это сделал, а после случайно сравняет бедолагу с землей. И я не успею объяснить, что Айрини, наверное, совсем не плохая, просто у нее что-то в прошлом… Пока я буду искать слова, ее не останется, скорее всего, ни в одном из обитаемых миров. Просто потому, что Дрейк теряет адекватность, когда речь заходит даже о минимальной угрозе моей жизни.

Не вариант. К нему лучше вернуться спокойной и постараться не рассказывать лишнего.

Тогда куда?

У Тайры сегодня курсы по цветоводству – сейчас в ее оранжерее примерно двадцать пять домохозяек, желающих украсить свои подоконники растениями. Ждать окончания долго. К Дэйну? Послушать пару шуток? Только снайпер тоже не дурак, увидит, что настроение на нуле, пристанет с расспросами, а выведать информацию «не нытьем, так катаньем», он умеет.

Значит, тоже нет. Баал на работе, Халк увидит по моим глазам лишнее.

Девчонки?…

И вдруг я подумала, что знаю, кто умеет сохранять хладнокровие в стрессовых ситуациях – Рен. И наверняка у него тоже иногда случаются из ряда вон выходящие ситуации, после которых приходится успокаиваться. Вот и спрошу совета. Тем более что экстренных заданий пока нет, и значит, он дома.

Вызывая в памяти волевое лицо ассасина, я уже заготавливала вдохновенную речь: «Скажи, Рен, как ты расслабляешься, если задание было очень трудным? Ну, может выпиваешь? Или смотришь фильм? Может занимаешься… спортом?»

И на автомате прыжок.

Дальше все случилось, как в замедленной киносъемке: я возникла в чужом кабинете, Рен ко мне спиной. Его молниеносный разворот, выброс руки, дуло мне в лицо. И не тонкое дуло Миреллы, а балда пятидесятого калибра, от которой мозги разлетятся на полстены.

Единственное, о чем я подумала, это неприличное слово («да в рот вас всех сегодня, с ума посходили?»), потом шагнула назад, запнулась о палас и начала падать. До пола не долетела, потому что телепортировалась от Декстра прочь, как от чумы.

И оказалась в собственной спальне нашего с Клэр особняка.

Хотелось рыдать. И смеяться. И просто трясло.

Это у меня день такой, когда все оружием в лицо тычут? Нет, додумалась тоже, к киллеру – втихаря и сзади. Ума палата.

Я сидела на собственной кровати в куртке, шапке и ботинках. Прямо поверх персикового покрывала.

«Однозначно не мой день».

Как раз собиралась отдышаться и снять обувь, когда в кармане завибрировал сотовый. Конечно, звонил Рен.

А в трубке коротко и по-существу:

– Извини. Следовало предупредить.

– Да, знаю. В следующий раз так и сделаю.

– Ты… в порядке? Что-то хотела?

– Уже ничего. И да, все отлично.

И нажала отбой.

«Спасибо, что не убил».

У меня отличные друзья. Но иногда сложные.

Хорошо, что в доме тишина. Спящий в гостиной Миша меня, кажется, даже не услышал; Клэр отправилась за покупками; я наконец-то сняла одежду и теперь лежала на кровати. Больше ни к кому в гости не сунусь, хватит с меня. Было не очень, стало еще хуже… лучше просто закрою глаза и отвлекусь мысленно. Или посплю.

Не уверена, сколько удалось продремать, но, когда я открыла глаза, за окном все также шумели деревья – в эти дни они теряли листья так быстро, словно последние поссорились с ветками. И в спальне изменилась атмосфера. Причину этому я поняла, когда приподняла голову – на моей постели сидели смешарики. Всем составом. На меня смотрели настороженно, внимательно.

– Вы чего?

Фурии не так часто закатывались в спальню посреди дня, и уж тем более, почти никогда не забирались на кровать.

– Кажи, Ди…

– Что?

Что-то сказать? О чем они просили?

Я не успела ни выспаться, ни отдохнуть. Голова соображала плохо.

– Кажи. Нам.

– Сказать что?

– Ра. Кажи.

А, расскажи… И я вздохнула. Они ведь как Дрейк, они все учуяли на расстоянии. Поняли, что произошло неладное, что я расстроилась, что нужна помощь.

– Да…

Я собиралась отделаться междометиями, но вдруг выложила им все как на духу. А кому еще, если не любимым меховым шарам? Вывалила все честно, с эмоциями, не таясь. Про Айрини, про ее реакцию, про ствол. Про то, что не знаю, как утаить случившееся от Дрейка, потому что он… Да, они и сами знают. И что надо бы успокоиться.

Смешарики, выслушав, ограничились одним словом:

– Ись.

Пояснили.

– Ла. Жись.

Ложись?

Хорошо. Собственно, с удовольствием. И кому довериться, если не им?

Фурии – жители далекой неизвестной мне планеты. Небольшие, удивительно пушистые, умные, с красивыми золотистыми глазами. У некоторых из них шерсть отливает коричневым, у других серым или даже чуть синеватым оттенком. Собственно, что взять с существ, которые превращаются во что угодно? Казалось бы, я давно привыкла к тому факту, что рядом со мной живут те, кто способен стать вазой, картиной или домашним тапком, но вот к тому, что они умеют вмешиваться в память лучше самих Комиссионеров, я привыкнуть не успела.

А ведь проснулась совершенно другой – спокойной. Я все еще помнила про инцидент у Айрини, но – вот чудо! – он более не существовал в моей голове. Он существовал отдельно! Как если бы кусочек моей памяти изъяли, поместили в мыльный пузырь и отправили на веревочке гостить в далекое пространство. Куда-нибудь за пятьсот тысяч световых лет отсюда. Я все еще имела к нему доступ, если желала этого, но случившееся в «Счастливой судьбе» больше не оказывало на мои эмоции никакого эффекта. Поразительно! И значит, Дрейк ничего не узнает.

Конечно, мы с ним вместе, мы заодно, но все же отдельные личности – со своими решениями и своими же тараканами. А я очень хотела, чтобы Айрини жила.

– Вот это да! – моя голова ощущалась новой, починенной. – Как вы это сделали?

А смешарики лучились довольством.

– Рашо?

– Хорошо? Теперь просто замечательно!

Мир вновь ощущался ласковым и приветливым, а досадные мелочи – всего лишь мимолетные цветовые приправы к общему великолепному холсту бытия.

– Эй, как мне сказать вам спасибо?

Мы давно уже сделали друг для друга столько, что не имело смысла упоминать, но отблагодарить все равно хотелось.

– Ягоды? Ананасы? Вагон?

А смешарики отчего-то смущались.

– Рать?

– Играть?

– Ах. Маты.

– В шахматы?

Я хрюкнула от смеха. Конечно, они умели забавляться и развлекаться самостоятельно, но вот беда – им очень нравились зрители. А шахматы без зрителей – только половина шоу. А я, как назло, в шахматах не очень сильна. Зато… знаю, кто.

И потому улыбнулась.

– Давайте, расставляйте фигуры. Сейчас все будет!

Бункер уровня Война – место мрачное. Здесь всегда полумрак, много экранов и спертый воздух. Снаружи шум, который слышен даже сквозь толщу земли – грохот гранат, гавканье очередей, – изредка перемежающийся с нездоровой тишиной.

Но здесь можно найти Эльконто. И заодно и доктора.

На этот раз мне не просто повезло, а двукратно повезло – они находились в главной комнате оба. Дэйн сидел в кресле, указывал на один из мониторов. Стивен, опершись рукой на панель управления, стоял рядом. На мое вежливое, но громкое «кхм-кхм» отреагировали резким разворотом, но хоть не пушками в лоб. И на том спасибо.

– Привет!

Я беззаботно помахала рукой, как будто случайно заглянула в гости. Ходила тут по поверхности, собирала ромашки, наслаждалась ясным небом и облачками, а после решила завернуть на чай.

– Тьфу, напугала!

И это говорит бугай, притянувший к себе полиэтиленовый мешок с печеньем.

От Клэр? Это она столько напекла им с собой в дорогу?

Снайпер растолковал мой удивленный взгляд не совсем верно:

– Я что, забрал и твое? Ну, сорри, как ты говоришь, не хотел.

Виноватый двухметровый Дэйн – это умильно. Смущался, однако, и доктор.

– Слушай, Дин, мы тебя разбудили утром. Не сетуй, постараемся…

И пауза. Стараться им не очень хотелось – это однозначно.

– …несосранья, – закончил за него Эльконто, пока Лагерфельд подбирал слова.

Мне стало смешно.

Они правда подумали, что я пришла ворчать?

Но выражение лица, забавляясь внутри, сделала хмурое – мол, печенье мое унесли, поспать не дали, теперь мстя моя ужасна!

– Пришло время платить.

– Мы готовы.

Эльконто отодвинул куль со сладостями и смиренно замер, будто ожидая, что сейчас я его раздену и буду охаживать плеткой из секс-шопа.

– Что нужно сделать?

Стив оказался прагматичней.

– У вас хорошие замы? Есть, кому за штабом посмотреть?

– А что?

– Мне нужна ваша помощь.

И в следующую секунду я поняла, за что так сильно люблю этих ребят. Их взгляды – они моментально изменились. Исчезла наигранная вина и азарт провинившихся школьников, а появилась спокойная решимость. Да, прямо сейчас они стали готовы, если нужно, покинуть рабочее место и идти за мной, куда покажу – хоть наверх, хоть в другой мир. И ничего, что спать придется в палатках, а еды нет; ничего, что предупредить родных не успеют – все поймут. Всего секунда – но она так много мне дала. Стало понятно, что ничего и никогда я им не скажу, хоть поселись они в моем доме вместе с фуриями.

– Показывай дорогу.

Дэйн теперь был настоящим Дэйном – несокрушимым, с невидимой винтовкой на плече. Стив ему под стать – закаленный боец-нейрограф, готовый справиться с любым препятствием.

И я протянула им ладонь.

– Касайтесь.

А смешарики уже ждали. Стояли каждый в своей клеточке (интересно, чем они изрисовали мой белоснежный ковер, превратив его в доску?) – диван у стены, стол не мешает.

– Это что? – удивился Эльконто, озираясь в моей гостиной.

– Мы у тебя дома?

Конечно, они ожидали, что сейчас я утяну их в неожиданное и полное препятствий далекое странствие, а тут всего лишь знакомая комната. И пушистый ферзь, и конь, и слон.

Потому так и смотрели на меня баранами. Оба. Мол, зачем ты нас сюда привела?

Я улыбнулась и плюхнулась на диван в качестве наблюдателя.

– Ну, вы же приглашали меня с утра сыграть! Вот теперь я готова за вами понаблюдать.

И уже Фуриям:

– Только, чур, этот раунд с Пегасами, Феями, колдунами и троллями!

*****

(Flying Decibels feat. Olya Gram – Don't Go)

Вечер я проводила в кресле гостиной нашего с Дрейком дома. Том самом, интерьер которого, из-за обилия стали и серебристых поверхностей, перемеженных с деревянными, до сих казался мне слишком «мужским». Конечно, я давно могла бы намекнуть ненаглядному, что хочу пару мелочей (или все) поменять, и уверена, он согласился бы. Но ведь в этом и суть – особняк пах Дрейком. Он выглядел им, создавался им, обставлялся им, и потому действовал на мои центры женской чувствительности очень притягательно. Ведь бывает же, что одеваешь на себя рубаху, которая тебе велика, но пахнет любимым, и ни за что не хочешь менять ее на уютную по размеру собственную майку. Вот и здесь так же. И не беда, что портьеры слишком тяжелы, пол слишком гладок, а в кресле я тону с ногами.

В этом самом кресле в начале девятого я думала о том, что очень люблю Дрейка. Боготворю Дрейка, обожаю Дрейка, восхищаюсь Дрейком… Но сегодня предпочла бы увидеть смс: «Любимая, я должен до утра задержаться в Реакторе». Так было бы не лучше, но проще. В конце концов, если бы мне приспичило, я и сама могла бы остаться с Клэр, но суть в том, что я не люблю бояться чего бы то ни было. И уж точно не разговоров, которых все равно не избежать.

И он пришел, да. Будто чувствовал, что так нужно.

Вошел почти не слышно, положил связку ключей на высокую тумбу (ключи тоже принадлежали категории «бутафории», как та ручка на столе в кабинете – Великий и Ужасный мог просто по желанию открыть любую дверь) и неспешно сменил серебристую форму на вполне обычные синие джинсы и голубую рубаху. Я до сих пор обожала эти метаморфозы, казавшиеся мне самым настоящим чудом. И не нужно рубить романтику объяснениями про материю…

– Привет.

Он умел гладить словами.

– Привет.

Я улыбнулась.

– Чем занимаешься?

Ответ «сижу в кресле» здесь не подошел бы. Понятное дело, он про «о чем думаешь?»

– О блюдах собственного мира.

Приподнятые брови, веселье в глаза – мол, действительно?

– Соскучилась по родной кухне?

– Да не то чтобы…

А дальше поцелуй. Мягкий, «обычный», приветствующий свою женщину, но из-за него я чуть не растеряла весь мыслительный багаж, который копила за день. И тут же захотелось в постель, потому что плевать на непонятных девчонок из агентства «Счастливая судьба», плевать на Антонио, который недавно задал мне провокационный вопрос: «А что едят у вас на Земле?» Рядом человек, в которого хочется зарыться и обнимать до потери сознания. Но я научилась сдерживаться, иначе постель стала бы единственным моим пристанищем на ближайшие сто лет.

Потому я только разочарованно выдохнула, когда поцелуй прервался, чем вызвала на Дрейковом лице улыбку. Собственно, он хотел туда же, куда и я, но понимал, что вечера, когда можно просто пообщаться и рассказать, как прошел день, не менее ценны, чем жаркие ночи.

– Тогда почему? – продолжил предыдущую тему.

– Потому что Антонио. Недавно он задал мне вопрос, какие продукты мы используем, сколько и какого вида специи кладем, и не могла ли бы я что-либо принести ему на пробу? Вот теперь думаю, то ли Оливье его накормить, то ли Шубой, то ли куда-нибудь в Шри-Ланку сгонять за экзотикой, а то в России специи, по сравнению с его местной коллекцией, примитивные.

– Оливье – это салат из какого-то человека?

– Это салат, придуманный определенным человеком.

– И названный его именем?

– Точно.

– А шуба?

Я прыснула. Ну да, из названия можно подумать, что мы, похожие на хоровод из молей, давимся за столом сухим невкусным мехом.

– Шуба – это потому что много слоев. Как много слоев одежды на нас зимой.

– Ага. Ясно.

«Забавные у вас названия…»

Взгляд Дрейка смеялся. Спустя минуту, когда на столике между нами появились хрустальные бокалы и бутылка ароматного вина, мой любимый – расслабленный и довольный – сидел в соседнем кресле.

– Может просто взять его в «кулинарный тур»?

– В смысле, ко мне на планету?

– Точно. Пусть попробует все, до чего дотянется.

– Боюсь, это займет годы. К тому же, если об этом «туре» узнают остальные, то начнут проситься вместе с нами, и на работе мы появимся еще очень нескоро.

– Ну да, об этом я не подумал. Без них я готов прожить месяц-другой, а вот без тебя не хотел бы.

Конечно, «не подумал», шутник. Но скрытые во фразе слова «я тебя люблю», я очень хорошо расслышала и разомлела в блаженстве.

– А как твой день?

– Как обычно, – Дрейк ловко откупорил бутылку и разлил неожиданно светлое розоватое вино по бокалам, – тысяча дел. Но все решаемые. Ничего критичного.

И, отреагировав на мое удивлением, пояснил:

– Захотелось игристого. У этого фруктовый вкус.

Что ж, замечательно. Значит, вкус у наших поцелуев сегодня тоже будет фруктовым.

И не успела я погрузиться в мечтания о скором сближении, как практически громом среди ясного неба прозвучал вопрос, которого я ждала и, признаться, до сих пор страшилась.

– Познакомилась с Айрини?

Но ответить, хвала Смешарикам, получилось непринужденно.

– Ага.

– И какие впечатления?

– Ну… – Я какое-то время вращала вино в бокале отнюдь не для того, чтобы оно насытилось кислородом, а чтобы потянуть время. – Она умная, осмотрительная. И проницательная.

– Вот как?

Теперь взгляд Дрейка сместился по шкале от «Я просто любимый мужчина» в сторону «Я – Творец Уровней и должен обо всем знать».

– И это все?

– Мы не успели глубоко узнать друг друга. На это нужно время.

– Считаешь?

А за этим словом пятьсот оттенков глубины. Мол, действительно думаешь, что тебе стоит с ней возиться? Или лучше сразу доставить ее в Реактор и быстро со всем разобраться?

– Считаю. Давай я расскажу тебе о ней, когда узнаю. Похожу еще в Школу, присмотрюсь, пообщаюсь.

И по мне скользнул тяжелый проницательный взгляд-рентген – практически мимолетный, секундный, – но я его знала. И взгляд этот, если бы ни Фурии, однозначно зацепился бы за пережитый мной сегодня страх, как за гвоздь. А дальше расслабленный «расспрос» сменил бы статус на настойчивый «допрос». В общем, разговор ушел бы в неприятную сторону.

Но Дрейк отступил.

– Хорошо. Как скажешь.

Он умел идти на компромиссы. Или мне так казалось. Иногда я ловила себя на мысли о том, что он давным-давно все и обо всем знает. О том, что я скрываю или недоговариваю, о вмешательстве Фурий, о том, что произойдет завтра. И просто наслаждается текущим сценарием игры, потому что выбрал его прочувствовать и прожить. И только.

Вот и исчерпала на сегодня себя тема Айрини. Выходит, я больше боялась. Жаль только, что на данном этапе я едва представляла, как общаться с мисс Доннати дальше. С первой попытки не вышло, возможно, не выйдет и со второй. А потом Дрейк возобновит план про «сразу в Реактор». Ладно, не буду переживать раньше времени, жизнь покажет.

Какое-то время мы молча пили вино, смотрели на огонь в камине. Еще один парадокс этого особняка заключался в том, что камин, обычно потухший и тщательно вычищенный, – начинал полыхать, стоило хозяину появиться в доме. И я никогда, хоть и пыталась за этим уследить, не замечала момента, когда возникает пламя. Этот удивительный очаг будто смотрел на меня в ответ невинным взглядом и вопрошал: «Я же всегда горел, разве ты не видела?» В общем, с некоторыми вещами разбираться тщетно.

За окном уже давно стемнело. Октябрь студил холодными вечерами улицы Нордейла, а заодно и еще множество Уровней, о многих из которых я даже не слышала. И вспомнился вопрос, который я уже неоднократно хотела задать их создателю.

– Дрейк, а как они выглядят?

– Кто?

– Уровни. Выглядят в пространстве?

Он какое-то время смотрел в ответ, мол, быстро пытаешься сменить тему? Все знал, все чувствовал, но намеренно поддавался. От этого на сердце становилось еще теплее.

– Непросто объяснить.

– Ну, хотя бы примерно? Как комнаты в пространстве? Этажи? Как лестница?

– Нет. Во-первых, они не разделены в пространстве, они находятся друг в друге или одновременно везде. Сдвигается лишь частота вибрации. Но пространственно нет ни лестницы, ни комнат, ни этажей. Все Уровни в каждом атоме одномоментно.