Текст книги "Любовь вслепую"

Глава 4

(2WEI – Kill The Crown)

Я не понимала, как смогла целую ночь спать в чьих-то объятиях с таким умиротворением, будто всегда в них спала. Но понимала, что, где бы ни оказалась, нужно выбираться отсюда.

От земли шел пар. Утро; воздух остыл.

Я поднялась, Пью, кажется, еще спал – он лежал на спине с закрытыми глазами, мерно дышал; мое же внимание всецело привлекло небо. Светлое небо, рассветное. Кажется, загляни за изгородь, и увидишь, как поднимается над горизонтом солнце. Впервые над головой не комковатая вата, подсвеченная тусклым фонарем, но чистая, голубая, звенящая высь – у меня перехватило дыхание. Я очутилась в месте, которое показывало мне пример того, что однажды произойдет в будущем – каждое утро я буду вставать спозаранку и любоваться рассветом. Каждое, я буду заводить будильник…

Вверх я смотрела так долго, что стало казаться – существуем лишь я и купол. Бесконечно сильно хотелось увидеть забытый четкий абрис солнца, и я двинулась вперед в надежде, что где-нибудь изгородь станет ниже. Может, прореха, может, «окно-бойница».

Два пролета вперед – та же высота кустов, – и «окна» я не нашла. Зато увидела монстров, кишащих вдалеке. Огромных, больших, похожих на бугристых отвратительных воинов в касках – не людей, странную смесь с животными. Они бродили, пока не замечая меня, сонные, «неспугнутые» – мои шаги заглушил травяной ковер. Я попятилась назад.

– Пью… Эггерт… – Со страха я опять забыла его имя. – Поднимайся, вставай…

У меня сбоило дыхание – мимо «стражи» этого лабиринта не пройти, и нет никакого оружия.

– Поднимайся!

Он пошевелился, зашуршала его куртка. Попросил хриплым голосом:

– Дай мне руку…

И я потянула его, неожиданно тяжелого, на себя.

– Там опять…эти твари. В касках… Их очень много, Эггерт, очень, мы не пройдем…

– Успокойся, Кристина.

Успокойся?! Какой успокойся! Теперь точно нужно было действовать, спешно генерировать план.

– Ты не понимаешь!

– Это ты пока не понимаешь…

– Они… Их десятки!

Эггерт вдруг безошибочно определил мое местоположение по голосу и резко притянул меня к себе. Скомандовал:

– Успокойся, я сказал.

Я попыталась вырваться. Он и раньше меня бесил своей невозмутимостью, но тогда хотя бы верилось в то, что он знает, что делает. Однако как он мог знать? Слепой? И спокойствие было последним, что мне сейчас требовалось. Скорее, закаленный боевой дух, чтобы попытаться прорваться там, где прорваться невозможно. Все равно что отправить себя на верную смерть…

– У них мечи, они порубят нас на куски… Мечи до земли…

– Они этого не сделают.

– Они нас убьют! – Я рвалась из его объятий как кошка, которую он собирался нести стерилизовать. – Убьют! И сожрут!

Оказалось, что у этого мужика не руки, а тиски.

– Да, убьют и сожрут, если ты не перестанешь источать флюиды страха. Знаешь, что удивительно? Умереть в этом месте по-настоящему невозможно, а вот многократно испытать предсмертную агонию – да. Но «враги» еще не сформированы, у нас еще примерно два часа до момента, когда они «оживут».

– Откуда ты знаешь?!

– Я знаю, где мы. И знаю, как это место работает. Ты тоже узнаешь, если сейчас выдохнешь и поймешь, что у нас есть время во всем разобраться. И к концу этого часа уже сгенерируешь совершенно другое пространство.

– Ты врешь…

– Думаешь, я хочу пройти через опыт, когда меня будут рвать зубами на куски? Я заставлю тебя слушать. Заставлю, даже если будет трудно.

У него был стальной тон голоса. От него фонило бетонной уверенностью и мощью того, кто действительно собирался насильно усадить меня задницей на газон, заткнуть мне рот кляпом, может, даже сунуть в рот специальную расслабляющую таблетку, лишь бы я перестала трепыхаться и начала внимать.

Мне же пока очень сложно давалось даже размеренное дыхание, хоть я старалась – вдох, выдох. Вдох…не торопиться… Выходило судорожно.

– У нас…есть…эти два часа?

– Да.

– Они не придут сюда?

– Пока нет.

(J2 feat. StarGzrLily – Love Lockdown)

Только теперь я почувствовала, что чужие объятия успокаивают. Но не настолько, чтобы мой разум вышел из хаотично мыслящего режима. Я их видела – тех солдат в касках, у них мышцы, как у атлетов…

– Я боюсь, что не смогу, – прошептала обреченно, – не смогу по-настоящему расслабиться, просто не сумею…

Я жаловалась ему теперь не как противнику, но как другу, по-честному. Одно дело услышать приказ «перестать паниковать», другое – последовать ему.

Пью вдруг приподнял мой подбородок пальцами и поцеловал. Совершенно не робко, довольно напористо… Со сна, как ни странно, он был свеж, будто поднимался за полчаса до этого, умывался, чистил зубы. Мой мозг же встал в совершенный ступор, у меня от неожиданности и резкого возбуждения подкосились колени, стало сложно стоять. Хороший такой поцелуй, совершенно не к месту, но мгновенно снесший все воспоминания о прошедшей назад минуте.

– Помогает? – спросил он тихо, оторвавшись. Я все еще переступала с ноги на ногу, силясь ощутить, держат ли колени.

Спросила-промямлила:

– Помогает… чему?

– Расслабиться.

Меня так резко с темы на тему еще никто не переключал. Вспомнился полутемный коридор его квартиры, и я не сумела теперь понять, как смогла тогда остановиться. Теперь не смогла бы. Хорошо, что я тоже прополоскала рот, как поднялась, – сумбурная мысль, чуть стыдливая. Зато сама не постеснялась бы теперь прильнуть к его губам, чтобы продолжить…

– Ты просто подкатываешь ко мне… В моменты слабости. Так и скажи.

Правда заключалась в том, что, черт его дери, он был прав – мой разум ощущал себя так, будто его, как скаковую лошадь, затормозили арканом, и у этой самой лошади на скорости проехали по сырой земле все копыта. Как будто меня выдернули с просмотра киноленты ужасов и по щелчку пальца поместили туда, где крутили чувственную эротику.

И эта полуулыбка на красивых губах.

– Подкатываю. Хорошо.

На деле я знала, что это не совсем так, но ответ «нет» меня бы обидел – Пью это понимал. И выбрал безопасный для ситуации.

– Слушать меня готова?

– Да, готова.

Я думала, его руки разожмутся, выпустят меня, но они остались для меня тисками, и это почему-то грело. Как греют жену поглаживания мужа, когда сексуальное действо уже завершено.

– Сумеешь сделать чай? Ты что-то говорила про горелку.

– Даже кофе.

– Чудесно. Сделай наилучший из возможных в этой ситуации.

– Только вода…она последняя.

– Мы найдем еще.

– Как?

– Я научу, как.

И объятия, наконец, разжались – неохотно, как мне показалось.

У меня в рюкзаке действительно имелась компактная газовая горелка, не для чая по утрам, но из необходимости иногда кипятить перед употреблением воду, набранную в сомнительных источниках. И четыре пакетика кофе с молоком – дешевых, но совершенно бесценных, когда ты находишься в некоем лабиринте, где ни одной кофейни за углом.

Пока я потрошила рюкзак, пока устанавливала баллон на ножки и приделывала крышку, мне иногда слышались издали зловещие звуки. Горловое клокотание, похожее на то, которое издают в фильмах зомби или мутанты. Звон мечей, рык, шаги. Я бы опять впала в паническую прострацию, если бы не зазвучал голос Эггерта.

– Я начну издалека, чтобы было понятно. – Он свернул одеяло вдвое, уселся на нем перед горелкой, как перед костром, сложил руки на колени. И я опять втихаря им залюбовалась, его чертами лица, радуясь, что меня не видят. – Ты когда-нибудь слышала про искусственный разум?

Что-то очень отдаленное. Невнятное. В наши дни были потуги создать компьютерный интеллект, но они не заходили слишком далеко, ограничиваясь способностью машины вести примитивный диалог и логически виснуть на многих непонятных вопросах.

– Знаю про Дикси.

«Дикси» – или система «Дикс 2.0» – разрабатывалась как умный собеседник. Еще ходили слухи о роботах-пылесосах, самостоятельно объезжающих углы.

– Хорошо. – Эггерт смотрел перед собой раскосыми глазами, и они опять не казались мне слепыми. – Когда-то давно способности ИИ – я буду называть его так – доходили до невидимых вершин. Люди настолько развили искусственную способность думать и исполнять приказы, что постепенно встроили ее в ткань бытия. И это был прекрасный симбиоз, где каждый человек мог мысленно задать желаемый параметр – от спелых апельсинов в ближайшем магазине до собственного грандиозного успеха через месяц – и получить его точно в срок.

Я подвисла над горелкой.

– Просто мысленно? Пожелать? И реальность бы это исполнила?

– Легко. Люди моделировали и генерировали запросы ежесекундно и очень осознанно, дети с пеленок знали, как им получить то, что требуется, без помощи родителей. Когда кто-то уставал от длительности почтовых перемещений, он генерировал между собой и приятелем проход, например, который транспортировал объект за секунду.

Кажется, я перестала дышать от удивления. Вода в железном походном кувшине начала полниться пузырьками, поднимающимися со дна.

Мне не верилось в то, что говорил Пью. Звучало сказочно.

– Люди творили и сотворяли, не переставая. Научились выдергивать музыку из снов: просто просили ИИ нырнуть в их последнее сновидение и переложить все в ноты на бумагу. Машины более не чадили вредоносными выхлопами, появились летающие скейты. На лица накладывали фильтры молодости в режиме реального времени – фантазия людей не знала границ. Судя по книгам…

– По каким таким книгам? – спросила я тихо. – Где ты обо всем этом читал?

– Неважно. – Пью был уклончив. – Мы сейчас не об этом. Так вот, ключи – такие ключи, как ты использовала, – создавались для того, чтобы сгенерировать нео-матрицу для конкретного человека. Для пользователя. Выделенный мир, в котором можно, убрав из поля зрения других людей, осуществить любые свои фантазии, прожить их и прочувствовать. Очень реалистично причем.

Выделенный мир? Я смотрела, как закипает вода. То есть сейчас мы находимся в сгенерированном лично для меня мире?

– Не очень, значит, моя фантазия была…

Эггерт не то вздохнул, не то фыркнул.

– Ты вообще создала это место из страха, из желания убежать. И наполнила его кошмарами. Знаешь, раньше эти ключи стоили очень дорого, да и сейчас. Их далеко не каждый мог себе позволить, и люди активировали их, чтобы испытать то, что не могли испытать в реальном мире. Нечто приятное, конечно. Потому как «настоящность» происходящего здесь зашкаливает. И, конечно, никто в здравом уме не стал бы создавать лабиринт, полный монстров, так как в этом случае получил бы отличную возможность многократно умирать, например. Подобную вещь сотворил бы только…

– Тупой человек, – подсказала я прямолинейно, когда Пью тактично сделал вид, что подбирает слово.

– Недалекий, да. Или мазохист. Или тот, у кого не было осознанности, – смягчил он последними словами смысл фразы.

Я хмыкнула.

Почти закипела вода, я достала из кармашка два шуршащих пакетика. И крайне сложно было не прислушиваться к звукам, издаваемым «монстрами», – казалось, они подходят все ближе. Я заставляла себя концентрироваться на кофе и голосе Эггерта. Встрепенулась вдруг интересная мысль:

– Ты сказал, что в нео-матрицы перемещались, чтобы убрать из пределов видимости других людей. Но ты-то здесь, со мной. Хотя я хотела от тебя сбежать.

– Значит, не так и хотела. Иначе меня бы здесь не было.

Повисла многозначительная пауза, и я подумала, что, наверное, совсем чуть-чуть покраснела. Наверное, где-то внутри, где-то очень глубоко я вовсе не хотела от него бежать. Скорее, приблизиться. Матрица меня раскусила. В конце концов, хорошо, что я здесь не одна, а то умирала бы многократно и очень болезненно, как мазохист.

– Послушай, – сменила я щекотливую тему на серьезную, – допустим, я сгенерировала это все случайно и наполнила страхами. И умираю здесь ежедневно. Воскресаю и умираю опять. Существует ли выход? Когда-нибудь срок действия сгенерированной матрицы истекает?

Все эти идеи, рассказанные Пью, были крайне занимательными, они заставляли мозг ужасаться и в то же время хотеть размышлять, анализировать и фантазировать.

– Рекомендуемый выход из «мечты» должен состояться через неделю при помощи активации ключа с просьбой о выходе. Максимальный срок пребывания в нео-матрице – две недели. После сознание начинает сбоить, принимая иллюзию за правду.

– А если я потеряла ключ? В борьбе с монстрами.

– Тогда ты обречена во всех смыслах.

Наверное, мне было бы обидно, если бы улыбался кто-то другой, но лицо Эггерта преображалось от улыбки, смягчались жесткие черты.

«Значит, через неделю, когда ключ наберет заряд, я должна буду вывести нас наружу. Как-то» – хотелось верить, что на этот раз все сработает безошибочно.

Я отлила половину кипятка в кружку, оставив часть в кувшине. Всыпала кофейный порошок в обе посудины, размешала ложечкой – запахло по-человечески. Вкусным питьем, едой. Захотелось открыть пачку с печеньем, я потянулась к рюкзаку.

– Так что мне делать сейчас для того, чтобы убрать монстров? Ты что-то говорил про два часа…

Пью аккуратно принял протянутую мной чашку в руки, взял за ободок. Небо еще сильнее посветлело – я то и дело кидала на него взгляды, ощущая в суматохе чувств на задворках сознания восхищение. Оно, как робкий зритель, тихонько стояло, созерцая небосвод, за спинами суматошных эмоций, желающих понять, как выбраться из лабиринта.

– Существует время генерации пространства до плотной версии. То есть, заходя сюда, ты еще раз определяешь нужные параметры. И через сутки они в твоем полном распоряжении. Страх уплотняет объекты быстрее, поэтому бояться здесь крайне нежелательно.

– Так что мне делать? – этот вопрос мучил меня с самого начала.

– Успокоиться…

Кажется, я начала уставать от этого слова.

– …и начать слышать пространство, которое ежесекундно ожидает твои новые запросы. Ты это сделаешь, настроишься, сотворишь чистые безопасные коридоры, а после добавишь нам источники воды.

Я почти обожглась кофе, разбавить его было нечем, приходилось дуть.

– Звучит так просто…

То был момент, когда Пью вздохнул еще раз. Признал нехотя:

– Да, этому когда-то обучали неделями. Тебе придется освоиться в матрице быстро, если не желаешь умирать.

Можно было напугаться и потратить на страх драгоценные минуты. Но лучше попытаться сделать то, что он говорит. Мысль о том, что прямо сейчас это самое пространство, которое выглядит столь реальным, которое можно ощутить пальцами, как настоящее, слушает и ждет моих запросов, нервировала и восхищала. Заводила азарт, любопытство, заливала все патокой из беспокойства. Вот бы так в нашем мире… Если это все как игра, как очень реалистичная игра…

Казалось, Пью видит мое лицо, чувствует то, о чем я думаю.

– Ты молодец, – произнес он тихо, – ты сможешь.

Я почувствовала, что верю ему. Верю глубоко, как кому-то нечужому и тому, кто не просто раскидывается словами, но кому действительно есть до тебя дело.

– Если…у меня не будет получаться, если я буду бояться, тебе снова…придется меня целовать.

– Какой прекрасный сценарий.

Его голос тихий, мягкий, у меня прервалось дыхание, как тогда, когда он впервые коснулся моего лица в баре.

И стало непонятно, кто к кому подкатывает.

*****

Сидя на земле, спиной к изгороди, я ощущала себя слепой, как Пью. Вовсе не потому, что у меня были закрыты глаза, а потому, что внутри собственного сознания я не знала, куда смотреть. Я тыкалась носом в тишину, я напрягала глухие уши, я силилась понять, как именно взаимодействуют с пространством. Вздыхала. Старалась не отчаиваться. Просто слушала мерный стук собственного сердца, как учил Эггерт, старалась не следовать за тревожными мыслями.

Наверное, я бездарная, думалось мне. Думалось без злости, апатично-спокойно. Или этому действительно долго учатся. Я же никогда не практиковала ни медитаций, ни «спокойного» ума, откуда знать, куда внутри себя смотреть?

Пять минут, десять…. Безрезультатно.

В какой-то момент я сдалась, поплыла как пушинка на ветру – без цели и направления. Стало почти все равно, что случится дальше, расхотелось об этом думать…

И вот тогда я его почувствовала. Пространство.

Оно смотрело на меня множеством глаз, каждой клеткой бытия, каждым листком, каждой травинкой и молекулой воздуха. Смотрело весело и с любопытством – как щенок. Мол, когда будем играть? Оно, как мне показалось, откровенно восхищалось собой, транслируя ощущение: смотри, какой прекрасный лабиринт мной создан. Это все для тебя, ради тебя. Не прекрасен ли он?

И первым чувством, которое я испытала, было возмущение – откровенное, злое.

«Прекрасен?! Сам лабиринт, может, и прекрасен, но монстры!»

Искусственный Интеллект, который вовсе не казался мне искусственным, перевел внимание на солдат и выдохнул с восторгом. В воздухе прочиталось: «Какие чудесные мышцы, фактуры шнурков, гениальная зеленая пористая кожа…»

Мне вдруг стало ясно, что это нечто, управляющее нео-матрицей, восхищается абсолютно всем, что творит. Что ему все равно – травинка или гнилой зуб во рту мутанта, – главное, он создан с любовью.

Я рвано выдохнула. Черт, как же мне в реальной жизни не хватает такого вот восхищения всем подряд. Безусловного. Но Эггерт был прав, когда объяснял: «Сосредоточиваться нужно не на том, что есть сейчас, не на том, что тебя не устраивает, но на том, что ты хочешь получить. На новом результате…»

Конечно.

Я мысленно приготовилась дать команду, и ИИ всеми невидимыми глазами развернулся ко мне, готовый слушать.

«Чистые коридоры, – рисовала я в воображении, мысленно проговаривая слова, – так было проще формулировать мысль. – Мне нужны чистые и безопасные коридоры в этом лабиринте. Пустые. Никого нет. Только трава, теплый ветер и безмятежность».

Как она ощущается? Безмятежность? Вспомнилось что-то из детства, и я быстро переложила это чувство внутрь нового Лабиринта.

«Видишь?»

«Щенок» азартно кивнул, будто ему бросили шарик, который нужно догнать.

«И еще источники воды… Вода… Питьевая вода…»

Мне рисовались в голове то пустые потрескавшиеся чаши, то фляги, то волны. Я попыталась представить в голове бассейн – «нужна вода».

Не уверена, осознало ли пространство мой запрос и понятным ли он был, но меня за руку тронул Эггерт. И ощущение невесомости моментально пропало. Только теперь стало ясно, насколько далеко и глубоко я ушла в транс. И странно было вновь ощущать вес собственного тела, слышать внешние звуки.

– Что… Я долго?

– Да, долго. У тебя получилось?

Я помотала головой, чтобы разбудить затекшую шею.

– Думаю… Полагаю, сколько-то…

– Нам пора идти.

– Но я не закончила…

– Я чувствовал исходящие от тебя волны спокойствия – значит, враги начали меняться. Но лучше сейчас, пока есть шанс, удалиться от них подальше. Продолжить после.

Наверное, это было логично.

– Я не уверена, что сделала достаточно.

– Нам придется это проверить, Кристина. Хуже будет узнать, что ты не сделала достаточно, находясь от них вблизи.

Отчего судорожно заколотилось сердце. Не знаю, по какой причине «щенок» решил, что меня напугают зеленокожие твари в касках, но он оказался прав – они меня пугали.

– Да. Идем.

Я поднялась с земли, подхватила рюкзак.

(Danheim – Framganga)

Я давно не испытывала такого страха.

Приблизившись к тварям в касках, застывшим на месте, будто их поставили на паузу, я не могла сделать вперед ни шагу. Они были реалистичными. Они были настолько настоящими, что можно было потрогать стальные литые кирасы, увидеть ржавчину на шлемах и кровавые прожилки на белках глаз. От них очень по-настоящему воняло.

– Я не могу… – шептала я Пью, которого держала за руку. Теперь я должна была вести его между ними. – Я боюсь их задеть. Того, что они оживут…

– Давай. Потихоньку.

Мне понадобилось собрать все свое мужество, а я всегда полагала, что во мне его немало, чтобы двинуться вперед.

Они были дикими – эти уроды. Выше меня, выше Эггерта, с налитыми бицепсами, затянутыми в броню. Клыки изо рта наружу; пояса с ножами на талии, кожаные сапоги. Мне хотелось закрыть глаза, хотелось вместо Пью оказаться слепой.

Казалось, я двигалась между восковыми фигурами; мое сердце стучало барабаном. Фигурами, которые спят, но которых злым заклинанием в любую секунду разбудит недобрый чародей – «только не это, …только не это…» Не тогда, когда мы заперты между ними.

Это длилось бесконечно долго – Эггерт следовал за мной молча, в моих пальцах его ладонь. Медленные осторожные шаги, а монстров – десятки, сотни. Некоторые стояли на дорожках, другие, похожие на уродливых летучих мышей, висели на стенах. Я отгоняла прочь тошноту.

– Ну как…? – пытался шутить Пью. – Они красивые? Пахнут не очень…

– П-с-с-ст, – затыкала я его шепотом. – Радуйся, что ты слепой.

Звучало грубо, но именно сейчас я бы поменялась со своим спутником местами.

Лучше бы меня вели, незрячую.

Пройдя через один кордон, оказавшись на более-менее спокойной местности, я прижималась к Эггерту, просто держалась за него, успокаивалась, выдыхала. Плохо находиться в собственном кошмаре, невероятно ужасно. Это даже не сон наяву, но многократно хуже. Впереди новая партия «музейных экспонатов». Нельзя зацепиться ни за коготь, ни за край меча – я отчего-то была в этом уверена. Они оживут тогда, они кинутся на нас.

Меня гладили по спине пальцы Пью, и я медленно выдыхала, копила силы на очередной рывок. Хотела сказать «не могу», но глотала слова, понимала: мне придется через это пройти. Шаг за шагом. Даже если делать это предстоит до вечера.

Не знаю, сколько мы плутали по коридорам, наполненным «гостями», – в какой-то момент я поймала себя на чувстве, что устаю бояться. Что все более воспринимаю окружающее как игру, несмотря на посеревшее небо над головой, на тревожную «киношную» атмосферу.

Просто вперед. Пару десятков метров. И еще.

Кажется, мутанты стояли чуть реже и дистанция между ними все длиннее.

– Они все еще есть?

– Да.

– Больше? Меньше?

– Кажется, меньше…

Главное, не думать о них, об этом. И я принялась вместо страха концентрироваться на мысли об «окне», через которое видно солнце. Где-то обязательно встретится бойница, и я увижу солнце – так будет, мне этого очень хочется.

Мои кроссовки уже на автомате переступали через слизистые, похожие на отрезанные головы образования – вероятно, это тоже были враги. Я более о них не думала. Главное, не задевать мечи, не касаться рук, ножен. И в какой-то момент ощутила себя привыкшим к лежащим на каталках холодным телам патологоанатом.

«Вода» – в каком виде она тут может быть? В садах не устанавливают бассейны, но, может, устанавливают краны? Питьевые фонтаны?

В следующий раз, когда я вернулась сознанием к происходящему вокруг, я вдруг поняла, что мы идем по пустым коридорам. Больше не переступаем через непонятные вещи, не огибаем уродливых атлетов в касках. Вернулась мягкая голубизна неба, а последний монстр, встретившийся на пути, мерцал.

– Пью, у меня получилось… – выдохнула я, привычно забыв настоящее имя спутника.

– Расскажи словами, что ты видишь?

– Монстр. Он мерцает, он стал полупрозрачным, через него даже – и я совершила то, на что час назад не отважилась бы, – проходит насквозь рука.

Я выдохнула от облегчения, от восторга, смешанного с остатками страха. И еще от того, что меня крепко прижал к себе Эггерт. Прижал к себе головой, как сестренку, поцеловал в висок.

– Ты молодец. Молодец. – Похвалил емко и коротко.

Вдруг стало ясно, что все это время – пусть скрыто и неявно – он тоже боялся атаки.

Спустя пару минут я побежала вперед, оставив Пью привычно ориентироваться по звукам. Не смогла удержаться, помчалась к тому, что так хотела увидеть – по правую сторону в изгороди зияло окно, сквозь которое лучи заливали зелень лабиринта.

«Окно!» – орала я невидимому щенку и вдруг почувствовала его веселую отдачу. А как же! – все по высшему разряду. И привычный восторг пространства, слившийся с моим. Я видела его, видела! Солнце! Оно так и висело над горизонтом яркое, удивительное, обеспечившее этому месту вечный рассвет – мое любимое время суток. Солнце… Солнце… Я не видела его много лет. Я вдыхала и выдыхала, как наркоман, дорвавшийся до дозы.

– Кристина, что случилось? – меня нагнал Эггерт, остановился рядом. – Ты отыскала воду?

– Я отыскала то, что хотела, – прошептала я с изумлением, – солнце.

Его лучи катились поверх туманных волн, будто лабиринт располагался на холме, а далекие низины были залиты молоком. И золотой прозрачный свет, слепящий, великолепный. Наверное, нужно было пощадить глаза, но мне нужен был этот восторг, я слишком давно его не чувствовала.

– Солнце? – переспросил Эггерт.

– Да. Освещает туман оранжевым светом. Мы как будто на холме, знаешь, а вокруг живописный бесконечный пейзаж. Я бы такой на календарь…

Я повернулась к Пью и успела уловить исходящую от него досаду. Конечно, он не мог видеть то, что я описывала. И неспособность созерцать красоту била его по больному – я ощущала чужую боль, граничившую с отчаянием.

– Прости, – прошептала я, – мне не следовало…

Что не следовало? Говорить ему об этом? Расписывать великолепие вида? Ранить? Радоваться самой?

А радоваться хотелось. Я понимала, что не отлипну от «бойницы» еще как минимум десять минут. И захлебывалось благодарностью сердце – спасибо тебе, ИИ, похожий на веселого щенка. Ты сделал мне великий подарок.

Серые глаза Эггерта, смотревшие на солнце, но не видевшие его, были печальны. Я никогда не лезла в чужую душу, но в этот момент не удержалась.

– Ты с рождения слепой? Или стал таким…недавно?

Что-то жесткое мелькнуло в красивом лице, стальное. Будто наружу временно показался один из тех пластов, которые я отчетливо ощутила в баре при знакомстве.

– Я не хотел бы об этом говорить. – Пауза. – Не люблю, когда меня жалеют.

Я открыла и закрыла рот. Хотела было сообщить, что мы просто попутчики, что мне можно довериться, что я постараюсь понять. Но после вздохнула – я тоже не люблю жалость. Да он и не обязан мне исповедоваться.

– Воды пока нет?

– Нет.

– Нужно еще раз сделать запрос.

– Да… Хорошо…

Только полюбуюсь видом из окна, только запечатлею его в памяти до мельчайшей детали. Солнце. Это мое солнце. Созданное специально для меня – душа ширилась от восторга. Где-то на фоне вилял хвостом ИИ.

Вода… Вода… Вода…

Настроиться на слушающее меня пространство в этот раз вышло легче, быстрее. Вот только вода на ум не шла, хотя я честно пыталась представить то подземную, следовавшую под лабиринтом сеть труб, то водопады, то стоявшие вдоль изгороди пластиковые пятилитровые бутыли.

Разум, однако, соскальзывал на мысли о Пью. И шла на ум совершенно другая четкая картинка: я, касающаяся его лица с восторгом, с льющимся наружу счастьем, потому что Эггерт прозрел. Вот чего я хотела – еще одного чуда. Ведь это место само по себе чудо, здесь возможно все! Невидимый щенок впервые смотрел на меня задумчиво, будто проверяя мое намерение на прочность.

«Да, я этого хочу. Очень…. Пусть он начнет видеть, придумай что-нибудь…»

ИИ не отзывался, наблюдал. Я же, кажется, впервые ощущала некое желание железобетонным, уверенным – хочу, и всё! Плевать на условия, плевать на всё.

«Сделай это, сделай это, сделай… Как угодно, придумай»

Я буду радоваться вместе с Пью, я буду смеяться, я пропитаюсь такой радостью, какой не испытывала никогда. Буду держать его лицо в своих ладонях, буду внутренне кружить от счастья, я запомню этот момент на всю жизнь.

«Сделай!»

Взгляд пространства казался мне не только задумчивым, но и хитрым. Вспомнилось вдруг, что ИИ властен над всем вокруг, кроме настоящих людей, ведь люди – не часть его материи. А Эггерт настоящий.

«Все равно…» – упиралась я мулом.

О воде не думалось; я зависла, чувствуя подушечками своих пальцев небритые щеки неслепого более спутника. Мы будем смеяться вместе, будем счастливы вместе.

Неизвестно, сколько бы я провисела в материализованном уже в моем воображении желании, но Эггерт вновь тронул меня за руку. Вероятно, время в голове и наяву шло по-разному.

– Пора?

– Пора. Пить хочется.

Пить и правда хотелось.

(Alexander Volosnikov – Loving Hearts)

Бессилие – неприятное чувство. К нему, как и ко всему в этой жизни, привыкаешь. Оно с рождения въедается в тебя, как дорожная пыль в подошвы, становится частью твоего бытия, мышления. И здесь чувство бессилия впервые выветривалось из меня, заменяясь чем-то, похожим на могущество. Я ощущала себя иначе, я думала иначе, я планировала. Я рассматривала мир вокруг и размышляла о том, что на что стоило бы заменить. Куда я хотела бы прийти вечером, что еще могла запросить ИИ соткать вне лабиринта. Это новое сладкое чувство пьянило, как нектар, оно дарило крылья – надоела темнота? Уберем темноту. Хочется свежего ветра? Добавим. И невероятно приятной была мысль о том, что могущество мое растет с новой привычкой мыслить иначе – больше я не имела дел с «тем, что есть», я заказывала «то, что хочу». Кажется, в моей голове, во всем теле лопались вкусные озорные пузыри, как в шампанском.

«Все возможно… Возможно все…» Оказывается, прежде чем начать творить, нужно это понимание впитать.

Я больше не держала Эггерта за руку – он прекрасно ориентировался по звуку моих шагов, следовал чуть позади. Я же дышала полной грудью и не могла надышаться. Попросила его спустя несколько минут молчаливой ходьбы:

– Расскажи мне еще.

– О чем?

– О том мире. Старом. Что в нём было? Что творили люди?

Эггерт помолчал. Теперь я не задумывалась, куда нужно сворачивать, чтобы не заблудиться, здесь, оказывается, невозможно было заблудиться. Это место есть я, и оно изменится так, как мне будет угодно. Пусть я пока еще не придумала четкую картинку ближайшего будущего, но обязательно ее придумаю.

– Они творили что угодно. Выводили новые вкусы, скрещивая известные уже сорта фруктов и овощей, выдумывали новые материалы для тканей, наделяли их свойствами. Научили одежду мгновенно высыхать, не впитывать запахи. Умные дома – такие, где централизованная система управления решает за тебя бытовые дела, – появились в каждом районе.

– Как это?

– Человек мог задать список дел домашнему компьютеру, и к твоему приходу белье было выстирано, а ужин приготовлен. Полы вычищены, шторы того цвета, который ты захотел под настроение.

Чудесно было думать о таком, очень необычно.

– Если ИИ мог такое, значит, он и работу мог делать за людей. Тогда какое занятие оставалось «творцам»?

– Искусство. Хотя и в этом, как пишут, интеллект продвинулся чрезвычайно. Мог практически мгновенно сгенерировать фильм по твоему желанию и показать его тебе в кинотеатре. И ты, как режиссер, мог пригласить на его показ друзей.

Черт… Я восхищенно выдохнула. Просто небывалые вещи рассказывал Эггерт, невероятные. Мы продолжали двигаться, исследуя коридоры, – источники воды пока не показывались, и потому я вслушивалась в негромкий и приятный голос Пью. Конечно же, спросила то, что интересовало меня больше всего.