Текст книги "Монтана. Уровни. Начало"

Глава 5

Полночи Ринка боролась со слезами и с собственными принципами. Не своими даже – родительскими. Да, девушка много чего не должна делать первой или вообще «не должна», но разве можно давать кораблику уплывать по течению, когда самой хочется бежать рядом с ручьём? Когда это занятие стало тем, что впервые принесло сердцу радость?

Она, заснувшая в четыре, проснулась в восемь. В доме никого. Отец вернётся в обед, мать – следом за ним.

В девять Ирине ответила на звонок Богны, на вопрос о том, посетила ли «Альфанс», уверенно соврала, что не пошла. Извинилась, положила трубку. Наверное, Богна в очередной раз покачала головой, искренне переживая за подругу, но Ринка никому не собиралась рассказывать об Александере.

Кое-как она дождалась десяти утра, сложила «проститутские» – как она мысленно их называла – вещи в пакет (конечно, стоило их выкинуть), вызвала такси. Зная, что пропускает начало первой пары, спустилась с крыльца, назвала водителю адрес торгового центра «Платания». Не особенно веря в удачу скрестила пальцы.

Такси стояло в пробке; Ринке хотелось выть как псине. Ей бы на метро, на автобус по выделенной полосе, на вертолёт, параплан… И не шли на ум фразы, которые она скажет Александеру, если снова увидит его.

«Возьми меня на очередное задание?»

«Давай погуляем?»

«Можно ли с тобой встречаться?»

Все слова ужасные, они выдают её с головой, её влечение, её тягу к нему. А вдруг она невзаимная, пусть даже во время вчерашнего занятия любовью казалось иначе?

Не доехав целый квартал – пробка образовалась на центральном перекрестке («Авария» – пояснил водитель), – Ирине выскочила из машины прямо на соседнюю автомобильную полосу. Добежала до тротуара. Дальше пешком.

Она колотила руками по прохладному металлу. Да, свернула в тот же закуток между торговым центром и зданием слева, спустилась по лестнице.

Железная дверь, крашеная коричневой краской, оказалась заперта. Но Ринка, как игрушка-робот, запрограммированная на одно и то же действие, продолжала наносить монотонные удары по ней. Как будто после серии из сотни «туков» ей откроют.

– Девушка, успокойтесь. Там нет никого.

По лестнице спустились рабочие в заляпанных спецовках – мужики среднего возраста. У первого, усатого, в руках вёдра, кисти, у двоих за спиной, доски, мешки, чемоданы с инструментами.

– Там вчера… были… люди.

– Ну, наши и были, наверное. В помещении идёт ремонт, не видите?

Усатый отпёр дверь; Ирине увидела те же помещения, тот же целлофан, отделяющий коридор от наружной комнаты.

Она перевела взгляд на рабочих. «Наши и были» – сравнила тех, которых помнила со вчерашнего дня. И этих – обычных, совершенно неприметных. Никакого двойного дна, особенной силы фигур под костюмами, никакого хитрого прищура в глазах.

Нет. Эти и «те», вчерашние, кардинально отличались. Что-что, а с наблюдательностью и интуицией у Ирине было хорошо.

– Нет, здесь был кто-то другой. Не «ваши».

Она шагнула вслед за усатым внутрь – ни следа присутствия людей. Ни мешков в углу, ни коробок.

– А кто ещё-то? Офис пока пустует, договор аренды вступит в силу через месяц. Вот мы с торопимся.

– А кто будет арендовать? «Альфанс»?

На неё посмотрели удивлённо. У усатого были хорошие глаза – добрые, чистые. Удивительно наивные для мужика лет тридцати-тридцати пяти.

– Нет, «Триада-Н».

Ринке почему-то хотелось плакать.

Вселенная будто смеялась над ней. Хлопала по плечу и говорила: «Ну, будет тебе, хорошего по чуть-чуть». Но как по «чуть-чуть», когда наконец распробовал настоящую жизнь?

Звонила однокурсница из института – Ирине никогда до этого не пропускала. Конечно, не дозвонившись, она наберёт мать – так велено. Та придёт раньше, устроит допрос.

Ринка сидела на лавке смурная, потерянная.

«Их там не было. Вчера были. А сегодня…». Конечно, ей не могло так повезти. Чтобы просто приехала, а ей открыл Александер. И обнял с порога.

Дул ветер. И почему-то уже слышалось, как захрустят собственные кости, когда Ринка вновь начнёт утрамбовывать себя круглую в квадратную замочную скважину прежней жизни.

«Стоит купить тест на беременность» – думала она обречённо. «И сделать ещё один через неделю».

Нужно быть прагматичной, нужно быть реалисткой.

Но слово это почему-то отдавало смрадом железных кандалов.

* * *

Вечером был семейный ужин.

Его родители, её родители. Длинный стол накрыт по-парадному; суетились кухарка и её помощницы – сегодня последние подрабатывали официантками.

Обсуждалась, конечно же, Ринкина с Робертом свадьба. Дата, место, одежда, меню…

Ирине мутило. От того, что она за час до этого получила-таки выволочку за пропущенный утром институт: «Если тебе было плохо, почему не позвонила доктору и не зафиксировала недомогание? Была бы справка, отнесли бы в деканат…». Почему до сих пор как в детском саду? И почему ни тени сочувствия в материнских глазах?

За прошедшие сутки чужим начал казаться и Роберт. Он действительно раньше нравился ей – слишком длинный, «утиный» нос (клюв), слишком зализанная, как у франта, причёска, высокомерие в глазах?

Заметив, что дочь не принимает участие в дискуссии, мать при всех положила Ирине руку на лоб, проверила, нет ли горячки, и Ринка впервые ощутила настоящую злость. Всего лишь дёрнула головой, сбрасывая чужую ладонь, когда на деле захотела сжать материнские пальцы, скрутить их до хруста. Тогда, может, часть той боли, что терзает её сердце, уйдёт кому-то. Она поразилась этим чёрным желаниям – они кольнули её неприятно, и показалось, что там, где раньше было тепло и сухо, образовалось вдруг гнездо змей.

Ей пришлось одеться к ужину в платье. С оборками понизу, как у Барби.

Хорошо, что пакет с «проститутской» одеждой был оставлен у урны в чужом районе, хорошо, что его не увидела мать – тогда скандал был бы не на час или два, а на недели. С любопытством на пассивную Ринку смотрела будущая свекровь, женщина холёная, но столь же надменная, как и сын. Хрустел куриной ногой во главе стола отец Роберта, дородный банкир в пиджаке и наглаженной белой рубахе. Только папа был себе верен – в дискуссии не участвовал тоже, даже теперь за столом читал по обыкновению научный журнал.

Ринка завидовала ему по-хорошему. Быть увлечённым настолько, чтобы забивать на предстоящую свадьбу дочери… И светло, и грустно.

Манекенами – вот кем казались ей сидящие за столом люди. И декорациями – столовая собственного дома. Только не к своему фильму, к чужому. Ей хотелось другого – быть обвитой сильными руками, ощутить запах парфюма, который жадно вдыхала вчера.

Ей снова хотелось жить.

* * *

– Наконец-то нашёлся инвестор в мой проект. Он пришёл, я хочу вас познакомить.

После ужина Роберт тащил её в деловой кабинет. Отец использовал его редко, хотя место для встреч идеальное – дубовый стол, шкафы с наградами и книгами, именные письменные принадлежности. Всё импозантное, дорогое, располагающее к беседе. Одни только кожаные диваны обошлись её семье в целое состояние, но Ринка их, всегда прохладных и кажущихся скользкими, никогда не любила.

– Рада, что нашёлся. Но я-то там зачем?

Почему она раньше не замечала недостаток роста в собственном женихе?

Роб вот уже месяц искал того, кто вложится в его новое, анализирующее рост и спад рынка ценных бумаг приложение. Бизнес-план составил, программистов нашёл. Дело лишь в деньгах. Их собственный отец ему не дал, полагая, что сын должен уметь добиваться поставленных целей сам – Ирине с последним в общем-то была согласна. Но для чего она на встрече?

– Он хочет увидеть, что я… благонадёжный. Адекватный. – Роберт почему-то волновался. – Что не гулящий, что собираюсь жениться. Обладаю правильными ценностями в жизни. Сумма-то немалая.

Ах, вот в чём дело. Новый инвестор желает взглянуть на невесту, и Ринка должна предстать куклой для очередного толстосума.

«Вот она я. Приятная, воспитанная, начитанная, чинная и правильная. Смотрите и любуйтесь».

Невидимые кости её скелета, который она тщетно пыталась утрамбовать в неподходящую для себя форму жизни, затрещали громче.

– Знакомьтесь, Александер, это Ирине.

Одно только имя прозвучало для неё ударом грома, а вкупе со знакомой фигурой, поднявшейся из кресла навстречу, случился шок.

Александер. Не какой-то другой, но тот самый, насадивший в лесу на нож маньяка. Кстати, в новостях показывали, что последний был доставлен в больницу, что выжил, что делу дан новый ход. Громкое расследование.

А она, коснувшись чужих тёплых пальцев, упала на мягкий диван по обратную сторону стола, как кукла. Ей было не просто трудно, но почти невозможно дышать, по позвоночнику вдруг прокатился холодный жар – Ринка никогда раньше подобного не испытывала. Мать рассказывала, что такое случается, когда наступает менопауза, жаловалась на испарину, слабость, тошноту. Ирине ощущала то же самое. Но у неё не менопауза.

«Александер». Инвестор. Могло ли подобное быть совпадением? Человек, с которым она вчера переспала, – в их доме, в отцовском кабинете. Напротив жениха. Если раньше жизнь усмехалась и похлопывала по плечу, то теперь взирала, вероятно, с жадным любопытством – «как будешь выкручиваться?».

Театр абсурда.

Инвестор. Сегодня в дорогой тёмно-синей рубахе, с золотыми часами на запястье, в чёрных отглаженных брюках – ему шла любая одежда.

– Когда свадьба?

Бархатный голос. Почти без любопытства, почти без укоризны. Конечно же, ей всё кажется, это внутреннее чувство вины. Перед кем из них?

– Как раз думаем о дате. Но задерживаться с этим не будем. – Роберт тщеславно наслаждался тем, что инвестору невеста понравилась, она произвела достойное впечатление. Теперь он был готов жениться на Ринке хоть завтра, лишь бы получить нужную сумму.

Из шкафа был извлечён коньяк в выпуклой дорогой бутылке. Три стакана. Когда Роб адресовал вопросительный взгляд Ирине – «Тебе наливать?» – та кивнула, словно содрогнулась.

Александер смотрел на неё без отрыва, просто смотрел, и той глубине, что таилась в его глазах, не было названия.

Им принесли на блюдечке лимон; Роб говорил. Объяснял, рассказывал, увлечённо жестикулировал; Ринка не понимала ни слова. Она только что под удивлёнными взглядами обоих мужчин замахнула выпивку, как заправский посетитель трактира, прижала кулак ко рту, зажмурилась.

«Сразу не выдыхай» – учил её «инвестор» днём ранее в машине. «Выдохнешь, делай ещё глоток».

Кажется, Ирине начала понимать, как спиваются люди. Главное – почему. Иногда обстоятельства сильнее тебя, иногда чувства берут в оборот. Под совсем уже шокированный вид Роберта она потянулась опять к бутылке, но её опередила рука с золотыми часами. Плеснула в хрусталь новую порцию алкоголя; Ринка замахнула её сразу же.

«Нам нужно будет серьёзно поговорить после» – в молчании жениха чувствовалась угроза.

– Вы не показали мне вычисления по проекту. Возможную прибыль первого полугодия в случае успеха.

Хорошо, что Роба отвлёк вопрос – он хотя бы перестал смотреть на Ирине так, будто она только что сначала обрила лысого котёнка, а после нагадила на него.

– Я… забыл их в столовой, в портфеле. Сейчас принесу. Подождёте?

– Конечно.

– Мне нужно… проветриться. Мне нехорошо.

Ринка шатаясь поднялась, зашагала к открытым дверям, ведущим на балкон.

Он подошёл сзади, положил руки на перила в сантиметре от её собственных. Практически укрыл собой. Ей стало и хорошо, и плохо.

– Ты ведь ему не скажешь?

О вчерашнем дне. О сексе в машине. Её жизнь уже рушится полным ходом, а подобная новость добавит хаосу ускорения.

Последнюю фразу Ирине прошептала, но её услышали. И снова этот запах, который она искала ночью, с утра, которым бредила во время ужина.

– Не скажу. Он ведь твой… жених?

А в молчании – удивление. Будто – «В самом деле?».

Она не знала, что ответить. Был женихом до вчерашнего дня, ведь Ринка даже листала каталог со свадебными платьями, полагала, что всё предрешено. И предрешено верно. А после пошла в «Альфанс».

– Я бы не советовал тебе выходить за него. Он того не стоит.

«А кто стоит? Ты?»

Ей почему-то опять хотелось плакать. Ринка более не могла ощущать Александера спиной, хотела его видеть (даже если в последний раз) и потому развернулась. Оказалась заключённой по сторонам его руками, как тюремными решётками. Или же стенами родного дома?

– Ты… в самом деле собираешься… инвестировать в его проект?

– Нет.

Простой ответ, насмешливый. В нём ей лучом померещилась надежда на что-то хорошее.

– Тогда почему ты здесь?

– Хотел сказать тебе, что у меня есть время до утра.

А взгляд тяжёлый, дополнительные слова за кадром не сказаны: «Наверное, я не прав. Но я хотел провести его с тобой».

– А после?

– После я уезжаю. Далеко.

Она выдохнула, приготовилась нырнуть в омут.

– Возьми меня с собой.

– До утра…

– Возьми меня с собой!

Его губы почти касались её. Ринке нужна была ещё одна ночь, а лучше месяц или пара лет с ним. Как минимум.

– Как раз хотел спросить, не желаешь ли со мной прокатиться.

– Я еду.

Она даже не раздумывала.

– Александер, я принёс документы. Расчётные циф…

Роб осёкся. Менее всего он ожидал застать на балконе их обоих, стоящих так близко, и теперь, вероятно, не знал, что предположить. – Что… вы…

– Жду тебя в машине, – шепнули Ринке, прежде чем освободили из «клетки». – Внизу.

– Я скоро буду.

Сначала мимо ошарашенного Роберта, не попрощавшись, прошагал «инвестор». Следом, поправив платье, к выходу из кабинета направилась невеста.

– Ирине… объяснись!

А у неё – сплошная усталость. Она утомилась объясняться перед матерью за эти годы, вообще перед другими людьми. Почему раньше не видела, какими злыми могут быть Робертовы глаза? Что ещё таит под слоем холодной вежливости этот мужчина? Пусть узнают другие.

– Сам додумай.

В собственной комнате – хорошо, что за ней, требуя объяснений, не бросились в погоню – Ринка скинула платье, натянула джинсы, застегнула на груди рубашку. И после секундного раздумья намеренно «забыла» на тумбе сотовый.

* * *

– Забери меня с собой, слышишь? В Штаты, в Австралию, в Новую Зеландию – я поеду куда угодно… – Ринка на секунду умолкла, силясь быстро вспомнить, что по географической карте находится дальше всего. Пискнула: «На Аляску».

Они приехали не на квартиру и не в отель – опять куда-то в лес, и всю дорогу, пока Александер вёл машину, всё, что она могла, это держать его за руку и молчать, потому что голова взрывалась от чувств. А тут, на поляне, глухо окружённой лесом, у костерка, её прорвало.

– Не оставляй меня тут, в этой жизни, где мне нет места… Не знаю, женись на мне. Мы проведём вместе счастливый медовый месяц, и даже если после выясним, что несовместимы характером, у меня всё равно будет этот месяц, слышишь?

Она понимала, что несёт бред, что её несёт и что всё произносимое ею не цементирует щель разрушающегося мира под ногами, а расширяет её. Но как сдержаться от слов, когда какое-нибудь, возможно, станет спасительным плотом? Вся катастрофа случившегося стала доходить до Ирине только теперь – она обнималась с другим на глазах у жениха, она сбежала из родительского дома, оставив телефон. Теперь мать не просто озвереет – она упечёт дочь в психушку, и ведь звучит ужасно, но такое правда возможно.

А от человека, который увёз её в ночь, – тишина. Александер делал странное – обходил периметр поляны, и в самых дальних концах её на секунду вспыхивали под его руками столбы. Или же ей казалось.

– Не могу, – лишь бросил он глухо.

Ринку не грел даже костёр. Она делала в жизни много «правильных» вещей или же вещей «удобных», скорее, для других, а стоило одну для себя – и пол под ногами превратился в жерло вулкана.

– Ты женат? – спросила и не узнала собственный сиплый голос.

– Я не женат.

«У тебя… кто-то есть?». Возможно, его тоже где-то ждёт невеста. От этой мысли Ирине показалось, что на её голове седеют пряди.

И эти вспыхивающие и гаснущие столбы. В самом конце поляны, когда обход был завершён, Александер остановился, и перед ним возникла дверь как марево – с чёткими углами, но неплотная, напоминающая призрака. Ей бы спросить, в чём дело, но Ирине, так глубоко ушедшая в собственные мысли, решила оставить всё остальное на потом. Даже если это «остальное» очень странное, сейчас главное не это. Сейчас бы определить собственную судьбу.

– Я могу оказаться… беременной.

Она не пыталась его ни напугать, ни застращать, ни разжалобить. Констатировала факт с ужасом и печалью. Кто поможет ей в этом случае? Ни бабок, ни дальних родственников. Точнее – где-то есть, но контакт с ними из-за властной матери, которая указывала после свадьбы и отцу, был потерян.

– Не можешь.

Теперь он смотрел на неё в упор, Александер. После указал на браслет на собственной руке, коснулся его, и тот вспыхнул синим. А после от него по запястью, будто их вживили под кожу, поползли точки. Доползли до сгиба локтя и исчезли.

– К сожалению, мы лишены этой возможности – оставлять здесь потомство.

Браслет, наверное, должен был что-то объяснить, но Ринка ничего не поняла. Облегчение, однако, испытала – всё-таки растить ребенка одной сложно.

Она замолчала, будто воды в рот набрала, и теперь не знала, что сказать. Сидела на повернутом спиленным торцом вверх пне, смотрела, как трещат сучья, мёрзла. Чёрной тенью застыл на окраине автомобиль; по небу ползла луна. Мужчина, обошедший минутой ранее периметр, уселся на бревно напротив; Ирине на автомате оглядела окружавшие их сосны и поняла, что погасли и столбы, и дверь. Наверное, ей всё-таки показалось. Перенапряжение, стресс.

– Я живу в другом мире.

Он произнёс это глядя на неё в упор, и Ринка поразилась даже не этой фразе, а тому, что по какой-то причине почти не удивилась. Она уже догадывалась, подозревала, что таких мужчин, как Александер, здесь попросту нет – сама не знала, откуда явилась мысль. Но их нет ни среди элиты, ни среди актеров, ни среди звёзд. Того, кого она встретила, отличало что-то иное, и это «иное» не поддавалось описанию словами.

Наверное, ей бы зубоскалить, шутить, ухмыляться, ей бы выказывать недоверие, но она лишь тихо спросила:

– Где он, этот твой мир?

– … Я работаю сервисным инженером, если можно так сказать. Слежу за тем, чтобы наши технологии не давали волновые искажения в вашем мире. Все порталы, за которыми я смотрю, практически никогда не используются для «штатных», только для тех, кто перемещается сюда для работы.

– Ты не инвестор…

Он говорил об одном, а она будто волочилась сзади, отставая от «каравана», шептала о другом.

– Нет. Вчера, когда мы встретились, у меня был свободный день, который я решил посвятить поимке маньяка. Хотя мог и, наверное, должен был уже уйти. Но пришла ты… Кстати, зачем ты вошла в то помещение?

Ирине сразу поняла, о каком помещении речь – том, где сегодня, в отличие от вчерашних, трудились настоящие штукатуры и маляры.

– Я искала «Альфанс».

– Что это?

– Агентство, где можно было нанять… «проститута».

Такого выражения на лице Александера она ещё не видела – смесь удивления, иронии и веселья.

– Для себя искала?

Ринка опять сжала руки между колен – всегда так делала, когда желала спрятаться, а не отвечать.

– Да, Богна сказала, что они могут помочь с самооценкой. Что с ними не обязательно спать, что можно просто сходить в кафе…

Кажется, он понимал то, о чём она не договаривала.

«Понимаешь, это из-за Роберта… Ему не нравится моя холодность, неженственность – я хотела что-то с этим сделать. А не ушла, потому что увидела тебя…»

И в глазах, отражающих блики костра, она видела продолжающийся фильм – Александер сложил между собой все последующие кадры. Проститут не был найден, но был найден странный высокий парень, который увез её в лес и использовал как живую наживку. А после трахнул в машине.

Наверное, какой-нибудь комментарий всё же последовал бы, но на стоящем в отдалении пне не подключенный в сеть вспыхнул экраном ноутбук. Мерцала иконка трубки – «инженера» кто-то вызывал.

– Периметр проверен?

– Да, всё в порядке. Помех нет.

– Когда ты возвращаешься? Я могу активировать …

Ринку никто не просил, но она сама подошла сзади – собеседник Александера тоже был «не отсюда». Она как будто научилась это чувствовать. С экрана ноутбука на неё смотрел бородатый мужчина, и вроде бы обычный офис за его спиной – правда, тёмный, – только «обычности» в нём как в тех «столбах» …

– Кто это, Ксар?

«Ксар?» Вот как его называют свои.

– …случайный свидетель? – И давящая тишина. – Ты ведь знаешь протокол?

– Знаю.

Короткое слово, брошенное в небытие, в пучину её нового непонимания происходящего.

Ринку сковал страх.

Протокол?

* * *

Александер Десплат.

– Ты меня… убьёшь?

Ноутбук выключен; Десплат стоял, опершись на тёплый капот машины, думал. А Ирине напротив – напуганная, дрожащая и льнущая к нему всё также, не телом, но душой.

– Убью? – он даже не сразу понял, о чём речь.

– Что подразумевает… этот ваш… протокол? Зачистку… свидетелей?

Ей было страшно, она была потеряна – он чувствовал. И ещё знал, что не желает оставлять её здесь, удивительную девчонку этого мира. Слишком красивую внутри и снаружи. Он прикипел к ней за сутки. Вместо того чтобы собирать вещи утром, начал выяснять, кто она такая. Отыскал на картах номер дома, узнал имена владельцев. Окружными путями выискал детали об Ирине, после – про её жениха, про проект, про предстоящий семейный ужин. Соединил всё в одно, понял, как «подкатить».

А теперь привез её сюда, чувствуя всё то же – она слишком хороша для них…

– Забери меня туда, откуда ты пришёл. Так можно?

Она словно читала его мысли.

Можно?

Ответил честно, хрипло.

– Если я тебя… заберу, тебя придётся отдать на базу «новичков». После тебя заставят пройти тесты. В случае положительного результата поместят на Первый Уровень. Между нами всё равно будет пропасть, неизвестно, когда мы сможем начать контактировать. Всё не так просто.

– Но тогда… у нас будет шанс?

Теоретически. Она даже не понимала, куда просится. А ведь он уже думал об этом утром, знал – не сможет так просто приходить на Землю по собственному запросу, будет тяготиться отсутствием возможности видеться. И отпустить её не может – не обратно к этим людям, к недоумку Роберту – последний такую женщину не заслужит никогда. Ирине красива, но ещё больше по-настоящему чиста, неиспорчена.

– Почему ты хочешь… уйти? Понимаешь, что говоришь?

Это позже она узнает о возможности возвращения, о том, что ничего не потеряно. Сейчас ему нужно было услышать что-то другое. Он не удержался, притянул её к себе за тонкое запястье, и она, вжавшись в его плечо, говорила что-то о матери, запрещавшей ей даже «друзей». О том, что последняя подруга, существовавшая в седьмом классе, оказалась запугана родительницей настолько, что вынуждена была сменить школу.

Десплат слушал не слова, эмоции. И доминантным ощущением выделял не горе Ринкиного прошлого, но женственные руки, тянущиеся к нему вслепую в надежде отыскать взаимность. Он обнимал её, с удивлением осознавая, что «женился» бы на ней, как она о том просила, он провёл бы с ней годы. Что она ляпнула? «Медовый месяц, после – «не сошлись характерами» … Александер заранее знал, что они сошлись бы.

– Между нами там… ляжет пропасть.

Она умолкла – как обрубили. Её волосы пахли фруктовым шампунем, шея под его пальцами ощущалась бархатной.

– Но там… будет шанс.

Ирине умела ждать – вот то, что он хотел услышать.

– Посиди в машине, – попросил он, нехотя отделил её от себя, дождался, пока захлопнется дверца. Зашагал к ноутбуку, сделал повторный вызов.

– Я хочу провести её через сервисный портал.

– Что? Ты в своём уме? – Багли знал, чем это чревато. – Тебя оштрафуют так, что без трусов останешься. Отстранят от работы.

Десплат это понимал. Но тогда Ирине окажется на одной с ним стороне, не через барьер. Пусть они будут разделены Уровнями, пусть даже по пути к ней её ждут отношения с другими, он стиснет зубы, он заставит себя забыть об этом.

– Помоги настроить свой конец.

– Хочешь, чтобы я взял на себя часть твоей вины?

– Хорошо, я понял, сделаю всё сам.

Багли молчал.

Позади трещал костер; луна, не так давно показавшаяся из-за крон высоченных ёлок, уже проплыла прилично, будто совершила невидимый прыжок. Сервисный портал можно настроить и с одного конца – возни дольше.

Десплат хотел отключиться, но бородач фыркнул, покачал головой.

– Да я помогу, помогу… Сколько лет уже… бок о бок. – Помолчал. – Но только на базу, понял? Не в города.

– На базу.

– Её ждут тесты. Если подойдёт.

Такая подойдёт. Да, он не полновесный «отборщик», но людей чувствует не хуже.

– Чёрт, ты всегда был упёртым. – Багли будто хотел двинуть длинную речь о препятствиях, ждущих Десплата на пути, но в последний момент поджал губы, понял – бессмысленно. Сдался. – Проход откроется через сорок минут.

– Спасибо.

Чёрный экран – звонок завершили с той стороны.

Сорок минут на двоих. И он потеряет её на неопределённый период, может быть, насовсем, если Ирине попадётся на Уровнях кто-то другой, кто-то стоящий, не такой, как Роберт.

Дверцу он открыл сам, подал ей руку. А после, когда опять прижал её к боку машины, выдохнул в щеку.

– Только пройди эти грёбаные тесты.

И она, поразительно смелый человек, не представляющий, куда соглашается «переехать», обняла его крепко, тесно, почти задушила.

Алекс, замерший в облаке из чужих чувств – смеси надежды, благодарности, волнения, страха и снова надежды, – прикрыл глаза.