Текст книги "Десятый человек"

17 Присутствие и Отсутствие

Феноменально Я всегда присутствую,

Потому что феномены – это то, чем я являюсь в объективности.

Феноменально Я кажусь отсутствующим,

Потому что мое присутствие в виде феноменов

Скрывает мое феноменальное отсутствие как ноумена.

Ноуменально я не присутствую и не отсутствую,

Потому что присутствие и отсутствие – феноменальные концепции,

Неприложимые к ноуменальности, которая есть отсутствие

Отсутствия феноменального присутствия,

То есть не-отсутствие.

Следовательно, ноуменально Я есть непроявленная потенциальность,

Отсутствующая в объективности, поскольку не овеществляемая,

Отсутствующая в субъективности, поскольку не овеществляющая,

Отсутствующая вдвойне, поскольку отсутствует и субъект, и объект.

Когда Я действую, Я действую как праджня,

И Я проявляюсь как феноменальная вселенная.

Тогда Я присутствую.

18 Неконцептуальность

Что-мы-есть невозможно понять, потому что не может быть понимающего, отдельного от того, что-мы-есть, чтобы понять что-мы-есть. Если бы понимающий мог понять сам себя, тогда был бы и понимающий субъект, и понимаемый объект. И понимающий субъект в свою очередь стал бы объектом – объектом понимающего. И получается бесконечная регрессия, как всегда.

Не должны ли мы в таком случае быть этой бесконечной регрессией, когда субъект становится объектом субъекта и так до бесконечности? С диалектической, двойственной, феноменальной позиции именно так и должно быть, поскольку феномен есть проявление ноумена, который таким образом сам становится концептуальным явлением, или феноменом, феноменом ноумена, и так до бесконечности. У всякого зенита должен быть свой надир, у которого в свою очередь должен быть свой зенит, и так всегда со всеми противоположностями и дополнениями.

Вот почему Шэньхуй провозгласил двойное отрицание, отсутствие отсутствия присутствия-и-отсутствия, отсутствие такого отсутствия, которое является или присутствием или отсутствием.

Это всего лишь диалектический трюк, чтобы выбраться из двойственности с помощью двойственности? Возможно, что так. Но выбраться необходимо, так как двойственность – это механизм связанности. Верно же, однако, что важна не концепция, но тот факт, что у концепции всегда есть сознающий, чем бы он ни был? И именно он связан. И также он – тот, кого нет, никогда не было и быть не может, чтобы быть связанным или каким-то еще.

Но он не может сказать «меня нет», поскольку, говоря это, он демонстрирует, что он есть. И не может он превзойти себя и сказать, что он есть всё, поскольку всё – такой же объект, как и ничто, а он все еще сознающий, который сознает себя или одним, или другим, или обоими, или ни одним из них. И опять-таки он не может избавиться от себя, заявляя о своей трансцендентности, поскольку в этом случае что-то превосходит что-то еще, и это что-то остается тем, который превосходит.

Может ли он исчезнуть через имманентность, неотъемлемость? Нечто остается имманентным, нечто смутное и неуловимое, существующее внутри чего-то более осязаемого, отсутствие внутри присутствия. Даже самая безличная имманентность как таковая – это объективная концепция, и у этой объективной концепции есть субъект, который становится объектом, и так далее до бесконечности.

Означает ли это, что диалектически, концептуально, невозможно понять что-мы-есть? Осознав, что отсутствие отсутствия ничего есть очевидное указание на то, что мы есть неконцептуально, мы можем лишь отбросить поиск, и это, если ищущий также отброшен, есть обнаружение. Обнаружение того, что ищущий есть искомое, а искомое есть ищущий, и что ни того ни другого нет, не было и не может быть никогда, поскольку оба – концептуальные половины ЭТОГО, которое невозможно постичь, поскольку ЭТО не может постичь себя, не расщепляясь на субъект и объект.

Это концептуальное отрицание обычно рассматривается как какая-то катастрофа! Но почему это должно быть так? Разве не быть концепцией – это бедствие? Разве не будет более нелепым представлять, что то, что-мы-есть может быть ускользающей немыслимостью?

Разве не будет вообразимое чем-то незначительным, сноподобным, в то время как пустота, которой мы являемся с концептуальной точки зрения, в неконцептуальности – полнота? Это не концептуальная тьма, это свет в неконцептуальности, свет, который тьма не может познать, поскольку тьма есть не что иное, как отсутствие света.

То, чем мы являемся феноменально, чем мы кажемся, – концептуально, поэтому то, чем мы являемся в неконцептуальности, есть сама неконцептуальность как таковая, и если концептуально она непознаваема в иллюзорных границах пространства и времени, неконцептуально она есть непознаваемость познавания, бесконечная и вневременная, не являющаяся ни чем-то, ни ничем.

Это не может быть познано, потому что то, что-мы-есть, – это мы, которые познаем, а «познавание» не может познать «познавание».

Замечание: Феноменально, расщепленно, можно сказать, что мы являемся тем, что концептуализирует, а также познаваемыми концепциями. Ноуменально, не расщепленно, мы вне концептуализации и не можем ни познавать, ни быть познанными.

Поэтому разница, выраженная двойственно, заключается в том, что как феномены мы являемся концептуальностью, а ноуменально – неконцептуальностью.

Важно помнить, что «мы» не концептуализируем, поскольку «мы» как таковые не существуем, но то, что мы есть, есть то, что сознается как «концептуализирование».

Вам кажется странным, что то, что мы есть, описывается как «концептуализация»? Это не странно, это просто факт. Чем еще мы могли бы быть?

19 Бумеранг

Я запутался…

В чем?

В доктрине.

Неудивительно, доктрин не существует.

Я имею в виду в том, как все устроено…

Ничего не устроено.

Ну тогда в том, как и что мы есть?

Не может быть никаких «как» и «что»: нас нет.

Тогда в «я есть» и «меня нет»…

Я ни есть, ни нет.

Ты ни есть, ни нет?

Я. Тебя просто нет.

Ладно, тогда в том, что не есть, ни не есть, и в том, что не есть ты.

И что там остается, чтобы запутаться?

Значит, это оно?

Нет никакого «оно».

Тогда к чему вообще слова?

Они совершенны.

Например?

Бумеранг.

20 Путаные кусочки и мучительные отрывки. I

Свет не находит Тьму «меня», потому что Тьма «меня» есть не что иное, как отсутствие Света.

* * *

Мы несчастны, пока не засияет солнце, но если бы солнце сияло внутри, мы бы даже не заметили, светит нéмощное феноменальное солнце или нет.

* * *

Чтобы понять, требуется высшее смирение и абсолютное безмолвие ума. Можно даже сказать, что высшее смирение и ЕСТЬ понимание. Почему? Что означает «смирение», как не отсутствие сознания себя?

* * *

«Вам не нужно искать освобождения, поскольку вы не связаны».

– Хуйхай

* * *

Обратите свет на себя – и, поверьте мне, вы там ничего не найдете.

* * *

Страх, желания, эмоции – это проявления псевдосущности, которая создает псевдосвязанность.

Именно от этой сущности и нужно избавиться, а не от ее проявлений.

* * *

«Я» – это часть, но Я есть – целое.

* * *

Как бы быстро вы ни гнались за этим, вы никогда это не поймаете. Как бы быстро вы ни убегали от этого, вы никогда это не потеряете.

* * *

Никакого «Я» нет, потому что нет ничего, отличного от Я.

* * *

Я не могу стать тем, что Я есть.

Глаз видит, но не смотрит.

Я смотрю.

Индивидуум как он есть

Нет никакого другого «я», чтобы познать «я» индивидуума, кроме того «я», которым он является.

(Поскольку «индивидуум» не отделен от того, что-он-есть, подобно огню и пламени, нет никакого «я», чтобы познать индивидуума, кроме того «я», которое неотделимо от того, что-он-есть.)

(Перефразируя слова Раманы Махарши из «Самоисследования»)

* * *

Качество, называемое «смирением», указывает на отсутствие кого бы то ни было, владеющего им.

* * *

«Вы не можете увидеть это, потому что вы прозрачны». (Не читай дальше, пока не осознаешь смысл этого.)

* * *

Я есть осознание осознавания, что Я есть осознавание вселенной, где первое – тусклое, второе – блестящее, а последнее – ослепляющее сияние.

* * *

Опасайтесь канонизированной индивидуальности.

Часть II
Я и другой

Каждое воспринимающее существо, говоря как Я, может сказать своему феноменальному «я»: «Утихомирься! И знай, что Я есть Бог!»

21 Большая шутка

I

Пока есть некий «ты», делающий или не делающий что-либо, думающий или не думающий, «медитирующий» или «не медитирующий», ты не ближе к дому, чем в тот день, когда ты «родился».

И неважно, сколько лет ты занимаешься этим, неважно, что ты уже понял или не понял, если все еще есть некий «ты», значит, ты еще даже не начинал.

Пока ты делаешь что-либо с позиции некоего «ты», ты все еще «связан».

Здесь слово «ты» означает любой объект, который кажется совершающим или не совершающим какие-то действия, то есть любой феномен как таковой. «Ты» означает любой такой объект, который верит, что действует по собственной воле как независимая сущность, и, следовательно, связан отождествлением с феноменом.

Давайте повторим: пока есть некая псевдосущность, которая представляется что-то делающей или не делающей, думающей или не думающей, медитирующей или не медитирующей, этот феномен не ближе к дому, чем он был в день своего рождения.

Сколько бы лет феномен ни занимался этим, независимо от того, что он понял или не понял, он даже еще не начал, если все еще есть некая псевдосущность.

Пока феномен делает что-то от лица некой псевдосущности, он все еще «связан».

В этом различие между тем, что вы есть, и тем, чем вы себя считаете, но чем не являетесь, а «связанность» – это отождествление первого с последним.

Еще раз: есть разница между Этим, чем является каждый феномен, и Тем, чем не является ни один феномен, а «связанность» – отождествление одного с другим.

Такова, в самом простом изложении, псевдозагадка, так называемая неразрешимая задача, шутка, заставившая Лазаря смеяться.

II

Если рассматривать этот вопрос с позиции первого лица единственного числа, он будет отражать то, что мы подразумеваем, когда говорим «я».

Если, произнося «я», мы говорим от лица психосоматического феномена, считающего себя независимой сущностью, действующей или не действующей обособленно в результате собственного волеизъявления, то, что бы мы при этом ни знали, как бы ни практиковали, мы окончательно и бесповоротно связаны.

Если же, говоря «я», мы не считаем, что произносящий это феномен сам по себе обладает независимой волей, даже если может казаться (со стороны других феноменов и его «самого»), что он действует или не действует самостоятельно, и, таким образом, рассматриваем его скорее как «он», а не «я», то, поскольку он не «у руля», Я с ним не отождествлен и Я не связан.

В этом случае слово «Я» чисто субъективно, а для винительного (или объектного) падежа требуется слово «мной», например, после глагола «быть», поскольку у «Я» нет никакого объективного качества, а все, что может быть названо «мной», не может никогда, ни при каких обстоятельствах иметь какие бы то ни было субъективные качества. Таким образом, то, что я есть как «Я», – чисто ноуменально, а то, что является «мной», – исключительно феноменально. Поэтому, если, произнося «Я», мы говорим или действуем из того, что мы есть, – из безличной ноуменальности – со спонтанностью, называемой «Дао», вопрос о связанности больше не стоит, поскольку тогда нет самой сущности, которая могла бы быть связана.

III

Существует дальнейшая ступень реализации, на которой происходит полная реинтеграция. Тогда «Я» и «оно», «Я» и «ты», субъект и объект теряют все элементы различий. Об этой ступени могут адекватно говорить лишь полностью целостные, поскольку для них больше невозможно никакое различение.

Я есть ты, ты есть Я, субъект есть объект, а объект – субъект, каждый есть любой из двух, и любой из двух есть оба, поскольку феномены есть ноумен, а ноумен есть феномены.

Это конец большой шутки, окончательный взрыв смеха, поскольку и это тоже настолько просто и очевидно, что лишь слепой этого не увидит или увидит как-то иначе.

Но все, что мы тут сказали, как бы это ни звучало, не может быть истиной. Однако, когда это говорят целостные, то как бы это ни звучало – даже если это сказано теми же самыми словами, – это не может быть ложно, поскольку не истинное и не ложное не может быть ложным, как и не может быть истинным. Это то, что есть, и как бы это ни назвали, этим оно не может быть никогда.

22 Праджня

Когда с помощью выключателя создается контакт и начинает течь электрический ток, провода мгновенно «оживают», резистор раскаляется добела, и возникает свет.

Когда контакт нарушается, ток не течет, резистор остывает, наступает темнота, и линия «умирает».

Электрический ток – это то, что подразумевается под «праджней» в случае с воспринимающими существами, это акт действия, проживание жизни.

Никто не знает, что такое электричество, никто не знает, что такое праджня. Оба термина – просто названия, данные определенным концепциям, которые на языке двойственности пытаются описать основную «энергию», позволяющую явлению явиться и бытию быть.

Когда контакт есть, мы осознаем его как «свет» и как «жизнь». Когда контакт нарушен, мы воспринимаем его как «темноту» и как «смерть». Но источник «энергии» остается незатронутым и непостижимым.

Что же мы такое – горячий резистор и свет, холодный резистор и тьма, или сам живительный поток?

23 Громкий смех

Разве все – не большая шутка, превращенная в мистификацию преданными, несомненно, потому, что вытекающее из отождествления с псевдосущностью страдание (так сильно впечатлившее Будду) вызывает сострадание (аффективность)?

Но видеть мы должны большую шутку, и видение это должно сопровождаться громким смехом, поскольку ее простота и очевидность в противоположность воздвигнутой вокруг нее монументальной суперструктуре чрезмерной мистификации и есть то, что вызывает смех.

Чаньские Учители видели это и говорили об этом? Однозначно видели, но редко заходили дальше намеков. Они были монахами в монастырях и были по-своему обусловлены. Но когда внезапное видение этого сопровождалось смехом увидевшего, Учитель всегда присоединялся.

В каком-то смысле вся чаньская практика тяготеет к этому непочтительному откровению, поскольку преданность – это ограничение и, таким образом, связанность, подобная любой другой. Эти праведные на вид буддисты поддерживали поверхностный налет религиозности, но глубинная непочтительность их учения, их вэньда (яп. мондо)[9]9
  Букв. «вопрос-ответ, диалог». – Прим. ред.


[Закрыть] была их методом обучения.

Что касается преданности, она сохранилась и по сей день, но почтительность была восстановлена в ущерб прямому видению, и в этой степени чань потерял свою эффективность и привлекательность.

Философия может достичь этого, только когда достигнут предел рациональности (диалектики), и философ позволяет себе пройти дальше в чистую метафизику.

24 Дополнение

Пока есть некое «я», есть и «другие», пока есть «другие», есть и некое «я».

Как только больше нет никакого «меня», нет и «других». Как только нет «других», нет и «меня».

Но «других» нельзя упразднить «мной» (и наоборот), как нельзя упразднить «меня» «мной», потому что упраздняемое «я» становится «другим» по отношению к упраздняющему «мне».

«Меня» и «других» нельзя упразднить, потому что упразднение требует упраздняющего. Но «я и другие» – это взаимозависимые феноменальные противоположности, и их дополнение производит взаимное отрицание, отсутствие которого представляет собой Это-которое-есть-мы.

Замечание: Подобно отрицанию и утверждению, субъекту и объекту, свету и тьме, я и другие взаимно дополняют друг друга, создавая таким образом не-объектность, в которой противоположности исчезают, и эта оставшаяся не-объектность представляет собой Это-которое-есть-мы.

25 «Это» и все то

I

На языке двойственности «я» – это просто перевод слова «эго» с латыни, то есть некое понятие, а не что-то существующее в действительности, некий комплекс, который требует разрешения, поскольку его наличие с психологической точки зрения означает связанность. Но будучи использованным в качестве метафизического термина, он означает Это-которое-есть-мы в противоположность Тому-чем-мы-себя-считаем, но что не есть мы.

Воспринимаемое органами чувств представляет собой лишь образ в уме и как таковое не имеет собственной природы. Но восприятие всякого воспринимающего существа должно иметь некий центр, который направляет его функционирование, и этот «центр» каждого воспринимающего объекта так же чисто феноменален, как и его облик. Такой центр не имеет ни собственного волеизъявления, ни какой бы то ни было независимости и потому не является «эго» и не может думать о себе «я».

Отождествление Этого-которое-есть-мы с каждым феноменальным объектом в процессе объективизации этого «функционального» центра превращает его в индивидуальное «я-эго» и, таким образом, создает гипотетическую «сущность».

Феномен – это явление, то есть аспект ноумена. Спонтанное феноменальное действие ноуменально, и подобная жизнь ноуменальна. И такова же неотождествленная жизнь. А отождествление с фальшивой (воображаемой) независимой сущностью – это и есть то, что, как полагают, рождается, страдает и умирает, подвергается процессу причинности, называемому кармой, и становится причиной представлений о связанности.

Феномены как таковые, не имея сущности, которая могла бы быть связана, сами не могут быть связаны, но они также не имеют сущности, которая могла бы быть свободной. Такая «сущность» иллюзорна, а феномен – это просто то, что означает его название: явление в уме, не связанное и не свободное.

Таким образом, проблема лишь в отождествлении: именно отождествление создает идею связанности. Отождествление с феноменальным объектом выливается в гипотетическую концепцию независимой сущности, и эта концепция принимается за фактическое индивидуальное «я», хотя на самом деле ничего подобного никогда не существовало и не могло бы существовать как вещь-в-себе или нечто отличное от концепции в том, что называется «умом».

Но отождествление с феноменальным объектом как таковым не является связанностью в силу самого факта, поскольку такой феномен не имеет отдельной сущности и не нуждается в ней, как можно увидеть в случае с разотождествленным Мудрецом, жизнь которого со стороны выглядит как жизнь любого другого человека, по крайней мере, для случайного наблюдателя.

Только наложение искусной концепции независимого индивидуального «я» в ответе за понятия «кармы» и «связанности», вытекающие из кажущегося «волеизъявления».

II

Давай углубимся в детали этого понимания. Ноуменальность нуждается в отождествлении себя с феноменальностью не более, чем яйцо нуждается в отождествлении с яйцом, или Это-которое-есть-мы – в отождествлении с Тем-что-мы-есть, поскольку их различие существует лишь с позиции объективности. Но отождествление ноуменальности не с феноменальностью, а с выделенными, то есть разделенными феноменами приводит к расщеплению феноменальности на субъект и объект и приданию субъективности тому, что чисто объективно. Эта псевдосубъективность приписывается «функциональному» центру каждого отдельного феноменального объекта, и это создает идею независимого индивидуума с я-эго.

Другими словами, поскольку феноменальность неотделима от ноуменальности, отождествление возникает из-за разделения феноменальности на отдельные феномены, обладающие как субъективным, так и объективным признаком. Такое отождествление есть присваивание субъективной функции объективизации феноменального, или «функционального», центра в каждом феномене, и создание, таким образом, индивидуума с гипотетическим «я-эго». Говоря кратко, функциональный фокус феноменальной объективизации наделяется гипотетической личной субъективностью, хотя на самом деле его единственная субъективность – это его ноуменальность. Эта мнимая субъективность затем объективизируется в виде сущности, обладающей полной автономией.

Отождествление Этого-которое-есть-мы с отдельными феноменальными объектами, которые без такого отождествления являются просто нашей феноменальностью как таковой, включает в себя объективизацию каждого такого объекта. В этом процессе «функциональный» центр видится как центр гипотетического индивидуума с отдельным «я-эго», создавая таким образом мнимую сущность там, где на самом деле есть лишь феноменальность, функционирующая безлично как субъект и объект. То есть как таковая она функционирует субъективно и объективно в разделенном уме, сопровождаемая «пространством» и «временем», так же «механически», как спусковой механизм часов.

Ноуменальность-абсолют, проявляясь через каждое воспринимающее существо, не видит никаких сущностей в феноменальном космосе и не имеет ни такой потребности, ни даже функции для осуществления этого. Существование независимой сущности с собственным волеизъявлением несовместимо с функционированием праджни, сама концепция такой сущности кажется заблуждением, не имеющим права на существование. Сущность, таким образом, является «сном, иллюзией, пузырем и тенью», как говорил Будда в Алмазной сутре, ветерком фантазии, волнующим тихие воды ума, но не имеющим никакой возможности повлиять на что-то реальное во сне феноменального бытия.

Замечание: Да, да, именно так. То, что Будда описал так ясно, а я – так невнятно, есть – как вы и подозревали – то, чем вы себя считаете.