Текст книги "Огненный город"

3
Люк

Когда Люк открыл глаза, все вокруг сияло, словно Дар излился и заполнил пространство огнем. Первое ощущение – он в охваченной огнем комнате.

Он проснулся словно от сильного толчка.

Вокруг ничего не горело. Только трясло. Когда глаза привыкли к свету, он увидел, что находится в вертолете. В памяти всплыли ворота Кайнестона, отъезд.

И ошейник.

Рука Люка метнулась к шее. Он был там – плоская теплая полоска, плотно прилегающая к телу.

Люк поднял голову. Араилт Крован внимательно изучал его. Глаза лорда скрывали стекла круглых очков, наклон головы делал его похожим на птицу, наблюдавшую за червячком.

Золотистый свет изливался не из него, а из иллюминатора вертолета. Люк настороженно покосился на Крована, наклонился к иллюминатору, натягивая ремень безопасности.

Картина восхода солнца была столь прекрасна, что у Люка захватило дыхание.

Когда он был ребенком, его семья любила отдыхать в графстве Йоркшир, известном своими болотами, или среди пологих холмов национального парка Пик-Дистрикт. Они никогда не выезжали за пределы Англии, потому что их семья еще не прошла безвозмездную отработку. Но Люк никогда не переживал по этому поводу. Он любил бегать с Аби наперегонки на какой-нибудь горной вершине, обдуваемой ветрами, или вместе с Дейзи считать камни, составленные в пирамиду.

Но картина мира, открывшаяся его глазам за стеклом иллюминатора, по своей красоте не могла сравниться ни с чем. Вдалеке поблескивала гладь моря. У горизонта в ленивой неге растянулся остров, грея в лучах восходящего солнца вздыбившуюся на его спине горную гряду.

В центре острова растеклось, сверкая золотом, озеро. Из его вод поднимался черный силуэт, который должен был бы составить славу острова, но вместо этого бросал на него тень мрачного великолепия.

Замок не растекался в ширину, весь устремился вверх, и до его середины шли только отвесные стены из камня, окон не имелось. Верхняя часть была испещрена бойницами, которые не давали никакого представления о внутренней планировке. На самом верху виднелось огромное створчатое окно, которое, казалось, было застеклено свинцом, а не стеклом. Один угол замка венчала башня с зубцами. В центре озера на выступе скалы стояла огромная крепость – не замок. Никакого моста Люк не увидел.

– Эйлеан-Дхочайс, – с явной гордостью провозгласил Крован. – В течение тысячелетия он был родовым гнездом нашей семьи. Эйлеан-Дхочайс означает «Остров надежды», Сильюн находит это название весьма забавным. А мне кажется, оно подходит этому месту как нельзя лучше. Общество надеется, что именно здесь про́клятые будут укрощены и обузданы, а я с вашей помощью буду продолжать свои исследования.

Крован отвернул голову от иллюминатора и посмотрел на Люка. Солнечный луч ударил в стекла его очков, и показалось, что вместо глаз у него золотые диски, а сам он стал похож на смерть, предлагающую оплатить проход в загробный мир.

– Здесь мои гости надеются, что в один прекрасный день их наказание закончится. Многие надеются, что в самые кратчайшие сроки.

Крован с непроницаемым выражением лица откинулся на спинку кресла. Люк старался не замечать страх, леденящим холодом растекавшийся по телу. Он стиснул руки в кулаки и поджал пальцы ног, чтобы острее ощущать собственное тело и силу мышц, укрепившихся за время работы в Милмуре и Кайнестоне. Почувствовать уверенность в себе, которую он приобрел в городе рабов. Напомнить себе о семье, о друзьях, они тоже теперь в опасности и, возможно, нуждаются в его помощи.

Он не позволит Кровану сломать его. Не поддастся ужасу, царящему в этом обманчиво прекрасном месте. Не будет думать о Собаке, который некогда был солдатом, а потом убил семью Равных, его Крован каким-то образом превратил в существо, ползающее на четвереньках на поводке у престарелой женщины.

Вертолет плавно развернулся и пошел на посадку. Машина дернулась перед тем, как коснуться земли. Они сели на берег, а не на остров.

– Выходи! – скомандовал Крован, и Люк беспрекословно подчинился.

Непроизвольно его рука коснулась ошейника. Крован Даром внушил ему повиновение? Или это условный рефлекс на команду?

Правда в том, что в Англии все носят ошейники, только невидимые. Миллионы людей беспрекословно подчиняются Равным. Десять лет трудятся даром в ужасных условиях. Подчиняются правилам, которые они не устанавливали и которые не могут подвергать критике. Их не выпускают за пределы страны, пока они не пройдут безвозмездную отработку. И они все это принимают как должное.

Лучше носить настоящий ошейник. Так ты, по крайней мере, не забудешь о его наличии.

Вертолет поднялся в воздух. На мгновение завис, воздушным вихрем приминая к земле лилово-розовый вереск и осоку, развернулся и направился туда, откуда они только что прилетели. Они оба посмотрели ему вслед, затем Крован повернулся к Люку спиной и зашагал к замку.

Подвернулся удобный момент сбежать. Несмотря на загадочное предупреждение Сильюна Джардина «не пытаться бежать», Люк не собирался долго гостить у Крована. Он припустил в ту сторону, где исчез вертолет.

Бежать по вереску оказалось совершенно невозможно. Кустики по высоте достигали лодыжки и казались довольно плотными, но, как только ноги Люка на них ступали, они погружались в куст и запутывались в извилистых стеблях внизу.

И когда Люк упал, он не понимал, Крован ли сбил его с ног, или он сам оступился. Что-то схватило его за пятку, и он повалился лицом в царапающийся ветками вереск. Несколько мгновений Люк лежал так, пытаясь преодолеть разочарование от неудачи.

Ботинок наступил ему на поясницу, где рубашка, еще в пятнах крови несчастного канцлера Зелстона, задралась, обнажая тело.

– Все без исключения пытались бежать, – сказал Крован, впиваясь каблуком в позвоночник Люка. – И все отказались от этой затеи. Ты тоже распрощаешься с надеждой на побег. Вставай и следуй за мной.

Люк быстро поднялся и на этот раз послушно пошел за Крованом к озеру. Люк был уверен, такая покорность с его стороны объясняется воздействием Дара. Но он совершенно не чувствовал принуждения. Казалось, он делает это по собственному желанию. Это желание иголочками покалывало кожу, заползало внутрь.

Они пересекли болотистую местность – Равный и про́клятый – и вышли к усыпанному гравием берегу озера. У края берега оказалось мелко, вода была прозрачной, как стекло, и зрительно увеличивала гальку и песчинки, трудно было понять, насколько глубоко там, где вода лежит черной блестящей гладью.

Люк не считал себя хорошим пловцом, но у озера не имелось выхода к морю, поэтому приливов или течения здесь можно было не опасаться. Но расстояние от берега до острова казалось непреодолимой дистанцией. И вода, должно быть, холодная, хотя, конечно, плавание согревает. Альтернативы, видимо, никакой, Люк покрутил головой, осматривая берег, – ни лодки, ни моста.

– Вплавь не добраться. – голос Крована прервал ход его мыслей.

– Почему? У вас в озере лох-несское чудовище водится или еще что пострашнее?

– Проверь, если хочешь. Но я бы не советовал.

«Как эти Равные любят кичиться своим превосходством, своими знаниями и отвратительной жуткой силой, – подумал Люк. – Как убого! Так ведут себя хулиганы на детской площадке, уверенные, что любопытство жертвы сыграет им на руку, хотя та и понимает, что сует нос в ловушку».

Любопытство Люка ему же, а не Кровану сыграет на руку.

Ему нужна информация. Когда он совершит побег, ему придется переплывать озеро. Лучше заранее выяснить, что его может ожидать.

Люк присел, чтобы внимательнее изучить воду. На вид она была совершенно обычной, и запах поражал удивительной чистотой и свежестью.

И наконец он увидел – крошечные золотые искорки, которые вначале принял за преломление солнечного света. Их можно было посчитать за обман зрения. Люк вспомнил, как однажды учитель географии заболел и его временный заместитель показывал им фильм о тайнах мирового океана. Там был момент: ночью каяк плывет по морю и оставляет за собой голубоватое свечение. Биолюминесценция. Свечение живых организмов.

Люк настороженно посмотрел на мерцающую воду. Он бы поставил на кон все свои несуществующие богатства, что это не природное явление. Это что-то неестественное.

– Помнится мне, Мейлир убеждал нас всех в твоей необыкновенной смелости, – произнес Крован.

Люк запустил пальцы в песок, стараясь побороть гнев. Крован играл с ним. Но ему нужно было выяснить, что это такое.

Он нерешительно потрогал воду у берега.

И тут же закричал – это была не вода, а какая-то кислота. Люк содрогнулся всем телом, почувствовав, как кожа растворяется, как сверкающая вода разъедает кости. Он отпрянул и упал спиной на берег, рыдая и прижимая к груди травмированную руку.

От ужаса Люк закрыл глаза. Каким же глупым он был! Безгранично глупым. Изображал из себя героя, планировал побег, когда нужно было сосредоточиться на одном: как выжить в этом гиблом месте, выжить в руках этого чудовища.

– Забыл сказать, как называется это озеро. – От боли Люку казалось, что голос прилетел откуда-то издалека. – Лох-нан-Деоир, озеро Слез. Моя семья, как и семья Джардинов, охраняет свои частные владения и жизнь.

Люк с трудом открыл глаза, сквозь пелену увидел выражение радостного удовлетворения на лице Крована. Ярость вспыхнула, охватила, и он рванулся вперед. Толкнуть чудовище в воду. Если потребуется, он сам упадет в воду вместе с ним, чтобы не дать Кровану возможности выбраться. Пусть это будет его последнее хорошее дело.

И в этот момент произошло два события. Первое: принуждение к покорности, оказываемое ошейником, швырнуло его на землю. Второе: падая, он выставил вперед руки и увидел, что рука его в целости и сохранности.

Кожа, пальцы – все на месте. Никакого ожога.

Люк, шокированный, лежал неподвижно, щекой на шероховатом влажном песке. Голова работала в ускоренном темпе, анализируя происшедшее. Вода вовсе не кислота. Но для чего же в ней эти золотистые блики, внушающие ужас? Почему было так адски больно? Это произошло не с его телом, а только в его воображении? Как та кровать с кровью, в которой он «плавал» в Кайнестоне после многочасового допроса, устроенного Крованом. Люк больше не доверял своим ощущениям.

«Жди, – наставительно призвал он себя. – Жди и наблюдай. Никаких побегов, никакой агрессии, пока не будут разгаданы все загадки».

– Смотри, – провозгласил Крован.

И шагнул в воду.

Люк приготовился к очередному шоку. Это естественно, если Крован или кто-то из членов его семьи зарядил Даром воду озера, то ему самому она не причинит ничего плохого.

Вода расступилась перед Крованом. Она растекалась в стороны мягко и послушно, как по волшебству. Обнажилось дно озера.

– Шевелись и не отставай! – прикрикнул Крован. – Отстанешь, вода сомкнется и поглотит тебя. Надеюсь, ты теперь знаешь, какая она приятная на ощупь.

Люку не нужно было повторять дважды, он вскочил и поспешил за своим новым хозяином.

От озера тянуло холодом, и дно шло под уклоном, показывая, насколько глубоким было озеро. Высота воды сравнялась с уровнем головы и продолжала подниматься. На Люка накатила клаустрофобия. Если бы не слабое мерцание света Дара, было ощущение, что они провалились в глубокий колодец, в кромешную тьму. Как называются в подвалах тюрьмы эти глубокие ямы с люком – каменный мешок? Дно ада. Место, где о тебе никогда не вспомнят. Навсегда забудут.

Люк знал, семья никогда его не забудет. По крайней мере, родители и Аби пребывают в Милмуре в относительной безопасности. У папы с мамой хорошие профессии, Бюро распределения кадров обязательно это учтет, а у Аби отличные оценки по всем предметам, включая китайский, так что кол-центр банка Китая в Милмуре оторвет ее с руками и ногами. Конечно, ей там будет ужасно скучно, но она, по крайней мере, не будет в центре смертельно опасных интриг Равных.

Но он страшно беспокоился о своей младшей сестре, которая осталась в Кайнестоне и могла рассчитывать только на защиту наследника Джардина. Оставалось лишь надеяться, что, когда Либби подрастет и готова будет пойти в школу, надобность в Дейзи отпадет сама собой. И тогда ее отправят в Милмур к родителям.

Если здесь с ним что-нибудь случится, сообщат об этом его семье?

Люк едва не врезался в спину Крована, когда тот неожиданно остановился. Путь им преграждала скала с выдолбленными в ней мокрыми ступенями. Они дошли до острова.

Пока Люк осторожно, чтобы не поскользнуться, поднимался за Крованом, леденящий холод все сильнее сковывал его. Судьба его близилась. Воды озера сомкнулись у них за спиной, и громадой вырос замок, вблизи он казался гигантским. Сплошные стены из массивного камня трапецией расширялись у основания и едва заметно светились. Даже мышь не сумеет вскарабкаться по ним.

Прямо над головой он увидел расположенные почти впритык две деревянные, окованные железом двери, испещренные ветром и непогодой. Над каждой дверью была надпись, выдолбленная в камне и залитая золотом. На дверях не было ни молоточков, ни замочных скважин, ни ручек. Над дверями нависал большой каменный козырек с выгравированным рисунком лодки, пораженной молнией.

– Герб и девиз нашего рода, – кивнув на гравировку, пояснил Крован. – «Omnes vulnerant, ultima necat», что означает «Каждый час жизни ранит, последний убивает».

– Звучит жизнеутверждающе, – с напускной веселостью отозвался Люк, хотя было ему совсем невесело. – Так и хочется открыть дверь.

– Каждая из этих дверей открывается только в одну сторону, – сказал Крован. – Эта внутрь, а эта наружу.

Он коснулся двери слева, и та открылась внутрь. За дверью у самого порога стоял изысканно одетый молодой человек, не старше тридцати. Сын Крована? Его наследник? Нет, в парламенте Крован сидел один, значит наследника у него нет.

– Хозяин, – с напряжением в голосе произнес молодой человек, – слава богу, вы вернулись! Вы так долго отсутствовали.

Парень нервно ломал руки. Люк внимательно посмотрел на него и под шелковым шейным платком увидел золотую ленту, такую же, как у него. Парень заметил Люка, стоявшего за спиной Крована, и заискивающее выражение на его лице сменилось ожесточенностью.

– Хозяин, вы со спутником?

– Это же очевидно, – сухо ответил Крован, затем повернулся к Люку и продолжил: – Эта дверь называется Дверь часов. Про́клятые не отсчитывают свою жизнь днями, они считают ее часами. И их так много впереди.

Крован переступил порог. Люк наблюдал за ним, не испытывая ни малейшего желания следовать дальше. Что ждет его в этом замке?

– А вторая дверь? – оттягивая время, спросил он. – У нее тоже есть свое название?

– Последняя дверь.

Ответил Люку женский голос. Она вышла из-за спин мужчин – худая и бледная, возрастом не старше Люка. На ней было простое черное платье, на тонкой шее золотая полоска ошейника. У нее был чистый звонкий голос и холодные серые глаза.

– Запомни девиз: «Ultima necat» – «Последняя дверь убивает». Не хочешь входить в Дверь часов, ждешь того дня, когда возникнет непреодолимое желание?

Люк удивленно посмотрел на девушку:

– Она убивает? Каким образом?

Воображение Люка рисовало картины, и они его не радовали. Сверху падает гильотина. Ручка двери отравлена. Или, как только человек переступает порог, из стены выстреливают скрытые ножи и вонзаются в его тело.

– Каким образом – это несущественно, – ответил Крован. – Дверь забирает твою жизнь, равно как и все то, что способно убивать. Входи, Люк. Койра, это Люк Хэдли. Покажи ему комнату и проследи, чтобы он привел себя в порядок, а потом веди его на завтрак.

Принуждение, исходившее от золотого ошейника, которому невозможно было сопротивляться, заставило Люка переступить порог. И когда он почувствовал, что его тело полностью подвластно воле нового хозяина, он понял, что таким же образом им управляли, когда убили Зелстона. Кто-то с помощью Дара заставил его выполнить чью-то волю и выстрелить в канцлера. Затем его заставили все забыть.

Но кто им тогда управлял? Крован? Лорд Джардин? Или тот Равный, кого он знал как дока Джексона?

А может быть, это был сам Сильюн Джардин?

Дверь за Люком захлопнулась. Он оглянулся из любопытства, какой еще сюрприз можно ожидать, – дверь исчезла.

– У тебя такой вид, словно кто-то пытался тебя убить, – сказала девушка по имени Койра, скептически оглядывая Люка. – Или это ты кого-то убил. Что более вероятно, если ты здесь.

Капли крови на рубашке Люка давно высохли и сделались бурого цвета. Ему не разрешили сменить рубашку до суда, чтобы весь его вид без лишних слов лорда Джардина свидетельствовал о его виновности. Помимо крови, на нем была застарелая грязь и плесень из винного погреба Кайнестона.

– Люк стал про́клятым за то, что убил канцлера Зелстона, – сказал Крован.

– Канцлера? – переспросил парень с шейным платком.

– Да, Девин. – Голос Крована звучал так, словно он разговаривал с малолетним ребенком. – Канцлер Зелстон мертв. И Британией вновь правит Уиттем Джардин, временный канцлер на период чрезвычайных обстоятельств. Догадываюсь, что чрезвычайная ситуация окажется достаточно тяжелой и он, похоже, останется в этой роли на некоторое время, если не на неопределенный срок. Пойдем, я тебе расскажу все в подробностях.

И Крован с Девином ушли, оставив Люка и девушку одних.

– Я не убивал! – выпалил Люк.

Он понятия не имел, кто эта девушка и увидятся ли они когда-нибудь снова, если в планы Крована входит посадить его в какую-нибудь клетку или собачью конуру. Но, пусть даже на самое короткое время, Люк хотел, чтобы ему кто-то поверил. Он не ожидал встретить здесь кого-то столь же юного, как и он сам, тем более девушку.

Но слова Крована изменили ее настроение.

– Так все говорят, – ответила она. – Надеюсь ради твоего же блага, смерть его была быстрой. Иди за мной.

«Ты здесь должен завести друзей, – напомнил себе Люк, когда Койра пошла вперед. – Ты здесь должен выжить и суметь сбежать. Ты здесь должен выудить все тайны Равных и воспользоваться ими против них же самих».

Возможно, он найдет здесь союзников. Про́клятых Равные карают особенно сурово. Среди тех, кто оказался в этом месте, есть и такие, кто действительно совершил злодеяние. И у них, вероятно, есть причины ненавидеть аристократов и есть опыт, как использовать эту ненависть.

С болью в сердце Люк вспомнил своих друзей из Милмура – нервного весельчака Асифа, невероятных волшебниц интернета Хильду и Тильду. Насилие никогда не входило в их планы. Но возможно, в борьбе с Равными все средства хороши. На этом Острове надежды он должен внимательно присматриваться к своим сотоварищам, если, конечно, ему не уготовано одиночное заключение.

Пока Люк шел следом за Койрой, он с удивлением обратил внимание на роскошь обстановки, которая мало чем уступала роскоши Кайнестона, несмотря на то что преобладали шотландский тартан и рыцарские доспехи и часто попадались украшавшие стены таксидермированные головы животных.

Они всё шли по устланным толстыми коврами коридорам, и Люк, нервничая, ждал, когда же они начнут спускаться в подвалы или войдут за железную дверь, за которой ряды клеток. Но ничего подобного не происходило. Стены были увешаны портретными фотографиями, черно-белыми с коричневатым оттенком, и яркими живописными полотнами, на них был запечатлен Эйлеан-Дхочайс или батальные сцены. На одном из полотен силуэт замка был представлен в освещении, которое можно было бы принять за северное сияние или мерцание Дара.

Они проходили через комнаты, где на стенах висело оружие – штыки и пики, скрещенные мечи и топоры, но Люк сомневался, что однажды темной ночью сможет проникнуть в эту комнату и, вооружившись, взломать дверь и сбежать.

– Давай эту комнату посмотрим, – сказала Койра, останавливаясь у закрытой двери. – Рядом комната Блейка, поэтому в этой никто не хочет жить, но вид из окна прекрасный.

Она повернула ручку двери, и Люк оказался в комнате, похожей на роскошный номер в деревенской гостинице. Большая двуспальная кровать стояла напротив окна, через которое открывался вид на озеро. У стены тяжелый резной шкаф и объемное, туго набитое кресло, обтянутое тканью в клетку – еще немного тартана. Воздух был достаточно затхлый, но Койра открыла окно, и потянуло приятной свежестью.

– Шире не открывается, – пояснила девушка, закрепляя защелку. – Чтобы в голове не рождались бредовые идеи. Я принесу тебе переодеться, вижу, размер у тебя – как у Джулиана. Ванная комната здесь. Через десять минут я жду тебя за дверью, спускаемся вниз.

Люк не успел ничего ответить, как она уже исчезла.

Это, должно быть, какая-то изощренная шутка. Никак иначе! Возможно, он проживет так дней десять, чтобы потом в темнице, закованный в цепи, особенно остро переживал ужас своего существования.

Но сейчас Люку на это было наплевать. Он сорвал с себя забрызганную кровью рубашку и вошел в ванную. Под струями душа он мог бы простоять целую вечность, смывая с себя все, что испытал за последние сорок восемь часов своей жизни. Но он помнил предупреждение Койры, что в его распоряжении всего десять минут, поэтому, быстро смыв с себя грязь, вышел из ванной.

Люк расхохотался, увидев лежавший на кровати костюм-тройку из тонкой, слегка ворсистой ткани – твид? – а рядом с ним белоснежную рубашку и галстук.

В дверь постучали, затем она приоткрылась и просунулась голова Койры. Ее брови взлетели вверх, когда она увидела, как Люк беспомощно вертит в руках галстук.

– Дай я, – сказала она и быстро завязала галстук. – Пошли, а то к завтраку опоздаешь.

И снова она повела его по коридорам, Люк шел за ней в брюках, которые были ему коротки, и в туфлях, которые жали. И на том спасибо, больше на его одежде не было следов крови канцлера Зелстона.

Следовало бы поговорить с этой девушкой. Она такая же про́клятая, как и он? Или просто рабыня, прислуживающая по дому, как те, что наводняли Кайнестон? По ее платью нельзя было определить. Оно довольно строгое, юные девушки обычно такие не носят, вместе с тем слишком простое и изрядно поношенное.

– Ты давно здесь? – спросил Люк, когда она открыла готического вида двери с панелями из цветного стекла. – Ты проходишь здесь безвозмездную отработку или…

Люк умолк на полуслове, когда девушка резко остановилась и развернулась. Ее лицо пылало яростью. Впору Люку за голову хвататься. С девушками вообще сложно разговаривать. Остановку Люк счел за уместную передышку в беге по коридорам.

– Мы здесь все убийцы, а некоторые и того хуже. Хотя не все в этом сознаются или утверждают, что совершили преступление из великой любви или ради возвышенной идеи, но это дела не меняет, тут у всех руки в крови.

Люк не знал, что ответить. Звучало все это как-то ужасающе.

– Спрашивай, если хочешь! – выкрикнула девушка. – Я же вижу, тебя мучает любопытство.

Отлично. Пусть будет, как она настаивает.

– Хорошо, спрашиваю: кого убила ты?

– Я не знаю, – ответила Койра, дерзко вскинув голову. – Он стер это из моей памяти. Кому-то он стирает память, а кому-то оставляет, чтобы помнили. Я была маленькой, когда совершила преступление, потому что, сколько себя помню, я всегда жила здесь. Должно быть, я убила какого-нибудь ребенка Равных. Теперь ты доволен?

Койра с вызовом посмотрела ему в глаза. Люк с трудом мог выдержать этот взгляд.

Ему стало невыносимо жалко ее. Сердце у него екнуло: как легко судьба Койры может стать судьбой Дейзи. Два ребенка. Несчастный случай. Это мог быть всего лишь несчастный случай. И Койру отправили сюда, и она живет здесь в ошейнике с раннего детства. Как бесчеловечно.

Но разве Равные – люди?

– Вот сюда, – сообщила Койра, так неожиданно открывая перед Люком дверь, что он не успел еще прийти в себя.

На долю секунды он вспомнил Милмур и Рени, когда она впервые привела его в клуб, где все его члены сидели вокруг обшарпанного стола.

Вид комнаты, в которую он вошел, стер картину Милмура.

Такое он себе и вообразить не мог.