Текст книги "Четыре багряных пиджака"

ГЛАВА IV

Все, произошедшие несколько дней назад события, зацикливаясь на отдельных образах, крутились в пульсирующей от сотен мыслей голове. И это очень сильно мешало любым занятиям.

С дверью взятой напрокат машины Дениз Джонс разобралась далеко не с первого раза. И сесть за руль у девушки вышло тоже только после того, как она хорошенько испачкала джинсы в засохшей грязи и ржавчине, что очень сильно нервировало блондинку. Пожалуй, даже ещё сильнее, чем осознание, что в её небольшой спортивной сумке лежат полицейский шокер и газовый баллончик.

Джонс вообще тянула с прибытием в пункт назначения, как могла, набираясь решимости во всех придорожных кафешках, что попадались на пути. И то и дело проговаривая про себя официальные аргументы для владелицы отеля, которые, якобы, потребовали её скорого отъезда. И – чуть менее скорого возвращения. Но все эти идиотские придумки о срочном деле, из-за которого она сбежала, а теперь – вернулась доработать, казались ей нелепыми, даже ещё не будучи произнесенными.

С каждым часом Дениз все больше склонялась к варианту тайного проникновения на территорию отеля.

Хотя и это – тоже звучало глупо.

Но, тем не менее, ей надо было собрать доказательства для законников. Так, чтобы поверили именно городские, потому что местные, кажется, эту женщину покрывают.

Официально Дениз собиралась выдвигать для полицейских версию об опасных сектантах. Что было лишь кусочком правды.

Но…

В правду никто не поверит. Молодая журналистка понимала это слишком хорошо. Она сама не очень-то хотела верить.

И теперь девушка сидела за рулем видавшей лучшие дни арендованной машины, сжимая его вспотевшими руками, и отчаянно вжимала в пол педаль газа. Фары пронзали сумрак.

А в голове Дени крепла стройная теория. Совершенно невероятная, бездоказательная. Но казавшаяся единственно верной. Потому что только она могла объяснить все детали.

Ведь дело было не только в гравюре, изображавшей Сибил. Дело было ещё и в фотографии от 1936-го года. Где, опять же, была изображена та самая женщина.

И – в убийствах.

Это была она, Сибил. В этом нет никаких сомнений. Сама ли во плоти, её ли не упокоенный мстительный дух, взявшийся высасывать жизнь из местных – не имеет значения.

И нет, рациональная часть Дени по-прежнему ставила на идолопоклонство. И совершенно не желала верить во всякую мистику.

Только вот иных вариантов – не было.

Одна и та же женщина, невероятным образом с салемских времен дожившая до наших дней.

Одна и та же женщина, которая – «Как же! Я! Устала! Все это делать! Одна!» —

очень громко о своем одиночестве заявляет.

Одна и та же женщина, которая непостижимым образом молодеет сразу же после очередной смерти постояльца в её доме. Над трупом которого она вытворяет для этого очень странные вещи.

Одна и та же женщина, которая могла перемещаться в огромном доме с путанными коридорами и закутками из одного места в другое с подобной поразительной скоростью только в том случае, если навострилась проходить сквозь стены.

И у Джонс, если честно, сильно чесались руки выяснить, нет ли в этих самых стенах потайных ходов. Потому что если есть – кровожадная владелица жива. А с живыми Дени могла предположить, как совладать.

А вот если отелем заправляет очень плотное привидение – тут Дениз попросту не имела ни малейшего понятия, что делать. Как, впрочем, и не знала, какие именно ей нужны доказательства, и что предстоит искать.

Особенно – в такую непроглядную туманную темень.

Хорошо, хоть фонарик взяла.

Для начала – ей необходимо незаметно попасть в запертые помещения. Потом – туда, где хранятся документы, где бы это место ни было. И напоследок – унести оттуда ноги и сдать ведьму копам.

Или, если те не отреагируют, сделать информацию достоянием общественности.

Как ни крути, очень мутный, ненадёжный, дурной план.

Но поступить иначе Дениз не могла. Слишком уж часто в своей жизни ей приходилось смиренно молчать и делать вид, что её все устраивает и ничего плохого не происходит.

Но – не в этот раз. Пора взрослеть. А взрослые люди иногда платят невеселую цену за свои решения.

И это – нормально.

Атакованная подобного рода упадническими мыслями, Дени съехала с основной дороги на грунтовую. Но проехала вперед совсем немного, почти сразу же притормозив в лесу и оставив машину под прикрытием деревьев. Дальше девушка двинулась пешком.

Ей было страшно. И то, что солнце давно село, ничуть не добавляло журналистке уверенности.

На самом деле, бредовая ситуация. Сейчас она, как в самом распоследнем, второсортном идиотском ужастике, пойдёт одна ночью в дом с привидениями. Никого не предупредив, тайком.

И – обязательно в темноте.

Возможно, её убьют. И так ей, дуре, и надо.

Вдалеке показались кованые ржавые ворота, оплетенные хлесткими нитями тумана.

Дениз остановилась, и, шумно дыша, спряталась за изогнутым черным стволом дерева.

Возможно, она так и осталась бы прятаться там, под пологом зловеще шуршащей листвы, как перепуганный кролик. Но очень вовремя вспомнила про лекарства.

Прекрасные, замечательные лекарства по чудесному рецепту. Колеса, притупляющие львиную долю эмоций.

Именно то, что ей сейчас нужно.

Дени поспешно достала из сумки бутылку с водой и баночку с таблетками, которые высыпала на ладонь и мигом забросила в рот, не разбираясь в количестве и дозе.

Возможно, она только что проглотила недельную норму, наплевав на предостережения врача.

Но иначе – никак.

Тем не менее, выпитая залпом вода не сделала губы менее сухими и искусанными. И лекарство не стерло темные круги под глазами.

Но Дениз Джонс точно знала, когда именно придет в норму.

Когда она доподлинно выяснит, что именно происходит в этом старом скрипучем доме. Когда виновные в смертях понесут заслуженное наказание.

Когда все эти пугающие, странные события – закончатся.

Ворота отвратительно, оглушающе заскрипели, неохотно впуская незваную гостью.

И да поможет ей Бог.

***

Три совершенно бессмысленных часа она потратила на осмотр территории. И по итогу, кроме форменного рукотворного разгрома в курятнике, прилежно сфотографированного, ничего подозрительного не обнаружила.

Если не учитывать того, что некоторое время назад для кровавой жертвы использовали именно петуха.

Поэтому Дени, обойдя еще раз дом по периметру, приняла решение проникнуть в отель.

И, сильно оцарапав руки, но все таки протиснувшись в отдушину полуподвального окна, поднялась наверх. Где журналистка и приобрела оглушительное понимание того, что входная дверь была самым вопиющим образом не заперта. И все это время она могла спокойно зайти через парадный, если хотя бы соизволила дернуть за латунную ручку.

Ей должно было быть обидно. Она должна была разозлиться на себя.

Но мисс Джонс лишь надеялась, что дверь не была оставлена открытой специально для неё…

Дениз кралась по полутемному пустому коридору так тихо, насколько это позволяли скрипучие половицы. И очень надеялась, что ненароком не провалится к ядру земному просто потому, что ветхий паркет давно отслужил своё.

Скрип. Скрип-скрип.

Маленькая паутинка замерцала в свете фонарика перед самым лицом, и девушка отшатнулась назад, чуть не упав. А огромный паук – недовольно поднялся под самый потолок, затаившись в центре плотной толстой паутины.

А после – Дени и вовсе потеряла счет времени, наматывая круги по гостинице. Полумрак, скудно разбавленный пыльными тусклыми настенными лампами, путал сознание, и девушка блуждала там, где при дневном свете легко бы нашла выход.

И уж совсем журналистка не думала, что неприметная дверь в тупичке второго этажа, надсадно, протестующе взвизгнувшая несмазанными петлями, приведет её в просторный кабинет.

***

Дени, у которой уже около часа предательски тряслись руки, сама от себя не ожидала, что у нее получится взломать наглухо запертые ящики массивного стола из цельного темного дерева.

И того, что одна из выступающих завитушек будет рычажком, отпирающим потайной отдел, тоже не подозревала.

Но – так оно и случилось.

В одном из ящиков нашелся револьвер, который, казалось бы, интересовать её не должен бы.

Но все же.

Она смотрела на черную, оцарапанную сталь долгие минуты, часы, годы…

Металл – завораживал. И одновременно – пугал, тускло мерцая хромом под мёртвым освещением фонарика. Почему-то Дени казалось, что если бы кольт мог говорить, он рассказал бы ей очень многое о своих кровавых свершениях. И она очень не хотела бы услышать эти истории.

Тайник тоже не пустовал. В выдвинувшейся полке нашлась громоздкая книга, от обложки которой ощутимо несло плесенью. А на темной коже были вытеснены странные, полустертые символы, значения которых Дениз не знала.

Тяжело вздохнув, девушка щелкнула кнопкой фонаря и осторожно раскрыла фолиант на середине.

Страницы зловеще шелестели, мерцая желтым. Резкий наклон почерка, выцветшие темные, странного оттенка, чернила…

Буквы не желали складываться в смысл, как девушка не старалась. И, чем внимательней, упорней Дени вчитывалась, тем сильнее округлялись у нее глаза.

– Какого х…

– Ты!

Всклокоченная старуха в чем-то грязно-белом материализовалась в дверях очень не вовремя и – совершенно неожиданно для Дениз. Зловещий скрежет – и в хищно сжавшейся сухой ладони ведьмы появился мертвенно-блеклый посох. А второй трясущейся, костлявой рукой она яростно указала на девушку.

И, сверкая темными, как сама бездна, безумными глазами – вновь хрипло взревела:

– Ты-ы-ы!!!

Вот он, конец.

Бежать из помещения с одним-единственным выходом было некуда.

И Дени – пронзительно закричала, попятившись и испуганно всплеснув руками.

Сталь под пальцем, казалось, будто только и ждала подходящего момента, чтобы исполнить своё мрачное предназначение, и мистическим образом сама скользнула в ладонь, словно заговоренная.

В общем, Джонс и сама не поняла, как в её руке оказалась прохладная рукоять.

Раздался грохочущий шум.

ГЛАВА V

Неделей ранее:

– Мам, – Селма помахала налоговым уведомлением перед носом у задумчиво склонившейся над ворохом бумаг женщиной – если мы переоформимся, как пансионат для престарелых, с нас спишут ЦЕЛЫХ сорок процентов налоговых вычетов. Понимаешь?

– Не обсуждается. Я не собираюсь, слышишь, Сибил, – пожилая дама, схватив со стола стопку ветхих документов, многозначительно продемонстрировала те дочери – не собираюсь со всем этим разбираться. Как есть – так тому и быть.

Гордо вздернув подбородок, старшая из женщин царственно указала гостье на выход.

– Займись лучше работой.

Селма вздохнула, запирая дверь. Ей ещё надо было разобраться с барахлившим генератором. И, наверное, рассказать Сибил о том, что мама опять их перепутала.

В последние годы это стало происходить все чаще.

Хитрого прищура во след она, впрочем, не заметила. И в очередной раз не узнала, как нелепо выглядит со стороны с растерянным и грустным взглядом, резко прикусывающая себе язык.

А их мать размышляла над тем, чтобы начать демонстративно путать не только имена, но и даты. И, возможно, тогда с подобными предложениями дети от неё все таки отвяжутся.

Пожалуй, она бы блажила в разы чаще, если бы не опасалась того, что девочки побегут признавать её недееспособной…

***

– Готово!

Молодой рабочий еще раз довольно крякнул, ловко фиксируя ремнями в фургончике тело очередного, скончавшегося в их отеле, старика.

Все в округе знали, что они предоставляли комнаты и уход таким вот одиноким пожилым людям за очень умеренную, если не сказать – смехотворную, плату.

И поэтому так зачастую складывалось, что в последний путь мертвецов провожали лишь те, кто давал им последний приют.

Даже скорая уже перестала выезжать на вызовы, ясно дав понять владелице, чтобы та не катала их машины туда-сюда зазря, раз все равно до последнего сопровождает мертвого.

И вот – очередной скрюченный артритом сухонький старичок, которого они накрывают брезентом.

Только вот статная хозяйка в этот раз – недовольна.

– Он не заплатил. Ни за обеды, ни за этот месяц. – задумчиво сообщила пожилая леди наемнику.

Фил в ответ лишь пожал плечами, промолчав. В эту минуту его больше интересовала дерганая девица, вывернувшая из-за угла. С фотоаппаратом и – очень осуждающим видом.

Фил сознавал, что пригород Салема, как и сам город, делает себе рекламу на всякой чертовщине. Но, пожалуй, настоящие трупы – это перебор. И недобрую славу таким образом заработать, ой, как легко.

Тем не менее, прищур девчонки ему сильно не понравился. Как и – она сама.

Новая постоялица казалась как раз типичной представительницей той категории девиц, которые слишком много о себе думают и еще больше – выдумывают. И диалог приезжей с владелицей только лишь подтвердил его опасения.

Так что Фил, с философским видом прикуривая и ожидая, пока хозяйка, побарывая брезгливость, обыщет тело, мысленно пожелал заселившейся поскорее свалить подальше.

Тем временем женщина, осторожно выбравшись из фургона, воинственно уперла кулаки в бока и мрачно пообещала:

– А я еще и его комнату обыщу. Ну, каков мерзавец!

Фил был уверен, что хозяйка ничего не найдет. Насколько парень знал, дед стабильно все свои немногочисленные средства пересылал в Чикаго, не оставляя себе почти ни цента. Внучке, которая его и в грош не ставила.

Но молодой человек – вновь благоразумно промолчал, не желая попасться под горячую руку нанимательницы.

***

– Это не петух, а исчадие ада! Представляешь, он снова заклевал насмерть курицу! Сибил, мне все равно, что скажет мама, я иду его убивать!

– Если выживешь, и он не выклюет тебе глаза, принеси тушку. – Сибил оторвалась от нарезки овощей и посмотрела на младшую сестру. Та была явно не в духе. Впрочем, Селма всегда терпеть не могла работу на улице и очень сердилась, если её туда посылали. – Мясо, конечно, выйдет жестким, но я попробую сначала спустить кровь. Может, поможет. Отварю и перекрошу на цезарь.

– Фу.

Селма с сомнением покосилась сначала – на огромный тесак в руке сестры, совершенно не подходивший к крошечным морковочкам, а затем – в окно, на сарай.

Тем временем Фил, дожевав очередную булочку, поднялся с табурета и жизнерадостно заявил:

– Ну, пошли!

– Куда это? Я, может, уже передумала, откуда тебе знать? – Селма ворчливо фыркнула и сложила руки на груди. Сибил подозревала, что, если та не сорвется жить в город, как иногда грозится, то у этих двоих рано или поздно завяжется интрижка…

– А как же принести в жертву исчадие ада во славу Сатане?!

Парень жизнерадостно вытер испачканные в масле пальцы о робу и устремился за дверь, по пути отобрав у Сибил тесак и решительно подхватив под руку Селму.

А оставшаяся на кухне в одиночестве женщина сосредоточенно принялась искать старый мясницкий фартук.

***

– Я повторяю. В последний. Раз. Жди, пока поедем делать закуп. Я не поеду в город РАДИ ОДНОЙ БУТЫЛКИ РОМА. Это понятно?

Сочтя разговор оконченным, Сьюзен вышла из комнаты старого Джереми. Но лишь для того, чтобы опять наткнуться на эту нелепую журналистку, которая всех раздражала, совала свой нос в дела отеля и вообще – вела себя странно.

Тем не менее, стоило помнить, что Селма с большим трудом связалась с крупным изданием периодики и выбила им разворот. Так что ничего не поделаешь. Приходилось сжимать зубы и терпеть.

Теперь, к примеру, эта городская фифочка решила навернуться с лестницы. Сьюзен с трудом ту удержала.

Уже на втором пролете женщина услышала истошный вопль сверху:

– Ведьма! Она – настоящая ведьма! Берегись! Она и тебя погубит!

Нахмурившись, Сьюзен собралась было подняться обратно, но – передумала. Если она будет каждому третьему старому перечнику затыкать рот, чтобы девчонка, не дай боже, ничего дурного о них не написала, наслушавшись всякого… То кто, в таком случае, погладит простыни?

Ничего. Будет эта Джонс освобождать комнату, вот тогда Сьюзен ей все и объяснит. Хотя, будет лучше, если этим и вовсе займется Селма. Она и помоложе, и поязыкастей.

***

Сейчас:

Пожилая женщина в ночной рубашке, прячась в беспросветном мраке закутка коридора, грозно наблюдала за мечущимся по стенам лучом фонарика в противоположном его конце.

Чтобы не узнать, даже в полумраке, эту тощую негодную мерзавку, сбежавшую без объяснений, испортившую им обои и не оплатившую проживание, нужно было очень постараться.

В полицию о незаконном проникновении на свою территорию владелица сообщила в ту же минуту, как, мучимая бессонницей, углядела подозрительные вспышки в курятнике.

Теперь осталось только дождаться инспектора Смитсона.

Но, тем не менее, запереть дверь и сидеть в своей комнате, мучаясь безвестностью, было выше её сил.

Грабить дом пытались не впервые. И всегда она справлялась самостоятельно. Что с мужем, хорошо владевшим тяжелым инструментом, так и – после его смерти.

Полиции всегда оставалось лишь забрать повязанного преступника. А значит, так будет и в этот раз, потому что традиции нарушать – нельзя.

Поэтому сейчас пожилая леди тоже не собиралась сидеть, сложа руки, несмотря на почтенный возраст. И её воинственному настрою недоумение ничуть не мешало.

Она позже разберется, почему её дочери спят, словно в последний раз, и ничего не слышат.

Она позже выяснит, какой умник не запер входную дверь.

Она позже напрямую у полиции спросит, что заставило молодую девчонку, столь приличную на вид, встать на путь правонарушений.

Но – не сейчас. А сейчас она хорошенечко пройдется девке по хребту, чтоб неповадно было.

Поудобнее перехватив первое попавшееся оружие, а именно – одну из этих легоньких новомодных швабр, которыми так упорно Селма заменяла старые добрые деревянные, пожилая дама распустила аккуратный пучок на голове и старательно взъерошила волосы.

В таком деле залог успеха – элемент неожиданности и пугающий вид.

И вот уж точно, решительно и тихо вышагивая в сторону кабинета, его владелица не ожидала, что в неё выстрелят из её же оружия…

***

Сутки спустя:

Сьюзен смотрела в окно. Темнота агрессивно мигала красным и синим, суля недоброе. Позади, в таком же мраке, но – уже без единого проблеска света, раздался осторожный шорох.

– Что ты видишь?

Сьюзен поморщилась и задвинула тяжелую штору, оборачиваясь на хриплый голос:

– Включи уже свет. Настолько экономить на электричестве… Отдает чем-то безумным, не думаешь?

– Так что там?

Сьюзен тяжело вздохнула. Её просьбу проигнорировали. В такие моменты она мечтала уехать подальше и – никогда не возвращаться. Вместе с Селмой.

– Там полиция и какая-то женщина в дорогих украшениях. Сейчас все узнаем.

Темнота вздохнула голосом Сибил. И – больше вопросов не задавала.

***

– Это… – вошедшая в комнату женщина, возмущенно щелкнув выключателем, всплеснула руками. – Какой-то бред! Бессмыслица! Нелепость!

– Мам, а… кроме синонимов? Что за дамочка приехала вместе с инспектором?

Пожилая леди эмоционально потрясла забинтованной рукой, демонстрируя зажатый между пальцев чек. И – огорченно покачала головой, глядя на трех своих дочерей. Стекла окон тем временем окрашивались бликами от мигалки отъезжающей полицейской машины.

– Мы больше не будем заселять, кого ни попадя. Эта женщина… её имя – Дебра. Она – мать той ужасной девушки с пустыми глазами, которая к нам вломилась. Она рассказывала мне какие-то сказки об эпилепсии, операции по рассечению мозга – Мозга! Разве возможно такое?! – на две несвязанные половины, синдроме… второй руки, или… как же там… правой руки… Святая Дева, я… Она в меня стреляла! Какой может быть чек!?

Тяжко вздохнув, Сьюзен усадила пожилую женщину в кресло и налила в бокал виски, буквально силой заставив ту пить. Сколько она себя помнила, их мать никогда, никогда не вела себя столь эмоционально.

Это – явно шок. Уже второй за прошедшие сутки.

Да, пожалуй, стоит просить Фила оставаться ночевать. Если к ним еще раз кто-нибудь вломится…

– Она выписала нам чек. Просит не подавать на её дочь в суд. Здесь сумма нашей сезонной выручки. Но… если эта психопатка вернется, если её не посадят, что же нам тогда делать?

– Подумать о безопасности, прежде всего. – Сибил пожала плечами. – И все же, хотелось бы подробностей. Почему «психопатка»?

– О, та женщина… миссис Джонс, она говорила что-то про врачебные рекомендации и, как же это… – продолжавшая сидеть там же, куда её и усадили, она с сомнением прервала речь, но за нее продолжила присутствовавшая при беседе с Деброй Джонс и полицейским Селма:

– … Стрессоры, вызывающие навязчивые состояния.

– Да. А инспектор Смитсон еще упоминал передозировку! Значит, эта девушка – наркоманка? Но эти припадки… А еще – она подала встречное заявление Смитсону, что я ведьма, которая убивает людей. Позор какой…

Прервав бессвязную речь, Сибил последовала примеру Сьюзен и налила матери еще один стакан. А затем – взяла в руки чек и внимательно осмотрела.

– По крайней мере, нам все возместили. Это действительно сезонная выручка. Говоришь, ведьма?

– Именно! И после этого я должна отозвать заявление?! Принять извинения?! Селма, скажи что-нибудь!

Селма, младшая дочь, а по совместительству – электрик и компьютерщик, до этого момента ходившая молчаливой равнодушной тенью за матерью, оторвалась от экрана мобильного телефона и рассеянно подтвердила:

– Как тут написано, Синдром чужой руки действительно существует. Редкое заболевание. И в Массачусетсе действительно делают подобные операции на мозг. Они успешны, но бывают побочные эффекты. И этот синдром – как раз один из подобных.

Закаленная самыми разными событиями за свою длительную жизнь, их мать невероятно редко показывала собственное замешательство. И еще реже – признавала бессилие. Однако, сейчас произошло именно это.

– Я совершенно не представляю, как поступать в подобных случаях, девочки.

– Ну, вы можете носить бейджи. Начните с этого.

Четыре пары недоуменных глаз уставились на молодого парня, вальяжно зашедшего в комнату и с аппетитом жевавшего странного вида сэндвич с очень спорным содержимым.

– Фто? Фто фы на меня фмотрите?

– Прожуй.

– У? Угу-м… Так вот. Начните с них. Та девчонка мне говорила, между прочим, про одного человека на весь отель.

Сьюзен, только что уверявшая себя в необходимости держать наемного работника при пансионе, раздраженно выдохнула, стараясь не передумать прямо на месте.

– О чем ты вообще? А мы что, декорация? Мебель, по-твоему?

– Да вы же правда похожи! Вас легко перепутать, всех четверых. Вы в зеркала смотритесь-то хоть?

– Прости, но… – женщины растерянно переглянулись – Но все ведь знают, что…

Парень хохотнул.

– Особенно заезжие, да?

– Оу…