Текст книги "Рождение Новороссии. От Екатерины II до Александра I"

В начале Русско-турецкой войны 1768—1774 гг. Грейг, произведенный в капитаны бригадирского ранга, во главе корабля «Три иерарха» вошел в состав эскадры адмирала Г.А. Спиридова, следовавшей в Средиземное море.

У берегов Мореи Грейг в 1770 г. участвовал в осаде Модона, затем у берегов Малой Азии в Хиосском сражении командовал одним из кораблей, а затем отрядом, атаковавшим турецкий флот в Чесменской бухте. Официально он был советником графа А.Г. Орлова по вопросам морских операций, в которых тот был мало осведомлен. Орлов носил звание главнокомандующего и держал свой флаг на корабле Грейга. Победа в Чесменском сражении доставила Грейгу орден Св. Георгия 2‑й степени и сделала его потомственным русским дворянином.

В том же году Грейг участвовал в осаде крепостей на островах Лемнос и Парос, а в течение следующего года, командуя кораблем «Саратов» и отрядом других судов, он ходил к острову Тассо и ликвидировал турецкие склады у города Орифанто. Вскоре, опять перенеся флаг на корабль «Три иерарха», Грейг участвовал в блокаде Дарданелл и осаде крепости на острове Митилена, где сжег два строившихся турецких корабля и галеру.

В 1774 г. Грейг был назначен начальником эскадры (4 корабля и 2 фрегата), отправлявшейся из Кронштадта на усиление русской эскадры в Архипелаг, куда он уже прибыл после подписания Кючук-Кайнарджийского мирного договора.

В 1775 г. Грейг доставил в Петербург на флагманском корабле «Исидор» захваченную Орловым самозванную дочь Елизаветы Петровны (княжну Тараканову). Он получил чин вице-адмирала и стал начальником Кронштадтского порта. На этом посту он проявил себя талантливым судостроителем и инженером. За особые заслуги в деле строительства российского флота и боевые отличия в 1782 г. он был произведен в адмиралы. В том же году он был избран членом Лондонского королевского общества и почетным академиком Петербургской академии наук.

В 1788 г. Грейг был назначен командовать эскадрой, снаряженной для отправления в Средиземное море, но начавшаяся Русско-шведская война 1788—1790 гг. заставила оставить флот на Балтике. Грейг был назначен командующим флотом для обороны Кронштадта и Петербурга.

6 июля 1788 г. Грейг атаковал шведский флот у острова Гогланда, взял в плен корабль «Принц Густав» с вице-адмиралом Вахтмейстером и заставил противника спешно укрыться в Свеаборге. Грейгу удалось сорвать план противника, заключающийся в уничтожении русского флота и прорыве к Санкт-Петербургу. Затем при блокаде шведского флота под Свеаборгом Грейг захватил и сжег корабль «Густав-Адольф».

В октябре 1788 г. Грейг тяжело заболел и на борту корабля «Ростислав» «для лучшего спокойствия больного» был отправлен в Ревель. 15 октября 1788 г. на этом же корабле Грейг скончался и был похоронен в Ревеле в гробнице из белого мрамора, сооруженной по приказу Екатерины II.

Историк флота Ф. Веселаго так оценил деятельность Самуила Карловича Грейга: «Ему, кроме славных побед над турками и шведами, русский флот обязан введением полезнейших усовершенствований в морском и боевом вооружении и управлении судов, в улучшении портовой и адмиралтейской деятельности и образовании многих превосходных офицеров».

Зажигательными снарядами часть вражеских сил была сожжена, и тогда в дело были пущены брандеры (небольшие суда, наполненные горящей жидкостью). Брандер «Гром», которым командовал лейтенант Д.С. Ильин, достиг турецкого линейного корабля и зажег его. С него огонь распространился на другие турецкие суда, и через непродолжительное время флот турок сгорел. Уцелели лишь 1 линейный корабль и 5 галер, захваченных русскими войсками. В Чесменском сражении турки потеряли около 10 тысяч человек убитыми и ранеными, русские – 11 человек убитыми. Господство в Архипелаге полностью перешло к русскому флоту.

После сражения адмирал Спиридов писал: «Честь всероссийскому флоту! С 25‑го на 26‑е неприятельский военный турецкий флот атаковали, разбили, разломали, сожгли, на небо пустили, потопили, в пепел обратили… а сами стали быть во всем Архипелаге господствующими». В память одержанной победы все моряки русской эскадры были награждены медалью с краткой, но многозначительной надписью: «БЫЛ».

Многие участники сражения были представлены к боевым наградам: капитан 1‑го ранга Ф.А. Клокачев – «за храбрую атаку во время сожжения неприятельского флота», капитан-лейтенант П.Е. Карташев – «за отличную храбрость во время атаки, когда он, отправясь в середину зажженного неприятельского флота, взошел на корабль «Родос» с крайнею неустрашимостью и при взятии оного и выведения из порта мужественно поступал», капитан-лейтенант И.М. Перепечин – «за неустрашимое вытерпление от турецкого флота огня».

Во время дальнейшего пребывания на Средиземном море русские моряки оказывали помощь освободительной борьбе народов с Османской империей. Совместно с греками, сирийцами, ливанцами, египтянами экипажи кораблей участвовали в осаде турецких крепостей и содействовали повстанческим отрядам в борьбе против турецких гарнизонов.

Для русских моряков было характерно исключительно гуманное отношение к местному населению. Занимая некоторые острова в Архипелаге для устройства временных баз для своих кораблей, они уважали национальное достоинство не только греков, но и турок. «Русские, – писала итальянская «Триестская газета» 13 сентября 1770 г., – своим человеколюбием и справедливостью приобретают в Архипелаге общую к себе любовь».

Порта была настолько ошеломлена разгромом своего флота, что стала считать весьма реальной угрозу самой столице Османской империи. Под руководством французских военных специалистов началось спешное укрепление Дарданелл.

1‑я Архипелагская экспедиция русского флота продолжалась до окончания войны 1768—1774 гг. В мелких сражениях на море, при осаде приморских крепостей, в напряженной и длительной блокаде Дарданелл русские моряки действовали столь же отважно и мужественно, как и в Чесменском сражении. Турецкое командование пыталось вновь собрать свои морские силы для активных действий на Средиземном море, но османский флот ожидали новые поражения. Отряд русских кораблей под командованием капитана 1‑го ранга М.Т. Коняева в морском бою при Патрасе разбил турецкую эскадру, уничтожив 15 боевых и вспомогательных судов противника.

Русские корабли, осуществляя блокаду Дарданелл и действуя на морских коммуникациях в Эгейском море, препятствовали подвозу снабжения в Константинополь из Греции, Египта, Сирии, Туниса, Алжира.

Вслед за двумя эскадрами, прибывшими на Средиземное море из Балтийского моря в 1770 г., в Архипелаг были направлены еще три эскадры, значительно пополнившие состав русского флота.

* * *

В 1771 г. генерал-аншеф князь В.М. Долгоруков, командовавший армией, действовавшей против крымских татар, занял Крым.

Биография

Долгоруков Василий Михайлович

(1.7.1722—30.1.1782)

В.М. Долгоруков был сыном князя М.В. Долгорукова – члена Верховного тайного совета. Именно члены этого Совета (верховники), фактически управлявшие Россией при Екатерине I и Петре II, решили после внезапной смерти юного Петра II в 1730 г. пригласить на трон Анну Иоанновну, ограничив при этом ее власть (знаменитые «кондиции»). «Затейка» верховников не удалась, а новая императрица, восстановившая самодержавие, стала считать всех Долгоруковых своими личными врагами. Старшее поколение рода при ней в большинстве своем закончило жизнь на плахе, а младшие были отданы в солдаты без права выслуги. Василий разделил судьбу своих близких.

Лишь случайность, помноженная на дерзкую храбрость, позволила ему достичь офицерского чина: перед штурмом Перекопа фельдмаршал Миних пообещал, что первый солдат, взошедший на укрепление живым, будет произведен в офицеры. Первым 20 мая 1736 г. на Перекопский вал взошел 14‑летний Василий Долгоруков. После этого он получил чин поручика.

Вскоре он отличился при штурме Очакова (1737) и Хотина (1738), в Русско-шведской войне (1740). К 1747 г. Долгоруков был уже полковником и командиром Тобольского пехотного полка. Участие в походе на Рейн в 1748 г. и почти во всех основных сражениях Семилетней войны (особенно он отличился в битве при Цондорфе и во время осады Кольберга) принесло ему чин генерал-поручика и орден Св. Александра Невского…

С началом войны с Турцией в 1768 г. Долгорукову была вверена охрана границ России с Крымом, а после назначения его командующим 2‑й армией – на смену П.И. Панину – именно перед ним была поставлена задача ликвидировать Крымское ханство. Долгоруков справился с этой задачей.

Долгоруков знал, что покорение Крыма зависело от занятия главнейших его пунктов. Русским надлежало взять Перекоп, Керчь и Еникале, как пункты, обеспечивающие соединение Азовского и Черного морей, Кафу (Феодосию), Арабат и Козлов (Евпаторию), как приморские города-крепости, что обусловливали прочное занятие ханства.

К апрелю 1771 г. 2‑я армия была приготовлена к походу и собралась в главной квартире в Полтаве. 20 апреля Долгоруков двинулся в поход. Шли неторопливо, по пути создавая магазины и укрепленные пикеты. Поэтому лишь 12 июня армия остановилась в 4 верстах от Перекопа. Защищало Перекоп крымское войско, численностью около 50 тысяч человек, и около 7 тысяч турецких воинов.

Главный удар предполагалось нанести по той части линии, которая примыкает к Черному морю. Для тыльной же обороны Долгоруков намеревался отправить часть кавалерии и пехоты в обход неприятельского правого фланга – вброд через Сиваш. Одновременно с этим он запланировал ложную атаку части линии, также примыкавшей к Сивашу.

На направление главного удара Долгоруков направил четыре пехотных полка, построив их в три каре. Одновременно со стороны Сиваша началась жаркая перестрелка, свидетельствовавшая, что ложная атака начата. Неприятель, зная, что сивашский участок – слабейший, начал перебрасывать туда часть своих сил. А в это время пехотные каре подошли незамеченными к укреплениям, упиравшимся в Черное море, спустились по лестницам в ров и пошли на вал. В один миг вся часть линии от моря почти до крепости со всеми бывшими на ней батареями оказалась в руках штурмующих.

Тогда же кавалерия генерал-майора князя Прозоровского, шедшая по Сивашу, вышла по отмели на берег – уже в Крыму – и заняла позицию перпендикулярно укреплению. Противник бросил против них всю свою конницу, надеясь опрокинуть Прозоровского в Сиваш. Но русская конница, выдержав удар, совместно с подоспевшей пехотой, сама перешла в атаку, опрокинула татар и гнала их 30 верст вглубь полуострова. За исключением самой крепости, вся линия перешла в руки штурмующих.

С утра 14 июня Долгоруков перевел по устроенному за ночь в валу проходу половину своей армии в Крым, а другую часть доставил на противоположную сторону прохода. Гарнизон крепости, увидев себя со всех сторон окруженным, поспешно капитулировал, так что уже 15 июня российская армия вступила в Перекоп…

На следующий день колонны Брауна и Щербакова выступили по своим маршрутам, а сам командующий задержался еще на сутки, устраивая в крепости армейский магазин. Утром 17 июня 28‑тысячный отряд под его началом двинулся к Кафе. Шли форсированными маршами, торопясь преодолеть как можно скорее испепеленное неистовым солнцем безводье.

29 июня отряд подступил к Кафе. К этому времени Щербаков уже 18 июня взял Арабат, 21‑го – Керчь и Еникале, а Браун – Козлов. Крепости эти достигались русским малой кровью. Кафа – иное дело. Когда авангард подошел к Карасу-Базару, то на высотах за рекой Карасу обнаружил лагерь турок и татар численностью не менее 15 тысяч человек. Командир авангарда, генерал Дуглас, долго не раздумывая, атаковал его и в жарком бою не более чем за час наголову разбил неприятеля и занял Карасу-Базар.

Ласси явно «переигрывал» хана, разбивая один его отряд за другим, но тот ускользал с главными силами от генеральной баталии. При этом существовала опасность, что он нападет на составленный в 26 верстах от Карасу-Базара лагерь с обозами и больными. К тому же войска стала допекать жара, недоставало воды. 15 июля Ласси решил вернуться в оставленный лагерь и в тот же день выступил со всей армией из-под Карасу-Базара. Там собралась турецко-татарская армия не менее чем в 95 тысяч человек. Отчаянная атака татарской конницы была отбита, и та отступила в земляной ретраншемент, расположенный впереди крепости с севера. Сюда же направился и русский командующий. Высланная им вперед артиллерия открыла плотный огонь. Выдержав всего лишь несколько залпов, неприятель поспешно отступил в крепость. Кавалерия Долгорукова заняла окопы и бывший за ними лагерь, а легкие войска в эти же минуты бросились по левому флангу – берегом моря – вперед, отрезая защитникам ретраншемента дорогу к столь вожделенной ими крепости.

Маневр этот был проделан столь успешно, что отступающие рассеялись и перестали существовать как воинское подразделение. Часть из них бросалась в морские волны, намереваясь вплавь достичь стоявших недалеко от берега кораблей. Но русские, поставив на побережье батареи, вдребезги разбили подобное намерение – вместе с частью судов. Остальные предпочли убраться в открытое море, предоставив возможность всем надеявшимся на них спастись утонув.

Тем временем основные силы русского отряда продолжали идти к крепости. Уже были выставлены на господствующих над городом высотах батареи, как неприятель, потеряв надежду на спасение, выкинул белый флаг…

К концу июля Крым был полностью покорен. Заняв небольшими отрядами Ялту, Балаклаву, Судак и Бахчисарай – в последнем отсиживался крымский хан Селим-Гирей и откуда теперь он убежал в Стамбул, – Долгоруков оставил на Щербакова спокойствие Крыма, а сам 5 сентября 1771 г. выступил с армией на Украину на зимние квартиры.

Екатерина в рескрипте Долгорукову благодарила его за победы и поздравляла с орденом Св. Георгия 1‑й степени. Он получил этот орден четвертым – после Румянцева, Алексея Орлова и Петра Панина.

Успешные действия войск Долгорукова в Крыму были невозможны без содействия моряков. С 1768 г. развернулось строительство кораблей в тех местах, где 70 лет назад строились боевые суда для Азовских походов Петра I, – в Воронеже и других городах на Дону и его притоках. К весне 1771 г. было сооружено 12 парусных кораблей и 58 канонерских лодок. Новая Азовская флотилия вскоре включилась в боевые действия.

Главной задачей флотилии являлось освобождение Азовского моря и содействие русской армии в борьбе за Крым. «Операции вашей флотилии, – писал фельдмаршал П.А. Румянцев руководителю строительства кораблей на Азове контр-адмиралу А.Н. Сенявину (сыну известного моряка петровского времени),– весьма бы споспешествовали военным действиям нашим, если вы пройдете со своими судами в Черное море и отрежете всю помощь к крепостям неприятельским, что лежат при берегах морских в Крыме». Азовская флотилия прикрывала русское побережье от высадки вражеских десантов и наносила удары по отдельным отрядам неприятельского флота.

Несмотря на незначительность своих сил, в июне 1771 г. А.Н. Сенявину удалось обратить в бегство турецкую флотилию из 30 боевых и транспортных судов и помешать ей высадить десант в Крыму. В июне 1773 г. два русских судна, вооруженных 32 пушками, встретились вблизи Балаклавы с четырьмя турецкими фрегатами, вооруженными 180 орудиями. В результате ожесточенного шестичасового боя неприятель отступил. «С такими молодцами я выгнал бы черта из ада», – писал о русских моряках начальник отряда.

* * *

Еще в 1770 г. Россия предложила Порте начать мирные переговоры. Большие жертвы и огромные материальные затраты на войну, финансовые трудности, связанные с ней, являлись главной причиной стремления Петербурга прекратить военные действия. Война с Турцией началась вопреки желанию России, вопреки намерениям императрицы Екатерины II. Поэтому стремление завершить войну, разумеется, реализовав в своих интересах результаты громких побед русского оружия, было вполне естественно. Австрия и Пруссия, опасавшиеся полного разгрома турок, изъявили желание быть в этих переговорах посредниками. Правда, они стремились перечеркнуть или хотя бы свести к минимуму все результаты побед своего восточного соседа.

Однако вмешательство западноевропейских держав, и в первую очередь Франции, помешало началу переговоров. Франция, провал далеко идущих планов которой на Ближнем Востоке становился все более очевидным, откровенно толкала Оттоманскую империю на продолжение войны.

К тому же, как ни сильны были удары, нанесенные туркам, они тем не менее оказались недостаточными, чтобы окончательно сломить их волю к сопротивлению. Возможности Порты к восстановлению своих вооруженных сил еще не были исчерпаны. Перед русской армией лежал Дунай – мощная водная преграда. На Дунае турки имели сильную флотилию, а у русских войск переправочных средств, кроме очень слабых подручных и табельных, не было. Кроме этого, складывалась от месяца к месяцу все более неблагоприятная для России международная обстановка. Особенно враждебную позицию заняла Австрийская империя.

Крупные военные успехи России вызвали нескрываемую настороженность и у Пруссии. Ее король Фридрих II втайне мечтал столкнуть Российскую империю с Австрийской. Последняя же была и сама сильно озабочена проникновением России в Дунайские княжества, на которые австрийцы давно претендовали.

В результате всех этих политических хитросплетений Австрия летом 1771 г. заключила с Турцией конвенцию, по которой она брала на себя обязательство за крупную субсидию и уступку ей Малой Валахии добиться возвращения туркам занятых русской армией земель.

Успокоенные и ободренные обещанной помощью и посредничеством Австрии и Франции, турки отказались вступать в прямые переговоры с Россией о прекращении военных действий. Война продолжалась.

Однако смена политической конъюктуры вскоре вынудила Австрию в очередной раз пересмотреть свою точку зрения, и она предложила свое посредничество в проведении мирных переговоров. Русское правительство, идя навстречу этой инициативе, приступило весной 1772 г. к мирным переговорам.

В мае 1772 г. в Журже было подписано перемирие. Мирные переговоры велись на конгрессе (переговорах) в городе Фокшаны в Молдавии с июля 1772 г. С русской стороны присутствовал личный представитель Екатерины, ее фаворит Григорий Орлов, про которого императрица пишет одной из своих подруг: «Мои ангелы мира, думаю, находятся в настоящее время лицом к лицу с этими гадкими бородатыми турками. Граф Орлов, без преувеличения самый красивый человек нашего времени, должен, действительно, показаться ангелом рядом с этими мужиками; его свита блестящая и избранная… Я готова все же биться об заклад, что его особа затмевает все, что его окружает. Этот посланник странная личность; природа была так необыкновенно щедра к нему, как относительно лица, так и относительно ума, сердца и души!»

Послом турок был реис-эфенди Осман-паша, о котором в дальнейшем русские, находящиеся на конгрессе, удивляясь странностям его обхождения, выражали свое мнение таким образом: «Конечно, с нашей стороны, было бы неприлично назвать этого человека глупым, и поэтому лучше сказать, что он умен в таком роде, в каком мы еще никого не встречали».

Кроме Орлова и Осман-паши в Фокшанах присутствовали без всякого непосредственного участия в переговорах австрийский и прусский поверенные в делах – барон Тугут и майор Цегелин.

Со стороны России основные условия были: независимость от Порты Крымского ханства и предоставление свободного мореплавания русским кораблям по Черному и Эгейскому морям. Но Осман-паша не хотел и слышать о независимости Крыма, объявляя, что такая уступка со стороны Порты повела бы к основанию двух халифатов, что противно правилам мусульманского учения. Орлов же настаивал на этом, говоря, что «покровительство, оказываемое Портой татарам, подавало повод к нападению на русские области, и всегда было причиной к несогласию между Россией и Турцией».

Правда, однако, следует признать, что подобное здравомыслящее рассуждение у Г.Г. Орлова на конгрессе – редкость. Его поведение, вызывавшее множество нареканий, послужило одной из причин неудачного проведения переговоров в Фокшанах. Едва только приехав на конгресс, он, казалось, больше думал о продолжении войны, чем о заключении мира. Он требует себе командование армией. На заседании конгресса затевает ссору с Румянцевым и объявляет, что повесит его. Он совершенно не считается с инструкциями, которые ему из столицы присылает канцлер (глава внешнеполитического ведомства России) Н.И. Панин; всерьез обдумывает планы захвата Константинополя, переезжает в Яссы, где проводит время в празднествах и развлечениях. Наконец, он получает из Петербурга известие, что его место при Екатерине, прочно им удерживаемое на протяжении 10 лет, занято неким Васильчиковым. Он бросает все и уезжает из Фокшан в Петербург.

Отъезд Орлова, негибкость позиции Осман-паши и происки австрийцев привели к срыву мирных переговоров в Фокшанах.

Вскоре после неудачного конгресса в Фокшанах состоялся новый тур переговоров в Бухаресте. На этот раз с турецкими представителями имел дело сам П.А. Румянцев. Глава турецкой делегации предлагал вместо всего комплекса политических и территориальных условий 25 млн пиастров (что-то около 14,5 млн рублей). Русский военачальник отказался. Верховный визирь, узнав об этом, заметил меланхолично: «25 миллионов легко сказать, да не легко уплатить. Может ли признание независимости татар поставить нас в худшее положение, при настоящем перевесе России над Портою? Впоследствии можно возвратить потерянное, но теперь нам всего нужнее мир». Однако Порта решила быть выше сиюминутных нужд, ибо что такое страдания наши перед лицом вечности? Короче, османское руководство продолжало считать, что независимость татар несовместима с духом ислама, и переговоры тем самым закончились, снова уступив место пушкам.

Правда, в ноябре 1772 г. России удалось заключить договор с крымским ханом Сахиб-Гиреем. Крым был объявлен независимым от Османской империи и переходил под покровительство России. Турция, естественно, не собиралась признавать этот договор.

Ресурсы Османской империи еще не были исчерпаны. Австрия и Франция подталкивали Порту к сопротивлению. Весной 1773 г. военные действия возобновились. Годичная передышка оказалась выгоднее скорей Турции, нежели России.

Из Петербурга Румянцеву был доставлен приказ о наступлении за Дунай. Ему предписывалось перейти через Дунай и наступать на Шумлу – важнейший опорный пункт противника в предгорьях Балкан. Однако сил для подобного наступления у Румянцева было явно недостаточно.

Армия Румянцева действовала осторожно, совершая вылазки за Дунай. 12 июня главнокомандующий приказал генерал-поручику Ступишину выступать к крепости Силистрии, где засел 15‑тысячный гарнизон Хасан-паши. Русская армия двигалась в двух колоннах – генералов Вейсмана и Потемкина.

Оба корпуса безо всякого сопротивления со стороны турок перешли по понтонному мосту через реку Галац и остановились недалеко от крепости в пределах видимости также и нового лагеря Осман-паши, перебравшегося со всем своим войском поближе к Силистрии.

Заняв одну из высоток, Ступишин начал рекогносцировку, которая не понравилась туркам, напустившим на русские легкие войска прикрытия свою кавалерию. Для нейтрализации турецкой кавалерии вперед пошел батальон егерей подполковника Мекноба, но из турецкого лагеря вышло к своей кавалерии значительное подкрепление. Тогда Ступишин приказал двинуть вперед 1‑й гренадерский полк полковника Семена Воронцова с 10 орудиями. По просьбе Вейсмана он возглавил лично все эти силы, включая егерей.

Вейсман быстро повел вперед каре отборной пехоты, сметая артиллерией кавалерию противника со своих флангов. Осман-паша бросил на русских до 10 тысяч конницы. Картечные залпы на некоторое время погасили их пыл. Но лишь на время: оправившись, турецкие кавалеристы вновь насели на отряд Вейсмана и начали трепать его левый фланг.

Разбив его, турки мгновенно переместились с левого фланга отряда Вейсмана на его правый фланг, где занимал место егерский батальон. Неприятельская кавалерия окружила егерей с фланга и принялась неистово атаковать, угрожая отбить у русских их артиллерию, вкупе с зарядными ящиками. Дабы не допустить этого Мекноб приказал развернуть пушки и открыть картечный огонь по противнику, наседавшему на него с тыла, третьей же шеренге приказал пойти в штыки.

Отбитые от передового отряда турки попытались навалиться на основные силы корпуса, но также безуспешно: их опрокинули и гнали до самого ретраншемента, лишь огонь которого заставил прекратить атаку. Тем временем Ступишин выслал в подкрепление Вейсману генерал-майора Голицына с Невским полком и гренадерским батальоном полковника Блюхера. Усилившись, таким образом, весьма значительно, Вейсман пошел в атаку на ретраншемент и лагерь. Турки не выдержали удара и бежали к Силистрии.

Ворота крепости были закрыты, и поэтому разбитые отряды Осман-паши вновь собрались и предприняли еще одну атаку на русских. Тогда им навстречу вновь понеслась кавалерия Ступишина, ведомая Потемкиным. В несколько минут все было кончено: османы рассеялись уже окончательно, и преследование их было приостановлено лишь выстрелами из крепости.

Вскоре к Силистрии подошла главная русская армия. Румянцев нашел перед собой мощную крепость, гарнизон которой намеревался защищаться весьма упорно. Оборонительные укрепления были защитниками крепости значительно усилены. По приказу коменданта обустроили с точки зрения долговременной обороны и прочно заняли даже высоты юго-восточнее крепости, из которых особенно важное значение имела одна, расположенная южнее стен Силистрии, – так называемый Нагорный редут.

Румянцев решил взять окопы редута, мешавшие ему начать бомбардировку крепости. Атака была предпринята на рассвете 18 июня силами отрядов Потемкина, Вейсмана, Игельстрома и отдельно запорожцев. Удача сопутствовала и на этот раз одному О.И. Вейсману, который обошел окопы с тыла и выгнал из них турок. Его отряд держался в занятых укреплениях целый день и отошел лишь по приказу Румянцева…

По приказу главнокомандующего Вейсман повел свои 10 батальонов пехоты и 5 полков конницы наперерез туркам, дабы перехватить наступление Нуман-паши на север. Нуман-паша расположил свой лагерь на высоте, по подошве которой турки отрыли множество рвов. Единственный специально оставленный проход к укреплениям блокировали. Сначала противник растерялся, но потом, оправившись, с помощью своих артиллеристов пошел в наступление. Но Вейсман уже также миновал проход. Он решил ударить по центральному укреплению, где скопилась почти вся артиллерия осман и большая часть пехоты.

Каре Вейсмана бегом пошло в гору, но когда до цели оставалось не более ста шагов, навстречу боевым порядкам русских хлынула толпа янычар. Они бросились на русские каре и прорвали центр главного из них. Тут дрался сам Вейсман, подбадривая солдат своим примером. Янычар было в три раза с лишним больше, чем солдат в каре Вейсмана, и они своей массой начали отжимать русских от лагеря. Один из турок, яростно рубившийся саблей и уже долгое время действовал как щитом своим пистолетом, зажатым в левой руке, приблизился к русскому генералу. Отбив шпагу Вейсмана и довернув противника кистевым нажимом, он в упор разрядил в него свой пистолет. Заряд пробил Вейсману левую руку и сердце. Последние слова его были: «Не говорите людям…»

Но его опасения и надежды турок, издавших ликующий рев, когда Вейсман упал, оказались напрасными. Два гренадера, держа на весу тело генерала, завернутое в плащ, мерно пошли вперед. Их обогнали остальные. Противник был сбит с позиции и попал под настоящую резню. Пленных на этот раз не брали.

Генерал-майор Голицын, заменивший Вейсмана на посту командира корпуса и на его месте в первой шеренге атакующих, бросил вдогон отступающим кавалерию, бывшую доселе в резерве.

Тело Вейсмана забальзамировали в Измаиле и отправили для захоронения в Лифляндию, на мысу Сербен, пожалованную ему незадолго до этого Екатериной II. Рассказывают, что генерал А.В. Суворов, узнав об этой смерти, прошептал: «Вейсмана не стало, я остался один».

Так же думал и Румянцев – когда русские отошли за Дунай на передовом посту армии у Гирсова Вейсмана заменил Суворов.

Биография

Суворов Александр Васильевич

(13.11.1729—6.5.1800)

Великий русский полководец А.В. Суворов вошел в историю военного искусства как новатор, внесший громадный вклад как в стратегию, так и в тактику военного дела. Военный гений Суворова воспитал целое поколение полководцев, прославивших свое Отечество на поле брани. «…Во всех действиях Суворова, – писал известный военный реформатор генерал-фельдмаршал Д.А. Милютин, – в его речах, даже в его шутках и проказах, под самою странною оболочкою, всегда просвечивал особый, оригинальный ум: здравый, прямой, но вместе с тем иронический, даже с примесью некоторой своего рода хитрости – тот именно род ума, который так свойствен русскому человеку. И в самом деле, Суворов по природе был, можно сказать, типом человека русского; в нем выразились самыми яркими красками все отличительные свойства нашей национальности…»

А.В. Суворов происходил из старинного дворянского рода. Его отец служил денщиком Петра Великого, а фактически – его адъютантом. По приказу царя он перевел труд известного французского инженера С. Вобана, вышедший в Петербурге под названием «Истинный способ укрепления городов». Впоследствии Василий Суворов дослужился до звания генерал-аншефа, был сенатором и нередко исполнял важные дипломатические поручения. В Москве на Большой Никитской в доме генерала В. Суворова родился будущий великий полководец. С детства он отличался хлипким, болезненным телосложением – малым ростом, худобой и вообще был не красив. Но мечты о занятиях военным делом не оставляли мальчика. Любимыми книгами Александра стали труды по военному искусству, хранившиеся в библиотеке отца. Для подготовки к военной службе Александр закалял себя физически – обливался холодной водой зимой, в холод ходил в легкой одежде.

По обычаю того времени он в 12‑летнем возрасте был зачислен в мушкетеры лейб-гвардии Семеновского полка, казармы которого находились недалеко от дома, где в этот период жила семья Василия Суворова – за Яузой, в Покровской слободе. В апреле 1747 г. Александр Суворов был произведен в капралы, а с января следующего года начал действительную военную службу в 3‑й роте Семеновского полка.

Уже в конце 1749 г. Суворов был произведен в подпрапорщики, а два года спустя – в сержанты. Служба в Семеновском полку позволила ему изучить все особенности военной службы; он не только командовал солдатами, но и выполнял обязанности обер-провиантмейстера и генерал-аудитора-лейтенанта.