Книга: Веселый солдат - Виктор Астафьев

Солдатам не чуждо чувство юмора, да что там, без него просто невозможно выжить! Да и шутят солдаты по особому, страшно шутят!!!

Граната наподобие пасхального яичка -этакая веселая игрушка, бросает иль в горстище ее тискает старшина, а у той пустяшной гранатки и чека пустяшная, что пуговка у штанов. Зароптали бойцы, если желательно старшине, чтобы ему пооторвало руки иль еще кой-чего, пусть жонглирует вдали, им же все, что с собой,- до дому сохранить охота.

Но тяжелее всего пожалуй, конечно же, матерям! Им остаётся только ждать и верить в лучшее, осознавая свою беспомощность и беззащитность перед неотвратимой судьбой!

...Матери, матери! Зачем вы покорились дикой человеческой памяти и примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной и звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданием и надеяться на чудо. Бога нет! Веры нет! Над миром властвует смерть. На что нам надеяться, матери?

Запомнилась сцена с макарониной, надо же довести человека до такого состояния, голод на войне принимает особенные формы! Сцена с пленным немцем также поразительна, мародёрство - здесь без комментариев, что тут скажешь!!! Произведения читать тяжеловато из-за обилия местных выражений и описаний, но главным достоинством является стремление автора максимально откровенно отразить неприглядную действительность послевоенной жизни! Пожалуй, более откровенного повествования о войне встречать не доводилось!

Только читавшим

Сцена с пленным немцем, постучавшимся в дом к герою.

- Я есть Иоганн, - попробовал улыбнуться гость. - Иоганн Штраус, знает вы? - Знаю, знаю. Большой вальс, гросс вальс - "нарай-нарай, там-там, там-там", - запел я, и Иоганн снова через силу попробовал улыбнуться и, подвигаясь к столу, по моему знаку заключил: - Вы есть весь-олий зольдатен.

Поначалу "незваного гостя" встречают грубовато, но вскоре на первый план выступает совершенно иное. То, что оба - и русский, и немец, и советский, и гитлеровец - люди. Я слишком еще мала духовно, чтобы сказать что-то внятное по поводу того, что пережил рассказчик. Но поняла я, что важнее всего, что бы в жизни у тебя ни происходило - остаться Человеком.

В книге очень много простого солдатского юмора, быта, нрава. Есть мат, но как он к месту. У меня вообще создавалось на протяжении всего повествование ощущение, что Виктор Петрович рассказывает эту историю лично мне. Вот мы сидим на кухне. На столе картошечка, огурчики, селёдочка. Всё это дело мы активно заправляем самогоном, а между нашими возлияниями, мой дедушка рассказывает мне очень непростую историю своей молодости.

Вот он убил первого немца - трагедия души. Получил ранение - госпиталь. И это тебе не белоснежная палата с заботливыми сёстричками! Куда там! Грязь, вши, черви... Ужас просто. И тут же рядом военное братство. Люди запавшие в сердце на всю жизнь, любовь, песни, пляски.

Я иногда думаю... Вот сижу слушаю/читаю книгу. Переживаю. Но как же далеки мои чувства от того, что творилось на самом деле. Хоть и служил в армии, но, боже мой, как далёк мой детский опыт по сравнению с этими людьми! Это не возможно представить! Просто не реально, не побывав в их шкуре. Да и слава богу, конечно, но часто просто стыдно за какое-то своё разгильдяйство и лень. Всё понимаешь: это было другое время, с другими людьми. У тебя другая ситуация, которая и выеденного яйца не стоит - ну и бросил он фантик, тебе-то чего! Это всего лишь один фантик. Какая связь!? Но в ту же секунду, не понятно почему, начинаешь думать, что это никакой-то там фантик. Это совесть твоя. Ты бросаешь его самому себе же под ноги, своим детям, родителям, друзьям. Сегодня фантик, завтра бутылку, послезавтра кучу мусора... Дальше можно не продолжать. - Какая ерунда! Какой вздор! - кричит второй голос. Что ты начинаешь городить какую-то охинею! Ты что один живешь на земле? Да что ты один сможешь сделать? Чего так напрягаешься? - А я знаю, что не один. Знаю, что не могу убрать за всеми. Даже знаю, что мысль моя утопична, но ничего не могу с собой сделать! Ну как можно жаловаться, что тебе денег не хватает на Таиланд или новый телефон, когда есть такие книги как "Прокляты и убиты" или "Волоколамское шоссе"? Как? Мне это не удаётся понять. То есть разум-то понимает, что люди их просто не читали, что они даже не задумываются над такой странной взаимосвязью, но чувства вопиют и хлещут через край. Всё взаимосвязано. Это ведь глубоко внутренние переживания.

Прошу прощения за отступление. Занесло немного. Очень близок юмор Астафьева. Простой и сложный одновременно.

Служил солдат четыре года и холостым побыл четыре дни

Начало второй второй части, путь с женой до родных её мест - это просто грандиозно и виртуозно описанное действие. Я хохотал от души над приключениями в метро и поездкой в Загорск. А какая колоритная речь героев!

— Давно? — Что — давно? — Давно крашены тети Любины ворота, забор и палисадник? Да не спи ты, не спи, т-твою... — начал я снова заводиться. — Когда я в сорок втором заезжала, краска уже выгорела... “Э-эх, любови военных дорог, кружения голов и кровей — совсем недавно, оказывается, в сорок втором, была тут, мандаплясина, и все перезабыла!” И я язвительно еще поинтересовался, хлопая себя по заду: — И скамейка небось есть? — Есть! Есть! — откликнулась жена, зевая, и чтоб она не раскисла совсем, я ее взнял за лямки рюкзака с отогретой скамейки — еще разоспится.

А затем дедушка начал самую грустную и тяжёлую часть рассказа. Про смерть детей, мытарства с работой и домом... Засиделись мы с ним до утра. Я в очередной раз получил совершенно не забываемые впечатления от общения с Виктором Петровичем. Спасибо тебе большое, дорогой мой, дедушка, ветеран войны, писатель с большой буквы, простой и хороший человек - Виктор Петрович Астафьев.

Потому что если нет, то как жить? Получается, что ты городская скотина, «измазанной котлетой губой» похотливо напевающая Северянина в теплом клозете, в то время как по соседству творится средневековый ад. Если читая его «мирные» книги ты еще можешь перед собой оправдаться: да, не из детдома, да, своя квартира, да, стираю в стиральной машине, но хотя бы не убиваю, не пьянствую, не ворую, то тут просто непонятно, как можно дальше радоваться жизни, когда бывает такое.

С другой стороны, тут еще, осмелюсь предположить, и характер, и контузия, и тяжелое детство. Автор, конечно, правду говорит, но не будь у него такого таланта, то он бы напоминал озлобленных стариков, которые заходят в автобус и сразу начинают всех проклинать: правительство, москвичей, бюрократов, телевидение, других пассажиров… Может они во многом и правы. Только веселее ли от этого другим пассажирам?

Безусловно, если думать, что ты теперь все будет по-другому, Астафьева нужно читать. Генералам – нужно. А обычным людям в тяжелое время – не знаю. Жить после этого не хочется.