Текст книги "Миграция Души. Том 2: 1982–2012 избранное"

192. В День Святого Валентина. Укрощение строптивых

 
Она устала. Передышка. Пора молитвы.
Изнасилование еще не кончилось, не вышли
Все эротические зоны, теченья соков
В угаре скомканы, блуждают вспышками
Чтобы расслабиться и удовольствие ответное
Получить – ей надо мультики глотать с небес
таблетками
И взглюченной трястись взбешенно ветрами,
коростой, волдырями
Покрыться то загаром то испариной, метаться,
раком, рыком
Отползая вдруг выпрыгивать и бить по космосу
не понимая
Энергией с камнями из тела взрывами, цунами,
сжаться
Для накопления их сил насилия – с перерывами
В последнем акте мазохизсткой смерти с милыми
В слияньи полном после команды сверху:
«Насиловать казнить не миловать»
И не возделывать» Это не месть. Такой родилась
она.
Природа. И нас создала – зверят, звериная
Покорная лишь Богу-Дрессировщику. Во затряслась…
 
 
– Вам мало? Так ату!
– Остановись природа, фактически я больше не могу…
– А здесь табличка: «выключается автоматически»
– После двух тысяч лет? И все близ церкви?
– (…трях, трях…) трех тысяч лет, у клумбы…
– Так сластно умереть на теле жертвы…
 
 
Входит Дрессировщик. Сменил табличку. Поставил
тумбы
 

14. 02. 012.

193. Синий кит

 
Когда последний синий кит
Проглотит офисный планктон
И все начальники на спину
К нему полезут из окон
И он им сделает фонтан
Задрав плавник, уйдет под воду
И ночь опустится на трон
Тогда мы выйдем на свободу —
Поэт, убийца и безродный
Кобель, что продолжает гон
Людей по звездному пути
Пока последний синий кит
Над нашей жизнью не взлетит
Чтоб просто воздуха глотнуть
И новый офисный планктон
Который ночью мы взрастим
Из тех кого еще спасем…
 

16.10.09.

194

«Чшь», – раздался звук. Стадо вздрогнуло. Лев улыбаясь смотрел на них. Свежий огузок лани, которым насытился он и вся его многополигамная семья, давно остыл. На джунгли наступала прохладная ночь. Ему было легко и простодушно. Вдруг он высунул язык и сказал: «ГАВ»!. Ух и ни КУЯ себе, – подумал Лев…

195. Стихи неизвестного на салфетке в придорожном кафе

 
Птицы, рыбы, слоны и звери
Вам закрыты в людскую двери
В биологической цепи событий
В экстраполяции кормов в корыте
Кому-то нужен вкус нашей смерти
Как нам жаркое из той свинины
Что не смогла пообщаться с ними
И застряла в своей биораме
Кому душа моя – не солома в хаме
А жирок слоями как в том беконе
Стихи и ревность, любовь и ненависть —
Желанны очень мне и по часам
Обедать хочется – я, звери, к вам
Причем так явно – кому-то надо
И кто-то любит вкус шоколада
Нас убивая то молодыми
Ползком ползущие от мамки вымени
То мудрецами, то в акте подвига
На амбразуре, а то на женщине
Кому я нужен – вкушу я, здрасте
Ем с удовольствием, до сладострастия
Не собираюсь умереть в несчастии
Ем приключения – быть надо в форме…
 
 
Кто же дает и нам свою историю
Свою и каждому и батальонами?
Я понял – реки мы, ручьи, бульонами
Стечем морями В океаны нефти
Она живая, ее питаем и ей питаемся
Все. Круг замкнулся. Вперед учоные!
Даешь бессмертие. Так. Принесите мне
Шашлык на вертеле…
 

03.02.012.

196. Пирсингом по паркингу

 
Она у паркинга не тормозила
(Сожгла сцепление на второй передаче)
Качался он на рессорах от «Зима»
Грузил у дома и на пятой даче.
На зависимой ее подвеске
Потёк цилиндр (все дело в смазке)
Он два по двести (стучит в моторе)
Брал без ремня и в военной каске.
Они встречались на автобане
Пять раз в неделю. Улетали в точку.
На нем оставались две милых ямочки
У нее при таране отвисали мочки.
А она разворачивалась в пол-оборота
В пол-оборота заводилась в гетрах
В ответ на тюнинг делала топлесс
И меняла резину на новых ботах.
Он мерял след тормозной ее в метрах
И отходил на полсердца в титрах
А полсердца – это всего лишь капля
В ее симфонии дождя – «ре» нота
В которой пирсингом
По новому паркингу
Она тормозила
Уже полиглотом:
В его последнем рычаньи «май бох!»
Она поняла – все, выбрана квота
И долго пела еще «о мой лох!»
И прижималась к нему левым бортом
В последнем сотовом
у мото-корта.
 
 
Вот так рождаются эти ангелы:
Со смертью чёрта…
 
 
И он возрождался
Ее эскортом…
 

10.03.010

197. Система ниппель

 
На солнце света не убудет
Как в сердце крови и любви
Наш свет подкачивают люди
В полнеба ростом, кулаки
у них размерами со звезды
Но эти люди только Девы
Они качают свет в мужчин
Из солнца, просто мы не видим
Их шланги в наши ниппеля
Вдыхают жизнь заткнуть тебя…
Ты колпачок мне привинти
До следующего дня влюбленных.
До завтра, милая. Прости
Я отвинчу его к утру
Макнёт пусть Дева ниппель в пудру.
И целый день сосет стихи
Вдыхая свет – тебе он нужен
От выходного до любви.
 

14.02. 012.

198. Бамбино

 
Когда закрадется мысль
Под_ одеяло в кровать:
«Зачем тебе педикюр
Если некому показать?»
Не верь своей голове
Просто в пятки душа ушла
Оттуда видна любовь
К себе – значит ты не одна
Терпи и сжимай и гладь
Свою дорогую Муму
Герасим придет (дай знать)
Разгоряченной будь
Плеткой себя стегать
Читая мои стихи
Начни головой мотать
И я ее разговорю
И Герасим утопит Муму
Под ложкой твоей души
Взахлеб и вприкуску, чай
Я буду твоей свечой
Гнать долго по телу свет
На гоночный велосипед
Между пальчиков_твоих ног
Вставляю свечу – беги
На спину свою садись
Вальсируя, по серпантину
Мы едем_в небо_любви:
Раз-два-три, раз-два-три, раз-два…
Три… Бамбино!!!
 

10.02.012.

199. Сказание о Башне

 
Звук давал сбой
И делился шар
Возникал уголок:
1. зара бара бзиа бзбой[4]4
  фраза «я тебя люблю»:
  1. по-абхазски
  2. по-грузински
  3. по-менгрельски


[Закрыть]
2. ме шен миквархар
3. ма си’ миорк
4…
5…
6…
7…
8…
 

27.01.012.

200. Разгружая вагон стихов… Марсель с тобой!

 
Марсель с тобой, фартовые дела
Ночные фонари, портовый шарм
Окончен день, на эстафете «дойчь»
И фары вырывают тень Гавроша
На лунном диске кружится Пиаф
Андроников выходит на экран
С той стороны, сквозь прогнутую линзу
В веках обман изображения не признан
Все настоящее – и ночь и Бег и стан
Той женщины что здесь уже не видно —
Так засверкал на хромосоме дна алмаз
Ее, что Лемешев Шаляпина с пластинки —
Снимает, ставит «техно» робот, джаз
В бистро под Сулико француз тоскует
А немец с русским пьются в пляс и марш
Смешалось все – народ храпит, ликует
Марсель головотяпствует – под нож
Идут минуты и часы – щедры буржуи
Та женщина в амбаре про запас
Осталась ангельской и девственной в натуре
Брат брату рубит руки по «гюго»
По самое, за то что их не любит
Играется в бутылочку «Клико»
В порту в поту поэтово чело
Никто её за это не остудит
 
 
Марсель с тобой, – ласкает деву Бог…
 

201. Если вначале было слово, то Вы не забыли о нем?

 
для (русского) родного языка
женским первым словом было «да»
 

202. Золотое сечение жены

 
чем больше женщина красива
тем меньше верили мы ей
чем больше девушка страшна
тем она мстительней. жена? —
ищи, такую у которой
есть золотая середина —
ум, обаяние, душа.
 

203. Церковь Единобожия[5]5
  Церковь Единобожия станет в мире общепринятой. Эта новая церковь будет создана путем объединения всех основных церквей (при сохранении каждой в отдельности). Она будет независимой от Государства, но указующая ей. Эта Церковь Единобожия будет не только декларировать но и контролировать выполнение основных заповедей: НИ УБИЙ, НИ УКРАДИ. Контролировать путем предания анафеме или благословения во время принятия государством важнейших юридических или экономических решений.


[Закрыть]

 
Женское тело не Крестят, пока есть Полумесяц
В треугольник ее не согнуть для Звезды Давида
Не раскрутить наподобие колесницы Будды
Женщина стала такой еще когда грудью кормила
Впервые, ребенка своего с целью создания мира
Наполняя его душой Отца Единого чтобы не было
смуты
И единые души впредь берегут нашу лестницу
в небо
Сохраняя религии как элементы Единобожия Духа
Во имя Отца, Матери и Святого Плацебо…
 

21.12.011.

Поэмы.Две

204
«МИСТЕРИЯ № 33-бис». Фрагментарная История новейшей России

Создана мной в 1990 – 1998 годах.

(с моего разрешения эта моя поэма вместе с некоторыми моими стихами из первой книги «Миграция Души-1» в 2 0 03-м году была включена Максимом Мошковым в первую после появления интернета в России электронную библиотеку «Самиздат» lib.ru http://www.lib.ru/POEZIQ/

СЦЕНА ПЕРВАЯ. «ЯВЛЕНИЕ ИСТЦА НАРОДУ «.

 
…А далеко в уютной детской
горит таинственно свеча
святая дева
в ногах у светлого Христа.
Горит и плачет.
И ей признаться стыдно
что втихомолку губы красит
а в кабаке снимает кольца
и едет к черту на рога.
Все ищет тему пиковой дамы.
Дойдет до ручки
сожжет кумира
забьет бродягу
и с кем-то выпьет
из блюдца яду
и не погаснет —
наутро встанет пианисткой
решит по музыке задачу
для сверх любимого Зомбиста.
Кто он такой – пока не знаю.
Он в этой строчке не родился
и не имеет прототипа.
Он просто вышел к нам на «бис»
блатным валетом
в поддержку рифмы
Кричит: «Мистерия, ложись!»
И на диван кидает даму
и исполняет ей каприз
на саксофоне
длинною ровно в тридцать три
огромных такта.
Но где же тема? – краснеет автор.
Снимает дама на Литейном чаевые
и саксофон – не наше слово.
Но что до этого Зомбисту?
Он даже в дело не годится
ведь он – абстрактная фигура,
он сам король, поэт и пешка
то бьет козла на «Е – четыре»,
то мелко ржет как буревестник
и затихает.
 
 
Но тут же вскочит,
вихляет важно ягодицами
бежит к солдатам оловянным,
стучит на ложках деревянных,
и ставит арию Чайковского
на малой сцене.
Считает пени.
И грузит нолики в вагон
и спелый хрен, дающий крен.
Но с крыши падают погоны
на плечи странного Зомбиста
стригут затылок под нудиста
играют в нолики, кресты
вывозят ночью на субботник
дают за честь вторую сотню
сажают группой, лежа, стоя
вперед, назад и даже с раком,
сажают на кон
и соблюдают все посты.
Но им успеха не добиться
Зомбистом надо же родиться!
Об этой важной сверхзадаче
он шепчет маленькой свече:
 
 
– Добавь мне резкости, постой у зеркала.
 
 
И поднимает угол сферы желая видеть свой финал
но получает стоп-сигнал блатной малины
и свежий белый листик Бродского.
 
 
От удивленья мелко крестится
и получет наслажденье
рифмуя слово «генерал» примерно так:
 
 
Из под стола
явись на кончике пера
иероглиф «чжу»
второй ум-ляуд
над буквой «мао»
в великом русском языке.
 
 
Да а, это супер-генераст!
Похоже будет поворот и в нашей теме.
Он к одному попал в сюжет – и тут же в «аут»
– поставил кляксу на чей-то лоб.
А в октябре испортил зад твоей невесте
с великой честью.
Теперь боюсь – солжет – не женится.
Уйдет на нары
наварит сталинарежет пятую статью
поэту, пешке, королю
чудесной лире
и вражей силе
и даже странному Зомбисту
он достает вино в разливе.
А по субботам в летнем тире
стреляет только по гвоздям
освобождая
навеки светлого Христа.
Потом до ста считает гири
закрыв свое лицо в сортире
и тихо плачет.
Жалеет воинов Аппачей
и давит рыжих тараканов.
Ругает осень
и хочет в тайне поменять
осла на Осло
страну на остров
блядей на простынь
педаль на разум
и в довершение всему
загнать жену
и долго спать.
 
 
А может просто целовать на крыше
белых голубей?
Или заехать в кабинет веселым
детским паровозом?
А может просто сделать позу
и наконец издать приказ:
 
 
«Задраить люк
добавить газу,
солдат на юг
свиней на базу
И Достоевского в запас»!
 
 
– Старо как дуб, цивильней будем,
– вступает западная рация, —
мы
проведем эксперимент. Посадим
братьев Карамазовых назад
в пробирку, навеки в ссылку.
И чтоб срослись не пуповиной,
а фааллосом.
И пусть в казарме вечно парятся.
А рядом много много дам.
И все они – сплошные музы.
И стало так.
Но не страдают карапузы
ложатся мило на диван,
один взял в руки «Капитал»
засаленный,
другой – журнал с названьем
«Мода».
И мутит воду
И в нашу оду
проводит новую канву:
 
 
Смотрю уже десятый час
а сэр Макдональд – скупердяй
все лопает один бифштекс.
Поделим лист на две страницы,
перевернем – и нет бифштекса.
Давай?
 
 
Красиво. Зависть братца гложет.
Сейчас он Гегеля положит:
 
 
– Все это, право, ерунда
Вот видишь – блочная стена
уткнулась в черное пятно?
Однако, с нашей стороны
на месте этого пятна
площадь Красная видна.
И назидательно глядит
Ильич с бревном к стене пришитый.
Он строит город-мавзолей.
И с ним еще какой-то тип.
Его повесила свеча в Бастилии.
 
 
Оттуда падает Гаврош:
 
 
– Физкульт-привет, мон-шер Василий!
Беги на-гору Арафат,
молись Саддаму и Гоморе
или топись на черном море.
Все кончено.
Твоя свеча на кухне с дамой
жует неспелые бананы.
У анкла-бенса мелочь просит.
Им хорошо – там кот бормочет
страшилки лестные.
А из кастрюли – запахи чудесные
И ходики привычно на стене
Поддерживает гири дама
как раз в том месте, где пятно…
 
 
– «Диалектично!» – смеется третий
брат – Иван стотысячный.
 
 
Плюется жженым воском на пол
и заливается Карузой.
Глотают сперму карапузы
визжат – не пачкай!
Наш пол ведь чей-то потолок
он отличается от дна. Настолько,
что по нему белила водят.
А на полу танцуют польку
с веселым твистом!
 
 
На дне перевернулся Горький – не
выдержал
и в детскую просунул голову —
профессор Доуэль!
Усами серп, глазами – молот.
Хохочет: – Ну что, Масконы,
далась теория Монголии?
Теперь изучим революцию
итало-шведского кино!
И будто правою рукой
заводит хрупкий паровозик
на крышу взваливает фааллос как
весла,
с размаху рубит топором: – «Такую
мать»!!!
Вот это врач! – танцует рация —
Сенсация!
Всем! Всем! Всем! Хэндэ-хох и гуттен
алес!
Впервые в мире
разделили
двоих сиамских близнецов!
Создали нацию!
 
 
– Остался милый пустячок – образование
– шипит язычница.
– Что вы имеете ввиду под этим словом?
Поэмы Шиллера, Гюго, полотна Васнецова?
– перед свечой стекает зеркало.
 
 
Вступает автор:
 
 
Да нет же, сказки! Я точно знаю,
Вначале вера и надежда
любовь Христа.
Затем теория и практика
дюймовочки.
Или снарядов
трехдюймовых? – Уже не помню…
 
 
Да и не важно.
Свеча расстегивает брюки
черниле-мастеру.
А зеркало целует в лоб
и тут же делится на части
открытой книгой.
Кружится сзади, спереди и сбоку
пока не сходится в окружность.
На чей-то свастике.
Затем внезапно схлопывается в точку.
Внутри которой
видна наружность девичья.
Или промежность НЛО? – Пока не ясно.
 
 
«Куда летим?» – кричат снаружи.
– На запад!
– Вам компас нужен?
– Здесь цвет нарушен!
– Нормально! Вы на праведном пути!
 
 
Под зад коленкой
и в спину выстрел
распалась точка
и мир огромен
и жажда мысли
внутри молекул
теперь навеки
и вывод тонкий
натянут пленкой
на рот Зомбиста
который снова не родился.
Он легкий дым из пистолета.
Летит на вызов
по небосклону.
Забавный гномик
с огромной кистью.
Рисует день и знаки нежные
поля и горы.
На заднем плане стоят ракеты.
А по воде уходят рельсы.
А может крысы.
По ним ступает королева
снежная.
 
 
Над нею радуга в алмазах
Под ней на веслах
сидят матросы
с подводной лодки «Комсомолец».
И смотрят вверх.
Они все видят.
И даже ноги королевы
И все, что выше…
И рация волнует воды
по вертикали поднимая
свой электричсекий сигнал:
«Мой генерал, докладываю: мы
вышли к цели! Всплываем.
Ориентир – колонны по обе стороны.
Они сужаются.
Внимание, вошли в колодец! Там
чья-то база! Идут работы!
Атакуем!..»
 
 
Что было дальше – расскажет запись
в бортовом журнале:
 
 
… Атаковать не стали. Выходим.
А генерал?
 
 
– Пошел он в пуго!!! Он мелко
мыслит. А там корабль
инопланетный
Резвятся ангелы и черти. Играют
дети.
Там мальчик Кай не знает пауз
Пьеро Мальвине сделал Хауз
Алиса плачет под Слоном
а Золушка клюет по зернышку
и раздевает агентуру
трех знаменитых Толстяков.
Там чья-то Муттер-сист-на-Фазер
подпрыгивает словно мяч
но застревает в центре поля
ее кусает клоп– блохин
и тут же верхом передача
и Муттер сново звонко скачет
несется прямо к аль-почино
ведь у него особый дриблинг
он вяжет лизингом по клирингу
в отпаде целый батальон – вот это
спец!
Он ставит Золушке засаду
с огромной надписью «КОНЕЦ»!
С него стекают Абсолют,
Одесса, Нигеры и Спрут.
Но раздается чей-то голос —
«Однако, наши – Мастера!!!»
– Изохонвэй! – кричит звонок в
прихожей – Поллюция!
Всем оставаться на местах!
Такой сценарий невозможен!
Пьеро меняет быстро кожу
шпинает в угол Мавзолей
со стен слетают – Бармалей
Махно и девка Василиса
за ними Агния Барто
в привычной позе
жены в колхозе,
за нею дядька Черномор —
во рту китайский помидор
звенит, гудит: «Капиталисты!
айда на остров Монте-Кристо?!»
– А на хрена? – А на завод!
Там хорошо, там леший бродит,
златая цепь на том заводе,
конвой на выходе – на входе
япон-ка б… зону стережет
на крышу, падла, залезает
хотя ее труба зовет
(такие правила, такой завод),
но царетоли еще будет!
Вот мы раздвинем облигацию
посадим в поле инновацию
забуратиним ГКО,
и грянет пулл! Такое будет канденсю
…
Звереет девка Василиса: неправда,
сегодня тихо на заводе!
жуки валяются в навозе
и нет угля на паровозе
а на аванс дают колеса
а по ночам куют оралы
и зажигают фонари
и наблюдают НЛО
в соседнем цехе у кота
в штанах с лампасами!
У аль-кончино едет крыша
Он бьет туза-валета баксами
на лоб сдвигает медный таз
и нажимает на курок – Ррраз!
И образуется дыра счетов
в созвездии Овена!
– Два! И наливает всем вина
кричит – назад, в дыру нельзя!
Гуляет там интеллигент
с кайлом на семени!
Где чистота эксперимента?
– Три! – И обрывает киноленту.
 
 
И наступает тишина…
 
 
… И шепчет Агния Барто кидая
в форточку стакан:
 
 
– А у нас в квартире газ —
«Фозген-четыре».
И под столом закончили метро
великой нации.
И мы желаем апробации в конце
концов.
Раздайте нам кило в карман!»…
И нам дают по пятаку
и мы летим на правый берег
стучим копытцами по дереву
прямой кишкой наводим фокус
в большое черное окно…
 
 
… Там водка «Русская»
течет по Выборгской
а тетка плоская
сидит и прыгает
читает библию,
и громко пукает,
а мы натасканы
на эти запахи
зачем-то трогаем
глазами бестию,
а с нами рядышком
сидит Аленушка
кувырк – козленочком
выходит Пестелем,
стоящим – весело —
они лягаются
и тут же падают
при торможении.
На станции «Площадь Ленина»
Заводят пьяного Есенина
он тихо прыгает в окно
и распадается на сто,
на двести маленьких Есениных.
Они протягивают ручки
и голосят – подайте на пропитание
молдованинам
согрейте в поле отмороженных
не бейте звездных лебедей
и пристают к пенсионеру:
Скажи-ка дядя, ведь не даром
летают по небу икары?
– Москва спаленная пожаром,
неописуемый экстаз – бормочет дед
 
 
… «Станция – удельная, будущая – Парнас!»
 
 
И мы бежим по экскалатору
вперед, наверх, смелей – на Марс
мотор ревет, команда «Фарс!»
и мы все выше, выше вшей,
а там столбы, быстрей, быстрей
и цифры «шесть, шесть, шесть» —
накручивает злой спидометр
и вдруг – ХЛОПОК – от счастья кто-то помер
увидев световой барьер.
Но мы проскакиваем в щель
великой Муттер.
Нам звезды бьют по ягодицам
вираж закручивает нити
где верх, где низ, то крест то
мат,
полозья режут наугад
«вжжик» – и члены партии налево
«вжжик» – и мы теряем свой снаряд
И тормозим привычным местом
орем одну блатную песню
и кубарем влетаем к черту
ну прямо в цель – на площадь
Красную.
Там тихо спят в кроватке дети
а по краям стоят ракеты
свеча командует поэтам
у нас последняя попытка – ключ на
старт!
Но где же ключ? – Пожарский Минина
калечит
Он был всегда на лобном месте!
Отдай, собака!
Но все про них уже забыли
свихнулись на другой идее
носиться просто так, без цели
туда-сюда, туда-сюда
попутно все определяя —
в углу темно – вверху «Твин-Пикс»
а под столом? Опять дыра?
– Никто не знает – свисает
скатерть со стола.
И слезы щиплют нам глаза
и нас жалеет бахрома
пикантно раздвигая ноги.
А там в секретные края
две параллельные дороги
уходят вдаль, меж них клубится
дверь в ТОО «Альтернатива Седмицы»
 

ВТОРАЯ СЦЕНА – ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПИТКИНА

В БОЛЬНИЦЕ.

 
Двумя дорогами стремиться —
опасно.
Охранник Ленина, Царица
Наполеон и даже Ницца на койке
слева
порой не знают чего творится
на параллельной мостовой,
за Берлиозовой стеной.
А там отдельная палата
с табличкой «звезды Казероги»
там нет людей – сплошные Боги
без душ, без тени, без имен,
без генеталий,
но тем не менее живут, едят,
и ходят на работу,
дают люминий, варят сталь,
после работы устают,
бредут домой, сдают налоги
и отдыхают
на лужайке
возле бассейна.
А рядом – слуги, жены, дети,
и все довольны, и плавают в
бассейне
потом лежат и загорают
в шизлонгах. Под звуки Баха.
Потом идут на ланч,
читают сводку о погоде
и тихо смотрят в даль…
А там, вдали, другие боги —
крестьяне, плотники, дороги
Цари, Стругацкие, Ван-Гоги
хоть без ушей, но руки, ноги,
мозги (зачем они Богам?)
И главное – концы! Таких больших
размеров
что достигают «Казероги»
и раздвигают жен Богов
(так вот у них откуда дети!
И жажда мести?!)
Но суть не в этом – наши Боги
умеют жить! Они веселые ребята
сорят деньгами,
бухают в НАТО
палят бикфордовы шнуры
кладут стихи себе в штаны
и забираются в ракету.
 
 
Стартуют где-то,
Летят, блюют в иллюминатор
включают «Педро-терминатор»
по звездам лупят стоя, лежа
с колена, веером, с бедра,
и приземляются. Зачем? Куда?
Неважно – главное – упали.
И развернули города,
и тут же в бой,
кипит работа
община мамонта взяла —
ведет галопом:
скачок – и разделение труда
прыжок – и в классы,
рывок – и в массы:
 
 
«ВСЯ ВЛАСТЬ УЧРЕДИТЕЛЬНОМУ СОБРАНИЮ!!!
СЛАВА ТОВАРИЩУ КАИНУ!»
 
 
Что в переводе означает:
Богов забота – халва, идея,
цепочка пьяных ДНК,
а дальше Дарвина работа
обосновать – кого куда,
а боги – звездная руда
они летят всегда вперед
читают все наоборот
за лупу сильно бьют в углу
и не пускают на луну-с!
Спускают в «мэры»!
Конец поэмы!»
Но автор сдуру не кончает
с богами втемную играть
– скрипит кровать, прицел на вход
Матросов лег на пулемет,
а Железняк наоборот
летит стрелой из пулемета
в окно, в меню, и за ворота
И в Озерки! И в «писи-тулс»!
А рядом девка загорает.
 
 
– Вы кто?
– Я Зоя.
Космо-демо-янская.
Смотрю на город ваш. Отт он какой —
чумазый!
И сколько пляжей!
Татары, русские, бомжи
грузины, вепсы, латыши,
цыгане
в одной воде купаются,
а это что за хазеры? Стоят и
каются!?
А рядом с ними водолазы
в халатах белых за прилавком?…
– Ой! Ну тля ваще…
 
 
Через парсек – «Уфф, – какие были
водолазы!!!
А мы на дне? – Ах да, под ними,
в оранжевой подводной лодке!
Определимся. Налейте водки.
Засуньте в Зою перископ!»
Воткнули. Смотрят: горизонт,
дымится лысая гора,
вблизи не видно ни хрена,
вдали на осликах две роты,
в бору сосновом плавят доты
стоят под огненною плазмой
зеваки полные оргазма,
плакаты «Дунька-телеком»
палит «Аврора» в белый дом
бежит солдат, за ним невеста
с ракеткой, бомбой и веслом
а вот еще солдат с ружьем,
бежит на площадь в маске, в ластах
упал
встает,
кричит
уходит
(«Ура», наверное, сказал)
а голубые дьяволята
рисуют план передовой
навстречу им летит домой
Ульянов (Ленин) молодой
« Курлы, Курлы,» подсел – танцует
И странно так – шаг вперед – два
назад
– ремейк баллады Сукачева «белый
колпак»!
 
 
А под белым колпаком
бедный, честный генерал,
один на всех – большой вареник!
Генералу тяжело! Льется пиво, в
бане веник,
мясо жарят на угле, бродят мысли в
голове:
– может это все во сне?
Или фишка Рамбуе
положила мне под нос
кокаиновый вопрос?
Ну а я – второй «Форос»?
Почему же не могу?
Может в водке купорос?
Или чертик в голове?
Иль юшенко за окном
бабу тащит на метле?
Может просто перепил?
Блин, в глазах совсем темно…
Как в замедленном кино —
присуждают новый чин,
туз, балет, тычинка, пестик
кот Матроскин в тишине
пьют по двести,
под соском
наш нарком товарищ Сталин,
джин в бутылке «Вана-Таллин»
пара девочек в анфас
и наколка В.Д.В. …
(генерал медленно падает)
Тут наряд с ЭММВБ:
– всем наверх! Совсем не дышит!
Угорела наша крыша!
И министров, кобзарей,
генеральных сыскарей
ловят пачками – из бани,
и таскают прямо к Тане
В кабинет. На совещание:
 
 
Срочно! В Белграде разведка
работает метко,
и шлет нам бумаги
с пометкой «секретно»!
Да, неприлично,
 
 
совершенно не к месту,
даже вне времени!
Но тем не менее:
 
 
– – – – – – —
Заявление.
«Мой сосед Перестройкин. враг.
С уважением – Пердялкин «.
– – – – – – —
 
 
Рапорт. «товарищ генерал, мой сосед
Пердялкин вдруг.
С уважением – Перестройкин.»
Распечатал – лейтенант «Макаров»!
Самострел неведимка.
– – – – – – —
 
 
генерал: А причем здесь славяне?
Я не поал…
 
 
лейтенант (в агонии):
 
 
вот он молот, вот он серб!
Вот на крейсер шлют привет
двести лазерных ракет.
Возвращаются назад —
аты-баты – нет солдат!
Ой, гуманно-катастрофа!
Им бы наших дать ребят!
Ехать, правда, не хотят:
Дубенко лег,
Хрустенко смог,
Собачкин – в суд, богатый, плачет,
звенит, спешит в «копейке» с дачи,
при нем портфель, а в нем намек
а в нем Руцкойло, в нем говном
забился гном,
палит огнем,
стоит орлом,
зовет жену – «Си-си, ту-ту!»
– Иду, иду, скажи зачем?
– Веди гарем! Второй канал!
я Санта– бургулис поймал!
Такое блюдо лебедей!
– Женился Мейсон?
– на Валентине
Матвигейшен,
а ястрб – женский – соловей
гипнотизирует курей!
И кто-то жарит на каноэ
Мавроде гения – злодей!
– Генсек Герасим? Степашкин Вася?
Примак Губенко? Лыжков– Дыренко? Или путеец
Хирувенко?
 
 
– Да нет, училка в селезенке
спешит на свод славянских правил
В законы банка «Шапито»!..
Их долго мило обсуждают,
ведут в девичью, раздевают,
один студент проводит тест
на улыбку «Попс-агент»
второй – на за муж в восемь лет.
С «собой в кусты»– профессор Белкин
с тобой на «ты» – профан щеглов.
Доволен – «ну-с, теперь за дело»,
вас как зовут? – Тавара Целкин?
А я – Кубовский!
Или буковский?
Ах, да, – котовски переделкин!
А ну-ка ляжте! У доски!
Да как свиснут трихомонадой
по хакомаде!
И оттопырились соски
в чугунной лавке! – Зюгарно! – И там борзо
и ноги парны! Достаньте кадкой до луны?!
– Годится! Миссис, Вы вульгарны!
Запишем в паспорте —
 
 
«Салты– Затылкова – Новодворками певица.
Женщина и пароход.
Закон о Шоу-Бизнесе».
 
 
Генерал: «Вот Шахтеризада получилась!
Италло-шведское кино, понимашь
ли! Теперь поал. А дальше?»
 
 
– Дальше – глубже!
Печать поставили,
лобок завили
в процентной ставке,
одели в длинный сарафан.
Выводят. В паре лошадей,
с копьем, в кольчуге, с самоваром.
Ввели в валютный коридор.
Заходят в залу:
– Бонжур, мадам,
– как поживаете?
– конфетку в ротик не желаете?
– поруччик Ржевский! Как вы посмели
С нанайской дамой?
– Какого черта? Какая дама?
Упал в дерьмо завод «Динамо»!
Я вам поруччик, или нет?
Щас как уеду на Панаму! Абракадабра! —
 
 
«Пинг-Понг» – и выключает свет.
 
 
«Крик-Стон» – встает «ЧК» – держите
вора!
Здесь автор уже не может вам сказать
что было дальше – ему заехали налогом.
Поэтому передаем отчет из крематория
от Анатолия: Гляжу – летит указ!
 
 
ХЛОПОК, КРОВИЩА, СОПЛИ, СМЕХ! И ТИШИНА!
И все рыдают.
Творят стихи о смысле жизни, клянутся
богу,
желают счастия, себе, собаке,
и долго смотрят на выпускные
фотографии.
И вспоминают Марь Иванну – учителя
словесности.
Вздыхают, ложатся спасть в пижамах.
Проснутся рано, с петухами,
встречают пасху – целуются.
И вдруг опять —
ХЛОПОК! КРОВИЩА! У ВСЕХ ВСТАЕТ
Заклятье Гегеля.
 
 
Стихи его читали-с?
– А как же, знаем – набереуты —
«Бюджет достаю из широких штанин»…
– Вот это проза у народа!
А Любовь какая!
Яровая!
Эсэнговая!..
А Думцы смотрят так в окошко
и тихо думают – какая радость
поцеловался – и встает
производительность труда
И на бумагу:
Течет с венца! У девок зуд!
Сапожник! Хотим в кино про Моозунд!
Друг-дружке глазками, локтями
– посюда хочете?
– Еще вчера. Импичментом!
Свист, хохот, кутерьма,
Механик пленку заряжает,
все прыгают, ползут, летают,
но только задом наперед!
Бежит братва, бежит народ,
наперерез – кулик горбатый
с полей грачи – набиты ватой
шакум-банзай их мать родная
под ними рыбка золотая
концы мотает,
гуляют все, шунты снимают,
и лишь коровы не летают
они ползут и умирают.
Но не сдаются – ползут и снова
умирают.
Их Ванька сидоров-бассаев
хромоногий и босой
неумытый и косой
ослиной нефтью поливает
за ним из рощи березовой
в тачанке яко-пуринсон,
за ним в пол акта – без кальсон
оленевод тарзан– тулиев
за кадром нона бордюкова
с отупенным окайлом
орет – «Ох, дура я дырявая!
Надо ж позвонить родителям
Зиновия Герца!»…
 

ПОСЛЕДНЯЯ СЦЕНА – НА ПЛОЩАДИ

ИМЕНИ

БЕРТОЛЬДА БЕНЦА.

 
Веселое время. Хмурый день.
Народ под струями
«джакузи».
Неверных просят удалиться. Несут
плакат: «Да здравствует
дедовщина
Октябрьской революции!»
Проходят девочки из групп
поддержки. За ними быстро —
пенсионеры, сандунисты и
делегация с Алтая. Но их
снимают.
(Лицом не вышли).
На смену им в пальто выходят
втроем посемеро козлят.
За ними листьев,
толкает мысли
на тему братьев-поросят
через минуту затихает. Так
незаметно.
Так деньги тают в во рту у
ссореса.
Так тихо ссорятся
крутые пидо-сепидисты
на день Зомбиста.
Они бегут, несут плакат:
Мы наш мы новый им построим
как завещал товарищ скроев
нам дайте форму цвета «узи»,
ракету, целку, танк, планшет
на весь военный дебюджет.
Им отвечают – его нет —
он кабы сдох, но он не умер
Садится руст – он полоумен,
садится к-о-х-х в старинном «Гуме»!
Он вам комиссию направит!
Он даже самых честных правил,
он вместе с Эллочкой де-бонннэр
готовит вам спортивный номмер:
верхом на танке пацифисты
на пацифистах коммунисты
на коммунистах монархисты
на монархистах пофегисты
снимают мерку на шинель
а вместо флага ставят ель
цены не зная
от них червяк ползет бодаясь
(товарищ «Ха» с булатным взором)
Вращает молотом пудовым
бьет по секретным проводам:
 
 
«Агдамм! Агдамм!»
– Не дам, не дам – кричит ему
гражданка в Саже У– мулатова! Мечта
Геракла!
Ее судьба летать по воздуху
в рубахе белой
сбивая грудью фонари
ее страна – пейзаж Дали
один стотысячный Иван,
и Дьяк с повесткой
– замаскированный кащей
терзает милую невесту
из министерства
святого ангела.
Она в джинсуре.
Уже дает прямой ответ
губами к радости готовыми
а сзади лейбл-этикеткой
под музыку стальных колес
ее обнюхивает пес
монетариста вранглера.
Вот диафрагма!
Такой еще никто не видел!
Нажми на кнопку, аль-почино!
– Дурашка. Нажал – и умер…
 

ЭПИЛОГ. ГОРЕ ОТ УМА – 2

 
Упала скатерть со стола
крадутся лапы без кота
не стал героем комсомолец
и в животе одна вода.
И шепчет Агния Барто
что наверху закончится метро
(в Госплане).
На площадь Мира выйдет Невский
меня разбудит вздох невесты
споет гражданке Окуджава
а товарищ купит новое РЕНО!
Вот так, Пьеро!
Зачем нам эта революция
итало-шведского кино?
Пятак же остался!
Мы купим свечку
пойдем помолимся
и сходим в баню
или в кабак
какая разница?
Ничто не делится
и никуда не денется.
 
 
– Все будет нашим навсегда,
– встревают братья
Карамазовы.
 
 
Ложатся мило на диван. И засыпают.
Дрожит свеча – смотрите – их фааллосы опять
срастаются
подставьте им быстрее хвост
комметы
шумейхер-левиной!
– Хоп! Успели. На сцену входит генерал:
 
 
«Сейчас в хлеву Зомбист родился. И тут же сдох.
Я лично роды принимал.»
 

Конец[6]6
  Сий труд написан мною в 1990–1998 г.г.(давно те были чудеса)


[Закрыть].