Текст книги "Горестная повесть о счастливой любви. Октябрь серебристо-ореховый. Дракон, который плакал"

«Ш а р л о» (насмешливо). Везёт тебе, Ященко, – как утопленнику… Тут вся бригада наших электриков позавчера целый день маялась – и без толку… Да и морозец сегодня знатный. Гляди – все деревья закуржавели!..

П ё т р (сердито, не слушая «Ш а р л о», идущего рядом с ним – через конвоира). Гражданин начальник! А за что земляка моего, Иванова Николая, отправляют на «штрафняк» – на севера?

«Ш а р л о». Не твоё собачье дело! Ты должен этот выпрямитель починить: не то план по лесу полетит, и начальство наше крепко взгреют, а они тебя в дерьмо закатают!.. Уже пять дней никакой работы на заготовке нет… Чёрт бы всё побрал! С полгода назад только эти электропилы завезли… Прежде-то как хорошо было: «лучком» – тянешь и пилишь! Или двуручкой – «Дружба» называется: там двое тянут – каждый к себе. Хлюпик – с хлюпиком, нытик – с нытиком: всяк напарника по себе подбирает. Так вместе и на тот свет уходят. Милое дело!.. (Вздыхает). Э-эх, мать твою нехай!..

П ё т р. Так ведь электропилой-то больше леса добудешь!..

«Ш а р л о». Тёмный ты ещё зек! Планы-то выработки тут же резко подняли… А нам ведь плевать – сколько добудем, важно – план выполнить. Иначе – всем крышка!..

Подходят к начальству, «Ш а р л о» докладывает о прибытии.

О р л о в (П е т р у). Ты точно – электрик?

П ё т р. Так точно – инженер-электрик! Три курса электротехнического вуза…

О р л о в. Ну, если не врёшь – я тебя не обижу… Наши-то салабоны возились-возились, говорят – надо выпрямитель на завод везти… А план-то горит!..

П ё т р. Сделаю всё, что в моих силах, гражданин начальник!

О р л о в. Запустишь валку леса – проси что хочешь… В разумных пределах, конечно. А не запустишь…

П ё т р берёт кусачки, копается в чёрном ящике выпрямителя.

Начальство нервно ходит вокруг костра.

О р л о в (Л е д е н ц о в у). Уже час копается… Чего он там ищет?..

Л е д е н ц о в. Что-то не нравится он мне… Врёт, наверное, всё: лишь бы на лесоповале не вкалывать… А ведь туда ему – прямая дорога…

Внезапно раздаётся стрёкот электропил.

Зеки на делянке начинают валить деревья.

«Ш а р л о» (удивлённо): Ну, воистину: «Бог любит фраера!..».

П ё т р (поднимаясь с колен у выпрямителя, О р л о в у). Всё готово, гражданин начальник!

О р л о в. Молоток! (Л е д е н ц о в у). Определить в электроцех! Выписать доппаек на неделю!.. (Поворачивается, собираясь уходить – вместе со всей свитой).

П ё т р. Гражданин начальник! У меня – небольшая просьба… Разрешите высказать?

О р л о в (приостанавливаясь, недовольно). Чего тебе ещё надо? Ну, говори!..

П ё т р. Земляка моего, Иванова Николая, отправляют сегодня на «севера» – на «штрафняк». А он ни в чём не виноват!.. Так можно ли его здесь оставить?..

О р л о в (думая о чём-то другом, недолго поискав глазами «кума» – Л е д е н ц о в а, уже отошедшего на лесосеку, и повернувшись к С е р г е ю П а л ы ч у, громко). Лейтенант! Разберись и доложи! (П е т р у). Посмотрим – как там и что…

С е р г е й П а л ы ч. Будет сделано, товарищ майор!

П ё т р (скрипнув зубами). Чистое кидалово! Никому верить нельзя!..

«Ш а р л о» (весело). А ты как думал?.. Знай свой шесток – и не в свои дела не лезь! Ты кто? Лагерная пыль на ветру! Дунут – и нет тебя…

П ё т р (закипая). Я – человек!

«Ш а р л о» (расхохотавшись). «Челове-ек»!.. Ну – насмешил!.. Скажи это «Кольке Стальному» или его «шестёркам». Тебя вмиг винегретом нарежут… Пойми, дурак! Тут все в – неразрывной случке, симбиозе – по-научному. Это – как большая мясорубка. Закладываем зеков сверху – и на выходе получаем готовую продукцию: лес тут или золото там – на Колыме. А «воры» помогают начальству крутить эту машинку: давят «мужиков» – чтоб те побольше да получше ишачили… Рабство же голимое!.. Интересу – хозяйского, человеческого, да какого хошь – нет и быть не может. Один желудок на уме: все за пайку горбатятся. Вот и нужен дрын «воровской» – внутри зоны. Какая уж тут «экономика»?! Одна – и сплошная – уголовщина!..

П ё т р. Но ведь ты же сам – вчерашний зек!..

«Ш а р л о». Потому-то я с тобой и базарю ещё… А зачем – и сам не знаю…

«Ш а р л о» машет рукой конвоирам, и они уводят П е т р а назад – в зону.

Откуда-то издалека доносятся отзвуки песни, типа:

А норма –

Доверху платформа…

А норма –

Сыт по горло,

Здесь и крылышки сложу!..

Конец второй сцены.

Сцена 3.

В бараке

Весна 1955 года.

Вновь – площадь в зоне.

Слева – барак.

Справа (там, где прежде был электроцех) – помещение с новой вывеской:

«Лагерная школа».

Внутри виден класс с партами.

В бараке (в том углу, где расположена каптерка «авторитетного правилы» – «К о л ь к и С т а л ь н о г о») кружком устроились «блатные» – режутся в карты («катают», «шпиляют»).

Крики, хохот, стук кулаками об стол.

Внезапно появляется сам «К о л ь к а С т а л ь н о й», усаживается рядом со столом – в персональное кресло-«трон».

Лично не играет, но зорко за всем следит, попыхивая трубкой.

В другом углу барака П ё т р обнимается с Н и к о л а е м, только что выпущенным из «кандея» – штрафного изолятора (ШИЗО).

П ё т р. Ну, земеля!.. Я уж и не надеялся, что тебя вернут…

Н и к о л а й. Да я и сам-то не очень верил. Думал: всё – сгорел… Но человеком оказался Сергей Палыч – начальник наш из КВЧ. Уговорил-таки «хозяина» – Орлова – меня выпустить. Говорит: «У меня культбригада заново создаётся. Иванов в ней – ведущий солист. Какой же концерт без него комиссии московской покажем?! Такие люди нам сейчас во как нужны!..»

П ё т р. Да, этот лейтенантик только с виду франт, и свысока так – с холодком, а в душе-то, видно, – парень добрый. Явно – не «бериевец»!..

Н и к о л а й. А! Кто их там всех разберёт? У каждого – своё на уме…

П ё т р. Ну, «перестань сказать», брат: это ты от обиды. Мир, всё же, не без добрых людей… Да, ты говорить: «заново культбригада создаётся». А что ж со старой-то приключилось?

Н и к о л а й. А ты что – не в курсах? Тут такой хипеш был – с пару недель назад… Даже до «штрафняка» докатилось… Короче: приехали наши артисты с концертом на дальний лагпункт – «Брусничный». Половина среди них – мокрощелки. А зона – «особо опасная», чисто мужицкая. Это у нас бабские бараки – за забором с дырками. А там (если уж «по фене ботать») мужики годами «человечьего мяса не хавали» – с ума сходят. Ну, «блатные» и озверели: прямо во время концерта рванули, как чеканутые, на сцену, сграбастали всех артисточек, уволокли по баракам и пустили их там «под трамвай». Всю ночь несчастных употребляли… «Вохры» в зоне – недостаток, да и не особо старались вертухаи – своя шкура дороже… Только к утру роту автоматчиков пригнали, «полонянок» освободили – да уж полуживых… Ну, как водится: главарей «блатняцких» – в «кандей», а бабёнок-артисток – в «сангородок», в «больничку» лагерную… Так что – «накрылась» наша прежняя культбригада «медным тазом»…

П ё т р: Да это просто – «похищение сабинянок» на лагерный лад!..

Н и к о л а й. А по-простому это как?

П ё т р. А это – из древнеримской истории: я ведь до лагеря-то почитывал кое-что…

Н и к о л а й. Глянь ты – грамотей какой!.. Слушай, а давай-ка к нам – в бригаду! Приходи: авось и пригодишься! Ты вообще-то можешь чего – по этой части? Поёшь, играешь на чём-нибудь? Стишки читаешь?..

П ё т р. Не-а: полный «ни бум-бум»! Ни слуха, ни голоса. Память, правда, неплохая… А ещё – рисовать могу… У нас в селе такая народная художница жила – баба Маня. И хаты, и печки, и стены с горшками – всё разрисовывала. В райцентре даже выставку ей делали – до войны. Жалко: сгорело всё при «фрицах»… Так я у неё и наблатыкался – малевать кой-чего… Ну, могу и декорации таскать, и проводку чинить…

Н и к о л а й. А что – давай! Хоть – художником или дежурным электриком!.. Я перетолкую с Сергей Палычем…

П ё т р. Лады!.. Но – не суетись! Поживём – посмотрим!.. Ты сначала сам свои дела устакань… Да, слушай-ка! «Шарло», конечно, падла приличная, но вот, понимаешь, сунул он мне сейчас булку хлеба и три пачки «Беломора». «Премия», – говорит! Что мне с этим всем делать-то? Поделим?..

Н и к о л а й. Боже упаси: и не вздумай! Тебя вон «Рябой» – ближний к «Стальному» помогайло – уже засёк… Бери это всё, и пойдем – отдадим это дарёное добро «Кольке»! Так-то оно спокойнее будет!..

Направляются в противоположный конец барака.

Подходят к столу, за которым продолжается картёжная игра.

Среди игроков – двое зеков обнажены по пояс.

Остальные – в рубахах-тряпье, каких-то диковинных кофтах «44-го срока».

«С т а л ь н о й» – в добротном свитере и летчицких унтах.

Спины и груди раздетых зеков испещрены татуировками: на правой стороне груди – изображение Ленина, на левой (против сердца) – Сталина.

На спине у одного из «блатных» красуется «Ленинский мавзолей», у другого – православный храм с пятью куполами.

Эти двое, тасуя карты, общаются («ботают») друг с другом на «фене» (блатном говоре).

П е р в ы й «б л а т н о й». Канаю я по бану, зырю – угол. Разбиваю: о, блин! – кишки, прохаря, котлы…

В т о р о й «б л а т н о й» (взглянув на подошедших «мужиков»). Фильтруй базар!..

П ё т р («С т а л ь н о м у»). Николай! Вот тут мне премию выдали (передает «С т а л ь н о м у» хлеб и три пачки папирос)…

«С т а л ь н о й». Правильный ты мужик, Петро! (Демонстративно отдает П е т р у хлеб, но папиросы оставляет себе; разглядывает пачку и читает на ней вслух). «Фабрика имени Клары Цеткин». (Обращаясь к П е т р у и Н и к о л а ю). Слышь, фраерки! Я тут давненько уже маракую: Клара Цеткин – это кто? Мужик или баба? Я кумекаю: мужик!..

П ё т р. Да нет, женщина это. И имя женское – Клара! Я столько этих Клар повидал – в Германии, в 45-ом… И в школе нам толковали, что 8-е Марта она вот, эта самая Клара, и придумала. Бабский же праздник-то!..

«С т а л ь н о й». Э-э! Не всё так просто!.. У нас здесь, в зоне, народищу столько всякого побывало: и немцы, и японцы, и прибалты… И полно у них там мужиков с бабскими погонялами… Помню, чалился у нас тут один итальянец, так его Ниной звали… (Трясёт пачкой). А это!.. Это же – вождь! Вдобавок… А вожди, они – всегда и везде – только мужики!..

Н и к о л а й. Всё может быть… Но тут (и я тоже это точно знаю) Клара – женщина…

«С т а л ь н о й». А ты-то, сявка, чего это вдруг на «центрового» тявкаешь?! Заедаешься? Жить надоело? Пера в бок захотелось?..

«Блатные» прерывают игру, выстраиваясь полукругом – за спинами

П е т р а и Н и к о л а я – и поигрывая заточками.

Н и к о л а й (в отчаянии). Да ты что, «Стальной», – в натуре?!

«С т а л ь н о й». В натуре – у собаки потц красный!..

Н и к о л а й (смятенно озираясь и внезапно заметив что-то в приоткрывшейся двери). Да вон Замполит в наш барак прёт!.. Давай его спросим! Ему по должности знать положено…

«С т а л ь н о й» (успокоившись, повелительно). «Рябой», слётай!

«Р я б о й» с угодливой поспешностью выбегает из круга, а затем возвращается, сопровождая З а м п о л и т а.

В последнем без особого труда угадывается недавний выходец из деревни – простой и туповатый.

«С т а л ь н о й». Гражданин начальник! Рассуди-ка хоть ты нас!.. Вот мы тута спорим: Клара Цеткин – мужик это или баба? Глянь-ка сюда! (Протягивает З а м п о л и т у пачку «Беломора»).

З а м п о л и т. Ну, во-первых, не «ты», а «вы»… (Берёт пачку папирос, размеренно читает). «Фабрика имени Клары Цеткин»… (Убеждённо). Конечно – мужик! Если бы баба – было бы написано «Клары ЦеткинОЙ»! (Отдаёт пачку и уходит – по своим делам).

«С т а л ь н о й» (торжествуя). Поняли, фраера мелкие, босяки паскудные! На меня рога выставлять никому не советую – себе дороже!.. Все усекли? (П е т р у с Н и к о л а е м). А вы теперь валите – с миром!.. И глядите у меня!.. (Машет рукой, «блатные» расступаются; П ё т р с Н и к о л а е м возвращаются на свои места в бараке).

П ё т р. Чудеса в решете! Чёрт знает: откуда только лагерное начальство кадры такие подбирает?!

Н и к о л а й. Ну, дело понятное: ГУЛАГ – это же всесоюзный «штрафняк» для чекистов. Кто на чём погорел или просто совсем охренел – тех сюда и забрасывают… А уж лесной лагерь – это статья особая! Хуже разве только урановые рудники… Ну а «придурков» своих (вроде нашего Замполита) местное начальство в соседних деревнях и сёлах подбирает – из оборванцев-активистов. Эти – с былой голодухи – за сладкую бациллу да за казенные тряпки готовы чекистам не только сапоги целовать, но и верзуху лизать!.. (Внезапно бьёт себя кулаком по голове). Но я-то! Я-то: до седых мудей дожил, а ума не нажил – дурак дураком! И с каких это таких понтов с «правилой»-то озверевшим завёлся? Ведь запросто мог он меня – не за хрен собачий – и приземлить, и опустить, а то ещё и чего покруче сотворить… «Стальному» всё это – как два пальца обмочить, а потом какого-нибудь там своего проигравшегося холуя-«шестёрку» подставить. И – концы в воду!.. «Кому кичман – хана, а кому – мать родна!»… Не надо лишний раз хлебальник-то разевать! Ну что мне с той Клары?! Да гребись она конём: не знаю, молчу, и всё – взятки гладки!..

П ё т р. Да утри ты сопли-то! А вот по мне: нет уж! Всё равно: люди-то должны быть – пусть и на кичмане, в зоне – хоть маленько, но людьми-человеками!.. А всех-то не расчеловечишь – до конца, до обличия звериного!.. Хотя здесь это просто делается – до безобразия…

Н и к о л а й. А-а, всё – бесполезняк!.. Вот со мной в Казахстане один учёный мужик чалился – историк из Пражского университета, бывший белоэмигрант. Так он много чего интересного калякал: про древности наши, про царей русских… Скажем – про Петра Первого запомнилось. Дескать, говорил он, царь наш Петруша, что тюрьма – есть ремесло окаянное, и, мол, для скорбного этого дела потребны люди твёрдые, добрые, весёлые…

П ё т р. И где ж они – такие люди-то?

Н и к о л а й. А там, куда Макар телят не гонял…

Сворачивают по цигарке («козьей ножке»), закуривают.

Пауза.

П ё т р. Эх, грехи наши тяжкие!.. А скажи-ка мне, земеля: вот – «блатные»… На зоне они, значит, – хозяева. Целыми сутками в карты режутся: «мы не работаем, а по фене ботаем»… А советская власть для них – мимоходом, что ли?

Н и к о л а й. Ну, за них «мужики» вкалывают, а им, «блатным», нарядилы двойную норму записывают. Эти «жýки-кýки» ещё по «зачётам» в два раза раньше срока и на волю выйдут…

Друзья приступают к скудной трапезе.

Сидя на нарах, аккуратно ощипывают хлебную пайку, запивая полуостывшим кипятком – мелкими глотками из алюминиевых кружек.

П ё т р. Эх, сейчас бы заварочки покрепче – да сахарку поболе!..

Н и к о л а й. Ишь ты – сластёна!.. А я бы, грешным делом, водочки грамм сто пятьдесят накатил – да пивком отполировал!..

П ё т р. Ну, пиво на вино – дерьмо, вот вино на пиво – диво!..

Н и к о л а й. Ой, земеля, не трави душу – Бога ради!..

П ё т р. И то сказать: заморили червячка – ну и лады!.. Но ты мне про «блатных ещё вот что проясни: почему это у некоторых профиль Сталина – слева на груди – наколот?

Н и к о л а й. Так это ещё одна лагерная примочка «парашная». Поверье по тюрьмам и зонам ходит такое – и давно уже: ежели, дескать, под расстрел попадёшь – то в «образ Великого Вождя» шмалять-то ведь не будут… Что тут сказать? Идиоты!.. И ведь ни для кого не секрет: «вышку» нынче из нагана в затылок производят…

П ё т р. Ну это, знаешь ли: пока живу – надеюсь… А вообще-то – как зеки к самому-то «Усатому» относятся?

Н и к о л а й. Да кто как: по-разному… Вон – княжна Оболенская некая у нас в лагере пребывает, так эта дурочка – «белая кость», «голубая кровь», чистая немка по «пятому пункту» – родила дочку (от «политика-контрика-антисоветчика», кстати) и назвала её… Ты думаешь – как?

П ё т р. Ну?..

Н и к о л а й. Что – ну?.. Сталиной назвала!.. Можешь ты такое понять?..

П ё т р. Да, уму непостижимо – как жизнь людей переклинить-то может!..

Н и к о л а й. А вот в Джезказгане, когда наш барак – в марте 53-го – вывели на плац и замполит перед строем зачитал из газеты, что отдал концы «мудрейший и величайший»… Уж не знаю – чего он ждал… Но все зеки разом, без команды завопили: «УРА»! И в воздух свои шапки и камалайки побросали… Давай обниматься, целоваться… Начальство, понятно, озверело – и весь барак на десять суток в «кандей». Правда – «с выводом на работы»… А здесь, говорят, всё спокойно обошлось: кто-то тихо радовался, кто-то молча плакал…

П ё т р. Так ведь там у вас одни «политики», то бишь «контрики» чалились – «58-я статья»…

Н и к о л а . Да какая разница?! «Контрики»!.. А кто у нас – не «контрики»-то? Поймал мужик бревно на реке от плота: печь-то в избе топить надо – дети мерзнут, а их – семеро по лавкам… Ну – «стукнули соседи». Ему срок паяют… Как «врагу народа» – «экономическая контрреволюция»… Или старик в колхозе: норму трудодней не выполнил – по болезни. Тоже – в лагеря, на верную гибель… Ничего же нет у людей: ни пожрать, ни надеть, ни обуть, ни хату обогреть… Вот по мелочёвке все и тащат – кто что может… «Бытовики» – это же в основном неповинный народ! А по этому народу бьют молотом кузнечным! В лепешку плющат… Людоедское государство-то!..

П ё т р. Ну, хорэ: ты мне тут «антисоветскую агитацию»-то не разводи: оглянуться не успеешь – ещё одну «пятерку» накинут… Знаю я нашего брата-«доброхота»: друг на друга стучать больно горазды!..

Н и к о л а й. Да, пол-России сидит, а вторая половина первую сажает, на неё доносит и её же охраняет… Ежели освободят хоть часть – как они друг другу в глаза-то будут смотреть?..

П ё т р. Да запросто… И вообще: где ты только этой интеллигентщины-то набрался?! Память у народа короткая, душа – отходчивая… А сто грамм налей – так ещё и подружатся…

В барак забегает паренёк–зек, неловко запинается, падает перед друзьями.

Встает, отряхивается.

П а р е н ё к (смущённо). Ребята! Из вас кто-нибудь школу среднюю кончил? Никого найти не можем… Лагерную школу у нас в этом году открыли, а учить некому. Набрали кого ни попадя – шаляй-валяй… Вот сейчас класс пишет полугодовую контрольную – по физике. А никто ни одной задачки решить не может. И учитель – тоже…

П ё т р. Ну, я задачки всякие в школе без труда решал…

П а р е н ё к. Ну так, братан, – пойдём! Пойдём быстрее!.. Выручай!.. А за нами не заржавеет! Мужики отблагодарят – не сомневайся!..

(Далее возможна пантомима.)

П ё т р и П а р е н ё к подходят к школе.

Садятся на лавочке возле неё.

Из класса, где за партами сидят зеки-ученики, а между ними ходит учитель, выносят тетрадь.

П ё т р быстро что-то в ней пишет, иногда задумываясь про себя и поднимая голову: считает в уме.

Мимо школы идёт майор О р л о в.

П ё т р вскакивает, вытягивается в струнку, что-то говорит.

М а й о р переспрашивает.

П ё т р отвечает.

М а й о р даёт ему какое-то указание и следует дальше.

П е т р отдаёт тетрадь Па р е н ь к у, а затем возвращается в барак –

к Н и к о л а ю.

(Конец пантомимы.)

Н и к о л а й (с любопытством). О чём это с тобой Орлов базарил?

П ё т р. Да учителей в школе у них нема. Набрали выпускников этой же школы. Но те сами ничего не знают. А лагерная Управа на местное начальство давит: это, оказывается, первая школа для зеков на весь Союз! «Почин»! Можно выслужиться! Да ещё как! Звание внеочередное словить, а может – и орденок. Чем чёрт не шутит?! Так вот: приказал мне «хозяин» с завтрашнего дня выходить в школу – учителем физики и математики. Уроки – с семи и до одиннадцати вечера, после рабочего дня в «промзоне»…

Н и к о л а й (иронически, но и не без зависти). Ну – ты даёшь!.. Вот это карьера!.. Глядишь: вскорости и «аттестуют» тебя – на офицерскую должность!.. Да и часов там дополна: ты свою «десятку» по «зачетам» отмотаешь года за четыре!.. А между тем: остальные люди из шкуры лезут, чтоб им «зачеты»-то тикали и чтоб раньше на волю выйти…

П ё т р. Да ладно тебе! Главное – не на лесоповале тяжеленные рамы – пилы ВАКОП – таскать! Там только «деревянный бушлат» и заработаешь… Что – не так?!

Н и к о л а й. Так-то оно так!..

П ё т р. Ну и – тики-так!.. Пошли! Ребята обещали после контрольной выпивку поставить – да с хорошей закусью… Настоящей водяры где-то надыбали!..

Н и к о л а й. «Где-то»!.. Да её вертухаи проносят в зону – и загоняют зекам: впятеро дороже, чем на «воле», между прочим… Волки позорные – кость им в пасть!..

П ё т р. Да Бог с ними со всеми!.. Зато, как видишь, и здесь иногда мечты сбываются: кой-какие – кое в чём!..

Обнявшись, друзья уходят.

Свет гаснет.

Звучит песня – типа

«Широка страна моя родная….»

Конец третьей сцены.

Сцена 4.

В классе

Сентябрь 1955 года.

Посреди сцены – класс ШРМ женской подкомандировки.

Парты, доска, стол и стул для учителя.

За партами – женщины-зечки, все – в одинаковой лагерной одежде.

На передней парте, перед столом учителя – У л ь я н а, молодая светловолосая красавица с золотистой косой-кольцом на голове (по моде 1950-х годов).

В отдалении от класса, ближе к авансцене, стоят З а м п о л и т и П ё т р.

З а м п о л и т (наставительно). Ты, Ященко, смотри в оба! Первый урок у тебя сегодня в бабском классе… А бабы эти – нация особая… Так ты чтобы с этими ведьмами – ни-ни, никаких там «шуры-мур»!.. Имей в виду: эти пройдохи присосутся невзначай, а потом и изнасильничают – всем скопом… Такие случаи тоже бывали!.. Ну и – это самое… Моральный облик советского учителя не роняй!

П ё т р. Не сомневайтесь, гражданин начальник! Буду держать себя в рамках! Изо всех сил!..

З а м п о л и т (грозя кулаком). То-то же… (Уходит).

К Петру осторожно приближается гигантский, заросший бородой и буйной шевелюрой кавказец-зек Г у л у д я н.

Г у д у л я н (вполголоса). Учител! Запиши меня школа! Без русский язык турма трудно. Бежать нелзя!

П ё т р (ошарашено). Ты откуда здесь взялся?

Г у д у л я н. Командыровка… Рэмонт – мало-мало…

П ё т р. А-а.. Ну а бежать-то тебе куда? И зачем – главное?

Г у л у д я н. Я неправилно сидел… Мой сосед человек убивал… На меня показал… Дал денги – судья… Я сижу турма, сосед дома живьёт… Надо мене дом бежат!.. Сосед башка резат…

П ё т р. Ты вот что: ты завтра где будешь?

Г у д у л я н. Наш ОЛП.

П ё т р. Вот там вечерком и приходи – в школу. Начальство будет на месте – и тебя запишут куда надо… Лады?

Г у д у л я н (кивает головой). Лады, учител!.. (Исчезает).

П ё т р, качая головой, направляется в класс.

Подходит к учительскому столу.

С задней парты, стараясь чеканить шаг, выступает

з е ч к а – Д е ж у р н а я.

Д е ж у р н а я (докладывая П е т р у). Гражданин учитель! 10-й «б» класс к уроку физики готов. Дежурная – заключённая Гонцова.

П ё т р осматривает класс: в нём женщин – битком.

Раскрывает учебный журнал, разглядывает его, хмыкает.

П ё т р (обращаясь ко всем присутствующим). Граждане учащиеся! Вас по списку здесь – пятнадцать человек, а в классе – больше тридцати. Как говорится: яблоку негде упасть… Так работать я не могу! Лишних убедительно прошу удалиться!..

Д е ж у р н а я (взмолившись). Гражданин учитель! Не выгоняйте! Ради Бога! Дайте полюбоваться мужчиной! У нас ведь большинство допуска в «мужскую зону» не имеют. Так что годами же вас не видим!.. У нас в зоне даже начсостав – сплошь женский!..

П ё т р, качая головой, жестом отпускает Д е ж у р н у ю на место, садится за свой стол, смотрит в журнал, поднимает глаза, натыкается взглядом на

У л ь я н у – и вдруг весь обмирает.

Его словно током прошибло: лицо заливает краска, перехватывается дыхание…

Весь класс не сводит глаз с учителя.

Кажется: никто и не дышит.

У л ь я н а тоже краснеет, тяжело дышит…

Как будто между нею и П е т р о м промелькнула какая-то искра…

Общее молчание.

Наконец, П ё т р берёт себя в руки.

П ё т р (переводя дыхание и обращаясь к классу).Тема сегодняшнего урока – «Второй закон Ньютона».

П ё т р встаёт, подходит к классной доске.

На ней – со всех сторон – нарисованы мелом цветочки и травиночки, а в них – целующиеся амурчики.

П ё т р (дежурной, сурово). Гонцова! Обеспечьте чистую доску – для начала урока!

Д е ж у р н а я исполняет приказание.

П ё т р записывает на доске тему урока.

Затем движется по проходу между партами.

Что-то говорит – по теме занятий.

Головы всех женщин-учениц синхронно поворачиваются за ним: у всех полуоткрыты рты, глаза мечтательно млеют…

Одна У л ь я н а, борясь с собой, напряжённо сидит, уткнувшись лицом в тетрадь и придерживая голову руками.

П ё т р (продолжая). А теперь откройте учебник – на странице сто десятой. Задание номер три. Сейчас мы попробуем решить эту задачу вместе!

П ё т р вновь подходит к доске.

Рука его пишет на ней строку за строкой, передвигаясь то вправо, то влево.

И, в такт движению его руки, головы млеющих женщин поворачиваются тоже – то вправо, то влево.

Никто ничего не записывает в свои тетради: не до этого…

Раздаётся звонок – к окончанию занятий.

П ё т р встаёт у своего стола.

Ученицы тоже поднимаются со своих мест.

П ё т р. Урок окончен. Все свободны! (Обращаясь к У л ь я н е). А вас я попрошу задержаться – на пять минут. Мне кажется, вы что-то не поняли – из сегодняшней темы?..

Женщины, выходя, подмигивают У л ь я н е.

Одна солагерница даже пытается ущипнуть её.

П ё т р и У л ь я н а остаются в классе одни.

П ё т р. Как тебя зовут?

У л ь я н а. Ульяна…

П ё т р (поражённо – словно от повторного удара током). Наваждение какое-то!.. Это же – имя моей мамы!.. Видно, судьба нас сводит!.. Ну, так расскажи, красавица, о себе – хоть немного!

У л ь я н а. А чего тут рассказывать-то? Родом – из Харькова. Лагерный срок – «червонец». Отмаяла уже два года… Муж на «воле» женился на другой. Двое детей с мамой моей живут, да она всё болеет. Боюсь: умрёт – и сдадут детей в приют…

П ё т р. И у меня тоже – жена с ребёнком… (Пауза). А за что села-то?

У л ь я н а. Да – по глупости. Окончила техникум советской торговли. Год уже продавцом отработала. И меня завсекцией – с полной материальной ответственностью – выдвинули. Комсомолка, отличница, передовичка!.. Мне бы, дуре, задуматься… А я радуюсь: «какая я талантливая и умная»!.. Ну а через три месяца – внезапная ревизия! И огромная недостача: всё уже давно украдено и на меня повешено… Вот и поплыла…

П ё т р. Знаешь… Не прими за мужицкий трёп… Это чистая правда – от сердца: я женщины красивее тебя в жизни не видел!.. Ну, втюхался – по уши, сразу, при первом же взгляде!.. Будто током меня дергануло!.. (В отчаянии сжимает голову руками). Но что же мне теперь делать-то?.. Что нам делать: и врозь – нельзя, и вместе – невозможно!..

У л ь я н а. Да что уж ты горько так?! Ты ведь меня тоже поразил – мгновенно!.. Словно какой-то тёплый шар – из моей груди выплыл и в тебя вошёл!.. Ничего мне в этой жизни не надо: только сидеть бы и на тебя бы смотреть!.. Никогда со мной такого ещё не было!.. А что там будет?.. Да будь что будет!.. Теперь хоть смысл есть – в этом мире проклятом! Есть кому душу приоткрыть… А то – стыдно сказать: я ведь здесь стихи начала сочинять – от одиночества. Давно уже… Но никому не говорила, да и некому было…

Медленно и осторожно тянется ладонь руки У л ь я н ы к руке П е т р а.

И вдруг – руки и весь контур влюблённых начинают светиться.

Над их головами появляется нимб.

Звучит один из проникновенных русских лирических романсов – начала ХХ века.

Вариант: «Не уходи, побудь со мною…» (М.Пойгин? – Н.Зубов).

Возможно также:

«Романс» (из музыкальных иллюстраций Г.Свиридова к повести А.С. Пушкина «Метель»).

На сцене микшируется свет.

Занавес.

Конец первого действия.

Антракт.

В антракте одетый в лагерную робу артист исполняет на сцене под гитару какие-то песни того периода.

Возможно: «Окурочек» Ю.Алешковского или (его же)

«Товарищ Сталин, вы большой учёный…»

Действие второе.

Сцена 1.

Репетиция концерта

Декабрь 1955 года.

Воскресное утро.

На сцене – как бы зал репетиций концертной бригады («культбригады») КВЧ (культурно-воспитательной части) лагеря.

Посредине – маленькая круглая репетиционная площадка.

На ней – стол, три скамейки со спинками, табуреты.

На заднике – лозунг (белыми буквами по кумачу):

«Дело Ленина – Сталина живёт и побеждает!»

Кумач заметно выцвел, буквы пообсыпались (особенно – в слове «Сталина»).

На одной из скамеек сидят, тесно прижавшись друг к другу,

П ё т р и У л ь я н а.

Они ничего не видят вокруг – заняты только собой.

На другой скамейке – Г р и ш а «С и н ь о р» с гитарой – пробует подобрать какие-то итальянские песенки, но вскоре переходит на чисто лагерный репертуар.

Н и к о л а й заносит в зал большую – вполстены – стенгазету, не без труда пристраивает её под лозунгом, затем останавливается у стола – о чём-то задумавшись.

Все присутствующие – в «вольной» одежде. А на вешалке у боковой стены – чёрные зековские бушлаты. Как напоминание о реальности.

Н и к о л а й (отрешившись от дум). «Синьор», ты бы лучше для души чего сбацал!.. А?..

«С и н ь о р». Ага – спешим и падаем! Прямо – «Цыганочку» с выходом!.. Два притопа – три прихлопа… По случаю торжественного выхода из нашего фешенебельного ШИЗО…

Н и к о л а й. Вот-вот – и я про то же самое… Как же это тебя из «кандея» – да прямо в культбригаду-то определили?

«С и н ь о р»: А так же, как и тебя. Помнишь – весной? Или забыл уже? Э-э, память-то у тебя, видать, девичья!.. Вот и меня Бог спас: угодило – да в глаз. Не знаю, что бы было, если б – в рыло!.. Понимать надо – праздник ведь на носу! А я на любой музыке бацаю, притом – с лёту!.. Хошь – на гармошке, хошь – на гитаре, хошь – на балалайке!.. Видно, тоже Бог дал… Вот Сергей Палыч и выпросил меня у «кума»… (Поёт).

«Мы на лодочке катались над широкою Невой,

Не гребли, а целовались, не качай, брат, головой!..»

Входит начальник КВЧ – С е р г е й П а л ы ч.

С ним – молодая красивая женщина, благородного вида, но в «казённом» зековском бушлате.

При виде её все присутствующие невольно встают.

С е р г е й П а л ы ч («Синьору»). Хватит балаганить, Григорий: надо к концерту готовиться!.. Вот – познакомьтесь!.. Татьяну Ивановну к нам перевели – из Каргополя, и я её сразу у начальства выпросил… Заслуженная артистка Республики… Помните, кино в прошлом месяце показывали – «Майская ночь»? С нею – в главной роли… Ну, давайте – знакомьтесь!..

Все «культбригадники», окружив Е р ш о в у, стесняясь и вразнобой говорят:

– Очень рады познакомиться! – Присоединяйтесь к нам! – Для нас – это просто подарок судьбы!..

С е р г е й П а л ы ч. Ну – познакомились? Теперь – к делу. Начнём с политинформации. Сегодня у нас – громкая коллективная читка газеты политотдела лагеря – «К трудовой жизни». Свежий номер…

«С и н ь о р». А – «козья газета»?.. Ну и что там новенького сообщают?..

Е р ш о в а (У л ь я н е). А почему вдруг – «козья»?..

У л ь я н а. Да мужики её так прозвали: годится, мол, лучше всего на то, чтоб цигарки из неё крутить – «козьи ножки»…

Е р ш о в а. Понятно…

С е р г е й П а л ы ч. Вот – очень полезная и поучительная информация. Автор – кандидат медицинских наук Гальмбах…