Текст книги "Гардемарины"

Глава 3. Электричка

 
Электричка, электричка,
Позабытая привычка —
У окна найду местечко,
Нынче ехать недалече.
 

(Цветикова Ольга)

Заскрежетали тормоза поезда метро, мигнул перед заходом на станцию свет в вагонах. Пора выходить. Ноги сами несут к выходу.

«Станция «Балтийская»! Выход на Балтийский и Варшавский вокзалы, следующая станция «Технологический институт»! – немного хрипловатый голос из динамиков объявил о прибытии на станцию. Поезд метро остановился, с некоторым шипением раскрылись двери.

Не успев додумать мысль об участниках убийства Павла Первого, прочитанного сегодня вечером в теплом кресле у тети Пани, Леша выскочил из последнего вагона метро, наиболее близкого к эскалатору.

Леша Морозов – курсант второго курса факультета радиосвязи ВВМУРЭ имени Попова (высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени Попова), симпатичный парень ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, стройный, подтянутый, с правильными чертами лица, голубоглазый, нос длинноватый прямой и узкий, волосы светлые, слегка вьющиеся. Девушки на него заглядывались, когда он проходил мимо. Но пока девушки его особенно не интересовали. Как-то, наверное, его не интересовали скоротечные знакомства. Он увлекался историей флота, собирал названия кораблей, выступал за сборную училища по гимнастике, правда, пока только по второму разряду. Но все впереди. Дорогу осилит только идущий.

Вот и сегодня вечером он возвращался с увольнения. Высокий, подтянутый, в хорошо выглаженных, с выделяющимися складками, черных брюках с легким клешем, черных, хорошо начищенных ботинках, в черном бушлате, с хорошо видимым в разрезе ворота форменным галстуком (заменяющим матросам шарфик) и с выглядывающим на два миллиметра (как положено по уставу) сверкающим белизной подворотничком.

Из всех вагонов метро остановившегося поезда посыпались морские курсанты также в черных бушлатах, белых бескозырках со сверкающими золотом надписями на ленточках бескозырок «ВВМУРЭ им. Попова». На плечах всех хорошо были видны черные с белыми кантами погоны со сверкающими посредине золотыми якорьками. У некоторых над якорьками светились золотом старшинские нашивки. Все они спешили на последнюю электричку в Петродворец, на которой можно успеть из увольнения без опоздания. По расписанию в 22:42 уходит она с Балтийского вокзала и на ней можно успеть к окончанию увольнения, а на следующей электричке, идущей в 23:10, уже не успеваешь.

Курсанты, набирая скорость, понеслись в сторону эскалатора. Их восторженными взглядами иногда провожали молоденькие симпатичные девушки, отступавшие поближе к стенкам, чтобы пропустить несущееся на электричку стадо курсантов.

«Хорошо быть курсантом Высшего военно-морского училища радиоэлектроники имени Попова и учиться в красивейшем пригороде Ленинграда Петродворце, носить красивейшую военно-морскую форму, – подумал на бегу Леша, увидев внимательный взгляд молоденькой симпатичной брюнетки, – жаль времени нет сейчас, а то бы точно познакомился». В последнее время он начал ловить себя на мысли, что обращает все же внимание на симпатичных по его мнению девушек.

«Наверное, гормоны играют» – подумал он, но после нескольких неудач на женском фронте знакомиться не спешил.

Перед входом на эскалатор, в небольшом технологическом углублении, стоял лоток с книгами. На прилавке были разложены разноцветные книги, в основном по морской тематике. Через «Балтийскую» вечером проезжали курсанты сразу двух морских училищ и охотно покупали эти книги. И продавщицы это знали и использовали в своей работе. После десяти вечера проезжали курсанты ВВМУРЭ имени Попова, а после двадцати трех часов курсанты училища имени Ленинского комсомола, и торговля морской литературой сразу оживлялась.

За прилавком с книгами стояла молодая улыбчивая блондинка с вьющимися волосами в красной кофте и серой юбке, с короткой стрижкой. Она приветливо улыбалась несущимся мимо курсантам и те, увидев книги, начинали притормаживать у прилавка. Ее голубые, слегка подкрашенные в уголках глаза, засветились какими-то искорками при виде бегущих мимо курсантов.

– Не стесняйтесь, подходите! Новые поступления! Книга Сергея Колбасьева про службу на военных кораблях! – прокричала она, размахивая книгой.

И направлявшиеся к выходу первые ряды курсантов развернулись к ней.

Донеслись крики курсантов:

– Мне, быстрее давайте!

«Интересно, что там есть нового?» – мелькнула мысль у Леши, увидевшего толпу тормозящих у прилавка курсантов и не услышавшего призыв блондинки.

Про Колбасьева он раньше ничего не слышал.

Бессознательно на всякий случай направился к прилавку. Впереди уже столпились курсанты, приехавшие раньше и подошедшие раньше его. Вокруг прилавка сразу образовалась толпа курсантов.

«Если все останавливаются, значит, есть что-нибудь интересное» – подумал Леша и тоже стал внедряться в толпу курсантов, стараясь увидеть, что же так привлекло внимание столпившихся у прилавков курсантов и уже выскакивающих из толпы счастливцев с какими-то книгами с сине-белой обложкой.

– Леша, бери! Классная вещь про гардемаринов! Все берут! – шепнул на ухо Валера Абросимов, одноклассник по училищу, уже выбиравшийся из толпы и прячущий под бушлатом сине-белую книжку.

– Валера, подожди, а кто автор?

– Колбасьев какой-то, я никогда раньше не видел и ничего не читал, но все говорят, что классная вещь! Говорят, зачитаешься. Вроде он бывший моряк. Бери и прибегай быстрее, а то опоздаешь. Я займу места в пятом вагоне от конца! – прокричал Валера уже с эскалатора.

Леша притиснулся поближе к прилавку, курсанты, взявшие книгу, освобождали место для тех, кто подбегали сзади.

Вот эта книга лежит на прилавке, выделяясь из всех других. На книжке был нарисован старый эсминец, и выдалось тесненным золотом название «Арсен Люпен». Красивая.

– Автор кто? Про что книга? – спрашивали подбегавшие сзади курсанты.

Кто-то, видимо, из знатоков, ответил во всеуслышание:

– Это про одного из преступников, жившего во Франции, а, может, про сыщика типа Шерлока Холмса? Но при чем здесь море? Непонятно и интересно!

«Стадный инстинкт в армии великая вещь – все берут, и я беру! – подумал Леша, – не могу же я быть хуже всех? А вдруг интересно?» – пролетали мысли в его голове.

– Сколько стоит? – раздавалось со всех сторон.

Сзади тянулись руки с рублями.

– Давайте мне, дайте мне!

– Восемьдесят три копейки стоит! – отвечала всем курсантам улыбчивая продавщица, – берите быстрее, а то всего две книги остались! – и она посмотрела в глаза пробившемуся к прилавку Леше.

Сзади раздавались раздраженные голоса:

– Давайте мне быстрее, а то на электричку опоздаю! А этот впереди пока раздумывает электричка уйдет!

Она уже протянула какому-то третьекурснику, стоявшему рядом с Лешей, одну книгу. Оставалась последняя. Леша быстро засунул руку во внутренний карман бушлата, из военного билета быстро вынул последний рубль и протянул продавщице.

– Одну книжку, пожалуйста!

И хотя со всех сторон тянулись руки с рублями, она обратила внимание на Лешу. Взяла его рубль и протянула ему последнюю сине-голубую книжку и сдачу в копейках.

Леша, быстро схватив книгу, начал протискиваться через толпу тех, кто еще не понял, что книги уже закончились. Теперь главное не опоздать на электричку. А то придется брать такси, иначе к нулям не успеть.

Сзади доносился голос продавщицы:

– Книги закончились, товарищи курсанты, приходите завтра во второй половине дня! На складе их много!

Леша слышал, как сзади кто-то уговаривал просящим голосом продавщицу внимательно посмотреть под прилавком, а вдруг одна завалилась.

– Нет, ничего нет! Колбасьев закончился! – виноватым голосом говорила она оставшимся сзади.

– Колбаса закончилась, осталась рыба! – пошутил кто-то бегущий с такой же книгой в руках рядом с Лешей.

Курсанты понеслись, перестраиваясь по одному, вверх по эскалатору, перескакивая сразу через несколько ступенек. Вправо прижимались пассажиры метро в гражданском.

– Посторонись, не мешай! – неслось вдоль всего эскалатора.

«Сто шестьдесят четыре ступеньки вверх, – Леша посмотрел на часы на руке, – 10:48, – теперь не опоздаю!» – проносилось в голове у Леши, и ноги сами несли его вверх. Впереди и сзади неслись такие же, как он, курсанты. Мелькали ярко светившиеся лампы, установленные на боковых панелях эскалатора. Все курсанты понимали, что электричка ждать не будет.

Леша бежал по огромному залу вокзала, прижимая одной рукой к груди только что купленную книгу, а в другой держа черный портфель, по училищному просто «бэг», подаренный отцом. Не было времени положить книгу в портфель.

«Успеть, успеть, успеть на электричку!» – в голове была одна мысль.

Вот моментом пролетел огромный зал вокзала. Пассажиры отпрыгивали с сторону, пропуская толпу несущихся курсантов. Леша вместе с другими вылетел на привокзальную площадь перед перронами. Впереди были перроны, к которым, прижавшись, стояли электрички. Многие курсанты бежали, сняв бескозырки или придерживая их руками, чтобы они не упали на бегу. Все бежали ко второму перрону, и Леша инстинктивно повернул за ними.

«Наша электричка на втором, – лихорадочно соображал Леша. – Вот она стоит, красавица». Курильщики, стоявшие перед электричкой на перроне, посмотрев на часы, не спеша садились в вагоны. Они успели. А он? Ой, на часах, перед перроном было уже 22:51.

Курсанты неслись к заветной электричке, которая могла вот-вот уйти. Впрыгнуть хоть в последнюю дверь. Успеть.

Курсантами было давно просчитано, что поезд до Нового Петергофа идет ровно сорок восемь минут (курсанты дорогу вымеряют с точностью до секунды, а иначе можно опоздать из увольнения). Значит, без двадцати будет на вокзале в Новом Петергофе. Далее автобусом «полтинником», так называли курсанты 350 автобус, который идет шестнадцать минут прямо до ворот училища. Можно сесть в автобусы 351 и 352, которые останавливаются на Красном проспекте у ГПУ (так курсанты называют гастроном против училища). А там за две-три минуты до нулей нужно пересечь воротца на КПП, где, как правило, принимает увольняемых дежурный по училищу и еще успеть в ротное помещение, где уже ждет возвращавшихся с увольнения старшина роты, а, возможно, командир роты или прибывает в одну из рот дежурный по факультету.

В торце перрона, как всегда, стоит военный патруль – капитан-лейтенант и курсанты ВВМУ имени Ленинского комсомола. Увидев патруль, курсанты быстро надевали и поправляли бескозырки на голове и, переходя с бега на строевой шаг, проходя мимо, отдавали честь, а дальше снова переходили на бег, иначе электричка просто уйдет. Оглядывая пробегающих курсантов с ног до головы, старший патруля высматривал нарушения формы одежды. Вот бежит третьекурсник со сбившимся набок галстуком с немного красным лицом. Возможно, выпивший. Надо проверить.

Капитан-лейтенант дал команду патрульным, и те быстро остановили пробегавшего курсанта. Тот, глубоко вздохнув, развернулся и строевым шагом подошел к капитан-лейтенанту с красной повязкой на рукаве шинели, показательно красиво отдал честь и представился.

Леша разглядел его перекошенное и расстроенное лицо. Понимает, что попал, но держит фасон, прикрывая собой всех остальных.

«Не с нашего факультета. Не повезло парню. Обязательно опоздает на электричку и придется ловить такси, если не заберут. А сейчас его будут крутить по полной» – подумал Леша и, миновав патруль, снова перешел на бег и из последних сил понесся к электричке. Вот последний вагон, и он заскочил с другими курсантами в него.

«Осторожно, двери закрываются!» – раздалось металлическое объявление, и двери с шипением начали закрываться. Несколько курсантов схватились за двери, пытаясь их удержать и пропустить вовнутрь как можно больше курсантов. Электричка тронулась, но несколько человек все же смогли заскочить. После этого двери сильно громыхнули, закрываясь.

«С точностью до секунды!» – подумал Леша и облегченно вздохнул.

Все курсанты, оставшиеся на перроне, не успевшие в закрывающиеся двери и еще бегущие от метро, сейчас понесутся на такси. Таксисты, зная это, уже ждали опоздавших курсантов.

До Петергофа можно взять пятерку с четырех курсантов. По рублю с лишним с носа. Выгодно.

Несколько раз за учебу на первом курсе Леша опаздывал на электричку и добирался на такси. Если хочешь увольняться, то опаздывать из увольнения нельзя. Иначе месяц без берега от командира роты. Леша видел в узкое окошко расстроенные взгляды опоздавших курсантов на убегающем назад перроне и резко разворачивающих в сторону стоянки такси. Где-то далеко мелькнул тот третьекурсник, протягивающий начальнику патруля документы. Пропали оставшиеся на перроне яркие огни. И все исчезло в темноте уже наступающей ночи.

Леша стал пробираться в пятый с конца вагон. Все вагоны распределялись негласно между курсантами различных курсов. В первых вагонах ехали курсанты четвертого и пятого курсов, в середине состава третий курс и в конце состава самые многочисленные первый и второй курсы. Нарушать этот негласно установленный порядок не рекомендовалось, и все его старались исполнять. От первых вагонов было все же ближе до автобуса на привокзальной площади. И если курсанты старших курсов успевали дойти шагом, то курсанты младших курсов из дальних вагонов неслись, сломя голову.

Но на флоте все подчинено установленным негласным законам, когда старший по службе, в нашем случае учебы курсант старшего курса, имеет некоторые преимущества. Правда, это называлось на флоте «годковщиной» и с этим явлением боролись отцы-командиры всеми силами. Тем не менее, во флотской среде это называлось попроще – уважением к старшим. Никогда рота даже четвертого курса не войдет в столовую или другое помещение раньше идущей рядом или даже немного сзади роты пятого курса. Всегда пропустит старших. Так было установлено на флоте, наверное, с времен Петра Великого и это уважали и всегда использовали в повседневной жизни. Как ни странно, даже во взаимоотношениях заслуженных адмиралов существовала эта же негласная «годковщина», когда более младшие относились с уважением к более старшим, несмотря на звание, и всегда уступали им в различных вопросах.

Не грех для воина-защитника Родины (так в шутку ласково называла Лешу его любящая тетя Паня – Прасковья Федоровна Волкова) в дороге эти минутки подремать и набраться немного здоровья для новых подвигов по защите Отечества. Недаром древние говорили, что сон – это прежде всего здоровье, а старшие наставники в шутку утверждали, что «Здоровый сон курсанта – удар по Пентагону». Не часто морскому курсанту (как их иногда называют между собой военные моряки – гардемарину) можно спать просто так, ничем не будучи озабоченным.

Сон в электричке самое благоприятное время, когда, положив голову на надежное плечо своего товарища, отдыхаешь, еще вроде не на службе, но уже вроде, как и не в увольнении. Сон – это огромная радость и дополнительный отдых, которого в молодые годы, особенно в армии, так не хватает.

Деревянные скамьи в электричке располагаются напротив друг друга с левой и правой стороны. На одной скамейке помещаются сразу по три человека, напротив еще трое. И так набиваются полный комплект к каждому проходу. Некоторые умудряются сидеть на одной скамейке даже по четверо. Курсант, севший поближе к окну, прислоняет к стене электрички свою бескозырку (как подушку – и все-таки уникальный по своему использованию головной убор типа – бескозырка, на которой золотом горят буквы «ВВМУРЭ им. ПОПОВА» и сверкают золотом якоря), а его соседи кладут свои бескозырки на плечи своих соседей и засыпают. Так весь вагон спит на плечах друг друга практически до самого Нового Петергофа. Среди курсантов, как небоскребы среди города, возвышаются головы гражданских, случайно попавших в эти сонные электрички. Тихий час продолжается до крика одного из стоящих в тамбуре, которому не досталось сидячего места: «Приехали, просыпайся – выходи!»

В пятом вагоне с конца в третьем проходе слева Лешу уже ждал верный друг детства и земляк из Калининграда и призывно размахивал руками, Антоша Василевич, учившийся на курс младше на первом факультете.

– Леша, молодчина! Успел на электричку, давай к нам, я тебе место занял! – закричал Антошка, снимая бескозырку с занятого места.

Стоявшие в проходе курсанты, расступились, пропуская Лешу.

– Ну, ты чего, Леш, так долго? Я уж боялся, что ты опоздаешь!

– Антошка, ты что, курить начал? – спросил Леша, унюхав табачный дым, – ну, ты даешь, а как же слово, которое мы давали друг другу? Или сила воли подвела? Меняешь здоровье на дым, причем за собственные деньги?

– Да ладно, Леш, не гони, я не в затяжку и потом обстоятельства такие случились. Девушка бросила. Больше ни одной! Только родителям не говори, пожалуйста. Не простят ведь. А деньги не собственные, а это Аллочка угостила! – Антон умоляюще посмотрел на Лешу и улыбнулся.

– Это какая Аллочка? У тебя же вроде Верочка была?

– Была Верочка, да сплыла. Аллочка лучше ее.

– Так эта твоя новая пассия еще и курит ко всему? Надо тогда ее срочно бросать, а то еще, бог знает, до чего доведет!

В вагоне царил какой-то непонятный полумрак, в полнакала горели только две лампочки в начале вагона и в конце – то ли с освещением было что-то не то, то ли поездная бригада экономила электричество, зная, что курсанты все равно будут спать.

«Плохо, что темно, а я так хотел посмотреть купленную книгу, а здесь так темно, что ничего не видно» – подумал Леша, пристроив голову поудобнее на плече Антона, сидевшего у окна.

На плечо к нему положил голову Валера Абросимов, сидевший у прохода.

Напротив, у окна сидел какой-то худощавый молодой человек в светлом плаще, а рядом с ним пристраивались и уже спали, облокотившись друг на друга, два незнакомых курсанта третьего курса, видимо, с другого факультета.

Сидевший напротив Антона молодой человек с небольшой светлой бородкой в светлом плаще как-то брезгливо посмотрел на спящих курсантов и отвернулся в сторону окна.

За окном проскочила станция «Депо».

– Следующая остановка «Броневая»! – сладко зевнув, объявил зачем-то Валера Абросимов, сидевший у прохода.

– А затем «Удельная»! – также зевнув, добавил Антон, устроился поудобнее и подложил под голову свою бескозырку.

Леша смотрел в окно – электричка проскочила станцию «Броневую» и, не останавливаясь, понеслась дальше.

Слева за полем показались красивые корпуса студенческого городка на Новоизмайловском. Леше с друзьями Антоном, Валерой и Олегом из Фрунзе – Лешиными соратниками по Калининградскому хоккею, но закончившими школу в Калининграде на год позже его – неоднократно приходилось бывать там у Володи Зайкова. Где-то там светились окна на восьмом этаже знакомых девушек из Педагогического института, а в самом правом корпусе на пятом этаже жил товарищ по классу из Калининграда Володя Зайков, который учился в ЛИАПе (Ленинградском институте авиаприборостроения). Ребята хорошо знали его и иногда собирались во время увольнений в его комнате. После первого курса Леша даже ходил в институт сдавать экзамен по математике за Володю. Как-то за этими размышлениями Леша стал потихоньку проваливаться в сон.

Сидевший напротив молодого человека в светлом плаще, так неприязненно посмотревший на курсантов, и двое третьекурсников, сидевшие рядом с ним, стали пропадать по мере того, как он погружался в объятия сна.

«Чего третьекурсники забрались в наш вагон для второго курса? – зачем-то мелькнула мысль Леши. – Как-то все это не по правилам. Ну, да черт их знает! Наверное, с третьего факультета, а там учатся все какие-то ребята не в себе – или слишком умные или слишком дурные – во всяком случае, не совсем понятные для других, одно слово – яйцеголовые».

Электричка летела в темноте опустившейся на Ленинград ночи. Тра-та-та – стучали на стыках колеса. Тра-та-та – отдавались эти удары где-то внутри.

«Скоро Новый Петергоф, а там быстрее в училище в теплую коечку и баиньки. Завтра понедельник – занятия по марксистко-ленинской философии, профессор Захаров опять будет рассказывать о вреде курения. Жаль, что мы не вместе с Антошкой, учимся на разных факультетах и у них МЛФ ведет другой преподаватель. – Думы перескакивали с одного события на другое и пропадали как в тумане. – С чего это Антошка закурил? Из-за этой Аллы что ли? Так этих Алл у него будет еще столько ого-го в жизни. Мы ведь слово дали друг другу никогда не курить, клялись с Олегом, Лешей и Антошкой еще в Калининграде. Слово для мужчины и будущего морского офицера – это главное. Слаб Антошка – не выдержал все-таки. И Олежику сказать нельзя, Антон попросил никому не говорить. Скоро электричка подойдет к платформе Новый Петергоф, и все курсанты сорвутся с мест, чтобы успеть на автобус. Вся площадь моментом покроется несущимися курсантами в черных или белых бескозырках и черных бушлатах. Несколько автобусов, завидев бегущих курсантов, лениво сразу отойдут от места стоянки и начнут неторопливое движение к остановке. А там уже будет бушевать толпа. Кто не успеет сесть, втиснуться – тому бежать кросс до училища приблизительно пять километров мимо ВОКУ Кирова, Ольгиного пруда и давно уже заколоченного красивого православного храма. Ну, а кто сумел сесть в автобусы, втиснулся – может ехать спокойно до самого КПП, опять же, дремля и приткнувшись физиономией к чьей-нибудь курсантской спине. Но это все впереди, а пока – сон в электричке до приезда на станцию Новый Петергоф».

Леша немного сдвинул голову и устроился поудобнее на плече Антона. Рядом тоже заворочался на плече Леши Валера Абросимов.

Из привычной дремоты и воспоминаний в электричке Лешу внезапно вырвал удар по голове чем-то довольно увесистым.

Он открыл глаза, сон моментально слетел, первая мысль была: «Вот, черт, поспать не дадут, что это случилось, что это было?»

Открывая глаза, он увидел метнувшуюся в полутьме слабого освещения из их прохода тень человека в темной курточке, которая бесшумно скользнула прямо к двери – выходу в тамбур. В руках убегающего Леша успел разглядеть черный портфель, в свете фонаря на портфеле сверкнули золотые застежки. До этого он видел этот портфель в руках у парня в светлом плаще, сидевшего напротив в проходе. Он посмотрел на парня – тот испуганно смотрел на Лешу и рукой прикрывал голову, из-под которой сочилась кровь и молчал.

«Вот, сволочь! Украл у парня портфель, а тот молчит почему-то. Наверное, боится. Надо бы догнать эту сволочь и вернуть парню портфель!» – больше не раздумывая ни секунды Леша, бросил свой «бэг» на сидение, сорвался с места, прыгнув за вором, не успев даже схватить бескозырку, которая тут же упала на пол.

Вор проскочил через тамбур и в дверях перехода в соседний вагон обернулся. Леша увидел в его глазах непонятный, подернутый рыжиной его веснушек, страх. Расталкивая полусонных курсантов, стоявших в проходе, он в два прыжка выскочил в тамбур и почти достал вора, но тот, выскочив в межвагонный тамбур, захлопнул за собой дверь перед носом Леши.

Сжатое, как пружина, Лешино тело натренированного гимнаста преодолело расстояние до двери, нажатие на ручку, дверь резко распахнулась, и Леша влетел в тамбур следующего вагона. Воришка уже захлопывал дверь в сам вагон, где спали, прислонившись друг к другу, курсанты второго курса, и мчался по проходу, расталкивая ничего не понимающих сонных курсантов.

«Дальше ему никуда не деться – предпоследний вагон. Сейчас подниму весь вагон и тогда мы его возьмем!» – подумал Леша, вылетая в следующий тамбур, и вдруг инстинктивно почувствовал опасность.

Он слегка присел и немного уклонился в сторону. Мимо виска, задев волосы, просвистел чей-то кулак – раздалась матерная брань. В полумраке тамбура было сложно понять, кто это и за что бьет. В тот же момент, когда Леша попытался повернуться к противнику лицом, но скорее почувствовал, чем увидел метнувшуюся где-то сзади еще одну тень. Что-то сильно ударило по ногам, и заплеванный пол тамбура стал резко приближаться к его лицу.

«Сволочи, бьют в спину! Подсечка сзади! Испачкаешься – придется чиститься! Их, наверное, здесь двое или трое. Это, наверное, сообщники того рыжего воришки» – успел до падения подумать Леша.

Боковым зрением Леша заметил здорового парня в кожаной куртке и кепке, закрывавшего дверь, в которую он вошел, на трехгранный ключ.

– Дворник, мочи его! – раздался над головой голос с немного нерусским акцентом.

– Вы что делаете, ребята? – хотел спросить Леша, пытаясь встать на ноги.

Но сзади по голове опять ударило чем-то тяжелым. Сильный удар сразу повалил Лешу снова на пол. Он все-таки попытался в падении достать кулаком сбившего его с ног. Попытался подняться на руках, снова вскочить на ноги и в тот же момент получил еще один сильнейший боковой удар в висок ногой теперь от первого нападавшего. Дикая боль в голове вновь бросила Лешу на грязный и заплеванный окурками пол тамбура. Раздался звон в ушах. Действительность куда-то улетала, и все поплыло.

Как-то все стало сумрачно и темно, но еще некоторые звуки доходили до его сознания. Леша почувствовал, как за ноги и за руки его волокут по полу к дверям электрички в угол тамбура.

Сквозь какой-то туман доносились голоса:

– Надо бросать, иначе всему делу хана!

– Вроде он без сознания – шустрый парень! Казах, если бы ты не положил его сзади, то пришлось бы трудно. Главное, чтобы никто из этих морячков ничего не просек, иначе навалятся всем стадом. Не отобьемся. Много их здесь. Открывайте двери! Бросаем его!

Леша почувствовал, как чужие руки подняли его, он попытался вяло противодействовать им, но ничего не получилось. Руки и ноги не слушались его.

– Ты смотри, гаденыш, какой живучий! Шевелится! Бросаем! – донесся до него немного скрипучий голос первого из нападавших, как из какого-то тумана.

Леша услышал звук открываемой двери электрички, почувствовал мощное дуновение сильного и холодного ветра и резко усилившийся стук колес. Где-то внизу стучали колеса, выбивая с детства знакомую дробь: «Ти-та-та! Ти та-та!».

Все что с ним случилось – было за гранью понимаемого, как во сне. Надо только проснуться и все будет хорошо, рядом будут мама и папа, как было всегда в детстве, когда снились страшные сны.

Он почувствовал сильный толчок, удар ногой об дверь и дальше полет куда-то вниз навстречу стучащим колесам и земле. Каким-то непонятным образом Леше удалось вывернуться, как кошке в падении, и принять удар о землю не головой, а ногами. Мощный удар о землю и еще обо что-то твердое, лежавшее на земле, сначала ногами, затем всем телом. Сильная боль и хруст в коленях. Перехватило дыхание. Сильный удар головой обо что-то твердое. Боль в ногах, правой руке и голове полностью закрыли черной краской сознание. Все как будто закрылось шторками, и чувства исчезли.

В последний момент, до того, как все исчезло, Леша услышал сильный скрип тормозов поезда.

Поезд начал замедлять ход. «Платформа «Красные Зори»! – раздался хриплый голос из динамиков.

Пришел Леша в себя от сильного запаха нашатыря, входящего не только в нос, но и куда-то вовнутрь. Он поморщился, попытался вспомнить и понять, где он и что с ним.

Где-то рядом раздался голос верного Антошки:

– Жив, шевелится!

– А куда он денется? Молодой! – раздался голос какой-то женщины.

Леше не хотелось открывать глаза, сильная боль в ногах, руке и голове пронзила его насквозь.

– Эй, курсант, подай спирт и ваты! Вот в той коробке. На бутылке написано! – услышал он опять женский голос, – будем очищать от грязи его раны и промывать.

Сильно тряхнуло, и Леша понял, что они едут в какой-то машине: «Куда его везут, почему Антошка рядом? Кто эта женщина, которая спиртом протирает его голову?»

Начало сильно жечь, и Леша поморщился.

– Смотри, курсант, он чувствует, значит рецепторы работают. А это хорошо! – сказала женщина.

Опять тряхнуло. Леша поморщился от боли в ногах. Женщина прокричала кому-то:

– Абросимович, аккуратнее! Не картошку везешь! Парень плохой очень!

И потом, видимо, добавила уже ему:

– Потерпи, милый, скоро приедем, чуть-чуть осталось. Вот уже Ораниенбаум проехали, скоро будет Ижора.

«Почему Ижора. Им же надо в Петергоф, в училище. Ижора – это уже дальше» – подумал Леша и от боли застонал.

– Лешка, друг, ты жив? – прогромыхал своим баском Антон.

– Антон, где мы? Что со мной? – шепотом спросил Леша, не узнав своего голоса.

– Сынок, открой глаза, что бы я видела! – попросил женский голос.

«Мама? Нет не ее голос, – подумал Леша. – интересно кто это?» От женщины приятно пахло какими-то хорошими духами.

Уши как будто были заткнуты ватой и голоса доносились как в хорошем тумане. Он усилием воли открыл глаза. В машине было темновато. На Лешу внимательно смотрела женщина в белом колпаке и белом халате. Ее глаза были очень тревожны.

– Как ты, сынок? Ноги чувствуешь? Руку?

Леша моргнул глазами, но сказать ничего не смог.

Где-то за пределами его видимости, видимо, сидел Антон, который вдруг затараторил:

– Тебя выкинули на ходу из электрички! Я бежал за тобой, но дверь перекрыли, и я дернул стоп-кран. После этого мы с ребятами побежали искать тебя. Нашли на куче песка.

– Да если бы не куча песка, сейчас мы бы с тобой на разговаривали! – добавила женщина, – там метр оставался до столба. Если бы долетел, мы бы тебя не собрали. А так заживет все! – и она улыбнулась.

Хорошая у нее улыбка. Опять тряхнуло, и Леша застонал от боли в ногах и почувствовал, как куда-то снова проваливается.

– Сынок, сынок, открой глаза! – доносился до него крик женщины, но и он скоро исчез куда-то, растворился в какой-то вате.

Пришел в себя Леша в каком-то помещении и первое, что увидел, был белый потолок, который был высоко надо головой.

Он попытался пошевелиться. У него это не получилось. Казалось, какие-то гири лежат на ногах и руках.

Появилось лицо какого-то парня и сразу исчезло.

Потом раздался крик и до Леши донесся чей-то голос:

– Доктор, медсестра, ваш ханурик пришел в себя, открыл глаза! Бегите сюда скорее!

Но Леша закрыл глаза и опять куда-то провалился.

В следующий раз он пришел в себя, видимо, ночью. Было темно, и кто-то при свете настольной лампочки тер, видимо, спиртом ему бедро.

«Укол» – подумал он.

Что-то кольнуло, но где-то там далеко. Запахло спиртом.

– Все нормально. Каждые три часа теперь будем тебя колоть. Держись казак – атаманом будешь! Эк, тебя переломало всего! – услышал он приятный женский голос. – и руки и обе ноги и голова. Но до свадьбы все заживет. Главное главный свой орган не повредил, остальное ерунда, пройдет! – добавила, улыбнувшись, видимо, пошутила медсестра.

Тихо хлопнула дверь и все затихло. Где-то раздавалось чье-то мерное сопение.