Текст книги "Цветы в огне войны. Две судьбы"

Глава 2. Начало войны. Оккупация

Объявление войны

Проснулась Таня от тревожного разговора деда Гриши с матерью. Из их разговора Таня поняла, что этой ночью немцы напали на нашу страну, началась война.

– За что?! Почему они напали на нашу землю? Война? – эти слова заставили содрогнуться все тело, потемнело в глазах, – Как же так! Вчера еще было все тихо и спокойно, веселились на свадьбе, сегодня у Сергея с Дуняшей должно состояться венчание в церкви. А здесь война…

Дед Гриша сказал, что прискакал с вестью посыльный из военкомата и доставил повестки мужикам на войну. Собираются у сельского совета в полдень, нужно пойти послушать, что будут говорить.

Наталья, сокрушаясь, оделась и пошла с дедом, Таня быстро собралась и побежала следом за ними.

У сельсовета они увидели большое скопление людей, новость по деревне распространилась с быстротой молнии, люди тянулись со всех домов, ведь это касается каждой семьи. Рядом была привязана взмыленная черная лошадь, по ее виду было заметно, что ее гнали галопом с этой страшной новостью. На крыльце стояли председатель сельсовета и человек в штатском с повестками в руках. Давыдов призвал людей к тишине и зачитал важное сообщение от информбюро.

– Товарищи сельчане! Сегодня в 4 часа утра на нашу страну напали немецкие оккупанты и объявили нам войну. Они хотят захватить нашу страну, убивать наших мирных граждан. Но мы не позволим им это сделать, мы будем защищать нашу Родину, мы дадим яростный отпор немцам. Сейчас посыльный зачитает список призывников и вручит им повестки.

Среди призывников прозвучало и имя Сергея Зверева, у которого на сегодня назначено венчание в церкви, но никто этого не заметил, лишь только дед Сибиль в толпе крикнул о венчании Сергея.

Давыдов резко оборвал деда:

– Какое к черту венчание! Оставить всякие предрассудки! Призыв Зверева остается в силе, времена наступили другие. Все уклонившиеся от призыва будут сурово наказаны по закону времени. – затем громко прокричал, – Все, кто получил повестки, через час сбор, на этой площади будет построение.

Давыдов повернулся к красному флагу и сказал: «Мы с честью отдадим долг нашей Родине!».

Люди стали быстро расходиться, некоторые завернули к Зверевым, чтобы посидеть вместе за столом и обсудить услышанное. Все понимали, что вчерашняя свадьба превратилась в проводы на войну жениха и многих односельчан. Мужики налили самогонки по стопкам и произнесли тост: «За нашу Родину! За быструю победу, над немцами!».

Все были уверены в скорой и быстрой победе! Заиграла гармонь, и Алеша красивым голосом запел военную песню, ее тут же подхватили:

– Наверх вы, товарищи, все по местам, последний парад наступает, врагу не сдается наш гордый варяг…

Но, к сожалению, все понимали, что час на сборы, который им дали, скоро закончится и, попрощавшись, бросились по домам.

В назначенное время призывники, а их было 25 человек, построились у сельского совета, для их отправки стояли обозы с лошадьми. Матери провожали своих сыновей, жены мужей. Расставания, слезы, прощание, страх перед неизвестностью…

Что с ними будет… Никто ничего пока не знал.

Дуняша и Сергей медленно шли, взявшись за руки, невеста поменяла свадебное платье на простое, но оно было белого цвета и выделяло их из толпы. Дуняша прижалась к Сергею, Сергей целовал ее заплаканные глаза. Он пытался успокоить Дуняшу, говорил, что скоро вернется, ведь так случилось, что именно их свадьба превратилась в прощание и принесла весть о войне. Они смотрели друг другу в глаза и не могли оторваться, шептались о жизни, о ребенке, которого они втайне ждали, ведь Дуняша была на третьем месяце беременности, это был их секрет, об этом пока никто не знал.

Таня подошла к ним, сунула Сергею в руки букетик цветов и пожелала скорейшего возвращения и счастья им обоим. За осиновским дубом молодые обнялись, Сергей последний раз поцеловал Дуняшу, подбежал к родителям, быстро обнял мать, отца и побежал за обозом, больше не обернувшись. Молодая жена еще долго стояла и махала ему белым платком, то и дело, вытирая бегущие слезы. Им не удалось познать совместное счастье влюбленных, оно оборвалось в самом начале.

Обоз отправился в сторону Навли, на ходу в него заскакивали мужики, женщины кричали, махали, обещали ждать и молиться за них.

Кто-то запел: «Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала», – гармонь подхватывала его голос, и люди, грустно смотря вслед уходящему обозу, присоединились и стали подпевать.

Мужчины-солдаты уходили на войну, которую никто не ожидал, уходили дать отпор врагу, многие из них больше не вернутся домой. Русские солдаты победят, но какой ценой достанется им эта победа, мы узнаем позже.

Смятение. Тревога. Пустота

Село Глинное проводило на войну первую партию мужиков. Жизнь в селе шла как обычно, но чувствовалось, что произошел перелом во всем. Люди продолжали работать, дети ходили в школу, но делали это без вдохновения и радости, на душе у всех была тревога и неизвестность. Призыв на войну стал делом обыденным, но уже без пафоса и торжества. Мужики уходили воевать, покидая свои семьи. Все с нетерпением ждали скорой победы, но по сводкам информбюро и рассказам деда Гриши новости были с каждым днем все тревожнее и тревожнее: «Пока что враг теснит наших во всех направлениях… Советская армия отступает… Немецкие войска захватывают наши города, наши территории».

Наталья с отцом сидели и обсуждали текущие НОВОСТИ:

– Все может быть, дочка, немец долго готовился, у них много оружия, техники, рвутся они к Москве, ведь Гитлер затеял войну с целью завоевания нашей страны. Да, простому народу будет очень тяжело, но ничего, переживем.

Ушёл на фронт и Володя Косов. Прощание с Таней было недолгим, он обнял Таню крепко и поцеловал в губы. Хотя раньше Таня не позволяла себя целовать, она не стала отбиваться, а приняла этот поцелуй как дань своей Родине. Володя на прощание сказал ей:

– Жди меня, Танюша, я вернусь к тебе обязательно, вернусь победителем! Таня подала ему в руки букетик цветов со словами:

– Пусть тебя хранит Господь, а мои цветы будут талисманом, согревают теплом и светом.

В этой же группе ушел Саша Михалев, жених Анны, старшей сестры Тани. Он стоял, обнимая Аню, просил ждать его: «Вот увидишь, если кто-то сильно ждет и любит, то ничего не случится, я обязательно вернусь».

Таня подошла и сунула в руки сестры свой букетик-талисман на удачу со словами:

– Передай мой букетик Саше, он поможет ему.

– Вот и отдай ему сама. Ты ведь у нас цветочная фея, и цветы из твоих рук обладают силой, мы это знаем.

Саша улыбнулся:

– Спасибо Таня, но я же не барышня кисейная с букетиком, я иду на войну.

Но цветочки взял и пристроил их к рюкзаку.

Попрощавшись, ребята побежали за строем, оглядываясь на девушек и махая руками. Они отправились в неизвестность воевать за победу.

Здесь же неподалеку стоял отец Александр, в руках он держал икону Божьей матери, как бы освещая их путь молитвами за скорую победу над врагом, за возвращение солдат на Родину. С тех пор село как-то опустело, почти не стало слышно мужских голосов, в основном всем руководили бабы.

Все реже стали видеть председателя Давыдова, а в начале сентября он и вовсе исчез. Все тревожней с каждым днем были новости с фронта, а приносил их, как всегда, дед Гриша: «Немец за три месяца войны захватил западную часть нашей страны. Захватил и наш областной город Брянск, много наших районов, того и гляди скоро появится в наших местах».

Наступила осень 1941 года, люди, как всегда, готовились к зиме, пополняли припасы в погребах, ведь впереди зима и ее нужно было пережить. Трудились как никогда дружно и слаженно, больше молчали, лица у всех сосредоточенные, мало шутили, трудились от мала до велика, но многое ложилось на женские плечи. Накосили и заложили в стога сено для скотины, убрали с полей картошку и капусту, заложили семенную картошку, завезли и заготовили дрова на зиму. Женщины наносили ягоды, грибы из леса, насушили трав на чай.

По воскресеньям в церкви шли богослуженья, сурово и строго, чувствовалось военное время во всем. Над селом Глинное часто пролетали немецкие самолеты, натужено и грозно гудя. В основном, это были немецкие самолеты-разведчики, наших среди них не было. Отдаленно были слышны артиллерийские разряды, по ночам небо озаряли вспышки.

Поначалу еще работала почта, письма от солдат приходили регулярно, эти письма приносили радость в дома, их перечитывали много раз, девушки прижимали к сердцу, целовали каждую строчку. Но часто раздавался плач и слезы, а это означало, что в дом принесли похоронку.

Таня и Аня тоже получили письма от своих парней. Они писали, что уже воюют, письма были короткими и сухими. О любви в треугольничках было написано только в конце, коротко и с надеждой. Иногда в письмах было непонятно и тревожно – значит, скоро в бой, и лирика не шла в голову бойцу.

Вскоре почта перестала работать, это было плохим известием для всего села, ведь люди ждали письма, жили ими. С сельского совета был снят красный флаг, портрет Сталина, да и сам председатель Давыдов давно не появлялся в деревне.

Чего ожидать никто не знал, но догадывались, ведь на арену стали выходить те, кто стал радоваться приходу немцев, их люди называли оборотнями. По селу важно расхаживал Алеха Колтунов, Окунь, даже хромота его стала не так заметна. Он пытался подозрительно высматривать дома, присматриваться к людям.

Дед Гриша поговаривал: «Ждут своих хозяев, как ворон крови».

«Придет новый хозяин фюрер – и коммунякам конец!» – так они рассуждали, – «Вот тогда и заживем новой жизнью!».

В конце августа по деревне поползли слухи о том, что немцы уже в Брянске, захватили почти всю Брянскую область, скоро будут в Навле и у нас, в Глинном. Люди чувствовали страх и тревогу в сердце, каждый день они молились Богу о том, чтобы быстрее закончилась война, и отказывались верить в то, что увидят немцев в своем селе.

В начале сентября стали появляться обозы с ранеными бойцами Красной Армии. Пришли разведчики в попытке узнать, есть ли немцы в этом селе, кто председатель. Большое количество раненых солдат разместили в клубе, сельсовете. Раны были разного характера и требовали срочной медицинской помощи: обработки ран, перевязки. Этим занимались санитары и медицинские сестры, которые прибыли вместе с обозом.

Тане всегда нравилась работа медсестер, она старалась чем могла помочь раненым и санитарам, подбодрить, вселить надежду. Она собрала осенние букетики и раздала медсестрам, раненым бойцам, с пожеланием счастья, терпения, веры в хорошее. Все улыбались и благодарили Таню за милосердие и доброту.

Несколько вечеров Таня помогала медсестрам. Работы было так много, что они рады были помощи этой милой юной девушки. К ней обратился раненый боец, в бреду назвав ее своей дочкой Тосей:

– Дай мне твою руку дочка, какая она у тебя теплая, родная.

Он был тяжело ранен в голову, бинты не успевали менять от крови.

– Не обижайся на меня, я защищал Родину, бил врага… – речь его оборвалась, и он потерял сознание.

Наутро Таня узнала, что он умер, не приходя в сознание. Рано утром наши старики унесли на кладбище еще одного умершего, помечая могилы неизвестных. Таня положила на могилку букетик цветов, помолилась за них Господу, чтобы он принял их души на небеса.

Ближе к покрову обозы перестали привозить раненых в село, немцы были уже на подходе, они орудовали в Кокоревке, Алтухово. В Глинное немцы пришли в ночь под Покров, 14 октября 1941 года, даже не подозревая, что это престольный праздник.

Наталья с утра управлялась по хозяйству, затем стала накрывать праздничный стол, приговаривая про себя:

– Где же ты, мой Ванюша, давай поторапливайся, вместе сядем за стол, всей семьей, как бывало раньше, скучаю я по тебе. Все мы скосили в поле, убрали, заложили в зиму, заготовили припасы, теперь будем отмечать Покров Пресвятой Богородицы.

Тане вспомнились праздничные дни Покрова. Праздновали по обычаю два дня, утром все шли в церковь на службу, утренний звон колокола привлекал всех своими перезвонами. Церковь была убрана в осеннем стиле: букеты осенних цветов, большие ветки рябины, ветки с разноцветными листьями. Пел церковный хор, это было настолько завораживающе, что казалось, их пение улетало вверх, под свод купола, а оттуда в небо к ангелам. Таня молилась, стоя рядом с сестрами, она поднимала глаза вверх, ей казалось, что душа ее улетала.

Возвращаясь домой из церкви, Наталья с Иваном и дочками накрывали стол, на столе по обычаю гусь, запеченный в духовке, холодец из гуся, хрустящие грибочки, соленые огурцы, помидоры, сало, картошка вареная и, конечно же, водка или самогонка, которую в этих местах умели делать добротно. Обязательно пекли пироги с разной начинкой, но особенно все любили брусничный мамин пирог. Приходил дед Гриша с бабкой, сестры и братья с детьми.

Молодежь часто шла на большой луг, там они играли в лапту, в салки, собирались кружком, пели песни под гармонь, плясали, встречали закат и шли по домам, чтобы успеть вкусно поесть за столом.

Все это вспомнила Таня, глядя как мама приговаривала, готовя и накрывая на стол.

Пришел дед Гриша, сели, налили в рюмки, но выпить не успели – раздался тревожный сильный стук в двери, в избу вбежала с испуганными глазами соседка, тетка Настя:

– Вы празднуете, а в деревню вошли немцы, – выпалила она и как-то сжалась вся и заплакала.

– Где они сейчас? – спросил дед.

– Они идут сюда через мост со стороны Кокоревки.

– Пойду я сам, хочу их увидеть первым, взглянуть на этих молодчиков, в их глаза фашистские.

Дед Гриша направился на улицу.

Власть захватчиков в селе

Напротив дома Гаврилы, на лугу, дед увидел большое скопление людей. Они непроизвольно стояли группами, тихо говорили между собой. Кто-то был рад приходу немцев, кто-то пришел из любопытства и страха, но были и ярые противники фашистов. Здесь очень хорошо просматривалась дорога, все видели движущуюся колонну немцев. Они вышли из леса и стройным шагом двигались по мосту к селу. Этот деревянный мостик разбирали перед разливом речки весной, а когда река снова входила в свои берега, собирали вновь. Так получилось, что подготовили мост к приходу немцев. Они въехали в село на машинах, мотоциклах, их становилось все больше и больше. Уже была слышна громкая немецкая речь, хохот и бряцанье автоматов. Солдаты были обвешены оружием, гранатами и хорошо экипированы.

Из машины важно вышел офицер, он оглядел присутствующих жителей. К нему сразу подошли те сельчане, которые ждали немцев. Среди них были предатели народа: Денис Волков, Тарас Лазутин, Милак Анюхин, Васька Окунев. Немцы имели переводчика, он обратился к мирным жителям, чтобы они услышали новых хозяев.

Дед Григорий плюнул в их сторону:

– Предатели сразу повылазили, как саранча из своих нор, чтоб вам худо было! – заругался он. Денис Волков поклонился в пояс немцам, сказал, что готовились и ждали, давно хотели смены режима, вот дождались и готовы сотрудничать. Переводчик слабо владел русским, но все же переводил с ужасным акцентом, смешно коверкая русские слова.

– Мы назначаем Волкова Дениса старостой, вместе мы устроим здесь свой порядок. Все, что мы скажем, должно неукоснительно соблюдаться и выполняться все наши распоряжения, – переводил переводчик.

– Сейчас староста поможешь нам разместить по домам наших солдат, для штаба нужно подобрать самый хороший дом, – закончил свою речь офицер.

Новый староста предложил свой дом офицерам, там им будет тепло и уютно.

Между тем, к группе непримиримых подошел немецкий солдат, он был в кепке, рукава на гимнастерке были засучены по локоть. Солдат вытащил из кармана губную гармошку и стал наигрывать, затем оглядел всех, выбрал глазами молодую девушку, подошёл и стал рядом. Этой девушкой была Таня. Он протянул ей свою руку и на ломаном русском языке произнес:

– Май имя Ганс, а твой имя? Таня отпрянула к деду Грише.

Тут раздалась команда сначала на немецком, затем на русском языках:

– Всем разойтись по домам, не собираться группами, объявляется комендантский час, после 21.00 не появляться на улицах.

Люди быстро повернулись и пошли по своим домам, дед Гриша с девочками пошли к дому Натальи. Стол был уже убран, о празднике уже никто и не вспоминал, времена поменялись. Наталья с отцом не успели обсудить то, что увидели, как в дверь раздался резкий и требовательный стук. Открыв, они увидели старосту Волкова и взвод солдат.

– Фирсова Наталья, в этом доме мы размещаем взвод солдат, приготовить все для ночлега, – требовательно отчеканил новоизбранный староста.

– А я не приму столько солдат, у меня дочери, – попробовала сопротивляться Наталья.

– Это приказ коменданта и старосты, не советую тебе спорить, – рявкнул Волков.

– А если я не соглашусь? Я не слушаю такое начальство, – стала в позу Наталья.

– За невыполнение приказов знаешь, что тебе будет? Тебе зачитать этот приказ? – Волков смотрел на ее вытаращенными глазами.

Солдаты стали понимать, что идет сопротивление, и один из них поднял автомат и направил дуло на Наталью. Наталья не на шутку перепугалась:

– Ладно, идите вы к черту, заходите в дом, вы же теперь новые хозяева.

Девочки испуганно прижались к забору, а солдаты рванулись в дом первыми, в грязных сапожищах по намытым чистым полам. Староста Волков самодовольно посмотрел на девушек, хмыкнул и направился с другими солдатами к соседнему дому. По селу то там, то здесь раздавались крики гусей, кур, визг поросят, это говорило о том, что новые хозяева захотели ужинать свежениной.

Солдаты не обращали внимания на хозяев дома, как будто их не существовало. Вломившись в дом, они снимали автоматы и ставили их под божницу, в красный угол. Божья матерь смотрела на все это с осуждением, так казалось домочадцам. На кровати бросали свои шинели, котомки, каски, громко говорили и хохотали.

В доме Натальи к печке подошел немец, отвечавший за кухню, сгреб все сковороды, кастрюли и начал растапливать печь, но у него не получалось, спросить он не мог, так как не знал языка. Тогда он вышел с топором во двор, нашел смолистую доску и стал колоть мелкие щепки. Наталья ахнула, увидев, что он делает, но немец посмотрел на нее так, что она решила не связываться с ним. Печь ему удалось растопить, и он стал готовить, выставив свои банки с тушенкой и крупой.

Один из немцев пошел шнырять по двору, выискивая что-то для себя. Наталья многое припрятала за овином, в ровке. Увидев корову, немец подошел, погладил ее по спине, хотел взяться за вымя, но корове это не понравилось, и она нагнула рога. Немец подозвал хозяйку и показал жестом, чтобы подоила корову и принесла им молока. Наталья показала ему на жестах, что не время еще, но немец дотронулся рукой до пистолета, давая знать, что любые отказы выполнять приказание, будут караться. Хозяйка взяла подойник и села доить корову, немец тем временем подошел к борову, пнул его ногой, но боров не обратил на это внимание. Немного поразмыслив, немец решил оставить его на будущее, а сам стал хватать кур с насеста.

Он не знал, что петух у Натальи был очень драчливым и мог клюнуть при случае, если ему что-то не понравится. Петух стал летать вокруг немца, устраивая переполох, защищая своих кур, в один момент петух чуть было не клюнул немца в глаз, но Наталья вовремя подскочила, поймала петуха и заперла его в чулан. Немец заругался, схватил в руки топор, стал гоняться за курами, поймал двух куриц и отрубил им головы. Солдат забрал молоко, затем показал на кур, давая понять, чтобы хозяйка разделала их.

Справившись с делами, с камнем на душе Наталья вернулась в дом. Быстро покормив девочек, она велела им залезть на печь и не высовываться – неизвестно, что можно ожидать от непрошенных гостей.

Вдруг Наталья вспомнила, что забыла снять со стола новую праздничную клеенку, по тем временам это был самый большой дефицит, она стала беспокойно поглядывать и искать подходящий момент, чтобы забрать ее. Она понимала, что горе, война, здесь уже не имеет значения клеенка, но она помнила о святости своего дома, и сердце разрывалось от вида того, что уже произошло, а что еще будет впереди!

Между тем, немцы собрали свой стол, на столе стояли бутылки с водкой. Доставая из буфета стопки и стаканы, они обнаружили графин с водкой, который даже не успели начать Наталья с отцом, поставили на стол и его. Также немцы поставили на стол гильзу от снаряда с фитилем и зажгли фитиль. Они пили водку, закусывали, громко разговаривали, смеялись, не обращая внимания на ночь.

Наевшись досыта, они валились на кровати, не раздеваясь. Одного солдата выставили на улицу часовым. Остальные захрапели на все голоса, и вроде можно было успокоиться и поспать хоть немного. Но через какое-то время Наталья услышала, что кто-то забирается на печку, где спала она с девочками. Наталья рванулась вперед, загораживая собой дочерей, и увидела рыжего солдата, который еще с вечера приставал к Анне, старшей дочке, с вопросами, пытался говорить с ней по-немецки, но Аня быстро ушла и не появлялась на его глаза. И вот ночью он решил разыскать Анну, чтобы утешить свою грязную пьяную блажь. Не видя ничего перед собой, он шарил руками и старался нащупать девушку. Наталья вскрикнула:

– Кто здесь и что тебе нужно, уходи отсюда, паршивец!

Немец пошатнулся и упал со скамейки, вскочили другие солдаты, закричали по-немецки, загорелся фитиль.

Наталья показывала на рыжего солдата и пыталась объяснить, что он хотел надругаться над дочкой. Немцы, поняв, что произошло и глядя на рыжего, начали хохотать, потом старший резко его одернул, и рыжий, присмирев, вышел на улицу, закурив папиросу. Через несколько минут все заснули, захрапели, но Наталья не смыкала глаз, вспоминая Ивана, думая о том, как сильно ей не хватало поддержки мужа.

Ближе к утру она услышала громкий разговор двух немцев на улице, потом они стали орать и ругаться, в итоге оба ввалились в дом. Как поняла Наталья, ввалились в хату два немца, один из них был сильно пьян, второй, часовой, что-то пытался ему объяснить, но тот был неутомим и чего-то настоятельно требовал. Немцы стали выталкивать его, завязалась драка, шум.

Мать обняла испуганных дочерей и сказала им: «Нужно уходить нам к деду Грише», – оставаться там было невыносимо, смотреть на это не было больше сил. Наталья соскочила с печки, накинула на себя что попалось под руку, девочки следом, побежали во двор. Пробегая мимо стола, Наталья сдернула с него клеенку. Зачем она это сделала? Скорее, это внутреннее чувство сработало. На пол полетела вся посуда, которая стояла на столе. Слава Богу, никто не побежал за ними. Они бежали огородами по направлению к дому деда Гриши.

Уже на подходе к дому отца Наталью с дочерями остановил часовой. Он громко крикнул: «Хальт!».

Но тут, откуда не возьмись, появился дед Гриша:

– Вы, милые мои, почто из дома ночью, что случилось?

– Тятя, не спрашивай лучше, пьяные немцы устроили драку, того гляди стрелять начнут, мы испугались и решили убежать.

Дед Гриша стал говорить с часовым на немецком языке, что это его дочь с внучками. Часовой сначала не хотел их пускать, но потом дед смог его убедить, пообещав, что это только на одну ночь. В доме отца тоже были немцы, но до утра баба Ховра всем постелила, девочки улеглись первыми.

Наталья подробно поведала отцу о событиях этой ночи, а рассказать было о чем. Особенно деда рассмешило то, что Наталья схватила клеенку со стола:

– Эх, дурья ты голова, разве об этом сейчас надо думать! Скорее, немцы подумали, что они в драке перевернули стол с их шнапсом и закуской, иначе бы ты получила за это пулю в лоб, – в заключение сказал отец.

Наутро решено было, что Наталья с дочками вернется в свой дом, где они по-прежнему будут жить на правах хозяев. Придя домой, они увидели, что немцы уже встали и хозяйничали в доме Натальи. Они даже не заметили отсутствия хозяйки и ее дочек, каждый занимался своим делом, на их приход не реагировали, как будто они были совершенно невидимые. Наталью это устраивало больше, чем то, что было вчера. Она вышла в сарай, дала корму курам, поросенку, сена корове.

Вдруг Наталья увидела одного немца, по-видимому он нашел сундучок с детским скарбом, который Наталья припрятала не так давно. Немец перебирал детскую одежду, мурлыча себе под нос песенку. Он откладывал в кучку то, что ему приглянулось. Эти детские вещи и платьица дочерей были приготовлены для будущих внуков, так водилось в деревне – в магазинах в то время было пусто, и, если что удавалось достать в районе, собирали и хранили. По-видимому, немец тоже имел детей и решил прибрать находку к своим рукам. Похоже, эти завоеватели ничем не гнушались, все брали, что видели в домах местных жителей. Заботливый папаша не забыл про своих детей, обирая чужих детей. Это был тот немец, который вчера воевал с петухом. Наталья решительно направилась к нему:

– Ах ты, крохобор несчастный, что же ты делаешь, что ты рыщешь? Ты это покупал, наживал, зачем чужое берешь? – распылялась Наталья не на шутку.

Она попыталась вырвать у него из рук платье, которое он держал, но немец с силой оттолкнул ее, выхватил автомат и направил его на женщину.

– Мама убегай, он же убьет тебя, – закричала Таня, увидев эту картину.

Наталья отступила и заплакала:

– Я это так не оставлю, я найду на него управу, вор несчастный, мародер. Сегодня же пойду и пожалуюсь на него старшему коменданту, он остановился у старосты Волкова, вот туда я и пойду.

– Мама, не ходи, пусть он подавится этими тряпками, – закричала Таня, глядя на мать испуганными глазами.

Но она решительным шагом направилась к дому старосты, около дома ее встретил часовой, он подошел к ней и на немецком спросил, что ей надо. На крыльцо вышел староста Волков:

– Что, Наталья, пришла, чего надо?

– Разобраться пришла и пожаловаться на мародерство немцев, не брезгуют ничем. Вещи детские, платья девчонок – все забрал один немец, а если слово скажешь, сразу автоматом бряцает, того и гляди убьет. В это время на крыльцо вышел гладко выбритый, холеный офицер, поверх теплого белья у него был накинут китель:

– Что она хочет? Переведи мне, – он позвал переводчика.

Волков оборвал заплакавшую Наталью и сам объяснил суть дела. Офицер сходил в дом, что-то написал на листе бумаги, передал в руки Натальи и сказал: «Отдашь солдатам, которые живут в твоем доме». Сам же ухмыльнулся, глядя на переводчика, и подмигнул ему.

Придя домой, она увидела этого немца, рядом лежала стопка одежды, которую он отложил для себя, все остальное валялось по двору. Она подала ему листок в руки, он удивленно взял его, и стал читать, при этом его глаза сделались злыми, он сжал зубы, затем встал, взял Наталью за шиворот и толкнул, что было силы. Она выскочила и побежала из дома, но он догнал ее и пнул сапогом прямо в живот. Немец отошел на несколько шагов и захохотал, глядя, как она согнулась от боли.

Таня и Аня подняли ее, отряхнули и повели к деду Грише. Дед выслушал ее, горько усмехнулся и сказал:

– Какую ты правду хочешь найти, ты не понимаешь, что случилось, ты понимаешь, к кому ты хотела за поддержкой? Что он написал, ты тоже не знаешь. Он мог написать, чтобы тот просто расстрелял тебя и вручить это тебе. Нужно быть осторожной, не ввязываться ни во что.

– Отец, что нам теперь делать? Домой нельзя, у тебя тоже. Куда нам идти?

Дед Гриша предложил пойти к Надежде, сестре Натальи, которая жила в доме напротив деда Гриши:

– Пойдем к Наде проситься, у нее на постое тоже три немца.

Придя к Наде, дед поговорил со старшим немцем и спросил разрешения Наталье с дочками остаться на некоторое время.

Ближе к полудню по селу пронеслась новость о том, что немцы собирают всех сельчан на сбор у комендатуры, где уже развевался немецкий флаг, на котором была видна фашистская зловещая символика с черным крестом.

Перед комендатурой собралась разношерстная толпа, в основном, это были старики, женщины и дети, лица у всех были угрюмые и мрачные. Рядом стояли и довольные временем люди. Среди них были Лазутин Тарас, его сын Семен, Милак, Матвей Матюхин.

Семен был активным комсомольцем, а теперь врага вместе с папашей перешел на сторону. Все помнили, каким неуравновешенным и не имевшим своего мнения пареньком он был в детстве.

Солнце спряталось за огромными серыми, свинцовыми тучами, было холодно и мрачно. По утрам серебрились первые заморозки. На крыльцо вышло новое начальство, за ними староста из местных, Волков Денис. По обеим сторонам стояли по взводу солдат с автоматами. Они символизировали мощь и силу немецкой армии в этом селе.

Офицер начал свою речь на немецком языке, следом переводчик переводил на русский:

– Немецкая армия под командованием фюрера пришла, чтобы освободить вас от коммунистов и социализма. Мы принесем вам свободу и порядок.

Переводчик, по-видимому, плохо знал русский и долго молчал прежде, чем перевести, это отразилось на лице офицера. Денис Волков отыскал в толпе учительницу немецкого языка, секретаря партийной организации, Веру Коростылеву, и пригласил ее перевести, чтобы сельчане все поняли, это для них важно.

Эта красивая, стройная, средних лет женщина была необычайно строга. Муж ее, Александр, ушел на войну одним из первых, она с двумя детьми осталась в деревне. Толпа поддержала ее. Рая вышла и пошла к комендатуре. Немцы оживились при виде Раи, и заговорили с ней по-немецки, даже предложили сотрудничество в комендатуре. Вера стала переводить, четко чеканя каждое слово:

– Для выполнения приказов комендатуры, в селе Глинное назначается староста – Денис Волков. Всем необходимо выполнять все его распоряжения, беспрекословно. За неповиновение будет расстрел. Это слово прозвучало глухо и непривычно, толпа охнула. Объявляется комендантский час. После 17 часов вечера ходить по селу запрещено, также запрещается собираться группами. – Рая продолжала строго переводить речь коменданта, – Если на руках имеется оружие, нужно сразу его сдать, если обнаружим, расстрел на месте. Для поддержания порядка и лояльности предлагаем вступить в полицию, желающим будет выдана форма, провизия, жалованье в немецких марках.

Группа, которая поддержала новый режим, заметно оживилась. Они переговаривались между собой и потирали руки.

– Желающим записаться в полицию просьба обратиться к старосте. Есть ли вопросы, задавайте.

– Будут ли работать магазины, почта? – раздалось в толпе.

– Нет, этого пока не будет. Идет война. Все будет, когда мы возьмем Москву, уничтожим режим, а потом у вас будет все, что нужно. Собрание закончено. Всем приказано разойтись по домам.

Люди расходились по домам молча, шли тихо подавленно, опустив головы. Теперь они до конца стали понимать, что произошло, в их души поселился страх, ненависть, но в сердцах они надеялись на победу Красной Армии, на разгром врага.