Текст книги "Охота на НЛО"

Хейти показалось, что где-то сработала мощная фотографическая вспышка. И вся комната превратилась в негатив. Да еще и прокручиваемый на медленной скорости.

Звуки растянулись, сместившись в низкие частоты. Черный человек в плаще вдруг стал медленно падать. Позади него стоял лейтенант Мельников с разбитой бутылкой в руке.

Затем события приобрели умопомрачительную быстроту. Тело костлявого упало. Выражение лица Мельникова из удивленно-решительного стало радостным. Такая радость бывает у бойца в момент схватки.

Хейти попытался крикнуть, что сзади есть еще кто-то, но не успел, потому что теперь уже лейтенант начал оседать на пол, хватаясь за голову. В дверном проеме возник человек, которого Хейти тоже когда-то видел…

Эти два слова – дверь и человек – показались странно связанными друг с другом. Что-то было в них общее. Человек. Дверь. Человек у двери… И уже в воздухе, сильно толкнувшись ногами, Хейти вспомнил, что этого человека зовут Ахти. Именно его он видел у двери в тот потерянный день!! Именно его!!

А потом он сшиб человека с ног и всем весом ухнул ему на грудь.

«Вот оно, преимущество тяжеловеса!» – промелькнула дурацкая мысль, когда он услышал, как хрустнуло и захрипело что-то там, под ним.

Потом стало больно.

И большой лохматый лось… снова взглянул ему в глаза…

ГЛАВА 13

Насекомое стерпит все: Самоконтроль есть самоконтроль.

Егор Летов

Тульский детский велосипед стоил семьсот шестьдесят три рубля. То есть всю Сергееву заначку плюс сто рублей, одолженных у Зотова. Рядом стоял велик покруче, но тот был импортный и тянул на полторы тысячи. Думать было нечего, и Сергей велик купил.

Синий, хотя там был еще и красный, но на красном пусть пожарники ездят.

Машины под рукой не оказалось, пришлось тащить его до отделения на себе, причем Сергей испачкал брючину в жирной смазке.

Покормив Свинтуса очередной морковкой, которую тот сожрал в две минуты, Сергей подумал было, не заняться ли давешним делом о краже бульдозера в МП «Полакт», на которое все уже махнули рукой, но тут ему позвонил дежурный и в кабинете появился вовсе уж неожиданный гость.

Это был Кирдан.

– Бутылка, – сказал он просительно, просунув голову в полуоткрытую дверь.

– Садись, родной, – велел Сергей. Кирдан повертел головой и сел на пол – то ли из боязни вымазать стул, то ли просто ему было так удобнее.

– Приходили? – спросил Сергей. Кирдан кивнул и показал два грязных пальца с обгрызенными ногтями.

– Что спрашивали?

– Институт, ходил, смотрел… – монотонно произнес Кирдан. – Бутылка?

– А ты?

– Институт, ходил, смотрел… – повторил Кирдан. Подумал и добавил: – Корнеев.

– Не обижали?

Кирдан покачал головой.

– Бутылка, – сказал он.

– Черт… Забыл я про твою бутылку… – Сергей потер виски. – Посиди тут, сейчас принесу. Да не лезь никуда!

Он сунулся в пару кабинетов, но заначки ни у кого не было. Навстречу попался коренастый капитан Бельченко с чайником в руках.

– Товарищ капитан, у вас бутылки водки нету в долг? – бросился к нему Сергей.

Бельченко солидно посопел и признался:

– Есть. Но как вешдок. Изъята у подозреваемого в ограблении ларька возле вокзала. Я бы пить не советовал, может, отрава какая.

– Да не для меня. С информатором рассчитаться, а ему хоть тормозуха, хоть скипидар.

– Тогда бери.

Когда Сергей вернулся с бутылкой «Березки», Кирдан уже не сидел на полу, а умильно смотрел на Свинтуса. Тот поднялся на задние лапки и так же умильно смотрел на Кирдана. Друзья, да и только. «Мы с тобой одной крови». А там господь их знает, может, одичавший Кирдан понимал сейчас бессловесную тварь куда лучше, чем Сергей.

– Получай, Кирданище. – Сергей торжественно вручил бутылку и указал на дверь. Кирдан улыбнулся свинке и покинул кабинет, после чего Сергей поторопился открыть форточку для проветривания.

В обеденный перерыв он отволок Вовке велосипед. Дома была Милка, которая выскочила открывать в распахнутом халатике микроскопических размеров. Сергей отметил, что хотя бы с фигурой в свое время не прогадал, а вот с мозгами…

– Спасибо, – неожиданно буркнула Милка, помогая затащить велосипед в прихожую.

– А матушка где? – осведомился Сергей, не обнаружив привычно ворчащей экс-тещи.

– В больнице. С желудком что-то, как бы не язва.

Сергей попытался что-нибудь съерничать по поводу язвы у язвы, но ничего подходящего не придумал и потому смолчал.

– Есть будешь?

Сергей хотел сказать, что уже пообедал, но учуял аппетитный запах котлет и кивнул.

Милка смотрела, как он ест котлеты с жареной картошкой, и мялась, явно желая что-то сказать. Сергей прожевал большой кусок котлеты, откусил от огурца и, вздохнув, сказал:

– Ну, что там еще у тебя? Вижу ведь, маешься… Деньги нужны?

– Знаешь, Серый… – Она называла его так в последний раз очень-очень давно, подумал Сергей. – Меня вчера в КГБ вызывали.

– В ФСБ, – машинально поправил Сергей, отрезая себе еще хлеба. – И что?

– Про тебя спрашивали.

– А ты?

– А я сказала, не общаемся почти, алименты только получаю, и все.

– А что спрашивали-то?

– Да многое. Кто друзья, какие привычки, куда ходишь, где бываешь. Как в кино.

– Ну, спасибо. Велели мне не говорить?

– Да. А я, видишь, сказала. – Милка скорчила гордую рожицу. – Молчала, как пленная комсомолка.

– Пытали? – улыбнулся Сергей. Милка фыркнула и загрохотала кастрюлями. Впрочем, любопытство пересилило, и спустя несколько секунд она спросила:

– Честно: чего натворил?

– Шпионил, – обреченно произнес Сергей, приложив руку к сердцу. – На супостата работал. Пришли супостаты, говорят: «Продай нам, Слесарев, военные тайны Страны Советов»…

– Советов уж нет давно, – возразила Милка.

– Ну, не Советов, а победившей демократии. Я и продал. Все, что знал. А знал я много, недаром в ПВО срочную служил.

– Продал… А серьезно?

– Серьезно – не скажу, – помрачнел Сергей. – Но все равно спасибо. Если еще придут, того же придерживайся, не запутайся.

– Договорились. – Милка схватилась за ручку чайника, обожглась, зашипела.

– Да я чай не буду, спасибо. – Сергей поднялся. – Вовке привет передавай! И скажи, чтобы велик не ломал, а то новый не куплю.

Милка кивнула. Сергей хотел сказать что-нибудь еще, что-нибудь простое и ласковое, но в голову так ничего и не пришло. Тогда он поцеловал ее в нос и ушел, споткнувшись в прихожей о новый велосипед.

Начальник отделения подполковник Глазычев курил только сигареты «Новость». По слухам, в давние времена подполковник – тогда еще какой-то более низкий чин – прознал, что это любимое курево Леонида Ильича Брежнева, и с тех пор подсел на маленькие сигаретки с коричнево-золотым фильтром. Брежнев почил в бозе, а подполковник остался, и «Новость», исчезнув на время, вернулась во всей красе, и даже в мягких и жестких пачках, на выбор.

Только что сигареты кончились, и подполковник с унынием посмотрел внутрь опустевшей пачки.

– Курить есть? – спросил он у Сергея, страдавшего в ожидании на неудобном шатучем стуле.

– «Лайт-Дукат», товарищ подполковник, легкие.

– Ммм… – Глазычев поморщился, словно от зубной боли. – Ладно, опустим. Расскажи мне, милый друг, как ты с ФСБ поцапался? Сегодня утром имел неприятный разговор.

– Ничего особенного, товарищ подполковник. У них там свои виды на дело по убийству Корнеева, только и всего.

– Только и всего… – передразнил подполковник. Сергей чинно смотрел перед собой, на стол Глазычева, где лежал раскрытый детектив Марининой. Подполковник поймал взгляд, захлопнул книгу и накрыл ее какой-то важной краснокожей папкой.

– Надо знать, когда вовремя уйти, – поучительно изрек он. – С ФСБ ссориться – себя не уважать. Нет, приятно, конечно, дать им время от времени под задницу, но – тихохонько, тихохонько… Как это у Крылова – «Тихохонько медведя толк ногой!» И что у них там по Корнееву?

– Да я сам не пойму, товарищ подполковник! – вполне реально возмутился Сергей. – НИИ люпина приплели… Мне сообщили, что старик там в последнее время частенько бродил по округе, я съездил, проверил с Зотовым, ничего не накопал. А они прямо кровно обиделись.

– НИИ люпина, говоришь? – подполковник расправил большой носовой платок в клеточку и трубно высморкался. – А он что, еще работает?

– Почти что и нет, товарищ подполковник. Прозябает. Все там рушится, валится…

– Подиж ты. Я думал, закрыли давно, – подивился Глазычев. – Говоришь, обиделись? Странно. Ну, у них не поймешь. Секретность, ешкин кот. Тем не менее ты поаккуратнее. Дело они забрали, я так понимаю, и не лезь к ним больше. Ты лучше скажи, что там с бульдозером.

– Ищем, товарищ подполковник.

– Ищете… Ладно бы телевизор или там бетономешалку даже какую, а тут – бульдозер! И кому понадобился?.. Короче, я все сказал. Иди, Слесарев, и больше не греши. С ФСБ не ругайся.

«Все идет согласно предначертаниям», – рассуждал Сергей, уворачиваясь в коридоре от влекомого двумя сержантами окровавленного мужика. Мужик дергался и орал:

– Всех не перевешаете!

– Чего сделал-то? – приостановив сержанта, спросил Сергей.

– На автобусном вокзале нагадил, товарищ капитан, – доложил тот. – Прямо в зале ожидания. А когда милиционер ему указал, драться полез, оружие у него выхватывать начал… Ну, ребята ему немножко разъяснили.

– Правильно, – кивнул Сергей и двинулся дальше.

Все идет по плану. Фээсбэшники поверили в глупого мента, а как можно испугать глупого мента, чтобы он вовсе заткнулся и не рыпался? Правильно, позвонить начальству, чтобы оно мента пропесочило и чтобы оно велело менту не совать свой ментовский нос в дела, ему непонятные. Что и выполнил только что на «отлично» подполковник Глазычев.

Что ж, будем делать вид, что глупый мент испугался и на пушечный выстрел не подойдет теперь ни к зданию ФСБ, ни к НИИ люпина. Надо у Зотова спросить, но и того, скорее всего, тоже накачали. Вот только пластиночка эта… Уже догадались, наверное, что это – липа.

Но кто знает, была ли у старичка Корнеева настоящая? Может, он липу и хранил. Или поменял совсем недавно, а настоящую у него, убиенного, забрал киллер.

Ой, придется еще встретиться с достопочтенными Кактусом и Костюмом. Пытать, может, и не станут, но нервы потреплют.

Когда же эстонец явится, интересно? Без него – никакого прикрытия… Ладно бы еще эстонец попался терпимый, а то приедет какая-нибудь сволочь. По-русски, интересно, разговаривает? А жрет что? Какие-нибудь свои пумперникели.

Заметив сидящего на подоконнике Зотова, Сергей подрулил к нему. Тот таращился в окно.

– Что там?

– А вон какой-то тип девку на это самое крутит, – хихикнул Зотов.

Рядом со зданием отделения находилась замороженная с незапамятных времен стройка – вроде как Дворец культуры, и в окружении осыпающихся кирпичных бастионов частенько веселились местные подростки и более взрослая часть населения. Соседство с милицией никого не пугало. Видимо, народ исходил из того, что ментам хватает забот и в других частях города, а у себя под носом разбираться недосуг. Так оно и было – очень редко Глазычев посылал людей отловить особенно обнаглевших граждан, оравших непристойные песни и пытавшихся бросать камнями в окна. В остальное время народ гулял как хотел.

Вот и сейчас на площадке недостроенного второго этажа сидела парочка: багрово пиджачный стриженый тип и сопля лет пятнадцати. Сопля расселась на ступеньке, вытянув длинные ноги в туфлях на ужасающей вышины «платформах», и сосала из двухлитровой бутылки сидр. Это сладкое девятиградусное пойло на первый взгляд было безобидным, но очень быстро срубало, так что им вовсю пользовались для совращения таких вот «лолит».

Стриженый сидел на корточках рядом и попивал пиво в ожидании, пока подругу развезет.

– Ждешь продолжения? – укорил приятеля Сергей. Зотов развел руками:

– А что еще делать? Можно прогнать.

– Черт с ними, не гони… Не ты один смотришь.

– А то. Лейтенант Файбышевич даже бинокль из дому притащил, говорит, много интересного видел. У него-то кабинет на пятом этаже, обзор отличный… – завистливо сказал Зотов. Потом подумал и добавил: – А можно и прогнать. Девка знакомая, что любопытно. Из нашего дома, в девятом классе учится, звать Маринка. У нее батька работает на макаронной фабрике.

– Тогда чего смотришь? Пойдем навешаем этому Гумберту Гумберту.

– Кому? – опешил Зотов. – Ты что, его знаешь?

– Потом объясню.

В дежурке они попросили у сержантов дубинки. Осторожно поднявшись по лестнице, затаились в какой-то нише. Сюда ясно доносились голоса.

– А сидр вкусный… – тянула «лолита» – Маринка.

– Еще хочешь? Еще куплю, – рисовался стриженый. – А ты это… В рот берешь?

– Чиво-о-о? – тянула Маринка с деланным непониманием.

– Ну это… Берешь или нет? Я тебе полтинник дам.

– Полтинник, говоришь? – Зотов выскочил на площадку. Стриженый поперхнулся пивом, «лолита» уронила свою бутылку. Сидр с бульканьем полился на бетон.

– Ты, мужик, иди отсюда, – сказал стриженый. Из-за угла выдвинулся Сергей, глаза стриженого забегали, но он не сдавался.

– Дядь… Дядь… – пискнула «лолита», пытаясь, видимо, вспомнить, как зовут Зотова.

– Не местный, что ли? – спросил Зотов, хлопая дубинкой по ладони. – Ты, дурья башка, знаешь хоть, где взялся девку соблазнять?

«Лолита» бочком проскользнула к лестнице и затопала вниз. Стриженый шмыгнул носом.

– Вот этот дом, – Зотов показал пальцем на отделение, – милиция. А ты – дурак. Стриженый не знал, что делать.

– Вали отсюда, – приказал Зотов, и стриженый быстро ретировался, бросив свои напитки.

– Сделали доброе дело, – резюмировал Сергей. – Дубинки только зря брали.

– Теперь ребята обидятся. Скажут, все шоу испортили…

– Зато девку отмазали.

– Девка только огорчилась, как ты мог видеть. Не заработала свой полтинник, а то и стольник. Вот я вечером батьке ее скажу, он устроит ей заработки, – мстительно сказал Зотов. Они стали спускаться по лестнице, и вдруг Зотов спросил: – Слушай, тебе никто не звонил?

– Звонили, а как же. Из гаража звонили, потом Марков из ОБЭП… – начал перечислять Сергей, но Зотов помотал головой:

– Нет, не по работе. Странных звонков не было?

– Да нет вроде.

– А мне был. Сегодня, недавно совсем. Какой-то мужик спрашивает: «Лейтенант Зотов?» Я говорю, что я. А он мне: «Зотов, не будьте идиотом. Вам это надо?» Я говорю: «Ты о чем, мужик?» Он мне: «Ты знаешь, о чем. У тебя семья, думать головой надо». И трубку положил. И знаешь что, Сергей?

– Что? – спросил Сергей, хотя прекрасно знал, что сейчас скажет Зотов.

– У меня и в самом деле семья… Я не знаю, тарелка там или нет, хотя скажу честно, нету там ни хрена, сказки одни… Но не хочет кто-то, чтобы мы туда лезли. Сунулись – и ладно, получили по носу – и чудненько. Тебе оно надо? Мне – нет. Подвезти попросишь или там другое что – пожалуйста, но брось ты этот институт хренов, кэптен. Вон дел сколько. Хочешь майора – заработаешь еще, молодой совсем… Ты меня понял?

– Понял, Зотыч, – сказал Сергей. – Понял, как не понять.

ГЛАВА 14

Из родной кровати да в последний раунд.

Из Христовой благодати да в андеграунд.

Егор Летов

Черное. Белое. Черное. Белое. Огромный стробоскоп замедляет свое движение. Кажется, сейчас станут видны лопасти вентилятора… Черное. Белое.

Кусты… Небо… Облака… – Спине холодно.

Хейти поднял голову, почувствовав, что что-то тянет за одежду. Дергает.

После того как зрение наладилось и окружающие предметы перестали множиться, Хейти разглядел, что за край его плаща уцепилось что-то рыжеватое. И живое.

При ближайшем рассмотрении это оказался маленький лисенок, который ухватился за краешек плаща Хейти и старался или утащить такой большой кусок мяса в укромное место, или просто мыслил оторвать понравившуюся подкладку. Теперь у него завязли зубы в ткани и он, увидев, что жертва оказалась живой, вытаращил в ужасе глаза и всеми силами пытался освободиться. Нелепо распахивал пасть и отступал назад.

– Отдай плащ и можешь валить к мамке, – сказал Хейти и обнаружил, что охрип.

«Сколько ж я тут провалялся, на холодке?» – Мысль показалась Хейти бесполезной, тем более что предыдущий день почти полностью стерся из его памяти.

«Это второстепенный вопрос, – решил он. – Гораздо важнее вопрос другой. Где я и как отсюда выбираться? Вот выясню это, а потом начну думать, как я сюда попал. В жизни появляется смысл».

Лисенок тем временем с треском вырвался из плена и рванул куда-то в кусты. В зеленеющей траве мелькнул его пушистый хвост.

Хейти встал. Особого результата это действие не принесло, вокруг были кусты, полностью скрывающие перспективу. Где-то вдалеке виднелись макушки деревьев. Лес.

«Ну и черт с ним, по солнцу сориентируюсь», – неуверенно подумал Хейти, припоминая смутно, что втюхивал капрал на армейских сборах.

Эстонская армия управлялась людьми, мыслящими реально. Эти люди понимали, что вести сколь-либо эффективные боевые действия против «теоретически предполагаемого» противника, буде оный возымеет желание навести свои порядки на берегах Балтии, не представляется возможным. А значит, единственное, что может сделать армия маленького государства, это уйти в подполье с целью выживания на период смутных времен. А поскольку эстонская армия в основном состояла из молодых людей призывного возраста, то выживание этих самых «бойцов» означало сохранение целого поколения нормальных, половозрелых молодых людей, генофонда, можно сказать. И это для маленькой нации было вопросом далеко не последней важности.

Таким образом, эстонских солдат и офицеров хорошо обучали одной военной мудрости. Не заблудиться в лесу, не утонуть в болоте, не попасть в ловушку, не помереть с голода на природе. Всему остальному, типа артиллерийских стрельб по мишени при помощи одного хорошо пристрелянного прицела на все артиллерийское отделение или сборке-разборке израильского автомата «галил», выделялось второстепенное место в воинской выучке. Один черт – не пригодится, так зачем солдат мурыжить?

Случались, конечно, трагичные и непонятные с точки зрения логики инциденты, вроде переправы вплавь через морской пролив Курксе, но главной задачей было научить эстонского солдата выжить в лесу на манер Робинзона.

Из отрывочной информации, которую Хейти получил на сборах, следовало, что перво-наперво нужно определиться со своим инвентарем. То есть с тем, что имеется у предполагаемого Робинзона в карманах.

Произведенная небольшая инвентаризация повергла Хейти в тягостные раздумья. И не из-за своей скудости. Наоборот. При себе Хейти обнаружил все необходимое для того, чтобы продержаться в лесу несколько дней. Самые простые рассуждения приводили к довольно неутешительным выводам. Например, о том, что вся деятельность Хейти за последнее время носила характер, подконтрольный кому-то неизвестному. И этот кто-то пока постоянно оказывался на шаг впереди своего поднадзорного, подталкивая его в нужном направлении. Хейти явно играл в чью-то игру, о содержании которой знал не больше, чем положено знать пешке о направлении главного удара в предстоящем гамбите.

«Плохо, очень плохо, – печально подумал Хейти. – Очень редкая пешка выбивается в ферзи. Чаше всего она становится разменной…»

Единственной вещью, которой порадовался Хейти, был его пистолет, провезенный неведомо как через эстонско-русскую границу. Каким образом это произошло, Хейти сказать достоверно не мог. Память на этот вопрос отвечала странным образом и черными пустотами.

Однако радость обретения знакомого оружия оказалась преждевременной.

Повинуясь необъяснимому желанию, Хейти поднес пистолет к лицу и втянул воздух. От ствола исходил явственный запах, который спутать с чем-либо было невозможно. Запах пороховой гари.

Хейти посмотрел на пистолет, как будто это был не знакомый и надежный «глок», а гадюка. Повертел в руках, сверил номера. Нет. Все точно. На вооружении у Полиции Безопасности несколько таких пистолетов. Один у комиссара, один у регионального контролера Эйнара Мяги и один у Хейти. Остальные довольствовались либо «Макаровыми», либо недавними ПСМ.

Как Хейти выбивал из руководства именно «глок» – отдельная история, достойная занесения в учебники мелкого интриганства. Но выбил. И вот теперь из его оружия кто-то стрелял. Возможно, что и сам Хейти, но он такого за собой не припоминал и надеялся, что этого не было.

Положение вместо того, чтобы улучшиться с находкой снаряжения, ухудшилось. Не улучшали настроения даже небольшие запасы пищи, галеты и какие-то обезвоженные концентраты с питьевыми таблетками.

К поясу («Кстати, что за пояс? Я такой не ношу») был прицеплен небольшой нож из разряда дешевых ножей выживания, с полой рукоятью, внутри которой обнаружились спички, неизвестные таблетки, моток нейлонового шнура и даже нехитрая рыболовная снасть.

«Скаутские какие-то приключения, – подумал Хейти, озабоченно разглядывая кусты вокруг и сожалея, что на сборах больше ухлестывал за симпатичной поварихой, чем слушал капрала. – Как все-таки меня сюда забросили?»

Явных следов множества людей, тащивших на себе тяжелое тело, не наблюдалось.

«Ну не вертушкой же?!» – Хейти посмотрел на небо.

«Я ничего не знаю», – ответило безоблачной голубизной небо.

«Отпираться будем?» – строго спросил Хейти.

На это небо только пожало невидимыми плечами и перестало обращать на человечка внизу внимание.

«Ну и хрен с тобой, – разочарованно подумал Хейти и внимательно осмотрел кусты. – Кто у нас где?»

Кусты неразборчиво что-то пробормотали. Кажется, матерной рифмой на слово «где».

«Тоже хорошо, – подвел итоги Хейти. – Что бы нам теперь со сторонами света придумать?»

Что-то вспомнив, он засунул руку в карман плаща. Где-то там должен был лежать маленький, чуть ли не детский, компас, который тем не менее указывал на север достаточно точно. Его маленькому Хейти подарил отец в день рождения. С тех пор этот компас стал чем-то вроде талисмана… И вот, кажется, пригодился.

Вопрос, в какую сторону идти, решился сам собой. Хейти оставил солнце за спиной и двинулся на восток. В ту сторону, куда ринулся незадачливый лисенок.

Он шел весь день. Сопровождаемый любопытным лисенком, который шуршал чем-то в кустах, становился на пенек, чтобы лучше разглядеть странного человека, и высовывал из густой травы острую мордочку с белой отметинкой возле черного шевелящегося носа. Иногда Хейти даже начинал беспокоиться, не забрел бы лисенок далеко от родного дома, норы или что там у него… Однако лисенок был весел, нор не искал и предоставлял Хейти думать о разного рода проблемах в одиночестве.

– Ну и черт с тобой, – сказал Хейти. – Не хочешь домой идти, и не надо.

Разговаривать с собой, лисенком, небом и встречающимися по пути пнями и прочими лесными прибамбасами уже вошло у Хейти в привычку. Подобные разговоры отвлекали. Отвлекали от довольно печальных мыслей по поводу того, что случится, если неизвестные игроки, которые кидали Хейти как пешку, просчитались и он не достигнет места назначения за отведенный ему условный промежуток времени. Время определялось только продуктами и охотничьими способностями самого Хейти, к которым сам он относился с большим скептицизмом.

Несколько раз он натыкался на ручейки. Чистые и холодные. Хейти увидел в этом хороший знак и некоторое время шел в довольно приподнятом настроении. Затем это настроение сменилось апатией. Усталость брала свое.

Приблизительно в шесть часов вечера Хейти начал искать место для ночлега. И сдуру чуть не заночевал на краю большой поляны, однако, обнаружив в высокой траве огромные пролежни, поспешил убраться, не решившись тягаться с тем зверем, который приходит поваляться ночью в эти заросли. Кабаны не были в числе его любимых зверей.

В конечном итоге Хейти устроился под высокой березой. Мощное дерево уверенно отвоевало себе место в этом лесу. Оттеснило, выдавило, пережило своих конкурентов и теперь заслуженно наслаждалось солнечными лучами. Под его стволом, в груде сухих листьев и расположился Хейти, предварительно пошуровав в листве палкой на предмет каких-нибудь сюрпризов типа зазевавшегося ежа или по-весеннему дурной гадюки. Место было чистое.

Костер разводить не стал. Согреться не согреешься, а спать не будешь. Да и разогревать было особенно нечего. И уныло сжевав пару галет, Хейти начал клевать носом. А потом забылся беспокойным лесным сном, вздрагивая всем телом и вполголоса матеря уже знакомого лисенка, который норовил подобраться поближе. То ли для того, чтобы откусить-таки приглянувшийся кусок плаща, то ли чтобы сделать еще какую-нибудь лисью пакость.

Глубокой ночью, когда стало холодно, а ночной воздух извлек из тела последние остатки тепла, Хейти почувствовал, как что-то небольшое, но теплое и пушистое, остро пахнущее, удобно устраивается рядом с ним. Сопит и сворачивается клубочком, пряча черный нос с белой отметинкой в пушистой шубе своего хвоста.

«Умом Россию не понять…» – подумал Хейти и пришел к выводу, что эта затасканная цитата целиком относится еще и к местной фауне, коварной, но вот ведь добродушной.

«Одни их медведи чего стоят, – думал Хейти, медленно отключаясь. – Морды… Добрые… А сунься – сожрет мигом… Сволочь».

Хейти провалился в глубокую черную ночь. Чтобы открыть глаза только утром.