Текст книги "Записки подводников. Альманах №3"

Комплекс красив, он стоит на холме, вокруг стриженые лужки, цветы.

Музей огромен – штат 2000 человек. Много залов. Посмотрели только 2 зала. Посмотрели Диараму всех битв ВОВ и Зал Памяти. Здесь я спросил администратора, как узнать, где захоронен мой дядя – Карташев Д.С., который пропал без вести под Москвой, а потом его вроде нашли следопыты. В 116 комнате мне четко распечатали с компьютера, что он захоронен на Преображенском кладбище, дали № участка и могилы. Я такого не ожидал. Позвонил маме, ее порадовал. Зашли в храм Георгия Победоносца, и помянули всех, был Родительский День.

Полные впечатлений, уставшие вернулись на вокзал. Провожать Гуськова пришел его друг – генерал-лейтенант. Ну вот и все – до свиданья неожиданная Москва!

Отступления

1. Ленинград поразил теплом, распустились деревья, аккуратность во всем, широкие новые проспекты. Друзья живут хорошо, работают, дети тоже устроены. Давно не был в Питере, многое изменилось. Но дух остался – Дворцовая, Невский. Город готовится к 300 летию.

2. Что бросилось в глаза в Мурманске и Североморске, это какая то уверенность в людях, открытый взгляд. Наверно это влияние суровых условий Севера, а может быть это и вовремя выдаваемые зарплаты, пенсии, социальная защищенность, которой много уделяют внимания мэр и губернатор.

На всех наших встречах и мэр и губернатор выступали перед народом без бумажки, речь ясная, четко. по деловому и в то же время мягко.

Люди знают что говорят и делают, болеют за город, область, прекрасная память и ум.

И.О Командующего СФ – вице – адмирал Доброскоченко В.Г. очень подвижен, уверен в общении, чувствуется, что хорошо знает свое дело, любит флот и знает его нужды и его возможности, требователен к подчиненным и уверен в них.

Флот поднимается. Рассказал что когда пришли в Средиземку то получили от эскортирующих кораблей США, недалеко от побережья Испании «Приветствуем дорогих гостей!», на что ответили – «Привет мы пришли домой!».

Флот несет потери в Чечне, погиб зам командующего флотом, много пехотинцев. Палубная авиация с «Кузнецова» тренируется в Пскове. Но надеются что вскоре все изменится. Помогают флоту москвичи. Лужков построил два дома 10 этажных, 3-х подъездных.

 
Стучат колеса, поезд мчится.
Везет меня к земле родной
И мне не чудится, не сниться
Звучит сквозь стук – «Домой, домой!»
 
 
Там, где-то за зарей лиловой
Россия, родина, друзья!
Неужто я увижу снова
То что забыть никак нельзя!
 
 
Вдруг запах от цветов черемух
Ворвался в поезд на ходу
Я поприветствовал знакомых
Вот-вот букет себе сорву
 
 
И вдруг бурлит, клокочет Кола
На сопках задержался снег
И Мурманск, чистый, нежный новый
Обнял меня, как человек!
 

Александр Дацюк

Капитан 1-го ранга запаса. Заместитель командира дивизии АПЛ.

Из цикла “Приколы на службе”

(откорректированная версия капитана 3 ранга Куренкова Андрея)

Командование и оперативный дежурный флота зачастую перестраховываясь, объявляя противоштормовые команды «Ветер». Смысл их заключался в присутствии экипажа на борту, а при «Ветре-раз» все подводники должны были находится на боевых постах. Кто служил на Севере, тот знает, что, как правило, эти команды поступали под вечер, а отменялись ближе к утру. Иногда «умные и опытные» военноначальник и пользовались этим приемом перед праздниками, заставляя экипажи бессмысленно просиживать на кораблях, и в корпусах подводных лодок, поднимая дисциплину (мол, на берегу будет меньше «приключений» и ЧП). На эти бесчеловечные происки моряки отвечали пьянством в каютах, кают-компаниях, в отсеках и на боевых постах. Так что воспитательный момент не срабатывал.

Сегодня командование ракетного подводного крейсера было злое, т. к. прикомандированный к экипажу допотопный ГАЗ-69 в очередной раз сломался. Это был единственный ГАЗон на дивизии, все другие давно ездили на УАЗиках. Поддержание его на ходу обходилось литров в тридцать спирта за год, при этом командир прекрасно понимал, что до ремонтников доходила едва ли треть этого количества. Но по северным меркам, это было нормально. Из-за поломки командиру пришлось добираться до дальних причалов своим ходом. Хоть он никого не ругал, но все чувствовали себя немного виноватыми.

Поломка была значительная, и автобаза тыла флотилии за срочный ремонт запросила три литра шила. Экипаж, недавно вернувшийся из автономки, готовился к отпуску и шила взять было неоткуда. Командир же, не вникая в подробности (не царское это дело!), приказал старпому к утру отнести бутыль на бербазу. Старпом с замом перебрав в с е возможности, не нашли способ решения проблемы.

На ракетном крейсере после напряженно рабочего дня наконец-то установилась тишина. У «Каштана» мирно клевал носом вахтенный, дежурный по кораблю с блаженной улыбкой на устах сидел рядом. В его жизни случилась очередная маленькая радость он лично провел отработку вахты…, – и ничего не случилось: не где не загорелось, и подводная лодка, к счастью, не утонула у пирса, пока вахта доблестно боролось за живучесть. Словом, все обошлось.

Где-то в глубине души он, конечно, осознавал, что за его спиной непоколебимо маячат три механических комдива, да и главный механик, уверенно посапывающий в своей каюте. Он знал, что они будут на корабле как минимум до утра, так как в очередной раз на флоте был объявлен «Ветер-2».

На мостике вахтенный офицер с ослиным упрямством пытался поймать это злополучное усиление ветра, но ничего не выходило в заливе был полный штиль. Было тепло, спокойно и хорошо. В другое время часть офицеров правдами и неправдами уже бы потянулась по домам, но сегодня был не тот случай. Еще на разводе предупредили, что на флоте работает очередная московская комиссии из Главного штаба. Но это далеко в Североморске, опытные люди знали что у нас, в Гаджиево никто сегодня не ожидается. Однако береженного бог бережет, и на лодке ночевал даже командир.

В центральный, шаркая тапочками, забрел вечно находящий себе работу замполит Радюк, инженер человеческих душ. С одесской непосредственностью он снял трубку телефона и от избытка нерастраченной энергии стал накручивать диск. Неожиданно трубка ответила голосом старпома Лебедева с соседнего борта. Замполит задумчиво почесал затылок и загадочно произнес «Алексей, ты знаешь что у нас комиссия из Политуправления ВМФ!». Эту комиссию безнадежно ждали уже в течение двух недель. На противоположном конце провода повисло гробовое молчание, затем кто-то судорожно сглотнул, отчаянно шмыгнул носом и неуверенно спросил:

– Ну и что?

Замполита очень огорчил этот нескромный вопрос. И он неожиданно для себя оповестил:

– Да, сейчас к вам пойдут!

В ответ услышал натужное сопение и очень глубокомысленный вопрос:

– А может не надо?

Замполит сказал, – все!

Не вдаваясь в подробности, уверенно, с чувством выполненного долга положил трубку. Дежурный, который до этого провожал замполита лениво-изучающим взглядом, встрепенулся и задал себе вопрос:

– Комиссия? А я и не знал.

Проснувшийся вахтенный обалдело вытаращил глаза и в очередной раз начал записывать в черновой вахтенный журнал бред сивой кобылы. В этот момент на мизансцене появился ничего не подозревающий старпом, все еще в работе, со своим ЖБП (журналом боевой подготовки экипажа) в мыслях. Дежурный, озадаченный информацией о комиссии, как всегда, забыл подать команду «Смирно!», на что задумчивый старпом не обратил никакого внимания. Старпом Захаров мастер спорта, изнывал от избытка энергии и люто ненавидел ЖБП.

Взгляды старпома и замполита, сидевших на лодке уже вторые сутки встретились и они поняли друг друга без слов.

Мозг зама, никогда не остающийся без работы, уверенно рисовал краски «грядущей» трагедии. Старпом заинтересованно слушал бесплодно расходуемые народные богатства. И, наконец, Одесса уверенным голосом сказал «Пора!».

После этой команды события начали приобретать неотвратимый характер. В дело включились все находящиеся в центральном посту и проходящие через него покурить на причал.

«Тайным» голосованием стали выбирать кандидатуры комиссии, – Одесса не оставила своих сотоварищей. Решили сначала вызвать замполита с лодки соседнего соединения, и Лебедев не знал этого заместителя. Но лодка только недавно пришла с морей и зам улетучился отдыхать на берег. На дело же могли отправить только политически подкованного человека (никак из Политуправления!).

Но ничего не может остановить коллективную творческую мысль, – решили искать из своих, из славян. Старший офицерский состав отпадал, – соседний старпом знал их в лицо. Лейтенанты же не подходили по причине вызывающей молодости.

Нужная кандидатура не заставила себя долго ждать. Она явилась сама! Хотела заступить на почетную вахту по охране и обороне… Замполит глянув в заспанные и отрешенные глаза восторженно вскрикнул:

– Он!

Кандидатура слегка замешкалась, дернулась, попыталась предъявить аргументы для отказа, но, попав в цепкие и ласковые объятия замполита, и под суровым взглядом старпома, – поникла и в дальнейшем со всем соглашалась. Дело в том, что кандидатура была что надо: мичман Сопрыкин 35-ти лет, в экипаже был недавно, примелькаться не успел, один раз участвовал в отчетном концерте художественной самодеятельности дивизии, да еще недавно закончил партийную школу!

Операция «комиссия» развивалась стремительно, в центральный потянулся народ, и стосковавшийся по представлениям. Всем миром начали прорабатывать детали. Любая комиссия должна состоять минимум из двух человек. Срочно ищем второго

С обреченно утомленным видом в центральный заглянул лейтенант Шалыгин этого года выпуска, пытающийся методом опроса местного населения, представить что же представляет собой подводная лодка. И это была его трагическая ошибка. Его в дивизии тоже мало кто знал и это было решающим. Сам не понимая, что от него хотят, – он перед замом и старпомом был готов на все! Даже исполнить обязанности Главкома, если прикажут! А что не сделает лейтенант по приказанию?!

Экипировка нашлась быстро. Старпом принес свою тужурку с двумя просветами, у капитан-лейтенанта Гриднева экспроприировали новую каракулевую шапку, помощник принес новое «РБ», предназначенное для проверяющих. Замполит попросил «шапку с ручкой» у командира, якобы запечатлеться в образе капитана 1 ранга на долгую память. Этим он вызвал у командира крайнее удивление: «или пересидел на борту или перепил» – подумал командир, и предложил заму сходить на берег. Отказ от схода вызвал у командира еще большее подозрение, но отказать заму он не мог, так как тот частенько выручал его в разных ситуациях.

«Комиссию «инструктировали лично зам и старпом. Мичман Сопрыкин был одет в старпомовскую тужурку, капразовскую командирскую шапку и новую куртку «РБ», при этом куртку застегнули таким образом, чтобы рельефно проглядывались погоны старшего офицера. «Руководитель проверки» был готов. По предложенной замом версии это был какой-то хрыч из Политуправления ВМФ.

Второго члена «комиссии» особо переодевать не пришлось: только пошитая шинель с погонами капитан-лейтенант а, дорогая и непривычная для северов шапка, плюс лоснящаяся физиономия лейтенанта Шылыгина, за версту выдавали в нем «московского гостя». Ему была отведена роль инструктора Политуправления по комсомолу.

Отдельно «члены комиссии» были проинструктированы насчет задаваемых вопросов.

Подготовка к проверке соседнего борта завершилась. Старпом набрал номер телефона соседнего борта и попросил Лебедева. Тот с хрипотой в голоса спроси «Ну как?», старпом ответил «Хреново!»

– А что проверяли?

– Полноту экипажа, уровень политподготовки, и еще какую-то хренотень, сейчас зама мучают.

– А можно ли их к нам не пускать? – с голосом последней надежды спросил Лебедев. Дело, в том, что в нарушении всех инструкций и наставлений, у него по «Ветру-2» отсутствовал и командир, и замполит. Это было связано с предстоящим заступлением крейсера в боевой дежурство, и по традиции, командование, нарушая приказы, потихоньку, травило офицеров и мичманов на берег, понимая, что еще насидятся.

– Мы попробуем, но не обещаем. Все, уже поднимаются наверх, – ответил старпом.

Лебедев не нашел дежурного, но успел выгнать подвернувшегося ему вахтенного офицера на мостик. Он спешно накинул полушубок, поднялся на верхнюю палубу и увидел следующую картину: По трапу с соседнего борта лениво спускался «капитан 1 ранга» из Политуправления, за ним вприпрыжку семенил лейтенант «комсомолец».

Сзади на почтительном расстоянии и с подобострастным видом следовали старпом и замполит. Громко прозвучала команда дежурного по кораблю «Смирно!» (это был перебор, но можно было понять: с корабля сходила КОМИССИЯ!!!).

Лебедев предусмотрительно спрятался в ограждении рубки: «Боже, почему все всегда а меня!», – взмолился он, и, ясно представил себе, что виноватым, как всегда, сделает его. Комиссия и ее последствия казались неимоверным грузом, который внепланово лег на его хрупкие плечи.

– Чтоб оно все горело! – пожелал он вслух.

– Не понял, товарищ капитан 3-го ранга?! – переспросил вахтенный офицер с мостика.

– Ты, что способен что-то понять! Лови ветер! – отделался старпом.

Вахтенный офицер, убедившийся в очередной раз, что справедливости на свет нет, и обидевшись на старпома, тихо пожелал ему неспокойной ночи.

В это время верхний вахтенный соседнего борта одетый, как для экспедиции на Северный полюс, сидя на бордюре железного причала и сосредоточенно ковыряясь в носу, не ожидал такого поворота событий. Комиссия направилась к его трапу. От удивления он рефлекторно чуть не передернул затвор и не спросил «Стой, кто идет?»

Но как и следовало ожидать после первого же вопроса проверяющих «Сколько орденов у комсомола?» он обмяк и всем весом навалился на гашетку «Каштана», как будто на пирсе все горело. Он всем своим существом хотел чтобы дежурный ответил на вопрос, который он так и не понял.

Комиссия поднялась на борт. На мостике дернулся вахтенный офицер и изощряясь, как только было можно, начал судорожно ловить «Ветер-2», на как назло, кругом стояла полнейшая тишина. Отчаявшись проявлять свое служебное рвение, он с тоской уронил челюсть на ограждение рубки, и стал наблюдать за событиями.

Доклад верхнего вахтенного дежурному по пл, которому уже сообщили, что его искал старпом, поверг дежурного в шок, в его мозгу закрутились все политические вопросы, на которые он знал ответы или только догадывался… К сожалению, их было немного: кроме слов «гласность», «перестройка» и «кооператив» (несбыточная мечта всех младших офицеров) на память ничего не приходило. И все-таки одна трезвая мысль рефлекторно родилась в его воспаленном мозгу: «ДО-ЛО-ЖИТЬ!!!». Но доложить было некому, ведь Лебедев уже давно трусливо наблюдал из ограждения рубки

«Капитан 1 ранга» грозно спросил: «Кто старший на борту?»

Непроинструктированный верхний вахтенный честно доложил «старший помощник». Минуты на две повисла тишина, члены комиссии о чем-то в полголоса переговаривались. Лебедев не хотел и не мог заставить себя выйти к проверяющим. Удивительное дело, и в убийственный шторм, и при возгорании в отсеке, и при «ЧП» во время погрузки боеприпаса, он не проявлял себя трусом, а тут было такое впечатление, что отказали ноги.

Минуты текли как часы, Лебедев всем своим нутром желал, чтобы случилось чудо, на пирсе появился командир или зам, или что-нибудь иное отвлекло бы эту чертову комиссию. Наконец, «капитан 1 ранга» не выдержал, и глубокомысленно произнес:

– Ждать вашего старпома, это просто околеть здесь! и весело взметая снег двинулся на ПРК. За ним потянулись московский лейтенант и командование соседей (старпом и замполит).

Понимая, что на лодку спускаться не будут, Лебедева отпустило, и он, наконец, вынырнул из омута подводной службы. Низко опустив голову, он двинулся за процессией. Догнав «комиссию» он торопливо представился «ст арший помощник командира рпк СН «К-192» капитан 3 ранга Лебедев!».

Вместо приветствия, первые слова проверяющего сразу испортили ему настроение

– Сколько смен у Вас на борту?

– У нас все хорошо, на борту две смены! – бодро ответил Лебедев.

– А почему две, а не три, как у соседей? Я слышал, что Вы завтра заступаете в боевое дежурство? – грозно добавил проверяющий.

Этот наглый вопрос поверг Лебедева в крайнее замешательство. Разве можно объяснить москвичам создавшееся положение? Разве они в своих теплых квартирах, с их метро и наличием пива смогут понять настоящего флотского офицера? Сам Лебеде был родом из Липецка, и понятно, как относился ко всем столичным.

Чертыхаясь про себя и мило улыбаясь проверяющим, он с придыханием проблеял:

– «Да, мы…, вообще!», – и это был предел его творческой мысли.

В ответ проверяющий промычал:

– «Да вы не готовы! Как Вы смеете?! Где замполит, где секретарь парторганизации?»

Мысли Лебедева разбежались словно шальные цыплята, и он снова повторил свою глубокую мысль:

– «Да, мы…, вообще», при этом он судорожно начал подмигивать всем окружающим, включая московского комсомольца.

Замполит Радюк, ощущая полную беспомощность Лебедева, заискивающе заговорил с проверяющим на свои высокие политические темы. При этом он объяснял каперангу трудности экипажей, заступающих на боевое дежурство и, приглашал к себе на борт повторно. Они так увлеклись этим процессом, что на какое-то время оставили Лебедева без внимания. Последний продолжал искать хоть какое-то объяснение, но на ум ничего не приходило.

К счастью (иначе мощный старпомовский мозг мог бы заклинить) или к несчастью, бесплодные поиски ответа на вопрос проверяющего прервал все время молчащий «комсомолец». Веселый, молодой, бравый! Шапка из каракуля, на лице все неполных 23 года, лицо бледно-интеллигентное:

«Товарищ капитан 3-го ранга! Скажите пожалуйста…», – начал «комсомолец».

И то, что еще недавно в глубине души возмущало Лебедева (дикое несоответствие молодой физиономии и звания капитан-лейтенанта и каракулевая шапка), ушло на задний план. Истерзанная душа Лебедева потянулась к нему как к светлому лучу солнца.

«Скажите пожалуйста, когда был последний Пленум ЦК ВЛКСМ и какие вопросы он рассматривал?» – завершил вопрос капитан-лейтенант.

Это был последний удар судьбы.

– «Какой Пленум? Что это за лабуда? И при чем здесь я, флотский офицер? Взять бы сейчас и прикончить этого франта?», – пронеслось у него в голове.

Однако, вслух, ясное дело. Этого говорить было нельзя. Закаленный годами флотской службы старпом беспомощно взмахнул «крыльями», поникнув головой, печально прошмакал губами:

– «Извините, я не готов ответить на этот вопрос»

Он был повержен, уничтожен…

– «Что же дальше, что же будет??». И он знал что будет. Дальше будет РАЗБОР! Его политическая безграмотность, выдвинутая на передний план политработниками, затмит отсутствие командования и части экипажа при «ветре-2». Это будет позор для всего экипажа. Могут и очередное звание задержать…

Старпом Захаров с соседнего экипажа уже не мог выдержать пытку смехом. Он рассматривал установку «РУСИ», изучал глазами вахтенного ПРК, из кармана которого повалил дымок (похоже в пылу разборок он засунул окурок в карман, да так и застыл, внимая всему происходящему. Не так часто у нас, на северах можно лицезреть московские комиссии, да еще вблизи).

– «Только не засмеяться, только не улыбнуться», – отдавал себе приказ капитан 2-го ранга Захаров.

Ах, как это было тяжело сделать. И сделав вид, что закашлялся, прикрыв рот ладонями, Захаров, с красными глазами, бросился из ПРК.

Замполит Радюк уже устал отвлекать проверяющего. Каперанг сказал «Мне все ясно, хочу поговорить с экипажами», и «комиссия» исполнив свой долг величественно покатилась опять на пирс. Обалдевший и уже давно ничего не понимающий Лебедев подумал «А вдруг ко мне?», но увидев успокаивающее подмигивающее лицо Радюка, почувствовал, что еще не все потеряно. Не веря своим глазам Лебедев увидел, как комиссия, опекаемая соседним замом опять спустилась на «К-92».

Старпом Лебедев с трудом подбирая русские слова, упрашивал друга:

– «Володя, сделай что-нибудь! Спасай! Ко мне сейчас нельзя, на борту ни кэпа. Ни зама, ни секретаря. Может им налить?».

Захаров милостливо молвил:

– «Ладно, попробуем», – не покидать же товарища в беде.

Через полчаса томительного ожидания Лебедев, не выдержал, позвонил соседям:

– «Володя, ну, что?»

– «Сейчас они у зама, он их развлекает»

– «Володя, делайте что хотите, но ко мне не пускайте»

– «А сколько ты можешь дать?»

– «Два литра»

– «Два мало, нужно три, да и то ничего не обещаем»

Через минут пятнадцать Захаров оповестил своего коллегу, что вроде бы берут. Радостно задрожав, Лебедев, осторожно промолвил:

– «Володь, запиши это в долг, у меня сейчас нет. Вот те хрест, отдам…», на что Захаров снисходительно ответил:

– «Добро, договорились. Только не забудь нашу доброту!»

В ответ раздались булькающие звуки, из которых с трудом можно было разобрать:

– «Володя, Володя, – обязан. Обязан по гроб жизни…»

В это время в соответствии с инструкциями дежурно-вахтенная служба соединения докладывала по всем каналам о внезапной проверке. По «Ветру-2» вызывались смены, командование лодок. Начальник политотдела, будучи на дне рождении у товарища, дал команду своему заместителю, – ночевать на ПКЗ. Тот в свою очередь, устроил тотальную проверку присутствия замполитов на бортах, в наличии оказалось менее половины. Ясное дело, они все были сразу вызваны. К двум часам ночи забегали оповестители, СПНШ был отправлен проверять казармы, была усилена дежурно-вахтенная служба. Словом, служба заработала…

И только, водная гладь залива была не обеспокоена этим шумом. Почти зеркальная поверхность, как бы надсмехалась над нашей беготней.

Самое интересное началось утром, когда командир, прибыв на утренний доклад к начальнику штаба был остановлен начПО вопросом:

– «Лашин, почему не докладываешь о том, что на борту была проверка Политуправления?»

– «Какая проверка?», – искренне удивился командир.

– «Так ты, что не был на корабле?»

– «Да, я, товарищ капитан 1-го ранга со вчерашнего дня не сходил. Всю ночь провел на лодке».

– «Ладно, будем разбираться», раздражено сказал начПО.

Оба были недовольны собой. НачПО не мог не поверить командиру, разве, что тот был мертвецки пьян. Но это было маловероятно и непохоже на Лашина. Командир же не понял, что за прихват инициировал начПО, хотя в душе понимал, что его зам мог «спавиться» с любой комиссией. Но не доложить? Этого быть не могло.

Уже на завтраке командир ехидно сообщил замполиту: НачПо совсем с катушек съехал. Пристал ко мне с какой-то комиссией, что вчера вроде бы была у нас на борту…»

В это время силами офицеров штаба дивизии доподлинно было установлено (основания докладные записки дежурно-вахтенной службы), что на борт «К-92» спускалась московская комиссия. На поиски этой комиссии были отправлены все силы политотделов флотилии и дивизии. Дело дошло до ЧВСа, который нелицеприятно высказался о московских штучках: «Играют в шпионов, мать вашу…».

Дело закончилось к обеду, когда раскрутили Радюка. Он рассказал почти все, утаив лишь договоренность по шилу. Оба высоких начальника были люди с чувством юмора. Остался довольным и Лебедев, избежав всяких разборок и с удовольствием доложив командиру, как он здорово всех прикрыл. Штаб дивизии задним числом оформил этот случай как плановое внезапное учение по оповещению экипажей. Старпом методом нематериальных сделок и взаимозачетов все-таки умудрился утром занести на бербазу три литра спирта. Бербазовские узбеки (или таджики) за два часа перебросили двигатель с ГаАЗика, стоявшего на консервации по мобилизационным планам.

Словом, все остались довольны. Только командир долго не мог понять: зачем замполиту нужна была его шапка с ручкой.